Текст книги "Жестокая параллель. Тайна горы Холатчахль. Приключенческий роман"

Часть II.
Утерянная в тайге

Вернувшись после удачной охоты и молитвы к стоянке, он не удержался от соблазна заглянуть в палатку. И то, что Витька увидел своими глазами, не только его успокоило, но и подняло настроение, он во весь рот заулыбался. Ребята действительно ещё все спали, но совершенно не в том виде, в каком, украсив враньём, описал ему Воська. Ася лежала на спине рядом с Пашкой и была одета в спортивную куртку и трико. Он её не обнимал, наоборот, отвернувшись, спал на боку. До Витькиных ушей донёсся его негромкий мерный храп.

– Воська, давай помогай котелки над огнём вешать, – весело сказал он. – Только без обид, скажи, почему тебя Воськой кличут, всё равно как будто маленькую собаку, а на самом-то деле как тебя звать?

– За малый рост, наверно, так прозвали, ещё с первого класса, Володей родители назвали, Вовкой, а сами, между прочим, тоже туда же – Воськой кличут.

– Обижаешься? Хочешь, я тебя по-нормальному, Вовкой стану звать?

– Да ну-ка его на хрен, я уже привык, могу просто не отозваться на Вовку. Пусть уж эта кликуха за мной ходит по жизни. Вовка имя мне вообще не нравится, столько анекдотов гуляет в народе про Вовочку – хулигана, дурачка и двоечника…

Скоро под чутким руководством, умением и старанием самого Витьки котелки висели над огнём, и ребятам оставалось только за ними наблюдать, чтобы при вскипании бульон не убежал в костёр. Витька, сказавшись, что пойдёт нарвёт свежей брусники на чай, оставил Воську вместо себя. Ещё во время охоты он заприметил неподалёку целую кладезь этой вкусной и полезной таёжной ягоды. Уже вскоре Витька рвал её вместе с листом и распихивал по карманам. Одновременно думал об Асе и о том, что тайга, если к ней относиться не по-хамски, не жадничать, завсегда в летнюю пору прокормит, витаминами снабдит, да ещё и согреет, даст дрова на костёр. Недалеко от брусничного места в ельнике росло много грибов. Крепкие, с виду без единой червоточинки, они стояли толпами и, казалось, нарочно мозолили глаза, как будто просясь сами в руки хорошему человеку.

– Потом ребятки, потом, куда я вас сейчас! – несколько расстроенный, словно извиняясь, что сейчас не может забрать грибы с собой, ласково прошептал он. – Эко чудо, сколь вас тут! У нас дак кругом деревни на три километра всё высобирали, с грибницей свои деревенские и пришлые выдрали. Давайте-ка переселяйтесь поближе, да скажите потом, где вы, любимые, прячетесь, тогда кажний божий день собирать стану…

Когда Витька вернулся с набитыми брусникой и брусничным листом карманами, удивился, что ребята уже все сидели возле костра. Пашка с Вадиком негромко и лениво между собой переругивались. Девушки, ещё не совсем оклемавшиеся после долгого сна, то и дело зевали, прикрывая ладошками рты. Воська, как ему было, наказано, смотрел за бурлящим бульоном, помешивая по очереди в котелках. Не видел Витька только Севы – вероятно, тот отлучился недалеко по своим надобностям. Пахло невыносимо аппетитно варёным мясом, специфично, чуть отдавая кедром, заставляя ребят сглатывать слюну.

– О, пацаны, ведомый наш пришёл! Похоже, он опять чем-то вкусным обрадовать нас, цивильных горожан, собирается! – словно только заметив Витьку, язвительно сказал Вадик, по-видимому с утра находясь в плохом настроении. – А что, Витюша, ты в самом деле глухаря снял из своей пукалки?

– Пукалка – это у тебя, да ещё тут кое у кого, а у меня самое настоящее ружьё, только с обрезанными стволами. Если не веришь, сходи на берег, не поленись, посмотри там башку его краснобровую – отрезанная, изрешечённая дробью лежит.

– Чё ты, к нему, Вадя, пристал? – вступила в разговор Ася. – Парень угодить нам старается, а ты ещё гундишь! Иди вон сам подстрели кого, кишка, пожалуй, окажется тонка, или пукалка не та…

Вадик хотел ей ответить, глядел презрительно и даже привстал, но рта не успел открыть, его резко оборвал Пашка:

– Заткнись, пижон, она права! Если не согласен, так пойдём в лесок отойдём, я тебе объясню.

На этом ссора, вспыхнувшая на голом месте, была исчерпана, и наступила тишина. Тем временем явился Севка, который с ходу сунулся к бурлящим котелкам – видимо, желая выхватить подходящую косточку.

– Рано, рано пока ещё! – предупредил Витька. – Ещё часа полтора кипеть будет. Шли бы вы пока все к реке да умылися! Гуртом пойдёте, так Асе с Женей хоть не страшно будет. Только сначала достаньте из рюкзаков, у кого из этого что найдётся: короче, лук мне срочно нужен, перчик, может, есть у кого чёрный горохом, доставайте, мой уже закончился. Ну, а хлеб и всё остальное можно потом…

Здорово проголодавшемуся человеку ждать еду томительно. Особенно когда готовят её на виду, а если к тому же ноздри щекочет мясной запах, то челюсти у иных сводит тогда непроизвольно, до желваков. Ребята даже обрадовались Витькиному предложению сходить пока к реке, ожидание еды уже больше походило на пытку. Возможность не торопясь привести себя в порядок тоже была им всем кстати. Они наперегонки полезли в палатку: кто-то за мылом и заодно за перцем и луком, а те, которые были приучены чистить зубы и у кого хранился в рюкзаке взятый из дома зубной порошок с щёткой, вдобавок за этими туалетными принадлежностями, ведь появилась возможность ими воспользоваться.

– Вы там осторожней, вода ледяная, на глубину и быстрину не лезьте! – крикнул вслед уходившим Витька.

Сам он наконец-то теперь мог кашеварить не под пристальными голодными взглядами, и, конечно, такому обстоятельству был по-своему рад, надеясь потом получить в награду за приготовление заслуженную лично, без всякого вмешательства, похвалу. Вскоре с реки до него донёсся восторженный визг девушек, крики и мат пацанов. Витька поморщился, нет, конечно он тоже матерился, но всегда при случае, когда выразить рвущиеся изнутри чувства можно было проще так, всего одним или двумя матюгами, без лишних слов. Окружающие всё сразу понимали, как тебе в этот момент хорошо или, наоборот, плохо… Витька улыбнулся, представив, как на Асю брызжут водой, немного постоял без дела, прислушиваясь, и принялся за работу, в первую очередь освободившись от обреза и патронов и спрятав всё в рюкзаке. Потом неизменной своей деревянной ложкой он старательно собрал из котелков накипь, в каждый бросил на глаз соли и отошёл, чтобы собрать, где-нибудь в нескольких шагах сухих веток, иначе подбрасывать в костёр скоро было бы нечего…

За то время, пока ребята приводили себя в порядок, Витка ещё дважды смотался к реке за водой. Бульон быстро выкипал, а мясо никак не могло дойти, хорошо провариться. Вот и приходилось ему волей-неволей подливать холодной воды, хотя и знал, вкус варева от этого становится значительно хуже, навар получается уже не тот, какой должен быть, а какой-то пустой или сырой, что ли, словно в кипящую воду положили заранее готовое, уже сваренное мясо… Наконец Витька смело мог объявить ребятам: суп приготовлен и повар только ждёт, когда те начнут есть. Он пошёл к берегу, где по-прежнему раздавались весёлые крики. То, что там происходило, конечно, было для него совсем не ново. Пацаны играли в чехарду, и эту игру, больше походившую на силовую мальчишескую забаву, он тоже любил. Не раз после школьных перемен учителя задавали ему трёпу, потому как подбивал школяров на игру в школьном дворе, а когда так и прямо в коридоре школы.

– Эй, проводник, иди к нам, если не слабо тебе прыгнуть! – завидев его, крикнул Вадик.

Выждав подходящий момент, Витька, разогнавшись, легко перемахнул самую высокую согнутую спину Пашки и подставил, как предписывали мальчишеские правила свою. Пашка не заставил себя ждать – с силой уперевшись руками, прыгнул через него. Витьке показалось, будто стокилограммовый мешок с картошкой плашмя бросили ему на спину. Пашка, видно, намеренно проверил его на стойкость.

– А ты молодец! – похвалил он после прыжка, сразу же прекратив игру, окриком остановив пацанов.

– За что молодец? – словно не поняв, спросил Витька.

– Парняга ты крепкий. Наши, чуть только их слегка придавишь, гнутся подо мной, не выдерживают.

– Так это, им надо с моё повкалывать в огороде. У нас с бабкой полгектара земли. Когда за лошадкой с плугом походишь и окучельником сухую земельку подолбишь, вот тогда наверняка выдержишь на себе и чёрта…

При упоминании беса Витька хотел перекреститься, как часто делала родная бабка, но постеснялся, убрал занесённую ко лбу руку.

– Что верно, то верно, – кинув, сказал Пашка, и хлопнул себя по животу. – Обед готов, поварёнок?

– А то как же, конечно готов! Пошли, покуда не остыл, хлебать холодное да жирное не больно приятно…

Суп из глухаря разливался по посудинам ребятами самостоятельно, с лихвой хватало всем, и поэтому Витька не вмешивался. Первым положил себе Пашка, затем позвал девушек, чтобы после него гурьбой налетевшие потом нетерпеливые, проголодавшиеся пацаны их не толкали. Когда девушки набрали, бросились к котелкам все остальные, кроме Витьки. Он подошёл к котелку последним. Витькин дед обычно суров был с домашними за столом и с малолетства приучил его издревле заведённому в деревенских семьях порядку: не спешить брать из общего котла пищу первому, на это есть старше по годам и заслугам.

Ели молча и жадно. Слышался треск разгрызаемых крепкими молодыми зубами мелких костей. Соблюдать здесь культуру поведения никто не собирался. Девушки, правда, старались быть сдержаннее, но порой забывали – уж очень было вкусно, а они были голодны, как и пацаны. Вскоре уже съели почти всё. Бульона, заправленного чесноком, луком, пахучим лавровым листом и перцем, как не бывало. Варёного мяса осталось совсем немного, лишь небольшие куски у Аси и Жени.

– Эх, сейчас бы вздремнуть часок или лучше два, – оголив брюхо и почёсывая его, мечтательно проговорил Севка.

Он поглядывал в сторону Пашки, ожидая решения от того. Идти после такой обильной еды действительно было бы нелегко, ведь ещё, кроме того как нести себя, отягощённого, каждому нужно тащить к тому же тяжёлые рюкзаки. Конечно, никому такого испытания не хотелось, и другие городские ребята тоже с надеждой уставились на вожака, хотя последнее слово всё равно должно было быть за проводником Витькой, поэтому Пашка, в свою очередь, смотрел на него:

– Ну что, Витёк, разрешим? Через два часа мы станем богачами, или через три, никакой же разницы не вижу, так ведь?

– Да так, только уж давайте договоримся, потом по моей команде все дружно поднялись, собрались и сразу пошли, а то будем волынку тянуть тут до самого обеда. Надо туда на место подойти нам белым днём, засветло, чтобы не с бухты-барахты кидаться сразу в шурф, а не торопясь, разведать сначала, что да как там около них и внутри.

С проводником ребята хором согласились. В палатке стояла жара, порешили пристроиться вокруг начавшего тухнуть костра. Поднявшийся спозаранку Витька, успевший устать от хлопот, едва прилёг, так сразу уснул. Когда оговорённое время для сна пролетело, его не надо было будить, он вскочил первым, тотчас определил по солнцу – с тех пор как они улеглись, прошло, как он и хотел, не меньше двух с половиной часов.

– Подъём, мужики, в дорогу пора! Вижу, разоспались, но больше нельзя, после обеда всяко добраться надо до шурфов и засветло работу начать, дён-то уж заметно короче стал. Давайте собирайтесь, а я быстрёхонько схожу к воде, посуду помою.

– Да ладно тебе! – возразил Пашка. – Какая уж тут посуда! Чё, там реки, что ли, не будет? Слово даю, сам к ужину вымою…

Заохали, зазевали, заговорили хриплыми спросонья голосами ребята. Суетясь, собрали вещи, свернули палатку, подгребли головёшки в затухающий костёр и залили остатками воды. Уж когда отошли, Витька вспомнил про бруснику, забытую в траве. Наевшись до отвала мяса, про чай ни он и никто из городских не вспомнили.

– Стойте, ребята! – пройдя с километр от места ночлега, скомандовал Витька. – Хотя мы запаздываем, однако пойдём с оглядкой, потому как я эти места хуже знаю. Раз или, может, два всего приходилось с охотниками быть, да и то в стороне, километров за двадцать отсюдова. Сейчас ориентиры бы какие-нибудь хоть увидеть, «белую гору» например, но деревья не дают, в низине идём. На холм взойдём, тогда мне яснее путь станет. Кому-то из вас надо делать топором зарубки, чтобы, мало ли, заплутаем если, дак обратно по ним всяко назад вернёмся. Ну, кто смелый, согласится зарубщиком стать ради общества?

– Севка, давай, доставай топор, вставай позади нас, будешь делать отметины, – голосом, не допускавшим возражений, распорядился Пашка.

– Хорошо, пущай Сева, – согласился Витька и шагнул в сторонку. – Я в карту на всякий случай взгляну, минуты две покурите покуда…

Витька не заметил того, что, как только он упомянул о карте, Вадик с Пашкой с неприязнью к друг другу переглянулись. Пошарив в рюкзаке, а потом у себя за пазухой, Витька недоумевая пробормотал:

– Да где же она? Ничё не пойму, куда подевалась? Я ж её вчера, помню, в рюкзак переложил…

– Давай я тебе помогу, – предложила Ася. – Возможно, сунул от нас подальше с глаз да запамятовал сам, в какое место.

– Да ну, чего я, свой рюкзак, не знаю? Каждый уголок обшарил уже.

– Так какого хрена ты карту перекладывал, носил бы за пазухой, надёжнее ведь? – с издёвкой спросил Пашка.

– Вишь, я же собирался с рассветом на охоту, а там, мало ли, всякое бывает – азарт возьмёт, забудешь про всё на свете, и выпадет. Ищи потом по тайге, свищи, может с концами исчезнуть.

– На, забери свою карту назад и смотри за ней в оба! – Пашка достал из кармана и подал Витьке вчетверо сложенную карту.

– Ты, ты… – задыхаясь от волнения, сжав кулаки, подступил к нему Витька. – Да ты заешь, кто ты?!

– Да я-то чё, я нормальный, правильный пацан, это вон кому надо «предъяву» делать, – Пашка пальцем указал на сникшего, съёжившегося Вадика. – Это он у тебя из мешка карту увёл и меня уговаривал, подбивал, чтобы кинули вас, ушли вдвоём к шурфам за алмазами.

– Ах бессовестный! – накинулась на Вадика Ася. – А я-то ещё думаю, что это они с утра пораньше разругались непонятно из-за чего. Вот теперь мне всё ясно! Паша молодец! Надо бы наподдавать этому пижону было как следует – под зад коленкой за подленькую такую проделку! Тут же не простое воровство, он хотел нас всех в тайге бросить. Чёрт бы с ними, с алмазами, но выбираться нам отсюда без карты как? Об этом ты, Вадька, хотя бы подумал своей пижонской башкой?!

Вадик, быстро справившись с замешательством, которое с ним случилось после неожиданного разоблачения, уже вовсю ухмылялся, сверкая золотой фиксой.

– Да ты знаешь кто после этого?! – вплотную подступив к нему и едва не кидаясь в драку, сказал Витька.

– Кто?!

– Самая настоящая тюремная крыса, вот кто!

Вадик попытался оттолкнуть проводника от себя, но толчок оказался слабым, Витька даже не качнулся.

– Но-но, ша, пацаны, драки не будет! – встряв между ними и разведя их в стороны руками, крикнул Пашка. – После похода разберёмся…

Благодаря ему драки не случилось. Витька занялся картой, при этом часто отрывал от неё взгляд и зачем-то смотрел в небо, беззвучно шевеля губами, словно с кем советовался там, наверху. Через несколько минут уверенным голосом обратился к ребятам:

– Всё, продолжаем путь дальше, только отсюда чуток вправо возьмём. По моим прикидкам, совсем уже недалече нам до первого шурфа. Теперь главное – под ноги чаще смотреть. Ближе старайтесь держаться к друг другу, не упускайте того, кто идёт рядом, из виду…

Он теперь сразу задал темп городским, быстро и мягко, по-кошачьи двигая ногами в высокой траве, таившей в себе множество всяких опасностей. Словно чутьём, а не глазами вовремя замечал на земле и обходил коряги или перешагивал через мелкие, некогда поваленные сильным ветром или рано отжившие, упавшие сами по себе деревца. Минут двадцать они ходко шли по тайге, часто и бодрыми голосами перекликаясь, падали и быстро поднимались, чтобы не отстать от других. Неожиданно оказались в чистом кедровнике, и сразу ноги почувствовали ровную, приятную мягкость, без сучков и разного отхожего лесного мусора. Кедровник этот был сравнительно небольшой, всего из десятков двух деревьев, но каких! Перед ребятами стояли настоящие исполины, увешанные, как ёлка игрушками, крупными шишками.

– Ого, да тут, Витя целая кладовая орехов! – восхитился Пашка. Видно, пытаясь подмазаться, впервые так, по-нормальному, произнес имя проводника. – Давай уж ненадолго притормозим, страсть как охота орешков пощелкать!

– Дак чё, мы ведь тогда по темну приволокёмся на место. Туда, в шурф, кто потом спустится? Я, например, даже и не подумаю лезть, да и вам тоже не дам рисковать, беды нам ещё не хватало!

– Витюша, давай, ну пожалуйста! – жалобно попросила Ася.

– Остановимся, Вить! Давай! Больше такого чуда нигде ведь, может, не встретим! – посыпались на проводника просьбы.

– Ладно, – помолчав, с неохотой сдался Витька. – Только карабкайтесь за ними сами, мне не больно охота взбираться на деревья.

– Да мы их дрыном посшибаем! Неужто ничего в лесу подходящего не найдём? – успокоил Севка, взяв на себя обязанность отыскать подходящую жердь.

Он, не мешкая, взял с собой Воську, они отошли, и уже вскоре раздался глухой стук – ребята начали бить по кедру. Остальные покуда присматривались, выискивая, на каком дереве больше шишек. Витька безучастно наблюдал за ними, курил и слушал, как они, словно школьники, громко восхищаются природной мощью и красотой кедров. Тем временем где-то невдалеке от ребят несколько раз громко прокуковала кукушка, подхваченный эхом голос лесной, по поверьям – загадочной и чуть ли не колдовской птицы разносился далеко в окрест по тайге, и это придавало ему особое очарование. Ребята, конечно, не могли не обратить на это внимание.

– Эй, кукушка, сколько лет ещё дашь мне жизни, счастливой и богатой?! – задрав голову кверху, прокричал Вадик, обращаясь к невидимой птице и в ожидании ответа замер, вместе с ним прислушались и другие.

Прошло, может, минуты две и уже всем ребятам казалось, кукушка не ответит, но тут птица очень отчётливо и неторопливо прокуковала три раза и замолкла. Чуть подождав, Вадик, недовольный счётом, выругался:

– Ты чего, дура таёжная, с ума сошла?! Всего-то три года отвалила!

У меня, может, сейчас, через пару-тройку дней, жизнь только настоящая и начнётся, а ты, дура, три года…

– Ты ошибся, Вадик! Не три года она тебе накуковала, а три дня, – мрачно пошутил Пашка.

Сидевший неподалёку Витька, услышав это, непроизвольно вздрогнул:

– Ты бы хоть, Паша, шутил как-нибудь осторожнее, что ли! Так ведь недолго и в самом деле наблажить, – предупредил он Пашку.

– Да ну тебя, проводник, суеверного! Наслушался в деревне старух! – отмахнулся Пашка, сплюнул сквозь зубы и с угрозой добавил: – Посмотрим, как Вадик себя поведёт! Начнёт борзеть, так я его лично придушу ровно на третий день…

– Да ладно тебе молоть языком что попало-то уж! – вмешалась Ася, с укоризной взглянув на дружка, а потом на Витьку. – А тебе, Витя, не помешало бы меньше обращать внимания на всякие мелочи, так-то тебя с нами ненадолго хватит…

– Об чём разговор? – спросил появившийся перед ними Севка.

В руке он держал длинную, корявую, с виду увесистую дубину. Следом показался Воська с большой охапкой толстого, сухого валежника, за которым скрывалось лицо.

– Ну ничего себе, вы столько много притащили! Мы что, тут до вечера будем их кидать? – не отвечая на вопрос, сказала Ася.

Она выбрала себе внушительного размера сук и, прицелившись, метнула в ближнюю от земли шишку, но не попала. Подхватив с травы её же снаряд, Пашка с силой бросил, и сразу две шишки, спотыкаясь о нижние ветви, упали вниз.

– Ух ты! – восхитился Севка. – У меня, сколь ни бросал, ничего не получилось, ни одной не сшиб.

– Надо тебе, Севка, вместе с Асей потренироваться в нашем дворе, в городки поиграть, мы там почти каждое воскресенье вечерами шпарим! – горделиво сказал Пашка. – Шишки сбивать меткость нужна и сила, а у вас обоих ни того и ни другого нету.

Раззадоренные его словами, ребята тотчас повели настоящую атаку на кедр. Севка начал со спортивной злостью бить дубиной по стволу, надеясь так стряхнуть плоды, другие принялись бросать по кедру принесёнными Воськой суками и палками. Неожиданно в верхних густых ветвях дерева махнула пышным хвостом перепуганная белка. Пометавшись на дереве, она, видно ища спасения, в ужасе бросилась сначала на землю, потом, в несколько прыжков преодолев десяток метров до другого кедра, молнией взлетела на него.

– Белка, белка! – визжа от радости, во весь голос закричала Женя. – Вон она там, смотрите, на другом дереве спряталась!

– Ага, белка! – так же радостно воскликнула Ася.

– А давайте-ка её поймаем, пацаны, – предложил Вадик. – Ещё ни разу в жизни этого зверька в руках не держал, в клетке только в зоосаде раза два видел. Те белки мне вообще не понравились, будто кошки драные, паршивые и дохлые, вот эта не пара тем будет. Мех у такой-то наверняка дорого стоит, хипповый. На воротник на пальто пришить – я бы тоже не отказался!

Такое предложение, словно дикари из африканского племени «умба-юмба» на охоте в джунглях, воинственными криками поддержали все городские и, забыв про кедровые шишки, занялись беззащитным зверьком, решив сбить с дерева.

– Да вы с ума, что ли, посходили! Она ведь вам одна ни на что не сгодится, только зря её сгубите! – пробовал увещевать их Витька…

Он долго кричал, просил остановиться, но все его уговоры только подогревали ребят. В конце концов, ему ничего не оставалось делать, как присоединиться, чтобы самому попробовать в неё попасть, дабы скорее это всё закончилось.

– Вон тут она, тут! – всё сильнее распаляясь азартом, кричала Женя.

Порой ребята теряли зверька из виду и кидали палки куда попало. Очумевшая красавица металась с дерева на дерево – ребятам порой казалось, что белок несколько. Женю было слышно то в одном месте, то в другом, и скоро голос её раздавался в лесу всё тише и всё реже…

– Уф, на фиг, я больше не могу за этой падлой бегать! – первым сдался затеявший охоту Вадик, глубоко дыша, кашляя и сплёвывая. – Может ты, Витёк, пальнёшь в неё разик хотя бы, а? А то чё, мы зря, выходит, за ней гонялись, драгоценные силы тратили.

– Не, стрелять я не буду, патроны не для охоты на пушного зверька брал, а чтобы вас, городских, в пути охранять, да ещё жратву чтоб добыть. Я же вам говорил, не надо гоняться за ней, да куда уж там, вы даже ухом не вели! Я-то, дурак, тоже ввязался в неприглядное дело! Ради забавы божью тварь грешно истреблять.

– Ладно тебе, Витя, расстраиваться! Мы же вовсе не хотели её убивать, а только посмотреть, – принялась успокаивать Ася.

Ей на подмогу поспешили со словами другие. Собравшись вокруг проводника, разгорячённые недавним азартом, городские наперебой заговорили разное, приводя немыслимые аргументы в оправдание прежде всего себя и его. Несли всякую чепуху вроде того, что будет гуманнее – носить беличий воротник или посадить зверька в клетку и в неволе заставлять его на потеху людям бегать в колесе, или её жизнь на воле будет зависеть от урожая шишек. Витька на все их старания только мотал головой, не имея возможности что-либо сказать. Вернее всего, с этим молчаливым жестом он всё время оставался при своём житейском мнении. Наконец ребята выдохлись и стихли. Витька распорядился скорее собрать вещи и сейчас же выходить, времени было потеряно впустую и так много и, понятно, о шишках не могло быть и речи…

Уже через пару минут ребята готовы были продолжить путь. Витька напомнил им, чтобы следовали за ним в таком же порядке, как раньше, и не забывали про зарубки. Десятка два добытых шишек Пашка приказал своим рассовать по карманам, и это было последним действием перед выходом, оставалось лишь встать в колонну на вытянутую руку.

– Жени нету, Жени нету! – истерично прокричала Ася не своим голосом и тонко взвыла.

– Ну ты и паникёрша! Орёшь как потерпевшая, будто тебя только что ограбили или чего ещё похуже! – оборвал её Пашка.

– Дак где же она?! Всё время ведь рядом со мной была! Женя, Женя, ты где, мы сейчас уходим! Ау-у!

– Женя, ау-у! – дружно подхватили Асин зов ребята.

– Может, она в туалет отправилась, а мы ей мешаем, орём в ответственный момент? – неудачно пошутил Вадик.

И с ходу нарвался на жёсткий отпор Аси, которая, кажется, решила немедленно высказать ему и за прошлое зло, за то частое издевательское отношение к подруге:

– Вечно ты, блин, Вадя невпопад суёшься со своими сальными намёками! Будь я парнем, так давно бы уже тебе, козлу, накостыляла за Женьку!

– Будет вам лаяться, не до этого, – остановил Пашка уже готовившегося так же дерзко ответить ей Вадика.

– Спряталась, наверное, шутит, – неуверенно сказал Сева.

– Вот что, ребята, давайте во всю глотку вместе прокричим «ау», – предложил Витька.

Они так и поступили, и ответом было им эхо. Потом ещё вразнобой кричали до хрипоты, но усилия были напрасными. Витька достал из рюкзака обрез, надеясь, что выстрел Женя услышит и пойдёт на него. Один патрон у него был в стволе. Сняв оружие с предохранителя, он взвёл курок и выстрелил вверх. Звук выстрела тоже подхватило эхо и унесло невесть куда по тайге.

– Обождём минут пяток, прислушаемся. Не выйдет и не откликнется – тогда искать пойдём, – решил Витька, ясно себе представляя, что хорошего исхода ждать после этого нечего: сама она уже не вернётся, и надо немедля начинать поиски. Заблудившейся Жене, городской девушке, не бывавшей в таёжном лесу, обратного пути к ним никогда не найти.

Пять минут полной тишины прошли в тревожном, томительном ожидании. И когда они закончились, с ними разрушилась последняя надежда.

– Всё, двинулись с Богом! – сказал Витька.

Он, никого не стесняясь, размашисто, на виду перекрестился в дорогу. Зная, в какую сторону податься, бросаясь в поиски, Витька, направляемый безошибочным чутьём жителя лесной деревеньки, изначально повёл ребят по той местности, где шагать было значительно легче. Не было на их пути каких-либо завалов или высокой, с человеческий рост, буйно росшей лесной травы. «Она сразу не пойдёт туда, где заросли или бурелом, тяжело будет идти. Ей нечего делать там, куда нельзя пробраться, ноги сами собой понесут Женю по удобному пути», – думая так, шёл проводник…

Незаметно пролетело целых три часа безрезультатных поисков. Примерно через каждые двести шагов ребята останавливались, кричали, зовя Женю. Тайга отвечала безмолвием, в лучшем случае только таинственным эхом. Иногда они принимали его за отклик Жени, оно возвращалось к ним чересчур запоздало. Тогда их лица светлели и улыбались, а потом опять наступало разочарование, ребята мрачнели.

– Привал! – объявил Витька, обратив внимание на сильную усталость ребят. – Отдыхайте, перекусите хотя бы чем-нибудь пока, а я пройдусь недалёко, посмотрю, может, найду чего путнего. Только дайте мне слово, что никто и никуда не отлучается, а если прижмёт кого, то за ближайший куст! Поняли?

– Поняли, Витя! Только ты, пожалуйста, не задерживайся, не изводи нас, – ответила за всех Ася.

Теперь у проводника Витьки появилось больше возможности не спеша в одиночестве повнимательнее осмотреться. Ведь когда он шёл в шеренге вместе с ребятами, то ему приходилось краем глаза наблюдать ещё и за ними, а это отвлекало. Он наметил себе примерное расстояние по окружности и стал его медленно обходить, обшаривая глазами каждое дерево, куст, валежник, а особенно траву. Там, где она была хоть чуть примята, останавливался и начинал искать какую бы то ни было зацепку, по которой можно судить, что Женя тут проходила. Часто Витька натыкался на недавний след мелкого зверька. Видел следы и хищника крупного, такого как рысь или росомаха, и по количеству глубоких следов когтей на деревьях, а также часто в разных местах встречающегося помёта на траве, мог безошибочно предположить, что здесь таких водилось немало. И вот они-то как раз представляли даже большую опасность для девушки, чем медведь. В это время года тот ещё подумает, нападать или нет, и скорее передумает, если она сама его на это не спровоцирует, запахом крови к примеру, а вот рысь, скрытая на дереве, скорее всего, нападёт. Коварно, втихую вцепится в горло… Витьку пробила дрожь от одной мысли, что такое может случиться. Уже, может быть, с час он пока бесполезно ходил по тайге, и вдруг увидел то, чего никак не ожидал. На одном из стволов ели виднелась белая зарубка и множество свежих троп, ведущих к ней и дальше за неё. Несомненно, зарубку сделал Севка.

– Какой же ты, Сева, молодчина, не забыл про зарубки! – с надеждой глядя на неё, словно на спасательный круг, сказал он вслух. – Ведь сейчас мне ясно, Женя, ты тоже идёшь, как и мы, по этому самому кругу, только вышла немного раньше нас. И значит мы тебя обязательно настигнем…

Витька снял фуражку, вытер ею обильно выступавший и постоянно мешающий смотреть пот. Потом натянул её снова на голову и подумал, дополняя те свои мысли, произнесённые только что вслух: «Ежели только ты не полезла со страху куда ни попадя, прямиком через дебри…» Сразу чуть повеселев, он присел на кочку и закурил. Покуривая, решил сократить обратную дорогу к ребятам и заранее наметил путь, чтобы заодно на случай ещё поискать следы Жени. Покурив, тщательно заплевал окурок, прежде чем бросить, и для уверенности в своей защите подержался напоследок за тёплый, нагретый телом приклад обреза. Затем, последний раз взглянув на зарубку, отправился обратно по другому пути. Лес тут его окружал просто сказочный! Впрочем, он был повсюду почти такой же, протянувшийся с запада на север сотен на пять-шесть километров, а может и больше, дремучий, много чего повидавший и всегда скрывавший свой мир. Ведь многим деревьям наверняка исполнилось уже по веку, а то и сверх этого. Они, не потревоженные ещё человеком, чудом избежавшие бурь и пожаров, доживали и погибали от старости, падали и гнили, создавая непроходимые завалы…

Вскоре Витька почуял запах табака и через некоторое время вышел к своим подопечным. Возвращаясь к ним, он останавливался несколько раз, громко, протяжно кричал.

– Вы слышали, как я орал? – первым делом спросил он.

– Не, не слыхали, – ответила Ася. – А ты нас слышал? Мы тоже хором кричали, сколь было мощи в лёгких!

– Вот и Женя нас почему-то не слышит, хотя, думаю, слишком далеко она ещё пока от нас не ушла.

– Ты что-то пронюхал? Что-нибудь нашёл? У тебя есть доказательства? – посыпались от ребят вопросы.

Они, пребывавшие до появления проводника в страхе и оцепенении, с его приходом встрепенулись, заблестевшие глаза смотрели с мольбой и надеждой на хорошее.

– Нет, следов её я не нашёл, – помотал головой Витька. А вот наши следы я, пацаны, точно нашёл…