Текст книги "Детство"

– «Так я давно бросил! Ещё в январе, сразу после нового года, за две недели до рождения сына! Алю стало часто рвать, особенно когда я дома закуривал, вот и бросил!».

– «Так это бывает, когда мальчика ждёшь! Кстати, говорят, что сыновья сохраняют красоту беременным женщинам!» – поделилась Ксения своими знаниями и опытом.

– «Наверно? У нас, похоже, было именно так!».

– «И ты, что, сразу так просто взял и бросил? И больше не хотел курить?!».

– «Ну, почему ж? Конечно хотел! Но решил: взял и бросил! И ни разу больше не закуривал! А сейчас даже удивляюсь, как это я раньше курил? За свои же деньги сам себя убивал?! А теперь я даже не люблю курящих!».

– «Ну, у тебя и сила воли!? А я вот не могу!» – закурила она отходя.

Пётр вместе с Ксенией осмотрели дом, поняв и наметив, что нужно обязательно сделать и что подкупить из домашней утвари перед приездом малыша. Кроме того Пётр помог ей в огороде, вскопав и подготовив землю под грядки и убрав остатки прошлогоднего мусора, в основном сухие листья, большую их часть собрав в компостную кучу, но часть их сжёг.

Хорошо потрудившись 1 мая, дядя разрешил племяннику хорошо и с пользой отдохнуть на следующий день.

А лучшим отдыхом для малаховских мальчишек был футбол, в который они играли долго и самозабвенно до потери ориентации во времени. Тем более, что они собирались открыть и свой футбольный сезон.

На следующий день, в понедельник 2 мая в перенесённый выходной, около 16 часов дня Вадим Синявский начал радиорепортаж со столичного стадиона «Динамо», где хозяева принимали чемпионов последних трёх лет команду ЦДКА.

Собравшиеся было играть в футбол, мальчишки расселись на террасе Кочетов у радиорепродуктора, вслушиваясь в увлекательный репортаж.

Всех слушателей удивило, что в этом матче, выигранном «Динамо» со счётом 3:1 все голы были забиты или со штрафных ударов, или с пенальти.

Отличились динамовцы Блинков, Конов, Бесков и армеец Гринин.

После этого дядя Петя сфотографировал футбольную команду своего племянника, где тот, как капитан и вратарь команды, стоял первым справа.

– «Олег, а ты кем играешь?» – спросил далёкий от футбола очкарик.

– «Как кем?… Хомичем!» – удивленно ответил племянник.

– «А что это?» – удивился Пётр Петрович диковинному слову.

– «Так это же вратарь московского Динамо и сборной СССР!» – почти хором ответили мальчишки, засмеявшись над незнайкой.

– Надо же! Оказывается, в жизни есть что, что я ещё не знаю! – удивился интеллектуал.

Довольный проведённой разведкой и сделанными делами, в том числе и проведённой воспитательной работой с Олегом, Пётр Петрович возвращался в Москву.

А на следующий день 3 мая части НОАК вошли в города Ханчжоу и Ланьчжоу – центры соответственно провинций Чжэцзян и Ганьсу. К 11 мая 4-ая полевая армия Линь Бяо штурмом овладела городом Ухань, а 20 мая части НОАК вошли в Сиань, и началось общее наступление на Шанхай.

Но ещё до этих событий совсем уставшая тётя Степанида запросилась домой. И через три с лишним месяца несколько занемогшую бабушку Степаниду, успевшую наладить быт молодых родителей и понянчиться с внучатым племянником, пришлось отпустить на лето домой в Минск, куда благодарный Пётр Петрович, купив подарки, отправил её с комфортом.

За время пребывания тёти ему всё же удалось показать ей Москву, вечерами, когда Алевтина была дома, забирая её на прогулки. Этому способствовали и прогулки с малышом в коляске, как по ближайшим Сретенскому и Рождественскому бульварам, так и по относительно дальним – Чистопрудному, Цветному, Петровскому и Неглинному.

Но по этим бульварам прогуливались не только тётя Степанида и супруги Кочет, но и их друзья и коллеги. Ведь счастливый отец иногда хвалился своим сыночком перед друзьями и перед сослуживцами.

Поэтому к нему, бывало, захаживали даже его давние однокашники – товарищи по институту. По-весне некоторые из них катали коляску с младшим Кочетом, в дружеской беседе с его отцом прогуливаясь по Рождественскому бульвару до его крутого спуска.

Одним из таких временных нянек «Кочетка» стал и профессор Юрий Дмитриевич Белоцветов, за разговором с которым Пётр Петрович, провожая их, даже спустился с Рождественского бульвара на Трубную площадь, свернув затем налево на Неглинный бульвар и сфотографировав друга, идущего со своей женой и коляской с Платоном.

И супруги были очень благодарны тёте Степаниде за эти, почти ежедневные, прогулки с младенцем Платоном. Иногда даже бывало, что Степанида с коляской поджидал на Трубной площади трамвай с подъезжающей из школы Алевтиной.

А как-то раз, когда уже в конце апреля стало тепло, торопящейся обратно в школу на партсобрание кормящей учительнице пришлось кормить сына грудью на скамейке Цветного бульвара.

В одну из таких встреч Алевтина Сергеевна зашла в школу № 231, размещавшуюся в доме № 15 по Рождественскому бульвару. Она хотела познакомиться со своим будущим местом работы. Ведь её ежедневные поездки в школу № 243 и возвращения для кормления младенца занимали много времени, отнимали силы и нервы, сказываясь и на работе.

Поэтому она ещё в феврале подала заявление с просьбой перевести её на работу ближе к дому. Директор школы Екатерина Кузьминична Осипова, хоть и сожалея, но с пониманием поддержала кормящую мать, передав запрос в РОНО, но попросив Алевтину Сергеевну доработать второе полугодие этого учебного года.

В благодарность чуткой и заботливой тёте Степаниде, Пётр Петрович послал ей вслед ещё и фотографию четырёхмесячного Платона с припиской Алевтины: «Дорогой бабушке на долгую добрую память о внуке, которого она выпестовала, научила «агукаться» и «танцевать». 20 мая 1949 года».

В постоянных хлопотах прошли первые четыре месяца, наступили теплые дни. Малыша Платона в коляске теперь всё чаще вывозили в дворовый садик, иногда даже под присмотр дружных жильцов их трёхэтажного, семиквартирного дома.

Уходя на работу в школу, мать теперь оставляла в коляске с сыном сцеженное молоко в бутылочке и сменные пелёнки. И некоторые жильцы, в основном молодые женщины, девушки и девочки-подростки с интересом и удовольствием подкармливали младенца, играли с ним и пеленали его.

А тот отвечал им взаимностью, не досаждая криком, часами спокойно лёжа в коляске и с улыбкой всматриваясь в такое же голубое, как и его глаза, мирное московское небо. А редкое его кряхтение указывало лишь на то, что пора сменить пелёнки. И даже индифферентные старики Жигачёвы, потерявшие в войну почти всех своих детей и внуков, были очарованы улыбкой малыша, одарив его в ответ своими улыбками и вниманием.

В общем, младенец Платон стал сыном двора. И только одна одинокая средних лет женщина – полусумасшедшая «Глухая Зинка» – Зинаида Николаевна Алексеева была недовольна поведением ребёнка:

– «Парень-то ненормальный! Совсем не плачет! И почему он всё время смотрит в небо?! Ненормальный, точно!».

А ненормальными, скорее всего, можно было считать Гоминдановцев, продолжавших бессмысленное сопротивление силам китайских коммунистов, освободивших уже весь северо-восточный Китай.

К 27 мая Гоминьдановские войска уже сдали Шанхай. Как лавина с гор, НОАК с северо-востока обрушилась на силы Гоминьдана, постепенно прижимая их к Южно-китайскому морю.

В самом конце мая, после окончания учебного года, своего теперь бывшего классного руководителя навестила Джема Шарикян, и от имени всего 5-го «А» класса и всех их родителей поблагодарила её за прекрасное преподавание и воспитание. От всех она преподнесла подарок и поделилась последними успехами учениц, заодно немного понянчившись с малышом.

Теперь по воскресеньям Пётр Петрович сам занимался с сыном, с младенчества приучая того к физкультуре, но пока лишь только короткое время держа, перевернутого вниз головой малыша, за ножки.

Этим он воображал, хвастался и бравировал перед своими соседями – мол, вот какой у меня получился сынок!

– «Пётр Петрович, вы смотрите, не оторвите ему что-нибудь, не уроните!» – бывало ревниво останавливали предприимчивого и смелого папашу опытные старики Жигачёвы.

Познакомиться с братиком приехала и, успешно окончившая десятилетку, Эля. Теперь она собиралась поступать в институт. Но обучение там, согласно Решению Совета Народных Комиссаров № 27 от 26 октября 1940 года, было платным – для Москвы 400 рублей в год. И это было ровно в два раза дороже, чем оплата обучения в 8 – 10 классах, стоившее в Москве 200 рублей в год.

И если раньше, в 1946-48 годах, Пётр Петрович добавлял дочери на учёбу сверх алиментов. То теперь с рождением сына это добавка становилась проблематичной. К тому же платить элементы Петру Петровичу оставалось только девять месяцев.

– «Петь, Эле, конечно, надо поступать в институт! Давай опять поможем, чем сможем!» – первой, не дожидаясь мужа, в разговор вступила Алевтина Сергеевна, снимая с его плеч груз возможных уговоров.

Радостная девочка кинулась обнимать мачеху.

– «Алевтина Сергеевна, большое вам спасибо! Я теперь буду спокойно поступать! И тебе, пап, спасибо!».

Вскоре Кочеты на всё лето выехали в Малаховку.

Теперь Пётр Петрович ежедневно ездил оттуда на работу и обратно, по пути на дачу покупая продукты.

А Алевтина в привычных с детства деревенских условиях занималась сыном, вспоминая, как бывало в детстве помогала матери со своими младшим братьями.

А у младших братьев СССР в Азии дела шли по-прежнему неплохо.

К 2 июня 2-ая полевая армия НОАК под командованием Чэнь И вошла в порт Циндао.

И уже 15 июня в Пекине был создан подготовительный комитет по созыву Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК).

Свой сорок пятый день рождения в понедельник 20 июня 1949 года Пётр Петрович Кочет отмечал в кругу сослуживцев, которые преподнесли ему неожиданный подарок – только что поступивший в продажу радиоприёмник «Москвич-В».

Любитель не только газетных, но и радионовостей был безмерно счастлив. Ведь он сам теперь купил бы такой приёмник не скоро.

А так как уже через неделю он уходил в отпуск, то насладиться обилием радиопрограмм, принимаемых этим приёмником, он смог бы лишь в самом конце лета по возвращении из Малаховки.

Уже находясь в отпуске с семьёй, Пётр Петрович узнал, что ещё 25 июня в Пхеньяне открылся учредительный съезд Единого демократического отечественного фронта (ЕДОФ), объединившего под эгидой трудов партии Кореи семьдесят политических партий и организаций.

А через пять дней Коммунистическая партия Кореи, Новая народная партия и другие левые организации образовали Трудовую партию Кореи под председательством действующего главы КНДР Ким Ир Сена.

Изменения происходили и в Демократической Республике Вьетнам, где был принят декрет о конфискации земель, принадлежавших французам и с ними сотрудничавшим вьетнамцам. Пока эти земли были переданы во временное пользование беднейшим крестьянам.

Но об этом супруги Кочет узнали уже далеко от Москвы на землях теперь не бедных советских колхозных крестьян.

День рождения Алевтины Сергеевны 9 июля они вместе с малышом Платоном встречали в деревне Верхняя Берёзовка. Собралась вся родня, и даже соседи – в основном посмотреть на московских гостей и их потомка, и порасспросить о городской жизни в Москве и Париже.

Их разговорам и рассказам не было конца. Всем хотелось подержать малыша на руках и потискать его весёлого и отзывчивого. Но Алевтина зорко следила за сыном, надолго не давая его в чужие руки.

Её дед Иван Яковлевич с большим удовольствием побеседовал с Петром Петровичем о внутренней, но больше о международной политике, найдя в нём единомышленника по подавляющему большинству вопросов.

Но следующий день 10 июля выдался неудачным для всей страны.

Оползнем после землетрясения был полностью уничтожен таджикский город Хаит вместе со всем его населением, и это вызвало сочувствие.

А вскоре хитрый верующий дед всё же обманул опытного московского атеиста. Пока Пётр Петрович по просьбе, вошедшей со свёкром в сговор, тёщи Нины Васильевны пропалывал её огород и мылся в бане, бывший церковный староста, с разрешения и в присутствии внучка Али, тайно окрестил своего правнука Платона у себя дома. А для того, чтобы обряд прошёл быстрее, он приготовил всё заранее.

Но об этом обряде отцу Платона никто так и не сказал, ещё много лет держа такое крещение его сына втайне.

Побыв в деревне всего неделю и оказав помощь тёще в огороде, в заготовке дров и в сенокосе, довольные проведённым в деревне временем, супруги Кочет возвратились в Москву. Уже подходил срок планового посещения детской консультации, осмотра Платона и очередных прививок.

Провожая внучку с мужем и своего самого старшего правнука, Иван Яковлевич расплакался. Видимо он почувствовал, что больше не увидит их.

По возвращении домой утром 18 июля Пётр преподнёс жене в подарок, заранее купленный новый женский костюм для работы.

– Очень вовремя Петя сделал мне такой подарок! А то моё платье уже поизносилось! – подумала Алевтина, с благодарностью чмокнув мужа в щёку.

На следующий день младенцу Платону провели плановый осмотр и сделали первую прививку против дифтерита.

Было отмечено, что ребёнок уже сидит и весит девять килограммов триста пятьдесят граммов.

Однако при этом, при начавшемся смешанным вскармливанием и жизни на деревенской природе, стул у ребёнка стал жидким, и появились сухие хрипы при жёстком дыхании.

– Вот результат моей поездки в деревню! А ведь Пётр не хотел, боялся за сына! Да! Всё же бог шельму метит! Так и надо мне! Буду в следующий раз мужа слушаться и не обманывать! А ведь я член партии ещё!? Стыдно Аля, стыдно должно быть! – наедине с собой занималась Алевтина самокритикой.

Это насторожило мать, понявшую, что ей надо быть аккуратней со своей и детской гигиеной и осторожней с летними сквозняками.

В этот же день в Париже президент Франции Венсан Ориоль и король Лаоса Сисаванг Вонг подписали франко-лаосскую Генеральную конвенцию, признававшую Лаос независимым и присоединившимся к Французскому Союзу государством.

А Кочеты, переночевав вторую ночь дома и освоив новый радиоприёмник, утром 20 июля опять уехали в Малаховку.

Но меньше, чем через три недели, им пришлось повторить свою поездку в Москву поздно вечером в понедельник, чтобы утром во вторник 9 августа, сделав вторую прививку против дифтерии, вечером вместе с Петром Петровичем снова возвратиться в Малаховку.

– «Аль, а ты знаешь, что тринадцатого августа прям в кабинете Маленкова были арестованы Кузнецов, Родионов, Попков и ещё кто-то из Ленинграда?!».

– «Нет! Не знаю и знать не хочу! Мне сейчас не до партийных интриг! И тебе не советую нервы трепать!».

В каждодневных хлопотах о ребёнке, в частых гуляниях с ним в дачном саду и в его окрестностях незаметно прошло лето, в конце которого мать сначала почувствовала, а потом и разглядела, прорезавшихся два нижних резца у сына.

Вечером в воскресенье 28 августа Кочеты возвратись в Москву.

Из-за сына Алевтине Сергеевне теперь пришлось перевестись из знаменитой 243-ей женской языковой спецшколы, размещавшейся в доме 11 по Александровскому переулку недалеко от Театра Советской Армии, где она преподавала в начальных классах, в ближайшую к дому женскую среднюю школу 231, размещавшуюся в доме 15 на Рождественском бульваре.

И с 1 сентября 1949 года она должна была работать по своей основной специальности – преподавателя начальных классов.

Как имевшую блистательную характеристику с прежнего места работы, как бывшую даже директором, хоть и деревенской школы, как члену партии – заместителю секретаря школьной парторганизации, наконец, ей доверили сборный 3-ий класс, куда собрали всех неуспевающих учениц.

– «По итогам первого года обучения я решила всех отстающих учениц собрать в один класс!» – начала педсовет в преддверии нового учебного года директор школы Лидия Ильинична Русанова.

«Не волнуйтесь! – прервала она заволновавшихся, было, преподавателей начальных классов – К нам из двести сорок третьей школы перевелась новая учительница! Ей и дадим этот класс!».

– «Так это же образцовая школа!?» – удивилась ветеран преподавания Мария Михайловна Медведева.

– «Да! Одна из лучших в столице! И я лично знакома с их директором Екатериной Кузьминичной Осиповой! Она мне как раз сама звонила и рассказала, что с крайним сожалением отпускает к нам Алевтину Сергеевну. Но ничего не поделаешь, ей пока не с кем надолго оставлять ребёнка. И ещё она добавила, что Алевтина – педагог от Бога, строгая, но добрая и принципиальная, к тому же человек творческий – настоящий новатор образования! В общем – лицо их школы!» – закончила Лидия Ильинична.

– «Вот и посмотрим, какие в ней преподаватели!» – не совсем в тон ей едко заметила завуч Надежда Григорьевна.

– «А почему она перевелась именно к нам?» – с подозрением спросила опытная, строгая и непримиримая Мария Иосифовна.

– «Она живёт рядом, в Печатниковом» – объяснила директор.

– «А кто она?» – поинтересовалась самая молодая учительница Зоя Алексеевна, надеясь хоть теперь найти себе подругу по интересам.

– «Фамилия её Кочет, девичья – Комарова. И у неё просто блестящая характеристика! Я такого никогда не читала. Ей – двадцать семь. Родом она из Горьковской области, незаконченное высшее педагогическое образование – Чувашский пединститут, член партии.

В войну в сельской школе преподавала историю и географию, потом была директором этой школы. После войны выла замуж, приехала в Москву.

В двести сорок третьей школе преподавала в начальных классах, за короткое время, выведя свой класс в лучший по школе. Год прожила с мужем в советском посольстве в Париже.

В прошедшем году в той же школе ещё преподавала историю и географию. Имеет полугодовалого сына. Пока всё!» – ознакомила всех с анкетными данными Анна Ильинична.

– «Из молодых, да ранняя!» – съязвила одна из неудачниц в жизни Вера Петровна.

– «А кто у неё муж?» – опять не удержалась от вопроса самая молодая и незамужняя.

– «Милочка! А Вы, что? Отбить хотите?!» – пыталась парировать бестактность коллеги Мария Иосифовна.

– «У неё и спросите!» – внесла ясность мудрая Мария Михайловна.

– «Ну, ладно! Посмотрим, так ли она хороша, способна!? Пусть теперь на деле докажет нам это! А то понаписали тут…» – как-то даже ревниво объяснила директор школы Лидия Ильинична своё решение, здесь, на педсовете, за глаза и априори ставя всё же под сомнение способности своей новой коллеги.

– «Да, уж! Пусть теперь расхлёбывает…» – прошипела одна из завистливых недоброжелательниц.

– «Поживём – увидим!» – резюмировала Мария Михайловна.

– «Да, посмотрим!» – согласилась с нею Мария Иосифовна.

А с понедельника 5 сентября и у Петра Петровича Кочета начались занятия в Высшей дипломатической школе МИДа СССР, размещавшейся на углу Садового кольца и Метростроевской улицы, куда он ездил на метро.

Ещё в 1934 году при Народном комиссариате иностранных дел СССР был создан Институт по подготовке дипломатических и консульских работников. А свою деятельность он начал в том же здании на Кузнецком мосту, в котором размещался НКИД, потом МИД СССР.

В 1939 году институт был преобразован в ВДШ.

Близость работы теперь позволила Алевтине Сергеевне часто и быстро наведываться домой. А дома теперь её помощниками нередко бывали и соседи по квартире, во главе с опытной в житейских делах бывшей вдовой Татьяной Тихоновной.

А Эля, не сдав вступительные экзамены в Московский химикотехнологический институт, устроилась туда работать лаборанткой. Так что вопрос о помощи ей и алиментов отпал сам собою.

Теперь жизнь Кочетов стабилизировалась, что нельзя было сказать о международной жизни.

Открывшаяся 21 сентября в Пекине Кая сессия НПКСК завершилась 30 сентября.

А накануне этого части 1-ой полевой армии НОАК под командованием Пэн Дэхуая вступили в западную провинцию Синьцзян. И на следующий день после завершения работы НПКСК, 1 октября 1949 года, была образована Китайская народная республика. Её создание провозгласил Мао Цзэдун, выступавший на огромной площади Тяньаньмэнь в Пекине.

Уже на следующий день 2 октября СССР первым признал КНР, сразу установив с нею дипломатические отношения.

А в промежутке этих событий, словно между прочим, как само собой разумеющееся, ТАСС было объявлено об испытаниях в СССР ядерного оружия, проведённое ещё 25 сентября.

В начале октября к Кочетам из Парижа приехал Жак Триаль, напросившийся в Москву членом делегации ФКП. До этого Пётр Петрович несколько раз в своих письмах, рассказывая Жаку о Москве, не раз приглашал того в гости. При этом Кочет подчёркивал, что не может, как не родственнику, выслать ему приглашение, и что Жаку нужно самому пробивать разрешение, используя свои связи в ФКП.

Кочеты встретили Триаля радушно, буквально с распростёртыми объятиями, как старого знакомого, почти как родственника. А тот хозяевам привёз кое-что из парижского. Наконец они пообщались на французском.

Жака больше всего удивила маленькая комната бывшего работника советского посольства в Париже, на что находчивый Кочет ответил:

– «Жак, я до войны в этой комнате жил один, и мне конечно с лихвой хватало! Ну, ты же сам знаешь? Была война, бомбёжки, разрушенные дома!? После войны люди вернулись домой! В Москву многие новые приехали! А после этого ещё и дети родились! – мотнул он головой в сторону жены и сына – Так, что теперь жилья пока на всех не хватает! Но это дело времени!».

– «Oui, il est clair!» (Да, мне ясно!) – ответил французский гость, дабы не стеснять хозяев, только одну ночь переночевав у них.

Днём Жак, теперь вместе со своими товарищами ночевавший в гостинице, участвовал в запланированных встречах и сам бродил по Москве. А вечерами компанию ему составлял московский гид. Жак много фотографировал и о многом расспрашивал. При расставании загрустивший Жак выразил надежду снова увидеть Кочетов у себя в Париже и пообещал им большой сюрприз.

– «Надеюсь после обучения снова получить в Париж назначение!» – чуть ли не стихами ответил Пётр Петрович.

Из последних новостей из столицы Франции, он узнал, что 6 октября ушло в отставку правительство радикала Анри Кея. И только 28 октября был сформирован новый кабинет министров опять во главе с христианским демократом Жоржем Бидо.

А до этого 7 октября была образована Германская Демократическая Республика (ГДР), президентом которой 11 октября стал Вильгельм Пик, а премьер-министром 12 октября стал Отто Гротеволь.

В эти же дни 7 октября президент Южной Кореи Ли Сын Ман сделал хвастливое заявление, что его армия может в считанные дни захватить Пхеньян и ликвидировать КНДР. После чего Премьер Административного совета КНДР Ким Ир Сен 11 октября в своём радиообращении к стране заявил о возможности войны с Югом.

И, как бы в знак поддержки своих союзников, части НОАК 14 октября освободили последний крупный оплот Гоминьдана на материке – город и порт Гуанчжоу. И уже через три дня, 17 октября, войска НОАК заняла порты Сватоу и Амой на побережье Южно-Китайского моря.

А 21 октября П.П. Кочет получил новое письмо от родственников из Польши. Они благодарили за высланные им фотографии, и за подробности гибели Бориса, просили выслать книги на русском языке и календарь, о которых им поведал Пётр в последнем своём письме в Пи липки.

Они сообщали о хорошем урожае и о предстоящей зимовке уже в новом доме. Они боялись возрождения новой Германии и проклинали фашистов, как лютых зверей. Сообщали также о ценах на базарах и налогах, о создании вокруг колхозов, что жить теперь стало легче, а строй в Польше стал походить на советский. Они похвастались и своим домашним стадом в пять бычков, одну лошадь, четырёх свиней и одиннадцать овец. А в конце письма сообщали о смерти весной дяди Василия Васильевича, приглашая Петра в гости. Но Кочета насторожило отсутствие обычной приписки отца.

Диссонансом с этими приятными новостями из-за границы была, также насторожившая Кочета, весть теперь уже об аресте 27 октября бывшего председателя Госплана СССР Николая Алексеевича Вознесенского, которого Пётр Петрович Кочет очень уважал, как отличного экономиста.

Всего лишь год назад он прочитал его монографию «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», за которую в 1948 году тот был удостоен Сталинской премии первой степени.

– Что же такого раскопали против Вознесенского, раз дело дошло уже до ареста?! Неужто опять враг народа?! Эдак можно кого хочешь объявить! Да хоть, например, меня! – взволновался Кочет.

И, возможно, не зря, так как 14 ноября Политбюро приняло решение о чекистском обслуживании аппарата Министерства иностранных дел СССР.

В решении было сказано: «В связи с тем, что работники Министерства иностранных дел по роду своей службы поддерживают связь с иностранцами, считать необходимым возложить на МГБ чекистское обслуживание аппарата МИД».

Но, отсутствующий в министерстве по уважительной причине, П.П. Кочет случайно узнал об этом лишь через две недели в разговоре с одним из своих сослуживцев.

– Ну, вот, я и попал! Это точно они узнали о приезде ко мне Жака! А как ещё?! Конечно ещё и контакты за границей! Но там-то сам бог велел! А здесь, в Москве? Ну, а что? Мне надо было, что ли, Жака послать подальше?! Ладно! Будь что будет! Поживём, увидим, посмотрим! – мучился Пётр.

Прошёл месяц однообразно повторяющихся дней. Но и МГБ и МИД молчали, Пётр учился, Алевтина преподавала, переведённый на искусственное вскармливание Платон рос, Эля работала и занималась на подготовительных курсах, а НОАК продолжала добивать гоминьдановцев.

К 28 ноября гоминьдановское правительство эвакуировалось из Чунцина на Тайвань, и через два дня город был освобождён.

В этот же день 30 ноября президент США Гарри Трумэн выступил с угрозой применить атомное оружие в Корее.

Обстановка на Дальнем Востоке стала накаляться, а зима в Москве – входить в свои права, засыпав столицу слоем снега. Превращаясь в зимнюю, Москва на глазах сливалась с природой и окружающими её пригородами, менялась, как и поменялось её областное партийное руководство, когда 7 декабря секретарём МК КПСС, по совместительству, был избран секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущёв.

На следующий день США объявили экономический бойкот молодой Китайской Народной Республике. Но это уже никак не могло повлиять на происходящие там события – 11 декабря на сторону НОАК перешёл командующий гоминьдановской группой войск в Юньнани генерал Лю Хан.

К 16 декабря в Москву прибыл поезд с Мао Цзэдуном, выехавший из Пекина ещё 7 декабря. Он должен был провести весьма длительный визит в нашу страну для ознакомления с достижениями советского народа.

А 21 декабря вся страна торжественно отметила семидесятилетие своего вождя Иосифа Виссарионовича Сталина. Накануне он был награждён Орденом Ленина. А торжественное заседание в его честь прошло в Большом театре союза ССР в присутствии гостей: Мао Цзэдуна, Вальтера Ульбрихта и Юмжагийна Цеденбала.

Под новый год 27 декабря 1 – ая полевая армия НОАК вошла в Чэнду.

Гражданская война в Китае близилась к завершению.

Завершилось и первое полугодие преподавания в новой школе у Алевтины Сергеевны Кочет.

Однако тёплые, летние, ласковые дни, предшествовавшие выходу Алевтины на работу, когда супруги нежились под лучами солнца, невольно перенося его ласки в свою спальню, сыграли и свою роковую роль в её жизни. Теперь, к концу всего лишь второй четверти, она поняла, что неожиданно для себя забеременела ещё в августе.

Но узнала она об этом слишком поздно – только через четыре месяца, когда уже было опасно прерывать беременность, могущую поставить крест на всей её педагогической карьере, так успешно и даже триумфально продолжившейся и в новой школе.

А начиналось всё трудно. Алевтина Сергеевна быстро поняла, что ученицы её класса отстающие, но проявила строгость и принципиальность.

Ей не нужны были дутые успехи.

Поэтому сначала её ученицы получали те отметки, которые заслужили. Учительница сразу показала всем им, что поблажек им от неё не будет.

Это даже поначалу встревожило директора школы.

– «Алевтина Сергеевна! Почему у Вас в классе низкая успеваемость?!» – наигранно, якобы чуть раздражёно задала она риторический вопрос.

– «Анна Ильинична! Девочки ещё не научились работать, и получают по заслугам. Я не могу им натягивать оценки, а то у них не будет стимула работать!» – честно ответила добросовестная учительница.

– «Но у них могут руки опуститься!».

– «А я им объявила, что пока у них будут плохие оценки, отображающие реальное положение дел. А потом, сказала я, когда Вы научитесь учиться, у Вас появятся и успехи. Я уверенна в этом. Вы способные! Я это уже поняла! И они со мною согласились!».

– «Да-а?! Ну, хорошо, посмотрим!» – загадочно и чуть удивлённо предположила директор школы.

Новый 1950 год семья Кочетов опять встречала в тишине, но теперь из-за спящего сыночка. Зима в Москве была в разгаре, снега нападало много.

Теперь Платон стал не только стоять в кроватке, но и пытаться понемногу делать в ней первые шажки и даже прыгать. Его шустрость и энергия теперь выплёскивалась через край, причём иногда в буквальном смысле слова во время купаний на кухне их коммунальной квартиры.

Алевтина Сергеевна сразу приучила своего первенца не бояться воды. Во время купания в старой ванночке из оцинкованного железа, подаренной новорожденному за ненадобностью кем-то из соседей по дому, она поливала тёплую воду ему на голову и лицо.

После такого лёгкого и приятного омовения малыш от радости энергично сучил ножками и бил по поверхности воды ручонками, вызывая фонтан брызг, окатывавший рядом стоящих зрителей.

На такой вечерний концерт, а скорее цирковое представление, дружно собирались все соседи по квартире – Николай Семёнович, Татьяна Тихоновна и иногда её взрослый сын от первого брака Геннадий. Они даже иногда одобрительно подначивали младенца:

– «Платошка! Давай, давай! Сильнее, сильней!» – больше всех усердствовал Николай Семёнович.

Видя просто взахлёб хохочущих взрослых, малыш ещё больше распалялся, принимаясь энергичней работать ногами и руками, заливая мириадами брызг весь пол на кухне, ближайшую стену и своих зрителей, вызывая у них теперь просто гомерический хохот. Тогда матери приходилось вмешиваться и успокаивать малыша.

Но теперь у неё появилась надежда, что с началом ходьбы Платон успокоится и переключится на открывающиеся ему новые возможности.

В ожидании, когда пойдёт сын, Пётр Петрович купил санки, всей семьёй вместе опробовав их в своём занесённым снегом зимнем дворе.

Но зима была не только на улице, но и на международной арене.

Представитель СССР в ООН Яков Малик 13 января потребовал созыва заседания Совета Безопасности. На нём он предлагал рассмотреть советскую резолюции о признании КНР в качестве законного члена ООН и соответственно члена её Совета Безопасности с правом вето. Но, так как Чан Кайши на Тайване был верным союзником США, те отклонили наше предложение, и советская делегация в знак протеста покинула зал заседаний.