Текст книги "Библиотека драматурга. Часть 2"

Слеза комсомолки

Она. Теперь-то вы поняли, отчего я грустнее всех забулдыг?

Женщина. Отчего я легковеснее всех идиотов, но мрачнее всякого дерьма?

Веничка. Отчего я и дурак, и демон, и пустоменя разом? Выпьем за понимание! Если человек не хочет зря топтать мироздание, пусть он сядет за стол и приготовит себе Слезу Комсомолки. Пахуч и странен этот коктейль…. Я вначале объясню, чем он странен. Пьющий просто водку сохраняет и здравый ум, и твердую память, или наоборот – теряет разом и то и другое. А в случае со Слезой Комсомолки просто смешно: выпьешь ее сто грамм, этой Слезы – память твердая, а здравого ума как не бывало. Выпьешь еще сто грамм – и сам себе удивляешься: откуда взялось столько здравого ума? и куда девалась вся твердая память? Даже сам рецепт Слезы благовонен. А от готового коктейля, от его пахучести, можно на минуту лишиться чувств и сознания. Я, например, – лишался. Берем 15 грамм лаванды, 15 грамм вербены, 30 грамм одеколона «Лесная вода», 2 грамма лака для ногтей, 150 граммов зубного эликсира и 150 грамм лимонада. Приготовленную таким образом смесь надо 20 минут помешивать веткой жимолости. Иные, правда, утверждают, что в случае необходимости можно жимолость заменить повиликой. Это неверно и преступно. Режьте меня вдоль и поперек – вы меня не заставите помешивать Слезу Комсомолки повиликой, я буду помешивать ее жимолостью. Я просто разрываюсь на части от смеха, когда при мне помешивают Слезу не жимолостью, а повиликой.

Она. А в Петушках, как я вам уже говорил, жасмин не отцветает и птичье пение не молкнет. Там даже у тех, кто не просыхает по неделям, взгляд бездонен и ясен.

Женщина. И что впереди? Что в Петушках на перроне? – а на перроне рыжие ресницы, опущенные ниц и колыхание форм, и коса от затылка до попы. А после перрона – зверобой и портвейн, блаженство и корчи, восторги и судороги.

Веничка. Она сама – сама сделала за меня мой выбор, запрокинувшись и погладив меня по щеке своею ладошкою. В этом было что-то от поощрения и от игры и от легкой пощечины. И от воздушного поцелуя – тоже что-то было. И потом – эта мутная, эта сучья белизна в глазах, белее, чем бред и седьмое небо! И как небо и земля – живот. Как только я увидел его, я чуть не зарыдал от вдохновения, я весь задымился. И все смешалось: и розы, и лилии, и в мелких завитках – весь – влажный и содрогающийся вход в Эдем, и беспамятство, и рыжие ресницы. О, всхлипывания этих недр! О, бесстыжие бельма! О, блудница с глазами как облака! О, сладостный пуп!.. Все смешалось, чтобы только начаться, чтобы каждую пятницу повторяться снова и не выходить из сердца и головы. И знаю: и сегодня будет то же, тот же хмель и то же душегубство…

Она. Царица Небесная, как далеко еще до Петушков. Иду, иду, а Петушков все нет и нет!..

Женщина. Уж и темно повсюду – где же Петушки?..

Крик электрички. Торможение.

Усад

Веничка. Мы подъезжаем к Усаду, да?.. Мы подъезжаем к Усаду?

Женщина. Ты, чем спьяну задавать глупые вопросы, лучше бы дома сидел. Дома бы лучше сидел и уроки готовил. Наверно, еще уроки к завтрему не приготовил, мама ругаться будет.

Она. От горшка два вершка, а уже рассуждать научился.

Веничка. Ты что, очумел, дед? Какая мама? Какие уроки? От какого горшка?

Она. Да и вообще: куда тебе ехать?

Женщина. Невеститься тебе уже поздно, на кладбище рано. Куда тебе ехать, милая странница?..

Веничка (ошеломленно). Милая странница?!

Отходит от них. Поезд останавливается. Открываются двери.

Веничка. Это Усад, да?

Она. Никак нет!! (Пожимает Веничке руку, наклоняется, на ухо.) Я вашей доброты никогда не забуду, товарищ старший лейтенант!

Петр, княгиня, сатана

Веничка. Камердинер!.. Камердинер!!

Входит Она Петр.

Веничка. Знаешь что, Петр? Я спал сейчас – или нет, как ты думаешь? Спал?

Она ПЕТР. В том вагоне – да, спал.

Веничка. А в этом – нет?

Она ПЕТР. А в этом – нет.

Веничка. Чудно мне это, Петр… Зажги-ка канделябры. Я люблю, когда горят канделябры, хоть и не знаю толком, что это такое… А то, знаешь, опять мне делается тревожно… Значит, Петр, если тебе верить: я в том вагоне спал, а в этом проснулся. Так?

Она ПЕТР. Не знаю. Я сам спал – в этом вагоне.

Веничка. Гм. Хорошо. Но почему же ты не встал и меня не разбудил? Почему?

Она ПЕТР. Да зачем мне было тебя будить? В этом вагоне тебя незачем было будить, потому что ты спал в том. А в том – зачем было будить, если ты в этом и сам проснулся!

Веничка. Ты не путай меня, Петр, не путай… Дай подумать. Видишь ли, Петр, я никак не могу разрешить одну мысль. Так велика эта мысль.

Она ПЕТР. Какая же это мысль?

Веничка. А вот какая: выпить у меня что-нибудь осталось? Где мой чемоданчик?

Она Петр молча уходит. Веничка уходит следом за ним. Княгиня, вся в черном с головы до пят, стоит у окна и безучастно разглядывая мглу за окном, прижимает к губам кружевной платочек.

Входит Веничка.

Веничка (тихо). Княгиня.

Женщина КНЯГИНЯ. Ну, чего тебе?

Веничка. Ничего. Губную гармонь у тебя видно со спины, вот чего…

Женщина КНЯГИНЯ. Не болтай ногами, малый. Это не гармонь, а переносица… Ты лучше посиди и помолчи, за умного сойдешь.

Пауза.

Веничка. Княгиня!.. А, княгиня!..

Женщина КНЯГИНЯ. Ну, чего тебе опять?

Веничка. Нет у тебя уже гармони. Не видно.

Женщина КНЯГИНЯ. Чего же тебе тогда видно?

Веничка. Одни только кустики.

Женщина КНЯГИНЯ. Сам ты кустик, я вижу…

Пауза.

Веничка. Слушай-ка, княгиня!.. А где твой камердинер Петр? Я его не видел с прошлого августа.

Женщина КНЯГИНЯ. Чего ты мелешь?

Веничка. Честное слово, с тех пор и не видел… Где он, твой камердинер?

Женщина КНЯГИНЯ. Он такой же твой, как и мой! (Убегая.) Ненавижу я тебя, Андрей Михайлович! Не-на-ви-жу!!

Веничка (растерянно). Вот это да… Ловко она меня отбрила…

Уходит. Появляется Она. Сцена «Клаустрофобия». Появляется Веничка Сатана в терновом венце. Она замирает, не поворачивая головы.

Веничка САТАНА. А! Это ты!

Она молчит.

Веничка САТАНА. Так это ты, Ерофеев!

Она. Конечно, я. Кто же еще?..

Веничка САТАНА. Тяжело тебе, Ерофеев?

Она. Конечно, тяжело. Только тебя это не касается. Проходи себе дальше, не на такого напал…

Веничка САТАНА. А раз тяжело, смири свой порыв. Смири свой духовный порыв, легче будет.

Она. Ни за что не смирю.

Веничка САТАНА. Ну и дурак.

Она. От дурака слышу.

Веничка САТАНА. Ну ладно, ладно… Уж и слова не скажи!.. Ты лучше вот чего: возьми и на ходу из электрички выпрыгни: вдруг, да и не разобьешься?

Она (подумав). Не-а, не буду я прыгать, страшно. Обязательно разобьюсь…

Веничка Сатана уходит. Уходит и Она.

ГОЛОС Венички ЗА СЦЕНОЙ. Камердинер! Камердинер!!

Входит Она Петр, следом за ним Веничка.

Веничка. А где же твоя княгиня, Петр?

Она ПЕТР. Она давно уже вышла.

Веничка. Куда вышла?

Она ПЕТР. В Храпуново вышла. Она из Петушков ехала в Храпуново. В Орехово-Зуеве вошла, а в Храпунове вышла.

Веничка. Какое еще Храпуново! Ведь мы едем в Петушки! В Петушки мы едем, а не наоборот! Что ты все мелешь, Петр? Ты не путай меня, не путай… Так, так… самая главная мысль… Кружится у меня почему-то в голове Антон Чехов. Да, и Фридрих Шиллер, и Антон Чехов. А почему – понятия не имею. Да, да… Вот, теперь яснее: Фридрих Шиллер, когда садился писать трагедию, ноги всегда опускал в шампанское. Вернее, нет, не так. Это тайный советник Гете, он дома у себя ходил в тапочках и шлафроке… А я – нет, я и дома без шлафрока, я и на улице – в тапочках… А Шиллер-то тут при чем? Да, вот он при чем: когда ему водку случалось пить, он ноги свои опускал в шампанское. Опустит и пьет. Хорошо! А Чехов Антон перед смертью сказал: «Выпить хочу». И умер… (Петр упорно смотрит в глаза Веничке, подходя все ближе.) Что это ты так смотришь на меня, Петр? Отведи глаза, пошляк, не смотри. Я мысли собираю, а ты – смотришь… Вот еще Гегель был. Это я очень хорошо помню: был Гегель. Он говорил: «Нет различий, кроме различия в степени, между различными степенями и отсутствием различия». То есть, если перевести это на хороший язык: «Кто же сейчас не пьет?» Есть у нас что-нибудь выпить, Петр?

Она ПЕТР. Нет ничего. Все выпито.

Веничка. И во всем поезде нет никого?

Она ПЕТР. Никого.

Веничка. Так…

Убийство

Женщина. Ничего, ничего, Ерофеев… Талифа куми, как сказала твоя Царица, когда ты лежал во гробе, – то есть встань, оботри пальто, почисти штаны, отряхнись и иди. Попробуй хоть шага два, а дальше будет легче. Что ни дальше – то легче.

Она. Самое главное – уйти от рельсов, здесь вечно ходят поезда, из Москвы в Петушки, из Петушков в Москву. Уйди от рельсов. Сейчас ты все узнаешь, и почему нигде ни души, узнаешь, и почему она не встретила, и все узнаешь… Иди, Веничка, иди…

Женщина. Если хочешь идти налево – иди налево. Если хочешь направо – иди направо. Все равно тебе некуда идти. Так уж лучше иди вперед, куда глаза глядят.

Она. Беги, Веничка, хоть куда-нибудь, все равно куда!.. Беги на Курский вокзал! Влево или вправо или назад – все равно туда попадешь! Беги, Веничка, беги!..

Женщина. Не Петушки это – нет! Кремль сиял передо мною во всем великолепии! Я, исходивший всю Москву вдоль и поперек, трезвый и с похмелюги, – я ни разу не видел Кремля, а в поисках Кремля всегда попадал на Курский вокзал. И вот теперь увидел – когда Курский вокзал мне нужнее всего на свете!

Она. Беги, Веничка, беги!

Женщина. А этих четверых я уже увидел – они подымались с последнего этажа… Они все четверо подымались босые, и обувь держали в руках.

Она. Они даже не дали себе отдышаться и с последней ступеньки бросились меня душить, сразу пятью или шестью руками, Я, как мог, отцеплял их руки и защищал свое горло, как мог…

Женщина. И вот тут случилось самое ужасное: один из них, с самым свирепым и классическим профилем, вытащил из кармана громадное шило с деревянной рукояткой…

Она. Он приказал всем остальным держать мои руки, и, как я не защищался, они пригвоздили меня к полу, совершенно ополоумевшего…

Женщина, Она. Зачем, зачем?.. Зачем, зачем, зачем?.. Зачем, зачем?.. Зачем?

Веничка. Они вонзили мне шило в самое горло!.. Я не знал, что есть на свете такая боль. Я скрючился от муки, густая красная буква «Ю» распласталась у меня в глазах, и задрожала, и с тех пор я не приходил в сознание, и никогда не приду.

Джон Стейнбек. Пайсано
^{пьеса Александра Образцова по мотивам повести Джона Стейнбека «Квартал Тортилья-Флэт»}

Действующие лица

Дэнни

Пилон

Пабло

Джо Португалец

Арабелла Гросс

Корнелия Руис

Синьор Торелли

Франческа

Игнасиа

Капрал

Гости

Первое действие

Поздняя ночь. Туман. Дэнни и Пилон сидят у костра. Они уже выпили больше половины бутылки коньяка, съели поджаренную на углях ветчину и хлеб. Теперь придвинулись ближе к огню, отхлебывая из бутылки маленькими глотками, как озябшие пчелы.

Дэнни (с пафосом). Где Артур Моралес?.. Погиб во Франции. Погиб за родную страну. Погиб в чужой земле. Чужие люди проходят мимо его могилы, и они не знают, что в ней зарыт Артур Моралес… А где Пабло, мой лучший друг?

Пилон. Сидит в тюрьме. Пабло украл гуся и спрятался с ним в кустах. Гусь ущипнул его и Пабло закричал. Ему дали шесть месяцев.

Пауза.

Дэнни. А где Большой Джо Поругалец? Ты помнишь, как мы втроем шли на призывной пункт? Добровольно!

Пилон. Мы были очень пьяны.

Дэнни. Неважно.

Пилон. Мы выпили два галлона вина.

Дэнни. Вино извлекает из человека патриотизм! Оно радует человека!.. Э-э, Пилон, ты сделал полтора глотка!

Пилон. Два галлона вина – это немалое количество даже для трех пайсано. По воздействию его можно распределить так: чуть ниже горлышка первой бутыли – серьезная и прочувственная беседа. Двумя дюймами ниже – воспоминания, овеянные приятной грустью. Еще три дюйма – вздохи о былых счастливых любовях. Еще дюйм – вздохи о былых несчастных любовях. На донышке – всеобъемлющая непонятная печаль…

Дэнни. Ты хорошо говоришь, Пилон.

Пилон….Горлышко второй бутыли – черная, свирепая тоска. Двумя пальцами ниже – песнь смерти или томления. Большим пальцем ниже – все остальные известные песни. На этом шкала кончается. За этой чертой может произойти что угодно. Так мы попали в армию.

Пилон берет у Дэнни бутылку и делает честно заработанный глоток. Они замолкают.

Дэнни. Вот сидим мы…

Пилон. Сердце ноет…

Дэнни. Не надо стихов. Вот сидим мы…

Пилон….бесприютные…

Дэнни. Мы отдавали жизни за родную страну, а теперь у нас нет даже крыши над головой!

Пилон. И никогда не было.

Дэнни. Мы нищие, Пилон! Мы спим под открытым небом!

Пилон. Можно пойти к миссис Моралес. Или к Конфетке Рамирес.

Дэнни. Это напоминает мне историю о человеке, у которого было два веселых дома… (Ошеломлен.) Пилон!.. Пилон, ты меня слушаешь?

Пилон. Дэнни, ты меня пугаешь. Вот ведь я!

Дэнни. Пилон! (Вскакивает.) И как я только мог это позабыть!.. Пилон, я получил наследство! У меня теперь есть два дома!

Пилон. Два веселых дома? Дэнни, это белая горячка.

Дэнни. Нет, Пилон, это правда! Мой дедушка умер, пока я в армии крутил мулам хвосты. И оставил мне два дома в наследство. Я его любимый внук.

Пилон. Единственный внук. А где эти дома?

Дэнни. Но ты ведь знаешь эти дома в Тортилья-Флэт, Пилон!

Пилон. Здесь, в Монтерее?

Дэнни. Ну да!

Пилон. Это в Калифорнии?

Дэнни. А где еще? Это около дома миссис Моралес, у которой куры пасутся в бурьяне.

Пилон. А они на что-нибудь годятся, эти дома?

Дэнни (садится, измученный пережитым волнением). Не знаю. Я совсем забыл, что они мне дали эту бумагу.

Достает.

Пилон тщательно рассматривает бумагу при свете костра.

Пилон (со вздохом). Все верно, Дэнни. Эти дома – твои. Теперь все кончено. Твои друзья будут оплакивать тебя, но этим горю не поможешь.

Дэнни. Что кончено? О чем ты?

Пилон. Это ведь всегда так. Пока человек беден, он думает: «Будь у меня деньги, я бы поделился с моими добрыми друзьями». Но стоит ему получить эти деньги – и великодушие и щедрость покидают его. Подобное случилось с тобой, мой бывший друг. Теперь ты возвысишься над своими друзьями. Теперь ты домовладелец. И ты позабудешь своих друзей, которые всем с тобой делились, даже своим коньяком.

Дэнни. Я не такой! Я тебя никогда не забуду, Пилон.

Пилон. Это ты сейчас так думаешь. Но когда ты сможешь спать в двух домах, ты скажешь: Пилон это только бедняк пайсано, а я буду обедать у мэра.

Дэнни. Пилон, клянусь: все, что у меня есть – твое. Пока у меня есть дом, у тебя тоже есть дом. Дай мне выпить.

Пилон. Не поверю, пока не увижу собственными глазами. Если такое случится, об этом узнает весь мир. Люди будут приезжать за тысячу миль, чтобы на тебя посмотреть. Да и бутылка пуста.

Костер гаснет. Дэнни и Пилон, кряхтя, идут к двум домикам. Внимательно разглядывают их.

Пилон. Этот лучше того. Он больше. (Шепотом.) Три комнаты. И кровать. И печка. Мы будем здесь счастливы, Дэнни. (Возбужденно.) Раковина с краном!.. Вода не течет. Дэнни, пусть водопроводная компания включит воду.

Дэнни (с болью). Пилон, если бы этот дом был твоим, а я поселился бы здесь с тобой! Ты сказал «водопроводная компания» и меня как будто разбудил холодный дождь. Это ужасно, когда появляются заботы.

Уходит. Пилон обходит свои владения. Делает несколько дырок в заборе.

Появляется разъяренный Дэнни.

Дэнни. Водопроводная компания требует депозита!

Пилон. Что такое депозит? Они специально тебя путают, Дэнни.

Дэнни. Ну да! Сначала дай им три доллара, а потом они пустят воду.

Пилон. Три доллара – это три галлона вина. А когда оно кончится, мы займем ведро воды у нашей соседки миссис Моралес.

Дэнни. Но откуда у нас три доллара на вино?

Пилон. Если миссис Моралес с такой охотой одолжит нам ведро воды, то почему бы ей не занять нам сначала немножко винца?

Дэнни. Ладно. Завтра мы наведем тут порядок. Завтра мы все тут вымоем и выскребем. А ты, Пилон, скосишь бурьян в саду и выбросишь весь мусор в овраг.

Пилон. Бурьян?! Только не этот бурьян, Дэнни! Ведь курам миссис Моралес будет приятно устраивать гнезда в нашем бурьяне! Там так уютно. Я сделал несколько дыр в заборе, чтобы они не летали через верх. А для петухов я сделал ловушки. Потому что петухи будут мешать курам и не пускать их в гнезда.

Дэнни. Пилон, я рад, что ты поселился у меня.

По крыше начинает барабанить дождь.

Пилон. Хорошо! Вспомни-ка ночи, когда мы мерзли на улице? Вот это настоящая жизнь.

Дэнни. Да. Как странно: столько лет у меня не было дома. А теперь их целых два. Не могу же я ночевать сразу в двух домах.

Пилон. Это и меня тревожит. А почему бы тебе не сдать второй дом жильцу?

Дэнни. Пилон! Как я сам об этом не подумал? Какая замечательная мысль. Но кто его у меня снимет, Пилон?

Пилон. Я его сниму. Я буду платить за него десять долларов в месяц.

Дэнни. Пятнадцать! Это хороший дом. Пятнадцать долларов – совсем даром.

Пилон. Пятнадцать долларов! Это пятнадцать галлонов вина! Я не могу себе позволить, чтобы мой друг умер от пьянства.

Дэнни. Я буду приглашать тебя.

Пилон. Все равно это много.

Дэнни. Пабло выйдет из тюрьмы и поможет нам.

Пилон. Пабло нельзя будет сразу так много пить.

Дэнни. Пятнадцать долларов – последняя цена.

Пилон. Я не знал, что так приятно торговаться. Сразу ощущаешь себя богачом.

Дэнни. Значит, договорились. Ты снимешь мой дом. Я буду хорошим домохозяином, Пилон. (Пауза.) Я не стану тебе надоедать с квартплатой. (Пауза.) Пилон! (Пауза.)

Пилон стоит, отвернувшись.

Дэнни выходит и возвращается, держа в руках несколько яблок.

Дэнни. Дождь бы их все равно испортил.

Пилон направляется в спальню. Возвращается с тазиком, кувшином, двумя красными стеклянными вазами и пучком страусовых перьев.

Пилон. Плохо, когда кругом столько хрупких вещей. Стоит им разбиться или сломаться, и тебе становится грустно. Лучше совсем их не иметь. (Снимает со стены бумажные розы.) Подарок для синьоры Торелли.

Исчезает. Дэнни достает пустые банки из-под варенья. В нетерпении смотрит в окно.

Входит Пилон с двумя галлонами вина. С ним Корнелия Руис и Арабелла Гросс.

Пилон. Ты знаешь, Дэнни, что Корнелия Руис вчера порезала чумазого мексиканца?

Дэнни (разливая вино). Подрались?

Корнелия Руис. Просто я завела себе другого, а чумазый попробовал войти в мой дом.

Выпивают.

Дэнни. Почему же ему никто не сказал, что у тебя другой?

Арабелла Гросс. А он был в городе, когда Корнелия завела этого нового. Когда она заперла дверь, чумазый полез в окно.

Пилон. Чумазый всегда был дураком. Умер?

Арабелла Гросс. Да нет. Она только немного порезала ему руки. Корнелия и не сердилась вовсе. Просто она не хотела, чтобы чумазый вошел в дом.

Дэнни. Корнелия бойкая девочка. Но я слышал, что ты заказываешь мессы по своему отцу. Он же умер лет десять назад.

Корнелия Руис. Я не пропускаю ни одной службы. Давайте выпьем.

Дэнни. Хм.

Выпивают.

Пилон. Когда старик Руис помирал, пришел священник его напутствовать, и тогда Руис исповедался. До этого он ни разу в жизни не исповедовался.

Корнелия Руис. Священник был белее полотна, когда выходил от умирающего папы. Только потом он говорил, что не поверил и половине того, в чем папа исповедался.

Дэнни. Какой толк от мессы, если за нее платят деньгами Корнелии?

Пилон. Месса – это месса. Человеку, который продает тебе стаканчик вина, все равно, где ты достал деньги. И Богу все равно, чем платят за мессы. Он их просто любит. Вот как ты вино.

Корнелия Руис. Если мой друг платит мне деньги, я не спрашиваю, как они ему достались.

Арабелла Гросс. Давайте лучше выпьем. Я боюсь, когда говорят о Боге.

Выпивают.

Пилон. Я слышал, что Джо Португалец, наш друг, недавно навестил Арабеллу Гросс.

Арабелла Гросс. Да, он подарил мне такую розовую штучку. Они такие мягкие! Вот. (Поднимает платье.) А потом принес пинту виски. А потом я встретила знакомых солдат, когда Португалец пошел прятать ее под мостом. И я ушла с ними.

Пилон. Наш друг очень изменился в армии. Раньше, когда у него появлялись деньги, он первым делом угощал друзей.

Корнелия Руис. Когда Арабелла Гросс так поднимает платье, ни один пайсано не может пройти мимо. Если бы она не работала на консервном заводе, она давно уже была бы богатой женщиной.

Арабелла Гросс. Большой Джо Португалец обещал мне подарить такую же розовую мягкую штучку для груди. Вот сюда.

Показывает грудь.

Корнелия Руис. Когда я иду с Арабеллой Гросс, даже самый пьяный пайсано встает из канавы и идет следом.

Дэнни лениво встает и, взяв Корнелию Руис ниже талии, вышвыривает ее из дома. Так же поступает Пилон с Арабеллой Гросс.

Затем они возвращаются и молча выпивают по банке вина.

Дэнни. Ты и понятия не имеешь, какие все женщины твари.

Пилон. Нет, имею.

Дэнни. И понятия не имеешь.

Пилон. Нет, имею.

Дэнни. Врешь.

Пилон. Я вру? Повтори.

Дэнни. Врешь, как твоя подружка Арабелла Гросс.

Пилон. Арабелла Гросс?!

Начинается драка, во время которой Дэнни и Пилон выкатываются на улицу.

Вечер.

Появляется Пабло. Его только что выпустили из тюрьмы. Он томится от желания покурить и выпить стаканчик вина. Он садится на край канавы, подбирает окурок, зажигает спичку о задницу, курит.

Пилон идет по дороге. Перед ним бежит юный петушок плимутрок.

Пилон (сочувственно). Бедная лысая птичка. Как ты, наверное, мерзнешь на рассвете, когда выпадает роса и воздух холодеет перед зарей. Милосердный господь не всегда бывает милосерден к малым тварям. (Петушок делает попытку прорваться, но каждый раз на его пути оказывается Пилон.) Вот ты играешь на улице, цыпленочек, и в один прекрасный день тебя переедет автомобиль. И тебе еще повезет, если он сразу убьет тебя. Но если он только сломает тебе крыло или лапку? Тогда ты останешься несчастным калекой до конца дней своих. Твоя жизнь слишком тяжела для тебя, маленькая птичка.

Пилон и петушок исчезают в лесу. Вскоре Пилон появляется с оттопыренными карманами.

Пабло. Здравствуй, амиго! Что это у тебя карманы оттопырены?

Пилон (с упреком). Я думал, ты в тюрьме, Пабло. Я слышал про гуся.

Пабло. Я был в тюрьме, Пилон. Но меня там плохо встретили. Судья заявил, что на меня не действует наказание. А надзиратели пожаловались, что я съедаю больше, чем отпускается на троих. И меня отпустили под честное слово.

Пилон. Значит, теперь тебе негде жить?

Пабло. Я тебя не понимаю, Пилон.

Пилон. Пабло, скажи, тебе никогда не надоедает спать в канавах, мокрым, бездомным, всеми покинутым, одиноким?

Пабло. Нет.

Пилон. Я тоже так думал, когда был грязным, бесприютным псом. Я тоже был доволен своей жизнью, потому что не знал, как приятно жить в маленьком домике с крышей и садом. Ах, Пабло, вот это жизнь!

Пабло. Да, конечно, это неплохо.

Пилон. Послушай, а ты не хотел бы снять часть моего дома? Тогда тебе уже не придется спать на холодной земле, или на мокром песке под пристанью, где в твои башмаки заползают крабы. Хочешь жить в моем домике со мной?

Пабло. Само собой.

Пилон. Пошли.

Подходят к дому Пилона.

Пилон. Видишь, какая красота? Ты будешь платить мне всего пятнадцать долларов в месяц. И в твоем распоряжении будет весь дом, кроме моей постели, и весь сад. Только подумай, Пабло! А если кто-нибудь напишет тебе письмо…

Пабло. Кто мне напишет?

Пилон. Неважно… – то ему будет куда его послать.

Пабло. Да. Это здорово.

Пилон достает расчлененного петушка.

Пилон. Пойди, поджарь его на углях в саду. А я достану немного вина. Я хотел отдать Дэнне часть квартплаты этим галлоном. Но ты ведь мне еще не заплатил за жилье? Поэтому Дэнни потерпит.

Пабло выходит в сад. Пилон достает из-под половицы галлон вина.

Входит Пабло с запеченным петушком.

Пабло. К вечеру в саду так много росы. Если бы это была не роса, а бриллианты, мы бы разбогатели. Мы бы пили без просыпу всю жизнь.

Пилон. Тогда у всех было бы много бриллиантов. И они ничего не стоили бы, а за вино всегда надо платить. Вот если бы вдруг пошел винный дождь, а у нас была бы цистерна, чтобы его собирать…

Пабло. Только чтобы дождь шел из хорошего вина. А не из того паршивого пойла, которое ты приволок три года назад.

Пилон. А я ведь за него не платил. Кто-то спрятал бутылку у дансинга. Чего ты хочешь от найденного вина?

Пабло. В тюрьме надзиратель Тито Рольф сказал, что Дэнни гуляет теперь с Розой Мартин, португалкой.

Пилон (взволнованно). А вдруг она захочет выйти замуж за Дэнни? Эти португалки всегда хотят выйти замуж, и еще они любят деньги. Вдруг, когда они поженятся, Дэнни начнет требовать с нас плату за дом? Этой Розе понадобятся новые платья. У женщин всегда так. Я их знаю.

Пабло. Может, нам сходить к Дэнни поговорить?

Пилон. Может, у Дэнни найдутся яйца, чтобы нам поджарить их с цыпленком? Куры у миссис Моралес хорошо несутся.

Идут к Дэнни.

Дэнни лежит в гамаке.

Дэнни (лениво). Привет, амигос.

Пабло. Пилон говорит, что Корнелия Руис порезала чумазого мексиканца.

Дэнни. Я знаю.

Пабло. Нынешние женщины забыли, что такое добродетель.

Пилон. Опасно иметь с ними дело. Я слышал, что тут в Тортилья-Флэт есть одна португалка, которая всегда готова сделать мужчине такой же подарочек.

Пабло. Что же делать? Неужели никому нельзя доверять?

Пилон. Зовут эту девушку Роза. А фамилию ее я называть не стану.

Дэнни. Это ты о Розе Мартин? Чего еще ждать от португалки.

Пилон и Пабло облегченно вздыхают.

Пилон. Как поживают куры мисис Моралес?

Дэнни (печально). Все до одной передохли. Миссис Моралес закатала бобы в банки, банки разорвало, она скормила эти бобы курам, и куры передохли, все до единой.

Пабло. А где сейчас куры?

Дэнни. Кто-то сказал миссис Моралес, чтобы она не ела этих кур, а то заболеет. Тогда мы их хорошенько выпотрошили и продали мяснику.

Пабло. Кто-нибудь умер?

Дэнни. Нет. Наверное, этих кур можно было есть.

Пилон. А ты не купил на вырученные деньги немного винца?

Дэнни. Миссис Моралес купила вина, и я вчера вечером был у нее в гостях. Она все еще красивая женщина, и совсем не такая старая.

Пилон (с волнением). Мой двоюродный брат Уили говорит, что ей стукнуло пятьдесят!

Дэнни. Какое имеет значение, сколько ей лет? Женщина она очень бойкая. Она живет в собственном доме, и у нее двести долларов в банке. Мне бы хотелось сделать подарок миссис Моралес.

Пауза.

Будь у меня деньги, я купил бы ей коробку конфет. (Пауза.) Мне бы только доллар или два.

Пилон. Чин Ки сушит каракатиц. Пойди к нему на полдня потрошить каракатиц.

Дэнни. Хозяину двух домов неприлично потрошить каракатиц. Вот если бы мне получить хоть часть квартирной платы…

Пилон (вскакивая). Ты только и знаешь, что требуешь квартирную плату! Ты готов вышвырнуть нас на улицу, в сточную канаву, а сам будешь нежиться в мягкой постели! Пошли, Пабло! Мы достанем денег для этого кровопийцы!

Уходят.

Пабло. А где мы достанем денег?

Пилон. Не знаю. Может, он не будет больше об этом говорить. Столько лет мы были его друзьями! Когда он голодал, мы кормили его, когда он мерз, мы его одевали!

Пабло. Когда это было?

Пилон. Неважно. Если бы у нас было что-то, в чем он нуждался бы, неужели мы не поделились бы с ним? А теперь он растоптал нашу дружбу ради коробки конфет для жирной старухи!

Пабло. Есть конфеты вредно.

Пилон. Стой. А это что?

Из канавы торчит чья-то рука, а в ней наполовину полная бутылка вина.

Пабло. А может, он уже умер, Пилон?

Пилон. Если он умер, то вино ему ни к чему. Бутылку ведь с ним не похоронят!

Из канавы поднимается опухшее лицо Большого Джо Португальца.

Джо Португалец. Здорово, Пилон. Здорово, Пабло. Что, выпьете?

Пилон. Амиго Джо Португалец! Ты нездоров?

Джо Португалец. Я просто пьян. (Вставая на четвереньки.) Выпейте со мной. Пейте больше. Тут еще много осталось.

Пилон положил бутыль на согнутый локоть. Он сделал четыре глотка, и ее содержимое убавилось на пинту с лишним. Затем Пабло отобрал у него бутыль и стал играть с ней, как котенок с перышком. Он пополировал горлышко рукавом. Он понюхал вино. Он сделал три-четыре предварительных глотка и покатал капельку по языку, чтобы раздразнить себя. Но вот он сказал: «Матерь божья, что за вино!» – и красное вино весело забулькало у него в глотке.

Пилон (восхищенно). Ты нашел в лесу клад? Какой-нибудь богач умер и назначил тебя своим наследником?

Джо Португалец (расслабленно). Дайте мне вина. У меня пересохло в горле. Я вам сейчас все расскажу. (Пьет.) Две ночи назад я ночевал на берегу. На берегу недалеко от Сисайда. За ночь волны вынесли на берег лодку. Такую хорошую лодочку, и с веслами. Я сел в нее и погреб в Монтерей. За нее можно было бы выручить долларов двадцать, но таких покупателей не нашлось. Я получил всего семь.

Пилон. У тебя еще остались деньги?

Джо Португалец. Я же рассказываю вам, как все было. Я купил два галлона вина и отнес их сюда в лес. А потом пошел погулять с Арабеллой Гросс. Я купил ей в Монтерее шелковые подштанники. Они ей понравились – они такие мягкие и розовые. И еще я купил для Арабеллы пинту виски, а потом мы встретили солдат, и она ушла с ними.

Пилон. Прикарманив деньги хорошего человека!

Джо Португалец. Нет. Ей все равно пора было уходить. А потом я пришел сюда и лег спать.

Пабло. Значит, у тебя больше не осталось денег?

Джо Португалец. Не знаю. Сейчас погляжу. (Роется в карманах, достает три долларовых бумажки и десять центов.) Сегодня вечером я куплю Арабелле Гросс одну из штучек, которые носят, как пояс, только повыше.

Пилон. Маленькие шелковые кармашки на веревочке?

Джо Португалец. Да. Только они не такие уж маленькие.

Смущенно кашляет.

Пилон. Это все ночной воздух. Спать под открытым небом вредно. Вот что, Пабло, мы отведем его к нам домой и вылечим его простуду. Грудная болезнь зашла уже далеко, но мы ее вылечим.

Джо Португалец. О чем вы говорите? Я здоров.

Пилон. Это тебе так кажется. Так казалось и Рудольфо Келлингу. А ты сам был на его похоронах месяц назад. Так казалось и Анхелине Васкес. А она померла на прошлой неделе.

Джо Португалец (пугаясь). А почему это я заболел, как ты думаешь? Пилон. Потому что человек, когда спит, дышит ночным воздухом.

Твои легкие его не выдерживают.

Поддерживая Джо Португальца с двух сторон, Пилон и Пабло отводят его в свой дом. Там его укладывают и накрывают старым ватным одеялом.

Пабло. Большой Джо Португалец! Разве ты можешь знать, что тебя ожидает, если ты заболеешь туберкулезом? Ты никогда не видел, как больной выплевывает свои легкие? Как он лежит и просит чуть слышным голосом, чтобы кто-то облегчил его страдания? Лучше тебе не знать всего этого. Лучше тебе лежать под этим ватным одеялом, а твои друзья начнут медленно, постепенно отводить тебя от края могилы.

Пилон. Разве ты можешь знать, ночуя в сыром лесу, какое это счастье – жить в маленьком домике? Когда приходит ночь, когда иссякают дружеская беседа и вино, а за окном смертоносные туманы льнут к земле, как призраки чудовищных пиявок, тогда живущему в маленьком домике не нужно выходить на улицу и устраиваться ночевать в мрачном и сыром овраге. Нет! Он ложится в удобную, мягкую, теплую постель и спит там, как малое дитя.