Текст книги "Поющие люди"

О заговорах

Существуют ли заговоры или это, как уверяют некоторые заинтересованные лица, всего лишь выдумка популистов, которые надеются таким образом что-то для себя извлечь и перевозбудить население?

Уже в таком предположении есть все признаки заговора, причем с двух сторон. Популисты в таком случае сами заговорщики против собственного народа. А заинтересованные лица, называя популистов заговорщиками, тем самым признают существование заговора как способа общественной жизни и сами могут быть названы не только заговорщиками, но и лицемерами.

Если же говорить предельно ответственно и без подобных тупых попыток держать всех за идиотов, то заговор – явление повседневное, и не только в животной, но и в растительной жизни: две березы, дружно создавая тень, угнетают растущую между ними рябину.

Несомненно, что заговор против слабого невозможен. Слабому просто диктуют волю. То, что делает Запад, скажем, баскам или ирландцам. То, что он учится делать бывшему Советскому Союзу. И даже не боится при этом за свою жизнь. Что странно. Запасов всех видов оружия так много, что их хватит на всех, даже на ближайшие планеты Солнечной системы. Но это в скобках.

Итак, заговор – оружие слабых против сильных. Но как определить сильного, если, скажем, прошло много лет и сильный уже не такой сильный, а даже как бы слабый?

Это можно сделать по историческим хроникам и памятникам. Но хроники можно утерять или подделать, а памятники оставить только необходимые.

Можно сделать это по чертам характера. Как мы знаем из жизни, сильные люди, богатыри, обычно бывают добродушны, простодушны и щедры. Поскольку им не надо бороться за место под солнцем – они его имеют из-за своих врожденных качеств. Этим трем богатырским качествам соответствуют черты нескольких известных сегодня народов: немцев, русских, индийцев и китайцев. Приближаются к такой характеристике американцы, но… Вы понимаете. Аппетит американцев неутолим. Не зря они такие жирные.

Думается, что продолжительность действия заговора длится до победы. Если же победы нет (а победой можно назвать лишь безоговорочную капитуляцию или полное уничтожение) то заговор длится так долго, что становится нормой жизни и свойством характера. Понятно, что жить так сложно. Психически изнашиваешься. Зато бодрость духа позволяет создавать различные доказательства собственного могущества.

Все, что говорилось выше, не указывает ни на кого конкретно. Таким способом различные уязвленные сообщества (славянофилы, Мао Дзэдун (кстати, может быть, Сталин выделил Мао из-за его «дзэ», как брата типа Георгадзе – попутная мыслишка, извините) Ганди и другие) пытались кому-то на кого-то пожаловаться. Тоже странно. Уж не в Лондон ли они направляли свои мольбы?

Наши теперешние размышления ни в коем случае Лондону не предназначаются. Они, так сказать, пока внутреннего употребления. Нам хочется навести порядок в собственном доме. У нас создается ощущение, что какие-то дяди заколотили нам парадный подъезд и вынудили спать в сортире. Простите за намеки, дальше обойдемся без.

Итак, сильные заговоров не употребляют.

Мы живем сегодня в промежутке времени, который можно назвать историческим мгновением. Что такое 400-500 лет хронологии? Если иметь в виду совершенно готовый, развитый до немыслимого могущества интеллект Человека, как суммы индивидуумов? Откуда он такой взялся? Из обезьяны? Эта сказка для недорослей 19 века. А мы в 21. Наше удивительное лицо, тело, образ мышления, художественные особенности невозможно создать. Они были всегда. Никакой академик от биологии не убедит меня в происхождении от амебы. Так же как и гордую амебу в подобном членовредительстве.

А так как я абсолютно ничего не знаю о своем происхождении, то я абсолютно логично предполагаю историю человечества до 1600 года (по Новой хронологии А. Фоменко) цепью заговоров, в результате которых прежние цивилизации (и во многом прежние знания) тщательным образом уничтожались именно в результате заговоров.

Буквально – миф о Сизифе.

И последний такой заговор – слабого Запада против сильного Востока – совершился в 1300-х годах и длится до сих пор. В результате этого заговора была полностью изменена история человечества (сожжены «ненужные и вредные» книги, памятники остались без пояснений: пирамиды, города майя, южноафриканские и прочие, прочие следы присутствия разума).

Правда, этот заговор Запада не привел пока к полной победе Запада. И, надо надеяться, уже не приведет.

Виной тому – два события в научном рутинном мире.

Первое – открытие А. Фоменко следов грубых подделок в истории. Когда итальянские романисты великой эпохи Возрождения вкупе с французами под немыслимым давлением с Востока сочиняли прежнюю историю мира, где якобы они, «великие» народы властвовали над миром в образе Римской империи, когда их лихорадочное вранье имело одну лишь цель – когда-то, через много поколений отомстить Востоку за его бесстрастную жестокость, их великие «исторические романы» впрямую сформировали всю Новую историю Земли. В 19 веке их усилиями во все уголки мира была донесена эта самая «правильная» история.

Но, повторяю, возникли новые великие романы. В частности, романы Л. Толстого и Ф. Достоевского. Как объясняется по итало-французской расистской схеме цивилизации хотя бы два таких явления? Они что, с неба свалились в «варварскую, избяную Русь»? Или все-таки стали рядовым русским явлением безупречной русской гениальности (если уж следовать расистским схемам) в «западноевропейском» стиле?

Сегодня, когда Восток сам, без боев и насилия отказался от преждевременной, сырой идеологии, Запад в каком-то ложном упоении от «своей» победы в холодной войне пытается действовать по отношению к Востоку в стиле придуманных древнеримских традиций: Восток в виде покорной толпы вслед за колесницей цезаря. Не смешите. Блок уже произнес свои слова, относящиеся именно к буржуазности: «В последний раз – опомнись, старый мир!» Не хочет опомниться. Не хочет дружить. Не хочет развивать колонии, где нарушал права человека полным истреблением этих самых человеков в Африке, Азии и двух Америках.

Ну и ладно. Догнивай. А мы в нашей избяной Руси создали два новых великих романа.

«Новая хронология» А. Фоменко и «Пять сенсаций» А. Драгункина, если не касаться их научной основы, – два великих романа, сравнимых (в качестве романов) с любыми образцами прошлого. С Гомером, например. Или с Платоновым. Их можно читать и восхищаться потоком немыслимого воображения. Вряд ли Свифт или Кампанелла смогли бы преодолеть идеологию стаи и так взлететь.

Однако художественные достоинства данных произведений все же ограничиваются безупречным стилем изложения: строгая, мускулистая проза, смерчики веселья и отваги, обоснованность каждой запятой. Все. Ничего лишнего в путь. Остальное – в железных латах здравого смысла и научной добросовестности.

То есть.

Надо всем современникам собрать всю свою волю в кулак: сейчас будет больно. Сейчас в ваших мозгах будет произведена переброска плюса на минус. Может быть, именно первоначальное подключение в 14 веке в городе Флоренции не позволяло нам жить в мире и дружбе.

О задоре

О чем бы ни говорили, о чем бы ни писали на родном языке, одной из наезженных дорог, в которую неизбежно въезжают, была и есть дорога в никуда – разговор о русской загадочной сущности.

Не было бы проблем у недоброжелателей, если бы можно было бесчисленными примерами русского варварства, тупого упрямства, бесчеловечности закидать робкие ростки русской полезности для человечества – и Бог с ними, с этими русскими. Пусть существуют на уровне гуннов.

Не было бы проблем у патриотов, если бы можно было спрятать когти русской истории и современности в какие-то хотя бы сапоги и ошеломить остальное человечество равной ему культурой, буквально – параллельной цивилизацией.

Может быть, получилась бы какая-то связная концепция развития России, если бы она, эта Россия, вся была в прошлом, а не вертелась бы перед всем миром в бесконечной роли коверного ли, Пьеро или полубеса. Она жива, и останется жива и удивительна до бешенства, до безумной к ней любви, до…

Поговорим о задоре. С которым я тут начал перегибаться из стороны в сторону. Чем сильнее прогнешься в одну – тем дальше забросит в другую. Любимое русское развлечение – качели. Да так, чтобы завис в верхней точке, вниз головой, под визг девчат – и снова ухнул в пропасть.

Почему это, интересно, все жалеют русский народ за его «дикость», неухоженность, коллективные бега в разные концы: от Бога к Сталину, от Сталина к Будде и далее везде? А может, ему так нравится? Может, ему не по душе газоны выстригать и жить по кредитной карточке?

Правда, обозначился в его вековых затеях естественный предел: Чернобыль. Так что надо бы задору поубавить. Стариков послушать (чужих). С соседями на завалинке посидеть, а не пугать их очередной семейной вакханалией.

И прежде всего внимательно осмотреться: кто задорней всех? Кто щекочет до дикого смеха, кто вонзает шило в зад?

И окажется: литература. Начиная с Пушкина, все одержимы каким-то неистовым задором любви-ненависти: всех зудят, все обличают и тут же с упоением бросаются в костер народной жертвой. Толстой обличает власти вплоть до церкви, Достоевский – поляков и Европу в целом, Гоголь – городничего с Собакевичем, даже Тютчев не удержался – так сильна инерция общего уханья вверх-вниз! вверх-вниз!

И только Чехов уравновесил, остановил качели. И вышел на волю.

А далее Бунин пошел раскачиваться, Набоков, Замятин, Гумилев, Пастернак, Платонов! Даже Мандельштам не удержался – наддал ногами!

Ну, сколько же можно, граждане? Качайтесь на своих индивидуальных веревках и не стройте общих ковчегов! Нам совсем не светит грохнуться тут всем коллективом.

О лжи

Вся посуда, даже самая поганая, была когда-то чистой и новой. Всякий человек был когда-то младенцем. Всякий лжец когда-то выучился лгать, а до того момента он говорил правду.

Для того чтобы постоянно чистить зубы, надо их иметь. Это первое условие. Имея зубы, можно их чистить или не чистить. Если имеющиеся зубы не чистить, то в дальнейшем проблема чистки может отпасть сама собой.

Если человек лжет, он еще не потерян для общества. Ведь иногда он все же говорит правду. Иначе нельзя было бы определить, что сейчас вот он лжет, а завтра в это же самое время от него можно будет услышать:

– Да, действительно: идет дождь.

Так как невозможно представить себе негодяя, лгущего всплошную, то и зубы постоянно чистить необязательно. Но надо ограничить в несколько раз количество лжи в нашей жизни.

Хотя и сложно на ходу делать вдруг поворот на сто восемьдесят градусов, но ведь сказано – надо.

Надо! И мы развернемся.

О любви к Валентине Ивановне

 
Я влюблен в Валентину Ивановну,
А она в меня, кажется, нет.
 

Эти слова вот уже второй день стучатся в мою жизнь.

Хотя расцвет наших чувств начался не вчера, а лет двадцать назад.

Ее нелюбовь ко мне, молодому писателю (а что вы думали? В те годы всякий писатель после сорока был молодым. А до сорока – начинающим. И это правильно. Закрою скобку и объясню, почему). Итак. Писателя отличает от первого секретаря обкома ВЛКСМ беспечное отношение к слову. Если первый секретарь с самого начала своей сумасшедшей (в том числе сумасшедше трудной) работы вынужден тщательно подбирать слова, чтобы остановиться на выверенных поколениями периодах (иначе не выжить! Сметут! И на женский пол скидки не сделают), то молодой писатель ждет от слова иного. Вот даже скрытую рифму он пробует с насмешливой разнузданностью: «а! Пускай. В дальнейшем оправдаю и даже усилюсь этим», то Валентина Ивановна вне своих (общих) периодов речи жила только отвернувшись к стене перед сном – но даже и эту волю гнала от себя и, как оказалось, успешно.

Потому что кто она и кто я? Я по-прежнему молодой писатель в возрасте и могу ее только издали по телевидению наблюдать при встрече с городом. И изучать по ее разноцветным шарфикам неизменное ее чувство нелюбви ко мне.

Всё. Перехожу к фактам.

Заранее предупреждаю, что факты, в отличие от поэтически раскованного вступления, будут суровы. Они изложены в виде писем к Валентине Ивановне, в виде статей о ней (опять скрытая рифма, которой на этот раз – никаких оправданий. Но и пора. Вступаю на почву, где секут и… Забуду как бы скобку закрыть. Потому что дальше дело внутри нее.

О мрачном

В России сегодня свыше двух миллионов наркоманов и их число стремительно растет. Каждый наркоман приносит горе минимум десяти человекам вокруг – это близкие родственники, соседи и пожилые пенсионерки, которых наркоманы грабят без содрогания. Следовательно, двадцать с лишним миллионов, почти четверть трудоспособного населения России, считают наркоманию своей личной проблемой.

Можно, конечно, и дальше прятать голову в песок и не замечать ее. Но тогда не надо жаловаться, если ваши дети попадают на конвейер смерти.

Однако в условиях информационного вакуума вокруг лечения от наркозависимости нужно сделать некоторые предостережения – может быть, это спасет чьи-то заблудшие души и тела.

Прежде всего знайте, что никаких лекарств от наркомании не существует. Более того, любое вмешательство в сложнейшую из систем мироздания – человеческий организм – преступно. Представьте, если вы возьмете сверло и начнете сверлить компьютер, чтобы «излечить» его от «зависания». Это смешно.

Но когда в Институте мозга пациенту зажимают голову в тиски и без наркоза сверлят в черепе четыре дырки для того, чтобы пациент перестал испытывать тягу к героину – это уже предмет бизнеса и долгих мучительных раздумий.

О чем здесь думать? Только о степени деградации российской интеллигенции. Считается, что в условиях недофинансирования многим, и Институту мозга в том числе, была предоставлена такая негласная возможность – производить сверление черепа за 3500 долларов. Можно было бы поступить проще – разрешить Институту мозга в свободное от работы время грабить банки. Вреда для общества было бы много меньше.

Конечно, можно негласно рассуждать о том, что наркоманы – люди конченые, и пусть хоть таким образом принесут пользу человечеству – в роли собак или морских свинок.

Граждане, вы ошизели.

Вы попустительствовали тому, что стариков убивали тысячами, десятками тысяч из-за квартир.

Вы безмолствовали, когда совершались обоюдные зверства в Чечне.

Вы смотрите по телевидению весь этот московский бред типа «Окон», «За стеклом» или пустозвонных юмористов.

Вы сидите по своим норкам и надеетесь, что над вами не протечет. Но вы посмотрите под ноги – там рванет не сегодня-завтра! Где демократы, коммунисты, центристы? Где администраторы Кремля и наблюдатели ООН?

Триста человек прошли через кресло средневековой пытки в Институте мозга.

Задумайтесь.

А излечение от наркомании возможно только волевое и коллективное. Как и от общественного цинизма.

О переводе

Попробую я разобрать одно из стихотворений Верлена в переводе Пастернака и попытаться понять, как и откуда возникло такое свежее, росистое существо, рожденное вторично. Вот это стихотворение:

 
Вот листья, и цветы, и плод на ветке спелый,
И сердце, всем биеньем преданное вам.
Не вздумайте терзать его рукою белой
И окажите честь простым моим дарам.
 
 
Я с воли только что, и весь покрыт росою,
Оледенившей лоб на утреннем ветру.
Позвольте, я у ваших ног в покое
О предстоящем счастье мысли соберу.
 
 
На грудь вам упаду и голову понурю,
Всю в ваших поцелуях, оглушивших слух.
И, знаете, пока угомонится буря,
Сосну я. Да и вы переведите дух.
 

Пастернак, конечно, знал французский язык и переводил не с подстрочника.

В строке «о предстоящем счастье мысли соберу», интонация, с ее неуловимыми переходами от волнения к интимной иронии и снова к задыханию от счастья – Верлена. Несомненно, Верлену принадлежит и эта оглушающая, до слез метафора «и плод на ветке спелый, и сердце, всем биеньем преданное вам».

А как умудрился Пастернак найти эквивалент какому-то, неизвестному мне французскому слову – «Я с воли только что»? «Воля» имеет много значений, но «воля» Пастернака настолько точно находит свое место среди них, что диву даешься, читая «Я с воли только что, и весь покрыт росою, оледенившей лоб на утреннем ветру». Хотя у этой «воли» есть свой адрес: «Выхожу я в путь, открытый взорам, ветер гнет упругие кусты». Блок так и назвал стихотворение «Осенняя воля».

Такая скрытая ассоциативность наполняет человека прежде мыслей, ибо она, и только она – поэзия. «Все прочее – литература», как сказал Верлен.

Обычно стихи пишутся на одном напоре и с одной, сквозной идеей, что ли. Поэт идет напролом, спеша вывести из души стихотворение, как выводят горячего коня из конюшни. Так писал Есенин.

Но высшее искусство в том, чтобы этого горячего коня не рвать за узду, а дать ему поиграть. Что с того, что он вынесет копытом стенку или череп у седока? И этим искусством владели немногие.

Вот и в этом стихотворении обычный, не посредственный, поэт после слов «оледенившей лоб на утреннем ветру», ахнул бы и приписал что-то законченное и несущественное, задыхаясь от пережитого.

У Верлена же все только начинается. И мне кажется, что в приводившейся уже строке «о предстоящем…» Пастернак несколько ироничнее, погрубее даже, чем оригинал. Верлен, давая своему коню играть, не ждет, и не может ждать от него столь резкого движения.

Всякое резкое движение (а здесь это точное «сосну я. Да и вы переведите дух») требует преддвижения, намека на него. Вот этим-то намеком и должно было быть «о предстоящем счастье мысли соберу».

А вот следующие две строки очень точны. «На грудь вам упаду» («упаду» здесь от предыдущей иронии, которая идет на убыль, ведь «упасть на грудь» таит в себе больше серьезности, чем той же иронии) «и голову понурю» (это уже совсем серьезно, исступление какое-то) «всю в ваших поцелуях, оглушивших слух» (какое доверие, полное раскрытие души в этом широком и отдыхающем в этой широте, в этом жарком и свежем воздухе сердца!).

Здесь стихотворение кончается и последние две строки уже просто так, от счастья, по-ребячьи, сверх программы, без чего нет настоящего счастья.

О предках

Странности человеческой природы мало где проявляются так наглядно, как в отношении человека к своим предкам. И это в самом широком смысле. Есть довольно простенький анекдот на эту тему.

Идет русский и видит: чукча на дереве пилит сук, на котором сидит.

– Смотри, упадешь, – говорит русский и идет дальше. Через пять минут возвращается – чукча сук перепилил и летит на землю.

– Я же тебе говорил.

– Уйди, шайтан! – в ужасе кричит чукча.

Есть еще про грабли, на которые наступаешь. Есть много чего.

Но раз за разом сук обламывается и чукча летит на землю.

Конечно, дети должны презирать родителей уже потому, что родители неизбежно стареют и умирают. Дети долгое время считают себя бессмертными.

Конечно, условием прогресса всегда был критицизм.

Конечно.

Но почему в таком случае где-то в песках Аравии, в дикой провинции мира появляется некий проповедник и через небольшое время его слова овладевают миром? Вы можете в новой истории вспомнить такое? Я – нет.

На протяжении трехсот условно достоверных лет в Европе состоялось лишь несколько условно громадных личностей, и те тираны.

Все наши учителя жили в глубокой древности. Один только Бог живет на небесах и проявляет себя только косвенно.

Учителя человечества глубокой древности как-то очень кстати участвуют в новой истории. Очень современно звучат их слова. На века. Но свидетельства того, что эти слова принадлежат именно им, достаточно сомнительны. Как будто вначале возникли слова, а потом вокруг этих слов начал появляться, как в проявителе, их носитель. И со временем его личность становилась все четче. Он становился даже более живым, чем потомки. Где-то находилась пещера, где он останавливался на ночлег. Детали одежды. Горы вокруг. Река, на которую он смотрел, сочиняя древние стихи о лунной дорожке на воде. И даже колыбелька.

Это наиболее высокое отношение к предкам.

Наиболее низкое можно увидеть в фильмах Голливуда о, скажем, римских императорах. Совершенно мудрый, совершенно современный нам Цезарь идет в Галлию либо Германию и воюет там с людьми-обезьянами в шкурах и с дубинами в волосатых лапах. Или древние греки или персы идут на косматых скифов и в глубоком презрении отказываются даже от мысли идти дальше, к Финскому заливу, скажем. Как будто нет у них конницы Батыя либо толп Лжедмитрия, вооруженных примерно таким же образом. Либо крымские татары, собиравшие на полуострове стотысячные орды для того, чтобы жечь Москву. Самих татар сегодня странным образом осталось не больше, чем пресловутых орд: хотя никто кроме Сталина их за полтысячелетия не урезал.

Что я этим хочу сказать, кроме того, что дикой наукой истории древнего мира и средних веков невозможно даже задницу подтереть – такая она несуразная и оскорбительная для мыслящего человека? О предках я говорю. О том, что они были значительно умнее тех царьков и обитателей землянок в лесной глуши, которых нас заставляют презирать романисты-историки. Вот историки как раз очень напоминают персонажей, им заказанных.

Конечно, в сегодняшнем трепетном отношении археологов к черепкам есть намек на почтение к предкам. Вот только к кому и чему относятся сии черепки им мешает решить пресловутое непочтение к предкам близлежащим: как-то они, эти недавние предки непочтительно относились к своим непосредственным. К тем самым, в шкурах и землянках.