Текст книги "Стать героем"

Глава 5.

– Он сам пришел! – отчаянно оправдывался Бедислав, – Никуда я его не тащил, ничего я не наливал. Он сам принес!

– Врешь, – спокойным голосом отрезал Еремей, – А если и сам пришел, так проводить нужно было.

– Так откуда мне было знать про то, – Бедислав гнул свою линию, – что это он у тебя бутылку украл!

– Ты знаешь, откуда он взялся, знаешь, где живет. Чай не вчера ты в селе появился, – убедительность слов волхва зашкаливала, – Отныне я тебе запрещаю с ним даже разговаривать. А воду ты мне еще отработаешь.

Бедислав лишь махнул рукой, решив не продолжать спор.

Пашу мутило, он едва смог встать. Превозмогая слабость, он побрел к выходу, мимо волхва и собутыльника. Пришлось переступить лужу не переваренных излияний собственного желудка. Правда никаких других препятствий ему не учиняли, и он свободно вышел на улицу. Сейчас Пашу не сильно волновало, как его отыскал Еремей, и какое наказание за украденную огненную воду его ждет. Зато его волновало собственное состояние. Последнее было крайне неприятным. Паша твердо решил завязывать с алкоголем. Много раз он вот так вот решал больше не пить, когда очередная попойка била ему в голову молотом из отравленной крови. Обычно об этом решении он забывал уже через день, а бывало и раньше. Сейчас же ему казалось, что он действительно решился, окончательно и бесповоротно. К тому же его положение было и без того весьма шатким в этом новом мире.

Сгорбившись, Паша брел вперед, не разбирая дороги, пока не уперся в чью-то грудь. Грудь, как оказалось, принадлежала Еремею. На секунду подняв голову, Паша не выдержал тяжелый взгляд волхва и поник.

– Огненная вода дорого стоит, а ты украл целую бутылку, которую я берег для твоего же обучения, – весьма спокойно заговорил волхв. – Где ты станешь зарабатывать себе на хлеб и на покупку огненной воды, которую ты мне обязан вернуть, я не знаю. Но с этого момента моим гостем ты больше не будешь. Но я буду тебя учить. Завтра в полдень можешь приходить.

«Отлично»: Паша стоял молча, ответить было нечего и возражать желания не было.

– С Бедиславом якшаться я тебе запрещаю, а работу тебе может предложить староста деревни, его дом найдешь сам.

– Понятно, – Паша замялся на секунду, – а… А сколько я тебе должен за спирт? Ну… Воду эту твою?

– Три сребреника, – коротко ответил волхв и отвернулся.

– А это много? – вдогонку крикнул Паша.

– Потом узнаешь, как заработаешь.

«Значит много… И кто тут староста? Ой…»: схватившись за голову, Паша принял на себя новую волну бушующего похмелья. Отдышавшись, он попробовал твердой походкой покинуть двор Бедислава, но удавалось эту ему плохо. Бедислав тем временем тоже вышел из дома, но Пашу не окликнул, а лишь провожал недовольным взглядом.

События вчерашнего вечера плохо отложились у Паши в голове. Он с трудом отыскал дорогу к дому волхва, однако во двор войти он решился, помня слова Еремея. К счастью на улице было тепло, и Паша примостился возле одинокого деревца, в высокой траве. Сон был очень нужен похмельному Паше, но Морфей не спешил забрать последнего в свое царство. Паша то и дело ворочался, пытаясь улечься удобнее. Тяжелое дыхание и подступы рвоты сопровождались кряхтением и вздохами, однако мысли наконец перестали быть осмысленными, завертелись, вспыхивая и угасая. Он все-таки погрузился в сон, спокойный, без видений.

Однако проснулся Павел с большим чувством беспокойства, плавно переходящим во всеобъемлющий ужас. Сердце бешено колотилось, разгоняя адреналин в крови. Но никаких видимых причин для такого он испуга не находил. И лишь подняв голову, Паша столкнулся взглядами с той самой причиной.

Уже через миг его передернуло, перед ним скалил зубы огромный волк. Зверь хищно рычал, однако не спешил идти в атаку. Паша хотел было отползти подальше, но уперся спиной в дерево, под которым спал. Волк окончательно убедился в том, что перед ним слабое и беззащитное существо, с этим убеждением он ринулся в атаку.

Перед глазами мелькнула раскрытая пасть усеянная острыми зубами, Паша беспомощно взмахнул рукой, чтобы хоть как-то защититься. Взмах сопровождался до боли знакомым звуком электрического разряда. Хлопок и стук упавшего на землю тела. Тела волка. Оно дымилось, словно его изжарили изнутри, как в микроволновой печи.

Рука, которой взмахнул Паша, так и осталась в защитном положении. Что-то изрядно нагрело ладонь, Паша поднес руку к лицу и разжал ладонь. В ладони лежал осколок копья. Когда и каким образом Паша успел его достать, он не помнил, но зато отлично понял, что именно осколок был источником разряда, который так удачно поразил серого гостя.

– Какой хороший камешек, – прошептал Паша. – Прости, приятель, но ты был агрессивен и получил по заслугам.

Последние слова он обратил к дымящейся туше волка. Интерес к камню разгорелся с новой силой: Паша принялся махать им, всячески импровизируя с жестами. В какой-то момент он даже подскочил и попытался сказать что-то вроде заклинания. К сожалению никаких волшебных языков он не знал, а лишь пытался подражать латыни. Однако со стороны его могли бы принять за бесноватого, что могло бы кончится весьма печально. В конечном итоге Паша решил, что камню необходима зарядка, и что метать молнии просто так тот все-таки не способен. Упрятав драгоценный осколок обратно, Павел вдруг вспомнил про слова волхва, брошенные вскользь.

– Ему нужны были зубы… – Паша не увлекался разговорами вслух с самим собой, но что-то в нем переломилось, – А у этого зубов хоть отбавляй!

Выдрать зубы на месте было нечем, к тому же Паша помнил, что волки имеют в обыкновении охотиться стаей, а потому было решено захватить тушу с собой, благо дом волхва был совсем недалеко. Зацепив тело волка найденной поблизости палкой, он потащил его к дому Еремея.

Волхв был во дворе и, видимо, принимал того самого гостя, о котором говорил накануне. Осторожно выглядывая из-за низкого забора, Паша наблюдал за волхвом. Тот обнимал гостя с большой радостью, будто не видел своего друга долгие годы. Впрочем, и гость не уступал в искренности улыбки и крепости объятий.

На вид гостю было около сорока лет, его короткую, но густую бороду лишь слегка тронула седина. Высокий лоб гостя, возвышающийся над кустистыми бровями, был изуродован чудовищным шрамом. Будто когда-то с этой головы хотели снять скальп, но это не удалось лишь чудом. Телосложением он был крепок, как подобает воину, но никак не скромному торговцу.

Одет он был весьма странно для этих мест. Туника темно-синего цвета, расшитая серебряной нитью и темные галифе. Вместо сапог на нем красовались низкие кожаные ботинки с продолговатыми носами. Так же он носил меч на поясе в кожаных ножнах. По всей видимости, у этого торговца не было никакой свиты и обоза, лишь два груженных под завязку скакуна, и еще один, оседланный для всадника. Никто не торопился разгружать лошадей, хоть и было видно, что бедные животные устали.

Паша так и остался незамеченным, тихо выглядывая из-за забора. Он не решался обратиться к волхву в такой момент, и как-то удрученно смотрел на слегка дымящуюся тушу волка. Он бы так и остался переминаться с ноги на ногу, стоя за забором, если бы волхв, будто предчувствуя появление Павла, не подошел к калитке.

– Чего пришел? – заметив Пашу, спросил Еремей.

– Вот, – отступив в сторону, показал на волка Паша, – ты говорил, что тебе нужны были зубы…

– Нужны, – поглаживая бороду, подтвердил волхв, – давай, тащи его сюда.

– Погоди, а сколько это стоит, я в счет долга его тебе отдам, – Паша, хоть и робко, но все же попытался быть коммерсантом.

– Хитрый какой… – чуть улыбнувшись, проговорил Еремей, – Сделаешь еще одно дело и будем в расчете.

«А говорил, что я сильно задолжал… Или он меня простил, или дело будет трудным»: думал Паша, волоча за собой тушу по двору.

За всем этим с некоторым интересом наблюдал гость волхва. Паша окинул его коротким взглядом, снова взглянул на груженых лошадей, и понял, что за дело ему предстоит. Снимать с животных тюки, которые на вид были очень тяжелыми, совсем не хотелось, но Паша был рад, что волхв относится к нему благосклоннее, нежели с утра.

Быстро пройдя мимо мужчины в темном одеянии, Паша быстро засеменил за волхвом, который скрылся за домом. Догнать его удалось лишь возле сарайчика, где они и остановились.

– Чем ты его так зажарил, неужто ты его съесть хотел?

– Нет… То есть я голодный, но волка я есть не хотел…

Волхв выразительно поднял брови, ожидая дальнейших объяснений.

– Ух… Дело было так, я заснул под деревцем тут неподалеку, когда проснулся, передо мной волк стоит, зубами клацает, – Пашу чуть передернуло от этих воспоминаний, – Я испугался. Сам не знаю как, но вот осколок этот его и зажарил, когда волк на меня бросился. Молнией.

Выслушав рассказ, волхв многозначительно хмыкнул. Поинтересовался, не видел ли Паша других волков. Получив отрицательный ответ, он приказал закинуть тушу в сарайчик. Захлопнув дверь, Еремей сказал:

– Теперь иди, помоги лошадей разгрузить, как управишься, ко мне подойдешь.

Паша лишь кивнул, и поторопился обратно во двор, к лошадям. Незнакомец с любопытством разглядывал Павла, отчего последнему становилось не по себе. Однако ни один из них не спешил заговорить. Зато они, хоть и в молчании, но вполне слаженно разгрузили лошадей и затащили тюки в дом. Паша, так и не вымолвив ни слова за это время, и, все так же молча, подошел к волхву.

– Вот, возьми эту бересту, – волхв вручил Паше в руки берестяную табличку, на которой было что-то написано, – Любава проводит тебя до дома старосты, дашь ему эту записку. Он пристроит тебя на какую-нибудь работу, даст тебе кров и пищу. Вечерами же будешь ходить ко мне для учения. Все понял?

– Понял, – кивнул Паша и покинул двор.

Обещание волхва было выполнено, Павла ждала Любава. Она пристально глядела на него, в ее глазах плясало что-то схожее с отвращением. Паша почувствовал себя омерзительным созданием и поник, пожалуй, этот взгляд стал худшим наказанием за его проделки.

– Пойдем, – мягко, будто с неким сочувствием, позвала Любава.

Паша растерянно поплелся за ней, так и не понимая истинного настроения девушки. Внезапно пришло равнодушие, Паша подумал, что ему нет никакого дела до мнения этих людей, ведь они из разных эпох и миров. Они будто очень реалистичные иллюзии. Эти мысли сменились злобой, Паша был зол на окружающих. Зол на себя самого. На то, что ему часто приходилось искать такие нелепые оправдания своим чувствам и действиям, на то, что его судили, вынуждая искать эти оправдания.

Словно на поводке, он просто плелся вслед за Любавой, уже не увлекаясь разглядыванием ее фигуры. Его увлек поток мыслей, осознание сложившейся ситуации. Ведь он никогда не мечтал о подобных приключениях, ему нравилось сидеть дома и жить как миллионы людей. В замкнутом круге бесконечных повторений. Он был доволен однообразными попойками, головной боли по утрам и отсутствием цели. Он мечтал, как все, но как-то не до конца. Просто потому, что так надо, надо мечтать. Ему было комфортно там, в однообразном мире, и теперь он был зол, что именно на его плечи выпал груз испытаний.

За этими мыслями он сам не заметил, как они дошли до высокого дома в центре деревушки. Дом разительно отличался от остальных своими размерами, а главное, наличием двух этажей. Даже терема, которые Паша видел в городе, выглядели несколько беднее. На этом доме, казалось, резчик не останавливался вовсе, и так увлекся, что покрыл узорами чуть ли не каждый квадратный сантиметр.

Во дворе, по местным меркам, кипела жизнь. Впрочем, как и за пределами забора. В деревню проездом прибыл торговый обоз, торопливые грузчики носили тюки в дом старосты под лай собак, которые лишь чудом не бросались на носильщиков. Количество перенесенных мешков и их наполнение было загадкой для Паши, но для себя он отметил, что староста не бедный человек. Особенно бросились в глаза сапоги на двух пареньках, лет десяти, что сразу наблюдали за грузчиками, а потом скрылись в доме. До этого момента Паша наблюдал исключительно босых детей.

– Вот мы и пришли, – сказала Любава, и с какой-то непонятной спешкой удалилась.

Паша смотрел ей в след, как брошенный ребенок. Ему показалось, будто вокруг него царила дикая суета, и он остался один в огромном мире, совсем не понимая, что делать дальше. Однако наваждение спало, и он понял, что два грузчика не создают суеты, и деревня не такая уж огромная, да и цель вполне ясна.

– Где там этот ваш староста, – прошептал Паша, и вошел во двор через распахнутые ворота.

Дорожка к дому была проложена досками, однако на ней вряд ли смогли бы разминуться двое. Прямо навстречу Паше шел толстый человек, поблескивая крысиными глазками. Он лучился радостью, и причина оной была вполне ясна. Толстяк прижимал к животу увесистый кошель, задорно звякающий монетами. Паша понял, что это купец, владелец обоза. Одет он был подобающе, хоть на улице и было тепло, однако меха купец не снимал, тем самым показывая свой статус.

Внезапно Паша понял, что ему грозит неминуемое столкновение с этой шарообразной машиной получения прибыли. По крайней мере, последняя никаких попыток уклониться от столкновения не предпринимала. Лишь в последний момент Паша сошел с дорожки, пропуская купца. Благо на улице было сухо, и Паша ступил в траву. Однако купец не удовлетворился тем, что Паша уступил ему дорогу в последний момент. Он громко крикнул что-то наверняка обидное, однако Паша не разобрал слов, и просто злобно посмотрел вслед толстому торговцу. Решив, что проблем ему все-таки не хочется, он выкинул этот инцидент из головы и направился в дом.

В сенях стояли люди, Паша не сразу понял, почему они там стоят. Как оказалось, это была очередь из таких же работников, как он сам. Староста был известен своими богатствами, а потому работники к нему ехали из соседних деревень, а иногда и совсем издалека. Люди в очереди стояли давно, это Паша понял, увидев, как некоторые из них жуют хлеб и другую снедь прямо здесь, не покидая очереди. Неодолимым барьером для очереди служила дверь, которая отделяла сени от основного жилища. Стоять в очереди Павел совсем не желал и стал придумывать план по обходу этого скопления людей.

Озираясь, он приметил двух служек, которые были одеты чуть ли не идентично Паше. Перед ними очередь расступалась. Паша изобразил крайнюю озабоченность делами служебными и пристроился за ними. Те недоуменно покосились на него, однако ничего не сказали, видимо, подумав, что так и должно быть.

Легко проникнув за дверь, Паша отделился от группы, не став подниматься с ними по лестнице. Впрочем, те его и не звали. В помещении было тихо, к тому же царил легкий полумрак. Осмотревшись, Паша выяснил, что кроме лестницы ведущей наверх, отсюда можно выйти в коридор, ведущий вглубь дома, а так же можно попасть в покои старосты. Открытая дверь в эти покои находилась прямо напротив Паши. Чтобы не выдать своего присутствия, Паша затаил дыхание и подошел ближе к стене. В комнате кто-то вел беседу:

– Значит, завтра на рассвете? – выделилась внятная фраза из разговора.

– Да, – коротко ответил другой голос.

Послышались шаги, чтобы избежать ненужного столкновения, Паша юркнул в коридор, стараясь делать шаги как можно менее громкими. Постояв немного в коридоре, Паша понял, что не успел: дверь скрипнула и впустила нового посетителя. Тихонько чертыхнувшись, Павел решил пройти вперед по коридору, сам не понимая, что именно им движет вообще. В суете он уже совсем забыл об истинной цели своего прибытия в этот дом. К тому же строение этого жилища вызывало у Паши интерес, потолки были не в пример выше, чем в доме волхва, на стенах коридора висели вышивные полотенца. Если сравнивать жилища волхва и старосты деревни, то первое можно было решительно назвать лачугой нищего.

Внезапно Паша почуял запах пищи, слюна во рту едва ли не образовала озеро, пришло понимание того, что он невыносимо голоден. Оказалось, что коридор вел на кухню, и Паша, как ни в чем не бывало, вошел внутрь царства готовки. Повара, в количестве трех штук, суетились у печи с открытым очагом и железной решеткой над ним. Паша тут же заприметил поднос с едой. Стряпня манила запахом, абсолютно лишая рассудка. Рассудок сменился чувством голода, но какая-то толика хитрости все-таки в Паше осталась. Он спокойно подошел к подносу, и забрал его. Естественно, такая наглость не осталась незамеченной. Один из поваров окликнул Пашу, размахивая половником.

– Барин кушать изволит! – обернувшись через плечо, крикнул Паша и уверенной походкой вышел из кухни.

Ожидая, что за ним может случиться погоня, которая приведет к весьма плачевным последствиям, например, утере еды, а то и телесной целостности, Паша ускорил шаг. Чуть ли не бегом он устремился вперед по коридору, и вновь уперся в лестницу, ведущую на второй этаж. Подниматься Паша не стал, он укрылся под лестницей. Пространства там было немного, зато оно было сильно затенено, что делало находящегося под ней практически невидимым. Погони не было, но Паша очень спешил насытиться, а потому ел жадно, натужно сдерживая звуки поглощения пищи. Поднос он оставил здесь же, надеясь, что тот останется незамеченным.

Теперь, когда он был сыт, казалось бы, наступило самое подходящее время идти к старосте на прием. Но любопытство и чувство безнаказанности оказалось выше. Паша всегда был любопытным человеком, когда-то в детстве он не верил, что трансформаторная будка может причинить вред. Ему сильно повезло, что палка, которой он тыкал в открытую будку, была высохшей. Хлопок электрического разряда надолго остался в памяти.

Лестница выводила в хорошо освещенный коридор, залитый солнечным светом, бьющим из узких окон. Вдоль коридора напротив каждого окна имелся дверной проем без двери, конструкторской задумки Павел не понял, зато понял, что остаться незамеченным может быть очень трудно. Он вжимался в бревенчатую стену, пригибаясь под каждым окном, что бы оставаться в тени. Он не был ниндзя, но ему казалось, что такое поведение поможет ему укрыться от чужих взглядов. В голове мелькала запоздалая мысль: «что я вообще здесь делаю?» – но отступать было поздно. Он проходил комнатку за комнатой, в них было пусто, а убранство было бедным. Тюфяки набитые сеном, столики с глиняной посудой, иногда сундуки. Вероятно, тут и жили многочисленные слуги и работники старосты. Коридор резко изогнулся под прямым углом, так неожиданно, что Паша едва ли не ударился лбом о стену, слишком уж пристально он разглядывал комнатки. В этой части коридора было гораздо темнее, так как окон почти не было, да и входов в комнаты было всего два. Возле первого было тихо, во второй же комнате кто-то вел беседу. Пашино сердце бешено забилось, однако, сам не понимая зачем, он как можно удобнее устроился у входа и стал слушать, о чем говорят в помещении.

– Я понял, там и укроемся, – шептал один из беседующих, с какой-то заговорщицкой интонацией.

– Постой, объявился ваш враг в деревне, – заговорил другой, – у волхва он, у Еремея. Пьет, говорят, а ведь день всего тут. Так что будет вам час для отмщенья.

Паша судорожно сглотнул слюну, едва не вскрикнув. Он узнал этот голос: он принадлежал тому самому чернобородому, который ловил его с толпой сельчан в самый первый день этого приключения.

– Хорошо, мы будем ждать, – прошептал товарищ чернобородого.

С этими словами таинственный собеседник убрался прочь из комнаты. Паша не видел как, но слышал шум, будто захлопывалась какая-то дверь, при этом дрогнул пол, что означало наличие этой двери на полу. Видимо, в комнате имелся потайной люк, ведущий на первый этаж.

Паша не стал ждать, пока кто-нибудь выйдет из комнаты, его сердце билось так, что ничего другого он уже не слышал. Одним лишь богам известно, как именно ему удалось бесшумно проделать тот же путь до первого этажа, да еще и не попасться никому на глаза. В пути он несколько успокоился, и сожалел, что не успел к началу разговора. Хотя на деле, ему стоило радоваться, что он вообще что-то успел услышать. Проведя в этом месте уже немало времени, он так и не мог определиться, является ли он счастливчиком, или же наоборот, неудачником.

Лишь оказавшись снова под лестницей, там, где он оставил поднос, Паша смог перевести дух и принять решение. Ему нужно было как можно скорее рассказать обо все волхву, потому что другого защитника он не имел, но с другой стороны в данный момент ему ничего не угрожало.

В конечном итоге он решил выполнить то, зачем вообще явился в этот дом. Набравшись смелости, он взял поднос и занес его обратно на кухню. В этот раз повара не обратили на него никакого внимания. Обрадовавшись этому факту, он уверенно зашагал в приемный покой. Не заботясь о наличии посетителя, он нагло ворвался в комнату.

Прямо напротив двери, за широким, грубо сбитым столом сидел пожилой человек, на вид лет шестидесяти. Лысая макушка была обрамлена седыми волосами, плотное лицо покрыто морщинами и старческими пятнами. Человек не был лишен местного достоинства – густой бороды. Одет же он был неброско, без мехов и прочих атрибутов богатого человека.

Сама комната, в которой велся прием посетителей, была не слишком большой, к тому же мебель в ней была грубого исполнения, будто сколочена на скорую руку неумелым плотником, зато на полу возле стола лежал ковер. Но что еще более удивительно, на дальней стене висела картина, изображавшая битву. Кто именно сражался, Паша разбирал плохо, к тому же местное изобразительное искусство не блистало мастерством реализма. Было ясно, что горстка людей защищается от какой-то братии существ совсем не человеческого вида.

Мужчина не обратил внимания на вошедшего, так как был поглощен чтением. На его столе лежали свитки и береста, одну из таких берестяных записок он и изучал. Паша собрал свою волю в кулак, и прокашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.

Староста, а это был именно он, тут же отвлекся от чтения и поднял голову. Взгляд его был столь же властным, сколь и доброжелательным. Испытывая двойственные чувства, Паша робко шагнул вперед.

– Здравствуйте, – едва смог он выдавить из себя приветствие.

Странное смятение можно было объяснить лишь тем, что запас наглости на сегодня Павел уже исчерпал, настала очередь всепоглощающей стеснительности.

– И ты здрав будь, молодец. С чем пожаловал? – комнату заполнил приятный баритон.

– Я… От Еремея, – Павел подошел ближе к столу и протянул записку волхва.

Мужчина бережно принят ее в руки и внимательно изучил написанное на ней послание. Сам Павел так и не догадался попробовать прочитать, что же там написано.

– Хорошо, парень ты крепкий, не хворый, работу найдем, – отложив бересту, заговорил староста. – Жить будешь прямо тут, с другими моими работниками, места у меня хватает. А с оплатой разберемся, голодным не будешь, а коли усердно трудиться станешь, так и на свое хозяйство скопишь.

– Хорошо, – Паша утвердительно кивал головой.

– Так… Стало быть, из земель ты далеких, – староста постучал пальцами по столу, будто над чем-то глубоко размышляя, – На охоте бывал, зверье ловить умеешь?

Паша, конечно, вырос в деревне, но вот охотой он не занимался, не было ружья. А стрельба из рогатки по воронам все-таки больше шалость, нежели полноценный контакт хищника и жертвы. Так и не найдя в воспоминаниях моментов схожих с охотой, Павел отрицательно помотал головой.

– Это ничего, завтра и попробуешь, там все руки нужны, на охоте такой. И твои сгодятся, – как-то заговорщицки улыбнувшись, убедил староста неопытного охотника.

– Хорошо. – Павел словно забыл другие слова.

– А звать тебя – Пашша? Так? – старик неправильно произнес имя, но Павел утвердительно кивнул, на автомате, – А меня зовут Далигор, я – староста этой веси. Слежу тут за делами, помогаю людям, а люди мне.

Далигор на миг умолк, а после, спохватившись, поинтересовался:

– Ты голоден, наверно? Сейчас как раз обед будет у работников, с ними и подкрепишься. Тебя проводит Ян, заодно расскажет тебе, какая тут жизнь, покажет все. Паша лишь молчал в ответ, альтернативы у него не было. Он ясно понимал одно, ночевать в этом доме ему никак нельзя, нужно как можно скорее попасть к волхву.

«Да и как я тут работать буду, если мне еще и на учебу надо ходить к Еремею…»: мелькнула запоздалая мысль. Как раз в этот момент в комнату вошел вызванный Далигором парень, который должен был быть Пашиным проводником по дому.

Белокурый паренек был босым, он быстро перебирал грязными ногами и часто оборачивался. У Паши сложилось впечатление, что Ян убегает от него, а не провожает. Его движения веяли излишней дерганностью и суетливостью. Это насторожило Пашу, он почуял неладное.

Однако на кухне никаких неожиданностей его не ожидало. Разве что повар, узнав от Яна, что Паша – «тот самый, из леса», стал вести себя не менее суетливо, чем Ян. До странника среди миров наконец дошло, что его попросту боятся. Ведь молва гласила, что он прибыл чуть ли не из преисподней, что он как минимум страшный чародей, завтракает младенцами и вершит прочие непотребства. Паша решил использовать этот факт при любой возможности.

За столом собралось немало народу, каждый ел незатейливую еду – без мяса. Паше мяса тоже не досталось, зато не пришлось сидеть в тесноте, как только он сел за стол, пространство вокруг него очистилось. При нем разговоры утихли, лишь короткие шепотки блуждали меж работниками. Пашу это развлекало, однако вскоре он понял, что если его будут так бояться, то друзей он здесь не найдет, а они ему были нужны.

Набив пузо до отвала, Паша осмотрелся, стараясь найти Яна, так как тот затерялся где-то среди остальных работников. Ян в свою очередь внимательно наблюдал за Пашей, и, вероятно, перестал испытывать панический страх при виде пришельца.

– Пойдем, я покажу тебе спальник, – позвал новичка Ян.

Комната находилась на втором этаже – одна из тех, что не имели дверей. Естественно, жить в ней Паше надлежало не в одиночестве, прямо на полу уместилось четыре тюфяка с сеном и даже неким подобием одеял. Над каждым лежаком была прибита маленькая полочка для личных вещей, однако Паша подозревал, что полочки всегда пустуют. Если даже у работника и есть чего туда положить, то наверняка это будет украдено, тем более что дверей нет. Ян, как оказалось, тоже ночевал именно в этом помещении. Паша решил, что при других обстоятельствах, он бы и не прочь спать тут, все же лучше, чем под деревом на улице.

Ян тем временем рассказал, что всего здесь в доме живет двенадцать слуг, все они попали к старосте из-за нищеты. Ян, к примеру, был младшим сыном, и не получил бы в наследство от отца его хозяйства, а потому подался на вольные хлеба, как и многие другие. Остальные работники жили в своих хибарах. Имелись и бесправные люди, те жили в отдельном бараке. Паша не очень понимал, чем именно отличаются те и другие, но принял к сведению, что последние никак не могут уйти от старосты. В основном они продавали себя. Так, прошлый год был неурожайным, земля родила плохо, выдалась голодная зима. Многие брали в долг хлеб у старосты, но так и не смогли его отдать. Чтобы не лишить свою семью крова, они продавали себя в честь долга. Далее их ждал рабский труд, а их семьи голодное прозябание без главы семейства, потому что денег таким работникам староста не платил, лишь кое-какое пропитание.

– Раньше такого не было, помогали друг другу не за золото, а по совести, – сетовал Ян, – А нынче Далигор стареет, все больше сын его делами ведает. Жадный он, до серебра охочий. Собрал себе мордоворотов, так долги и собирает. А княже ничего не говорит про то, мол, честно все. Говорят, будто даже с разбойниками лесными знается Гордобор.

– Даже так, а этот Гордобор, сын старосты, у него борода черная такая, да? – невзначай поинтересовался Паша.

– Да, чернее ночи, – Ян перешел на заговорщицкий шепот, – Говорят, такая у него она стала всего пару лет тому, будто с бесами какими-то спутался. А с нами на втором этаже живет, чтобы ночью соки наши сосать, кровушку нашу пить. С меня не пил, но Феклуша говорит, будто у него на ноге укусы какие-то. Может клопы, а может и впрямь Гордобор – кровопийца.

Паша сдержал смешок, понимая, что нелюбовь к жестокому и жадному сыну старосты естественно должна обрасти различными легендами. Но после он себя одернул, как только вспомнил, как вообще он здесь оказался.

– Ясно.

Теперь он с еще большим нетерпением желал попасть к волхву, и уж тем более не собирался оставаться тут на ночь. Такая возможность представилась ему очень скоро. Как только Ян ознакомил новичка с устройством дома, ходами и выходами, они собирались приступить к основным обязанностям. Сегодня Паше предстояло чистить конюшню, но судьба была к нему благосклонна. Парочку перехватил староста:

– Вот, ты подойдешь. Дорогу знаешь до дома волхва Еремея? Знаешь. Вот, возьми это, занеси ему, не утеряй, – протягивая Паше сверток, инструктировал Далигор, – А что он даст взамен, то мигом сюда неси, и не задерживайся!

– Будет исполнено, – молодцевато улыбаясь и расправив плечи, заявил Паша.

Он чуть ли не бегом покинул огромный дом старосты. Это привлекло внимание, но Паше везло. Такую спешку Далигор принял за исполнительность и трудолюбие, что положительно могло повлиять на отношение старосты к своему работнику. К свертку прилагалась записка, на этот раз Павел решил ознакомиться с содержанием: «Четверть серебряной гривны за все. Не спокойно на болотах, нужно повидаться». Что за болота и сколько серебра положено за содержимое свертка, Паша не понял. Дорогу до дома волхва Паша выудил из подсознания, это было не трудно, так как планировка деревушки была очень простой, все дома ютились недалеко от дороги.

По пути он обдумывал пути выхода из сложившейся ситуации. Жить в доме старосты ему совсем не хотелось, даже если сам староста непричастен к злому умыслу, то его сын непременно пригласит в дом своего друга, чтобы тот поквитался с Павлом. Опасность висела над ним, как Дамоклов меч, и лишь чудо помогало ему оставаться в живых. Но постоянно надеяться на чудо Паша не хотел.

Нащупав под рубахой осколок, Паша вспомнил, что эта штука метает приличные молнии, но как именно она это делает, он не знал, а потому не чувствовал себя защищенным. Он мог бы раздобыть холодное оружие, но четко понимал, что владеет им на уровне детских битв деревянными мечами. Оставалась надежда на то, что Еремей смилуется над ним и приютит, предоставив защиту.

Во дворе у волхва хлопотала Любава, собирая мусор. Паша встал у забора и громко покашлял, чтобы его заметили. Девушка подняла голову.

– Мне к Еремею с посланием от старосты! – оповестил Павел.