Текст книги "Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман"

Барин

Доля прожил в общежитии два дня. Потрепанный ГАЗ-52 с синей кабиной появился только на третий день после обеда. Он подъехал прямо к общаге и, как оказалось, к счастью, за Долей. Водитель – мужчина, лет сорока, выбритый и чисто одетый, едва не столкнулся с ним на крыльце.

– Вы на Талый? – улыбаясь, спросил он.

– Ага, – весело подтвердил Доля. – Я новый начальник ДСУ.

– Миша, – назвал свое имя шофер.

– Саша, – сказал Доля и, спохватившись, добавил. – Александр Васильевич…

На лице Михаила появилась и исчезла ухмылка.

– К отъезду готовы, Александр Васильевич? Вместо ответа Доля высоко поднял дорожную сумку.

– Ну что ж, тогда, как говорится, по коням…

Кузов автомобиля был заставлен ящиками с гвоздями, туго набитыми чем-то мешками и Доля едва нашел между ними узкое пространство, чтобы втиснуть туда свои вещи, после чего забрался в кабину.

– Ну, с Богом, – напутствуя, проговорил Михаил. Надавил на стартер, но машина сходу не завелась. Удалось ему завести ее лишь с пятой попытки.

Наконец, она рывком тронулась с места и мотор натужно завыл, преодолевая горку. Они проехали магазин. Вскоре водитель повернул налево, там дорога пошла ровнее и машина начала набирать скорость, часто подпрыгивая на попадавшихся выбоинах.

– Поселенец, а по виду не скажешь, – подумал Доля, косо взглянув на водителя. – Если б не его кривой, уродливый из-за травмы нос, то можно бы принять его за какое-нибудь должностное лицо средней руки в леспромхозе у местных аборигенов, также, он вполне мог бы сойти и за директора сельпо, ишь какая на нем моднячая рубашка надета…

– А я, Александр Васильевич, мастер ДСУ, ваш подчиненный. Уже два года, как эту проклятую дорогу строю, – будто догадавшись о чем думает начальник участка, заговорил Миша. – Сейчас мы в самый раз по той дороге катим, которую нам вместе придется достраивать. Сорок километров сдали, осталось примерно столько же…

– По-моему, тебе трудно работается здесь, – подождав, пока Михаил молча выкурит сигарету, произнес Доля.

– Эх! Трудно – это очень мягко сказано, гражданин начальник. Тут ад! Того нет, другого нет, а план хозяин трясет с меня каждый день, и хоть тресни, а делай, не то в ШИЗО посадит, а еще хуже того – в конвойную зону обратно загонит, – Михаил опять потянулся к пачке сигарет, но рука его на секунду повисла в воздухе, закуривать он передумал и вместо этого повернулся к Доле. – Ну, теперь мне облегчение будет, теперь вам ответ за работу держать!

– Неужели, такой уж страшный у тебя хозяин? – улыбнулся Доля.

– А скоро сами узнаете, гражданин начальник…

Прервав разговор, мастер нажал до упора педаль газа и кажется погнал машину со страшной силой, но посмотрев на спидометр, Доля заметил, что стрелка едва дотягивает до отметки пятьдесят километров.

– Интересно, что за человек тамошний начальник колонии, – подумал он. – Как меня встретит? Если судить по Мишкиным словам, то он должен быть самодуром… – Доля отвернулся и стал наблюдать в окно за природой. С обеих сторон к дороге близко подступал лес. Еще не оживший после суровой и долгой зимы, неприветливый и незнакомый. – Сколько же тут времени я проведу, год, или может два? – тоскливо подумалось ему.

– Александр Васильевич, – позвал Михаил.

Доля крепко задумавшись не услышал и он повторил громче.

– Слушаю, Миша, слушаю, – встрепенулся Доля.

– Я понял, вы местной природой любуетесь. Так вон туда, вперед, поглядите. Белую островерхую гору видите?

Доля долго всматривался вдаль и только спустя некоторое время заметил на горизонте за бескрайними лесами среди других гор стоящих грядой отличающуюся своими очертаниями гору, напоминающую пирамиду. На ее крутых склонах лежал нетронутый снег и в появляющихся время от времени лучах солнца гора сверкала.

– Впечатляет? – спросил Михаил, искоса наблюдавший за Долей.

– Да…

– Я сам, глядя на нее, каждый раз не могу налюбоваться досыта. Погода еще сегодня неважная. В ясную погоду, а особенно зимой, глаз не оторвать. Эту гору называют Тулымский камень.

– Она очень далеко отсюда, километров за сто, или даже больше…

– Где-то примерно так, – согласился мастер. – Там проходит Уральский хребет.

Около часа они ехали в сторону поселка Талый и между собой почти не говорили. Недавно построенная дорога оказалась неплохой. Доля, убаюканный однообразным шумом мотора, успел вздремнуть и теперь, покуривая, продолжил размышлять о своем будущем. Неожиданно грузовик будто куда-то провалился, потом его начало кидать, то влево, то вправо и он понял, что спокойствие кончилось. Водитель, вцепившись в баранку, бешено крутил ее с трудом удерживая машину, не давая свалиться на бок.

– Что, дальше дороги нет?! – паникуя, закричал Доля.

– Ага, кончилась! Крепче держись, начальник, голову береги!

Мотор ревел, грязь разлеталась лепешками в стороны. Порой машина становилась неуправляемой. По бездорожью ее боком несло неведомо куда и невозможно было предугадать, устоит она в следующую секунду на колесах или нет. Полагаясь на удачу, да еще мысленно обращаясь к Богу с просьбой о помощи, Доля терпеливо принялся ждать, когда эта кошмарная езда кончится. Он даже прикрыл глаза, чтобы ничего не видеть…

Через двадцать минут грузовик вдруг встал и мотор заглох.

– Гражданин начальник, там за сосновым лесом, километра через три, чалдонская деревня стоит, не хотите ли взглянуть? – виноватым голосом спросил Михаил.

Измотанный беспорядочной ездой Доля пожал плечами и равнодушно ответил:

– А что в деревне может быть интересного?.. Если тебе необходимо туда заехать, я не против.

– Спасибо что разрешили, начальник, но момент один есть, надо б его обсудить. Видите ли, в деревню на машине не попасть, проехать негде и вам придется прогуляться со мной пешком или остаться в кабине. Но, учтите, не исключено, что медведь в гости пожалует, их тут прорва…

– Погоди, – прервал Доля. – Как же они там живут? А ежели необходимо что-нибудь привезти, увезти, да те же дрова, к примеру. Опять же дети? Школы, наверно, в деревне нет, а как детей доставлять в интернат и на каникулы возвращать домой?..

Михаил поначалу прыснул, сдерживая смех, потом, не выдержав, расхохотался.

– Ну даете, гражданин начальник! Откуда деткам-то взяться. Там на всю деревню один ребенок – мой сынишка Тимоха и все. Вымирает деревня, одни старухи остались, даже ни одного старика нет. Из деревенских старух уже давно никто ничего не привозит и не увозит. Случается нужда где-то быть, так они вот до этой дороги и дальше по ней до Верхней Колвы пешком. Иногда теряются в пути, не доходят.

– А зимой они как?! – не переставая удивляться, воскликнул Доля. – Неожиданно понадобится кому-нибудь по неотложным делам или скорая помощь стала кому нужна, тогда что делать, ведь кругом снег?

– На лыжах, – ответил и опять захохотал Михаил. В его смехе Доля почувствовал издевку.

– Смотри, блин, смеется надо мной, – подумал он. – Откуда ж мне знать про ихнюю жизнь…

– Со мной пошли, гражданин начальник, своими глазами все увидите, – предложил мастер.

– И то верно. Пошли.

Бросив машину посреди дороги, мастер-поселенец, уходя в лес, махнул на нее рукой, упреждая готовый сорваться с Долиного языка вопрос.

– А ни хера ей не сделается. Сегодня тут никто не поедет…

Тропа, по которой они друг за другом отправились в деревню, была узкой, но просохшей и мягкой, и идти по ней было удобно. Путники ничего не взяли с собой и налегке скоро добрались до окраины крохотной деревушки.

– Мои чуть дальше живут, – сообщил Михаил.

Улиц в деревне Доля не увидел. Полтора десятка домов были разбросаны по ложбине. Убогие, и от времени черные.

– Нам туда, – сказал Миша, показав на вросшую в землю избушку и глядевшую на них издали двумя подслеповатыми оконцами.

– На отшибе изба, – подумалось Доле. – Интересно, как живущие в ней люди в гости зимой ходят к своим деревенским?.. Хотя мастер же говорил, что на лыжах, видать так оно и есть. Только на них можно из этой избушки к какой-нибудь бабке в гости по случаю сходить, или по нужде за солью…

– Ждут наверно, – радостно-возбужденно сказал Михаил, прибавив шаг, Доля не поспевая за ним, сразу поотстал.

– Что ж тебя сын твой, Тимоха, не встречает? – крикнул он в спину несущемуся вперед поселенцу.

– Мал он еще, Александр Васильевич. Его еще поперек кровати кладут, как зачнет матернину титьку сосать.

– Ну-у-у, – удивился Доля. – Выходит совсем младенец?

– Ага. Шесть месяцев завтра исполнится, как родила моя Матрена.

Михаил остановился, поджидая начальника, а когда тот приблизился, снова рванулся вперед, к заветной избушке. До нее оставалось пройти всего каких-нибудь сотню шагов.

– А матери твоего сына Тимохи сколько же будет лет, – стараясь говорить как можно вежливо, поинтересовался Доля.

Мастер не ответил, и он подумал, что тот его не услышал, но повторно спросить не решился, боясь показаться бестактным.

– Сорок семь в январе исполнилось, – наконец, сказал Михаил, остановившись возле ворот ограды. Прежде чем постучать в них, он подмигнул Доле и заговорщически шепнул. – Она у меня любую молодку за пояс заткнет, огонь баба. В прошлый год одна на медведя ходила.

– Что, с рогатиной? – не поверив, съязвил Доля.

– Почему с рогатиной? Нет, конечно, с ружьем ходила, с тулкой. Косолапый к ним в деревню повадился шкодничать. Однажды ее корову задрал, так та за ружье и в копну сена, в засаду значит. Сутки брюхатая следила оттуда без жратвы и воды, а ведь выпасла медведя и одним выстрелом башку ему продырявила свинцом.

Изнутри к воротам кто-то приближался. Шаги были старческие, шаркающие и в Долиных глазах отразился немой вопрос.

– Теща, – пояснил мастер.

Доля кивнул и в ожидании чего-нибудь необычного с любопытством уставился на калитку, находившуюся в воротах.

– Хто тама? – проскрипела старуха. – Чо не идете? Надотка кому него старуху гонять попусту. Нихто отродясь не держит тутока избу на запоре.

– Мамаша, – ласково отозвался Михаил. – Матрена дома?

Калитка с неприятным скрипом отворилась и перед непрошенными гостями предстала дряхлая женщина, с иссохшим и изборожденным глубокими морщинами лицом цвета печеного яблока. Она походила больше на мумию, чем на живого человека и Доля, шагнув в ограду, с опаской прошел мимо нее, следуя за поселенцем в избушку.

Они очутились в помещении, где львиную долю маленького пространства занимала печь. Прихожей не было. Сразу у порога стоял ничем не покрытый грубой работы стол, а возле, похожие на него два табурета. За печкой угадывалась крохотная комнатушка, откуда раздавалось чмоканье и занудный звук.

– М-м-м-м… – бесконечно тянул женский голос одну и ту же ноту.

– Ребенка спать укладывает Мишкина Матрена, – подумал Доля.

Сзади него появилась старушка и оттого, что Доле некуда было деться, так как надо было пропустить ее вперед, он вынужденно сел на табурет.

– Чего, Мишка, у порога торчишь. Иди на чадо любуйся. Не помню, когда уж и был, – сказала бабуся.

Михаил, виновато кашлянув в кулак, пошел в закуток и через минуту оттуда раздался детский плач, а вслед за ним веселый разговор Михаила с Матреной. Немного погодя, они появились на кухне вместе. На руках Михаила лежал его сын. Смачно шлепая губами, сжимая ими соску, младенец потягивал из чекушки жидкость песчаного цвета.

– Что это он сосет?! – непроизвольно вырвалось у Доли.

– Бражку, – ответила мать ребенка – Матрена. – Бражку?! – не поверил ушам Доля.

– А чо удивляться? – пожала плечами Матрена. – Меня саму на браге выпестовали и ничего, жива ишшо.

– Крепче спать будет, – улыбнулся поселенец.

У Доли не укладывались в голове их слова. Такого чуда, чтобы грудного младенца поили брагой, он никогда не видел и ничего подобного не слыхал.

– Ну, чего вы пригорюнились, гражданин начальник? Взгляните на Тимоху. Понятно же, что брага ему в жилу идет.

Доля и без него уже отметил, что ребенок на вид упитанный и розовощекий, но все-таки с тем, что можно поить грудного младенца брагой, согласиться конечно с ними не мог.

– Поснедать надость собрать, – проговорила Матрена и вышла в сени.

– Сами-то, Александр Васильевич, бражку будете пробовать? – вкрадчиво спросил поселенец.

– А хто от нее отнекивается, – подала голос старуха. – Доставай из под полу корчажку.

– Нет! – наотрез отказался Доля и взглянул на Михаила. – И тебе тоже не разрешаю.

– Ну и ладно, – быстро согласился он…

Из сеней вскоре появилась Матрена. В одной руке у нее была глубокая алюминиевая чашка, до краев наполненная квашеной капустой, в другой она держала шматок сала. Положила все на стол и, достав с полки каравай хлеба, принялась нарезать его большими ломтями.

– Хлебушко у нас ноне свой. Обменяли шкуру медвежью на муку, – выйдя из закутка похвалилась старуха.

– На тележке от дороги целых четыре мешка перли, она, да Матрена, – весело подхватил Михаил.

– У-у-у, аспид, ишшо скалится, нет штобы подсобить, – тотчас урезонила его старуха. Михаил виновато пожав плечами замкнулся и, пока накрывали стол, он больше не проронил ни слова.

Наконец, все сели и изголодавшийся за последние дни Доля набросился на еду. Чашки были на столе общие. Отставив брезгливость, он жадно ел деревянной ложкой вместе с Матреной капусту, приправленную луком, постным маслом и вареной картошкой и, казалось, в жизни он ничего лучшего не ел. Матрена, в отличие от него, двигала ложкой неторопливо и каждый раз, зачерпнув из чашки, подставляла под ложку кусок хлеба, чтобы донести до рта кушанье, не уронив при этом на стол ни капли.

– Аккуратная, – энергично двигая челюстями, отметил Доля. – И быть может, дело еще в том, что она привыкшая ценить еду. По всему видать, в этом доме ее никогда не было лишка…

– Спит малец, – любовно произнес Михаил, нарушив молчание. Младенец удобно поместился на его левой руке, нисколько не мешая ему пожирать куски сала и хлеба.

– Насосался алкоголя, бедняга, – машинально подумал Доля…

– Ишшо шти вчерашние есть, – прошамкала старуха. – Налей Матрена Мишке и другу его, пущай впрок наедятся.

– Холоднущие оне, я их в голбец спустила, – виноватым голосом сообщила Матрена. – Надо, дак печь растоплю, погрею?

Доля поднял глаза на Матрену и перестал жевать.

– В этом доме, кроме печи, больше не на чем греть, – пояснил Михаил. – У них не то что бы плитки, у них в деревне даже электричества никогда не бывало, видишь нигде проводов нет.

– Так будете хлебать щи, я слажу, погрею? – настойчиво спросила Матрена.

Доля кивнул и, соглашаясь, ответил за себя и мастера:

– Можно и холодные, не нужно из-за них печь топить. Моя мама, когда щи с соленой капустой сварит, сразу не съедим, так они на другой день еще вкуснее всем казались.

– А как не то, настоялись, оттого и лучше, – подтвердила Матрена и встала. Она шагнула от стола, нагнулась, потянула за кольцо, торчавшее из пола, крышка поднялась и снизу из темноты тотчас повеяло холодом…

В ожидании Матрены в трапезе наступила пауза. Положив деревянную ложку, Доля стал шарить глазами по стенам и потолку, надеясь обнаружить хотя бы еще какой-нибудь источник света, корме естественного дневного, попадавшего в кухонку из оконца.

– Они лучину жгут, когда большая нужда есть, – сказал Михаил. Старуха рассержено махнула на него ладошкой.

– Ну, ну, мать, знаю, и свечи, и керосиновая лампа есть, только керосину нету.

– Нате, – подала снизу чугунок Матрена, и Доля кинулся ей помочь…

Щи, на вид невзрачные, на самом деле оказались очень вкусными. В чугунке было чуть больше половины, гости быстро его опустошили, после чего Михаил, передав ребенка Матрене, спросил:

– Как насчет покурить, Александр Васильевич?

– С удовольствием закурил бы.

– Тогда идемте на свежий воздух, я, когда бываю, стараюсь в избе не курить, ребенок, сами понимаете, маленький.

Доля, поблагодарив женщин, поднялся из-за стола:

– Брагой, значит, поить можно, а курить нельзя, – незлобиво подумал он… Михаил провел его через ограду мимо хозяйственных построек на улицу.

Увидев перед собой несколько ухоженных грядок, Доля понял, что находится в огороде. Дальше впереди была распаханная земля, за ней большая поляна, и после нее сразу начинался густой хвойный лес, отделенный от поляны полуразвалившимся плетнем.

– Ну, как тебе?.. – спросил мастер.

– Нормально. Ничего не скажешь, сытно поели, теперь можно и дальше двигать.

– Нет, я не о жратве, Александр Васильевич, я хочу узнать, как вам моя Матрена?

Доля с минуту подумал, врать поселенцу не хотелось, но все ж таки он, покривив душой, сказал неправду, чтобы никого не обидеть:

– По-моему, симпатичная женщина. И лицо, и фигура, все как говорится при ней.

– А года? Сколько дадите ей лет?

– Хм… Ей можно дать на мой взгляд около сорока. Лет тридцать восемь, или тридцать девять, не больше.

Михаил счастливо улыбнулся и некоторое время курил молча.

– Ты после освобождения намерен в этих местах остаться? – спросил Доля.

– Ну что вы, что вы, – изменившись лицом, замотал головой поселенец. – Меня дома в Ростове семья ждет. Матрена – это так… Как говорится, на безрыбье и рак рыба.

– А я грешным делом подумал, что у тебя с ней серьезно и ты хочешь остаться.

– Да ну, Александр Васильевич, за что обижаете? Неужели могли такое подумать? У нее ж одна только рожа чего стоит. Вы ведь слукавили, когда про ее лицо и фигуру хорошо сказали – это ж я сходу понял. Ей ведь, если по честному, в самый раз медведей пугать, и для этого даже ружье не надо… К тому же, сами видите, как тут жить? Света нет, дорог нет, колхоза и того нет, а люди здесь до того темные. Если какой-нибудь бабке из этой дыры посчастливится вдруг телевизор увидеть? Представляете?.. Да она с вилами на него пойдет. Ха-ха-ха!..

Мастер, хохотнув, докурил сигарету и затоптал окурок.

– А Тимоха, сын твой, тоже получается тебе не нужен? – спросил Доля.

– Что, душу мою решили пощупать, гражданин начальник? – огрызнулся мастер. – Неужто над Матреной сжалились? Так я думаю зря. Она сама со слезами просила, чтоб я ей ребенка сделал. По молодости у нее дочка была, сгинула когда-то в лесу, вот, видать, она на старости лет и решила обзавестись детенышем, а я как раз кстати подвернулся. Можно сказать благодаря мне всей деревне повезло, мужик в деревне появился. Вырастет, смотрящим у старух станет.

Мастер опять захохотал и Доля неприязненно посмотрел на него:

– Уходим, Михаил. Бойчук меня в Талом заждался. Две минуты тебе даю попрощаться…

Не ожидая такого поворота, поселенец взмолился:

– Александр Васильевич, дайте хоть с полчаса. Я быстро управлюсь, сами понимаете, надо мужику… Сейчас, только старуху спроважу и по-быстрому, а вы пока еще тут курните…

Прошло около часа и они продолжили путь, снова двигаясь на грузовике по бездорожью с черепашьей скоростью.

– Даст Бог, Александр Васильевич, километров пять еще помучаемся и снова ништяк дорога будет, – сказал мастер.

– Откуда ей взяться, ежели вы ее еще не построили? – Опять обижаете, гражданин начальник…

– Миша, ты давно сидишь? – неожиданно вспылил Доля. Поселенец насторожился и неуверенно ответил:

– По первой ходке трешник был, теперь вот пятнашку досиживаю, полтора года осталось, а что?

– Да так. В тюрьме вроде бы немало уже сидишь, а за своим базаром следить не научился…

Михаил сердито засопел и несколько минут они проехали молча.

– Я хотел пояснить, что дорога строится с обоих концов, – успокоившись, заговорил мастер. – Вернее, сначала строилась она с Верхней Колвы на Талый, ну а теперь наоборот, тянем ее с Талого. Мы как раз с вами едем по тому промежутку, где дорогу еще не начинали строить.

– И нам с тобой, Миша, предстоит этот недостаток исправить!

– Не знаю, не знаю. Поживем, увидим. У нас тут начальников ДСУ за один только год перебывало ужас как много… – Мастер-поселенец, в подтверждение слов, изобразил на лице страшную гримасу.

– Это, Михаил меня не касается. Я трудностей не боюсь, я приехал сюда надолго, – самоуверенно сказал Доля, хотя в последние дни часто задумывался об обратном.

– Хорошо если б так, Александр Васильевич, а то не успеешь к одному начальнику приноровиться, как уж другой. Не ладят они с нашим хозяином Бойчуком…

С этого момента разговор у них пошел на производственную тему. Через некоторое время впереди показалась большая заболоченная поляна. На ней были уложены бревна, образовав широкую ленту из древесины, уходившую в лес.

– Да, вот она, наша ударная стройка! – похвалился мастер. – Гляди, как бревнышки одно к одному ровно лежат…

Очищенные от веток, почти одинаковые по толщине и одного, шестиметрового размера свежие бревна в самом деле выглядели на топком месте посреди непроходимой тайги хорошо и надежно.

– По ним можно топать здесь, все равно что в городе по асфальту, – подумалось Доле.

Он глядел на бревна в открытое сбоку окно, пока те не кончились. Потом сразу же пошла насыпная дорога, и вскоре они оставили позади мост. До конечного пункта, как сказал Михаил, было уже недалеко…

Поселок Талый стоял на возвышенности. Грузовик, преодолев подъем, проехал кузницу, котельную, следом за ней большой участок вспаханной земли, а дальше к удивлению Доли пошли новые двухэтажные, многоквартирные дома…

– Это больше походит на престижный курорт чем на колонию-поселение, – высунув голову из кабины произнес он.

– Да уж. Курорт, черт бы его побрал… Если б не Бойчук, так еще куда ни шло жить тут можно, а с ним…

Доля предусмотрительно смолчал. Дома, поразившие его, оказались незаселенными и повсюду было безлюдно. Новые стекла в новых рамах отражали оранжевый свет уходящего солнца. Настежь открытые двери подъездов как бы зазывали людей, приглашая войти. Слабый ветерок иногда покачивал их. Это было едва ли не единственным в своем роде движением среди общего оцепенения и безмолвия и в этом чувствовалось что-то необычно зловещее.

Доля отвел задумчивый взгляд от домов, достал и прикурил сигарету.

– Однако довольно странное место, будто дьявольское, – подумал он.

– Ну, вот и штаб, Александр Васильевич, приехали, – остановив машину перед зданием, с красным флагом на крыше, сообщил мастер. – Поднимайтесь на второй этаж, Бойчук еще там. Он бывает до полночи сидит, а на следующий день до обеда дрыхнет.

Доля, кивнув, выбрался из кабины. – Сумку мне забрать или как?

– Я здесь подожду, идите. После отвезу на квартиру, какую хозяин определит.

Доля, поправив одежду, пошел.

– Одну минуту, Александр Васильевич! – окрикнул мастер, выскочив из кабины. – Хочу предупредить, чтоб не очень на него пялились.

– Не понял…

– Бойчук не любит, чтоб ему в глаза смотрели. Он считает, что все и всегда перед ним виноваты, поэтому приучил тут и вольных и зеков, перед тем как открыть дверь к нему в кабинет, сначала опустить голову. Одним словом, барин.

– Спасибо, Миша, за информацию, – улыбнулся Доля.

– Удачи, гражданин начальник.

Доля быстро поднялся по скрипучим ступенькам вверх. На втором этаже в конце коридора зашел в приемную и остановился перед дверью с табличкой: «Начальник НТК-18 учреждения Ш-320 МВД СССР капитан внутренней службы Бойчук Н. Е.» Постучав, подождал немного и потянул дверь на себя.

– Здравия желаю, – по-военному поздоровался он, увидев хозяина, глядевшего куда-то в бок на голую стену.

Кабинет у начальника колонии был большой, сидел тот в противоположном конце и Доля, подумав, что его не услышали, повторил приветствие. Ответа не последовало, и от этого ему стало неуютно. Потекли томительные минуты ожидания. Уходить все равно Доле было некуда и зажав нервы в кулак он собрался ждать сколько угодно хозяину. Спустя пять минут раздался звонок, Бойчук ленивым движением снял трубку. Ему пришлось повернуться лицом к Доле, и тогда он наконец соизволил обратить на него внимание. Телефонный разговор у хозяина зоны состоялся короткий. Бойчук несколько раз повторил слова «да», «нет» и положил трубку.

– А-а-а, это ты, – сонным голосом прохрипел он. – Иди вон туда, садись. – Бойчук указал на ряд стульев, расположенных вдоль стены, на значительном от себя расстоянии. – Дорогу приехал строить?

– Да…

Бойчук опять отвернулся и снова наступило долгое молчание.

– Ну и хлюст, – подумал про него Доля, украдкой поглядывая на жирный профиль его лица. – Похоже хозяин окончательно тут зажрался… Или может быть он мается похмельем и ему сейчас не до меня?

Нарушив тишину, неожиданно заскрипела дверь. Показался неказистый с виду мужичонка со всклоченной бородкой и в изрядно поношенной мятой одежде. Он низко поклонился Бойчуку, а затем утробным голосом громко заныл:

– Ради Христа, помоги Николай Ерофеевич, отпусти продуктов, не дай умереть с голоду нашей деревне Урочище. Мы ужо зимой посчитаемся, с лихвой тебе пушниной от нас возвернется.

Доле не верилось собственным глазам и ушам. То что происходило в этот миг в кабинете у начальника колонии-поселения очень напоминало ему сцену из некогда прочитанных им художественных книг русских писателей прошлого века.

– Вот уж истинно барин, – успел подумать он, прежде чем услышал металлический звук брошенных на стол ключей.

– Иди, Доля, занимай квартиру в том доме, где замполит живет, мастер тебя проводит, – сказал Бойчук.

Доля мысленно поблагодарил мужичка так кстати, появившегося в кабинете у хозяина, схватил ключи и стремглав бросился к выходу.

– Завтра в восемь выходи на дорогу, поедем на стройучасток, – ему вдогонку бросил Бойчук…

Михаил привез Долю к подъезду одного из пустующих домов и он со смешанным чувством пошел смотреть выделенную Бойчуком квартиру. С одной стороны сделалось радостно на душе от того что на него вдруг свалилась квартира, а с другой неприятно было то, что придется жить одному без соседей в молчаливом месте.

– Будете в гости ходить к замполиту в соседний подъезд, – будто прочитав его мысли, со смешком сказал мастер. Он как раз подвел Долю к двери на втором этаже и дернул за ручку. – Ну вот, Александр Васильевич, и пришли. До вас тут наш отрядный, лейтенант Осипов жил. Не так давно он переехал с семьей в частный дом и кое что из казенной мебели здесь оставил, пользуйтесь.

Доля, открыв замок, толкнул дверь и перешагнул порог, который сразу показался ему высоким. В квартире прибрано. Пахло смолой и свежей штукатуркой. На кухне был стол с двумя новыми табуретками, там же на стене висели часы-ходики. Михаил подошел к ним, перевел гири в верхнее положение и они затихали громко и весело, словно в них проснулась живая душа. Взглянув на свои наручные часы, Михаил на ходиках поставил стрелки соответственно наступившему времени.

– Однако, скоро уже за полночь. Я пошел, Александр Васильевич, устраивайтесь, отдыхайте.

– Ага, спасибо Михаил за все. Скажи как тебя завтра найти?

– Я сейчас харчей наберу и обратно уеду, туда где бревна уложены. У нас вахтовый метод, чтоб зря бензин не палить, хозяин отправил поселенцев жить в тайгу поближе к стройке. Думаю, уже завтра вы тоже среди нас окажетесь…

Поселенец ушел. Слышно было как хлопнула дверь, завелась и отъехала от дома машина и потом наступила абсолютная тишина. Постояв на кухне Доля отправился искать что-нибудь подходящее для ночлега. Две комнаты оказались пусты, в третьей стояла железная кровать, застеленная грубым солдатским одеялом и подушка. Подойдя к кровати он прилег на нее и как будто провалился в бездну…

Когда горячий солнечный луч, попав в комнату, коснулся Долинного лица, он, открыв глаза, с испугом взглянул на часы. Стрелки на циферблате показывали половину шестого утра, и, поняв, что торопиться не нужно, Доля, улыбнувшись, блаженно вытянулся. Полежав так, не двигаясь несколько минут, он затем встал из-за боязни, что может снова крепко уснуть и первым делом пошел в туалет. Там случайно увидев кран, торчавший из стены, открыл вентиль и очень обрадовался появлению воды, когда она ржавой струей ударила в помойное ведро, стоящее на полу под краном… Ему понадобилось всего полчаса, чтобы привести себя в порядок, потом он съел кусок черствого хлеба, запил скудный завтрак глотком воды и, сгорая от желания скорее познакомиться с таежным поселком, где ему предстояло жить, оделся потеплее и вышел на улицу.

– Н-да, – вслух проговорил он, не увидев вокруг живой души. – Однако тоскливо здесь, хотя бы собака где-нибудь пробежала или, на худой конец, кот…

Доля подумал, о том, что не видать даже птиц и в надежде обнаружить их присутствие в зарослях дикорастущей малины неподалеку от себя, прислушался, но кроме приглушенного шума реки, доносившегося откуда-то снизу за домом, ничего не услышал.

Постояв у подъезда, и поразмышляв немного о необычном отсутствии птиц, Доля решил сначала побывать у реки. Поискал глазами тропинку, которая бы вела туда, не найдя ее, отправился по нехоженой местности наугад и спустя несколько минут неожиданно вышел из-за кустов прямо к одноэтажному зданию с маленькими оконцами. Обошел его кругом и понял что перед ним баня. Слева к ней подходила хорошо накатанная колесами машин дорога, а в метре от входа начиналась и спускалась вниз до самой реки широкая лестница.

– Эй, ты! – неожиданно раздался окрик на берегу. – Ты чего там шастаешь? А ну-ка, поди сюда!..

Присмотревшись, Доля увидел в кустах мужика в надвинутой на лоб фуражке и хотя окрикнули его грубо, обрадовался человеческой речи и поспешил к незнакомцу на берег.

– Ты кто? – повторно спросил мужик, как только он приблизился. – Я?.. Я начальник ДСУ, – ответил Доля, приветливо улыбнувшись. – Что-то я таких не видал здесь.

– А я вчера поздно приехал. Никто меня кроме Бойчука не видел. Незнакомец, казалось, удовлетворился ответом. Он ловил рыбу и все внимание его теперь было приковано к поплавку, который в это время ожил и стал зигзагами чертить по воде.

– Подсекай! – азартно крикнул Доля.

– Не. Пускай на дно утянет. Знаю я их этих харюсов, поспешишь – сойдет…

Мужик дождался того момента, когда поплавок подпрыгнув последний раз, вдруг резко нырнул в глубину и тогда он потащил удочку на берег. И потому как тяжело он ее тащил, можно было предположить, что на крючок попалась большая рыба.

– Эх, бля, подсачник не взял, – сокрушенно сказал мужик то натягивая лесу, то наоборот понемногу опять стравливая ее в реку, словно играя с неведомой рыбиной в поддавки. – Нет не вытянуть мне ее, – проговорил он сдаваясь. И будто услышав эти слова рыбина показалась из воды, и с силой рванув в воздухе лесу, оборвав крючок, ушла на глубину.

– Кто же это был? – удивившись ее размеру спросил Доля.

– Форель…

– Форель?!.. Такая огромная?

– А че. Может и крупнее попасться. Они в нашу речку из северного моря заходят, только не знаю с какого.

– Доля присвистнул и невольно почесал затылок.

– Так что получается… Талый недалеко от северных морей?

– Ну, далеко не далеко, а от нас до Ледовитого океана всего два с половиной часа лету на «кукурузнике», – пояснив, мужик принялся деловито сматывать удочку, бросая изучающие взгляды на Долю. По-видимому у него опять возникли какие-то сомнения на счет его появления в Талом и он подозрительно прищурил глаза – Так тебя кто сюда привез, или ты так, пехом?