Текст книги "Золотая рыбка в кармане, или Главный секрет новорусского капитализма"

Тут мне, пожалуй, придется ввести в ткань повествования еще один термин из области нелинейной политэкономии: "откат". Без него дебет и кредит в нашем новорусском социалистическом капитализме никогда не сойдутся.

Помню, как в одной эстетически ориентированной компании мы легкомысленно спорили о том, стоило или не стоило восстанавливать храм Христа Спасителя. Как вдруг самый серьезный из нас (это был Георгий Арбатов) не выдержал: «Вы бы лучше спросили, сколько это стоило! Боже мой, какой же это должен быть откат! Его на всю столичную бюрократию хватит…"

Откат – это современный вариант средневековой десятины, правда, идет он не Церкви, но тоже очень достойным людям. Господь милостив. Откат от Кремля, надо полагать, никак не меньше, чем от ХХС. На реставрацию национальных святынь ничего не жалко.

Нет-нет, я хочу сразу оговориться. Речь не о том, что кремлевский завхоз клал что-то себе в карман. Это слишком простое допущение в стиле какого-нибудь прокурора Даниеля Дево из кантона Женева я даже не рассматриваю. Мы же ведем разговор исключительно в высоких политэкономических категориях. 14 костюмов Юрию Скуратову, купленные Пашей Бородиным на деньги Беджета Пакколи, означают, что лояльность генпрокурора президенту России покупалась на откат от иностранного подрядчика Кремля.

Можно высказать гипотезу, что в новых капиталистических условиях кремлевский управделами творчески, по-новому подошел к старой социалистической задаче окормления российского бюрократического класса. В самом деле, что в социально-экономическом смысле являли собой кремлевский паек, собирательная «авоська»? В терминах татаро-монгольского ига – «дань», «ясак». На современном арго – «откат», который советская партократия брала со всей экономической деятельности государства, образно говоря – со строительства коммунизма в отдельно взятой стране. Если можно брать откат со строительства коммунизма, то грех не взимать его с реставрации Кремля. При этом откат при строительстве капитализма, безусловно, предпочтительней: его можно получать в конвертируемой валюте.

Теория относительности безотказно действовала на протяжении всего XX века, однако в конце его на одной шестой части суши она просто потеряла голову. «Спецпаек» – высшая ценность социализма, мечта и награда каждого советского карьериста – был таковой лишь в свете лампочки Ильича. Освещение любого западного супермаркета превращало благополучных наших сограждан в нищих. История о том, как одна из первых советских туристок «за бугром», зайдя в магазин, шмякнулась оземь от невиданного изобилия, скорей всего, апокриф, «наш ответ Цурюпе». Но фактичность другой байки почти гарантирую, сам слышал под цековскими сводами. На заре перестройки один из членов ПБ (в данном случае имеется в виду политбюро, а не Паша Бородин) навестил такой супермаркет, но – стойкий боец идеологического фронта – и виду не подал, что чем-то удивлен. Наоборот, в разговоре со своим помощником потом даже похвалил классового противника: молодцы, хорошо работают, успели оперативно завезти продукты к моему визиту…

Стоило "железному занавесу" исчезнуть, и убожество не только потемкинских деревень социализма, но и тайных привилегий социализма стало очевидно. При этом как раз в первую очередь пользователям этих привилегий. Прекратилась раздача пыжиковых шапок для спецголов. Закрылась знаменитая «11-ая секция» ГУМа, где отоваривались по спецталонам командированные за рубеж, чтобы не пугать там народ нарядами от наших "Большевичек" и "Красношвей". Сталинский ампир санаториев 4-го управления вмиг потускнел на фоне комфорта куда более доступных турецких или египетских курортов. Вслух, уже не таясь и не стесняясь, заговорили об очевидном материальном превосходстве "тамошней" жизни. Когда М.С. Горбачев публично посетовал, что его президентский оклад – высшая зарплата в стране – в несколько раз уступает тому, что положено президенту США, это был финиш. Отец перестройки не сказал, что советский правящий класс имел семьдесят лет в запасе и профукал свой шанс. Он не сказал, что банкроты должны уйти с арены. Он вообще хотел объяснить публике, что его новая, только что введенная президентская должность не так дорого обходится. А невольно выразил нечто большее – комплекс неполноценности, историческую зависть советского правящего класса переходной поры: очень хочется жить как при капитализме, продолжая править при этом как при социализме.

Эту алхимическую задачу высшей сложности – сплавить для номенклатуры достоинства коммунизма и капитализма – и призван был решать ежедневно и ежечасно кремлевский управделами. В качестве магистра этой алхимии Паша Бородин получил широкое и заслуженное признание.

Не раз с нескрываемой гордостью говорил он о том, как успешно коммерциализировал все старые привилегированные заведения типа 1-х поликлиник, санаториев 4-го управления, правительственных дачных поселков и т.п. Часть мест в них, как и прежде, распределяется по старому номенклатурному признаку на прежних коммунистических началах, то есть бесплатно. Зато другая половина – на новых, чисто капиталистических – за чистоган. Принцип Паши Бородина простой: вторые фактически платят за первых. Один стоящий капиталист содержит одного настоящего коммуниста (точней, двоих – троих бессребреников с государственной службы). Нововведение, безусловно, демократизировало атмосферу некогда наглухо закрытых заведений. Теперь буквально каждый нувориш – да хоть бы и браток – может легально купить себе билет в приличное административное общество.

Этим интересным опытом по уничтожению ненужных социальных границ эксперименты Паши Бородина в области конвергенции двух систем не ограничиваются. Его можно понять. Политика привилегий в классическом коммунистическом виде – оборотная сторона экономики дефицитов, а с ней покончил еще Егор Гайдар.

Как бы ни гордился Паша Бородин своим безразмерным хозяйством: всеми этими закрытыми заведениями, охотами, неволями и чего изволями, – оно не может конкурировать с открытым рынком ни качеством, ни количеством товаров и услуг. Оно морально устарело – дотационный социалистический монстр, искусственно охраняемый оазис коммунизма, задним числом доказывающий, что реальный коммунизм – это привилегированное, но очень бедное общество. Словом, старых средств уже недостаточно. По правде говоря, просто средства лучше, а их кремлевскому завхозу катастрофически не хватает. А ведь он и по функции, и по душевному складу – человек добра. Он должен неустанно с утра до ночи нести людям добро: кому костюм, кому полуботинки, кому квартиру или дачу в хорошем месте по остаточной цене… Не всем, конечно, людям, но ведь и тех, кому он обязан нести, становится все больше.

Опять же по сравнению с прошлым тут есть как количественная, так и качественная разница. Сталинские управделами пасли элитное стадо не в одиночку, ту же задачу только уже кнутом выполняли люди в ежовых рукавицах. Подающий надежды карьерист мог получить жилплошадь в Доме на набережной, а мог – место в ГУЛаге. Часто он получал и то и другое, по порядку – сначала одно, а потом другое.

Страх в стране давно испарился, из инструментов влияния в ельцинском Кремле остался один лишь пряник, а это как раз Паша Бородин. Ну, отлучит, бывало, Борис Николаевич неугодного от тела, а тот скок к мэру или в депутаты от оппозиционной партии-фракции, все одно корми его и обласкивай!

Чем был хорош порядок при коммунистах? Каждый знал свое место! А сейчас при демократии все зыбко, подвижно, ненадежно. Человека нельзя не только как следует припугнуть, но и купить раз навсегда невозможно. Того же депутата, политика, нужную фракцию, весь парламент приходилось покупать буквально при каждом голосовании. Прямодушный Борис Николаевич так прямо и говорил с высокой трибуны: не сомневаюсь, что по нынешнему судьбоносному вопросу Дума примет правильное решение, а я ужо попрошу Пал Палыча Бородина решить ваш квартирный вопросик… А тут еще регулярные выборы, будь они неладны, как эскалатор, выносят наверх все новые рты…

Вопросиков Пал Палычу приходилось решать чертову уйму. Какая тут «авоська», когда вон что позволяет себе «коммерческая» публика. Выскочки – олигархи имеют все: личные самолеты, Гавайи, виллы, яхты… А тут люди живота своего не жалеют ради отечества фактически за так. Это несправедливо. Элите государства – элитный прикид, элитные дома, элитный образ жизни мирового класса!

Обнаружив в швейцарском банке счет на несколько миллионов на имя Бородина, следователь Даниель Дево из кантона Женева сразу решил, что это – "грязные" деньги, и сломя голову бросился в Интерпол. Им, швейцарам, недоступно наслажденье битвой жизни. Как, на какой очной ставке объяснить им, глупым пингвинам, что в трудных условиях исторического перехода России от коммунизма к капитализму Паша Бородин не о себе печется и даже не о своей семье. Его семья – это не семь его "я" и даже не семь "я" Б.Н., о чем было столько пересудов в минувшую эпоху. Его Семья – вся российская номенклатура. Такова традиция нашей российской государственности, уходящая в глубь веков. В новых условиях демократуры эта практика вносит в нашу бурную политическую жизнь требуемую гармонию. А это дорогого стоит. Так чего же хотят эти западные крючкотворы, проверяющие чистоту каждой нашей монеты, – чтобы мы отказались от этой системы?

Между прочим, на этом настаивают не одни только западные крючкотворы, но и некоторые наши лихие либералы-реформаторы. Тут я должен отвлечься на еще одну живописную историю, связавшую на этот раз нашего героя с другим – уже следующим – генпрокурором. Эта история состоит из двух простых фактов. Факт первый: Паша Бородин подобрал Владимиру Устинову квартиру ценой в полмиллиона долларов, которая плавно перешла в его собственность. Факт второй: Паша Бородин написал письмо Устинову с просьбой закрыть так называемое "дело Мабетекс" (как раз про подряды Беджета Пакколи), которое было открыто Скуратовым, что тот и сделал.

Самое интересное порой не сами факты, а их интерпретация. Есть ли связь между передачей квартиры и закрытием дела? Телеобозреватель НТВ Евгений Киселев в "Итогах" такую причинно-следственную связь усмотрел. Суд, который состоялся по инициативе оскорбленного в лучших чувствах Устинова, связи не обнаружил. Любопытно, что юристы НТВ в процессе применили, казалось бы, неопровержимую – ведомственную, логику. Дело в том, что в Генпрокуратуре, в отличие от всех остальных министерств – ведомств, есть свой управделами, свой Паша Бородин. А раз так, то это его, и только его, табельная обязанность обеспечивать генпрокурора жилищными условиями. А в служебные обязанности кремлевского Паши Бородина забота о прокурорских работниках никак не входит. Однако же в случае с обиженным генпрокурором суд оказался выше логики.

Тем не менее, некий осадок остается. Конечно же, генпрокурору, переехавшему в Москву из Сочи, надо где-то жить – он же тоже человек, а не просто функция. Но должна ли это быть непременно квартира за полмиллиона долларов? И почему в собственность? От кого это зависит: от президента Ельцина (Путина)? От Паши Бородина, который занимается этим вопросом от имени президента? Возникают ли при этом какие-то особые интимные отношения между чиновником, получившим дар, и Пашей Бородиным как агентом дарения? Или только между чиновником и президентом? Или дело ограничивается абстрактной лояльностью к государству, из чьих ресурсов и делаются все эти транзакции?

И зачем, кстати, вообще эта двусмысленность, эта никак не формализованная серая зона неуставных отношений? Смысл новейших идей в области административной реформы как раз в этом и заключается. Давайте будем платить чиновникам реальную зарплату и уберем при этом все тайные привилегии! К примеру, пусть генпрокурор будет получать 10 тысяч долларов в месяц, но зато и квартиру пусть он себе нанимает из своих, честно заработанных. Как это делается во всем мире. В подтверждение этой логики приводится следующая арифметика. Новейшая история России насчитывает пять генпрокуроров: Степанков, Казанник, Ильюшенко, Скуратов и, наконец, Устинов. В среднем срок (должностной, а не тюремный) генпрокурора в наших условиях – 2 года. Каждый генпрокурор в существующей практике отношений имеет конституционное право на квартиру за полмиллиона долларов. То есть, раз в два года государство вынь да положь эти полмиллиона. А так оно платило бы 10 тысяч х на 24 месяца = 240 тысяч долларов. В два раза меньше! И ситуация абсолютно прозрачная – никаких недомолвок, подозрений, судов и оправданий!

Несмотря на кажущуюся убедительность этих расчетов, трудно представить себе, что подобные идеи административных реформаторов будут приняты при жизни этого поколения. Ведь для этого нужно сменить парадигму. Отменить тайные привилегии значит ввести систему оплаты вместо исторически так хорошо зарекомендовавшей себя системы подкупа. Чиновник сразу окажется независимым, он будет служить только государству и не будет чувствовать себя обязанным никому лично! Нам это надо?

Ну да хватит нам скучной арифметики и приземленной политэкономии. А может, в том, что после кремлевской сумы Паша Бородин познакомился с американо-швейцарской тюрьмой есть какой-то неведомый высший промысел? Во всяком случае, если смысл нашего переходного времени состоит в том, что из одной тюрьмы – коммунистической – нас переводят и никак не могут перевести в другую – капиталистическую, то лучшего символа нашего времени, чем кремлевский завхоз Паша Бородин, действительно не найти.

Руки прочь от русского богатыря, швейцарские гномы!

Май 2001 г.

Алаверды герою Бородину:

АЙСБЕРГ МЕДВЕДЕВА

Алаверды – буквально: Бог дал.

Старинная усадьба Миловка в Плесе: реконструированный особняк XVIII века, дом с бассейном и хозяйственные постройки, лыжный склон и яхтенный пирс, где пришвартованы две морские яхты – обе с именем «Фотиния» на борту. Три вертолетные площадки.

Усадьба в поселке Знаменское на Рублевке. 4,3 гектара, дом площадью 3000 квадратных метров, гостевой дом площадью 750 квадратных метров, баня и другие постройки.

Участок земли около деревни Маслово на Рублево-Успенском шоссе. 20 гектар. Дом – 3000 квадратных метров. «Нечто похожее на спорткомплекс», хозпостройки. Вертолетная площадка.

Усадьба в Мансурово (Курская область). 240 гектар. Главный дом площадью около полутора тысяч квадратных метров, гостевой дом, декоративный пруд, спортивный корт. Две вертолетные площадки.

Резиденция Псехако в Красной Поляне. Дом площадью 4000 квадратных метров. Спа-комплекс (1000 квадратных метров) – паровые комнаты, сауны, солевой грот, бассейн с аттракционами, «душ впечатлений». Вертолетная площадка.

Виноградник в Анапе площадью в сто гектаров. Утверждается, что очень похоже на итальянскую Тоскану. И, видимо, чтобы было с чем сравнивать…

Виноградник в Тоскане. 100 гектаров, вилла XVII века.

Все для взлета.

С некоторых пор отечественная публика хорошо осведомлена о том, что Фотиния – церковный аналог имени Светлана. Что Светлана – имя жены Дмитрия Медведева, премьер-министра при президенте Путине. И что вся перечисленная выше недвижимость имеет к нему самое прямое отношение. Или он к ней имеет прямое отношение. В просторечии – это «дачи Медведева». Известность им придал исключительно популярный в народе фильм «Он вам не Димон» – иллюстрация к расследованию Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального. По количеству просмотров в интернете он бьет все рекорды.

«Список удачи», составленный ФБК, длинней, я его привел не полностью и освободил от эпитетов.

Параллельно в расследовании возникает другой ряд:

Фонд региональных некоммерческих проектов «Дар».

Фонд сохранения культурно-исторического наследия «Градислава».

Некоммерческий Фонд поддержки социально-значимых государственных проектов («Соцгоспроект»).

Фонд поддержки зимних олимпийских видов спорта…

Фонд на фонде и фондами погоняет. Все исключительно богоугодные. Благотворительные. Социально-значимые. Ориентированные на культуру, спорт, высокий олимпизм. При этом совершенно не известные – если они утирают какие-то слезы, то исключительно невидимые миру, следов их объявленной деятельности обществу не заметно. Зато порознь и вместе методом перекрестного опыления они занимаются обеспечением и обслугой всей этой винтажной недвижимости.

Ну и наконец еще один ряд.

Алишер Усманов. Купил усадьбу в Знаменском на Рублевке за 5 миллиардов рублей и… передал ее в дар в «Дар». Казалось бы, чистая семантика, но какие творит чудеса – превращает воду в вино, капиталовложение в благотворительность.

Акционеры «Новатэка» Леонид Михельсон и Леонид Симановский. В цифровом выражении их бескорыстие еще более фантастично. Они внесли в уставный капитал фонда «Дар» 33 миллиарда рублей.

В очередь за сырьевыми олигархами и фигурантами заветного списка «Форбс» встает Газпромбанк и другие банки, спешащие с безвозмездными кредитами еще на 30 миллиардов. Нужную энергетику в движение миллиардов вносят офшоры…

Грандиозные транзакции без заметной коммерческой выгоды. Исключительные личности делают все, чтобы об их благодеяниях общество ничего не знало. Поразительная благотворительность! Ее единственная цель – обеспечить Медведеву олимпийский образ жизни.

Из густого тумана перед общественным взором вырос «Айсберг Медведева». То есть, по комфорту это «Титаник» – самый роскошный лайнер своей эпохи. А по видимости – невидимости айсберг. «Титаник» и айсберг в одном пакете – перспективный феномен.

Премьер не сразу ответил на предъявленные откровения. Не прямо. И не то, чтобы по существу. Расследование ФБК он назвал «чушью и какими-то бумажками», и еще «компотом». Навального – «судимым персонажем». В логике этот прием называется ad hominem – перейти на личности. А еще он задался другим известным с латинских времен вопросом: «Кому это выгодно?» Хотя чего тут спрашивать? Тому, кто пользуется этой недвижимостью. Кому же еще!

На сороковой день официального молчания – мычания Алишер Усманов опроверг разоблачения Навального – в части, касающейся усадьбы в Знаменском на Рублевке, и подал в суд на Навального за клевету. Это был явно знак моральной поддержки премьеру. В интервью «Ведомостям» Усманов заявил, что он не дарил усадьбу Фонду, а обменял ее – баш на баш. Стоимость ее он оценил не в 5 миллиардов рублей, а в 50 миллионов долларов.

Да, он хотел порадеть родному человечку, но только это была родная сестра, которой он решил построить дом с собою по соседству. Правда, жить там сестра не согласилась.

Конкретные обстоятельства Усманов описал так:

«Я же давно искал возможность расширить свой участок, где живу уже больше 20 лет, поэтому и предложил обменять их участок – 12 га – на участок моей сестры в отдалении от меня и с готовым домом… Фонд уступил мне огромный участок по номинальной цене, а я передал в «Соцгоспроект» участок и дом сестры и достроил его, как и обещал. 12 га на Рублевке на берегу Москвы-реки стоят примерно $50 млн. Переданный мною участок в 4 га стоит около $15–20 млн, и дом – еще $30 млн. Так что баланс примерно 50 на 50… Что это – взятка? Никакая не взятка!»

Обыкновенное фифти – фифти.

Святой человек Усманов. Он и не представляет, как его «олигархическая правда»: земля на Рублевке гектарами, 50 миллионов долларов туда – 50 миллионов сюда – воспринимаются двадцатью миллионами зрителей фильма «Он вам не Димон». Тезис о том, что это была вовсе не благотворительность, а коммерческая сделка, тоже, боюсь, не самый удачный. 99 процентов населения в 99 процентах случаев в этом и не сомневаются. Увы. Лучше бы он доказал обратное.

Самые важные – и очень своеобразные – слова в связи с этой историей произнес, как ему и полагается, Путин. «Мы последовательно выступаем за борьбу с коррупцией, – сказал он. – Я считаю неправильным, когда политические силы пытаются использовать этот инструмент для своей раскрутки, а не для улучшения ситуации в стране… Это инструмент «арабской весны»: мы очень хорошо знаем, к чему это привело. Это же стало поводом для государственного переворота на Украине и повергло страну в хаос».

Тут уж совсем никакой конкретики. Зато какой уровень обобщения! И страхов. И ожиданий. Он мог бы добавить еще одну цветную – трехцветную – революцию в качестве прецедента. Великую Французскую. Это той поры лозунг: Мир хижинам, война дворцам! Дворцам и с дворцами не стоит зарываться!

«Денег нет, но вы терпите!» Копирайт: Медведев Д.А. 2017 г.

«Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные!» Копирайт молвы: Мария-Антуанетта. Конец XYIII века.

И откуда только берутся параллели?

Не доведут до добра эти мемы.

На самом деле по своему происхождению и назначению семь дач премьера мало чем отличаются от четырнадцати костюмов прокурора. По своей природе это все те же закрытые заведения, охоты, неволи и чего изволи… Конечно, масштабы и ноу-хау уже иные. Олигархи наперегонки раскрывают кошельки на баснословные суммы. Создаются фонды с сладкозвучными титулами… Паша Бородин с персональным Беджетом выглядит наивным штукарем, но отдадим ему должное. Он был пионером и первопроходцем. Впрочем, тут есть и качественное развитие.

Всю эту выдающуюся коллекцию недвижимости Алексей Навальный определяет как «собственность» Медведева. Никто не оспаривает этой прекрасной действительности по существу. Никто не спорит фактически с тем, что именно он реально является ее владельцем – единственным пользователем. Но может ли он ее продать? Передать в наследство? Или все прекрасное действительно, лишь покуда он остается премьером? Или пока во главе пирамиды власти и всех этих пирамид реально ирреальной собственности стоит президент Путин? Это нам еще предстоит узнать.

Так что это еще не последнее слово в отечественной политэкономии.

Но у нас есть все основания восхититься прогрессом. В путинское правление прогресс в деле окормления лучших людей режима достиг невероятной высоты и изыска. Ни в одной реальной отрасли не найти ничего сравнимого.

Март – апрель 2017 г.

ЛИЦА В МАСКАХ

Владимир Гусинский. НТВ плюс – минус миллиард

Наконец-то мы достигли эстетического идеала соцреализма: у нас прекрасное борется с хорошим. В крайнем случае, наоборот.

События вокруг "МОСТа" с точки зрения "МОСТа": свобода печати подверглась неспровоцированной атаке со стороны государственных сил безопасности. Защитим свободу печати!

Те же события с точки зрения госорганов: силы безопасности "МОСТа" занимаются противозаконными делами, в частности, прослушкой своих журналистов, нарушают права человека. Защитим права человека!

Очень хочется поверить в обе эти версии, но что-то мешает. Мешают лица. Прежде всего, лица в масках, штурмующие респектабельные конторы и офисы, как если бы это были убежища террористов. И лица-маски.

Версию нарушенных прав человека огласило официальное лицо ФСБ г-н Зданович. При этом он (оно) выразил(о) уверенность, что правозащитники немедля возьмутся за руки, друзья, с налоговой полицией и прочей "Альфой". Тут он малость перестарался. На что уж хороша наша посткоммунистическая действительность, но такой гармонии мы еще не достигли.

Некоторую неправдоподобность этой ситуации подчеркивает и то обстоятельство, что еще вчера г-н Зданович в том же пестром костюмчике на таком же голубом глазу запугивал нас жуткой историей о полутора миллиардах иудиных сребреников, ввезенных из-за рубежа на подкуп российских журналистов. Нераскрытые супостаты намеревались склонить отечественную прессу к антипатриотической позиции в освещении второй чеченской войны.

Глядя в официальное лицо спецслужб, всегда готовых защитить независимую журналистику или взять ее в разработку, невольно хочется воскликнуть: "Руки прочь от свободной прессы!" Собственно так мы и поступали в 1989 году и в 1991-м и даже в 1997-м – вплоть до раскатов первой информационной войны, когда стало ясно, что лозунг этот прекрасен, но одного его мало.

Потому что свобода прессы – это что?

Свобода для нас, журналистов, писать то, что мы знаем, думаем и во что верим? Свобода для средств массовой информации сообщать все факты и мнения, пригодные к печати, и отстаивать свою точку зрения? Свобода для олигархов, владельцев СМИ, использовать их для отстаивания своих коммерческо-политических интересов?

У "МОСТа" открытое лицо, которое является публике с 6 утра и до после полуночи. НТВ – самое профессиональное наше телевидение, вносящее существенный вклад в информационный рацион общества. Публика нуждается в нем и готова воспринять любые посягательства на него как посягательство на свое неотъемлемое право на информацию. Кроме лица, однако, у " МОСТа" есть еще и корпус – "МОСТ-банк" и тень – служба безопасности, весьма неслабая организация. Кстати, там в тени в незаметной роли руководителя аналитического направления скромно трудится человек по имени Филипп Денисович Бобков. В прошлом он был более заметен. Должность первого заместителя председателя КГБ он занимал при Крючкове – путчисте (тот в свою очередь ныне трудится в таком же неприметном качестве в лужковской "Системе"), был на виду при Чебрикове – консерваторе, при Андропове – новаторе, обогатившем святое дело защиты социализма психушками, высылками за границу и другими недогматичными способами подавления диссидентов. Филипп Денисович как раз возглавлял это творческое направление. Любопытно, что сейчас делает под "МОСТом" этот уникальный специалист?

Или если спрашивать об этом дурной тон, то обязаны ли мы, исходя из идеи свободы печати и цеховой солидарности, по-вольтеровски защищать, по-видимому, чисто академические изыскания Филиппа Денисовича и его башню из слоновой кости? Должно ли общество столь же трепетно относиться к теневой деятельности частного холдинга, как готово спасать его лицо – качественную журналистику НТВ?

"МОСТ" – это история успеха, даже две.

Одна – блестящая история возникновения и развития первого независимого телеканала.

Молодые нонконформистские лица, появившиеся на экране НТВ, живая речь, естественная манера поведения, неангажированные подходы, скорость и полнота информации, готовность освещать события, а не заниматься пропагандой – все это подкупило нас, наглядно продемонстрировав преимущества свободы печати и независимости СМИ. К телеканалу присоединилась газета с теми же параметрами творчества и профессионализма, затем журнал, радиостанция…

Два медиа-холдинга рождались на наших глазах – Гусинского и Березовского: отчетливо разные модели. Гусинский создавал все с нуля. Березовский приобретал известные имена и марки, на самом деле – прибирал к рукам то, что плохо лежит. Гусинского явно интересовало качество СМИ, Березовского – только контроль над СМИ.

В первую информационную войну эта разница рухнула.

Обе империи ухватились за пропагандистские дубины. Свет и тень резко поменяли свои очертания. На свет полезли селевые потоки грязи, в которых должны были захлебнуться неугодные и враги.

В американской традиции есть понятие "разгребатели грязи" – это журналистика острых социальных разоблачений, жанр расследований, чья правдивость и точность обеспечивалась личностью журналистов, они рисковали своей репутацией и подчас жизнью. К нашим информационным войнам эти благородные понятия имеют весьма приблизительное отношение. То, что выходило в свет, происходило из тени – из подслушки, слежки, из слива. Вершиной этого арго, обогатившего наш профессиональный язык, стало слово специального назначения – "компромат". Это уже понятие, и даже больше. Это имя жанра, когда "расследованием" занимаются не искренние любители – журналисты-идеалисты, а заинтересованные профессионалы, могучие спецслужбы. Заказное адресное разоблачительство ставится на конвейер. Компромат поступает чемоданами… Подобная журналистика в пиковой форме – род заказных убийств.

Все началось из-за "Связьинвеста". 25 процентов плюс одна акция этого коммуникационного гиганта были объявлены к приватизации. Гусинский был очень заинтересован в этом профильном приобретении. В узком кругу, как полагается, было решено, что тендер выиграет именно он. Как вдруг первый зампред правительства Чубайс объявил, что тендер будет настоящим и выиграет тот, кто заплатит государству больше. Чубайсу доходчиво разъяснили, что бывает с нарушителями конвенций. Он не внял. "Связьинвест" ушел к "ОНЭКСИМу" за рекордную почти двухмиллиардную сумму, заметно (на сто миллионов долларов) превышавшую предложение "МОСТа". Никогда ни до, ни после государство не выручало столько в ходе приватизации. В ответ Гусинский и присоединившийся к нему Березовский открыли фронт. Младореформаторы были объявлены ворами, независимая пресса Гусинского и Березовского доказала это как дважды два… Оказывается, к пятилетию приватизации Чубайс придумал издать книжку об истории приватизации, и под это дело частным образом наградил главных действующих лиц процесса гонорарами по сто тысяч долларов на брата. Как это стало известно? «Книжники» заплатили с этих сумм налоги. Скандал вошел в историю под кодовым названием «книжное дело». (Я бы назвал его «фарисеи против книжников»). На год правительство младореформаторов оказалось сковано по рукам и ногам. Потом оно пало.

Техника этого переворота стоит того, чтобы ее разобрать по винтикам. Тем более, что винтиками были СМИ, «независимая пресса».

СМИ – первая сигнальная система общества. Они посылают ему сигналы обо всем, что происходит. Чтобы сигналы доходили до нас неискаженными, СМИ и должны быть независимыми. Медиаолигархи перевернули бинокль. Они использовали свои СМИ для того, чтобы транслировать собственные вожделения одному – единственному адресату – тому, что в Кремле, маскируя их под сигналы общества, выдавая за общественное мнение, которое те же СМИ и симулировали.

То, что они делали, напоминает хрестоматийный эпизод из истории партии. В 1922 году Сталин, который еще только становился Сталиным, придумал замечательный способ позаботиться о здоровье Ленина, который переставал быть Лениным. Специально для него печатали «Правду» с одними хорошими новостями – в одном экземпляре. Нельзя же допустить, чтобы Владимира Ильича что-то взволновало! Побочным эффектом этого уникального опыта по созданию желаемой действительности стала полная изоляция больного вождя от реальной информации…

Даже если это апокриф, то, что изобрели наши олигархи, оказалось покруче. В кризисные дни информационной войны весь тираж олигархических СМИ, а не просто «Правда – 1», которую привозили в Горки, предназначался фактически для одной – единственной пары глаз и ушей. Для больного президента. Б.Н., конечно, не читал газет и не смотрел ТВ, но к нему всегда могли зайти близкие и пересказать, чем полна «независимая пресса» – какими ударными материалами, и каких оргвыводов она требует. И что оставалось делать демократическому царю? Смирить гордыню и скрепя сердце последовать тому, что подсказывал «глас народа».