Текст книги "Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942"

Командир взвода 42-го пограничного полка мл. лейтенант И.К. Якимчук 9 июля 1941 г., получив боевое задание отразить своим взводом нападение танков противника на железнодорожную станцию, самовольно оставил подразделение и в течение двух часов боя находился в отлучке.

ОО НКВД 16 ск был арестован и расстрелян командир взвода 68 сп 70 сд Белкин П.Г. за то, что 14 июля 1941 г. бежал с поля боя, оставив на произвол судьбы взвод красноармейцев, вследствие чего часть красноармейцев разбежалась, часть попала в плен к немцам.

7 декабря 1941 г. военным трибуналом 43 армии были приговорены к расстрелу за проявленную трусость Горохов и Барышников, которые, симулировав ранение, сделали себе перевязки и покинули поле боя, оставив свои подразделения без руководства, ушли в тыл, переночевали в тылу и на другой день после боя возвратились в часть. Рассмотрев материалы этого дела, 16 декабря 1941 г. Абакумов распорядился дать директивное указание всем ОО фронтов, армий, что это новый вид дезертирства, который начинают практиковать некоторые военнослужащие.

Еще 10 июля 1941 г. зам. наркома И. Серов подписал приказ о привлечении к ответственности первых шести сотрудников органов НКГБ, которые «во время военных действий проявили недопустимую для чекиста трусость и, бросив исполнение служебных обязанностей, выехали в тыл»[391]391
  Демидов А.М. Деятельность территориальных органов госбезопасности в сфере военной экономики. 1941–1945 гг. (на архивных материалах). С. 107.


[Закрыть].

Самым большим преступлением в чекистской среде всегда считалось предательство. Наиболее успешно задача воспитания своих сотрудников решалась в Особой группе НКВД: за все время ее существования, а затем и 4-го Управления, с 5 июля 1941 г. по 7 мая 1945 г., ни один его кадровый сотрудник не сдался и не перешел на сторону врага[392]392
  Лузан Н.Н. (Н. Абин). Лубянка: подвиги и трагедии. С. 224.


[Закрыть].

Но случаи измены Родине были в органах и войсках НКВД самих сотрудников, агентов и доверенных лиц. Так, внештатный сотрудник органов НКВД В.А. Кишкин в июле 1941 г. был оставлен на территории Волотовского района Новгородской области, оккупированного немцами, со специальным заданием. Задания он не выполнил и в 1941–1942 гг. добровольно работал у немцев в качестве инспектора школ, инспектора отдела труда районной управы, требуя от подчиненных бороться с коммунистической идеологией и воспитывать детей в духе закона божьего и нацизма, на различных митингах и конференциях выступал с антисоветскими речами[393]393
  Петров М.Н. Тайная война на новгородской земле. С. 470.


[Закрыть].

Предал Родину и Ю. Грымов. На третьем курсе Высшего военно-морского училища им. Фрунзе он получил предложение от ОО сотрудничать с НКВД и информировать «кого надо» о моральных и политических настроениях в среде будущих командиров. Работал он добросовестно и прилежно с творческим подходом. НКВД тоже не осталось в долгу, и после окончания училища он получил назначение на Черноморский флот. В 1940 г. Грымов стал командиром торпедного катера бригады торпедных катеров. В ночь с 4 на 5 января 1942 г. капитан Грымов получил боевое задание: доставить боеприпасы на минный тральщик, стоявший на рейде в Евпатории. Штурман что-то напутал или моряки из-за плохой видимости подошли близко к берегу, и штормовые валы, как щепку, выбросили тяжелый катер на береговые скалы. Моряки были захвачены немцами. В своих показания следователю Грымов рассказал: «Когда я оказался в концлагере, то понял, мне здесь или погибнуть, или стать предателем… Я ведь и так уже был предатель. Нам еще в части приказ Сталина зачитывали: кто попал в плен, считается предателем и карается по закону военного времени. То есть меня бы и так расстреляли или в лагерь отправили. Ни одна страна мира, кроме Советского Союза, не отказывалась от своих военнопленных!.. Я потом сидел и с англичанами, и с американцами – им всем посылки шли от Красного креста, врачи приходили, кормили их лучше… Поэтому так много русских и переходило работать на немцев…». На допросе Грымов дал разгуляться своей артистической натуре и заявил, что он является потомком князя Долгорукого и давно сотрудничает с артисткой театра, которая свела его с резидентом немецкой разведки, и он стал работать на Германию. «Потомком князя» заинтересовались, и уже в марте 1942 г. Грымов по протекции одного из руководителей разведслужбы «Нехрихтен-Беобахтер-НБО» майора Ноймана (он и провел вербовку) направили на учебу в немецкую разведшколу. В ноябре 1943 г. он был зачислен в состав «Абвергруппы 106» – разведки, действовавшей при штабе 17-й армии вермахта на территории Крыма. Он был главным специалистом в группе по допросам и вербовкам советских военнопленных. Избивал и пытал их, после чего расстреливал.

Весной 1944 г., после разгрома армии Манштейна, с остатками группы армий «Юг» Грымов позорно бежал в Румынию, в июле 1944 г. его направили в Берлин в школу пропагандистов РОА. Оттуда он вышел в звании капитана и становится вторым адъютантом Власова. 31 мая 1945 г. он был арестован оперативниками «Смерш» 2-го Украинского фронта под Прагой. При себе у Грымова бы обнаружен паспорт на имя Джорджа Дальнекрота, подданного США. Паспорт был настоящим – англичане и американцы в преддверии «холодной» войны с СССР предлагали всем офицерам РОА гражданство, работу и деньги. Оказавшись в камере, Грымов снова совершил «разворот», предложив свои услуги советской контрразведке и назвал имена всех агентов, которых он завербовал для НБО и «Абвергруппы 160». И выдал «Смершу» 338 человек с описанием и подробностями вербовки. Память у него была феноменальной[394]394
  Клуб ветеранов госбезопасности. М., 2001. С. 43–48.


[Закрыть].

В ОО НКВД решительно пресекались противоправные действия: пьянство и моральное разложение, тщательно проверялась оперативная информация о лицах, вынашивавших изменнические или и дезертирские настроения, допускавших злобные высказывания, террористические и другие выпады против командиров. В воспитательных целях меры к нарушителям дисциплины и военным преступникам принялись разные. Так, генерал-лейтенант Аполлонов предлагал «в целях очищения войск от неустойчивых элементов… отобрать до 5 тыс. неустойчивых красноармейцев и сержантов и передать их на пополнение частей Красной армии, получив взамен их из Красной армии призывников 1927 года рождения»[395]395
  Бандурин С.Г. Борьба со злоупотреблениями в войсках НКВД СССР в годы Великой Отечественной войны. Исторические чтения на Лубянке. 2003. М., 2004. С. 144.


[Закрыть]. Но это предложение по вполне понятным причинам не было принято.

Нельзя отрицать положительного воздействия взысканий на неустойчивых военнослужащих в чрезвычайных условиях. Но, несомненно, больше пользы приносили оперативная работа и профилактические действия, направленные на предотвращение чрезвычайных происшествий в войсках, связанных с конфликтами внутри частей, с фактами рукоприкладства, пьяными дебошами военнослужащих в общественных местах, мародерством, совершением убийств и самоубийств, гибелью по неосторожности. Для пресечения этих явлений значительный эффект имели профилактические беседы с рядовым и командным составом, которые органы контрразведки могли проводить без предварительного согласования с командованием. Лучших результатов особые отделы достигали тогда, когда вели свою работу совместно с командирами, комиссарами, первичными партийными организациями, политотделами.

Большое внимание работе особых отделов уделяли Военные советы фронтов, политические органы армий и дивизий. Так, члены Военного совета Ленинградского фронта А.А. Жданов и А.А. Кузнецов направляли деятельность чекистов на фронте и оказывали им необходимую помощь. Секретарь ЦК ВКП (б) и член Военного совета Ленинградского фронта А.А. Жданов придавал особое значение организации контрразведывательной работы в войсках, блокированных противником в районе Ленинграда. Он требовал повседневного контакта в работе чекистов и политработников. На одной из докладных записок особого отдела, хранящихся в архиве, есть его резолюция: «По линии политотделов нужно провести работу, чтобы весь личный состав помогал особистам… В это дело надо включить боевой актив…».

В коллективах ОО НКВД действующей армии невозможно было вести воспитательную работу без всесторонней поддержки командования РККА и нормальных отношений с командными и политическими кадрами армии и флота. Но нередко эти правила нарушались. И не всегда ровными были отношения и с политработниками. И в этом вина прежде всего ряда руководителей Политуправления РККА и ВМФ СССР, в частности, Л.З. Мехлиса. Однажды он прибыл на Западный фронт, собрал всех руководящих политработников и начальников особых отделов четырех армий и, никому не предоставив слова, говорил два часа о необходимости усиления политического руководства фронта, о мягкотелости члена Военного совета фронта генерала Н.А. Булганина.

К сожалению, согласованной работе в организации несения службы и воспитании контрразведчиков мешали личные неприязненные отношения между некоторыми командирами и комиссарами Красной армии с сотрудниками ОО НКВД. Особенно сложными они стали после постановления ГКО от 17 июля и директивы наркома внутренних дел от 18 июля 1941 г. о подчинении сотрудников ОО комиссарам. Особые отделы отмечали многочисленные факты грубого вмешательства в оперативные дела политсостава и командования, которые поняли подчиненность по-своему, требуя информации о всей проводимой работе. Поэтому просьба военных контрразведчиков к руководству НКВД СССР заключалась в том, чтобы через Главное Политуправление разъяснить политуправлениям фронтов о недопустимости посягательства на руководство и подчиненность ОО и вмешательство в оперативную работу. Непонимание важности труда особистов встречалось и со стороны некоторых военачальников. Так, нач. ОО НКВД Южного фронта комиссар ГБ 3-го ранга Н.С. Сазыкин в сообщении в центр 1 сентября 1941 г. отметил, что командующий фронтом И.В. Тюленев и А.И. Запорожец иногда проявляют «пренебрежительное отношение к руководству НКВД СССР»[396]396
  ЦА ФСБ России. Ф. 3. Оп. 8. Д. 20. Л. 89.


[Закрыть].

Уже после войны, 8 февраля 1948 г., И. Серов направил письмо (по существу донос) на имя И. Сталина, в котором попытался извалять в грязи своего соперника: «…Этой запиской я хочу рассказать несколько полнее, что из себя представляет Абакумов… Когда немцы подошли к Ленинграду и там создалось тяжелое положение, то ведь не кто иной, как всезнающий Абакумов распространял слухи, что «Жданов в Ленинграде растерялся, боится там оставаться, что Ворошилов не сумел организовать оборону, а вот приехал Жуков и все дело повернул, теперь Ленинград не сдадут». Пусть Абакумов расскажет в ЦК про свое трусливое поведение в тяжелое время войны, когда немцы находились под Москвой. Он ходил, как мокрая курица, охал и вздыхал, что с ним будет, а делом не занимался. Его трусость была воспринята и подчиненными аппарата… Пусть Абакумов расскажет, как он в тяжелые дни войны ходил по городу, выбирал девушек легкого поведения и водил их в гостиницу «Москва»[397]397
  Терещенко А.С. Абакумов. Жизнь, СМЕРШ и смерть. С. 381, 382, 384.


[Закрыть].

Это письмо не делает чести боевому генералу, тем более это было сделано после ареста Абакумова. Два руководителя были зам. наркома внутренних дел, и от их служебных отношений зависели правильность принимаемых решений, поведение ближайшего окружения и судьба тысяч и тысяч подчиненных.

В годы Великой Отечественной войны встречавшиеся трудности и сложности во взаимоотношениях сотрудников ОО НКВД с командным и политическим составом все же не были правилом, а являлись исключением. Руководство ОО НКВД постоянно нацеливало свои отделы и службы на тесное взаимодействие военных контрразведчиков с сотрудниками других структур. Об этом свидетельствует и служебная записка от 3 сентября 1941 г. нач. ОО НКВД Закавказского военного округа Рухадзе зам. нач. УОО НКВД СССР Мильшейну[398]398
  Архив УФСБ России по Саратовской области. Ф. 14. Оп. 4. Д. 1. Л. 84–88.


[Закрыть]. В сложной работе полное взаимопонимание и всемерная поддержка были характерными для тех лет, что являлось залогом успехов в борьбе со спецслужбами противника.

В начале войны в воспитательной работе не только в органах и войсках НКВД, но и в Красной армии превалировал обвинительный уклон и порой применялись крайние неадекватные меры. Воспитание подменялось наказаниями или угрозой их применения. В общем-то, очевидно подтверждалось правило: всякий раз низкую результативность воспитательной и профилактической работы командиры и политработники старались компенсировать карательными мерами, тем более для этого высшими органами власти и управления создавалась необходимая правовая основа. Целью же повседневной и ежечасной деятельности контрразведки являлось в максимально короткий срок воздействовать на сознание растерявшихся, но еще не совершивших губительного поступка людей, а для совершившего преступление – неизбежность и гласность сурового наказания[399]399
  Великая Отечественная война 1941–1945 гг. В четырех книгах. Книга первая. Суровые испытания. С. 421.


[Закрыть].

Среди этих мер, пожалуй, самой отвратительной была угроза отправки на фронт. Как будто бы это не было священной обязанностью каждого гражданина защищать Родину от врага. Этого, конечно, не понимали некоторые руководители, предупреждавшие своих подчиненных о том, что если они будут плохо работать, то их разжалуют и направят на фронт.

В некоторых случаях была проявлена неоправданная жестокость. Так, на основании приказа НКВД № 080 в войсках НКВД была развернута кампания, в ходе которой наряду с явными виновниками, наживавшимися в трудные для страны дни и думавшими только о себе, были и военнослужащие, к которым применялись не вполне адекватные меры воздействия.

Всего же за март-май 1942 г. за нарушение приказа НКВД СССР № 080 в войсках НКВД было наказано 343 человека, из них 279 привлечены к уголовной ответственности[400]400
  Бандурин С.Г. Указ. соч. С. 133.


[Закрыть]. В Центр от руководителей ОО фронтов шла информация о подмене воспитательной работы и в частях Красной армии. Там были случаи инсценировки расстрелов. В докладной записке нач. ОО НКВД Ленинградского фронта комиссара ГБ 3-го ранга Куприна от 17 декабря 1941 г. на имя Абакумова говорилось о том, что данная мера была применена к красноармейцам в 62 сп 10 сд[401]401
  АУФСБ России по Саратовской области. Ф. 14. Оп. 4. Д. 20. Л. 59–60.


[Закрыть]. В спецсообщении от 17 октября 1941 г. нач. ОО НКВД Западного фронта комиссара ГБ 3-го ранга Белянова начальнику УОО НКВД СССР Абакумову говорилось о недочетах в политико-воспитательной работе в частях 43 армии[402]402
  Там же. Д. 19. Л. 120–123…


[Закрыть]. Факты подмены воспитательной работы репрессиями были отмечены и в спецсообщении от 24 октября 1941 г. нач. ОО НКВД Карельского фронта ст. майора ГБ Гладкова зам. наркома Абакумову[403]403
  Там же. Л. 91-100.


[Закрыть].

Политическое руководство страны и командование фронтов было встревожено создавшимся положением. После письма комиссара Гаенко Сталин приказал принять необходимые меры для улучшения воспитательной работы. 4 октября 1941 г. был издан приказ № 0391 «О фактах подмены воспитательной работы в Красной армии репрессиями»[404]404
  Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 2. С. 164–165.


[Закрыть]. 12 декабря 1941 г. маршал Тимошенко в приказе войскам Юго-Западного фронта № 0029 «О фактах превышения власти, самочинных расстрелах и рукоприкладстве» констатировалось, что не все командиры «приняли к неукоснительному исполнению приказ тов. Сталина и сделали из него практические выводы». Причем самочинные расстрелы «совершались в пьяном состоянии, на виду у красноармейских масс и местного населения…»[405]405
  Скрытая правда войны / Сборник документов под ред П.Н. Книшевского. М., 1992. С. 12.


[Закрыть].

Когда речь идет о воспитательной работе с личным составом армии, флота и органов безопасности в 1941–1942 гг., то следует вести речь и о воспитание ненависти не только к солдатам и офицерам вермахта и спецслужб Германии. Но она фактически стала воспитанием негативного отношения ко всему немецкому народу.

В канун Великой Отечественной войны в стране не был сформирован образ смертельного врага, коим являлась нацистская Германия. Чего греха таить, поначалу многие командиры-красноармейцы попадали в окружение, проигрывали сражение, сдавались в плен, не думали, а порой просто не знали о зверином обличии нацизма. Позже иллюзия, что «немецкий пролетариат не может идти войной против пролетариата страны Советов», пропала[406]406
  Останемся верными их памяти (Книга памяти). С. 17.


[Закрыть]. Особых усилий для воспитания негативного отношения к немцам не требовалось со стороны политорганов. И Сталин был совершенно прав, заявив: «Глупая политика Гитлера превратила народы СССР в заклятых врагов нынешней Германии»[407]407
  Сталин И.В. О Великой Отечественной войне. М., 1949. С. 59.


[Закрыть]. Был прав и А.С. Щербаков, выступая 29 сентября 1941 г. на собрании актива Московской организации ВКП (б) «О состоянии партийно-политической работы в Московской организации ВКП (б): «Надо еще больше воспитывать в народе лютую ненависть к врагу, поднимать народный гнев против фашистских бандитов и мародеров»[408]408
  РГАСПИ. Ф. 88. Оп. 1. Д. 850. Л. 3.


[Закрыть]. А вот Й. Геббельс был совершенно не прав, утверждая: «Советские солдаты полны адской ненависти ко всему немецкому, что надо считать результатом изощренной большевистской пропаганды»[409]409
  Геббельс Й. Дневники 1945 года. Последние записи / Пер. с нем. Смоленск, 1998. С. 116.


[Закрыть]. Несколько позднее, 1 марта 1945 г. он же отмечал, что в беседе с ним А.А. Власов заявил ему, что «у большевизма в русском народе до начала войны было сравнительно мало сознательных и фанатичных приверженцев, однако Сталину удалось при нашем продвижении по советской территории сделать войну против нас священным патриотическим делом, что имело решающее значение»[410]410
  Там же. С. 57.


[Закрыть].

Такое отношение к немцам в большей мере не было итогом пропаганды коммунистов. Немцы заведомо выбросили за борт ограничения, налагаемые международным правом. Так, в приказе фельдмаршала Кейтеля от 23 июля 1941 года указывалось, что всякое сопротивление будет караться не путем судебного преследования виновных, а путем создания такой системы террора со стороны вооруженных сил, которая будет достаточна для того, чтобы искоренять у населения всякое намерение сопротивляться. От соответствующих командиров приказ требовал применения драконовских мер.

Нацисты сознательно шли на нарушение международного права, решительно насаждая насилие, обман и провокации, поощряя массовые убийства мирного населения. И секретные службы, на которые возлагалась организация «тотального шпионажа» в самых его чудовищных проявлениях, не случайно спустя пять лет были признаны преступными.

Фронтовики говорили: «…Мы озверели, насмотревшись на все, что творили фашисты, да иначе и не могло быть. Все мы поняли, что имеем дело не с людьми, а с какими-то осатаневшими от крови собачьими выродками. Оказалось, что немцы с такой же тщательностью, с какой они делали станки и машины, теперь убивают, насилуют и казнят наших людей»[411]411
  Военная публицистика и фронтовые очерки. С. 213.


[Закрыть].

Мы до сих пор хорошо помним стихи К. Симонова, слова И. Эренбурга. Последний писал: «Добрым был русский народ. Это всякий знает. Умел он жалеть, умел снисходить. Немцы совершили чудо: выжгли они из русского сердца жалость, родили смертную ненависть. Старики и те хотят одного: «Всех их перебить»[412]412
  Там же. С. 151.


[Закрыть].

К. Симонов, обращаясь к фронтовикам, просил их: «Так убей же немца, чтоб он, А не ты на земле лежал, Не в твоем дому чтобы стон, А в его по мертвым стоял.  Так хотел он, его вина, – Пусть горит его дом, а не твой.  И пускай не твоя жена, А его пусть будет вдовой.  Пусть исплачется не твоя, А его родившая мать, Не твоя, а его семья Понапрасну пусть будет ждать…»[413]413
  Симонов К. Потомкам в пример. Сборник воспоминаний ветеранов. М., 2015. С. 43.


[Закрыть].

Следовательно, накануне войны в связи с разработкой доктрины наступательной войны была прекращена подготовка кадров, способных организовывать и проводить разведывательно-диверсионные операции в тылу противника. Одновременно в результате политических репрессий накануне войны были расстреляны или оказались в исправительно-трудовых лагерях многие специалисты[414]414
  Великая Отечественная война 1941–1945 годов. Том шестой. Тайная война. Разведка и контрразведка в годы Великой Отечественной войны. С. 567.


[Закрыть]. Поэтому начавшаяся война потребовала коренной перестройки кадровой работы в органах военной контрразведки, которая была проведена в чрезвычайно сложных условиях. Потребность в квалифицированных кадрах диктовалась многими причинами, и решить эту задачу следовало в кратчайший срок, учитывая возросшее требование к подбору, расстановке и обучению чекистов. К ведению работы в условиях широкомасштабных военных действий сотрудники советских спецслужб не имели достаточной подготовки. Пришедшее в срочном порядке пополнение ОО овладевало военным и оперативным искусством на полях сражений и в борьбе на невидимом фронте. Развернутая сеть учебных заведений, налаженная подготовка и переподготовка оперативных работников давали лишь первичное представление о специфической работе советских и иностранных спецслужб. Но именно в процессе обучения усваивался обобщенный передовой опыт, полученный в борьбе с противником. Весь учебный процесс школ и курсов был максимально спрессованным по времени и содержанию.

В подготовке кадров важнейшее значение придавалось их воспитанию. Решение этой задачи усложнялось отсутствием необходимого времени, частыми изменениями в личном составе подразделений, отсутствием необходимого опыта у командного, политического и оперативного состава. Хотя основные задачи воспитания работников ОО решалась партийно-политическим аппаратом, командирами и комиссарами, партийными и комсомольскими организациями, в стороне не оставались и руководители спецслужб, отделов и управлений. Залогом успешного решения служебных задач военными контрразведчиками было постоянное совершенствование обучения и воспитания кадров ОО НКВД.

Прошлые и новые управления, отделы и войсковые формирования, территориальные органы пополнились выпускниками военных училищ, практикантами, ветеранами, была развернута сеть учебных заведений, налажена подготовка и переподготовка оперативных работников в Высшей школе, в специальных школах и на курсах, на специальных сборах. Но это были лишь первые шаги кадрового аппарата ведомства, чтобы исправить упущения довоенного времени. Предстояла большая работа, прежде всего с кадрами среднего и низового звеньев, состояние которых во многом не соответствовало требованиям военного времени.