Текст книги "Хранители. План игры"

Обтянутое серой, похожей на стенки осиного гнезда кожей лицо Моргенштейна напоминало маску покойника: впалые рот и щеки, заостренные скулы, выпирающие над глазницами надбровные дуги. Только глаза лихорадочно сверкали, и в них теплилась слабая искра жизни. Нижняя челюсть шевельнулась, покрытые сухой корочкой темные, почти черные губы разошлись, и едва различимый то ли вздох, то ли стон вырвался из груди обреченного на мучительную смерть страдальца.

– Фу, гадость какая, – скривился Кастет и отшатнулся от кокона.

Худя заглянул в проделанный приятелем разрез и присвистнул.

– Не повезло чуваку, – сказал он, снимая со спины рюкзак. – Зато наша работа сделана. Ща сообщим о находке боссу – и все будет тип-топ.

Он достал из рюкзака переданный Печальным ноутбук, поднял крышку, включил питание. Подождал, когда загрузится операционная система, вывел на экран программу видеозвонков и затыкал пальцем в кнопки клавиатуры, набирая по памяти телефонный номер босса.

Глава 8. Ценный груз

Богомолов стоял перед включенным телевизором. В глазах плескалось недоумение. Рот приоткрылся. Нижняя губа мелко подрагивала, как у обиженного ребенка. Правая щека судорожно подергивалась от нервного тика. Игорь Михайлович машинально облизнул пересохшие губы, на несколько секунд закрыл рукой лицо и снова посмотрел на экран. Слабая надежда, что все это померещилось, развеялась, как утренний туман.

С трибуны Генассамблеи ООН перед представителями разных стран выступал рослый молодой человек. По бокам от него стояли те самые диверсанты, что три недели назад устроили переполох на Новой Земле. Их лица попали в объектив камеры наблюдения и навсегда отпечатались в памяти Игоря Михайловича. У него был стимул запомнить гадкие физиономии. Это из-за них он лишился уникальной возможности заразить Зоной любую точку земного шара, когда – и если – ему это заблагорассудится. Это они отобрали у него надежду стать самым всемогущим человеком на Земле, властителем не каких-то там отдельных человеческих жизней, а вершителем судеб целых государств. У него был реальный шанс занять место бога в масштабах целой планеты, а эти – он даже не мог подобрать идеально характеризующее их слово – в последний момент разрушили его честолюбивые планы.

Диверсантов было трое, только вот лицо третьего наполовину скрывала полумаска из черной кожи. При всем желании Богомолов не мог разглядеть его на видеозаписи. Оставалось догадываться, кто бы это мог быть.

«А вдруг это он был тем типом в маске?» – подумал Игорь Михайлович и ужаснулся. Внутри него как будто лопнула заведенная пружина. Он как-то весь разом обмяк, покачнулся и едва не упал в стоящее позади него кресло.

Причин для волнения было более чем достаточно. В ООН выступал Дмитрий Преображенский, хотя еще полгода назад, если верить докладам помощников, его, пусть и со второго раза, но все-таки отправили на встречу с папашей.

– Предатели! Обманщики! Глупцы! Всех заживо сгною! – злобно прошипел Богомолов. Сгорбившись, словно старик, он тяжело опустился в широкую чашу сиденья, прижался лысеющим затылком к холодной коже слегка изогнутой спинки, закрыл глаза и задумался.

А подумать ему было над чем. Слишком много тем для размышления появилось в последнее время. Взять хотя бы злополучную аварию, что произошла почти месяц назад. На следующий день после того происшествия полковник Самохин доложил по телефону, что это не авария, а устроенная профессором Любимовым диверсия. Доказательств у полковника не было, только, как он выразился, интуитивные предположения.

Игорь Михайлович внимательно выслушал командира ЧВК, задал несколько уточняющих вопросов, но ничего предпринимать не стал.

– Вот как добудешь неопровержимые доказательства, тогда и звони, а сейчас нечего меня сплетнями кормить, – сказал он и сбросил вызов.

В тот вечер Богомолова пригласили на званый ужин в обществе финансовых воротил Лондон-сити. Он долго ждал возможности пообщаться с денежными мешками в непринужденной обстановке, завязать новые знакомства или, чем черт не шутит, обговорить предварительные условия взаимовыгодных сделок и не хотел забивать голову лишней информацией. Тем более он прекрасно знал, какие сложные отношения в его корпорации между условными группировками ученых и безопасников. И те, и другие боролись за увеличение объемов финансирования на собственные нужды и вполне могли использовать не слишком корректные методы конкурентной борьбы за лакомый кусок пирога.

Любимов был одним из ведущих научных сотрудников в штате исследовательского центра. Немедленно арестовать ученого и подвергнуть интенсивному допросу с пристрастием, то есть пыткам, на основании «интуитивных предположений» Самохина было бы верхом безрассудства со стороны Богомолова. Другое дело, если профессор действительно окажется виновным. Тут уж не до церемоний, наказание будет неотвратимым, как сама смерть. В сущности, смерть и станет наказанием. Слишком щедро оставлять в живых того, кто покушается на собственность одного из богатейших людей России. К тому же это неэффективно с точки зрения воспитательного процесса. Любой, кто решится нанести ущерб корпорации, должен знать, что с ним церемониться не будут. Единственное снисхождение, какое он сможет получить, – быстрая и легкая смерть от пули в затылок вместо мучительного и долгого процесса умерщвления.

Доказательств Самохин так и не предоставил. Не успел. Погиб в тот день, когда диверсанты напали на исследовательский центр, а бледная членистоногая тварь вырвалась на свободу и сбежала неизвестно куда. Вместе с ним погиб и Любимов, так что вся эта мутная история с аварией, которая вполне могла оказаться диверсией, так и осталась тайной за семью печатями.

– А может, Самохин не зря грешил на Любимова? – не открывая глаз, пробормотал Игорь Михайлович. – Профессор последним заходил в лабораторию. Что, если он специально открыл клетку с Арахной? Вдруг это был его план побега? Пока паучиха отвлекает на себя внимание, он незамеченным добирается до телепорта и благополучно сбегает, а чтобы не вычислили, куда он переместился, минирует устройство. Только вот сбежать он не успел, – ответил Богомолов на свой же вопрос. – Арахна убила его раньше, чем он это сделал. Да и телепорт взорвался до того, как паучиха добралась до профессора. М-да, понятно, что ничего не понятно, кроме одного: гребаные Преображенские испортили мне жизнь. Сначала папаша пил мою кровушку, пользовался моими деньгами и идеями, как своими собственными, а теперь и сынок пошел по его стопам: решил забрать то, что мне принадлежит по праву. Ничего у тебя не выйдет, крысеныш. Отправишься следом за папашкой, уж я об этом позабочусь, можешь не сомневаться. Ты мне, ублюдок, за все ответишь.

Под невероятно вместительным словом «все» Игорь Михайлович понимал не только появление Дмитрия в стенах ООН. По мнению Богомолова, сын его ныне покойного компаньона был причастен к событиям, произошедшим в исследовательском центре после дерзкого нападения диверсантов.

Помимо разработки и внедрения в жизнь способа управляемого инфицирования Зоной любой точки планеты, ученые корпорации занимались изучением проблемы бессмертия. Игорь Михайлович планировал со временем стать единственным человеком на Земле, кто мог бы продавать за бешеные деньги возможность жить неограниченное время. Наравне с заражением Зоной стран и континентов это дало бы ему колоссальную возможность реализовать главную мечту: стать богом если не для всего человечества, то для самой финансово обеспеченной его части. Он искренне считал, что власть над миром имеет тот, кто владеет деньгами и душами богачей, и неуклонно шел к достижению поставленной цели.

Игорь Михайлович щедро финансировал работы по копированию сознания на физические носители. По задумке его ученых, жизнь любого индивида можно продлевать бесконечное число раз, перенося сознание из одного тела в другое.

Исследования профессора Шарова по созданию биомеханических копий мутантов легли в основу проекта «Агасфер», только вот ученые исследовательского центра компании N.A.T.I.V.E. пошли дальше и стали создавать не биомеханических кукол, а универсальные разнополые заготовки. Они были похожи друг на друга, как клоны, но в будущем планировалось кардинально решить этот вопрос, используя для их создания генетический материал заказчиков. Пока же различия в форме глаз, изгибе губ, глубине и рисунке мимических морщин появлялись у заготовок только после того, как их, выражаясь языком работавших над проектом исследователей, «инфицировали» сознанием того или иного человека. Как только сознание «заселялось» в новую оболочку, та за считаные часы, максимум за сутки, приобретала некоторые характерные для первоначального владельца сознания черты лица.

Получается, именно сознание определяет внешний вид человека, а не наоборот, как многие социологи, психологи и прочие «ологи» считали до начала работ в рамках «Агасфера». Собственно, они продолжают и дальше так считать и внедряют подобную чепуху в мозги обивающих пороги их кабинетов и жаждущих за свои деньги бог знает какого откровения клиентов, ведь об исследованиях до сих пор не напечатали ни в одном научном журнале мирового уровня.

Какой бы перспективной и заманчивой ни была бизнес-модель, успеха не будет, если рынок не готов к ее появлению или она не до конца отработана. Игорь Михайлович не первый год занимался крупным предпринимательством и на своем, не всегда успешном, опыте узнал, что любой бизнес напрямую зависит от этих двух факторов.

Ни секунды не сомневаясь в готовности рынка, Богомолов не собирался делиться ценнейшей информацией до того, как овладеет хотя бы отлаженной на девяносто процентов технологией последовательного бессмертия. Он считал, все надо делать в точно выверенный момент, справедливо полагая, что не просто так появилась расхожая фраза: «В нужное время, в нужном месте». Поэтому Богомолов терпеливо ждал, когда настанет время из каждого утюга вещать об уникальном способе бесконечного продления жизни, заставляя богачей платить баснословные суммы за возможность жить в свое удовольствие сотни, а может, и тысячи лет.

Все шло как по маслу, пока судьба не сменила милость на гнев. Результат не заставил себя ждать: проблемы посыпались как из рога изобилия. Ладно побег Арахны, нападение диверсантов и связанные с этим разрушения инфраструктуры, хрен бы с ними. Не такие критические последствия принесли эти события, раз поврежденные здания отремонтировали за считаные дни.

Сложнее было с наймом бойцов ЧВК и ученых взамен тех, кто погиб, но вроде бы и тут пошло на лад. Деньги помогают разрулить и не такие вопросы, а с финансами, слава богу, пока все в порядке. Счета не арестованы, активы генерируют завидную прибыль одним только наличием. Намеков на скорое прекращение золотого дождя нет – и это хорошо.

Хуже другое. Попытки запустить трансмиттер после сложного и дорогостоящего ремонта вызвали, как сказали яйцеголовые, возмущение пространственно-временного поля в ограниченном радиусе. Как результат, пропали первые образцы из той самой лаборатории, где шли работы по проекту «Агасфер». Первоначально ученые пошли по наиболее простому и легкому, как им казалось, пути генной модификации и, в поисках оптимальной комбинации генетического кода, наделали всевозможных химер.

Эти экспериментальные создания и на людей-то были не особо похожи. Скорее, они напоминали гибридов человека и не пойми каких существ. Были среди них экземпляры с чешуей, как у ящеров, на животе, груди и конечностях, с жабрами на шее, с костяными гребнями на спине, с роговыми выростами на черепе, с шерстью на теле и похожими на червей гибкими хвостами.

И вот весь этот бестиарий исчез, как сквозь землю провалился. А ведь у каждой такой особи под кожу вживлен микрочип, только вот их сигналы пока не засекли. Означает ли это, что экземпляры бесследно пропали? Что, если искусственно созданные твари живы, хорошо себя чувствуют, а вот крохотные передатчики вышли из строя? Где сейчас тогда эти генетические уродцы? Куда их Выбросило из лаборатории? Что, если они попадут в чужие руки? Не приведет ли это к крушению его планов?

Игорь Михайлович тряхнул головой, гоня прочь неприятные мысли, открыл глаза и снова сконцентрировался на речи докладчика. Преображенский-младший на весь мир рассказывал о связанной с незаконным захватом собственности попытке его убийства, обвиняя во всем бывшего компаньона.

Поначалу Игоря Михайловича охватило беспокойство. Сердце тревожно забилось, во рту пересохло, на лбу проступила испарина. С самого первого дня задуманной им операции по превращению Зоны в инструмент для контроля над миром он опасался, что его делишки станут достоянием гласности и возмездие не заставит себя ждать. Но время шло, Дмитрий продолжал изобличать преступления против него, только вот теперь его речь оказывала на Богомолова другой эффект. Он заметно расслабился и с кривой усмешкой смотрел в телеэкран.

– Мели, Емеля, твоя неделя. Без свидетельских показаний это все пустой треп. Любой юрист играючи опровергнет твои слова, молокосос. Без суда тебе ничего не достанется, даже не мечтай. Слова к делу не пришьешь. Судьям нужна не пустопорожняя болтовня, а железобетонные доказательства и хотя бы один свидетель.

Все изменилось в следующую минуту. Преображенский как будто подслушал бормотание заклятого врага и заявил, что у него есть неопровержимые свидетельства его слов.

На экране сменилась картинка. Теперь там показывали не зал заседаний ООН, а сидящего на пластиковом стуле человека. Богомолов едва не вскочил с кресла, когда увидел зятя.

Ефим Моргенштейн говорил долго и обстоятельно, вываливая на слушателей со всего мира много интересной, но не предназначенной для чужих ушей информации. Он подробно рассказывал на камеру, как шла работа по превращению ЧЗО в тематический парк развлечений «Чернобыль Лэнд» для отвода глаз от истинных целей и задач тестя. Как по его требованию он встречался с наемным убийцей и договаривался о выполнении заказа. Не забыл упомянуть и о том, как отлавливали нелегалов на территории парка, а после самолетами отправляли в неизвестном направлении то ли для опытов, то ли для торговли внутренними органами на черном рынке, то ли для лишенных гуманности экспериментов.

– Ах ты мразь неблагодарная! Только попадись мне в руки! – Богомолов погрозил кулаком телевизору. – Ты у меня собственное дерьмо жрать будешь и просить добавки, лишь бы твои мучения закончились.

В этот миг он и думать забыл, что обещал единственному дорогому для него человеку – дочери – найти и вернуть ее благоверного в целости и сохранности. Ненаглядная кровиночка не могла найти места с тех пор, как на затерянный в заснеженных просторах Новой Земли исследовательский центр совершили дерзкое нападение. Все эти три недели она не выходила из дома, ожидая известий от отца. Да и куда пойдешь с красными от бесконечных слез глазами и разбухшим носом?

Так думал Богомолов. На самом деле его дочь регулярно посещала ночные клубы и встречалась с подругами. Да, она скучала по супругу, но это был не повод для того, чтобы запереться в четырех стенах и вести монашеский образ жизни. Достаточно и того, что она не впускала в свою жизнь других мужчин, хотя возможностей для этого у нее имелось предостаточно.

Последний раз Ефим делил с ней постель почти четыре года назад. С тех пор как он вступил в должность управляющего парком «Чернобыль Лэнд», она общалась с ним только по видеосвязи, а это помогало душе, но не телу. Молодой организм настоятельно требовал утех. Лизунчик, как ласково называл ее отец, а потом эту манеру подхватил и супруг, подручными средствами выходила из ситуации. Но все равно это было не то, и она продолжала надеяться на лучшее, веря в данное отцом обещание.

Богомолов спинным мозгом чувствовал веру дочери в его силы и не мог обмануть ее ожиданий, но сегодня все разительным образом переменилось. Жажда мести взяла верх над страхом потерять дочь точно так же, как он когда-то потерял ее мать.

– Ничего, переживет. Молодая еще, найдет нового хахаля, – сердито пробормотал он.

В тот же миг воображение сыграло злую шутку. Игорь Михайлович как будто увидел себя со стороны. Он только что пришел с улицы в московский особняк, заметил большую лужу на полу и услышал размеренные всхлипы, с какими в ней исчезали падающие с огромной хрустальной люстры капли воды. Интуитивно чувствуя беду, он побежал к плавному изгибу лестницы, разбрызгивая воду из лужи. Подошвы ботинок заскользили по мокрому кафелю. Он чудом сохранил равновесие, в последний момент ухватившись за кованую завитушку перил.

Перепрыгивая по две ступеньки за раз, Игорь Михайлович взлетел на второй этаж, увидел, как льется вода из-под закрытой двери в ванную и остановился, словно воздух мгновенно стал густым и вязким, как сироп. Преодолевая чудовищное сопротивление, он приблизился на негнущихся ногах к двери и неторопливо, словно кто-то в это мгновение включил режим замедленного просмотра, взялся за отполированный до зеркального блеска металлический шар дверной ручки.

Гулкий стук сердца метрономом отсчитывал секунды нерешительности. Игорь Михайлович не спешил открывать дверь, понимая, что это простое действие лишит его последних проблесков надежды и он останется один на один с жестокой реальностью. Но сколько бы он ни оттягивал этот момент, ему все-таки пришлось повернуть дверную ручку. Он услышал сухой щелчок замка и содрогнулся от мысли, что это сама судьба взвела курок приставленного к его виску пистолета. Дверь плавно повернулась на петлях. Богомолов увидел безвольно свисающую с края переполненного водой резервуара женскую руку. Кожа была такая же белая, как мрамор ванной, только вот на кончиках пальцев появился синюшный оттенок.

Возле стилизованной под лапу льва бронзовой ножки валялась на боку полупрозрачная пластиковая баночка из-под лекарств. Без крышки и без содержимого. Богомолов не видел этикетку, но и так знал, что это пузырек из-под снотворного. Точно такие же таблетки от бессонницы принимала его жена. С их помощью она ушла из жизни. Дочь, судя по всему, последовала ее примеру.

Хлюпая водой под ногами, Игорь Михайлович приблизился к ванне и увидел утопленницу. Лиза как будто спала: веки прикрыты, лицо спокойное, умиротворенное. Но вот ресницы вздрогнули, глаза распахнулись, и, хотя синие губы не двигались, в голове Игоря Михайловича прозвучал мертвый, скрипучий голос:

– Это не я себя убила, папуля, а ты меня убил. И мамулю ты убил, и Ефимчика. Ты всех нас убил, папочка. Всех! Всех! Всех!

Усилием воли Богомолов прогнал наваждение, но в ушах долго звучали похожие на собачий лай последние слова дочери.

От слуховых галлюцинаций спасли врубленные на полную громкость динамики. Игорь Михайлович выключил телевизор, когда почувствовал, что голова вот-вот лопнет, как воздушный шар. Аудиотерапия пошла на пользу: он больше ничего не слышал, кроме звона в ушах и странного шума, похожего на гудение пчелиного роя. Этот гул то появлялся, то исчезал с завидной периодичностью. На какое-то время он пропал полностью.

Игорь Михайлович обрадовался. Непонятный шум его так достал, что он грешным делом подумал: не повредился ли слух от столь радикальной борьбы с призрачным голосом. Губы непроизвольно растянулись в улыбке, когда он понял, что это не так. Не успел он порадоваться пусть маленькой, но все-таки победе, как загадочное гудение вернулось.

– Ах вот в чем дело!

Игорь Михайлович встал с кресла и направился к столу. Смартфон вибрировал в беззвучном режиме. В нижней части затемненного экрана светились два белых круга, один с зеленой, другой с красной трубкой внутри. Богомолов взял аппарат в руки и дотронулся кончиком пальца до пиктограммы вызова. На экране появилось искаженное дешевой камерой лицо Худи. Обычно худое и вытянутое в длину, сейчас оно напоминало сильно сплюснутый с концов мяч для регби с близко посаженными к невероятно большому и округлому носу глазами.

– Доброго здравьица, босс! – радостно завопил Худя, когда на экране ноутбука вместо надоевших хуже горькой редьки горизонтально бегущих друг за другом белых точек появилась знакомая физиономия.

Игорь Михайлович проигнорировал приветствие и с ходу взял быка за рога:

– Нашли Моргенштейна?

– Разумеется, босс! – Худя растянул губы в улыбке. Измененное низкокачественной оптикой лицо стало еще шире и почти полностью заняло экран смартфона.

Богомолов непроизвольно скрипнул зубами и сжал пальцы в кулак.

– Где он? Я хочу видеть его немедленно и кое о чем спросить.

Улыбка исчезла с лица Худи. Он открыл рот, втянул в себя воздух и тесно сжал губы.

– Чего молчишь? С ним что-то не так? Он мертв?

– Не совсем.

– Что это значит? Вы избили его до полусмерти?

– Да мы его даже пальцем не тронули, – донесся из динамика голос Кастета.

Худя повернул голову влево, – на дуболома смотрит, догадался Игорь Михайлович, – потом снова уставился в камеру ноутбука, кивнул и прижал руку к груди.

– Хватит клоуна из себя изображать! Говори толком, что с Моргенштейном, а еще лучше – покажи.

– Боюсь, это зрелище не из приятных, босс.

– А ты не бойся. Я не красна девица и не собираюсь падать в обморок от вида крови или выпущенных кишок. Давай показывай, что там у вас.

– Как скажете, босс.

Из динамика донесся шорох. Лицо Худи исчезло. Вместо него на экране мелькнуло что-то серо-черное, на краткий миг появились густо затянутые паутиной самолеты, а потом Богомолов увидел зятя. Тот лежал внутри чего-то похожего на плотный, сохраняющий форму мешок. Лицо напоминало обтянутый кожей череп, в открытых глазах застыла смертная мука. Из-под рваной одежды на груди и животе торчали какие-то полупрозрачные тесно прижатые друг к другу бугорки, похожие на донца химических колб.

– Что это с ним? – поинтересовался Игорь Михайлович.

Снова шорох. Снова промелькнули самолеты под белым покрывалом, и на экране опять появилось непривычно большое лицо Худи.

– Это яйца, босс. Какая-то тварь сделала из вашего зятя инкубатор. Из него уже выполз один детеныш, чем-то похожий на краба с шестью суставчатыми ногами. Кастет хлопнул уродца, так что вы не переживайте.

– А мне-то с чего переживать? – удивился Игорь Михайлович и подумал: «Зря грешил на судьбу. Даже если не выйдет найти и вернуть паучиху, у меня есть ее потомство». – Я так понимаю, у вас ПДА с собой?

– Да, босс.

– Включите их и встаньте по бокам от находки. Так ученые определят ваше точное местоположение и вместе с грузом перенесут на архипелаг. Думаю, будет не лишним отделить кокон от остальной паутины.

– А это не опасно, босс?

Вопрос остался без ответа. Какое-то время Худя смотрел на моргающую по центру экрана белую табличку с крупными буквами: «ВЫЗОВ ЗАВЕРШЕН», потом захлопнул крышку ноутбука и окликнул Кастета:

– Слыхал, что босс велел? Доставай нож и режь паутину, а я пока проверю твой ПДА.

Богомолов вывел на экран смартфона телефонную книгу, выбрал из списка номер руководителя научной группы, но в последний момент решил переговорить с ним с глазу на глаз и покинул кабинет. Он неспешным шагом добрался до самого большого по площади технического зала исследовательского центра, где и нашел профессора Карташова.

После неудачной попытки запуска трансмиттера Альберт Аркадьевич практически не отходил от похожего на гигантскую подкову аппарата. Вместе с другими учеными и техниками он трудился над восстановлением перегоревших схем электронного блока управления – большого черного куба со снятыми боковыми панелями, пытаясь вернуть устройство к работе. В воздухе висел приглушенный гул голосов, пахло табачным дымом, канифолью и расплавленным припоем.

Карташов обернулся на звук шагов и приветственно помахал рукой:

– Здравствуйте, Игорь Михайлович! Какими судьбами?

– Да вот, решил узнать, как продвигаются дела.

Профессор отделился от группы людей в белых халатах и синих комбинезонах (те тыкали жалами паяльников в зеленые платы и прикладывали похожие на блестящие спицы штуковины к разноцветным пучкам проводов) и подошел к главе корпорации.

– Хорошо продвигаются. Завтра попробуем снова запустить трансмиттер.

– Надеюсь, это будет не как в прошлый раз, – улыбнулся Богомолов, но взгляд его золотисто-коричневых глаз остался колючим. Щеки профессора налились краской, он нервно сцепил пальцы в замок, опустил глаза в пол и забормотал что-то невнятное. – Успокойтесь, профессор, я пошутил. Скажите, а телепорт уже восстановили? Его проверили, он нормально функционирует?

– Да, Игорь Михайлович, с ним все в порядке.

– Тогда распорядитесь доставить к телепорту герметичный контейнер для биологически опасных материалов и будьте готовы приступить к работе по моей команде.

Карташов не стал задавать лишних вопросов, хотя его так и распирало от любопытства. Он здраво рассудил, что скоро и так все узнает, и отправился выполнять замаскированный под просьбу приказ.

Богомолов дождался, когда профессор покинет зал энергоузла, и направился к столпившимся возле блока управления сотрудникам. Он так и не получил от профессора вразумительного ответа на вопрос: почему неудачный запуск трансмиттера повлек за собой исчезновение генетических химер из клеток, – и хотел сам докопаться до истины.

Будучи опытным управленцем и психологом, Богомолов зашел к интересующей его теме издалека. Сначала поиграл в доброго начальника и поспрашивал о всяких мелочах вроде бытовых условий и рациона питания, потом поинтересовался, как идет работа по ремонту блока управления, а когда увидел, что контакт между ним и сотрудниками профессора более-менее налажен, приступил к делу.

– Кто-нибудь объясните мне простым языком, как так вышло, что из-за неудачного запуска трансмиттера одномоментно исчезли генетически модифицированные особи? Ладно бы химеры здесь находились, но ведь лаборатория расположена в совершенно другом здании, хоть оно и соединено с главным корпусом подземным ходом. Альберт Аркадьевич пытался мне растолковать что к чему, но он так заумно выражался, что я ни черта из его объяснений не понял. – Богомолов заговорщически улыбнулся и понизил голос до шепота: – Скажу по секрету, мне кажется, профессор сам толком не знает, что произошло. Думаю, он нес абракадабру в надежде, что у меня голова пойдет кругом и я отстану от него с расспросами. Собственно, так оно и произошло.

– А может, техника ни при чем? – спросил один из ученых: молодой худощавый блондин с голубыми глазами и светлыми, едва заметными на почти детском лице бородкой и усиками.

– Что вы хотите этим сказать? – заинтересовался Богомолов.

– Может, их кто-то выпустил из клеток и спрятал в укромном месте?

Лысый техник с выпирающим вперед подбородком, крючковатым носом и черными, похожими на мохнатых гусениц бровями ущипнул блондина за бок. Ученый ойкнул и покосился на соседа. Тот поджал губы и сильно выпучил глаза, дескать, заткнись, пока не наболтал лишнего.

Игорь Михайлович усмехнулся и покачал головой.

– Я пришел к вам с открытым сердцем, поговорить по душам и хочу от вас ровно того же. – Он посмотрел на блондина: – Хорошее предположение, молодой человек, но неверное. Судя по записям с камер видеонаблюдения, когда гибриды исчезли, в лаборатории никого не было. Они как будто растворились в воздухе. Я ни за что бы в это не поверил, если бы не видел запись своими глазами.

– Вы вроде бы упоминали, что все исчезнувшие экземпляры были генетически модифицированными особями, – уточнил ученый с невероятно большими квадратными очками черепахового цвета. Выпуклые линзы так сильно увеличивали светло-серые водянистые глаза, что они занимали чуть ли не половину лица.

– Да, – кивнул Богомолов. – Полагаете, подобные изменения как-то способствовали исчезновению опытных экземпляров?

– Я думаю, имело место своеобразное подобие преципитации. – Ученый перехватил непонимающий взгляд хозяина корпорации и пустился в пространные пояснения: – Предположим, архипелаг и прилегающие к нему территории материка – один большой сосуд. Тогда все, что находится в пределах ограниченной воображаемой линией местности, – некий химический раствор в этом самом сосуде. Исходя из данной аналогии, созданное трансмиттером кратковременное искажение пространства стало специфическим реагентом, который вступил в реакцию с биологическими объектами, в чьем составе присутствовал чужеродный геном. В результате они стали преципитатом, то есть, говоря простым языком, выпали в осадок на дно сосуда.

Ученый замолчал. Игорь Михайлович какое-то время задумчиво смотрел на него, потом шагнул ближе и дружески похлопал по плечу:

– Спасибо! Интересная гипотеза. По крайней мере, она вполне доступно объясняет, почему исчезли химеры, а с людьми ничего такого не произошло. У вас талант, вы умеете рассказать просто о сложном. Может, подскажете, где именно находится то самое загадочное дно с этим, как там его, перцепилатом?

Ученый виновато развел руками:

– Простите, но здесь я вам не помощник.

– Жаль. А я так надеялся получить ответы на все вопросы. Видно, не судьба. Что ж, не смею больше мешать. Если Альберт Аркадьевич будет ругать за несделанную работу, валите все на меня. Так и говорите: «Хозяин отвлек разговорами».

Богомолов улыбнулся и отошел в сторону. Ученые и техники повернулись к нему спиной и снова склонились над разобранным блоком управления.

Спустя пять минут профессор появился в зале в сопровождении двух человек в объемных костюмах биологической защиты с квадратными шлемами из прозрачного пластика. Они катили герметичный бокс из ударопрочного органического стекла, следуя в паре шагов за Карташовым.

Альберт Аркадьевич жестом велел им оставаться на месте и подошел к Богомолову. Тот что-то сказал ему. Профессор вернулся к помощникам и дал указания. Двое в защитных костюмах покатили бокс к высоким двустворчатым дверям в стене технического зала, а Карташов вернулся к владельцу корпорации и учтиво предложил следовать за ним.

Он привел спутника в небольшую комнату с узким окном во всю стену, под которым находился слегка наклоненный в противоположную от окна сторону металлический стол с множеством разноцветных кнопок, рычажков, десятком прямоугольных ползунков с углублением по центру и двумя полусферами джойстиков по бокам от черного зеркала пятнадцатидюймового экрана. Жестом радушного хозяина Альберт Аркадьевич показал на три кожаных кресла с высокими изогнутыми спинками:

– Выбирайте любое.

Богомолов подошел к центральному креслу, сел в него и посмотрел в окно. За зеленоватым пуленепробиваемым стеклом открывался вид на телепортационную установку. Та располагалась посреди большого помещения без окон (судя по высоким двустворчатым дверям в одной из его стен, оно вплотную примыкало к залу энергоузла) и представляла собой огромную клетку Фарадея внутри установленных под углом друг к другу двух широких металлических обручей. С разных сторон к крыше металлической сетки тянулись восемь обвитых жгутами проводов толстых телескопических труб с шарообразными наконечниками. Трубы крепились к отполированным до блеска стойкам и отдаленно напоминали ноги огромного насекомого из стали. В стороне от телепорта стоял открытый бокс из плексигласа. Рядом с ним ждали дальнейших команд двое в защитных костюмах.