Текст книги "Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942"

28 июня 1941 г. нарком ГБ СССР Меркулов в меморандуме на имя наркомов НКГБ, союзных и автономных республик, нач. УНКГБ краев и областей указал не необходимость активизации борьбы с распространением провокационных слухов[204]204
  Там же. С. 113.


[Закрыть].

Особое значение для чекистов имела совместная директива ЦК ВКП (б) и СНК СССР № П509 от 29 июня 1941 г. всем партийным и советским организациям прифронтовых областей, определившая основные задачи в партийно-государственных органов в условиях войны[205]205
  Там же. С. 122–123.


[Закрыть]. На основе данной директивы каждый наркомат четко сформулировал приоритеты своей деятельности. Так, на органы внутренних дел возлагались борьба с дезертирством, мародерством, очистка городов и оборонно-хозяйственных пунктов от преступных и антисоветски настроенных элементов; выявление и изоляция агентов вражеских спецслужб, паникеров и распространителей пораженческих слухов; охрана государственных и промышленных объектов, железнодорожного и водного транспорта; борьба с хищениями эвакуируемых и военных грузов, разгрузка транспортных путей от пассажиров, чье передвижение не было связано с военной или хозяйственной необходимостью; обеспечение организованной эвакуации населения, промышленных предприятии, различных хозяйственных грузов. Кроме того, органы НКВД, как было сказано выше, обеспечивали проведение в жизнь приказов и распоряжений военных властей, регламентировавших режим военного положения. Весь комплекс этих новых задач не освобождал НКВД от выполнения своих основных функций – охраны общественного порядка и безопасности граждан, борьбы с преступностью и нарушениями административного и уголовного законодательства, изоляции и трудового использования лиц, признанных преступниками.

1 июля 1941 г. НКГБ СССР была принята директива № 168 «О задачах органов госбезопасности в условиях военного времени», дополнявшие и конкретизировавшие предыдущие указания. В ней говорилось: «Чекистский аппарат, как гласный, так и секретный, должен быть подготовлен для активной борьбы с врагом в любых условиях, в том числе в подпольных. В этих целях было приказано: весь негласный штатный аппарат НКГБ, сохранившийся от расшифровки, подготовить для оставления на территории в случае занятия ее врагом для нелегальной работы против захватчиков. Аппарат должен быть разделен на небольшие резидентуры, которые должны быть связаны как с подпольными организациями ВКП (б), так и с соответствующими органами НКГБ на территории СССР. Способы связи должны быть заблаговременно определены. Перед резидентами поставить задачу организации диверсионно-террористической и разведывательной работы против врага. Из нерасшифрованной агентурно-осведомительной сети также составить отдельные самостоятельные резидентуры, которые должны вести активную борьбу с врагом. В качестве одного из методов зашифровки агентуры, оставляемой на занятой врагом территории, практиковать фиктивные аресты и заключение в тюрьму якобы за антигосударственные преступления отдельных влиятельных агентов, осведомителей.

В директиве еще раз было подчеркнуто, что «в случае вынужденного отхода частей Красной армии работники органов НКГБ обязаны до последней минуты оставаться на своих боевых постах в городах и селах, борясь с врагом всеми возможными способами до последней капли крови». Эвакуироваться разрешалось только с последними частями Красной армии, предварительно приняв исчерпывающие меры по проверке, насколько тщательно уничтожено на занимаемой противником территории все, что могло бы оказаться полезным врагу[206]206
  Там же. С. 136–138.


[Закрыть].

Следовательно, для противостояния спецслужбам противника руководство НКО, НКГБ и НКВД начало разработку единой системы борьбы с подрывной деятельностью немецко-нацистских разведывательных органов. Она включала в себя не только оперативные и заградительные, но и профилактические мероприятия. В дальнейшем эта работа была завершена УОО НКВД с учетом опыта приграничного сражения.

Центральные аппараты НКО, НКВД и НКГБ оказывали всемерное содействие своим сотрудникам в частях и подразделениях Красной армии. На фронт выезжали оперативные работники с заданием организовать борьбу с паникерством и дезертирством, наблюдать за выполнением боевых директив штабов фронтов и своевременным снабжением войсковых частей боеприпасами и материальной частью. Так, по докладу зам. нач. 3-го Управления НКО СССР капитана ГБ Клыкова, на Северо-Западном фронте начальник 3-го отделения управления НКО батальонный комиссар Яковлев с двумя оперативными работниками был направлен в 27-ю армию с заданием организовать борьбу с паникерством и дезертирством; старший лейтенант Молодцов с той же задачей – в 8-ю армию; капитану Куропаткину в штабе округа было поручено организовать наблюдение за выполнением боевых директив штаба фронта и своевременным снабжением войсковых частей боеприпасами и материальной частью. По приказу Меркулова сотрудники НКГБ центра 28 июня 1941 г. выехали в 3-й отдел Северо-Западного фронта для оказания помощи в работе особому отделу фронта для борьбы «с паническими настроениями на фронте в среде командного состава передовых частей, проявившимися в первые дни военных действий». На фронт выехал и начальник 3-го отдела НКО Михеев. Своих подчиненных он просил никому не рассказывать, «в какой переплет мы попали, а то найдутся и такие, которые скажут: «Зачем их понесло в окопы?» А нам это надо было. Особенно мне. Я лично хотел видеть в бою наших красноармейцев, быть с ними рядом и на себе ощутить психологическое состояние человека в момент фашистской атаки. Одновременно я хотел ознакомиться с условиями работы наших оперативных работников на передовой».

В первый день своего пребывания на фронте А.Н. Михеев, будучи на позиции одной из рот, в которой после десяти танковых атак противника за день осталось всего восемь человек, лично принял участие в отражении одиннадцатой атаки противника. Уже на следующий день он оборонял Киев. По приказу Михеева впервые в истории Великой Отечественной войны было сформировано несколько десятков оперативных групп для оказания помощи командованию фронта в наведении порядка в прифронтовой полосе.

С 14 сентября части Юго-Западного фронта сражались в окружении. Михеев вместе с несколькими своими подчиненными обеспечивал безопасность Военного совета фронта и возглавил одну из групп, которая с боем прорывалась из окружения по направлению с. Жданы в Полтавской области. В одном из боев Михеев был ранен в ногу, но продолжал руководить чекистами. Будучи раненым, он шел врукопашную, опираясь на палку, и из личного «маузера» уничтожил 8 солдат противника.

21 сентября 1941 г. группу Михеева снова окружили шесть танков и около 30 солдат. Отстреливаясь до последнего патрона, комиссар ГБ 3-го ранга А.Н. Михеев геройски погиб[207]207
  Военная контрразведка. История, события, люди. Книга вторая. М., 2008. С. 74–75.


[Закрыть].

Наряду с решением чисто оперативных задач, военные контрразведчики выполняли многие обязанности, не имевшие прямого отношения к оперативной работе: оказание всемерной помощи партийным и советским органам в подержании общественного порядка, эвакуации населения, предприятий и учреждений и в решении других задач, в том числе и налаживание своевременной бесперебойной информации о боевом и политическом состоянии фронтов. Им даже было не до борьбы со шпионажем, которая отошла на второй план.

Сотрудникам госбезопасности давалась распоряжения о восстановлении работы органов советской власти, возвращении сбежавших чиновников в села и города, в которых население ими было оставлено на произвол судьбы. Так, по распоряжению Берии было возвращено руководство Киева и других городов Украины, но этого не удалось сделать в Прибалтике. В отдельных случаях чекисты брали власть в свои руки, как это было в Белостоке. Там в ночь с 22 на 23 июня из города сбежали представители всего советского и партийного аппарата, некоторые работники НКВД и НКГБ. Поэтому военные контрразведчики сформировали оперативную группу при коменданте города. Усиленная пограничниками, она «с применением всех мер военного времени» восстановила порядок в городе.

Общее отступление советских частей отрицательно влияло на настроение красноармейцев и командиров. Вместе с военными по фронтовым дорогам брели тысячи и тысячи стариков, женщин и детей. Бросив свои дома, они спешили на Восток, лишь бы спастись от нацистского ига. А над ними с ревом проносились вражеские самолеты. Именно в эти дни К.Симонов писал: «Опять мы отходим, товарищ, Опять проиграли мы бой, Кровавое солнце позора Заходит у нас за спиной.  Мы мертвы глаза не закрыли, Придется нам вдовам сказать, Что мы не успели, забыли Последнюю почесть отдать… Ты можешь ответить, что мертвых Завидуешь сам ты судьбе, Что мертвые сраму не имут, – Нет, имут, скажу я тебе»[208]208
  Потомкам в пример. Сборник воспоминаний ветеранов. М., 2015. С. 49.


[Закрыть].

Местное население задавало нелегкие вопросы чекистам и командирам отступавших армий. Д.Д. Лелюшенко вспоминал: «Когда я достал из планшета карту, ко мне подошел старик.

– Ты, видно, будешь начальник? – спросил он.

– Да, – ответил я.

Он взглянул на меня глазами, наполненными горечью и страданием, и едва выговорил:

– Видишь, как получается: говорили, ни за что не допустим врага на нашу территорию, а на деле выходит по-другому…»[209]209
  Лелюшенко Д.Д. Москва – Сталинград – Берлин – Прага. Изд. 3-е, испр. и доп. М., 1975. С. 44.


[Закрыть].

В эти трудные дни самым главным и благоразумным были твердость и понимание каждым красноармейцем и командиром своего места в общем строю. Им, воспитанным в духе непоколебимой веры в «мудрость вождя», уверенным, что Красная армия в любое время готова «тройным ударом» ответить на удар врага и сразу же перенести военные действия на его территорию, непросто было разобраться в создавшейся обстановке, причинах жестоких неудач. Они не знали о вопиющей некомпетентности многих высших военачальников, пришедших на смену репрессированным военным профессионалам. Ничего им не было известно о крупных просчетах и грубых ошибках, допущенных военным руководством при подготовке армии к войне, а также при планировании, обеспечении и ведении операций по отражении возможной агрессии[210]210
  Солонин М. 23 июня «день М». С. 429.


[Закрыть].

К середине июля 1941 г. из 170 советских дивизий 28 оказались в окружении и не вышли из него, а 70 понесли серьезные потери, лишились более чем половины личного состава и военной техники и нуждались в пополнении личным составом, боеприпасами, горючем, вооружением, транспортом и др. Понесенные потери тяжело отразились на боеспособности советских войск.

Окруженные части и подразделения Красной армии заходили в леса и устраивали там круговую оборону. Немцы продолжали свое продвижение на Восток. Стоило только находившимся в лесу частям обнаружить себя, немецкая авиация начинали бомбить их, а полевые войска – обстреливать из артиллерии и минометов. В конечном счете бросались техника, боеприпасы, уничтожались, закапывались и зарывались в землю штабные и другие документы, а бойцы и командиры расходились кому куда заблагорассудится. Некоторые командиры вели себя недостойно. Например, командир 61-го ск генерал-майор Бакунин с группой штабных работников в количестве 32 человек распустил весь оставшийся личный состав, который долгое время ходил в тылу противника, не проявляя никакой активности и лишь искал возможность перейти линию фронта. Командир 21-го ск генерал-майор Борисов, нач. его штаба генерал-майор Закутный, командир 37-й сд этого корпуса полковник Чихарин и др. для того, чтобы удачно самим было скрыться, разогнали от себя бойцов и младших командиров. Оперативная группа из Белостока, идя 10 дней по территории, захваченной противником, видела большое количество красноармейцев, бросивших оружие, бродивших по селам. Немецкими войсками они не задерживались, в плен их не брали, но командный состав расстреливался на месте любыми чинами немецкой армии.

17 ноября 1941 г. начальник Политуправления Западного фронта дивизионный комиссар Лестев в докладе «О политико-моральном состоянии войск» писал: «Тяжелораненные или раненые в ноги, которые не могли идти и даже ползти, в лучшем случае оставались в деревнях и просто бросались на поле боя, в лесах и погибали медленной смертью от голода и потери крови. Все это происходило на глазах у людей и являлось одной из причин того, что многие красноармейцы и командиры стремились уклониться от боя, ибо в ранении видели неизбежность гибели». По сведениям, приведенным Г.Ф. Кривошеевым, 200 (двести) армейских госпиталей пропали без вести,17 – вышли из окружения «с большими потерями»[211]211
  Данилов В.Д. Ставка ВГК, 1941–1945. М.: Знание, 1991. С. 16.


[Закрыть].

Рассуждения о том, что «раненые, которых не удалось эвакуировать, были переданы на попечение местного населения» звучат кощунственно. Каким образом «местное население», в доме у которого не было ни медикаментов, ни даже лишних продуктов, могло взять на себя тяжело раненных?

Из окружения каждая часть или подразделение Красной армии выходили по-разному. Во многом это зависело не только от обстановки, но и от понимания каждым окруженцем своего воинского долга. Встречались и слабые духом, трусы и паникеры, занимавшие выжидательную позицию (чья возьмет?), и отвратительные себялюбцы, воспользовавшиеся добротой колхозников, их отношением к Красной армии. Они оставались на оккупированной территории, становились примаками и жили в свое удовольствие. Некоторые красноармейцы и командиры сдавались врагу, но абсолютное большинство отступало с решением либо пробраться к своим, либо умереть.

В июле 1941 г. на кингисеппском участке фронта начальник ОО 10-й сд дивизии батальонный комиссар Г.Ф. Васин, старый член партии, человек необычайного мужества и спокойствия, выполняя свои чекистские обязанности, оказался с группой воинов в окружении. Он был старшим по званию и принял на себя командование. Группа вступила в бой с гитлеровцами и сумела задержать продвижение немецкого мотополка. В результате из окружения вышли около 500 советских бойцов и 150 автомашин с боеприпасами.

Т. Строкач в течение 35 дней, попав с группой руководителей и сотрудников НКВД УССР в окружение, с боями вывел 338 человек в советский тыл по оккупированной немцами территории. По некоторым данным, именно за «операцию спасения», в том числе наркома В. Сергиенко, Строкач получил орден Ленина[212]212
  Интервью бывшего адьютанта Строкача А. Русанова газете «Доброволец», перепечатанное в газете «Голос Крыма» от 7 ноября 1943 г.


[Закрыть].

Как отмечали сводки ОО НКВД, поведение красноармейцев во многом зависело от распорядительности командного состава, политработников и комиссаров. Особого внимания военных контрразведчиков для принятия неотложных мер заслуживали сообщения военных комендантов. Так, 28 июня 1941 г. военный комендант г. Борисова писал в своем донесении: «…Гарнизон, которым я располагаю для обороны рубежа р. Березины и Борисова, имеет сколоченную боевую единицу только в составе бронетанкового училища (до 1400 человек). Остальной состав – сбор «сброда» из паникеров тыла, деморализованных отмеченной выше обстановкой, значительным процентом приставших к ним агентов германской разведки и контрразведки (шпионов, диверсантов и пр.). Все это делает гарнизон г. Борисова небоеспособным… Отсутствие 3-го отделения и трибунала, до организации их мною лично, значительно ослабляет боеспособность и без того мало боеспособных частей гарнизона. Кроме того, нет танков и противотанковых орудий…»[213]213
  Солонин М. Мозгоимение. Фальшивая история Великой войны. С. 98.


[Закрыть].

Об обстоятельствах выхода из окружения зам. наркома обороны маршала Советского Союза Г.И. Кулика, который 23 июня прибыл в г. Белосток в качестве представителя Ставки, можно судить по донесениям: от 10 июля 1941 г. на имя нач. 3-го управления НКО СССР майора ГБ Михеева из Смоленска, от 13 июля 1941 г. нач. 3-го отдела 21 армии бригадного комиссара Хандожко, нач. 3-го отдела 10 армии полкового комиссара Лося и по докладу от 8 июля 1941 г. в 3-е отделение 187 сд лейтенанта 88-го пограничного отряда И.И. Соловьева.

Оказавшись в окружении, Военный совет 10-й армии принял решение отступать на Восток. Командующий приказал разделиться на группы, причем группа, в том числе и руководящий состав штаба армии вместе с Куликом, выехала впереди на легковых машинах. Пересекая шоссе на Барановичи, она встретилась с противником, приняла бой и по проселочным дорогам пробилась к старой границе западнее Минска. После того, как оказалось, что немцы заняли город, было решено пробираться в г. Березину, но он уже был занят противником, и поэтому группа продолжила движение к р. Днепр. В районе Копыль – Грозов – Бобовня оторвавшиеся от штаба 10-й армии Г.И. Кулик, нач. штаба 10-й армии генерал-майор Ляпунов, бригадный комиссар, два полковника и комендант г. Белостока (капитан) решили пробиваться к своим частям в направлении Осиповичей и Бобруйска. Всего в группе было 24 человека, в том числе лейтенант-пограничник И.И. Соловьев. Кулик приказал всем снять знаки различия, выбросить документы, переодеться в крестьянскую одежду, мотивируя это тем, что, если попадутся к противнику, тот примет их за крестьян и отпустит. Сам Кулик никаких документов с собой не имел. Он также предложил всем бросить оружие, а лично Соловьеву – ордена и документы. Но пограничники как представители другого ведомства, отступавшие вместе с маршалом, приказ не выполнили и вышли к своим в форме, с документами и оружием[214]214
  ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 8. Д. 343. Л. 150–160.


[Закрыть].

Согласно трофейным документам наличие маршала Советского Союза в немецком тылу вызвало у немцев серьезный переполох. Они считали, что Кулик был направлен специально для организации партизанского движения. Поэтому была организована масштабная охота на Кулика, которую прекратили лишь во второй половине сентября 1941 г.[215]215
  Великая Отечественная катастрофа II. 1941 год. Причины трагедии. Сборник. С. 191.


[Закрыть]. Не помог этому и абвер. По линии командования 45 ск РККА были приняты меры к оказанию помощи в выводе с территории, занятой противником, Кулика и его группы, но попытка оказалась неудачной.

Следует отметить, что многие группы военных контрразведчиков успешно выполнили задание по выводу из окружения тысяч советских воинов. Например, 30 июня 1941 г. для розыска корпусов и дивизии Западного фронта, которые остались в тылу у противника, а штаб фронта потерял с ними связь, было послано 10 разведывательных групп на территорию, занятую противником (в Полесскую, Витебскую, Минскую и Гомельскую области), в составе семи оперативных работников, каждая с задачей разыскать потерянные части, установить с ними нормальную связь, а некоторые вывести в тыл, оказать помощь в выходе из окружения. Задание командования фронта выполнили многие группы, в том числе возглавляемые Кузьминым, Формашевым, Оспичиком и Малининым. Значительные результаты были достигнуты отдельными агентами, имевшими задание на вывод из окружения военнослужащих Красной армии. Так, агенты «Колхозница» и «Полтавская» вывели около 100 человек, а агент «Гузь» – 600 человек[216]216
  Личный архив А.М. Плеханова.


[Закрыть].

Части вермахта, несомненно, достигли больших успехов, форсировав Буг, Неман, Западную Двину, Березину и Днепр, 9 июля заняли Псков, а 16 июля Смоленск. Вермахту удалось расчленить армии Северо-Западного фронта, окружить западнее Минска и в основном уничтожить главные силы Западного фронта, нанести большие потери Юго-Западному фронту. Только Южный фронт сохранил большую часть своих сил. Из 170 советских дивизий, принявших участие в военных действиях, 28 оказались полностью разгромлены, а 70 лишились более чем половины личного состава и военной техники. На оккупированной территории осталось более половины запасов приграничных военных округов[217]217
  Великая Отечественная война 1941–1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. С. 136.


[Закрыть]. Среднесуточные потери РККА в приграничном сражении составили: 42 544 человека, 650 танков, 221 боевой самолет. Практически вся техника и тяжелое вооружение войск западных округов были потеряны. К 6–9 июля войска Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов потеряли 11,7 тыс. танков, 19 тыс. орудий и минометов, более 1 млн единиц стрелкового оружия[218]218
  87. «Гриф секретности снят». Статистическое исследование под ред. Г.Ф. Кривошеева. М., 1993. С. 402–403.


[Закрыть]. Эти потери несопоставимы с потерями противника. По данным генерала Ф. Гальдера, на 13 июля в Сухопутных войсках вермахта выбыло из строя 92 120 человек, а безвозвратные потери в танках составили лишь 20 %[219]219
  См.: Гальдер Ф. Военный дневник. 22.06.1941 – 24.09.1942. Пер. с нем. С. 135, 157.


[Закрыть].

Потеря управления войсками привела к тому, что огромная, вооруженная до зубов крупнейшая армия мира была за несколько недель разбита, разгромлена и отброшена на сотни километров от западных границ. Героические эпизоды боевых действий были исключениями на фоне катастрофического развала. За первые три недели войны весь первый стратегический эшелон, состоявший из наиболее подготовленных кадровых войск, был разгромлен. Потери Красной армии были огромными. Каждый день войны стоил 19 тыс. жизней. Потери среди генералов были также высоки. Более 50 советских генералов были взяты в плен в течение первого года войны[220]220
  Альберт Аксел. Герои России. 1941–1945. М., 2002. С. 29.


[Закрыть], за это же время в плен попало около 3,9 млн красноармейцев и командиров[221]221
  Данилов В.Д. Ставка ВГК, 1941–1945. М., 1991. С. 15.


[Закрыть]. К сожалению, историками до сих пор не дан ответ, пожалуй, о самой страшной правде начала войны, о судьбе 1–1,5 млн «пропавших без вести» – убитых и раненых, брошенных при паническом бегстве и не учтенных в донесениях штабов.

Авторы тоже, как и М. Солонин, считают, что летом 1941 г. поражение Красной армии было закономерным и неизбежным[222]222
  Солонин М. Мозгоимение. Фальшивая история Великой войны. С. 10.


[Закрыть]. Как можно было так руководить Вооруженными силами страны, что они погибли в приграничных сражениях? Конечно, были очаги сопротивления, остались командиры и части, способные дать достойный отпор врагу, но прежняя Красная армия де-факто перестала существовать. Это случилось из-за серьезных просчетов, допущенных советским руководством в оценке намерений правящей верхушки нацистской Германии в отношении СССР в результате политической слепоты, а также полной неподготовленности к войне. Боязнь дать нацистам повод для войны (здесь и известное Заявление ТАСС от 16 июня 1941 года) фактически поставила Красную армию и советский народ перед внезапностью нападения. К моменту вторжения агрессора советские войска не были приведены в состояние должной боевой готовности. Превращение страны в единый боевой лагерь приходилось вести в тяжелейших условиях, когда армия отступала по 20 и более километров в сутки. Эти и другие ошибки способствовали созданию противнику решающих преимуществ долговременного действия. Внезапный переход в наступление сразу всеми имеющимися и заранее развернутыми на важнейших стратегических направлениях силами вермахта не был предусмотрен руководством РККА.

Во время приграничного сражения основные задачи в борьбе с разведывательно-подрывной деятельностью спецслужб противника приняли на себя органы военной контрразведки в условиях отступления армии, утраты управления войсками, паники, повторяющихся окружений и больших потерь в людях, технике и имуществе. Они оказали значительную помощь частям и подразделениям Красной армии при их выходе из окружения. Ввиду недостатка времени после выхода на новые рубежи к началу войны не удалось создать прочную базу для ведения агентурной работы в приграничной полосе и на сопредельной территории. А дезорганизация агентурно-осведомительной работы, нередко и неразбериха не позволяли им сосредоточиться на главных задачах. Несомненно, сказалось и то обстоятельство, что органы государственной безопасности СССР еще не обрели опыта работы в обстановке военного времени. Многие особые отделы наполнялись кадрами уже в нелегких условиях отступления, окружения немцами целых соединений и даже армий. Анализ форм и методов подрывной деятельности вражеской агентуры запаздывал, многие оперативные мероприятия били мимо цели. И тем не менее в приграничном сражении, в чрезвычайных условиях, ОО НКВД сделали все, от них зависящее, чтобы дать отпор врагу, начавшему завоевательный поход на Восток.

Для противостояния спецслужбам противника руководство НКО, НКГБ и НКВД начало разработку единой системы борьбы с подрывной деятельностью немецко-нацистских разведывательных органов. Она включала оперативные, заградительные и профилактические мероприятия. В дальнейшем эта работа была завершена УОО НКВД с учетом опыта приграничного сражения.

Выиграв приграничное сражение, противник решил не только тактические, но и стратегические задачи. Нач. Генерального штаба Сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер отметил 3 июля 1941 г. в своем дневнике: «В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена. Я считаю правильным высказывание одного пленного командира корпуса о том, что восточнее Западной Двины и Днепра мы можем встретить сопротивление лишь отдельных групп, которые, принимая во внимание их численность, не смогут серьезно помешать наступлению германских войск. Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней». Но уже в августе 1941 г. тот же Гальдер записал в своем военном дневнике: «Начиная войну, мы рассчитывали иметь против себя примерно 200 вражеских дивизий. Но теперь мы насчитываем их уже 300. Эти дивизии, конечно, не вооружены и не оснащены в нашем понимании этого слова, и командование ими в тактическом отношении во многом неудовлетворительно. Но они есть. И если дюжина их разбита, русский выставляет новую дюжину. Он выигрывает время благодаря тому, что находится поблизости от своих источников силы, а мы все больше от них удаляемся». Немецкие генералы так оценили итоги приграничного сражения: «Русским, тем не менее, удалось сдержать наступление немецких войск. Они не только нанесли наступающим немецким войскам потери и заставили себя уважать, но и выиграли время… им удалось отвести свои плотные боевые порядки за Случь, Верхний Буг, Днестр. Прошли первые 10 дней кампании. После 10 дней во Франции немецкие танки, разгоняя перед собой трусливых французов и англичан, прошли 800 км и стояли у берегов Атлантики…».

В России задача, поставленная перед вермахтом по плану «Барбаросса» («основные силы русских сухопутных войск, находящиеся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого выдвижения танковых клиньев…»), была выполнена уже к середине июля 1941 г. Войска Прибалтийского и Западного военных округов были разгромлены, отброшены на 350–450 км к востоку от границы, рассеяны по лесам или взяты в плен. Чуть позднее то же самое произошло и с новыми 60 дивизиями, введенными в состав Северо-Западного и Западного фронтов в период с 22 июня по 9 июля[223]223
  92. «Гриф секретности снят». Статистическое исследование под ред. Г.Ф. Кривошеева. М., 1993. С. 402.


[Закрыть]. Успеху вермахта во многом способствовали умелые, продуманные действия немецких спецслужб, прежде всего абвера.

Однако победы на Востоке давалось вермахту дорогой ценой. Только за первые пять дней войны против СССР Сухопутные войска Германии потеряли больше солдат и офицеров, чем за все предыдущие кампании Второй мировой войны. 831 тыс. солдат и офицеров вермахта не «потерялись» сами собой. Каждый четвертый захватчик, перешедший в июне 1941 г. границу СССР, оказался в могиле или на больничной койке именно потому, что не вся Красная армия, не все части и соединения «мелкими группами разбрелись по лесам»[224]224
  Солонин М. 23 июня «день М». С. 434.


[Закрыть]. Генерал Блюментрит писал: «Начальная битва в июне 1941 года впервые показала нам Красную армию, наши потери доходили до 50 %». В германскую армию начали все чаще проникать настроения обеспокоенности и тревожные рассуждения: что русского всегда приходится убивать дважды, что русских никогда никто не побеждал, что никто, проливший здесь кровь, еще не уходил из России живым. Хотя и единичными, но все же были случаи отказа немцев воевать. Например, 25 июня 1941 г. на советскую территорию перелетели на «Юнкерсе-88» четыре немецких летчика[225]225
  Вечерняя Москва. 1941, 8 сентября.


[Закрыть]. Даже у А. Гитлера появились сомнения в способности своей армии. 12 сентября 1941 г. он говорил: «Мы открыли дверь в России, не зная, что за ней находится. Абвер не справился со многими из своих задач»[226]226
  Конкуренция и рынок. Июнь 2014 г. С. 85.


[Закрыть]. И через год с небольшим Гитлер как верховный главнокомандующий вермахта признал, что «он, возможно, вовсе не начал бы вторжение, если бы ему было заранее известно все то, с чем немцам пришлось столкнуться в России»[227]227
  Cianos Diplomatic Papers. London. 1948. P. 16.


[Закрыть].

После проигранного приграничного сражения войска Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов продолжали вести ожесточенные оборонительные бои. Но героизм самоотверженных защитников не смог остановить агрессора. С подходом войск 2-го стратегического эшелона 7-10 июля 1941 г. бои переросли в крупные оборонительные операции и сражения.