Текст книги "Системы мира и миры систем"

Относительность человеческих систем

Статья опубликована в журнале «Экология и жизнь» (2003, № 6).

В 1998 году сенсацией стало одновременное сообщение нескольких независимых групп астрономов о том, что наша Вселенная не просто расширяется, а начиная с некоторого расстояния (более 5 млрд световых лет) расширяется с непрерывно растущей скоростью, т. е. ускоренно.

Гигантский ускоритель Вселенной – хорошее подобие ускоряющейся экспансии человеческого общества, все быстрее и быстрее становящегося «геологической силой» на планете. Технический прогресс и общество потребления плодов прогресса соревнуются в скорости и изобретательности. Ускорение развития общества признается многими его необходимой чертой – появился даже термин «турбокапитализм».

Пространство и время человеческого общества отсчитываются в ином масштабе, чем в теории относительности Эйнштейна, хотя действующие в нем силы для отдельного человека более могучи, чем притяжение звезд. Вспомним описание пространства России, данное Гоголем в «Мертвых душах» задолго до появления на свет автора теории относительности (реальность искривляется у Гоголя в духе идей Лобачевского, Бойяи, Гаусса и Римана): «…Грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей; неестественной силой осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!..» А вот описание ее движения как целого: «Не так ли и ты, Русь, как бойкая необгонимая тройка несешься? Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади… Русь, куда ж несешься ты? Дай ответ! Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства».

Обнажая мощное воздействие пространства Руси на внутренний мир человека, Гоголь дает впечатление «внутреннего наблюдателя». Второе же описание дано «извне», с точки зрения внешнего наблюдателя, оценивающего движение России по отношению к другим государствам. Отметим для себя, что стремительный полет России ничуть не противоречит тому, что время в российской действительности, описываемой «Мертвыми душами», ощутимо тягуче, практически не движется. Этот парадокс не требует объяснения для российского человека, но надо заметить, что в то же время он вполне объясняется и релятивистским замедлением времени, характерным для теории относительности. Более того, такого рода явления постоянно наблюдаются при любом выезде за границу, причем они характерны не только для России, но связаны вообще со сменой точки наблюдения – системы отсчета в физике. Гоголь гениально подметил эту особенность смены позиций наблюдателя, причем связал ее именно с мощным воздействием пространства единственного в своей огромности государства на человека, находящегося внутри системы. Еще более характерная особенность его описания – взгляд на Россию со стороны других стран: они постораниваются, остаются в стороне, отстают. Внутри – ощущение неподвижности, ирреального сна; народ, как правило, безмолвствует, погружен в тяжкую работу, как в сон. Снаружи Россия предстает загадкой, недаром говорят: что русскому здорово, то немцу – смерть. О России можно сказать, что ее жизнь искривлена много сильнее, чем жизнь других стран, оттого это и бросается в глаза.

У России своя могучая гравитация, гоголевская мощь, уходящая вглубь сибирских неведомых далей. Россия и сегодня, как во времена Гоголя, внутри себя создает особый мир, живет по собственным часам и продолжает неостановимый бег на опережение других стран – убегая в свое светлое завтра или (и?) на задворки цивилизованного мира – никто не знает…

Качественная сторона явлений «большого» мира Вселенной и мира людской реальности вполне сопоставима. Физика – одна из наук, и стимул заниматься ею ничуть не лучше и не хуже того, что заставляет писать писателя или сочинять музыку композитора. Это разные способы описания внешнего мира силами мира внутреннего, и выбор способа не подлежит обсуждению – о вкусах не спорят! Можно лишь говорить, что одно из описаний точнее или рациональнее другого. А вот само понятие рациональности заслуживает отдельного обсуждения.

Рациональность человеческого поведения пронизывает сегодня всю экономическую науку, является одним из основных постулатов экономической теории так же, как находится в основе современных политических концепций. Однако есть целый ряд исследований – в области фондовых рынков или в повседневных операциях выбора, – в которых выявляется неопределенность, свойственная человеческому поведению. Например, в одном из исследований нобелевского лауреата 2002 года по экономике профессора Дэниела Канемана (Kahneman) людям предлагался выбор между политикой, ведущей к безработице, и политикой, ведущей к инфляции. В случае, когда предлагалось выбрать между уровнями безработицы в 5 и 10 %, большинство высказывалось за то, чтобы пренебречь инфляцией и выбрать меньший уровень безработицы. Однако когда эту задачу формулировали как выбор между уровнями занятости в 90 и 95 %, люди голосовали за уменьшение инфляции, пренебрегая безработицей. Налицо отсутствие инвариантности, т. е. решение зависит от постановки задачи.

Такого рода факты заставляют подозревать, что с рациональностью не все в порядке. Однако что же нам позволяет определенно утверждать, что рациональность – это миф? Все дело в том, что поведение рационально только в системе отсчета, связанной с самим человеком, только с его собственной точки зрения! Единой рациональности не существует, как не существует выделенной системы отсчета. Вериги общества – денежные и правовые отношения – вызывают в каждом человеке множество моральных оценок (прав был Адам Смит, двигаясь к политэкономии путем исследования моральных качеств человека и одновременно читая лекции о творчестве Шекспира), но внутренние миры этим отношениям не подчиняются.[19]19
  Это отсутствие связи внутреннего и внешнего миров служит сюжетом во многих пьесах Шекспира, в которых, видимо, и зародились крылатые слова о невидимой руке, управляющей действиями человека; именно о руке «кровавой и незримой» идет речь в монологе Макбета: «Приди, слепящий мрак, / И нежный взор благому дню укутай, / Чтобы рукой кровавой и незримой / Порвать в клочки мучительную запись, / Меня гнетущую». – А.С.


[Закрыть]

Поэтому понимание между людьми столь непросто – из одного мира в другой ведет не рациональность, а извилистая дорожка смыслов в «чужой стране». Согласование отдельных рациональностей на почве договоренностей о смыслах возможно – таковы примеры согласований в науке и в экономике. Однако рост непонимания между разными направлениями наук, раскол естественников и гуманитариев, непримиримость религий, растущие противоречия и кризисы в обществе вновь и вновь доказывают, что рациональность не абсолютна, что ни экономика, ни наука или искусство, ни религия не обладают панацеей для достижения всеобщего согласия между людьми.

Прямым опровержением мнения о рациональности поведения людей на протяжении всей истории человечества являются войны, и это точно отметил А. Эйнштейн: «Почему человек позволяет довести себя до столь дикого энтузиазма, заставляющего его жертвовать собственной жизнью?»[20]20
  Истоки войн. Переписка Эйнштейна и Фрейда// Экология и жизнь, 2003, № 5.


[Закрыть]

Глядя на действия людей со стороны – от поведения толпы до поведения самых малых коллективов, порой приходится удивляться причудливому сплетению их «рациональных», с их точки зрения, поступков. Далеко не только во время войны и не в порядке исключения проявляется иррациональность поведения людей. Массу примеров внешне иррационального поведения демонстрируют сами ученые при всем своем стремлении к рациональности. Поведение ученых, о чудачествах которых наслышаны все, по внутренней шкале, несомненно, имеет высший балл по рациональности. С другой стороны, примерами альтруистического, т. е. иррационального с точки зрения самосохранения, поведения наполнена и жизнь животных, которыми, если разобраться, движут вполне рациональные инстинкты продолжения рода. Таким образом, иррациональность всегда находит объяснение – стоит заглянуть внутрь, войти в систему отсчета совершающего поступки субъекта. Поэтому иррациональность – миф в той же степени, как и рациональность. При правильном выборе системы отсчета происходит превращение одной в другую!

Когда информация наблюдателя о «внешнем мире» ограничена – мир представляется устроенным по сверхъестественным, иррациональным законам. Именно в этом причина мифов и суеверий. Внутреннюю рациональность мира человек лишь подозревает – и воспринимает научные открытия на уровне чуда!

Внешний реальный мир «впадает» в человека и трансформируется в нем в человеческие измерения, получая отклик порой совершенно неожиданный. Что происходит внутри? Что мы знаем об информационном пространстве, формирующемся внутри субъекта?

Попробуем найти основные черты.

Первое. Копировать внешний мир один к одному занятие не только бесполезное, но и безусловно вредное, так как при этом не производится разделение мира на предметы и понятия, символы и образы. Разделение мира на предметы, узнавание и есть суть той деятельности, которой занимается наш мозг повседневно – отделенные друг от друга, расчлененные образы разобранного «пазла» внешнего мира свертываются до минимального набора кодирующих символов и группируются – уже «на поле» психики. Операция свертки предотвращает информационную перегрузку и трансформирует, изменяет образ для обработки и хранения – происходит схематизация образа, превращение его в скелет, фрактал. Свертка имеет две основные формы – символьную в виде условных знаков и иконическую, когда возникает нечто вроде голограммы образа.

Второе. Реагировать только на резкое изменение сигнала, на быстрое движение образа, на реальное событие – вот главная установка и главная задача восприятия. Закон Фехнера (логарифмическое ослабление интенсивности сигналов) первый говорит об этом. Иконические и символьные механизмы кратковременной памяти, кадрирование и сканирование памяти, производимое мозгом, подчинены этой же цели.

Третье. Пространства нашего восприятия – звуковое и зрительное, сфера осязания и обоняния – это отнюдь не евклидовы пространства. В отличие от пространства физического они конечны и неоднородны, имеют выделенные направления и переменную емкость и кривизну. В частности, искривление образов – основа сюрреализма в живописи. Пожалуй, наилучший анализ свойств психофизиологического пространства, создаваемого в восприятии органами чувств, дан в лекциях П.А. Флоренского.[21]21
  См. Флоренский П.А. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии. – М.: Мысль, 2000.


[Закрыть]

Четвертое. Скорость восприятия ограничена. Эта скорость связана с распространением импульса в нервном волокне, но существенно «зарезана» скоростью срабатывания синапсов (~10 мс, одна сотая секунды), тогда как время реакции – от 100 мс, т. е. времена отличаются приблизительно на порядок. Все – от восприятия до действия – заключено «внутри» этого промежутка. Но если скорость срабатывания нервной среды (синапсов) всего лишь на порядок превышает скорость восприятия и ответа, то это означает не что иное, как то, что скорость движения пакетов импульсов в этой среде близка к предельно возможной для данной среды скорости распространения нервного импульса. Но именно такая ситуация позволяет проявляться релятивистским эффектам в любой среде – идет ли речь о приближении к скорости звука в воздушной среде или о близости к скорости света в теории относительности. Заметим, что именно в теории относительности рассматриваются возможности замедления времени в системе, приближающейся к скорости света, или же в сильно искривленном пространстве, например, в сильном поле тяготения «черной дыры». Возможно, один из таких эффектов замедления времени наблюдается во внутреннем мире, который легко уподобить «черной дыре», при приближении скорости прохождения нервного импульса к предельно возможной скорости нервного волокна. Неудивительно в этом случае и то, что реальность внутреннего мира – мира восприятия – обладает релятивистским замедлением времени. Это собственное время неевклидова мира – мира, где просто нет закона Пифагора, зато выполняется сохранение пространственно-временного интервала! В этом случае промежутки времени в мире восприятия оказываются короче, чем в евклидовом мире, где работают обычные часы.[22]22
  Возможно, в пользу этого предположения могут быть интерпретированы результаты опытов Корнхубера и Либета по измерению отрезка времени между «мыслью» и действием. Мысль фиксировали как всплеск на энцефалограмме и измеряли время до движения, о котором думал подопытный (подробнее см. Пенроуз Р. Тени разума. – М., 2005, с. 587–589). Время оказывалось неправдоподобно большим – от секунды до полутора секунд, т. е. в десятки раз больше, чем время реакции. Столь же велико оказалось время осознанной реакции на раздражение кожи, тогда как скорость, с которой непроизвольно дергается нога при ударе молоточка психоневролога по колену, в десятки раз меньше. В то же время сами испытуемые не чувствовали этой десятикратной задержки при «вмешательстве» сознания – по субъективным ощущениям промежутка практически не было. Это можно интерпретировать таким образом, что попадание сигнала в глубины сознания отличается очень высоким замедлением, т. е. вмешательство сознания увеличивает «релятивистские» свойства сигнала, создает «линию задержки». – А.С.


[Закрыть] Человек – часть природы, поэтому свойства, которые мы находим в его внутреннем мире, должны (в том или ином виде) быть найдены в любом живом существе. Известно, что химической основой жизни как таковой является катализ – эффект срезания энергетических барьеров путем поиска обходных путей и квантового туннелирования.[23]23
  Вильгельм Оствальд, удостоенный в 1909 году Нобелевской премии за работы в области катализа, полагал, что катализатор – это средство изменения меры времени химической реакции. В присутствии катализатора причиной ускорения реакции часто становится кинетический сдвиг в сторону протекания промежуточных реакций, которые могут идти в «обход» энергетического барьера прямой реакции. – А.С.


[Закрыть]

В той же мере физической основой информационных систем, свойственных всему живому, должно являться «срезание» во времени восприятия. Информационные системы рождаются к жизни релятивизмом мира отображений, замедлением времени в Зазеркалье жизни – «королевстве кривых зеркал». Возникновение информационных систем живого означало возможность изменения взаимодействия – вместо ньютоновой физики равенства сил реакции и углов падения и отражения появляется релятивизм сигналов в нервной системе, в результате чего взаимодействие рассыпается на множество промежуточных стадий, каждая из которых может иметь собственную кинетику и вести к ускорению процессов, которые невозможны в неживом мире – к направленному действию, к борьбе за выживание, использующей сложнейшие стратегии, и, наконец, к появлению созданий разума, невозможных с точки зрения их случайной реализации. Именно об этом выигрыше времени по сравнению с простым перебором бесконечных сочетаний идет речь, когда мы говорим о появлении информационных систем жизни, а тем более – разума. И поэтому можно полагать, что эволюционное развитие двинулось путем совершенствования способов формирования внутреннего мира, что породило неуклонное возрастание «психизма» всего живого, отмеченное Тейяром де Шарденом.

Обратная по сравнению с восприятием операция – действие – имеет принципиально другую информационную структуру. Если восприятие заключалось в сжатии и схематизации информации, ее разбиении на символы и образы, то в условиях действия происходит обратное – из схемы должен возникнуть элемент мира! Причем если в одном случае замедление времени необходимо как торможение – образ надо успеть опознать и «обработать», то в другом, наоборот, необходимо ускорение, чтобы обеспечить запас времени, необходимый на синхронизацию действий множества исполнителей – мышц, запасников энергии, регуляторов равновесия и т. д. Это ускорение достигается тем, что сигнал, выходя из области сознания, работающего, по всей видимости, в замкнутом времени, многократно увеличивает свою частоту.

Именно в плоском, искривленном евклидовом мире промежуток времени достигает максимальной величины, что очень полезно для действия: если запас времени максимален, то затрата энергии минимальна (согласно принципу Гамильтона).

Восприятие – сжатие информации, действие – ее освобождение, распрямление. Таким образом, мы имеем дело с искривлением и распрямлением информационного пространства, т. е. изменениями, пульсациями кривизны во внутреннем мире. Для осуществления обратной связи (в цикле «восприятие – действие») изменения кривизны должны носить колебательный характер, отвечающий периодам пассивности и активности, возбуждения и торможения, образуя стоячие волны устойчивых состояний психики. Великий естествоиспытатель И.П. Павлов показал, что такими состояниями могут быть условные рефлексы, которые наряду с безусловными образуют психический мир животных. Колебательный характер формирования состояний психики ставит их в один ряд с вещами реального мира, имеющими собственные колебания и состоящими из атомов и молекул. Прежде чем психика животных переходит на более высокий этап – к сознанию человека, прежние устойчивые структуры – инстинкты – должны быть разобраны на элементарные составляющие.[24]24
  См. Гальперин П.Я. Инстинкт и мораль// Экология и жизнь, 2002, № 5.


[Закрыть] Что могут собой представлять эти составляющие – частицы или волны? Следуя опыту физики, можно предположить, что психические «элементы» обладают двойственностью – свойствами волн и частиц. Сознание, да и любая психическая система, действует во внутреннем мире переменной кривизны; его устойчивое существование должно быть обеспечено набором устойчивых колебательных состояний, объединяющих «плюс» и «минус» пространственно-временной кривизны – своеобразных диполей. Слияние диполей в единую систему личности человека – процесс колебательный, поэтому сознание всегда имеет ритм, который меняется в зависимости от тех или иных условий. Собственная частота маятника сознания задает ритм человека, колебание, связанное с ним, неразрывно – как волна де Бройля с любым материальным телом. Вспомним, что именно на существовании ритма сознания основано действие гипноза.

Каким бы ни было «устройство» сознания, относительность внутреннего времени знакома каждому из нас. Ребенка отделяет от взрослого вечность – по представлению самого ребенка, тогда как взрослый смотрит на него и думает о скоротечности жизни. Время может растягиваться до бесконечности – как в минуты ожидания. «Условием синтеза времени, равно как и синтеза пространств, давно признана, и житейски и научно, деятельность сознания», – пишет Флоренский. Сознание способно осуществлять полный цикл замедления времени, вплоть до его полной остановки в мгновения (или в часы) творческого экстаза. Но дело не только в экстазе. Так, водитель за рулем не теряет ориентации, несмотря на бешено набегающие препятствия, он уверенно принимает необходимые решения именно в те ничтожные доли секунды, которые отделяют трассу от ее обочины. Как же можно садиться за руль, если все висит на волоске? Видимо, релятивистский эффект замедления времени в напряженном сознании уменьшает частоту сигнала – нечто подобное замедлению действия на киноэкране, с тем важным отличием, что время изменяется таким образом, что и водитель не отстает от реальности ни на шаг! Идет «просто» пересчет пространства-времени евклидового мира в пространство-время, искривленное сознанием. Тренировка работы сознания «над восприятием» делает езду на автомобиле не только возможной, но и комфортной для опытного водителя.

Работа сознания над собой – рефлексия – состоит в кольцевании впечатлений во внутреннем, почти остановленном времени, что позволяет проводить «распасовку» образов между разными системами мозга, между внутренними антиподами – правым и левым полушариями. Следует предположить, что сознание способно «овладевать» внутренним временем, что и позволяет в «минуты роковые» вспомнить всю жизнь за один миг и прожить миг, как вечность.

Рассмотрим то, что иногда называют отставанием от жизни. Стоит выйти на время из контакта с обществом – уйти в тайгу или в самого себя, как выясняется, что общество унеслось вперед во времени, насыщенном до предела новостями, произошла масса событий, тогда как по внутренним часам время, задаваемое ритмом отстраненности, шло неспешно. Возвращаясь в общество, человек должен вливаться – узнавать новости, давать оценку событиям, быть в курсе. Это стремление быть в курсе подключает всех нас к метроному общественного времени – телевизору, Интернету, газете, телефону, личному общению наконец. Воссоединившись вместе, мы становимся участниками общественной жизни, протекающей по часам общества.

В обществе информация быстро передается, однако усваивается гораздо медленнее, еще медленнее из нее делают общественно значимые выводы, и уж совсем не быстро принимаются решения. Скорость восприятия и усвоения информации выполняет в пространстве общественном ту же роль, которую выполняет скорость света в физике. Известно, что для координации действий коллектива руководителю всегда необходимо быть на месте. Если руководитель в отъезде, «на месте» должен быть человек, который его заменяет. Суть выездов «на места» руководства (страны или менее крупной единицы) может быть сведена к тому, чтобы «синхронизироваться» с течением событий на месте, где произошло крупное ЧП или любое достаточно важное для всего общества событие.

Все информационные процессы в обществе обладают неустранимым релятивизмом, потому что из них невозможно исключить человека – он единственное звено, которое придает этим процессам смысл. Человек никогда не находится в равновесии с обществом – всегда информационно отделен от него, выделен, можно сказать, погружен в «черную дыру» своего внутреннего мира. И малые, и большие коллективы людей живут в своем, неравновесном с обществом пространстве-времени. Таков мирок каждой семьи, где восприятие ходит по некоторым «внутренним», особым линиям (геодезическим!), где время течет по-иному, чем в «большом» мире. В неравновесии с ним истоки «местной» ментальности, говора, характера. Общество, состоящее из множества иерархически возрастающих коллективов, может быть равновесно лишь локально – в пределах этих коллективов, в то время как глобальному равновесию мешает релятивизм. В этом – важнейший вывод из относительности человеческих систем. Таким образом, понятие равновесия общества – одного из основных положений экономической теории – нуждается в пересмотре.

Отметим, что Фрейд в своем ответе Эйнштейну (в упомянутой переписке) выделяет полюса общественного неравенства: одни хотят приспособить законы под свою силу, другие – под свою слабость. Одни жаждут закрепить в законе свое возвышение, другие – униженные и оскорбленные – ждут от закона справедливости. Это неравенство означает неравновесие: в обществе всегда сталкиваются разные тенденции, разные точки зрения, появляются разные системы отсчета и разные собственные характерные времена, а значит, возникают колебания! Накладываясь, волны неравновесия дают причудливую картину сложения или вычитания (интерференции) усилий различных общественных групп.

В условиях неравновесия общественные ограничения в виде юридических законов и установлений, эти «граничные условия» общественной сцены, становятся полусправедливы и полудейственны, законы перестают сдерживать, пересматриваются нормы поведения, меняются отношения между людьми.[25]25
  Из теории гамильтоновых систем известно, что для того чтобы в системе реализовался динамический хаос, требуются определенные ограничения движения, если же они не действуют, начинается разбегание траекторий и расширение – в ту сторону, где это оказывается возможно. И это не только и не столько инфляция, сопровождающая любое кризисное явление (например взрыв), но направленное изменение – эволюция системы. – А.С.


[Закрыть]

В периоды кризисов энергия, заключенная в колебаниях, обращается в цунами общественных преобразований, сметающее все на своем пути. Исторически хорошо освоенный метод избежать общественных перестроек заключается в обращении этой мощи в энергию войны с внешним противником. Военное положение уменьшает неравновесие внутри общества, что позволяет синхронизировать колебания общества, – тогда освобождение энергии колебаний становится организованным (когерентным) и направляется на внешнего врага.

Из глобальной неравновесности общества можно сделать частный, но важный вывод. Осуществление центральной власти всегда запаздывает – власть, находясь в центре, не может прийти в равновесие с регионами – в этом ее сила и в этом же ее слабость. Центральная власть по сравнению с местной жизнью находится в другой – центральной – системе отсчета, да и сам процесс властвования есть воздействие, обладающее конечной скоростью, из-за чего нельзя пренебрегать его релятивистскими свойствами при осуществлении в местной системе отсчета. Из-за этого возникают непредвиденные результаты – задержки по времени и «накладки» по пространству. Провинция из центра кажется замедленной – и это не свойство столичного высокомерия, это обычный релятивистский эффект, наблюдающийся при переходе из одной системы координат в другую. Различный ход информационных часов определяет задержку ответа на любой вопрос, любая эмоция успевает остыть, любой приказ выполняется с отсрочкой. Поэтому центральная власть почти всегда запаздывает со своими решениями – она ошибается не только в оценке скорости событий, происходящих на местах, но и в оценке возможности «мгновенно» все изменить по приказу сверху. Есть принципиальные ограничения, связанные с конечной скоростью «освоения» информации (в частности, приказов) в человеческом обществе. Чем меньше плотность населения и чем сложнее задачи, стоящие перед обществом, тем большим локальным (местным, региональным) искажениям подвергается любой «входящий» сигнал. Быть может, в этом и есть секрет уникальной самобытности России?