Текст книги "Стать героем"

Паша вопросительно посмотрел на волхва, его планы начинали рушиться, сердце кольнуло страхом, но раньше, чем он успел что-либо возразить, волхв крикнул.

– А теперь марш на тренировку! Вы самые слабые воины из всех здесь собравшихся!

– Вот-вот, – поддержал Белогор и указал на маленький тюк с тренировочным оружием, – берите все с собой, за стенами есть площадка дружинная, там и будете тренироваться. Но без меня, мне в городе нужно остаться.

Когда Паша и Ян собрались и вышли из палатки, снаружи стоял нанятый Белогором работник, который должен был помочь ему в торговых делах и погрузке товаров.

Тренировочная площадка делилась на различные части по предназначению: для конных тренировок, лучников или же обычных пеших. Имелись тут и набитые сеном чучела и мишени для стрел. Все это охраняло несколько престарелых сторожей, впрочем, никто и не стремился что-то украсть.

На площадке было пусто, этому Паша был рад, так как стеснялся своих умений, вернее их отсутствия. Однако шум тренировки вскоре привлек своих зрителей, в основном местную детвору и молодых девушек. Все они с нескрываемым интересом наблюдали за неуклюжими движениями Павла, но, видимо, им казалось, что это едва ли не верх ратного мастерства. Тогда Паша стал двигаться увереннее, иногда даже бравируя и картинно размахивая своим деревянным мечом. Однако его выступление длилось недолго, на площадку заявились и другие обитатели лагеря при дворе. Сколь бы ни был искусен воин, а поддерживать мастерство нужно каждому, тем более в преддверии битвы.

В отличие от Паши и Яна наемники Держигора использовали боевое оружие. Далеко разносящийся лязг мечей и щитов привлекал все новых зрителей, а Пашу с Яном уже никто не замечал. Что особенно порадовало последних, не замечали их и наемники, а ведь Паша очень боялся возможных насмешек и издевок. Теперь Паша спокойнее бил свое чучело палкой, чего нельзя было сказать о Яне, который, видимо, был в корне не согласен с мнением зрителей, которые более не желали наблюдать за ним. Он яростно мутузил копьем свою мишень, в какой-то момент он даже предложил Павлу сойтись в тренировочном поединке, но этому не суждено было сбыться.

Их внимание привлек шум, исходящий от толпы зевак и основной массы тренирующихся. Облепив забор, толпа шумно поддерживала некое намечающееся действие внутри квадратного загона для поединков. Ян и Паша не решились проигнорировать это действие, и сами, как и прочие зрители, приблизились к ограждению. Там намечался поединок между одним из наемников Держигора и спутником Хотислава.

Два рослых воина в полном доспехе собрались помериться силами из-за сущего пустяка, они не поделили между собой тренировочное чучело. Это притом, что никто из них не притрагивался к этим чучелам вовсе.

– Ну, тогда ты станешь моим чучелом! – хрипловатым басом заявил наемник, взяв наперевес огромный двуручный топор.

Его противник, вооруженный прямым мечом и легким щитом, лишь усмехнулся в ответ и принял боевую стойку.

– Только недолго, Тихомир! – обращаясь к мечнику, с некоторой издевкой, выкрикнул Хотислав, широко улыбаясь.

Тихомир был темноволосым, необычайно коротко стриженым мужчиной, со стальной осанкой и мощным подбородком, разделенным надвое впадиной. Лицо его было покрыто щетиной, а не полноценной бородой, что было редкостью для здешних широт. Всем своим видом он внушал мужество и непреклонную волю. На надвигающегося наемника он смотрел бесстрашно, без всякого видимого беспокойства.

Через миг на его непокрытую голову уже устремился топор, который наемник перехватил за самый край древка с тем, чтобы максимально удалиться от Тихомира и его короткого меча.

Молниеносным движением мечник сместился вправо, а затем и вперед с помощью кувырка. Оказавшись за спиной у наемника, ему оставалось лишь пронзить его незащищенную спину своим мечом. Но его соперник не был впервые взявшимся за оружие ребенком. Используя инерцию не нашедшего цели топора, он перенаправил его и, развернувшись, повел оружие снизу вверх. Тихомиру, который не ожидал такой прыти от соперника, вновь пришлось отдалиться. Его щит не выдержал бы столкновения с огромным топором Ратигора, так звали наемника.

Тогда Ратигор вновь атаковал Тихомира с безопасного расстояния, но тот продолжал отскакивать, увлекая за собой наемника. Подобная пляска без единого попадания продлилась около минуты. Ратигор слишком увлекся, к тому же явно рассвирепел. Юркий Тихомир маячил перед глазами, но никак не желал попасться под топор. Ратигор в очередной раз широко взмахнул топором, метя противнику в живот. Но тут Тихомир несколько изменил уже привычной тактике, и не просто отскочил, но ловко поймал рукоять топора на лезвие своего меча. Еще миг, и в руках Ратигора осталась лишь бесполезная деревяшка, которую он немедленно метнул в обидчика. Стукнувшись о щит, остатки оружия наемника оказались на песке ристалища. Но этот отчаянный бросок помог выиграть драгоценное время, которое он с умом потратил на извлечение из ножен меча.

Собратья Ратигора перекинули ему и щит, но Тихомир не дал возможности его надеть, щит остался лежать на песке. Было видно, что друг Хотислава торопится закончить поединок в выгодных для себя условиях. Но оказалось, что Ратигор владеет мечом не хуже самого Тихомира. Под одобрительные крики толпы он умело отражал следующие один за другим выпады соперника. Очередная атака Тихомира не увенчалась успехом, то ли из благородства, то ли попросту меняя тактику, он сильно увеличил дистанцию. Таким образом, он позволил Ратигору подобрать щит, но, оказалось, это было не упущение, но ловушка.

Пока противник надевал щит, ведьмак что-то еле слышно прошептал, снял с пояса один из навесных мешочков. В мешочке был порошок, которым он обильно посыпал собственный меч, странная реакция порошка и стали сопровождалась шипением и дымом. Но вреда лезвию не принесла, по крайней мере, видимого, чего нельзя было казать о щите и мече Ратигора. Теперь при каждом попадании отравленного меча по оружию наемника место соприкосновения будто выжигало кислотой. Уже через несколько мгновений Ратигору пришлось выбросить пришедший в негодность щит, еще несколько ударов, и в руках наемника красовался короткий обрубок, некогда бывший грозным оружием. Наемнику ничего не оставалось, как отразить последний удар собственной грудью.

Наемники из толпы кричали о подлости ведьмака, о его принадлежности к темным силам, сыпали в него проклятиями. Однако правила поединка не возбраняли использовать все имеющееся у бойца с собой снаряжение, как и все его способности.

Выпустив тонкую струйку крови изо рта, Ратигор упал на песок ристалища. Его глаза безмятежно смотрели в небо, туда же смотрела пробитая грудь, которой более не суждено было набраться воздуха, прикрыть товарища или же просто мерно вздыматься. Он так и не выпустил из рук рукояти меча, лезвие которого было расплавлено чуть ли не до самого основания. Минуту назад алкавшая крови толпа теперь поутихла, видимо, проникшись уважением к поверженному воину. Даже сам Тихомир слегка поклонился павшему воину, видимо, признав его мастерство и мужество.

Пораженные зрелищем Ян и Паша оставили тренировочное поле, не дожидаясь продолжения. По пришествию в палатку они рассказали все Ивану, кроме него в стенах переносного жилища никого не было.

– Не удивительно, – выслушав рассказ, сказал маг, – Держигор и Хотислав не ладят между собой, вот их банды и сталкиваются постоянно.

– А почему они враждуют? – Паша укладывал тренировочное снаряжение, слушая Ивана.

– Они давно соперничают, – Иван положил на лавку свою подушку, с которой никогда не расставался, и уселся на нее, – ведь делают одну работу, но наемники Держигора – это простые, хоть и умелые, воины, поэтому и денег они требуют меньше. А это сильно привлекает простой люд, который и без того не богат. Еще сильнее это бьет Хотиславу по карману, который за свою работу просит все больше золота. Оттуда и споры. Хотя, порой мне кажется, что дело не только в золоте. Хотислав жаждет быть не просто лучшим, он хочет быть единственным.

– Это я заметил, – пробурчал Ян.

Время до вечера путешественники провели в приготовлениях к общему собранию за ужином. Мыться пришлось в реке, там же они прополоскали походную одежду, а сами облачились в выходные наряды.

Лишь с наступление сумерек из города вернулся Белогор. Ему удалось продать не только весь товар, но даже веревки и тюки, в которых он был сложен. Повышенный спрос объяснялся народными волнениями, люди тратили последнее, понимая, что добрый меч защитит их лучше монет. Видя такой спрос, Белогор не стал поднимать цен, как прожженный торговец, чем еще сильнее привлек внимание покупателей. Но даже без ценовых манипуляций ему удалось заработать немалую сумму. Часть денег он потратил на приобретение двух кобыл с упряжью и седлами. Эти скакуны достались Павлу и Яну, во временное пользование, как уточнил Белогор, впрочем, не без улыбки.

Еремей с Любавой вернулся чуть раньше Белогора. Эти двое тоже торговали, хоть и с меньшим успехом. Однако и они принесли с собой звонкую монету, часть прибыли досталась и Паше с Яном, так как они принимали непосредственное участие в изготовлении товаров. Эти монеты пришлись очень кстати как Паше, так и Яну. «Все-таки ходить с пустыми карманами явно хуже, чем с полными»: думал Паша, укладывая монетки в кошелек.

Желудок заурчал, напоминая, что он, пережил трудный день, и неплохо было бы его чем-нибудь наполнить, желательно горячим, а главное – вкусным. Паша понимал, что подобные ощущения испытывают и остальные, но княжеский терем еще не открыл своих дверей. Тем более что недавно пришедшие из города торговцы еще не были готовы.

Около часа Паша томился без дела, слушая заунывные протесты своего желудка, ничего съестного в палатке не было, а харчевни закрылись, так как повара были заняты подготовкой к вечернему приему гостей в княжьей резиденции.

Наконец-то все собрались, а лагерь постепенно опустел, все стремились занять места за столом, который накрыли в тереме. Переходы по уже знакомым извилистым коридорам здания показались даже более долгими, нежели в предыдущие разы. Отчего-то Паша, хоть и был голоден, перехотел заходить в зал, то ли предчувствуя нечто нехорошее, то ли попросту испугавшись большой компании именитых воинов.

В зале разместились все без исключения поселенцы придворного лагеря, а так же особо важные персоны из местной знати, занимающей посты во всем княжестве. Все эти люди собрались в столице, чтобы обсудить проблемы, появившееся за последнее время, а так же найти пути решения этих проблем. Как понял Паша из разговоров, наполнение которых не особо различалось, далеко не все люди, что были созваны князем, отправятся в поход на таинственный замок, части из них будет предложено принять участие в войне с кочевниками.

Когда в зал вошел Князь, все почтительно встали со своих мест, приветствуя правителя. Жестом пригласив всех сесть, Князь занял свое место во главе длинного стола. Затем правитель окинул взглядом присутствующих, оценивая их готовность слушать и служить родной земле.

Рассевшиеся группами гости явно были готовы и к первому, и ко второму. Недавно стоявший стеной гул разом стих, и в гробовой тишине зала, казалось, можно было расслышать всхрапывания лошадей из конюшни. Паша еще в прошлый раз отметил высокую степень уважения к Князю и его речам.

– На нашу землю вновь позарились враги, разрывая нас со всех сторон, даже изнутри. Наш долг, не посрамить память предков, не посрамить славы их подвигов. Наш долг быть достойными сынами нашего отечества! – такой незатейливой речью Князь решил поднять боевой дух всех собравшихся в зале. – Сегодня я вас собрал, чтобы решить, кто и какому врагу даст отпор, кто будет искать славы на поле битвы с сынами степей, а кто отправится на бой с коварным чародеем черного замка.

Паша не совсем понял, как можно что-то решать, попутно набивая животы, особенно за таким огромным столом, но спорить с местными традициями переговоров не стал. Тем более что сидел он в отдалении от Князя и основных споров, а потому ничего, кроме утоления голода, ему и не оставалось. Впрочем, его примеру следовали все собравшиеся, и лишь когда основной голод был утолен, а многие гости захмелели от обильных возлияний медом, Князь с лидерами отрядов покинул зал, уединившись в отдельной комнате. Там, как понял Паша, они и должны были ответить на основной вопрос вечера.

Насытившись, Паша вдруг понял, что ни Любавы, ни Яна давно не видел. Это сильно обеспокоило его, тем более что с прибытием в город Любава несколько охладела к нему. Паша успел это заметить даже за тот короткий промежуток времени, что они успели провести здесь.

Яна он тут же нашел. Тот подсел ближе к сыновьям умудренных золотом и властью мужей, которые никак не могли решить, чей отец проспонсирует и в каком объеме предстоящий военный поход. Обсуждали они и выбор полководца, каждый настаивал, что его кандидатура куда лучше подходит на этот пост.

Сколько бы еще они могли спорить, неизвестно. В конечном итоге они решили не искать консенсуса, а выйти из терема во двор, чтобы уже там выяснить, кто из них сильнее и, как следствие, прав. Ян за ними не последовал, так как был остановлен Пашей:

– А где Любава, не видел?

– Любава? – Ян стал оглядывать зал, будто в поиске, – Не знаю, недавно тут была.

Стоит заметить, что секрет отношений Павла и Любавы таковым уже не являлся. Однажды они все-таки попались на глаза Еремею, который непонятно зачем полез на крышу, где любили уединиться влюбленные. Паша очень удивился, что волхв вообще никак на это не отреагировал, будто уже давно все знал. Впрочем, даже Ян никак не удивлялся, лишь хвалил Пашу за его выбор. Так что Ян вполне понимал Пашину озабоченность местонахождением девушки.

– Ладно, я пойду, поищу её.

– Я с тобой, – Ян последовал за Пашей.

Искать пришлось недолго, все-таки зал не был слишком уж огромным, а люди преимущественно продолжали сидеть за столом. Глаза быстро наткнулись на знакомое платье, плечи и волосы. Паша долго разглядывал ее талию, будто пытаясь понять, в чем же дело, но мозг никак не воспринимал реальности. Тем временем, такая родная талия, была охвачена чужой рукой. Рукой Хотислава, который уже вернулся из переговорного зала. Любава сидела рядом с ним и о чем-то мило беседовала, а компания Хотислава, судя по всему, весьма дружелюбно принимала девушку, а ведь совсем недавно они прилюдно называли ее бездарностью, а ее учителя – бесполезным стариком.

Подойти Паша так и не решился, стоя с открытым ртом и душой полной… страха. Ему было страшно, невыносимо боязно терять только что обретенное счастье. Он так и не почувствовал прилива ярости, лишь всепоглощающее бессилие овладевало им. В голове бродили разорванные мысли, отрывки счастливых воспоминаний и что-то, чего никак не удавалось разобрать. Ян сочувственно положил руку на Пашино плечо, но тот, казалось, этого не заметил. Пребывая в отрешенности, его сознание так и не заметило, как помутилось уже не пережитым разочарованием, но алкоголем. Его на столах было в достатке, и Паша, со свойственным ему усердием, уменьшал это количество, пока разум окончательно не угас.

Странно, но никто не останавливал его, ни Ян, ни Еремей, ни иные, то ли заметив причину, то ли попросту не имея на это желания.

Постепенно пиршество затихло, в зале остались лишь слуги и самые загулявшиеся гости. Пашу забрал Ян, чуть ли не на руках занес в палатку. В пьяном угаре тот бредил, безостановочно сквернословя и сетуя на женскую природу. Он то плакал, то смеялся, размазывая по лицу и слезы, и сопли. Зареванного, измученного алкоголем, страдальца сгрузили на лежак. Оказавшись в горизонтальном положении, он перестал буянить и быстро уснул. Этой ночью Любава в палатке так и не появилась.