Текст книги "Социал-традиция"

Да, Крым удалось отстоять и вернуть. Но на остальной территории бывшей Новороссии продолжается выжигание русской идентичности. И это, увы, не конец, а только начало.

Известный журналист Дмитрий Бабич вполне справедливо обобщил опыт Майдана как союза нацистов и либеральной интеллигенции. «Это кажется оксюмороном, но это так: современных украинских нацистов привели к власти западные и отечественные либералы, а также сошедшая с ума часть интеллигенции Украины и России. Не верите? Давайте возьмём элитное учебное заведение – основанную ещё в XVII веке Киево-Могилянскую академию. Или, как она теперь называется официально, Национальный университет „Киево-Могилянская академия“ (НаУКМА). Что общего с нацизмом может быть у вуза, который гордится своей набожностью, занимает четвёртое место в рейтинге высших учебных заведений Украины и буквально помешан на признании своих дипломов в ЕС? А вот что. Сергей Квит, до недавнего времени возглавлявший НаУКМА, а ныне заделавшийся министром образования и науки Украины (заменив затравленного „могилянцами“ Дмитрия Табачника), так вот этот самый Сергей Квит – сотник входящей в состав „Правого сектора“ организации „Тризуб Степана Бандеры“»[62]62
  Бабич Д. «Новая» Могилянка: из «борьбы с москалями» – безбожие. http://www.religare.ru/2_104653. html.


[Закрыть].

А вот данные с противоположной стороны фронта, подтверждающие выводы московского журналиста. О службе Сергея Квита в запрещённой в России организации «Правый сектор» рассказывает её лидер, Дмитрий Ярош, в интервью опекаемой западными либеральными фондами «Украинской правде». «Вообще украинский национализм и бандеровцы – это не плебеи с садистическими наклонностями, это интеллектуалы, люди, которые пишут, которые выдаются, которые ведут работу не только в силовом поле. „Тризуб“ – организация, которая производит определённые идеи… Среди известных представителей „Тризуба“ – президент Киево-Могилянской академии Сергей Квит, мой хороший друг и собрат. В своё время он был сотником в нашей организации. Или Пётр Иванишин – доктор филологических наук, завкафедрой в Дрогобычском педуниверситете, тоже сотник»[63]63
  http://www.pravda.com. ua/articles/2014/02/4/7012683/view_print/.


[Закрыть].

Любой, кто привык считать людей равными, понимает, что право на национальное самоопределение дано всем в равной мере, а не только украинцам. Тот, кто не согласен с этим, фактически делит людей на категории. К чему это ведёт, легко понять, пообщавшись с украинскими политэмигрантами. Особенно с людьми, выжившими после массовой резни и поджога в одесском Доме профсоюзов, которым повезло выпрыгнуть из окон и которые не были добиты арматурой. Таких преследовали не только на территории Украины, но и на территории России, а ведь это были семьи с детьми[64]64
  Очевидцы свидетельствуют: «„Правый сектор“ ворвался-таки в здание, из боковых помещений, хотя главный вход осаждённые сумели забаррикадировать. Почти все погибшие в здании (в основном – пожилые люди) были зарублены топорами. Причём не только внизу, как меня информировали ранее, но и даже на самом верхнем этаже здания. Следы крови зарубленных там людей, пытавшихся укрыться в кабинетах за закрытыми на замки дверями, красноречиво об этом свидетельствуют. Активисты „Правого сектора“ были в бронежилетах и вооружены топорами и пистолетами, частично огнестрельными, частично травматическими. Поскольку изнутри люди старались забаррикадироваться, заложив двери шкафами, стандартная тактика взлома кабинетов была следующая. Сначала топором прорубали в двери отверстие, потом в дырку стреляли из пистолета, заставляя людей, подпирающих дверь, отступить. Затем спокойно взламывали дверь и рубили всех топорами. Потом агонизирующих раненых сбрасывали с верхних этажей здания. Внизу, если они ещё дышали, их добивали палками. Здание действительно подожгли, но после. От дыма мало кто серьёзно пострадал. Топоры – вот было главное оружие правосеков. Вывешенный властями лицемерный официальный список погибших насчитывает 49 имён – все знают, что он неполный, что это липа, втирание очков. Сейчас СБУ ведёт в Одессе настоящую охоту на людей, пытаясь арестовать или уничтожить 67 свидетелей, освобождённых 4 мая».


[Закрыть].

Между тем ещё в 2014 году Мониторинговая миссия Управления Верховного комиссара ООН по правам человека (УВКПЧ) обнародовала доклад о нарушениях прав человека на Украине за период с 7 мая по 7 июня 2014 года. Доклад объёмом в 58 страниц констатирует, что нарушения прав человека на востоке страны включают в себя похищения, задержания, пытки и убийства. Чаще всего эти действия совершают военные. Нередко жертвами произвола силовиков становились журналисты, которые работали на востоке Украины.

* * *

Явное возвращение открытых форм нацизма в политику Запада произошло в 2014 году. Формально эпицентр этого процесса находился на территории Украины и захватил ряд стран Восточной и Западной Европы, а также США. США и большая часть Европы легализовали фашизм, который был более или менее табуирован с 1945 года. Это было сделано практически официально, когда против принятия резолюции ООН о недопустимости героизации нацизма в 2014 году проголосовали США и Канада. Европейцы воздержались. Это голосование – демонстрация, знак переоценки ценностей. Жест, означающий, что отныне политика избавляется от «комплексов».

Пример Украины лишний раз подчёркивает простую закономерность. Если рассматривать либеральный дискурс в целом, а не выделять из него правозащитную тематику, будет видно, что нацизм и иные формы расизма есть просто радикальная форма либеральной идеологии. Поэтому один из вероятных сценариев трансформации либеральной системы в условиях кризиса – это государство фашистского типа с расистской идеологией. Этот сценарий изменений мы и наблюдаем в действии в последнее время.

Механизм архаизации и радикализации либерализма следующий. Как известно, экономически и идеологически либерализм претендует на всемирность и универсальность, поскольку либеральный проект есть проект «глобального мира». В сущности, этот экспансионизм неизбежен, он вытекает из самой природы капитала, для которого перестать расширяться означает умереть. Но экспансионистские цели требуют хотя бы внешней легитимации. С одной стороны, целям такой легитимации служит либеральная универсальная юрисдикция с концепцией естественного права в своей основе. Но на позднем этапе она не срабатывает. Помимо и вместо неё требуется прямая сакрализация власть-экономики, построенной на военной экспансии, культурной гегемонии, информационном и правовом неравенстве, бесконечном расширении долговых обязательств, накачке спроса и т. п.

В ходе прямой сакрализации системы возникают разные формы квазирелигиозности, квазирелигиозного сознания. Яркий пример – неолиберальная геополитическая доктрина. Эта доктрина, основанная на колониалистской (в своей основе гностической) идее цивилизационного превосходства, выступает в виде хантингтоновской идеи «войны цивилизаций». Теперь она допускает неприкрытое насилие.

Потребность в легитимации насилия ведёт к конструированию вспомогательной доктрины абсолютного зла, которая избавляет её носителя от лишних моральных рефлексий. Отсюда такие понятия, как «ось зла», «империя зла» и т. п. А с другой стороны – парадоксальные, характерные именно для мифорелигиозного мышления формулировки: «гуманитарные бомбардировки», «принуждение к миру». Если нет готового противника (например, советского режима или исламского радикализма), его приходится конструировать с помощью идей биологического и культурного неравенства. Такое конструирование мы наблюдаем на Украине и в ряде других стран Восточной Европы – в диапазоне от «неграждан» до «недолюдей» и «генетического мусора» в устах некоторых официальных лиц. Именно поэтому украинским фашистам позволили взять власть, войти в Раду и навязать свой курс государству. Война с населением Донбасса – часть их программы. Со своей стороны, европейские и американские официальные лица полностью одобряют геноцид и благодарят украинские власти за «умеренное применение насилия», как выразилась официальный спикер Госдепа Джен Псаки.

Разговоры о толерантности на этом фоне выглядят глумлением. Обыватель понимает, что подлинная толерантность может существовать только у него дома, в его стране при условии её суверенитета.

Историческая сцепка, соединившая в сознании масс два явления – либерализм и фашизм, – уже произошла. И через полвека люди будут знать, кто заказал и кто осуществил геноцид русских на Украине. Если носитель либерального сознания последователен и честен, он признает этот факт. Как правило, такое признание даётся тяжело. Утрата сакрального переживается очень болезненно. 25–30 лет назад аналогичный процесс можно было наблюдать на примере советских коммунистов, рядовых членов КПСС.

По всей видимости, радикализация либерализма и переход к либерал-нацизму – это признак близкого слома или демонтажа нынешней системы мира. Есть два пути выхода из данной ситуации – назад и вперёд, отказ от существующей модели или её спасение любой ценой. Вопрос в том, куда эта ситуация толкнёт обывателя, влево или вправо, к отказу от либеральной системы ценностей или к принятию в дополнение к ней откровенно фашистских взглядов.

* * *

Анализ морально-этических оснований либерализма и нацизма обнаруживает их сходство. Во-первых, классическую либеральную теорию и её неклассический, нацистский вариант объединяет общий моральный императив. А именно закон тотальной конкуренции, или принцип естественного отбора, перенесённый из животного мира в человеческое общество. В эпоху социализма эту доктрину принято было называть «социал-дарвинистской», и надо признать, что это довольно точное определение.

Второй общий признак, объединяющий классический колониальный либерализм с национал-расизмом гитлеровского образца, – это модель расколотого, разделённого мира. Или, если сказать резче, – «градация человеческого материала». Один из современных левых авторов, Михаил Магид, перефразируя положения знаменитого представителя левого движения ХХ века профессора Падуанского университета Антонио Негри, пишет: «Колониальная идентичность действовала посредством логики исключения… Белое, цивилизованное, организованное, продуктивное, разумное здесь противопоставлялось цветному, природному, хаотичному, неэффективному, чувственному, дикому. Как отмечал алжирский исследователь колониализма Франц Фанон, „колониальный мир – это мир, расколотый надвое“. Колонизированные исключены из европейского пространства не только территориально, не только на уровне прав и свобод, но и на основе мышления, ценностей, жизненных целей. Они представлены в мышлении колонизатора в образе „других“, отброшены за границы цивилизации. Конструирование идентичности строится по принципу „мы – они“ и основано на существовании жёсткой границы»[65]65
  См.: Щипков А. В. Три тоталитаризма // Москва. 2013. № 11.


[Закрыть].

Это и есть основание расистского мировоззрения, по отношению к которому социальный и экономический либерализм является внешней, но необходимой легитимирующей надстройкой.

Теперь откроем книгу Пьера Андре Тагиеффа «Цвет и кровь. Французские теории расизма»[66]66
  Тагиефф П. А. Цвет и кровь. Французские теории расизма. М., 2009.


[Закрыть]. Она представляет собой каталог разновидностей расистской идеологии на примере Франции. Мы обнаружим в ней перечень концепций «расистского мироустройства» во Франции XIX–XX веков, в том числе «этнорасовый национализм», евгенический расизм «социалистической» направленности, а ещё – «эволюционный расизм и социал-дарвинизм». Последняя из названных разновидностей расизма, как легко убедиться, один в один совпадает с современной неолиберальной доктриной. Исследование П. А. Тагиеффа среди прочего ценно и тем, что оно не даёт повода замкнуть понятие «расизм ХХ века» в национальных границах, то есть представить его как в первую очередь германское или «пангерманское» явление. Кстати, такая точка зрения сама по себе носила бы расистский характер. В сущности, расистское звучание имела и классическая концепция Х. Арендт, которая в своих «Истоках тоталитаризма» выдвигала «панславистскую» теорию коммунизма.

Ещё более интересным источником, помогающим в анализе общеевропейских корней расизма и либерализма, может служить уже упоминавшаяся книга М. Саркисянца «Английские корни немецкого фашизма»[67]67
  Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ». Курс лекций, прочитанный в Гейдельбергском университете. СПб., 2003.


[Закрыть]. Несмотря на название этого издания, материалы, собранные автором, в целом позволяют говорить о расизме как о синтетическом явлении общеевропейской рациональной культуры. Но всё же британские примеры в ней преобладают. Интересны наблюдения за взглядами британской элиты в период между мировыми войнами. «Даже после окончания Первой мировой войны Британия всё ещё могла позволить себе смотреть на мир через призму своего особого имперского статуса… расового превосходства и высокого национального самомнения… Давая чёткие определения характерных признаков британской „расы“, создатели книг для юношества решительно отграничивали англичан от представителей других рас»[68]68
  Там же. С. 17–18.


[Закрыть].

Что ж, пожалуй, у автора хорошо известной антиутопии Джорджа Оруэлла были все основания заявить однажды: «Вероятно, Англия – единственная в мире великая страна, в которой интеллектуалы стыдятся собственной национальной принадлежности… В левых… кругах полагают, что в принадлежности к английской нации есть нечто постыдное…»[69]69
  Саркисянц М. Английские корни немецкого фашизма: от британской к австро-баварской «расе господ». Курс лекций, прочитанный в Гейдельбергском университете. СПб., 2003.


[Закрыть]

Книга М. Саркисянца, помимо богатства материала, отличается точностью выводов. Одна из несомненных удач автора состоит в том, что он отыскал в либеральной теории именно тот смысловой слой, который является переходной зоной между этническим и социальным расизмом. Так, ещё в 1850 году, пишет Саркисянц, «эдинбургский профессор анатомии Роберт Нокс… стал приписывать ирландцам целый ряд качеств, несовместимых с чертами среднего класса», то есть определил ирландцев (шире – кельтов) как экономически несостоятельную расу. По мнению Нокса, «источник всех бед Ирландии кроется в расе, кельтской расе Ирландии… Следует силой изгнать эту расу с земель… они должны уйти. Этого требует безопасность Англии»[70]70
  Там же. С. 26.


[Закрыть].

Таких примеров у Саркисянца более чем достаточно, и не только у него.

* * *

Сползание современного неолиберализма к открытым формам неонацизма можно считать свершившимся фактом. Глобальные элиты проводят этот курс руками то исламских фундаменталистов, то марионеточного киевского правительства, но результаты и характер такой политики не зависят от наличия и количества посредников.

Ультраправый, фашистский крен в мировой политике замечают многие, и прежде всего представители левой части политического спектра. Только либеральная интеллигенция, представляющая собой в России довольно сплочённую, хотя и сравнительно небольшую группу влияния, с удивительной настойчивостью отрицает очевидное. Оторванные ноги донецких детей представители этой субкультуры продолжают списывать на усилия «пропагандистской машины российского режима», а использование кассетных и фосфорных бомб и определение жителей Донецка и Луганска как «недолюдей» (выражение Арсения Яценюка) и насекомых («колорадов») предпочитают считать «сдержанным поведением».

В лице российских защитников геноцида киевской власти мы имеем представителей особого мировоззрения. Его можно назвать политической эсхатологией. В пределе это мировоззрение исходит из существования некоего абсолютного зла, против которого все средства хороши. Абсолютное зло, с точки зрения носителя такой идеологии, – это, например, «пророссийский сепаратизм», «путинский режим», а то и просто русские как национальная группа. Причём принадлежность к «абсолютному злу» – неверифицируемая категория. Она определяется не по конкретным поступкам (кто бомбит мирных жителей?), а чисто метафизически: зло – потому что зло, потому что «вне истории».

Иногда представители этого эсхатологического «вероучения» говорят, что поддержкой донецко-луганского сепаратизма российские власти как бы предопределили дальнейшее развитие событий и дали Киеву индульгенцию на применение любых методов войны. Но те же самые люди отказываются признать, что на Майдане использование боевиков и никем не скрываемый американский след точно так же предопределили и появление жертв в ходе январских событий.

Системный взгляд на события отвергается вместе с моральными критериями. Утрата морально-нравственных ориентиров, вполне вероятно, незаметна для носителей неолиберальной идеологии. Но каждому, кто подходит к проблеме аналитически, понятно, что упорное нежелание представителей компрадорской прослойки называть кошку кошкой – не дань пресловутой политкорректности, а то, что в рамках западной политологии принято называть «борьбой дискурсов» (термин Дж. Холла). Любой дискурс охраняет свои границы. Поэтому, приняв тот или иной дискурсивный формат, его носителю очень трудно выйти за установленные рамки. В случае такой попытки наступает когнитивный диссонанс, мировоззренческий кризис, чего носитель дискурса инстинктивно избегает, как болезненного, проблемного, «непродуктивного» состояния.

Это одна из причин, по которой среднестатистический представитель компрадорской части гуманитарной прослойки использует то, что философы называли «хитростью разума». Он придумывает десятки лазеек, позволяющих обойти очевидный разрыв между теорией и фактами. Например, писатель М. Кантор, когда-то придерживавшийся левых взглядов, в оценке украинских событий прибегает к ультраправой политической оптике. В статье «Скифы в банке» он утверждает: «Те, кто порицал украинских бандеровцев и требовал введения войск для спасения русского населения, отнюдь не были интернационалистами». Строго говоря, неясно, почему спасение русского населения должно исключать чувство национальной общности. Консолидация русской диаспоры на Украине происходит отнюдь не за счёт подавления или нарушения прав украинского большинства. Это не та ситуация, когда выбор «своего», национально близкого, осуществляется во вред «чужому». Да и гибнущим под бомбами горожанам не так уж важно, каковы мотивы их спасения, не говоря уже о том, что среди них есть и этнические украинцы. Тем не менее автор «Скифов» не замечает откровенно неонацистских установок украинской власти и корит неравнодушных людей в России за недостаток интернационализма. Условный нарушитель паспортного режима виновнее серийного убийцы? Типичный пример, когда полнота дискурса важнее морали. В данном случае – полнота «левого» дискурса, если понимать его так, как понимает автор: «Те, кто считает себя „левыми“… исповедует имперскую доктрину… невозможно одновременно бороться против фашизма и за империю».

В самом ли деле всякой империи противопоказан антифашизм? А как быть, например, с Францией, считающейся одной из стран – победительниц фашизма? Антифашизм французского Сопротивления не помешал Франции оставаться колониальной державой вплоть до середины 1950-х, огнём и мечом удерживая многострадальный Индокитай. Неужели французский антифашизм по этой причине был некондиционным, не той «марки»? А СССР? По логике автора «Скифов», Советский Союз не имел права сопротивляться нацисткой германской империи, поскольку… сам был империей. Странная логика.

Разгадка, по мнению Кантора, в том, что «фашизм – это и есть имперская национальная идея». Хотя, как известно, фашизм – это прежде всего расовая теория или другая доктрина исключительности, а не национальные приоритеты в политике. Если бы империи совсем не имели таких приоритетов, они бы не просуществовали и года. Но национальные интересы и нацизм – не одно и то же. Великая Отечественная была с обеих сторон имперской войной, но только с одной, немецкой стороны она была расовой, этнической войной. Сталин защищал свою империю, но советские люди также защищали свои семьи и русскую землю. Так уж совпало. А вот планов и намерений проводить геноцид «неполноценных арийцев» точно не было ни у советских солдат, ни у тирана Сталина.

Что касается Новороссии, то здесь Украина, подобно Германии 1940-х, демонстрирует наряду с нацизмом классические имперские комплексы. Вспомним, каковы истоки и логика конфликта. СССР, не имея национальных притязаний, в своё время «отпустил» советские республики, включая Украину. Если угодно, унял свою имперскую гордыню. А вот Украина сегодня не отпускает этнических русских. Русские, живущие в Новороссии, не хотят русифицировать украинцев, а украинцы, напротив, стремятся украинизировать русских. Так у какой же стороны имперская политика сочетается с радикальным национал-расизмом?

Вот пример: простые солдаты из Вооружённых сил Украины пытаются объяснить, зачем они пришли на Восток убивать людей. «На Луганщине у нас случился настоящий переворот. Мы увидели, что девяносто девять и девять десятых местного населения за присоединение к России. И задали вопрос: а что или кого мы приехали сюда защищать? Нашли единственное объяснение: просто мы должны отстаивать целостность Украины… Все эти месяцы мы воспринимали их как своих соотечественников, хотя они отличаются от нас капитально. У нас каждый старается построить хороший дом, чтобы лучше, чем у соседа, а у них можно „Вия“ без декораций снимать. Они там умирают, а их даже никто не хоронит… Батя сказал – едь, сына, поясни, як у нас на заходi живуть и як жить треба… Там общаться на украинском было для меня делом принципа. Мы принесли на восток росток запада». – «А на запад вы принесли росток востока?» – спрашивает корреспондент. «Неа… Там люди живут бестолково и одним днём»[71]71
  Ахмедова М. Образ врага // Русский репортер. 2014. № 24.


[Закрыть].

Комментарии здесь излишни. На самом деле требование русских к государству Украина представляют собой классическую ситуацию библейского Исхода: «Отпусти мой народ». Но герой упомянутой статьи упорно не желает её замечать. Так «полнота теории», «непротиворечивость дискурса» оказываются важнее историзма и здравого смысла. К сожалению, подобная логика довольно типична для западной официальной политики.

Подобные аберрации политического сознания связаны с тем, что понятие «фашизм» в последнее время утратило семантическую чёткость. Произошло это отнюдь не случайно. К такому итогу привёл пересмотр всех содержательных основ политики ХХ века, начавшийся ещё в 1950-е и продолжавшийся после исчезновения СССР с политической карты. Этот пересмотр происходит и сегодня. К сожалению, на официальном уровне этот процесс пока что склонны сужать до чисто военной проблематики и называть «пересмотром итогов войны». Это правда, но далеко не вся. Тем не менее российское общество постепенно начинает понимать, к каким последствиям может привести утрата моральных ориентиров и чётких критериев в политике.