Текст книги "Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942"

В Красной армии были предприняты меры по повышение боевой готовности войск прежде всего западных приграничных военных округов. Но эти мероприятия проводились на основе новой военной доктрины, принятой в конце 1930-х гг. Она исключила длительную стратегическую оборону, предписывая Красной армии в кратчайший срок ответит на удар врага более мощным ударом, перенести боевые действия на территорию противника. Вследствие этого были прекращены работы по подготовке кадров и закладке баз, расформированы спецшколы, и в войсках ни командный, ни тем более рядовой состав уже не получал знаний, которые дали бы им возможность уверенно действовать в тылу врага[49]49
  Козяев Р.А. К вопросу о правовом регулировании партизанского движения в начальный период Великой Отечественной войны / Исторические чтения на Лубянке. 2003. М., 2004. С. 155.


[Закрыть]. А боевые действия на собственной территории с целью отражения агрессии не были интересны советскому руководству даже как тема для оперативной игры[50]50
  Солонин М. 23 июня «день М». М., 2014. С. 116.


[Закрыть].

К тому же, как и органы НКВД, Красная армия была значительно ослаблена массовыми репрессиям 1937–1938 гг. «Без тридцать седьмого года, – отмечал маршал А.М. Василевский, – возможно, и не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел… Был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все, кто был выше, были поголовно арестованы»[51]51
  Симонов К.М. Глазами человека моего поколения / Знамя. 1988. № 5. С. 81.


[Закрыть]. Сам Гитлер незадолго до войны, 23 ноября 1939 г., говорил: «Фактом остается, что русские вооруженные силы в настоящее время имеют низкую боеспособность. В ближайшие один или два года сохранится нынешнее положение»[52]52
  Страницы истории советского общества: Факты, проблемы, люди. М., 1982. С. 301.


[Закрыть]. К июню 1941 г. Вооруженные силы СССР находились в стадии «коренных военных реформ», поиском новых способов использования боевой техники, технического перевооружения и совершенствования организационно-штатной структуры[53]53
  Дайнес В.О. 1941. Год Победы. М., 2009. С. 32.


[Закрыть].

Для усиления Западного военного округа еще во второй половины апреля 1941 г. началось формирование десяти противотанковых бригад резерва Главного командования и четырех воздушно-десантных корпусов; из внутренних округов, с Дальнего Востока и из Забайкалья перебрасывались восемь стрелковых дивизий и две воздушно-десантные бригады; 13 мая 1941 г. Генеральный штаб дал указание о переброске к западным границам еще 28 сд (стрелковых дивизий) и четырех армейских управлений, которые должны были войти в состав трех армий второго стратегического эшелона и одной армии для усиления войск Киевского Особого военного округа; через два дня Генеральный штаб разрешил держать боезапас в танках и запретил командованию западных приграничных округов все перемещения войск[54]54
  Иринархов Р.С. Красная армия в 1941 году. С. 392–394.


[Закрыть].

15 мая 1941 г. на стол И.В. Сталина легла написанная по поручению наркома обороны С.К.Тимошенко и начальника Генштаба Г.К. Жукова записка с соображениями по стратегическому развертыванию, в которой содержалось предложение о нанесении предупреждающего удара. В последние годы вокруг этого документа было много споров. «Добросовестный и непредвзятый подход к оценке предложения военных об упреждающем ударе, как справедливо считают авторы исторических очерков «Великая Отечественная война…», позволяет с полным основанием утверждать, что упреждение не планировалось заранее, а предложение о нем явилось следствием действий германского командования по созданию своей группировки вторжения»[55]55
  Беларусь в годы Великой Отечественной войны. 1941–1945. Мн., 2005. С. 57.


[Закрыть]. И.В. Сталин не принял предложения военных, всячески стремясь избежать столкновения в 1941 г. В то же время он разрешил провести в мае-июне частичный призыв около 800 тыс. человек для пополнения приграничных округов.

27 мая Генеральный штаб распорядился в каждом округе немедленно начать строительство полевых командных пунктов; 12–16 июня Главный Военный совет дал указание подтянуть войска вторых эшелонов округов ближе к государственной границе, районы сосредоточения которых были выбраны в нескольких суточных переходах от нее; с 14 июня началось скрытное выдвижение к границе сд, расположенных в глубине территории пограничных округов. Соединения первого эшелона армий прикрытия, располагавшиеся вблизи границы, перемещению не подлежали. Их выдвижение непосредственно к границе могло быть осуществлено только по особому приказу.

В итоге на западном участке государственной границы, от Баренцева до Черного моря, была сосредоточена огромная группировка войск Красной армии, Военно-Морского флота, пограничных и внутренних войск НКВД, имевших подготовленный личный состав и большое количество боевой техники: около 39,4 тыс. орудий и минометов, 9,1 боевых самолетов и 11 тыс. танков, из них 1861 единицу не имевших себе равных по тактико-техническим данным танков «Клим Ворошилов» и «тридцатьчетверок» с противоснарядным бронированием, 481 «устаревший», но все равно превосходивший любую вражескую технику, надежный и хорошо отработанный танк Т-28. Расположение советские войск имело глубоко эшелонированный характер. В первом эшелоне армий прикрытия на расстоянии до 50 км от границы находились 56 стрелковых и кавалерийских дивизий и две отдельные стрелковые бригады. Во втором эшелоне армий на удалении 50-100 км от границы дислоцировались 52 дивизии, еще 62 дивизии находились в резерве командования западных приграничных округов, располагаясь в 100–400 км от границы. Каждая дивизия РККА имела в своем составе по 8–9 тыс. человек, но не располагала полностью предусмотренной по штату боевой техникой. Кроме того, здесь же дислоцировались 7 дивизий, 2 бригады, 11 оперативных полков внутренних войск и 49 пограничных отрядов[56]56
  Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Военно-исторические очерки. В четырех книгах. Книга первая. Суровые испытания. М., 1991. С. 94.


[Закрыть].

В первых эшелонах армий прикрытия каждой стрелковой дивизии выделялся рубеж обороны от 33 до 40 км. При этом в непосредственной близости от границы располагались лишь отдельные роты и батальоны. Главные же силы дивизий размещались в местах постоянной дислокации – в военных городках или лагерях, где занимались боевой подготовкой.

Выполняя решения Политбюро ЦК ВКП (б), советские войска были организованы следующим образом: Северный фронт (командующий генерал-лейтенант М. Попов), Северо-Западный (генерал-полковник Ф. Кузнецов), Западный (генерал армии Д. Павлов), Юго-Западный (генерал-полковник М. Кирпонос), Южный (генерал армии И. Тюленев). Для повышения боевой готовности войск западных военных округов маршал С.Тимошенко дал указание в период с 21 по 25 июня вывести управления укрепленных районов на полевые командные пункты, провести мероприятия по маскировке аэродромов, воинских частей и важных объектов. Несколько ранее, 19 июня 1941 г., в соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП (б) были созданы Северо-Западный, Западный, Юго-Западный, а несколько позднее и Северный фронты. 21 июня Политбюро решило организовать еще один фронт – Южный.

При подготовке к отражению агрессии высшим политическим руководством страны 8 февраля 1941 г. была проведена очередная реорганизация органов государственной безопасности. Из всех наркоматов, пожалуй, только на НКВД было возложено непомерное количество разных задач, которые снижали его эффективность в борьбе с противником. Это защита государственной безопасности, охрана общественного порядка и государственных границ, войсковая охрана особо важных промышленных предприятий и железнодорожных сооружений, руководство местами заключения, противопожарная охрана, местная противовоздушная оборона, управление шоссейными дорогами, содержание в лагерях и организация трудового использования осужденных, проведение крупнейших хозяйственных работ, освоение новых районов в отдаленных северных областях СССР, руководство архивным делом и запись актов гражданского состояния и др. Поэтому НКВД СССР был разделен на два ведомства: НКВД СССР и НКГБ СССР.

В связи с необходимостью максимального улучшения агентурной работы органов госбезопасности и возросшим объемом решаемых задач НКВД СССР, их многообразием в состав НКГБ вошли разведывательное, контрразведывательное, секретно-политическое управления, управление коменданта Московского Кремля, следственная часть и некоторые самостоятельные отделы. Главное экономическое и Главное транспортное управления были упразднены. Кроме того, из системы НКВД-НКГБ выведены особые отделы.

В совместном Постановлении ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 8 февраля 1941 г. отмечалось: «В настоящее время, в связи с укреплением Красной армии и Военно-Морского Флота, значительным усилением их мощи и боевой готовности, ростом хорошо подготовленных и преданных делу партии Ленина-Сталина кадров командного и политического состава, ЦК ВКП (б) и СНК СССР считают целесообразным передать органы особых отделов из ведения НКВД в ведение Наркомата обороны и Наркомата Военно-Морского Флота». Третьи управления НКО и НКВМФ должны были вести борьбу с контрреволюцией, шпионажем, диверсией, вредительством и всякого рода антисоветскими проявлениями в Красной армии и Военно-Морском Флоте; выявлять и информировать НКО и НКВМФ о всех недочетах в состоянии частей армии и флота и имеющихся компрометирующих материалах на военнослужащих армии и флота. Вместе с тем, при НКВД СССР был организован 3-й отдел с функциями чекистского обслуживания пограничных и внутренних войск НКВД СССР. Постановление подробно регламентировало процесс передачи ОО НКВД в Третьи управления НКО и НКВМФ (кадры, подчинение, взаимодействие, структура, финансирование и другие вопросы) в течение пяти дней[57]57
  Стародубцев А. Дважды невидимый фронт. Ленинградские чекисты в тылу врага. М., 2010. С. 13–15.


[Закрыть].

При внимательном анализе данного постановления следует согласиться с А. Стародубцевым, утверждающем, что особые отделы передавались в НКО и НКВМФ чисто формально и аргументация их передачи выглядит малоубедительно. Они оставались тесно связанными с ШСГБ, служившие в них сотрудники госбезопасности для конкретной работы по-прежнему использовали оперативные возможности (наружное наблюдение, сбор данных о людях по месту жительства, оперативная техника) подразделений родного ведомства. Забегая вперед, отметим, что «экскурсия» особистов в структуры НКО оказалась непродолжительной: спустя почти два месяца после начала войны они снова были переданы в возрожденный НКВД СССР.

НКГБ был освобожден от проведения всякой другой работы, не связанной с решаемыми им задачами. Он должен был обеспечить ведение разведывательной работы за границей; борьбу с подрывной, шпионской, диверсионной, террористической деятельностью иностранных разведок внутри СССР; оперативную разработку и ликвидацию остатков всяких антисоветских партий и контрреволюционных формирований среди различных слоев населения СССР, в системе промышленности, транспорта, связи, сельского хозяйства и пр.; охрану руководителей партии и правительства[58]58
  Там же. С. 11–13.


[Закрыть].

Руководителем НКГБ был назначен В.Н. Меркулов, Л.П. Берия возглавил НКВД. Кроме того, как зам. Председателя СНК СССР он курировал работу НКВД и НКГБ. Внешняя разведка вошла в НКГБ в качестве его 1-го Управления. Его начальником остался П.М. Фитин.

Накануне войны серьезные изменения произошли в пограничных войсках НКВД СССР, находившихся под общим командованием Л.П. Берии. В 1939–1940 гг. они были выведены на линию новой государственной границы. Кроме того, они охраняли зону заграждений по линии старой границы, участвовали в поддержании режима безопасности на новой территории, вели борьбу с бандитизмом и диверсионно-террористическими формированиями. С вхождением в состав СССР Прибалтики, Бессарабии, Западной Белоруссии и Западной Украины государственная граница была перенесена в Прибалтике на 670 км, в Белоруссии и на Украине – до 300 км. К 22 июня 1941 г. повышена плотность охраны ее западного участка от Баренцева до Черного моря. Граница тогда охранялась восемью пограничными округами, которые включали в себя 49 погранотрядов, 7 отрядов пограничных кораблей, 10 отдельных пограничных комендатур и 3 отдельные авиационные эскадрильи. Их общая численность составляла 87 459 человек, из которых 80 % личного состава находились непосредственно на государственной границе, в том числе на советско-германской границе – 40 963 человек. Штатная численность погранзастав в июне 1941 г. была от 42 до 64 человек в зависимости от конкретной обстановки. На вооружении заставы были 1 станковый пулемет «Максим», 3 ручных пулемета Дегтярева и 37-мм пятизарядная винтовка образца 1891/30 г.; боезапас погранзаставы составлял патронов калибра 7,62 мм – по 200 штук на каждую винтовку и по 1600 штук на каждый ручной пулемет Дегтярева, 2400 штук на станковый пулемет, ручных гранат РГД – по 4 единицы на каждого бойца и 10 противотанковых гранат на всю погранзаставу. Каждая погранзастава круглосуточно охраняла постоянный участок государственной границы протяженностью от 6 до 8 км. Отсюда вполне понятно, что состав и вооружение заставы позволяли ей успешно вести борьбу с одиночными нарушителями границы, РДГ и небольшими отрядами противника (от отделения до двух взводов пехотной роты).

Предпринимаемые военно-политическим руководством страны меры способствовали пресечению разведывательно-диверсионной деятельности спецслужб противника в условиях надвигавшейся войны. Конечно, секретных планов Гитлера на столе у Сталина никогда не было, но фактическая передислокация немецких войск отслеживалась советской агентурной, авиационной и радиоразведкой достаточно подробно[59]59
  Солонин М. 23 июня «день М.». С. 281.


[Закрыть].

В мае 1941 г. в Центре стало известно о том, что германские власти запретили движение пассажирских поездов в районах сосредоточения своих войск вдоль советской границы, стали создавать склады, формировать дополнительные военные пункты медицинской помощи, отозвали германских специалистов из других стран, активизировали строительство сооружений военного предназначения, усилили систему противовоздушной обороны восточных районов Германии.

Советские органы безопасности приняли меры по пресечению диверсионных актов в приграничных районах, выяснению причин прибытия подозрительных лиц в местах расположения объектов, представлявших интерес для нацистской разведки, активизировали ведение разведки и приняли другие меры.

При вхождении прибалтийских стран в состав Советского Союза в условиях активизации иностранных разведок и антисоветских организаций одновременно с вводом войск на их территории активно действовали оперативные группы НКВД. Они захватили архивы разведывательных и полицейских органов, арестовали крупных чиновников аппарата управления, предотвратили грабежи и в интересах контрразведывательных органов получили сведения об агентуре, работавшей по иностранным государствам. Еще 4 декабря 1939 г. Политбюро ЦК ВКП (б) возложило на НКВД СССР реализацию решения о выселении всех проживавших в Западной Украине и Западной Белоруссии осадников вместе с их семьями. Такого рода меры исходили из того, что «Союз осадников» был создан после окончании советско-польской войны 1920 г. специальным законом польского правительства, утвержденного сеймом, и рассматривался как военно-политическая опора властей и пограничной стражи в отошедших к Польше украинских и белорусских областях. Целью насаждения осадников являлось укрепление пограничной полосы преданными государству элементами, создание боевых дружин для борьбы с революционным движением украинцев и белорусов, связанных с СССР. Осадники наделялись лучшими землями, и им предоставлялся ряд льгот. Они могли стать опорой и создаваемого подпольного движения, а также привлекаться для проведения диверсионно-террористической деятельности и шпионажа.

16 мая 1941 г. был подготовлен проект постановления ЦК ВКП (б) и СНК СССР «О мероприятиях по очистке Литовской, Латвийской и Эстонской ССР от антисоветского, уголовного и социально опасного элемента», по которому предполагалось привлечение к уголовной ответственности и выселение «активных членов контрреволюционных партий и участников антисоветских националистических организаций»[60]60
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 1. Кн. 2. С. 145–146.


[Закрыть]. Поэтому органами НКВД СССР из прибалтийских республик в районы Красноярского края, Новосибирской, Омской и Кировской областей были административно высланы 38 928 человек: «бывших людей», семьи националистов, различный антисоветский элемент. За два дня до начала войны, в 2 часа ночи, была проведена операция во всех западных областях Белорусской ССР. К 6 часов утра арестован 501, выселены 2425 человек.

Аресты и выселение по своим последствиям имели двойные значение. С одной стороны, они, без сомнения, нанесли удар по националистическому подполью Прибалтики, на что указывал обзор Полиции безопасности и СД Латвии, составленный в декабре 1942 г., в котором отмечалось, что «советами весной 1941 г. было арестовано около 5000 лиц, связанных с германской агентурой». С другой стороны, они нанесли определенный ущерб авторитету советской власти ввиду того, что значительное число было выслано без достаточных на то оснований.

Одним из важнейших направлений деятельности советских органов госбезопасности было всестороннее изучение международного и внутреннего положения страны и оперативной обстановки и на основе этого информирование руководства страны об агрессивных устремлениях нацистской Германии. Несмотря на достоверную информацию, И.В. Сталин не принимал необходимых мер, хотя еще в марте 1940 г., отправляя военную делегацию в Берлин, он сказал старшему группы: «У нас, конечно, договор с Германией о ненападении, но вы учтите, что фашизм – злейший враг, и война у нас с ним неминуема». Невольно возникает вопрос: почему политическое руководство страны пренебрегало получаемой информацией внешней разведки, военной контрразведки, пограничных войск, территориальных и транспортных органов, по дипломатическим каналам и от друзей СССР и даже руководителей капиталистических государств?

Нельзя не учитывать того, что в сообщениях на имя Сталина не было объективной информации ГРУ РККА. По утверждению всех высших военных руководителей того времени, Генеральный штаб Красной армии не располагал данными о планах вероятного противника. Вернее, советская разведка сумела добыть определенную, но не всю информацию о подготовке к нападению на СССР. В апреле 1941 г. начальник его особого отдела А.Н. Михеев направил на имя наркома обороны СССР С.К. Тимошенко документ, в котором отмечалось, что Разведупр никаких агентурных позиций в Германии не имеет, а в Японии только «какой-то Рамзай» дает сомнительные данные, в Китае и Монголии агентуры также нет.

Как можно говорить об объективной информации ведомства, которое с июля 1940 г. возглавлял Ф.И. Голиков – человек, писавший так, как хотелось Сталину. Он был неспособен идти ему наперекор в оценке общеполитической обстановки. У всех в памяти еще были недавно минувшие годы, и заявить вслух, что Сталин неправ, что он ошибается, попросту говоря, могло тогда означать, что еще не выйдя из здания, ты уже поедешь «пить кофе» к Берии[61]61
  Военно-исторический журнал. 1987. № 12. С. 54.


[Закрыть]. А те, кто предупреждал политическое руководство страны о грозившей опасности, были репрессированы: в 1936–1940 гг. расстреляны пять начальников ГРУ Генштаба: С.П. Урицкий, Я.К. Берзин, С.Г. Гендин, А.Г. Орлов, И.И. Проскуров. Но к июню 1941 г. Сталин, как никто другой, особенно после военных конфликтов на оз. Хасан, у р. Халхин-Гол и советско-финляндской войны понимал: Красная армия и страна в достаточной степени к войне не подготовлены. Сознание этого и недостаток времени для приведения Вооруженных сил страны в надлежащий вид заставляли его с фанатическим упорством соблюдать «дух и букву» договоров 1939 г.: «не поддаваться на провокации», «не дать врагу никакого повода для агрессии». К тому же общая обстановка в Европе давала возможность все же рассчитывать на то, что нацисты не начнут войну против Советского Союза, не обеспечив тылы на Западе, не рискнут пойти на авантюру борьбы на два фронта. У Сталина, кроме того, была надежда в случае предъявления Германией претензий к СССР оттянуть время путем дипломатических переговоров.

Поэтому советское политическое руководство не боялось нападения Германии. В апреле 1941 г. в ответ на сообщение югославского посла о возможном нападении немцев на Советский Союз Сталин сказал: «Мы готовы, если им угодно – пусть придут»[62]62
  Там же. 1994. № 6. С. 23.


[Закрыть]. Его убеждение основывалось также на том, что Красная армии имела большое количество подготовленных боеспособных соединений, артиллерии, многочисленные укрепленные районы, превосходило войска вермахта по танкам и самолетам. А всероссийский староста М.И. Калинин, выступая 5 июня 1941 г. перед слушателями Военно-политической академии, сказал: «На нас собираются напасть немцы… Мы ждем этого! И чем скорее они нападут, тем лучше, поскольку раз и навсегда свернем им шею»[63]63
  Иринархов Р.С. Красная Армия в 1941 году. С. 400.


[Закрыть].

В июньские дни 1941 г. поток информации о подготовке вторжения частей вермахта шел по нарастающей. Сотрудники зарубежных резидентур Разведупр Генштаба Красной армии в мае-июне 1941 г. своевременно добыли достоверные сведения о подготовке Германии к войне с Советским Союзом. Эти сведения в виде докладов, разведывательных сводок и специальных сообщений направлялись высшему политическому руководству СССР, наркому обороны СССР и начальнику Генштаба РККА. Среди многочисленных сообщений о германских военных приготовлениях у советских границ за период с 15 по 21 июня 1941 г. наибольший интерес вызывает «Календарь сообщений агентов берлинской резидентуры «Корсиканца» и «Старшины» с 6 сентября 1940 года по 16 июня 1941 года». 16 июня в последнем предупреждении агентов «Старшины» и «Корсиканца» из Берлина, в частности, говорилось: «1. Все военные мероприятия Германии по подготовке к вооруженному выступлению против СССР закончены, и удар можно ожидать в любое время…»[64]64
  Новости разведки и контрразведки. № 11–12 (204). 2005.


[Закрыть]. Сталин вызвал к себе наркома госбезопасности В.Н. Меркулова и начальника 1-го Управления НКГБ СССР П.М. Фитина. Генсека интересовали подробности об источниках берлинской резидентуры НКГБ «Старшине» и «Корсиканце». Отвечая на вопросы, Фитин объяснил, почему разведка им доверяет. Завершая беседу, Сталин заметил: «Идите, все уточните, еще раз перепроверьте эти сведения и доложите мне». Выполняя указание Сталина, «немецкое» отделение разведки подготовило к 19 июня указанный «Календарь…», включая в него сообщения этих агентов с 6 сентября 1940 г. по 16 июня 1941 г. В этом документе, подготовленном зам. нач. отделения З.И. Рыбкиной, ставшей позднее известной писательницей З.И. Воскресенской, были сконцентрированы все основные донесения, предупреждавшие о подготовке к войне. Следует также особо подчеркнуть, что информация «Старшины» и «Корсиканца» подтверждалась также и многочисленными сообщениями иных источников НКГБ, как разведывательными, так и контрразведывательными, а также данными разведотделов пограничных войск НКВД СССР. В частности, пограничная разведка докладывала: немцы создают военно-фашистские организации из числа украинских националистов, перешедших на германскую территорию из Западной Украины, концентрируют вновь созданные подразделения в городе 3асане и местечке Радомно. В районе Карпат формируется воинская часть «Сечь Великая» численностью 15 тысяч человек[65]65
  Боярский В., Цветков А. Хронотоп генерала Масленникова. Забытый полководец. М., 2010. С. 75.


[Закрыть]. Работник 5 отделения 23 Краснознаменного пограничного отряда НКВД майор Антонюк на протяжении нескольких месяцев перед войной информировал управление войск НКВД о готовившемся нападении на СССР. Он, имея в достаточной степени правдивую закордонную агентуру, сумел добыть важные стратегические документы фашистского Генштаба и сообщил о них в Управление войск НКВД Молдавской ССР. Антонюка сочли за дезинформатора, а агентуру, с которой он работал и которая связала свою судьбу с Советским Союзом, назвали двойниками, которые с целью провокации вводят советскую разведку в заблуждение.

В интервью с молодым летчиком (в дальнейшем Героем Советского Союза) С.Ф. Долгушиным, опубликованном в газете «Красная звезда» 18 декабря 2001 г., тот говорил: «В ясную погоду с высоты двух тысяч метров мы видели немецкий аэродром, забитый разными машинами. А двадцать первого июня, в шесть вечера, закончив полеты, получили приказ: снять с самолетов пушки, пулеметы, ящики с боеприпасом и хранить все это на складе. Но это же… Даже говорить страшно… Похоже на измену! Все тогда недоумевали, пытались узнать, в чем дело, но нам разъяснили: это приказ командующего войсками округа, а приказы в армии не обсуждаются…»[66]66
  Солонин М. 23 июня «день М». С. 292–293.


[Закрыть].

17 июня 1941 г. нарком госбезопасности В.Н. Меркулов направил в ЦК ВКП (б) и СНК СССР сообщение, в котором, ссылаясь на источник, работавший в штабе германской авиации, отмечал: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время…»[67]67
  Дайнес В.О. Жуков. Рожденные побеждать. М., 2008. С. 81.


[Закрыть]. В тот же день нач. 1-го Управления НКГБ СССР П.М. Фитин направил на имя И.В. Сталина и В.М. Молотова агентурное сообщение, полученное из Германии, о готовности Германии к вооруженному выступлению против Советского Союза. Но Сталин не поверил в это и написал следующую резолюцию: «Т-щу Меркулову. Может, послать ваш «источник» из штаба герм. авиации к еб-ной матери. Это не «источник», а дезинформатор. И. Ст.». В тот же день, после сообщения адмирала флота Советского Союза Н.Г. Кузнецова члену ЦК ВКП (б) Г.М. Маленкову о некоторых подготовительных мероприятиях на флоте, тот посмеялся над ним и сказал: «Вы хотите действовать так, как будто уже завтра будет война!»[68]68
  Яровой А. От Рядового до Генерала армии. М., 2010. С. 244.


[Закрыть]

И все же на основании полученных разведывательных данных И.В. Сталин составил довольно четкое представление о неизбежности военного нападения немцев и его сроках. Об этом он уверенно заявил, в частности, в беседе с премьер-министром Англии У. Черчиллем во время приезда британского руководителя в Москву в августе 1942 г. Отвечая на вопрос Черчилля по поводу английских предупреждений, Сталин сказал: «…Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого»[69]69
  Черчилль У. Вторая мировая война. Поворот судьбы / Пер. с англ. М., 2010. Т. 4. С. 567.


[Закрыть].

В июне 1941 г. руководство СССР было твердо уверено в том, что Вооруженные силы страны смогут отразить удар войск вермахта и перейти в победоносное наступление. Считалось, что даже при неблагоприятном исходе боев на границе наша армия сумеет остановить дальнейшее продвижение войск противника. К этому времени уже была создана глубоко эшелонированная оборона, в которой, как считало советское командование, «увязнут» ударные группировки врага. Вот тогда и перейдут в решительное наступление части Красной армии. И когда основная масса войск второго стратегического эшелона, перебрасываемая из глубины территории страны, начала занимать предназначенные им районы сосредоточения, последовал приказ об отводе войск от границы. Немецкому руководству как бы демонстрировали, что СССР не готовится к войне, и удар войск вермахта будет действительно неожиданным для Красной армии.

Следовательно, советское политическое руководство было хорошо информировано о готовности Германии к началу военных действий, но ошиблось в дате нападения. И за эту ошибку советский народ заплатил миллионами погибших людей и поломанных судеб.

Любопытно обсуждение членами Политбюро ЦК КПСС текста статьи «90 лет со дня рождения И.В. Сталина», подготовленной для публикации в газете «Правда», где речь шла об определении И.В. Сталиным сроков нападения Германии. На дворе был декабрь 1969 г. Л.И. Брежнев добавил в текст слово «определенный» просчет в оценке сроков возможного нападения гитлеровской Германии на СССР. А.Н. Косыгин подчеркнул слова «допустил просчет в оценке сроков нападения гитлеровской Германии на СССР» и написал: «Это вызовет недоумение у многих и вызовет новую волну обсуждения этого вопроса». П.Е. Шелест зачеркнул слова: «Допустил просчет в оценке сроков возможного нападения гитлеровской Германии на СССР» и написал: «Исключить. Это противоречит утверждениям многих видных военных деятелей»[70]70
  Российский государственный архив социально-политической истории (далее – РГАСПИ). Ф. 588. Оп. 11. Д. 1414а. Л. 16, 27, 32.


[Закрыть]. В статье, опубликованной в «Правде» 21 декабря 1969 г. за подписью К.У. Черненко, было написано: «допустил определенный просчет в оценке сроков возможного нападения гитлеровской Германии на СССР»[71]71
  Правда, 1969, 21 декабря.


[Закрыть]. Как видим, руководство КПСС даже в 1969 г. не дало объективной оценки действий Сталина накануне Великой Отечественной войны.

Последние предвоенные дни прошли в Москве в тревожном ожидании. Однако магия уверенности в том, что столкновения с Германией удастся избежать, настолько овладела Сталиным, что даже получив от Молотова подтверждение об объявлении Германий войны, в директиве, отданной 22 июня в 7 часов 15 минут Красной армии на отражение вторгнувшегося врага, он запретил нашим войскам, за исключением авиации, пересекать линию немецкой границы. Значит, дезинформационная операция нацистских спецслужб своей цели достигла[72]72
  Великая Отечественная война 1941–1945 годов. Том шестой. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. М., 2013. С. 135.


[Закрыть].

Шапкозакидательские настроения господствовали и в Красной армии от рядового до генерала. Одной из причин такого положения было прекращение антинацистской пропаганды с осени 1939 г. Оно оказало резко отрицательное воздействие на общественное сознание народа, подготовке к отражению военного нападения на СССР. Этот поворот был связан с заключением в августе-сентябре 1939 г. советско-германского договора. Уже на другой день после подписания пакта о ненападении, 24 августа 1939 г., «Правда» опубликовала редакционную статью с настораживающими словами об отсутствии вражды между СССР и Германией. Из советской печати и устной пропаганды исчезло обличение нацизма, антинацистская пропаганда свертывалась[73]73
  Колычев В.Г. Накануне войны (партия в предвоенные годы). М., 1991. С. 51.


[Закрыть]. Свою лепту внесло дезинформационное сообщение ТАСС от 14 июня 1941 г., в котором опровергались слухи о возможности войны между Советским Союзом и Германией. Это сообщение многие советские люди, в том числе и военные, восприняли со вздохом облегчения, сделав вывод, что войны в ближайшее время может не быть[74]74
  Анфилов В. Начало… / Красная звезда. 1988, 22 июня.


[Закрыть]. Данное заявление фактически поставило Красную армию, органы госбезопасности и советский народ перед внезапностью нападения.

О настроении личного состава Красной армии тех дней свидетельствует не только настроение пограничников: «Любой враг разобьет свой медный лоб о советский пограничный столб». Красноармейцы 1930-х гг. запомнили слова Полевого устава 1936 г., в 1-м параграфе которого утверждалось: «Всякое нападение на социалистическое государство рабочих и крестьян будет отбито всей мощью Вооруженных сил Советского Союза, перенесением военных действий на территорию напавшего врага»[75]75
  Долматовский Е. Зеленая брама. Документальная легенда об одном из первых сражений Великой Отечественной войны. М., 1985. С. 41.


[Закрыть].

В строевых частях царило благодушное настроение. От бойцов до старших и высших командиров – все воины считали, что трудящиеся капиталистических стран в случае опасности вооруженного столкновения агрессора с СССР единодушно выступят в защиту первого в мире пролетарского государства. Занятия с командирами по изучению армий основных капиталистических стран почти не проводились, и их вооружение практически не изучалось. Как вспоминал генерал И.И. Федюнинский (в 1941 г. командир 15-го ск КОВО): «Среди бойцов и молодых командиров имели место настроения самоуспокоенности. Многие считали, что наша армия легко сумеет одержать победу над любым противником, что солдаты армий капиталистических государств, в том числе фашистской Германии, не будут активно сражаться против советских войск. ‹…› Недооценивались боевой опыт германской армии, ее техническая оснащенность. Надо признать, что недооценка гитлеровской военной машины в первых боях нанесла нам большой вред. То, что враг оказался сильнее, чем его представляли, для некоторых командиров явилось неожиданностью»[76]76
  Федюнинский И.И. Поднятые по тревоге. М., 1961. С. 9.


[Закрыть].