Текст книги "Ленин и Клеопатра"

Александр Образцов
Ленин и Клеопатра

Моя борьба за кабинет Ленина в Смольном

Пролог.

Путь пьесы на сцену банален и прост. Путь текста пьесы по жизни иногда затмевает саму пьесу.

Завязка.

Грустно мне что-то стало, Владимир Ильич…

(Газета «Вечерний Петербург» от 22 апреля 1996 года)

В Нью-Йорке с 1942 года выходит главный литературный журнал русской эмиграции «Новый журнал». М.Алданов, М.Карпович и Р.Гуль вели его долгие десятилетия, пропуская под обложкой работы Мстислава Добужинского новую русскую литературу в изгнании. Вначале это был Бунин, затем малоизвестный на родине Газданов, а дальше практически и трагически посторонние для нас поэты, прозаики, эссеисты, авторы мемуаров. Это как будто мы детдомовцы, а вдруг приходит пожилая женщина и говорит, что она наша мама. Надо радоваться, а кроме неловкости ничего нет.

Грустно все это, Владимир Ильич… Не случайно я вспоминаю этого человека. Пять лет назад для меня было большой неожиданностью узнать, что юбилейный номер «Нового журнала», посвященный пятидесятилетию основания и «победе демократии всех народов России, Украины и других республик» открывается моей пьесой «Ленин и Клеопатра». Пьеса пришла в Нью-Йорк самотеком, получил я за нее также самотеком 65 долларов – большие деньги по тем временам! но я не стал показывать этот журнал, не стал хвастаться. Может быть потому, что был при смерти.

А позже валом повалили со всех сторон разухабистые тексты с Лениным, Брежневым и Горбачевым – злые, плохие по языку и интриге. Двигаться в этом грязном потоке было противно.

Тем более что ты здесь как бы один из родоначальников. Это я для того, чтобы читатель чертыхнулся от авторской нескромности. Когда читатель чертыхается, хмыкает и негодует – это хорошая реакция. Потому что сегодня насмешить его может только чужая неудача, а заставить плакать – отвалившаяся подошва фирмы «Монарх». Суров стал читатель, Владимир Ильич, суров…

Пьеса «Ленин и Клеопатра» даже по названию своему очень милая. Он у меня там сначала воинственный и готовый к революционным преступлениям, а затем его женщина посадила на свои точеные колени, он и размяк. И понял, что есть другой путь.

Конечно же, в 1989 году я и мечтать не мог о постановке этой пьесы в ленинском кабинете Смольного, там, где встречаются главные герои – Ленин и Клеопатра. Тогда это могло быть расценено как святотатство. Хотя в любой стране мира, кроме Северной Кореи, использование образов крупных исторических личностей в произведениях любого жанра – обыденное явление. Но не у нас.

У нас нельзя смеяться над следующими товарищами: над Пушкиным, над Лениным и над Иосифом Бродским. Иисус Христос в этот список не попадает. Как и Магомет с Буддой. Такие мы – таинственные. Как Чебурашка из известного анекдота.

Но в том-то и дело, что я не смеюсь над Владимиром Ильичом. Я его со всей возможной для политика такой судьбы осторожностью пытаюсь очеловечить. Некоторое подтрунивание над его страстью к лидерству никак нельзя назвать вероломством. Одному ему свойственную систему обольщения женщин совсем необязательно считать аморальной – масса мужчин считает излишним само понятие обольщения. А ребячливость Владимира Ильича, его страсть к розыгрышам? Об этом говорят все мемуаристы – от Горького до Инессы Арманд.

К тому же и остальные вожди большевиков нарисованы мною совсем не сажей. Элегантный эрудит Троцкий, забавный и ребячливый (не зря его так любил Владимир Ильич!) Свердлов, грубоватый, верный Рахья, деловитый, исполнительный Подвойский, импульсивный Антонов-Овсеенко и, наконец, обольстительная Клеопатра, которая даже говоря «да» не теряет своей таинственной власти над кучкой встретившихся ей революционеров.

Единственный отрицательный персонаж пьесы – Фотограф. Но ни один из нынешних функционеров КПРФ не сможет обвинить меня в том, что я в образе Фотографа вывожу будущего наркома национальностей. Полная неожиданность для меня самого это мое нечаянное предположение.

Теперь о сроках. Поскольку в Малом драмтеатре идет пьеса, написанная с моим участием, то я поспешил туда. Завлит Михаил Федорович выслушал мое предложение поставить «Ленина и Клеопатру» в кабинете Ленина в Смольном к президентским выборам и – увы – парировал это предложение. Оказывается, Малый драмтеатр 20 апреля покидает нашу страну, и во время президентских выборов будет болеть за демократию из-за рубежа.

Это не охладило меня. Ведь сама идея постановки «Ленина и Клеопатры» именно сейчас, во время «кто кого» приобретает неожиданную остроту и хорошую злободневность. Почти 79 лет прожил большевизм. Как долго, Владимир Ильич, как долго… А все никак не может умереть. И ведь требуется для этого сущая ерунда: надо, чтобы трагическое событие 25 октября 1917 года повторилось в том же кабинете в виде фарса. И все!

Есть актеры (хорошие петербургские актеры), желающие исполнить эту пьесу. Есть деньги на постановку. Есть очень выгодный проект проката спектакля в кабинете Ленина с ценою билетов по 1000 долларов. Вряд ли там поместится больше десятка зрителей. Но и тогда за семь спектаклей до 16 июня можно выручить очень хорошие деньги, часть которых могла бы пойти на реставрацию мебели и повышение зарплаты дежурным.

Вполне вероятно, что спектакль вызовет повышенный интерес у состоятельных людей Запада и стран Персидского залива. В этом случае цены на билеты можно было бы увеличить на порядок.

К тому же у нас в Петербурге скучно. Так скучно, что далекие выборы уже сейчас вытесняют другие новости. А к бандитизму мы привыкли так же легко, как в недавнем прошлом к шуткам о сантехниках. Скучно, грустно жить на свете, Владимир Ильич. Нет дерзких режиссеров. Негде понервничать, мечтая о лишнем билетике. Может быть, на вас ринется зритель?..

Александр ОБРАЗЦОВ

драматург

Кабинет в Смольном под охраной российской ментальности

Когда Ильич на каком-то сборище после Февраля закричал с места «есть такая партия!», он вряд ли предполагал, что власть ему тут же выложат на блюдечке. Но это произошло. Странно было бы отказаться. То, как Ленин этой властью распорядился – другой вопрос. Здесь важно другое: он попросил власть и ему ее дали. Никакого переворота не произошло. Переворот, результатом которого становятся двое раненых, называется не революцией и даже не захватом власти. Это – передача власти мирным путем. С надеждой на «авось». Авось проведут выборы. Авось закончат войну. Авось подвезут хлеб. И так далее. Но опять же – не об этом речь.

Один из известных артистов-шестидесятников сравнил нынешнюю ситуацию в культуре с ситуацией «после Толстого». Когда вчерашние кумиры театра, литературы, кино буквально коллективом ушли из жизни. Еще не старыми людьми. Достаточно назвать хотя бы артистов: Смоктуновского, Борисова, Леонова, Евстигнеева. Это обидно до слез. Ведь ушли лучшие. Но об этом уже писалось. И, опять же, не в этом дело. А дело в том, что в любую минуту может встать достаточно хваткий господин и крикнуть «есть такая партия». Согласен, нельзя дважды в одну реку и так далее. Но во все времена и везде это происходило именно так.

С другой стороны, как же иначе применить избыток энергии, который люди (в отличие от животных) традиционно и уже на уровне безусловного рефлекса используют на организацию общества?

Еще сузим рамки разговора. Направление его намечено уже достаточно четко.

Так как я пишу эту статью, то логичнее всего было бы обратиться к своему опыту. Но опыту диагноста, а не захватчика. Я по натуре своей не люблю властвовать. Это так гадко. А подчиняться не люблю уже абсолютно. И в этом промежутке живу полвека. Кошмар.

Когда я предложил поставить свою пьесу «Ленин и Клеопатра» в кабинете Ленина в Смольном, все мои знакомые единодушно, как на выборах, категорически, как НАТО, и бесцеремонно, как таможня, заявили, что НИКОГДА и ни при каких обстоятельствах мне не разрешат этого сделать.

И здесь мне представляется, что власти сегодня более демократичны и готовы к изменению заплесневелых поведенческих канонов, чем художественная интеллигенция нашего городка. Власти ведь позволили своим невмешательством высказать мне публично это предложение как ЧАСТНОМУ лицу. Да я за эту свободу!.. И так далее.

А почему, собственно, и не?.. Да, почему? В небольшом городе Карлсруэ целый месяц проходили 13 Европейские культурные дни. В этом году они целиком были посвящены Петербургу. Германский город Карлсруэ с населением в 270 тысяч человек смог на свои деньги пригласить к себе весь Петербург – от цыганского хора до Мариинского театра. Это все равно как если бы Череповец пригласил. И расселил всех в гостиницах за 140 марок в сутки на личность. И авиабилеты оплатил. И каждому за выступление по 500-1000 марок в конвертике.

Я не скажу, что все приглашенные из нашего городка были действительно лучшие. Но люди съездили, посмотрели, повосхищались, позавидовали и сказали спасибо. Ну и что же, что не лучшие? Это еще надо доказать. В следующий раз, если пригласят, поедут другие.

Невольно как-то соскочил я на неверный тон. Пытаюсь, так сказать, добиться разрешения, а посмеиваюсь, выкаблучиваюсь, цепляюсь.

Но как же мне не цепляться, если всю свою жизнь пишу, а печататься и ставиться негде? Если театры все мертвее и мертвее, а журналы уже даже и не умирают, а издыхают? Если группки художественной интеллигенции (единственное, кстати, чем серьезно интересуются в мире из всего нашего городка) растаяли в безмерном пространстве Северо-Запада среди желающих покушать и – закрыли лица.

Эх, власти! Все бы вам по презентациям шататься! Все бы восхищаться Москвой кабацкой! Безумные.

А в Карлсруэ, где всегда весна, проходили также драматургические чтения. Пьесу мою прочитали с успехом и со мной пожелала встретиться Эва Куман, корреспондент земельной газеты «BNN». Но не в этом дело. А дело в том, что после интервью я рассказал ей идею постановки «Ленина и Клеопатры» в кабинете Смольного. Корреспондент чуть со стула не свалилась. Это может подтвердить переводчица фрау Готтфрид из Хайбельберга. Когда же Эва Куман снова приняла вертикальное положение, она горячо заверила меня, что данный проект – крупного европейского уровня. Что в Петербург на спектакли станут приезжать богатые люди со всего света. Что сам я стану богатым человеком.

Я попросил фрау Куман написать это в своей газете и прислать мне. Потому что наши власти любят прислушиваться к газете «BNN» и другим изданиям.

Снова я как-то соскочил. Привычка к кухонной оппозиции. А почему бы не сказать прямо: уважаемый господин Собчак! Вот мне все мои знакомые в один голос говорят, что разрешения на спектакль в кабинете Смольного не будет НИКОГДА. А я в ответ спрашиваю: а почему? Что, наш мэр не обладает способностью оценивать проекты? Или он боится чего-то?

Но дело-то все в том, что подобное предложение уже было высказано в статье от 22 апреля. Увы.

Поэтому мне представляется, что проще провести Олимпийские игры и Чемпионат мира по футболу одновременно в нашем городке, чем выйти за рамки российской уездной ментальности…

Однако заседание продолжается. И все мы пока живы. Кроме театров.

Александр ОБРАЗЦОВ

драматург

Промежуточные итоги.

Данная статья не была опубликована, так как в городе появился новый хозяин. И в газете «Вечерний Петербург», соответственно, новый, потому что старый хозяин газеты поплатился таким образом за свою преданность старому хозяину города.

Кульминация (ловушка).

Трагифарс в Смольном

(Газета «Метро» от 21 апреля 1999 года)

Известный драматург Александр Образцов сможет, наконец, осуществить свой давний проект. Его пьеса «Ленин и Клеопатра» открывала юбилейный номер самого известного эмигрантского журнала «The new review» («Новый журнал») из Нью-Йорка в 1991 году. Тогда она стала откровением для старой русской эмиграции. Чем эта пьеса сможет удивить нас сейчас?

Тем, что она будет разыграна 25 октября 1999 года в кабинете Ленина в Смольном в присутствии 16 зрителей. Цены за билеты от S 200 000. Видимо, ожидаются арабские шейхи.

На роль Ленина приглашен Брюс Уиллис, Троцкого – Роберт де Ниро, Свердлова – Вуди Аллен, Подвойского – Олег Меньшиков, Антонова-Овсеенко – Никита Михалков, Матроса – Жерар Депардье и на роль Клеопатры – Софи Марсо. Спектакль поставит один из петербургских театральных режиссеров.

Думается, что Петербург за чисто символическую плату (аренда кабинета Ленина) сможет получить не меньшую известность, чем в 1917 году, но значительно более высокого качества.

Развязка.

Моя борьба за кабинет Ленина в Смольном

(Газета «Аргументы и факты» номер 44 за 1999 год)

Бывают в жизни долгоиграющие истории, которые то затухают, то снова вспыхивают, обрастают посторонними интересами и становятся если и не легендами, то анекдотами. Хотя анекдот в наше время приобрел пугающую популярность.

Когда вся история только начиналась – я написал пьесу «Ленин и Клеопатра» в 1989 году – я и представить себе не мог, что когда-то всерьез стану заниматься «борьбой» за кабинет Ленина в Смольном. И что она станет временами уже и не просто анекдотичной.

«Глубокоуважаемый Александр Алексеевич!

Не считаю возможным реализацию постановки Вашей пьесы в кабинете В.И.Ленина в Смольном, т. к. 25 октября 1917 года В.И.Ленин еще не работал в этом кабинете, заняв его только 28-29 октября после избрания его Председателем СНК. Даже „фарс“ должен быть максимально точным.

Дело не в отношении к В.И.Ленину, а в уважении к нашей истории, какой бы она не была.

С уважением

Заместитель мэра

В.П.Яковлев»

Такой вот анекдотический ответ на мою игривую статейку получила газета «Вечерний Петербург» в 1996 году. В ней я предлагал разыграть пьесу «Ленин и Клеопатра» в условиях максимально приближенных к боевым. «К тому же у нас в Петербурге скучно, – писал я. – Так скучно, что далекие выборы уже сейчас вытесняют другие новости. А к бандитизму мы привыкли так же легко, как в недавнем прошлом к шуткам о сантехниках. Скучно, грустно жить на свете, Владимир Ильич».

Заместитель мэра не принял предложения пошутить.

Здесь я должен заметить, что пьеса «Ленин и Клеопатра», о постановке которой в кабинете В.И.Ленина идет речь, – не фарс. Здесь В.П.Яковлев пытается ввести меня в заблуждение. Почему он это делает – непонятно. Пьесу он не читал. А пьеса между тем не содержит «неуважения» к личности В.И.Ленина. Пьеса на самом деле о любви. Скорее это даже антиутопия. Там В.И.Ленин в самый последний момент вдруг понимает, что еще немного и будет совершена роковая ошибка. И ему удается направить деятельность Военно-революционного комитета совсем по другому руслу (на столе в Совнаркоме в этот момент лежит нагая Клеопатра)… Короче, пьеса о любви.

История ее такова. В 1991 году пьеса попала самотеком (так бывает только за рубежом) в юбилейный номер (50 лет издания) нью-йоркского журнала The New Review. Более того, она открывала этот номер, что для произведений драматических почти нереально. Журнал этот по-русски называется «Новый журнал». Долгие годы он был и остается основным журналом русской эмиграции.

Нельзя сказать, чтобы я вдруг возгордился и стал ожидать признания на родине. Отнюдь. От родины никто ничего хорошего не ожидает – только бы не трогала. Но я сделал все же некоторые шаги. В частности, написал эту статью в «Вечорке». Хотя прекрасно понимал, что даже в условиях разгула демократии есть некоторые темы, в которые посторонним вход воспрещен. Тем наша демократия и отличается до сих пор от демократий развитых. Что такое кабинет Ленина в Смольном при Собчаке, который оказался ярым антикоммунистом? Это – зона абсурда. И в этой зоне все осталось по-прежнему по одной причине – лишь бы не дразнить гусей. Именно поэтому Собчак посредством своего зама по культуре пресек нежелательную инициативу драматурга. В самом деле, чем отличается кабинет Ленина от квартиры-музея Шаляпина или Римского-Корсакова, где постоянно проводятся концерты и камерные спектакли? Никто на этот вопрос внятно ответить не может. У нас до сих пор сосуществуют множество атрибутов эпохи большевизма рядом с монархическими и вообще бессмысленными. Как писал Д.С.Лихачев, проспект Маклина (бывший Английский) назван фамилией не существовавшего никогда человека. Никогда и нигде! Какой город мира может похвастать подобным? Какой Ионеско такое придумает?

Можно было бы закончить историю с кабинетом письмом вице-мэра, однако события катились уже сами. Известные театральные режиссеры Георгий Васильев и Александр Галибин предложили свои услуги в качестве постановщиков и началось второе действие. Состоялось распределение ролей. Затем вдруг мы решили, что проект вполне может быть европейским – почему бы и нет? Почему не пригласить звездный состав? Кабинет в Смольном известен любому человеку в мире, заканчивается век революций и веселая и смачная точка поможет Петербургу стать в глазах турагенств более желанным. В казну города потечет валюта. В этом, согласитесь, есть уже и пафос.

Власти в России за последние тысячу сто лет изменились незначительно. Однако сегодняшний губернатор вел себя все увереннее в роли городского хозяина. Что ж, рассудили мы, если он хозяин, то поймет выгоду предлагаемого дела. И 21 апреля 1999 года в газете «Метро» появилась передовица под названием «Трагифарс в Смольном?», где будущая постановка приобрела не только предполагаемые, но и реальные очертания. В частности, были письменно приглашены следующие актеры: Брюс Уиллис на роль Ленина, Софи Марсо (Клеопатра), Роберт де Ниро (Троцкий), Вуди Аллен (Свердлов), Жерар Депардье (Матрос) и Олег Меньшиков (Подвойский). Спектакль предполагалось играть в последний Октябрь тысячелетия – 25 октября. Чтобы больше не повторился воочию. Была составлена смета. Первые шестнадцать зрителей спектакля звезд должны были выложить за билет по 200 000 долларов. Можно порассуждать о том, что эта акция привлекла бы к Петербургу не меньшее внимание мира, чем выстрел «Авроры». А постоянно действующий спектакль позволил бы решить извечную проблему ремонта Смольного и окрестностей на долгие годы вперед. Отчислений от связанного со спектаклем туристического бума вполне хватило бы на окончательное решение проклятого вопроса коммуналок и городских дорог. Я не говорю уже о том, что наши петербургские актеры (второй состав) получили бы наконец заслуженное признание в мире, чего они лишены были в связи с крахом «Ленфильма».

И что же? Дальше началась совсем уже чертовщина. Редакции газеты «Метро» ответила директор кабинета-музея Ленина Валентина Сергеевна Тютчева (держитесь крепче за поручень – прямой потомок великого поэта!) Тов. В.С.Тютчева просила от имени вице-губернатора В.П.Яковлева (?!) передать автору пьесы, что он уже отвечал на это предложение письменно.

Я не стану излагать подробности своих переговоров с милой и изрядно напуганной В.С.Тютчевой. Она ни на секунду не усомнилась в реальности проекта. Даже предварительная цена билета не показалась ей чрезмерной. Но сама мысль об использовании святыни – кабинета Ленина – в целях сиюминутных, не вечных, представлялась ей абсурдной. «Но как же? – говорил я. – В квартирах-музеях Шаляпина, Римского-Корсакова и иных разыгрываются спектакли, проводятся различные культурные акции и все только рады этим жизненным проявлениям. Чем же Ленин лучше Шаляпина или Римского-Корсакова? Те хотя бы никого не погубили». Валентина Сергеевна теряла дар речи. «Как же? – говорил я. – Священную мумию и ту хотят использовать для укрепления бюджета, рассматривая проекты о ее гастролях в Японию. Неужели наш губернатор не видит достоинств нашего проекта по сравнению с московским? Кабинет никуда вывозить не нужно. Он становится золотой жилой! Нельзя отказываться от денег, которые уже летят в твои карманы!»

Однако Тютчева (боже, как я люблю стихи ее предка! он мой любимый поэт!) была непреклонна. Она устало повторяла о кодексе музейщика, о мнении на этот счет вице-губернатора (я вспомнил в этой связи о женах и домочадцах древних царей, которые шли вслед за ним в погребальный костер – куда уж нынешним чиновникам! они еще и потопчут своего прежнего патрона).

Мы расстались. Однако история не окончилась. Мне пришел ответ от Брюса Уиллиса.

В июле месяце в самую жару в Петербурге был проездом Брайан N. с русской женой. Брайан в разговоре с моим сыном-гитаристом обронил, что работает телохранителем Уиллиса. Мне ничего не стоило продублировать свое приглашение. Из Петербурга Брайан с русской женой полетели в Краснодар. Там Брайан увидел в магазине мотоцикл «Урал» и он его так потряс, что Брайан вскочил в седло и помчался с русской женою в коляске в Тольятти, на ее родину. Никакие уговоры и предостережения о террористах его не смутили. Брайан мчался по ставропольским, калмыцким, астраханским степям и пустыням с русской женой за спиной – настоящий ковбой. В Петербурге «Урал» поставили в контейнер и отправили во Флориду. Там же Брайан проинформировал Брюса о моем предложении.

– Окей, – сказал Брюс. – Пусть свяжется с моим агентом.

Так неужели снова – и на этот раз окончательно – история моей борьбы за кабинет Ленина в Смольном перейдет из разряда анекдотических в разряд голливудских?

«Все в мире происходит не так», – сказал Веничка. А как должно происходить, Ерофеев сказать не успел.

Александр ОБРАЗЦОВ