Текст книги "Королева железного века против Рима"

Походы Юлия Цезаря

Римляне считали Британию первобытной варварской территорией. Средиземноморские авторы, включая Пифея и Цезаря, посетили Британию и писали о ней в течение 1-го тысячелетия до н. э. Они упоминали о местности, которую точно не знали, рассматривая Британию как отдалённый и изолированный остров, населённый нецивилизованными народами с особыми обычаями. Юлий Цезарь говорил, что:

«Наиболее цивилизованные из всех этих народов – жители Кантия [современный Кент], местности целиком береговой, и их образ жизни немногим отличается от галльского. Жители внутренней части Британии большей частью не засевают полей, а питаются молоком и мясом и одеваются в шкуры».

Другие рассказы о жизни и культуре древних бриттов представляют столь же пренебрежительные отзывы.

Наши древние источники свидетельствуют о незнании римлянами культурных обычаев, социальных ожиданий и гендерных ролей среди различных жителей Британии, а также об общем для римлян представлении о своем превосходстве, которое изначально оправдывало желание превратить Британию в римскую провинцию. Литературные источники обнаруживают расхождения с археологическими свидетельствами, что ещё больше затрудняет отделение стереотипов от реальности.

Хотя римляне знали о существовании Британии, она оставалась неисследованной вплоть до конца существования Римской республики. Остров воспринимался страной тайн и чудес. Расположенный на внешних границах известного мира, он был в некотором смысле больше идеей, чем местом. Несмотря на рассказы ранних греческих, финикийских и континентальных купцов, ни один полководец не пытался пересечь «океан» и прорваться к её берегам. В I веке до н. э. Британия оставалась одним из немногих мест, ещё не находившихся под контролем римлян. Юлий Цезарь принял вызов.

Он рассказывает о своих путешествиях в Британию в 55 и 54 годах до н. э. в «Записках о галльской войне». Экспедиция 55 года до н. э. произошла в конце сезона кампании и служила разведывательным путешествием в рамках подготовки к вторжению в следующем году. Мотивы Цезаря не совсем ясны. Возможно, он надеялся получить дань и узнать о природных богатствах, которые могли бы представлять интерес в будущем, или же хотел помешать армиям бриттов пересечь Ла-Манш, чтобы помочь галлам и германским народам в сопротивлении Риму. Возможно, Юлий Цезарь был очарован Британией как изолированной, непокорённой, неведомой страной. Как отмечает Дион Касий, Цезарь, возможно, желал покорить остров. Какова бы ни была причина, его первая кампания успешно доказала существование реальной Британии. Заняв плацдарм в районе Кента после нескольких сражений, Цезарь заключил мир с теми, кого завоевал, и потребовал заложников, прежде чем отправиться на зимовку на континент. Только два племени прислали заложников; тем не менее римляне превозносили Цезаря как победителя, когда он возвратился в Галлию, несколько знатных бриттов обратились к Цезарю за союзнической помощью, в том числе Коммий из племени атребатов и Мандубраций из тринобантов, чей отец был убит Кассивеллауном, царём катувеллаунов.

На следующий год Цезарь предпринял экспедицию с пятью легионами, включая несколько всадников, через Темзу в страну катувеллаунов, но не смог закрепиться там надолго. Местные жители превосходно владели тактикой партизанской войны и использовали лёгкие двухколёсные колесницы, которыми было удобно управлять даже на песчаных пляжах. Главным противником Цезаря стал Кассивеллаун, который собрал под своим руководством различные народы Юго-Восточной Британии. Но постепенно эти группы, включая тринобантов, начали переходить на сторону Цезаря. В конце кампании Кассивеллаун капитулировал. Коммий выступил посредником в заключение мира и был назначен Цезарем королём атребатов за оказанную Риму помощь. Цезарь потребовал заложников, ежегодной дани и запретил войну между Кассивеллауном и тринобантами. Он поставил Мандубрация на место его отца и отплыл обратно на континент. Результаты походов Цезаря на Британию наводили на мысль, что исследование острова стоит продолжить, но непосредственный эффект от экспедиций был незначителен. Вернуться в Британию Цезарю помешало восстание Верцингеторикса в Галлии. Тацит лаконично определяет роль полководца: «Первым римлянином, вступившим с войском на землю Британии, был божественный Юлий, и хотя, выиграв сражение, он устрашил её обитателей и захватил побережье, всё же в нём следует видеть не столько завоевателя этой страны, сколько того, кто указал на неё потомкам».

В своём повествовании Цезарь описывает Британию как желанную территорию, пусть даже изолированную и отдалённую, а бриттов – как достойных противников. Его рассказ о народах, с которыми он столкнулся, отражает предвзятые представления о северных варварах. Ещё в V веке до н. э. автор этнографического трактата «О воздухах, водах, местностях», часто приписываемого Гиппократу, характеризовал народы Европы как мужественные и готовые вступить в бой, а также обладающие «дикими и зверскими нравами натуры». Столетия спустя Цезарь испытывал те же чувства. По его мнению, племена Британии были прежде всего воинственными аристократиями, чья жизнь сосредоточена на сельском хозяйстве и защите своей территории. Бритты выделяются умением сражаться на колесницах и почитанием друидов. Цезарь утверждает, что друидизм был изобретён в Британии и принесён в Галлию. Бритты верят в жизнь после смерти и переселение душ, и эти верования устраняют страх смерти и дают им мужество в битве. Их образ жизни сбивает с толку: Цезарь утверждает, что бритты делили между собой жён и даже занимались кровосмесительством. Его выводы не имеют под собой фактической основы, но отражают общую ситуацию: варварские народы, включая амазонок, спартанцев и даже этрусков, придавали меньше значение гендерным ролям.

В то время как Цезарь дал общее представление о сходстве между бриттами и галлами, Тацит разъясняет, как эти параллели соотносятся с готовностью Британии столкнуться с римским империализмом. В «Жизнеописании Юлия Агриколы» Тацит описывает Британию и её народы, отмечая их возможное автохтонное, а также иноземное происхождение, выводимое из их различных физических характеристик: «Коренные, испанские, галльские и германские народы внесли свой вклад в нынешних жителей Британии. Галлы больше всего похожи на бриттов, возможно, из-за климата и разделяют тот же язык, религию и смелость духа, но бритты смелее, потому что они не были ослаблены длительным миром».

В конце своей характеристики Тацит очерчивает политическую структуру, позволившую римлянам победить: «Бритты когда-то управлялись королями, но теперь разделены вождями и аристократическими группировками. Более того, бритты не собираются на советы в общественных интересах, и редко несколько племён взаимодействуют сообща, чтобы противостоять общей опасности». Такие неудачи особенно полезны для римлян, которые борются с ними. Тацит заключает, что, таким образом, племена сражались поодиночке и все были побеждены. Тацит предлагает географический детерминизм, признавая несопоставимое происхождение, и утверждает сходство между галлами и бриттами в религии, характере и последствиях жизни без войны. Его описания подчинены моральным суждениям и наблюдениям о культуре и воинском классе, кульминацией которых является критика политической организации и неспособности объединиться против общего врага – Рима.

Тацит подразумевает связь между моралью и происхождением и описывает культурное и архитектурное влияние Рима в биографии своего тестя Агриколы. Агрикола состоял в армии Светония Паулина во время восстания Боудики и вернулся в Британию почти двадцать лет спустя уже как губернатор. После массовой резни в 78 году н. э. он пытается привлечь племенную знать на свою сторону соблазнами мирной жизни:

«Следующая зима была отдана Агриколой проведению полезнейших мероприятий. Рассчитывая при помощи развлечений приучить к спокойному и мирному существованию людей, живущих уединённо и в дикости и по этой причине с готовностью берущихся за оружие, он частным образом и вместе с тем оказывая поддержку из государственных средств, превознося похвалами усердных и порицая мешкотных, настойчиво побуждал британцев к сооружению храмов, форумов и домов, и соревнование в стремлении отличиться заменило собой принуждение».

Тацит описывает положительное влияние политики Агриколы в Британии. Агрикола полагает, что римские обычаи выше, подразумевая, что бритты не вели цивилизованную жизнь до завоевания. Хотя его реформы происходят почти через двадцать лет после восстания Боудики, римское влияние остаётся таким же, как и ранее. Агрикола вводит и поощряет принятие римских строительных проектов, латинского языка, римской одежды и римского образования. Предполагается, что местные элиты добиваются социальной сплочённости посредством городской жизни, выполняют общественные обязанности, посещая храмы и рынки (форумы), и изменяют домашний образ жизни, переезжая в городские дома. Тацит также отмечает, что Агрикола поощрял образование сыновей местной элиты, в том числе изучение латыни, и что бритты обладают к ней более естественными склонностями и способностями, чем галлы, поскольку бритты желают учиться красноречию, а также носить тоги – знак, подразумевающий, что бритты могли бы стать римскими гражданами. Такие превращения предполагают, что туземцы по природе своей неполноценны, и Агрикола становится одновременно завоевателем и цивилизатором.

Хотя Цезарь и не добился господства над Британией, его влияние ощущалось во многих отношениях. Современник Цезаря Цицерон описывает Британию как страну колесниц и воинов, но не учёности. Без золота и серебра остров мало что мог предложить для торговли, кроме рабов. Из-за своей изолированности Британия не представляла угрозы для Рима, поэтому необходимости в немедленных военных действиях не было. Поскольку угроза войны отсутствовала, развивались другие типы взаимодействий. Прямые и косвенные контакты с Римом проявляются в покровительстве отдельным лидерам, посольствам в Рим, а также в увеличении торговли и росте разнообразия товаров, присутствующих в Юго-Восточной Британии со времён Цезаря. Галлы обменивали вино, керамику, изделия из металла, слоновую кость и янтарь на зерно, скот, кожу, золото, охотничьих собак и рабов из Британии. Экономика, основанная на земледелии, укреплялась через торговлю, росли и культурные связи между Римом и Британией через Галлию. Это влияние ощущалось в первую очередь на юго-востоке Британии. К началу 1 века н. э. Камулодун стал центром меновой торговли.

Со времён Цезаря кампания по завоеванию острова казалась неизбежной, однако римляне в течение нескольких поколений не предпринимали дальнейших набегов. Октавиан планировал три кампании, но ему помешали мятежи в Галлии и Испании. Его интерес, по-видимому, достиг своего пика около 27 года до н. э., когда Октавиан впервые принял титул августа и стремился заменить память о недавней гражданской войне победой над внешними врагами. Идея завоевания Британии угасала по мере того, как укреплялось его правление в качестве первого императора. Поэты эпохи правления Августа, такие как Гораций, отмечают, что бритты и парфяне – единственные народы, которые римлянам осталось покорить. В то время как Августу удалось установить мир с парфянами и вернуть знамёна, утраченные Крассом после битвы при Карре в 53 году до н. э., Британия оставалась отдалённым, неизвестным, диким местом за океаном. Неурядицы в других частях империи также заставили императора отказаться от попытки похода на остров.

Хотя Август не ездил в Британию и не проводил никакой официальной торговой или налоговой политики, некоторые бритты искали союза с принцепсом, и местные лидеры, возможно, посылали своих сыновей в качестве заложников или приёмных детей, чтобы те могли получить образование в Риме. Два таких иностранных принца появляются на фризе императорской процессии на Алтаре Мира (воздвигнут сенатом в честь триумфального возвращения императора из Испании и Галлии в 13 году до н. э.), один из которых, как полагают, был с востока, а другой – с запада. В Британии Камулодун вырос как центр культурных контактов, о чём свидетельствуют погребения, такие как курган в Лексдене, в котором обнаружен медальон, изготовленный из серебряной монеты примерно 17 года до н. э.

Поздние классические авторы, писавшие между временами Цезаря и Тацита, изображали Британию в довольно близких тонах и характеристиках, данных Цезарем. В их текстах Британия описывалась как остров, который созрел для включения в расширяющуюся Римскую империю. Местоположение Британии имело большое значение для классических авторов: «океан» представлялся для римского ума воплощением божественного духа. Уже давно считалось, что необходимо определить границу подвластной римлянам территории. Агитация за её пределами была особенно сложной деятельностью; в то же время завоевание Британии становилось также завоеванием океана. Это отчасти объясняет интерес римлян к острову и перспективе его покорения. Когда император Клавдий успешно вторгся на остров в 43 году н. э., он завоёвывал не только новые территории, но и дух самого океана.

Несмотря на пренебрежительные описания общества железного века в римских литературных источниках, археологические свидетельства говорят нам, что жители Британии в то время не были примитивными варварами, но имели собственную цивилизацию. Мы знаем, что общины по всей Британии жили сельскохозяйственным укладом, а площадь их поселений впечатляла. Ещё до завоевания 43 года н. э. цивилизация опиралась на культуру народов, которые жили в континентальной Европе, уже входившей в состав империи. Растущий интерес местной британской аристократии к римскому образу жизни, вероятно, способствовал завоеванию Британии римской армией, подчинению иностранной администрации и последующей ассимиляции. Некоторые из местных вождей приняли римское правление без особого сопротивления; другие оказали прямую помощь римской армии во время вторжения.

Триумф Клавдия

Римское завоевание началось в 43 году н. э. с прибытия огромной римской армии. Начальная фаза вторжения была спланирована императором Клавдием, чья армия численностью около 40 000 человек пересекла Ла-Манш и участвовала в нескольких небольших сражениях. Клавдий прибыл незадолго до решающей битвы при Камулодуне, перевезя на корабле из восточной части империи боевых слонов. Затем победоносная римская армия двинулась на север и восток, завоевав обширные территории и постепенно включая их в состав новой провинции. Это было достигнуто путём разгрома противников и создания сети фортов и дорог. Размеры фортов менялись в зависимости от характера размещавшегося в них армейского подразделения. После триумфального прибытия Клавдия в оппидум Камулодуна была возведена крепость, господствующая над поселением. Название «оппидум» было теперь латинизировано до «Camulodunum». Эта крепость стала базой XX легиона (легионы были пехотными подразделениями, составлявшими основу римской армии). Останки шести черепов, найденные во рву этой крепости, на двух из которых видны возможные отметины от мечей, вызвали предположение, что они могут представлять собой туземные жертвы римской армии, хотя это до сих пор не доказано.

Некоторые племена Британии быстро перешли под прямой контроль империи, поскольку их вожди капитулировали или были разбиты римской армией. Некоторые сопротивлялись крайне агрессивно и решительно. Одним из них был Каратак. Он, по-видимому, являлся одним из сыновей Кунобелина и вёл непрерывную войну против римлян между 43 и 51 годами н. э., когда был схвачен и доставлен в Рим. В Вечном городе он был помилован императором Клавдием после речи, которая утвердила миф о Каратаке как храбром и благородном варваре.

Несколько других племён были оставлены под прямым контролем дружественных местных королей и королев (клиентов или союзников). В действительности близость римской армии к этим племенам означала, что они были фактически включены в состав империи, оставаясь номинально свободными. Рим обычно включал дружественные королевства в состав империи после смерти их лидеров. Двумя из трёх известных нам правителей Британии, которые сотрудничали с Римом, были женщина Картимандуя из племени бригантов и мужчина Прасутаг из племени иценов. Третьим дружественным королём был Когидубн (или, возможно, Тогидубн), предположительно, строитель роскошной виллы в Фишборне (Сассекс) и правитель племени под названием регны.

В надписи на триумфальной арке, освящённой в 51–52 годах н. э., Клавдий заявляет, что он привёл к покорности варварские племена, живущие за океаном, и принял сдачу одиннадцати британских царей, в число которых входили и так называемые союзные короли. Надпись прямо заявляет о том, как относились и как воспринимали «союзников» римляне.

Южная Британия была постепенно завоёвана на протяжении I и начала II веков, и племена дружественных правителей были ассимилированы римлянами в провинцию Британия. Римская армия позаботилась о том, чтобы вновь завоёванная территория была заселена, прежде чем начать экспансию на север и запад, как только сложились мирные отношения. В Колчестере около 49–50 годов н. э. был возведён форт и основана колония – город для отставных солдат. Она называлась Colonia Victricensis, фактически «колония победителей», предоставлявшая городские удобства отставным легионерам, каждый из которых получал земельный надел. Колония в Колчестере была городом, населённым преимущественно римскими гражданами, прибывшими в Британию в качестве легионеров и членами их семей. Создание колонии потребовало изъятия земель у прежних владельцев. Было подсчитано, что если бы три тысячи ветеранов-солдат были расселены, то это привело бы к изъятию около 37 750 гектаров (90 500 акров) земли из местного использования в Колчестере. Это эквивалентно площади с радиусом в девять километров вокруг колонии. Согласно Тациту, создание и развитие этой колонии было одной из главных причин восстания 60–61 годов н. э.

Описания римской Британии часто описывают римские города наполненными римлянами, и окружёнными примитивными коренными народами, которые в период римского владычества продолжали жить в своих поселениях. Однако реальная ситуация в римской провинции была совсем иной. Колчестер был единственной колонией, основанной Римом в первые сорок лет существования новой провинции. В то же время развивалось множество других городов. Эти города были жизненно важны для правительства провинции, но они, в отличие от Колчестера, обычно строились при деятельном участии местной элиты. Управление провинцией было поручено двум римским чиновникам. Губернатор провинции отвечал за армию и управление провинцией, в то время как прокуратор отвечал за налоги. Они оба сыграли значительную роль в восстании Боудики. Римляне не могли послать достаточно мелких администраторов для выполнения всех функций управления во все провинции, которые составляли Римскую империю. Для того чтобы создать новую провинцию, римской администрации необходимо было опираться на местное самоуправление.

Римляне обычно пытались установить новую гражданскую систему самоуправления в провинциях, при этом традиционная племенная элита брала под контроль созданные местные единицы, называемые civitates (города или города-государства). Они, по-видимому, возникали из доримских племён и обычно сохраняли прежние названия; записи имён civitates фактически составляют источник названий многих племён железного века Британии. Вполне вероятно, однако, что в ходе их воссоздания в civitates произошло бы много изменений в организации и границах отдельных племён. Большинство civitates, как представляется, имели в своём составе один город, или столицу civitas, которая действовала в качестве основы местного самоуправления провинции. Столицы civitas часто развивались рядом с предыдущим племенным центром-oppidum. Наглядным примером такого развития событий служат археологические находки на территории Веруламия (Сент-Олбанс), который входил в состав civitas катувеллаунов. Этот город вырос в середине I века н. э. на месте оппидума.

По очертаниям Веруламий был в целом похож на колонию в Колчестере. О его значении свидетельствует тот факт, что, когда римляне построили главную дорогу, соединявшую Лондон и срединные земли (ныне Уотлинг-Стрит), она проходила через город. Со временем Веруламий превратился в обширное поселение с регулярной уличной системой и множеством общественных зданий. В Колчестере город вырос из легионерского форта и использовал большую часть ранее существовавшей структуры. В Веруламии развитие города происходило по прямому контрасту с колонией, которая, надо полагать, развившейся здесь по римским «лекалам». Город в Веруламии возводился как центр управления, созданный местной аристократией, но на основе новых архитектурных и градостроительных идей, которые позаимствовали из Рима.

Система civitas, вероятно, была установлена по мере продвижения римской армии вглубь территории. Её часто рассматривают как краеугольный камень римской экспансии. Civitas управлялась и контролировалась местной элитой, но при содействии и поддержке римской администрации. Это был также центр налогообложения. Налоги выплачивались римскому государству и направлялись на поддержку римской армии и центральной администрации. Развитие Веруламия к 60-му году н. э. вполне может свидетельствовать о том, что по крайней мере один из civitates в пределах провинции действовал в качестве центра местного самоуправления ко времени восстания Боудики. В некоторых дружественных королевствах (хотя формально они и не входили в состав провинции) могли существовать города, сравнимые с Веруламием. Впоследствии civitates выступали как успешные центры местного самоуправления на протяжении всей истории римской провинции, а многие из них выросли во впечатляющие города.

Таким образом, мы имеем представление о характере римской Британии к 60 году. Армия продвинулась дальше на север и запад, завоевав и, по-видимому, заселив юг и восток. В этих южных и восточных районах создавалось гражданское правительство, основанное на развивающейся сети столиц civitas. В военных районах контроль над территорией всё ещё находился в руках армии, хотя со временем, по мере продвижения легионов на север и запад, в них были созданы гражданские органы. Все районы римской провинции были связаны между собой дорогами, которые помогали армии перебрасывать солдат и припасы, и были всё более полезны для торговцев, перемещавшихся между городами.