Текст книги "Хранители. План игры"

И хотя он до сих пор ощущал себя чужим на этом празднике жизни, в нем исподволь происходили незаметные глазу перемены. Возможно, на него так действовала энергетика этого места. Он постепенно влюблялся в территорию отчуждения и хотел как можно больше узнать обо всем, что хоть как-то с ней было связано.

Видя неподдельный интерес к его словам, проводник охотно делился всем, что знал о мутантах. Именно от него Худя узнал, что большеног способен на расстоянии сбить человека ударом чудовищной руконоги по земле и затоптать насмерть. Что у церберов две головы и, хотя одна из них недоразвита, они все равно умнее других тварей. Что эти двухголовые монстры способны бесшумно передвигаться, прыгать на большие расстояния и живучи, как кошки, благодаря дублированной системе внутренних органов. Что есть альфа-псы, которые и не собаки вовсе, а настоящие машины для убийства. Они не только сбивают в стаю «слепышей», пользуясь теми как орудием для добывания пищи, но и могут создавать фантомы. И ладно бы это были безобидные галлюцинации, так ведь они, как настоящие твари, могут не только ранить, но и убить, да и патроны на них опять же расходуются, а это в Зоне ценный ресурс. А еще он узнал о мозголомах – пожалуй, самых опасных хищниках этих земель.

Проводник внезапно остановился и резко развернулся на месте. Идущий рядом с ним Худя из видения продолжил шагать как ни в чем не бывало, но с каждым шагом почему-то становился все меньше и меньше, пока и вовсе не исчез из нарисованной воображением картинки. Проводник же выставил вперед руку и нацелил указательный палец на сидящего перед костром настоящего Худю.

– Этот мутант так задурит мозги, что ты и не поймешь, как стал его добычей. С одним из них тебе довелось сегодня столкнуться. Считай, ты заново родился, – сказал он, и все его тело исказилось, пошло волнами, как будто перед ним струилось знойное марево.

Худя тряхнул головой. От наваждения не осталось и следа, но ощущение, что за ним пристально наблюдают, не отпускало. Он вскинул автомат на линию огня, прижал затыльник приклада к плечу и прицелился в едва заметное в окне бледное пятно. Ему показалось, он разглядел в этом пятне морду мутанта. Тварь пялилась на него темными, невероятно большими глазами. Худя сдавленно вскрикнул и нажал на спусковой крючок.

Грохот одиночного выстрела прозвучал громом среди ясного неба. Кастет вскочил, словно под ним распрямилась сжатая пружина. Он спал с автоматом в руках, а потому сразу оказался готов к бою и теперь недоуменно вертел головой по сторонам, не видя в комнате никого, кроме Худи.

– Что случилось? В кого стрелял?

– Там кто-то есть, – ответил Худя. Облако дыма от сгоревшего пороха заклубилось в воздухе, когда он показал автоматным стволом на окно.

Кастет припал на колено и тоже прицелился. Несколько секунд он вглядывался в темноту ночи, а потом убрал оружие, выпрямился во весь рост и растянул губы в дружелюбном, как ему показалось, оскале:

– Ложная тревога. Это башка того ублюдка, что дурил тебе мозги. Ложись спать, я покараулю.

Худя не стал отнекиваться. За время ночного бдения он порядком утомился и был не прочь прикорнуть на часок-другой.

Кастет растолкал приятеля, когда ночная мгла за окном уступила место серой хмари предрассветных сумерек. Не открывая глаз, Худя, словно сомнамбула, уселся на полу, по-турецки сложив ноги, звучно зевнул и поинтересовался:

– Который час?

– А чего ты у меня спрашиваешь? Ты ж забрал мой ПДА. Забыл, что ли?

Худя пробормотал что-то невнятное. Голова склонилась набок, нижняя губа отвисла. Похоже, он снова заснул, но Кастет этого не видел. Сидя на корточках в светлом круге от излучающих волны живительного тепла трескучих языков пламени, он готовил завтрак на скорую руку. Вскрыл ножом банку тушенки, придвинул ближе к огню, чтобы жир растопился. Потом достал из своих запасов замотанную в чистую тряпицу краюху ржаного хлеба, положил на рюкзак друга и трепетно, словно внутри находилось бесценное сокровище, развернул края материи. Нарезал хлеб крупными ломтями, подобрал с холстинки упавшие во время резки кусочки пористого мякиша, сунул в рот и только после этого глянул в сторону Худи.

Тот как будто ждал, когда напарник посмотрит на него, всхрапнул и причмокнул губами.

– Во дает! – Кастет выпрямился, упираясь ладонями в колени. С хрустом в суставах потянулся, шагнул к напарнику и энергично потряс за плечо: – Хорош дрыхнуть, завтрак проспишь.

– А?! Что?! – Худя вскинул голову, захлопал глазами спросонок и снова задал тот же вопрос: – Который час?

Кастет пожал плечами и ляпнул наобум:

– Пять утра. Самое время жрать и топать отсюда. Зуб даю: босс скоро позвонит и спросит, как продвигаются поиски. Отчитываться перед ним ты будешь, он чаще всего с тобой говорит, но слушать его вопли мне тоже придется, а я не люблю, когда он нас материт почем зря. Тебе, может, и по фиг на его ругань, а у меня душа ранимая. Мне каждый его матюг как нож в сердце.

– Ладно, не бубни. Чего разворчался, как старый дед? – Худя потер ладонями слегка опухшее от недосыпа лицо, похлопал себя по щекам. – Сам знаешь, какая ночь выдалась. Немудрено, что я толком не выспался. Ща, все будет лючики. – Он встал, сделал с десяток энергичных махов руками, столько же наклонов в стороны и приседаний. Кровь быстрее побежала по организму. На щеках появился румянец, глазам вернулся прежний холодный блеск. Худя выдохнул и подсел к костру. – Ну вот, я снова весел, бодр и полон сил. Что у нас есть поесть?

– Тушенка и хлеб.

– Не густо. Эх, я бы сейчас от порции пшеничной каши не отказался, – мечтательно сказал Худя, вытаскивая нож из нагрудных ножен. – А потом бы намазал маслом поджаренный гренок, – он провел клинком по раскрытой ладони взад-вперед, будто действительно размазывал масло, – сверху положил бы каплюшку вишневого джема и схрумкал бы это с огромным удовольствием, потягивая маленькими глотками ароматный кофе из крохотной чашечки.

– Блин, у меня аж слюнки потекли. – Кастет облизнулся и причмокнул. – Я такое же хочу, только мне надо не одну тарелку каши, а две и три… нет, четыре гренка, и кофе не маленькую чашечку, а большую кружку.

– Я не понял, ты щас заказ делаешь или что? У нас тут, ваще-то, не ресторан. Жри, что дают, и не выпендривайся. Только все настроение испортил, – процедил Худя сквозь зубы, взял хлеб и, подцепив кончиком ножа кусок тушеного мяса из жестянки, положил его на ломоть.

Кастет набрал воздуху в грудь, собираясь сказать, что не он первый начал эти гастрономические фантазии и нечего на нем срываться, если Худя встал не с той ноги, но его опередил сигнал ПДА.

Худя положил бутерброд на тряпицу, поддернул рукав и глянул на экран устройства.

– Оба-на! Клиент нашелся. Наверное, того-этого, вылез из бункера. – Тремя касаниями пальца он увеличил изображение в том месте карты, где мерцал синий кружок с фигуркой человека внутри. – Ща снимок экрана сделаю. – Он опять потыкал пальцем. Раздался щелкающий звук, как будто сработал затвор фотокамеры. – Готово! Теперь мы знаем, где его искать.

– И где?

– Судя по всему, на аэродроме.

– Далеко отсюда?

Худя снова потыкал пальцем в наладонник, уменьшая масштаб, прищурил правый глаз, видимо, считая в уме, и выдал результат:

– Километрах в двадцати на северо-восток.

– Ешь быстрее и потопали, пока этот хрен опять с экрана не пропал. – Кастет чуть ли не целиком запихал кусок хлеба в рот и устрашающе задвигал массивными челюстями.

Худя взял бутерброд, откусил небольшой кусочек, прожевал не торопясь и сказал:

– Да ты не кипешуй. Никуда он теперь от нас не денется

Словно в насмешку над его уверенностью, ПДА снова пискнул, на этот раз оповещая о пропаже сигнала.

Кастет закончил жевать и шумно проглотил перемолотый в кашицу хлеб с тушенкой.

– Что там?

– Ничего. Сигнал пропал, – флегматично ответил Худя, снова откусил от бутерброда и равномерно задвигал челюстью.

– Как пропал?

– Элементарно. Как сигнал пропадает? Что-то мешает его прохождению.

– А что мешает?

Худя цокнул языком, закатив глаза к потолку. И хотя внутри него все так и бурлило, он не стал орать, а терпеливо объяснил:

– Клиент, как я полагаю, выбрался из бункера по нужде, сделал дела и вернулся обратно. Да, сигнал пропал, но он теперь нам не нужен, ведь мы узнали две важные вещи: первая – клиент жив, и вторая – где он, сука такая, прячется от нас. Еще вопросы есть?

Кастет помотал головой.

– Спасибо, успокоил, а то я переживал, что мы задание босса не выполним.

– А ты не переживай, а пережевывай, – хмыкнул Худя и самодовольно сказал: – Всегда держись рядом со мной, не пропадешь. – Он запихнул остатки бутерброда в рот и невнятно пробубнил: – Тавай, тоетывай, фобиай манатки и пойтем. Ефли ффе путем, бливэ к веферу бутем на мефте.

Худя верно определил конечную точку маршрута. Моргенштейн действительно находился на аэродроме, но не прятался в бункере и никуда из него не выходил. Он, если честно, и ходить-то не мог. Арахна превратила его в инкубатор для своего потомства и оставила медленно умирать в плотном коконе из паутины[2]2
  См. роман А. Пономарева «Хранители. Проект „О.З.О.Н.“» (серия Stalker, АСТ, 2022).


[Закрыть].

Вживленный под кожу в основании черепа микропередатчик исправно посылал сигнал, но тот блокировался толстым слоем белых густо переплетенных нитей. Поэтому напарники и не могли его засечь до той поры, пока одна любопытная пучеглазка не забрела на аэродром в поисках пищи. Она заметила в предрассветных сумерках сильно вытянутую в длину непонятную штуковину. Цокая копытами по бетону взлетной полосы, подковыляла к необычному предмету и замерла в недоумении, негромко похрюкивая и дико вращая двумя глазами в разные стороны. Третий ее глаз, самый маленький по размеру, слепо пялился в одну точку.

Никогда ранее мутосвинья не видела ничего подобного и не знала: опасная эта вещь или нет и можно ли есть то, что находится внутри. А в том, что там что-то было, чернобыльская хрюха не сомневалась. Иначе с чего бы белое многослойное покрывало в изголовье странной штуковины время от времени слегка выпучивалось, как будто изнутри кто-то пытался выбраться на волю.

Прошла минута, может быть, две, прежде чем пучеглазка согнула переднюю ногу, осторожно дотронулась похожим на гарпун трехгранным копытом до шелковистой поверхности кокона и тотчас его отдернула. То, что пряталось под плотным сплетением нитей, как будто почувствовало чужое присутствие. Оно на мгновение замерло, а потом сильнее забилось о внутреннюю поверхность прочного покрывала.

Мутосвинья ткнула концом копыта во вспухший бугор. Тот исчез и спустя долю секунды появился чуть правее. Осторожный удар копытом пришелся в это место. И снова выпуклость пропала, чтобы появиться в паре сантиметров отсюда, как будто нечто неведомое играло с мутантом.

Пучеглазка хоркнула, плюхнулась на испачканный навозом зад и снова ударила по только что вспухшей выпуклости. Похоже, ее завлекла эта игра. С каждым разом она все сильнее била копытом, пока очередной удар не прорвал плотную оболочку кокона.

Изнутри на свежий воздух выбралось отдаленно напоминающее паука бледное существо размером с мужскую ладонь. Покрытое слизью полупрозрачное тело отливало глянцем. Несколько секунд странное создание оставалось на месте, словно пытаясь понять, что делать дальше. Слизь стекала с него на прореху в коконе. Когда над отверстием образовалась небольшая, постепенно густеющая на воздухе лужица, детеныш Арахны шевельнулся. Шустро перебирая шестью тонкими, похожими на ходули суставчатыми ногами, он быстро пробежал по кокону, соскочил на бетон и, оставляя за собой влажный след, торопливо засеменил под прикрытие наползающего из леса густого тумана.

Пучеглазка удивленно хрюкнула, встала на ноги и поковыляла за невиданным ранее созданием. Она легко нагнала его, опрокинула копытом на спину и какое-то время с интересом наблюдала, как это белое чудо-юдо сучит конечностями, пытаясь встать на ноги. Хрюха еще какое-то время смотрела на полупрозрачную многоножку, а потом, наклонив голову, схватила зубами и сочно захрупала.

Бледная тварь оказалась противной на вкус. Пучеглазка выплюнула несъедобную добычу на бетон. Недовольно фыркая и мотая башкой, попятилась от судорожно трепыхающегося в лужице слюны бесформенного комка с торчащими из него в разные стороны кривыми ножками. Теперь пучеглазка знала: здесь для нее нет ничего вкусного. Цокая копытами по бетону, она поковыляла прочь от затянутых паутиной самолетов и вскоре растворилась в белесой пелене. Туман наконец-то добрался до границ аэродрома и теперь, сантиметр за сантиметром, поглощал взлетно-посадочную полосу.

Глава 7. Находка

Худя доел бутерброд и вытер руки о штаны.

– Пойдешь на улицу, забери мой рюкзак, – сказал он, вставая с пола.

– А сам ты его взять не можешь, что ли? – Кастет заскрежетал ножом по дну и стенкам жестянки.

– Могу, но для этого придется вернуться в дом, а я не хочу зря ноги топтать. Сегодня и без того находимся до тошнотиков. И ваще, кто последним валит из хаты, тот и берет полезный груз с собой.

Кастет усмехнулся, покачал головой и намазал остатки тушенки на хлеб.

– Хитрый ты, Худя, все норовишь, чтоб за тебя другие работу делали. А я вот из принципа не возьму твой рюкзак.

– Ой, да и не бери. Больно надо.

Худя скривил недовольную физиономию и с гордо поднятой головой потопал к выходу из комнаты.

– Постой, куда без рюкзака?

– Кастет, ты что такой тупой-то?! – рявкнул Худя и заскрежетал зубами. У него бурчало в животе, крутило кишки, он и так терпел из последних сил, а этот безмозглый гориллоид, похоже, решил его окончательно добить непроходимой тупостью. – Я наедине с природой побыть хочу! Бомбочку скинуть! Личинку отложить! Понимаешь?! – Кастет помотал головой. Худя страдальчески застонал и махнул рукой: – Да иди ты на хрен. Я ща из-за тебя прям здесь… – Он охнул, прижал ладони к животу и выбежал из комнаты, стуча каблуками берцев по полу.

Кастет проводил приятеля удивленным взглядом, откусил от бутерброда и пробормотал:

– Приспичило, что ли? Так бы и сказал, а то несет какую-то пургу: бомбочка, личинка. Ладно, заберу рюкзак, так и быть.

Худя пулей вылетел из дома и помчал в кусты, на ходу расстегивая ремень. Через пять минут выбрался из зарослей и замер в удивлении. Он видел сильно примятую траву возле кустов, когда бежал, боясь опоздать, но не придал значения. Решил, это Кастет так натоптал, когда рубил подходящие ветки и острил концы заготовленных шестов. На подобное умозаключение его натолкнули отпечатки ног напарника, но в том-то и дело, что Кастет не один оставил следы этой ночью. Тогда Худя их не заметил, зато увидел сейчас и ошарашенно пробормотал:

– Надо же, сработало. Пусть не совсем по плану, но ведь сработало же, нюхач меня задери.

Отрубленные головы не отпугнули мутантов, как хотел того Кастет. От них, похоже, не было проку, чего не скажешь о трупах. Возможно, именно обезглавленные тела спасли напарников от еще одного визита незваных гостей.

Запах крови привлек падальщиков, чьи следы и заметил Худя, когда смог думать о чем-то еще, кроме необходимости нырнуть в кусты. Твари приблизились к дому и, судя по множеству отпечатков, долго кружили вокруг тел. Может, запах дыма и отсветы огня пугали их, а может, они не знали с какого из трупов начать. Как бы там ни было, ночные монстры утащили добычу и устроили кровавое пиршество подальше от неприветливого места. На эту мысль Худю натолкнули едва заметные широкие полосы. Здесь трава была не так сильно примята и почти полностью выпрямилась за ночь. Только вот бурые пятна крови никуда не делись с узких травянистых листьев и, как улики на месте преступления, молчаливо свидетельствовали о ночном происшествии.

– Эй, ты чего там застрял?

Худя повернулся на голос. Кастет подпирал стену плечом, сжимая в кулаке лямки обоих рюкзаков.

– Взял-таки. Ну и чего выделывался, спрашивается. Цену хотел себе набить? Так я давно знаю, чего каждый из нас стоит, – пробормотал Худя, поднял руку над головой и дважды показал сложенными вместе средним и указательным пальцами направление: топай туда, я догоню.

Кастет кивнул, оттолкнулся от стены и побрел прочь от ночного пристанища.

Худя еще раз окинул взглядом оставленные мутантами следы и решил ничего не говорить напарнику.

Путь до аэродрома занял почти полдня и прошел без происшествий. Аномалии, как по заказу, попадались из серии «заметь издалека». Сверкающие молниями «разрядники», исходящие зеленоватым паром «шипучки», излучающие голубоватое сияние лужицы «ведьминого студня», хороводы из кружащих в воздухе травинок, веточек и листочков над «торнадо» и «каруселями» загодя предупреждали об опасности. «Гравиконцентрат» и тот оказался таких огромных размеров, что земля под ним спрессовалась, покрылась глубокими трещинами и просела сантиметров на тридцать относительно прилегающей к границам деструктива территории.

Не заметить подобное мог только слепой. Друзья шли как по бульвару. Правда, Худя время от времени сверялся с показаниями ПДА, не вполне доверяя интуитивному чутью Кастета и своим глазам. Чаще всего он пользовался электронным помощником, когда на пути попадались «блуждающие» аномалии. А еще он бросал гайки вдаль перед собой. Делал это, желая хоть так почувствовать себя настоящим сталкером, нежели с целью проложить безопасный маршрут.

С мутантами тоже обошлось без проблем. Слепые псы и пучеглазки встречались на безопасном расстоянии и не проявляли к путникам интереса. То ли из-за того, что были не голодны, то ли потому, что ветер дул в противоположную от обитателей Зоны сторону, то ли знали, чем для них чревата встреча с вооруженными людьми.

А еще Худя дважды видел в бинокль бредущих по склонам холмов сушильщиков. Издалека те смахивали на далеких предков современного человека: такие же сутулые, с длинными могучими руками, мускулистым торсом и мощными бедрами. Даже ротовые щупальца не стали для него помехой. Он представлял, что это бороды, из-за чего мутанты еще больше походили на первобытных людей, правда, без дубинок и без одежды из шкур.

Зомби оказались единственными, кто доставил неприятности. Напарники ускорили шаг, когда на горизонте показался забор из покосившихся в разные стороны бетонных столбов с натянутой между ними в четыре ряда колючей проволокой и распахнутые настежь ворота, но сухая трескотня автоматных очередей заставила упасть путников на землю. Худя снял «калаш» с предохранителя; повел стволом из стороны в сторону, прищурив левый глаз, а правым глядя в прорезь прицела.

– Засек, откуда стреляли?

– Кажись, вон из той хибары рядом с сосной на пригорке.

Словно подтверждая слова Кастета, в окнах домишки вспыхнули красные огоньки дульного пламени. Раздался похожий на стрекот швейных машинок звук, и пули взрыхлили землю далеко в стороне от приятелей. Спустя несколько секунд опять послышался знакомый треск. На этот раз цепочки почвенных всплесков прошли в ста метрах правее.

– Они там слепые, што ле? – удивленно пробормотал Худя.

– Может, припугнуть хотят?

– Ага, и для этого лупят в белый свет как в копеечку. Не, тут че-то не так. Оставайся здесь, прикроешь, а я попробую зайти с фланга.

Худя только хотел поползти по-пластунски, как вдруг из дверей дома высыпали с десяток зомби и разбрелись в разные стороны. Почти у каждого умруна при себе оказалось оружие.

– Так вот кто по нам стрелял, – догадался Худя и взял на мушку идущего впереди зомбаря.

Бормотун покачивался, словно пьяный, пялясь бессмысленным взором куда-то вдаль и подволакивая левую ногу. Худя плавно нажал на спусковой крючок. «Калаш» коротко рявкнул, приклад толкнулся в плечо. Посреди грязного лба зомби появилась аккуратная черная дырочка, а из затылка брызнул фонтан крови вперемешку с выбитыми пулей мозгами и осколками черепных костей.

Мертвоход покачнулся и рухнул под ноги идущим за ним собратьям. Те взволнованно забормотали, но, вместо того чтобы разбрестись в стороны, сбились в плотную кучку, словно пингвины на льдине. Будто это могло их спасти.

Худя снова выстрелил. Потом еще раз и еще. Кастет не отставал. Ему так понравилось забава, что он крякнул с досады, когда последний зомби упал на горку лежащих перед ним трупов.

– Отлично повеселились, жаль только мало, – сказал он, поднимаясь на ноги.

– Хорошего помаленьку, – философски заметил Худя, тоже вставая с земли. – А то привыкнешь, начнешь шмалять во все, что шевелится, никаких патронов на тебя не напасешься.

– Можно подумать, тебе не понравилось, – скривил недовольную гримасу Кастет.

– Понравилось, но я не скулю, что аттракцион рано закончился. – Худя закинул автомат за спину. – Пошли, хватит столбом стоять.

Бугай вздохнул и потопал за худосочным приятелем. Тот уверенно шагал к аэродрому, держа курс на распахнутые настежь ворота.

– Слышь, а где мы будем его искать? – спросил Кастет, когда они приблизились к сваренным из труб и арматуры покосившимся створкам.

– Хороший вопрос. – Худя остановился, поддернул рукав куртки и потыкал пальцем в наладонник. Кастет приблизился к другу, встал у него за спиной и засопел на ухо, заглядывая в ПДА через плечо. Тощий скользнул по глянцу дисплея большим и указательным пальцами – обозначающие аэродром две длинные серые полосы заняли почти весь экран – и кончиком ногтя постучал по синему кружочку с фигуркой человека внутри. Тот располагался почти по центру одной из этих полос. – Сигнал поступил отсюда, значит, где-то тут есть бункер. Надо найти дверь – и дело в шляпе.

– Думаешь, бункер вырыли прямо посреди взлетно-посадочной полосы? Разве такое возможно? – усомнился Кастет. Худя пожал плечами: кто его знает. – А я думаю, вход в подземное убежище расположен в одном из технических зданий.

– Ты можешь думать о чем хочешь. Искать будем там, где я сказал. Знаешь почему?

– Потому что ты в нашей компании отвечаешь за мозги, – буркнул Кастет.

– Вот именно.

Худя перетянул автомат на грудь, положил обе руки на оружие и чуть двинул стволом: мол, топай вперед и не выпендривайся. Кастет кивнул, тоже взял «калаш» на изготовку и прошел сквозь створки ворот мимо здания КПП, откуда по ним недавно стреляли зомби.

Территория заброшенного аэродрома превышала сто гектаров. Взлетно-посадочная полоса находилась в дальней от контрольно-пропускного пункта точке, поэтому приятели не сразу заметили густой саван из паутины. Первым его разглядел Кастет, поскольку на две головы возвышался над Худей.

– Не понял, это маскировка такая, что ли? – удивленно пробормотал здоровяк. – А почему белая? До зимы как до Пекина раком, да я что-то и не припомню, когда в последний раз видел снег в этих местах.

– Что бубнишь, как старый дед? Я тебе в сотый раз повторяю: увидел что-то, говори вслух, а не бормочи под нос. Ну, что там опять не так?

– Да, похоже, все. Потерпи немного, скоро сам увидишь.

Худя скорчил недовольную физию, но промолчал. Он прекрасно знал, если Кастет что-то решил, легче горы свернуть, чем его переубедить. Прошло немного времени, и он увидел, что так удивило напарника.

Под сплетенным Арахной покрывалом с трудом угадывались силуэты авиационной техники. Из-под плотной накидки, словно руки взывающих о помощи бедолаг, торчали концы самолетных крыльев и вертолетные лопасти. Бугристые белые жгуты крест-накрест спускались от них к бетону, намертво приковав стальных птиц и механических стрекоз к земле. Технические здания и растущие неподалеку от взлетки деревья тоже покрывал толстый слой паутинного кружева.

– Мааатерь божья! – Худя прикрыл рот рукой. Глаза лихорадочно забегали из стороны в сторону, ощупывая взглядом каждый бугорок, каждый выступ под белым нерукотворным полотном. – Это что за хрень?

– Сам в непонятках, – ответил Кастет. – Надо подойти поближе. Может, тогда узнаем, что это за дерьмо.

Худя покрутил головой, как будто кого-то высматривал.

– Вдвоем идти нельзя. Вдруг та тварь, что вот это все наделала, прячется где-то неподалеку. Кто-то один должен остаться здесь на всякий случай.

– Давай я пойду. Это была моя идея, мне и проверять.

Худя кивнул и глянул на экран ПДА.

– Сдается мне, сигнал поступил из этой самой хренотени. На-ка посмотри, вдруг я ошибаюсь.

Он вытянул вперед руку с пристегнутым к запястью прибором.

Кастет сделал шаг назад, посмотрел на наладонник, глянул на затянутую паутиной технику, снова опустил глаза на экран, опять бросил взгляд на сплетенный из белых нитей саркофаг и наморщил лоб, пытаясь сопоставить электронную карту с реальной местностью.

– Похоже, ты прав. Но как такое возможно?

– Жизнь, Кастет, такая штука, что в ней возможно все. И даже то, о чем ты думаешь, что этого не может быть, – пафосно изрек Худя и решил в очередной раз показать напарнику, кто в их компании самый умный: – Лично для меня здесь нет ничего странного. У любого прибора есть погрешность, и этот ПДА не исключение. Он запеленговал координаты сигнала, но где гарантия, что владелец микрочипа находился именно на том участке местности, а не в ста метрах от него, например. Но даже если предположить, что отклонение в данных геолокации не превышает десяти сантиметров и выход из бункера находится под этой хреновиной, это вовсе не означает, что мы не выполним задание.

– Почему?

– Потому что, я полагаю, в бункер может быть несколько точек доступа, или он подземным ходом сообщается с другим укрытием в границах аэродрома.

ПДА издал мелодичную трель. Худя глянул на экран, посмотрел по сторонам и уставился на друга ошалелыми глазами.

– Ничего не понимаю. Ты его видишь?

– Кого? – не понял Кастет.

– Клиента. Он сейчас должен быть тут где-то поблизости, если верить ПДА.

– Дай посмотрю! – Кастет схватил руку напарника, глянул на экран и направился к затянутым паутиной самолетам.

– Слишком близко не подходи и ничего не трогай. Я прикрою, если что, – бросил вдогонку Худя.

Кастет поднял ладонь над головой: дескать, понял, за меня можешь не волноваться. Вразвалочку прошел с десяток шагов, а потом вдруг резко рванул, забежал за накрытую загадочным покрывалом авиатехнику и скрылся из виду.

– Кастет, ты куда? – запоздало крикнул опешивший Худя, но вместо ответа услышал звук выстрела и характерный визг. Чуть позже раздался тупой удар, и ветки затянутой белой дрянью сосенки чуть заметно колыхнулись. Это пуля ударила в бетон и отрикошетила в ствол растущего рядом со взлеткой дерева.

Худя припустил с места. Громко топая берцами по исчерченному черными полосами бетону, подбежал к самолетам и увидел Кастета. Тот стоял к нему спиной, чуть сутулясь и согнув руки в локтях, будто во что-то или в кого-то целился.

– Что там?

– Сам посмотри.

Кастет опустил оружие и сделал шаг в сторону. Худя прошел вперед и увидел странное существо, отдаленно напоминающее молочно-белого краба. Оно лежало на бетоне в лужице вытекшей из пулевого отверстия мутной белесоватой жидкости. Три ноги из шести непропорционально длинных суставчатых конечностей подергивались, словно к ним подсоединили провода и подавали слабые разряды тока.

– Срань господня! Это что за мерзость? Откуда она взялась?

– Оттуда, – Кастет кивком показал на длинный овальный кокон между двумя центрально расположенными самолетами. – Я сперва ее не увидел. Хрена с два белое на белом различишь. Заметил, когда она спрыгнула на бетон и побежала к сосенкам. Я подумал, будет лучше, если ее пристрелить.

– Правильно сделал. Нам еще этого дерьма тут не хватало.

Худя прижал приклад к плечу и, удерживая кокон на прицеле, подошел к нему. В изголовье сплетенной из паутины оболочки виднелась едва различимая глазом прореха. Худя ни за что бы ее не заметил, если б не солнечные лучи. Именно в этом, небольшом по размеру, месте они отражались и сверкали, как на озерной глади в погожий день, тогда как остальная поверхность сотканной из белых нитей капсулы оставалась матовой.

Он ткнул «калашом» в поблескивающее на солнце пятнышко. Вороненый ствол погрузился в кокон по самое цевье. Худя выдернул оружие. Похожие на яичный белок тягучие нити потянулись за металлом и лопнули, когда он резко повел автоматом в сторону.

– Думаю, сигнал снова появился, когда бракозябра выползла из проделанной ею же дыры, – озвучил Худя свежую мысль. – Надо вскрыть кокон. Доставай нож, только действуй предельно аккуратно.

– Почему опять все должен делать я? – возмутился Кастет. Так-то он был не против выполнять приказы и, если честно, ему это нравилось – намного проще делать, что тебе говорят, чем самому принимать решения и нести за них ответственность, – но вот конкретно этим делом он заниматься не хотел. Один лишь вид тянущихся за стволом Худиного «калаша» склизких нитей вызвал в нем отвращение. Он даже не хотел близко подойти к паутинному кокону, не говоря уж о том, чтобы прикоснуться к нему и погрузить в него нож. Клинок, поди, потом хрен отмоешь от этого дерьма.

Кастет зря беспокоился насчет слизи. Ее было совсем немного и только в том месте, откуда, по версии Худи, появилась бледная многоножка. Правда, об этом он узнал позже, а пока его грубое лицо скривилось от омерзения.

– Потому что я – голова, а ты руки, – флегматично сказал Худя, не обращая внимания на гримасы приятеля. – Моя работа придумывать, твоя делать. Если вопросов больше нет, принимайся за работу.

Кастет побубнил немного для проформы, вытащил нож из ножен и сунул заостренный кончик клинка в оставленное автоматным стволом отверстие. Старясь неглубоко просовывать нож в оболочку, сделал длинный вертикальный надрез и два горизонтальных вверху и внизу первой прорези. Нити разрезались с едва различимым треском, как будто он кроил плотную ткань, а не паутину.

Этот звук и отсутствие слизи успокоили Кастета. Он уже не морщился и начал получать удовольствие от процесса, как было всегда, когда он работал руками. Потом положил нож на бетон, просунул пальцы в вертикальную прорезь, не беспокоясь, что может испачкаться, и резко дернул.

Солнечный луч проник в глубину сплетенной Арахной темницы, упал на лицо и тело Моргенштейна. Одежда бывшего управляющего превратилась в рваные истлевшие лохмотья, как будто прошло не три недели, а как минимум три десятилетия.

Из прорех комбинезона где-то на два-три, где-то на пять-семь, а где-то и на все десять сантиметров торчали гладкие верхушки покрытых слизью кожистых яиц. Слизь мельчайшими капельками медленно стекала на одежду по плотным и многочисленным пучкам похожих на корневые волоски тончайших нитей, которые, как показалось Кастету, проросли изнутри организма-носителя. Видимо, в этой слизи и крылась причина быстрого старения ткани комбинезона.

Под полупрозрачной оболочкой каждого яйца (кроме двух – эти были похожи на огромные раздавленные виноградины) смутно угадывались бледные шестиногие тени. Одни эмбрионы оставались неподвижными, другие двигали двумя-тремя или всеми суставчатыми конечностями разом, третьи шевелились сами, словно пытались повернуться, а может, и вовсе прорвать кожистую мембрану и выбраться наружу, как из тех пустых яиц: одного возле шеи, другого чуть пониже грудины.