Текст книги "Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман"

– Миша привез, поселенец. Он меня и на квартиру вчера проводил.

– А-а, ну тогда держи пять. Будем знакомы, Семеном меня зовут. Я тут прапором служу.

– Саша, – назвал свое имя Доля, крепко пожав рыбаку руку.

– Ты чего с утра пораньше сюда забрел без удочки? Баню что ли решил поглядеть?

– Нет, к бане я случайно попал, напрямки шел из дому к реке. Вообще-то мысль у меня была, начиная с реки весь поселок пройти.

– Баня у нас козырная: жаркая и просторная. За один раз пятнадцать рыл моется. Часто напаримся и вон с той лестницы в воду сигаем…

Семен показал пальцем на лестницу. Сложил удилище, достал пачку «Примы» и угостил Долю сигаретой. У того были свои с фильтром, но он не отказался от «примы», чувствуя что отказом может задеть самолюбие прапорщика.

– Ну, я дальше двинул, – закурив, промолвил Доля. – Мне в восемь часов с Бойчуком надо встретиться на дороге. Я понял, что мы вместе должны ехать на объект.

Семен, ничего не сказав, несколько раз подряд затянулся. Доля повернулся к лестнице, собираясь идти к ней.

– Погоди чуток, не спеши, покури со мной, – сказал сзади Семен. – Я покажу, где Бойчук живет. По утрам возле его дома иногда «Колун» торчит, он на нем в Верхнюю Колву ездит, наверняка и сегодня поедет, раз хочет тебя по пути на вахту забросить…

Новый знакомый провел Долю по всему поселку. По пути без умолку болтал, рассказывая последние новости из жизни поселенцев, и Доля заметил, что прапорщик ни разу не коснулся в разговоре хозяина зоны – Бойчука, он только показал на его дом, когда они к нему подошли…

– Мне кое-какие вещи происходящие в вашем поселке не понятны и поэтому кажутся странными, – прощаясь посетовал Доля.

– Погоди, поживешь тут, много чего еще обнаружишь странного. В наших местах не долго и свихнуться, всякое случается…

Как и предполагал прапорщик, машина ЗИЛ-157, получившая в народе прозвище «Колун» стояла возле дома Бойчука с заведенным двигателем. За рулем машины сидел поселенец. Доля определил это по внешнему виду и набору всевозможных наколок на его руках, значение которых он знал давно. Дожидаясь своего хозяина, шофер курил одну за другой папиросы. При этом он часто харкал через открытое окно кабины на улицу, вероятно пытаясь таким способом сразу очистить нутро от никотина. Смотреть на него было тошно, Доля отошел подальше и понаблюдал за группой поселенцев, понуро шагающих с топорами и мотопилами в лес.

– На работу, будто на каторгу, – подумал он. На короткое время его оглушил рев мотора трелевочного трактора. – Все как и много лет назад, когда я юнцом пришел служить в зону, – опять подумалось ему. – Зеки заготавливают лес и это основное направление их каторжного труда.

– Начальник, давайте скорее сюда, едем! – нервно крикнул водитель ЗИЛа… Со двора на дорогу шаткой походкой вышел Бойчук. Не спеша проследовал к кабине, встал ногой на ступеньку и боднул головой, показав ею на кузов. Поняв его, Доля не медля схватился за задний борт и только успел закинуть ноги, как машина тронулась. Ему пришлось на четвереньках ползти через весь кузов, чтобы примоститься у кабины на разбитый ящик, кроме него сидеть было не на чем. Сразу за поселком водитель погнал машину не смотря на ухабы. Каждый раз, когда ее кидало, Долю подбрасывало вверх вместе с ящиком, он ударялся и клял Бойчука за то, что тот не посадил его рядом с собой, в кабине ЗИЛа разрешалось ехать двоим…

Через полчаса «Колун» выехал на знакомый Доле со вчерашнего дня мост. Под ним далеко внизу клокотала бурная речка. От высоты у него захватило дух.

– Красотища, – восхищенно подумал он. – Летом среди дикой природы пожить самое то… Интересно, оставит хозяин меня с поселенцами в лесу или заберет на обратном пути с собой? Лучше бы, конечно, оставил. Но опять я ничего из вещей с собой не взял, ни трусов, ни даже зубной щетки…

От моста до стройки надо было проехать еще километров пятнадцать. Доля встал у кабины, рассудив, что так будет лучше, в любом случае синяков на заднице останется меньше и оставшиеся километры ехал, рискуя выпасть за борт.

На этот раз обошлось. Машина притормозила в сотне метров от того места, где были уложены бревна и свернула на узкую просеку, а потом выехала по ней на большую поляну, или скорее вырубку, потому что куда не посмотреть, отовсюду из земли торчали пни. На середине вырубки стояла брезентовая палатка, в нее запросто вместилась бы рота солдат, а напротив будка. Из нее выскочил знакомый Доле мастер участка и, застегивая на ходу рубаху, побежал к машине. Бойчук тем временем задом начал выбираться на улицу.

– Доброе утро, гражданин капитан, – вежливо поприветствовал хозяина Михаил, остановившись на почтительном расстоянии.

Прежде чем что-то сказать, Бойчук достал носовой платок и обстоятельно высморкался, издав при этом серию звуков, отдаленно напоминающих расстроенную игру духовых музыкальных инструментов. Мастер, воспользовавшись паузой, незаметно махнул Доле, приглашая его спуститься на землю.

– Сколько за сутки сланцу отсыпали? – засунув платок в задний карман галифе, спросил хозяин.

– Пятнадцать метров гражданин капитан.

– Что?!!

– Всего пятнадцать метров, гражданин капитан, из-за того, что медведи работать не дают. Экскаваторщик, извините, весь перебзделся – говорит, их до хрена возле, экскаватора крутится. Он даже поссать не мог выйти, в экскаваторе все делал, и по маленькому и по большому.

– А самосвалов то, что тоже зверье не боится?

– Так мы, гражданин капитан, старый карьер уже выбрали и экскаватор на новое место перебросили. Там самосвалам пока делать нечего, сначала надо породу расшевелить, чтоб до сланца добраться.

Сдвинув брови Бойчук засопел.

– Нос опять ему видать заложило, – подумал Доля.

– Ну, и где этот горе экскаваторщик?! – вдруг рассвирепев, заорал Бойчук.

– Здесь он, гражданин начальник, в палатке, я ему выходной дал.

– Что?!! Да я вас долбанных сачков в шизо загоню!.. – Дальше барин разразился таким сногсшибательным матом, что Доля, слушая его, пополнил личный запас некоторыми неизвестными ему до сей поры нецензурными выражениями…

Голова Михаила, покорно склоненная перед хозяином, во время потока брани опустилась еще ниже и уперлась подбородком в грудь. А когда Бойчук наконец остановился, он, не смея поднять головы, невнятно пробормотал в ответ оправдательные слова. Доля разобрал лишь отдельные фразы, из которых получалось, что экскаваторщик постирал всю одежду и выходить к хозяину ему не в чем. Доле даже подумалось, что стирка была затеяна экскаваторщиком из-за медведей. То есть, она стала следствием их прогулок рядом с экскаватором…

– Волоки его сюда немедленно, в чем есть! – проорал Бойчук.

Мастер кинулся в палатку. Доля нутром почуял, что сейчас гроза заденет его, и не ошибся, Бойчук повышенным тоном заговорил с ним:

– Неделю тебе даю на знакомство с участком. В июне три шкуры сдеру, если план просрёшь, запомни! А сейчас покажу спектакль, называется «Как не надо идти на поводке у зеков», будет тебе от этого впредь наука…

Бойчук усмехнулся. Несколько раз нехорошо взглянул на Долю и отвернулся. Его внимание теперь занимала палатка, откуда начал доноситься крик и он уставился на ее вход. Доля не посчитал нужным вступать в разговор с хозяином. В душе у него уже начинала закипать злость на хама и он опасался, что может, не выдержав, высказать ему сразу все, что тот заслуживает, а заодно распрощаться с мыслью о восстановлении в органах…

– Пинка дай ему, пинка! – крикнул хозяин, глядя на то, как мастер толкает в спину упирающегося поселенца, почти голого, в приспущенных трусах.

– Не виноват я гражданин капитан. Мишка мне выходной разрешил, я и состирался, – заикаясь с перепугу, издалека начал оправдываться экскаваторщик, поддергивая одной рукой сползшие трусы.

– Медведи, говоришь, донимают, – вроде бы сочувствуя ему, неожиданно подобревшим голосом спросил хозяин.

– Они, кто же еще, будь они неладны. Кабы взрослые были, а то ведь медвежата с медведицей. Те глупые ко мне ластиться лезут, как на подножку ступлю, а их мамаша сейчас же на дыбки, да ко мне, да вдобавок еще зарычит. Любого тут оторопь возьмет. Ей, дуре, невдомек, что я безвредный и лишь добра им хочу…

Бойчук, будто сочувствуя ему, покачал головой. У шофера «Колуна» вытянулась шея, в глазах запрыгали нетерпеливые бесы, предвкушая скорую экзекуцию.

– Дак все-таки утверждаешь, будто донимались?..

– Точно так и есть гражданин капитан. Карьер там хороший нечего сказать, а вот работать пока не дают. И чего они облюбовали то место, ума не приложу.

Экскаваторщик то и дело переминался с ноги на ногу, с его носа капал обильный пот.

Доля обратил внимание на его дрожащую спину. Казалось, она вся взялась нервными буграми.

– А ну-ка! Лезь в машину! Покажешь ту медведицу! – приказал барин.

– Да я… Нет, я никак не могу, гражданин начальник. Столько страху от них натерпелся. Да вы их без меня увидите. За Черным болотом свернете направо, там они вокруг техники бродят.

– Полезай, полезай. Ишь, умник, бросил экскаватор в тайге и душа у него не болит. Случись чего с техникой, кто ответит?

– Так что с ней стрясется, гражданин капитан, в глухой-то тайге? Медведи же никакого вреда не смогут причинить…

Бойчук, шагнув вперед, схватил за руку строптивого поселенца и тот, поняв, что ему не выкрутиться, взмолился:

– Дайте хошь чьи-нибудь штаны надену, заживо ведь пауты съедят!..

Бойчук, матерясь, подтащил экскаваторщика к машине, а мастер тем временем побежал в палатку и в ту же минуту вернулся оттуда с мокрыми штанами.

– А ну, мастер, подсоби мне наверх его забросить! – приказал Бойчук. Однако помощь уже не понадобилась, экскаваторщик перестал упираться и сам полез в кузов. Вслед ему Михаил кинул туда штаны…

Проводив взглядом «Колун», Доля расстроенными глазами посмотрел на мастера.

– Не обращайте внимания, Александр Васильевич, – поспешил успокоить тот. – Барин всегда дуркует, как сюда залетит. Но это не так уж и страшно. Он последнее время реже бывает. По полмесяца и больше носа не кажет, запоями мается, а один-то раз в месяц, я думаю, можно стерпеть его выходку, если нам с вами друг против друга не идти…

– Это как понимать? – хмуро поинтересовался Доля.

– Да я вам вчера уже вскользь про то говорил, когда ехали. У нас ведь начальники участка из-за чего часто менялись?.. Из-за того, что они какие-то все мутные были. Как только с планом напряг, так сразу капали на меня хозяину, я мол во всем виноват, ну а я конечно на них, и получался на участке один мутеж, а не работа. За плохую работу всех и убрали с должности.

– Выходит, ты своих бывших начальников победил? Мастер, не ответив, пожал плечами. Они помолчали. Доля достал сигареты, угостил куревом поселенца, закурил сам и задумчиво произнес: – Спасибо, предупредил. По крайней мере сделал по-честному…

– Да будет вам зацикливаться-то, гражданин начальник. Пойдемте-ка лучше перекусим в столовой, вы наверно голодный. У сытого думы завсегда проще.

Доля покрутил головой вокруг. Осмотревшись, похожего помещения, где можно было бы готовить еду, не увидел.

– Она у нас в леске, – пояснил мастер. – Идемте, пока повар на охоту не смылся.

– Чего-о-о??? – очень удивившись протянул Доля. – Откуда ружье у него взялось? Кто ему разрешил?

– А тут ружье ни причем, Александр Васильевич, он петли на крупную птицу ставит, глухарей ловит…

За палаткой они спустились в овражек и подошли к строительному вагончику, находившемуся возле самой воды, на берегу неширокой речки. Из крыши торчала железная труба и из нее густо валил дым.

– Не ушел еще, – сообщил мастер.

Открыв дверь нараспашку, он первым, по-хозяйски протопал к столу и сел, за ним последовал Доля. Из-за перегородки вынырнул мужичок в нательной, засаленной рубахе и уставился на гостей.

– Нам, Витюха, жратвы какой-нибудь сообрази, новому начальнику поесть надо, – сказал Михаил.

Витюха неопределенно хмыкнул на просьбу мастера и, явно не желая ее выполнять, продолжал нахально пялить глаза на незваных гостей.

– Ну, ты что, глухой?! – повысил голос мастер.

– А ты, Мишка, на меня не ори. Где я возьму жратву? – огрызнулся Витюха. – Кашу утром слопали, а до обеда вон как еще далеко, картошку вот только чищу… – Повар возмущенно махнул над столом кухонным ножом.

– Но, но, осторожней, не маши тут, – приструнил его Михаил.

– Короче, нечего мне вам дать, – бросил Витюха и повернулся, чтобы уйти за перегородку.

Мастер покраснел. Больше всего ему было неудобно перед Долей и он попытался неприятную ситуацию как-то сгладить.

– Хоть чаю бы налил, Витюха…

– Чаю? – переспросил повар, снова встав лицом к посетителям. – Чаю, однако, можно, чаю я и сам с удовольствием попью. Только ты, Мишка, заварки дай, а то у меня кончилась, так и быть, кипяток уж с меня.

– Ну, ты и козел, – ругнулся мастер.

Доля встал и выходя из вагончика громко хлопнул дверью. На улице хорошо были различимы ругательства.

– Сам ты козел! – кричал Витюха. – Ты когда долги за жратву погасишь?!

– Я тебе, сучий хвост, мало что ли в прошлый месяц нарядов закрыл?! – орал на него Михаил. – Еще раз обзови козлом, я твой язык вырву и тебе же его в зад воткну…

Доля стоял неподалеку от вагончика, курил и с удовольствием слушал. Эта ссора между осужденными напоминала ему прошлое и вызывала улыбку:

– Так ему, Витюха, так ему, – сам не зная почему, заняв сторону повара, подумал он.

– Мы все тут козлы, не знаешь что ли, – не сдавался Витюхин голос. – Ты что ли не ссучивал ментам информацию, чтоб на поселение уйти?

– Я то нет, я весь срок мужиком был, а вот ты, Витюха, и там зоновским кумовьям, и здесь Бойчуку сучишь, думаешь я не вижу…

– Врет, – подумал про мастера Доля. – Насколько я знаю, еще ни один зек, сидевший по тяжелой статье, не ушел на поселение из охраняемой зоны, предварительно не сдав администрации за какую-нибудь проделку своего товарища по заключению, а бывает даже «семенника», который с ним, стукачом, пайку хлеба делил.

– Я тебе, сука, в этом месяце закрою, так закрою, что на пачку чая не хватит, лапу сосать будешь! – проорал на ходу Михаил, выскакивая из вагончика…

Несолоно хлебавши, они поднялись из овражка. Мастер, стараясь не глядеть начальнику в глаза, подошел к будке и открыл дверь:

– Здесь, Александр Васильевич, будете жить вместе со мной. Где нравится, туда и ложитесь, можно сюда…

Мастер указал на правую сторону, где были нары, а на них свернутый матрац и подушка. Доля молча шагнул, куда он показал и присел на доски.

– Да, чуть ведь я не забыл, – обрадовано вскрикнул мастер. – Сегодня видео к нам привезут. Смотрели по нему «Греческую смоковницу»?

Доля отрицательно помотал головой:

– Я еще видеомагнитофон в глаза не видел, а только слышал о нем.

– А о «Греческой смоковнице» вообще что-нибудь знаете?

– Нет, Миша, ничего не знаю.

– Я тоже пока не видал этот фильм. Мужик один, из наших, говорит порнуха. Сношаются говорит там безо всякой совести. Вот уж сегодня насмотримся вдоволь этого самого, блин… – Михаил похотливо причмокнул и закатил глаза. – Ладно, я сейчас по делам, Александр Васильевич, а вы отдохните, в обед разбужу.

– Так может пойдем с участком знакомиться? – попробовал возразить Доля.

– Нет, нет, – замахал руками мастер. – Пусть Бойчук на Талый вернется, а потом уж…

Доля проспал не больше двух часов. Его разбудил ароматный запах еды. На сколоченном из неструганных досок столике у его изголовья стояла до краев наполненная чем-то вкусным железная тарелка и из нее шел пар.

– Ухи свежей, Александр Васильевич, похлебайте. Из хариуса уха, вкусная. Витюха хариуса прямо возле столовой ловит, – сияя улыбкой, сказал Михаил.

Голод дал о себе знать, потянув желудок, и Доля схватив ложку стал жадно есть.

– А это добавок, – Михаил, вынув из кармана сверток и развернув его, положил на стол кусок мяса. – Копченый глухарь от Витюхи.

– Удивительно. Как тебе удалось раскрутить его? – комкая окончания слов, полюбопытствовал Доля.

Михаил, выдержав короткую паузу, загадочно улыбнулся:

– Умора, блин, этот Витюха. Я ему про «Греческую смоковницу» кой-чего наплел от себя, он и поплыл.

– Ты что имеешь ввиду? – подняв глаза, спросил Доля. Он уже как раз выхлебал уху до дна и теперь присматривался к куску мяса, решая с какого места лучше будет вцепиться в него зубами.

– Да не, Александр Васильевич, вы, вижу, неверно подумали. Он в том смысле поплыл, что стал добрее. Ну, кто по-вашему надыбал видюшник? Я. И чего это стоило, Витюха конечно понял. Мне на Верхней Колве вчера только шепнули, что чувак из Перми с видюшником прилетел, я – сразу к нему. Оказалось, он у моего знакомого аборигена на хате устроился, собрался порнуху ментам гонять. Мы его с аборигеном вдвоем целый час на хате ломали. Кое-как согласился чувак Серега приехать сюда, слава Богу, сегодня за ним самосвал вышлю… А потом, я же Витюхе вдобавок еще словесную картинку нарисовал, и сказал ему будто эта вульгарная сцена из «Греческой смоковницы». Пообещал, что работяги фильм в палатке посмотрят, а после я решу с Серегой и он лично для него прокрутит «Греческую смоковницу» прямо у него в столовой, чтобы Витюха без чужого глаза у себя на рабочем месте по полной программе расслабился, ха, ха, ох-ха-ха…

Пока Михаил говорил, Доля энергично кусал и пережевывал мясо, а когда тот закончил, с сомнением помотал головой:

– Ты скажи куда видюшник подключишь, что-то я ни одного провода тут не видел, он ведь должно от сети работает?

– Чего, чего, а электричества у нас, Александр Васильевич, хватит. У нас спец есть, свет добывать, вечерком сами увидите. Он куда нужно провода кинет, подцепится к движку бульдозера, заведет его и готово. Как и чего уж там, я в подробности никогда не лез, мое дело соляркой бульдозер обеспечить. А что касается проводов, то всему свое время. Сейчас проводов не видно, потому что мы их к утру «гасим». Бойчук нагрянет, никому не спустит…

– Что же, Бойчук про свет ничего не знает?

– Знает. Два раза уже шмон был. Пятеро за электропровод в ШИЗО побывали. В прошлом месяце, ночью, приехали прапора, все провода и розетки у нас выкосили. Хорошо мы опять все то же на Верхней Колве с трудом, но достали.

– Кто-то видать стуканул им про свет.

– Да, – согласился Михаил и нарочито, с шумом, вздохнул. – Узнаю конкретно кто заложил – закопаю в болоте подлюку…

Доля собрал ладонью крошки со стола, смахнул их в тарелку и посмотрел на запачканные жиром пальцы.

– Снаружи, у входа рукомойник, – подсказал мастер. – Помыть руки можно, а вот вытереть, извиняйте, Александр Васильевич, нечем.

Доля пошел из будки, вымыл руки, намылив их прежде хозяйственным мылом, и заодно помыл под рукомойником тарелку из-под ухи.

– Пойдем, Михаил, покажешь палатку, – вытерев руки носовым платком, сказал он.

– Да, да, заглянем, теперь можно. Порядок немного навели. А то утром мне стыдно было туда вас вести…

Палатка стояла всего в нескольких метрах от них. Подойдя ко входу и шагнув с улицы вовнутрь, Доля оказался в полутемном помещении и намеренно остановился, пока глаза его не привыкли и он начал различать предметы, потом, осторожно ступая, двинулся за мастером. Справа и слева от прохода стояли двухъярусные кровати, на середине прохода – печь.

– Шнырь! Окна открой! – крикнул в темноту Михаил. Тут же с треском распахнулся брезент с обеих сторон палатки и по проходу ударил из окон дневной свет. – Вот так то лучше, – похвалил он…

– Вы кто, дневальный? – спросил Доля у стоявшего возле печки мужика. По внешности то ли таджика, то ли туркмена. Точно определить в полумраке было нельзя.

– Да, да, я, я, – с готовностью подтвердил и подобострастно закивал головой мужик.

– Доложись о себе, Атаев, как положено по тюремному уставу. Заодно скажи начальнику участка, где поселенцы, – прикрикнул мастер.

– Дневальный помещения, осужденный-поселенец Атаев! – с выраженным среднеазиатским акцентом громко сказал шнырь и замолчал. Видно было, как он волнуется: шмыгает носом, краснеет и старается уводить раскосые глаза от начальства.

– Ну, дальше, – напомнил мастер.

– Строители все на дороге, граждан… – не досказав слово, дневальный замямлил, окончательно стушевался и неожиданно выдав несколько фраз по-туркменски, вытер подолом рубахи лоб.

Это развеселило Долю и он решил за шныря вступиться. – Оставь, Миша, тяжело ему, разве не видишь?

– Подождите, Александр Васильевич, меня на улице, я с ним наедине потолкую, он что-то знает…

Предоставив по просьбе мастера возможность разобраться поселенцам без него, Доля отошел от палатки на край поляны, и сверху взглянул на столовую. Возле нее на бревне сидели несколько человек, дым от их сигарет в безветренную погоду синими рваными клочками достигал верхушек деревьев и там лениво рассеивался по воздуху.

– Поселенцы на обед пришли или уже пообедали, – подумалось ему.

– Александр Васильевич, – позвал через несколько минут мастер. – Технику будем смотреть?

– А то как же? Я хочу увидеть сегодня все наше хозяйство в наличии.

– Тогда придется три километра топать по тайге, это ничего? – Мне все равно. Я готов.

Лицо у мастера было задумчивым. Они молча прошли поляну, углубились по наезженной гусеничными тракторами и машинами просеке в густой лес…

– Шнырь сообщил какую-то неприятность? – поинтересовался Доля, решив больше не ждать, когда мастер скажет об этом сам.

– Шофера пьют в лесу. Где-то у них там брага была мхом прикрыта.

– Сколько их?

– Десять.

– Ого. И чем эта пьянка может закончиться?

– В обычный день ладно бы, такое иногда случается. Но сегодня же кино. Боюсь, они по пьянке всем поселенцам кайф обломают, как всегда драку затеют.

– В таком случае надо сообщить о пьянке кому-нибудь из начальства. Пусть меры примут, оперов или прапоров вышлют…

Мастер задержал шаг, подождал, пока Доля поравняется с ним:

– Не надо никого звать, Александр Васильевич, нам же потом с вами не поздоровится. Здесь в ныроблаге свои законы. В глухой тайге живем, и всякое может случиться, деревом, к примеру, ненароком раздавит или пожар вспыхнет. Лучше попробуем сами разрулить…

Голос Михаила звучал жалобно, кроме того, в его просьбе присутствовал здравый смысл и поэтому Доля быстро согласился с ним:

– Ладно, Миша, не звать, так не звать. По ситуации увидим что делать, уж как-нибудь справимся, если шухарить будут. В жизни чего только не было, не впервой мне одному с пьяными бакланами разбираться. Надеюсь, среди этой десятки не все дураки, большинство дорожит свободой.

– Понимаете, я бы мог не говорить, но…

– Понимаю, Миша. Эта пьянка все равно бы вылезла наружу. Думаю, и дальше у нас секретов не должно быть промеж собой, мы от этого только выиграем. Кстати, таких шнырей как туркмен надо оберегать, он еще не раз пригодится. Шофера не должны знать про его «наколку».

– Не узнают. Вообще-то туркмен не «стукач». Просто я поприжал туркмена. Он ведь тоже выпил, шофера его угостили. Я сразу это усек, как в палатку вошли, да не стал говорить, подумал, надо сначала самому убедиться, заодно потолковать с ним по душам. Хотелось подробности узнать, где и с кем пил. При вас едва ли бы я от него добился правды. Слышали, как он ловко на родном языке стал болтать.

– А я то думаю, почему шнырь вдруг русский язык забыл, перешел на туркменский, – рассмеялся Доля. – Оказывается пьяный…

Они обошли в послеобеденное время те места в тайге, где работали поселенцы и находилась техника. Не рискнули побывать лишь у экскаватора. Доля сокрушался по этому поводу, но мастер заверил его, что экскаваторщика живого и невредимого привезут на самосвале, как только Бойчук проедет на Талый…

– Ну, что скажете? – спросил у Доли Михаил, когда они отужинав, вернулись в будку и легли отдохнуть на нары.

– Такое впечатление, будто бульдозер и каток скоро развалятся. А вот грейдер и самосвалы вроде бы по внешнему виду еще ничего, поработают.

– Н-да… Чего, чего, а шофера за своими самосвалами смотрят. К слову сказать, мужик, который у нас на грейдере пашет, тоже сегодня бражку с шоферами хлещет.

– То-то я обратил внимание, что грейдер стоит. Бульдозер работает, а он нет…

До их ушей неожиданно донесся сумасшедший крик:

– Мужики! Порнуху везут, етит твою мать!…

Мастер бросился к двери, настеж распахнул ее, Доля увидел как на поляне перед палаткой суетливо забегал народ и в ту же минуту, описав полукруг, подрулил самосвал. Высокая кабина «Маза» открылась, изнутри высунулась улыбающаяся красная рожа водителя.

– Пьяный – подумал Доля. – То ли казах, то ли узбек, не понять. Лицо с пьянки здорово разнесло…

– Привез?! – подбегая к машине спросил Михаил.

Шофер жестом направил его к другой стороне кабины. Доля услышал оживленный разговор мастера и вскоре тот появился с телевизором.

– Александр Васильевич, Серега «Греческую смоковницу» привез, – мимоходом сообщил он, замедлив шаги у будки, и Доля, встав с нар, поспешил в палатку. Следом потом туда же вошел молодой мужчина, бережно державший на вытянутых руках видеомагнитофон, а чуть позже пьяный водила занес колонки.

Общими усилиями аппаратуру установили посредине палатки и теперь осталось наладить свет. Поселенцы, большей частью вернувшиеся с работы, уже заняли места поближе и с нетерпением ожидали начала действа… К сидевшему на скамье Доле подошли мастер с Серегой.

– Скоро начнем, ток будет и включим, – сказал Михаил. Он еще не познакомил Долю с владельцем видеомагнитофона и шлепнув себя по лбу, поспешил исправиться. – Познакомьтесь с человеком, Александр Васильевич, благодаря ему мы сегодня получим охерительное удовольствие. Такое кино и на свободе не каждый увидит.

Доля, протянув руку, назвал себя, Серега вяло сказал свое имя и так же вяло ответил на рукопожатие. Ладонь у него была узкая, влажная. Доля решил про себя, что он вероятно волнуется. Ведь несведущему человеку побывать в таком отдаленном месте, среди уголовников, наверно очень боязно…

– Как же ты, Сергей, осмелился к нам приехать? На Верхнюю Колву ехал за деньгами, это понятно. А сюда?.. – не удержавшись, полюбопытствовал Доля. У него возникло подозрение, что денег от поселенцев за кино Сереге не обломится.

– Он не смог отказать моему корешу, – ответил за него Михаил, незаметно подтолкнув Долю локтем. – Гадом буду, если что-нибудь с Серегой случится! Я отвечаю – прокрутит кино, «бабки» в карман и айда обратно на Верхнюю Колву на самосвале…

– Дак «бабки» точно дадут? – криво усмехнувшись, засомневался Серега.

– А то как же?! Все, как говорится, честь по чести, вы нам, а мы вам…

Мастер возможно нашел бы еще какие-нибудь убедительные слова, но тут снаружи раздались звериные вопли и они с Долей, оставив Серегу в палатке, выбежали на улицу.

Поначалу непонятно было что происходит. У леса бок о бок стояло десятка полтора поселенцев, и из-за их спин ничего не было видно. Лишь доносились матерные слова, да часто раздавался металлический скрежет и звон…

– Я же говорил, я говорил, что эта пьянка добром не кончится! – догадавшись о происхождении звуков, закричал мастер. – Вот ведь падлы какие, за топоры схватились. Сейчас поляну кровью зальют, будет нам тогда, Александр Васильевич, кино…

– Началось таки, блин… – подумал Доля. – Что же теперь делать-то? Или, может быть, как раз ничего не делать?..

Некоторое время они поразмышляли над тем, что предпринять, а после, не сговариваясь, подошли к поселенцам и те расступились. Драчуны же, не обращая внимания на их появление, продолжали опасный поединок, яростно махая друг перед другом длинными топорами.

– Эй, вы! Мудозвоны! Не пора ли вам закончить, кино приехало, – попробовал урезонить их Михаил, но тщетно. Это только поддало дерущимся жару, Доля увидел как они энергичней, по-петушиному, запрыгали друг перед другом.

От зевак-поселенцев отделился невысокого роста кавказец, подошел к мастеру и неожиданно схватил его за воротник. Кавказец был щуплый, на голову ниже, но это не помешало тому, чтобы мастер сразу сник и у него задрожали руки.

– Ты, «Труха», не лезь к ним, понял!? Хавальник разобью! Внутренне Доля уже приготовился к худшему, но кавказец, гневно посверкав глазами, отпустил воротник рубашки и вернулся туда, где стоял.

– Пока пронесло, – с облегчением подумал Доля. – Но что мне сделать, чтоб они разошлись? Что?!..

Доля смотрел на пьяных драчунов и ничего пока не мог придумать, но потом, в какой-то момент до него дошло, что те лишь создают видимость убийственной драки, а на самом же деле стараются не задевать друг друга топорами, и он, чтобы убедиться в этом стал наблюдать за их руками.

– А ведь точно, так и есть, – скоро заключил Доля. – Вон, тот справа замахивается, и каждый раз уводит удар в сторону от головы противника, и другой поступает так же: поднимает вверх топор и медлит. Потом норовит ударить по чужому топору, хотя вполне мог по плечу или шее, да впрочем по чему угодно, но умышленно не делает этого…

Придя к выводу, что никто не хочет первым нанести рану, Доля начал действовать. Выждал, когда они окажутся на достаточном расстоянии друг от друга, и в два прыжка очутившись между дерущимися, решительно схватил их за грудки, а потом развел драчунов по разные стороны от себя на вытянутые руки. Те по-прежнему махали топорами, ужасно сквернословя при этом, но Доля уже почувствовал, что поступил правильно. Их пыл угасал и ему стало понятно, что поселенцы тяготились дракой и не хотели уступать друг другу только из-за того, чтобы не опуститься в глазах наблюдавших за ними друзей. По-настоящему крови никто из них не хотел, кровь – это новый срок, или может быть даже «вышка», в глубине души они рады были, что им таким способом помешали, поэтому не попытались вырваться из Долиных рук, чтобы снова сойтись в ближнем бою. Прошла еще пара минут и разодравшиеся поселенцы, забросив в кусты топоры, ушли в противоположные стороны. Следом за ними убрались зеваки, и поляна опустела.

Мастер, присев на корточки, закурил папиросу, Доля присоединился к нему и какое-то время они, в мыслях заново переживая случившееся, курили. Доля провожал глазами уходивший за макушку высокой ели диск солнца, мастер, не мигая, задумчиво смотрел на колыхавшуюся перед ним травинку. Скоро солнце спряталось, на поляну опустилась тень, и сразу ощутимой стала прохлада.

– Может, пойдем в палатку, – первым нарушив молчание, предложил Доля.

– Гражданин начальник, а вы отчаянный человек, я бы даже сказал рисковый, – уважительно заговорил Михаил, как бы подводя итог произошедшему на поляне.

– Да ладно тебе, Миша, ничего особенного я не сделал. Просто я был уверен, что они меня не тронут, поэтому и сунулся между ними. Лишь бы теперь еще кто-нибудь из этой компании не вздумал схлестнуться.

– Нет, в этом плане, Александр Васильевич, можете быть спокойным, до следующей пьянки громкого шухера уже не будет. Я их тут за два с лишним года хорошо изучил. Стоит только один раз отмазку дать и хватит.