Текст книги "Война кротов"

Глава 3
Отсутствие частоты [4]4
  Отсутствие частоты – запрещающее движение и требующее остановки сигнальное показание «ОЧ» на указателе АЛС в кабине управления поездом.


[Закрыть]

– Что ты вообще здесь делаешь, а? Как в метро очутился?

Сайгон в одно движение рассёк проволоку у бродяги на запястьях – нет времени её распутывать.

Во мраке туннеля зажигались и гасли угольки-глаза мутантов. Пацюки вот-вот очухаются. Похоже, к ним присоединилась ещё одна стая. Нельзя сказать, что Сайгон обрадовался этому.

– Учиться приехал. Сказали: «Украина – хорошо, нет скинхедов, люди добрые, борщ вкусный». – Вспоминая о местной кухне, нигериец мечтательно закатил глаза. Говорил он с едва заметным, будто бы прибалтийским акцентом.

– Было дело. – Святошинец освободил пленнику ноги. – Мама отлично готовила борщ. Даже отец, которому трудно было угодить, её стряпню нахваливал.

Давным-давно Сайгон заставил себя забыть о пище, недоступной под землёй. К примеру, о сале. Он сглотнул слюну. В метро попали кролики и хомяки – детишки не желали расставаться с домашними любимцами. Но почему ни один истовый хохол не додумался захватить с собой пару разнополых хрюшек?!

– Было, да… – эхом отозвался нигериец. – Были добрыми. И борщ был.

Сайгон представил, как это – оказаться за тысячи километров от родины, под толщей земли и бетона, среди чужих людей, которые ненавидят тебя уже только за цвет кожи.

– Тебя как зовут, братишка? – вдруг спросил он.

– Лектор. Урки так назвали. В честь одного героя из кино. Знаешь такого?

Сайгон пожал плечами. Лектор так Лектор. Он не видел этого фильма.

– На Вокзальной десять лет меня держали. В клетке. – Нигериец поймал взгляд святошинца. – Я Лектор. Другого имени больше нет, я недостоин его.

– Сволочи, – буркнул Сайгон, только чтобы не молчать.

По системе Майора сделанное им (вернулся, спас и отпустил пленника) расценивалось как слабость. Чуть ли не бабское сюсюканье. Настоящий мародёр должен быть сильным, а сила подразумевает жестокость не только к себе.

– Сволочи! – резче повторил Сайгон.

Он ни разу не пожалел о том, что вернулся к Светке, бросив учёбу. Майор сильно горевал, оставшись без любимого послушника, и вскорости погиб. Ходили слухи, что его сожрал лыбидь. Сайгон даже порывался отправиться наверх, чтобы… что? Что он мог сделать в развалинах Киева? Поймать легендарного мутанта и воскресить Майора?

Именно тогда Сайгон заделался кротом. А быть кротом, поверьте, очень круто.

– Ты взял инструмент у большого белого человека. При встрече сможешь опознать его? – Сайгон задумчиво подбрасывал на ладони губную гармошку.

Каннибал кивнул так уверенно, что Сайгон понял: душа Майора может быть спокойна, слабостью тут и не пахнет: рывок к связанному нигерийцу – поступок, продиктованный трезвым расчётом, Сайгону нужен тот, кто укажет ему отца, да и проводник не помешает.

– Так вот, Лектор, покажешь мне большого белого человека – и я тебя отпущу. Лады? Будем в расчёте.

Нигериец покачал головой. Сайгон решил, что это знак согласия, и помог ему встать:

– Тогда шевелись, парень. Второй стычки с пацюками нам не пережить.

Лектор крепко сжал ладонь фермера:

– Ты спас меня. Я отплачу.

И они побежали так, будто за ними гналась тысяча чертей, будто под босыми ногами у них – раскалённая сталь, а в спину им тычут сотни острых лезвий. Дыхание в груди Сайгона клокотало кипятком в чайнике. В метро обычным жителям нечасто доводится бегать. Это мародёры тренируются по особой методике, чтобы потом, в реальных условиях, максимально быстро передвигаться по разрушенной столице. А простым людям, тем, кто носа не кажет из-под земли, физкультура без надобности.

Воздух царапал лёгкие.

И вдруг туннель впереди окрасился яркой вспышкой. Но Сайгон и не подумал сбавить шаг. Его и Лектора преследовали мутанты, которых было больше, чем стрел в колчане. Потому-то в походы отправляются караваны в десять человек минимум – у такого количества народу есть шанс отбиться от пацюков и прочих тварей.

Странный свет резко приблизился. И неудивительно, ведь Сайгон мчал к нему со всех ног. Ещё шаг – и фермер ворвался в сияющее марево. И остолбенел.

Он оказался на платформе Святошина. Лектора нигде не было. Зато вдоль ограничительной линии тянулись ряды кроватей. Меховые одеяла, накинутые поверх матрасов, поистёрлись. Старые палатки – рванина на ржавых распорках. Готовилась еда на электропечках с то и дело перегорающими спиралями… А вот и Светлана. Как обычно, она ругалась с Татьяной, супругой Болта. Андрюшка в компании одногодок внимал речам Митьки Компаса. Неудавшийся мародёр обожал «передавать опыт подрастающему поколению». Сколько раз Сайгон говорил сыну, чтобы держался от старого брехуна подальше…

Но почему так тихо?! Почему не слышно голосов?!

Внезапно станцию затянуло туманом, а когда туман рассеялся, Сайгон увидел себя, совсем малыша, лет пяти, не больше. Он смешно выплясывал. Отец, в рубахе с закатанными рукавами, сидел на диване и наигрывал беззвучный блюз на губной гармошке. Полированный бок инструмента блестел, заставляя мальчишку щуриться, а он так хотел рассмотреть лицо родителя, так хотел!..

– Ты чего?! – Толчок в плечо.

Сайгон вскинулся:

– А чего я?!

– Стал, как дурак, глаза выпучил и чего-то шепчешь. А нас мутанты догоняют.

Даже не оборачиваясь, Сайгон знал: пацюки отстали. Просто знал, и всё.

– Нет там никого. Отстали они.

Лектор расцвёл с недавних пор щербатой улыбкой:

– Так это ж хорошо!

– Как сказать… – нахмурился Сайгон, вглядываясь во мрак впереди. – Не нравится мне это…

* * *

Хоть лопни пополам!

Он разрывался между двумя желаниями. Первое – хотел вернуться к жене и сыну, ведь неспроста Хозяин Туннелей показал ему родную станцию. И второе: найти отца – заветная мечта! Как Сайгон сумеет дальше жить, зная, что дал заднего, столкнувшись с первой же опасностью и видением, шуткой переутомлённого мозга?..

Поход будет недолгим, Берестейская рядом, уверял он себя.

А потом назад, на коленях вымаливать прощение у жены. Милая, виноват, прогулка затянулась, я познакомился с замечательным парнем, он, правда, не брезгует человечиной, но…

– Брезгую.

– Что? – Сайгон очнулся от грёз.

Слишком часто в последнее время он выпадал из реальности. В метро только самоубийцы так себя ведут, а Сергей Ким не склонен к суициду, это уж точно.

– Брезгую! – Лектор тяжело дышал, ноздри его раздувались. – Меня заставили!

– Кто заставил? – Прищурившись, Сайгон хохотнул. – Духи предков? Голос Огуна в башке да с бодуна?

Лектор, казалось, не заметил издёвки.

– Я… я отказывался… долго, очень долго. А потом… Голод. Ты знаешь, что такое голод?! – Нигериец сжал кулаки.

На миг Сайгону показалось, что бродяга кинется на него, но тот внезапно обмяк, словно плюшевый мишка, если, конечно, мишки бывают чёрными и с очень худыми лапами в шрамах.

Голод? Сайгон знал о нём не понаслышке. И потому не осуждал Лектора. Правда, людской плоти он так и не отведал. Слава Хозяину Туннелей, до крайности не дошло. А вот убивать за банку тушёнки Сайгону доводилось. Миновало много лет, и он очень старается об этом не вспоминать.

– Тот парень, высокий, ты убил его на станции… – Лектор шевелил разбитыми губами, глядя мимо Сайгона. – Урки называли его Отелло. Держали в соседней клетке. Иногда к нему приводили девушку. Он должен был спросить: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?», а потом задушить её. Пахан Вокзальной очень любил на это посмотреть.

Сайгон скривился и сплюнул. Он слышал о зверствах блатных.

Поговаривали, что своим основанием паханат на Вокзальной обязан бунту в одной из киевских тюрем. Бунт этот случился буквально за час, а то и меньше, до начала войны. Зэки, ошалевшие от свободы, хлынули в метро. Их вёл звериный инстинкт, не иначе…

Уголовников Сайгон не считал людьми из-за слухов об ужасах, творящихся в Крытой, как те называли свою станцию. Конечно, слухам верить – себя обманывать. Но уж слишком много их было, слухов этих… Говорили, что зэки приручают пацюков и натаскивают их на людей. Вроде овчарок. Мол, поначалу пацюков использовали при регулярных обходах туннелей – вместо датчиков метана. Мутанты на выделение газа чутко реагируют. Но Космос запретил травить «милых зверушек», и теперь для обходов используют рабов. Размотают от ошейника полста метров цепи – и вперёд, гремя звеньями, как кентерберийское привидение, топай и глубоко дыши.

Правда это или нет, Сайгон сказать не мог. Точно одно: отбросы довоенного общества основали на Вокзальной общину. Сайгон там не бывал, хотя и продал пять клеток с животными пожилому азербайджанцу, вору в законе. Иных дел с криминалом он не имел.

А ещё говорили, что Лёнчик Космос – старый пахан – до войны был мэром Киева, вроде как приличным человеком. Нынче же он совсем потерял людское подобие – из-за наркотиков. Вот этим байкам Сайгон точно не верил. Надо же такое придумать!..

– Ким. – Он протянул руку нигерийцу.

– Что?

– Ким – фамилия, а зовут Сергей. Прозвище – Сайгон.

Сам не понимая зачем, он рассказал бродяге, что прозвище своё получил из-за фамилии – один хлопец из команды Майора сказал, что она корейская. Да и вообще город Сайгон никакого отношения к обеим Кореям не имел, его давно переименовали в Хошимин, и не факт, что он уцелел в ядерном апокалипсисе. Откуда святошинец это знает? А потому как в школе уважал географию. Очень. И зверушек любил. Именно эта любовь и спасла ему жизнь…

– Ладно, ерунда это. – Сайгон мотнул головой, прогоняя сонливость.

Устал он и много крови потерял. Рёбра, колено, затылок…

Разболелась нога – хорошо прихватила толстуха. В слюне пацюков содержится анестетик, его действие закончилось – пока тебя едят, тебе не больно, а вот потом… Надо перевязать. Вытащив из рюкзака флягу с самогоном и пакет с тонкими матерчатыми полосами, аккуратно сшитыми между собой, Сайгон занялся обработкой раны. С тревогой он вглядывался в чёрную пустоту впереди. Где-то там станция Нивки. Как его примут?..

И ещё одна мысль не давала покоя: что-то ведь спугнуло пацюков, что-то заставило мутантов отказаться от гарантированной добычи.

Что, а?!

– Большой белый человек, который тебе нужен, он… – Сказав это, Лектор замолчал.

Сайгон насторожился:

– Что с ним?

– Он странный.

– То есть? У него на лбу рога и он лает? Ты, братишка, поясни, а то как-то непонятно.

Лектор ухмыльнулся, оценив чувство юмора святошинца:

– Он на Берестейской собирал отряд.

– Отряд?

Нигериец кивнул:

– Для похода на Днепр. Только никто не захотел с ним идти. Он уговаривал, жетоны предлагал – и мне, и всем нашим, а потом ругаться начал. Его даже хотели выгнать со станции.

Сайгон закрепил конец самодельного бинта булавкой.

– Я правильно услышал: отряд для похода на Днепр? На ту самую станцию Днепр?

– Он странный, твой большой белый человек…

Да уж, сумел бродяга растревожить. И зачем отец собрался к чёрту на кулички? Что он там забыл, на последней уцелевшей станции ветки?.. О Днепре вообще нет никаких сведений. Кроме того, что станция эта до сих пор существует. Вроде бы. А ещё известно (кому известно, кто там был?), что метромост разрушен и связи с Гидропарком и остальной веткой нет.

– А почему раньше молчал? – Сайгон глотнул из фляги. Дезинфекция внутренних органов только во благо.

– Повода не было.

– А сейчас появился?

– Не-а. – Лектор растянул разбитые губы в улыбке.

Каждый тюбинг на внутренней поверхности спинки помечен заводским знаком и номером плавки, так и люди помечены чертами своих родителей. Сайгон хотел спросить у нигерийца, похож ли он на большого белого человека, но не решился.

– Давай двигаться, братишка. Хватит сидеть.

* * *

«Светофоры автоблокировки обозначаются цифрами, светофоры полуавтоматического действия – буквами и цифрами», – вдруг всплыло из глубин памяти. Сайгон много чего нахватался в лагере мародёров, расположенном в зоне коллективной защиты пассажиров. Координаты зоны Сайгон не расскажет даже под пыткой. Он клятву дал – никому!..

Впереди вдруг заалело око светофора. Это означало: «Стой! Запрещается проезжать сигнал!»

– Запрещается проезжать? – Похоже, Лектор знает правила дорожного движения в метро. На права, что ли, сдавал, на машиниста?

– Ага, – кивнул Сайгон. – Но нас это не касается. Мы сигнал пройдём.

Только он это сказал, чуть левее зажглось ещё одно красное око.

– Теперь их два, – меланхолично заявил нигериец.

Сайгон умел считать не только до двух, он знал и таблицу умножения, о чём хотел сообщить Лектору, но промолчал. Ему всё меньше нравился расклад. На повторительном светофоре – том, что слева, – табличка с одной наклонной полосой была перекошена так, словно кто-то вцепился в неё, да силёнок не хватило отодрать, металл лишь погнулся. Когда путники подошли ближе, Сайгон посветил на табличку и поспешно отвёл луч в сторону, заметив следы… клыков? когтей?

Или жвал?!

Что за чертовщина? Почему светофоры работают? Везде они мертвы уже двадцать лет, а тут горят, словно зрачки демона из преисподней!

– Эй, Ким, – подал голос нигериец, – ты бы вернул мне цепь.

– Держи карман шире, братишка. – Сайгон не стал бы вооружать каннибала, напади на них даже лыбидь. – Красный свет, прохода нет. И вообще, называй меня «босс».

Настроение сразу улучшилось. И плевать на старое электрооборудование, в котором закоротило контакты. Поправив рюкзак, Сайгон шагнул вперёд.

– Стой!!! – рявкнул нигериец.

Святошинец так и застыл с поднятой ногой.

– Посвети-ка вниз, босс.

Сайгон посветил. И сразу понял, почему пацюки отказались от лакомой добычи: бетон, шпалы и даже рельсы, всё было истыкано норами выползков.

Норы те в палец толщиной – не сразу и заметишь. А наступишь на такую дырочку – в лучшем случае без ноги останешься. Червь-мутант словно пуля вонзается в стопу и тут же с огромной скоростью принимается жрать тебя и размножаться. Незамедлительная ампутация конечности – единственное спасение.

Сайгон осторожно отвёл ногу на пятачок, свободный от нор. Ещё шажок в обратном направлении, ещё… Сайгон перевёл дух. Тут уже чисто.

Лектор заметил опасность и дал знать. Царский жест. Ведь каннибал мог промолчать в надежде, что Сайгон вляпается, избавив его от обязательств. Спрашивается, почему предупредил? Из благодарности за спасение от пацюков? Но ведь именно Сайгон и оставил его на растерзание мутантам…

– Спасибо, напарник. Мы квиты. – В ушах звенело от напряжения.

– Не за что, босс. По эвакуационному пути пойдём. Он чист.

Эвакуационные пути, семьдесят сантиметров шириной, тянутся от станции к станции. Проектировщики предусмотрели их на случай, если поезд застрянет на перегоне и придётся выводить пассажиров своим ходом.

Действительно, тут не было ни одной норы выползков, это Лектор верно подметил. Дальше двигались гуськом. Нигериец впереди, Сайгон светил по сторонам, ужасаясь тому, что стены здесь были похожи на губку – из-за бессчётного количества нор. Расплодились черви, вольготно себя чувствуют.

Когда Сайгон вернётся на Святошин, он обязательно организует сюда экспедицию. Надо же извести эту погань, а то вовсе отрежут станцию от внешнего мира. Да и туннель может обвалиться… Кислотой их, что ли, травить?

– Их едят, – подал голос Лектор. – Вкусные, честно. Если хорошо приготовить. Я умею.

Сайгон скривился. Жрать слизких, чёрных, как смола, выползков с локоть длиной? Ну уж нет!

А как насчёт улиток, Серёженька? В метро ведь улитки вырастают с кулак размером. Иногда попадаются экземпляры с футбольный мяч. Это корм для нищих, для тех, кто не может заплатить не то что за хомячину и крольчатину, но даже за крысу. Правда, Сайгон сам с удовольствием трескает жареных улиток. Только просит жену готовить их так, чтобы никто не узнал о его кулинарных пристрастиях…

– Ты с какой станции? – спросил он, чтобы не идти молча. В темноте вообще тяжело сохранять тишину, а после пережитого стресса и подавно. – До Вокзальной ведь где-то жил?

– С Дарницы мы, – рассеянно ответил Лектор. Он на ходу обкусывал ногти. Тоже занятие.

– Откуда?! – Сайгон решил, что бродяга над ним издевается.

Но на дальнейшие вопросы Лектор отвечать отказался. Категорически.

А если правда с Дарницы? Да ну, быть такого не может! Метромост разрушен. Или всё-таки уцелел? К тому же Дарница – на поверхности! Или нет?.. В любом случае Лектор что-то не договаривает. Или всё-таки издевается?..

Сайгон настолько озадачился, что не сразу заметил свет впереди.

Над шпалами возвышалась полосатая тренога. На треноге стояла зажжённая карбидка.

– Опять «Стой! Запрещается проезжать сигнал!»? – спросил Лектор.

Сайгон кивнул:

– Шутка, сказанная дважды, перестаёт быть смешной. Тут были люди. Карбидка сама не загорится. Но кто это сделал и с какой целью?

Сигналы светофоров предупредили об опасности. Следует ли дальше доверять намёкам анонимных доброжелателей? Или кровного врага? Опыт жизни в метро подсказывал, что никто ничего не делает просто так – за всё надо платить. А Сайгон не покупает, не зная цену. Добрые дела – это ведь товар, верно?

– Как зебра. – Лектор прикоснулся к треноге, словно надеясь, что она встанет на дыбы и ускачет далеко-далеко.

Сайгон ухмыльнулся: тянет-таки парня в пампасы, или что там у него на родине.

Через полсотни метров путь им преградила ещё одна тренога, на сей раз с прямоугольной табличкой, на которой было написано: «Стой! Контактный рельс под напряжением!».

– Любят дамочки хлам подбирать, – сказал Лектор. И добавил: – Нивки рядом.

Сайгон мысленно выругался. Верно, пацюк закусай! Путь в новинку лишь ему, а нигериец излазил метро вдоль и поперёк. В туннелях он себя чувствует лучше, чем Сайгон на родной станции.

Вдруг из темноты к ним кинулось нечто чёрное и бесформенное.

Сайгон схватился за лук, но Лектор подтолкнул его локоть – и стрела ушла вверх. Ищи её теперь!

– Опусти оружие, босс! – зашипел бродяга. – Жить надоело?!

– Отсутствие частоты! – крикнуло нечто.

И ударило Сайгона прикладом в грудь.

Глава 4
Амазонки

Сработала охранная сигнализация. Столько лет ей, а до сих пор в порядке.

От станции Нивки уже спешило подкрепление, лязгая металлом, топая ботинками и подсвечивая дорогу плошками с жиром… А на Святошине сигнализация приказала долго жить в незапамятные времена, иначе нигерийцы не пробрались бы незамеченными.

– Эй, аккуратней! – разозлился Сайгон. Не нравилось ему, когда его бьют.

И тут же получил прикладом в живот. А через мгновение под сводом туннеля врубился прожектор. На какое-то время Сайгон ослеп. Потом, когда глаза перестали слезиться, осмотрелся.

Нечто чёрное оказалось девушкой в балахоне и косынке. Лицо девушки было вымазано сажей. Из бандольер на округлой груди торчали запасные магазины для винтовки, на ремне висели ножны с внушительным тесаком. И главное – во взгляде читалась решимость использовать арсенал по назначению. Вот это реальная охрана станции, а не Болт с Кашкой!

– Девушка, милая, только драться не надо! – взмолился Сайгон, всерьёз уже решив, что если она ещё хоть раз…

– Заткнись, животное! – Почему-то фермер сразу понял, что у жителей Нивок хорошие манеры не в почёте. Плохое начало знакомства.

Вообще-то на Нивках у Сайгона есть знакомые. Помнится, лет десять назад к нему заявилась дамочка с распущенными волосами чуть ли не до колен. Наина её звали, странное имя… Сопровождали её две девицы в хиджабах, помоложе и явно хорошо вооружённые: у каждой под грудой одёжек можно было спрятать по РПГ и винторезу.

Вела себя Наина откровенно вызывающе. Потребовала, чтобы Сайгон предоставил ей животных, способных продуктивно размножаться. Так и сказала: «Продуктивно размножаться». Не попросила, в ножки не упала, а именно потребовала! Сайгон сразу заметил, что в платье гостье некомфортно. Мало оно ей было, что ли?.. На миг Сайгону показалось, что дамочка сейчас сбросит с себя ненавистную ткань. Почуяв неладное, Светка не отходила от мужа ни на шаг.

Сайгон содрал с Наины втридорога и назначил серьёзный процент за пользование франшизой «Ким и сын». А вот не надо нос задирать.

К его удивлению, отчисления с Нивок поступали регулярно. В отличие от той же Вокзальной.

– Меня зовут Сергей Ким. Ну, кролики и хомяки! Мясо! Это благодаря мне! Вы должны знать…

– Разберёмся, – лениво обронила девушка в балахоне.

Через минуту путников окружили женщины в камуфляжных комбезах не первой свежести. Кое-кто щеголял потёртыми спецназовскими беретами и вязаными шапочками. На Лектора и Сайгона наставили стволы автоматов со штыками. Оружие у дамочек было в лучшем состоянии, чем одежда.

Путников повели к станции, подгоняя прикладами. Хорошо хоть не штыками… Пару раз Сайгону очень болезненно двинули в поясницу. Сзади то и дело раздавалось хихиканье. Чувствовалось, что дамочки получают удовольствие, причиняя мужчинам боль. Развлечение у них такое.

Сайгон стиснул зубы, чтобы не выругаться. Не надо усугублять. Лук, пистолет, шестерни и нож у него отобрали. Рюкзак перекочевал к долговязой амазонке, на щеках которой краснели подростковые прыщи. Девушка оказалась не из любопытных, в рюкзак не заглянула, а то плакали бы сбережения Сайгона. И вот что забавно: к Лектору относились мягче – потому что у бродяги не оказалось оружия. Дурно пахнущая набедренная повязка не в счёт.

– А по какому праву, собственно?! – возмутился Сайгон. – Между станцией Святошин и суверенной станцией Нивки существуют определённые соглашения, и я…

Его монолог оборвали массажем почек посредством приклада.

Чем ближе к станции, тем веселей. Казалось, дамочкам вот-вот надоест развлекаться – и раздастся грохот, и пуля перешибёт Сайгону позвоночник у основания черепа. Или продырявит затылок. Или… С удивлением он понял, что пленники и конвой уже выбрались на платформу.

На станции было темно, хотя по всем прикидкам уже настало утро. Пора бы включить центральное освещение вместо едва заметного дежурного.

Что Сайгону известно о Нивках? То, что и всем: мелкого заложения, платформа островного типа. Всё точь-в-точь, как о ней рассказывали караванщики, эти разносчики болезней и слухов. На станции есть два подземных вестибюля, где вроде как расположены фермы и прочие хозяйственные подразделения. Вот бы Сайгону туда прогуляться, посмотреть. Но ведь барышни не пустят… Темно. Ряды спящих прямо на полу и на тонких подстилках. Тут что, не знают о существовании кроватей?

– Босс, у них всё наоборот, – пояснил Лектор, заметив недоумение Сайгона. – Они время выставили на часах иначе. На станции только-только наступила ночь. А кровати они считают символом рабства. Мужчины много лет эксплуатировали женщин в постели, чуть ли не насиловали. Кровать на этой станции – табу.

Сайгон мысленно выругался. Пацюк закусай! Всё у этих баб не как у людей!

– Тут сядьте. Вставать, самостоятельно передвигаться запрещено. Громко разговаривать запрещено. – К ним подошла женщина лет сорока, с головы до ног укутанная в тряпьё. Косынка чуть сдвинулась, было видно, что череп у женщины обрит. Она принесла путникам тёплую, слегка солоноватую воду в бутылке из прозрачного пластика. Ногти на пальцах она стригла «под мясо».

Конвой, как по команде, снял головные уборы и расстегнул камуфляжные куртки, ловко действуя накрашенными ногтями. Мужскому взору открылся приятный вид. Ведь под куртками у длиннокосых девиц не было ни одежд, ни белья, зато мать-природа щедро наделила их женственностью. Прям цветы жизни, распустившиеся в подземелье. Вот где Андрюшке надо выбирать жену, когда вырастет. На Святошине таких красоток нет.

Сайгон поёжился, представив девушку-конвоира в роли своей невестки. Спасибо, не надо. Лучше пусть сына окрутит святошинская простушка: с лица воду не пить, главное, чтоб человек был хороший…

Конвой устроился неподалёку от пленников. Дамочки расселись на складных стульях из гнутых труб и ткани – кажется, они называются шезлонгами. Интересно, почему на них нет запрета? Смутно припоминалась сцена из довоенной мыльной оперы, где женщина сидит в шезлонге у бассейна, а над ней склонился слуга-мужчина и предлагает бокал с напитком. Вот потому и не табу, что склонился и предлагает.

На станции было очень жарко, даже душно. Проблемы с вентиляцией?..

– Они называют себя амазонками, босс.

– Есть такая река, Амазонка, – задумчиво кивнул Сайгон. – В Южной Америке. Или была. Индейцы, пираньи, анаконды…

Похоже, он уловил основные принципы местного бытия.

У них тут кастовая система. Низшие существа в местной иерархии – вроде той женщины, что принесла воду. А те, которые заплетают косы и расхаживают без лифчиков, куда круче лысых в косынках. А если вспомнить дамочку, которой он продал франшизу, логично предположить существование сливок общества – полностью голых и с длинными распущенными волосами. Потому на станции и жарко, чтобы можно было расхаживать голышом и не чихать. Или наоборот – голышом, потому что жарко.

Сайгон заметил на стене наглядную агитацию. Прищурившись, разобрал белые буквы на красном фоне: «Женщины всех станций – объединяйтесь!»

– Эй, животные! Чего сидим? Раздевайтесь! – скомандовала та самая девушка, что взяла их в плен. Она уже смыла с лица сажу и сняла косынку. Вопреки ожиданиям, волосы у неё были на месте – огненно-рыжая коса обмотана вокруг головы. Зелёные глаза с интересом разглядывали Сайгона, когда он снимал с себя куртку и стягивал ботинки.

Конвой тоже не сводил с пленников глаз.

– Штаны снимай, животное, чего застыл!

– Зачем это? – воспротивился Сайгон.

Он украдкой посматривал по сторонам, прикидывая, что можно использовать в качестве оружия. По всему получалось, что ничего. Да и конвой расстрелял бы пленников раньше, чем Сайгон сделал бы хоть одно резкое движение.

Значит, пока что не надо рыпаться понапрасну. Ничего, Сайгон обязательно поквитается за унижение. Прощать и подставлять вторую щёку не в его привычках.

– Снимай, я сказала!

Станция Нивки – это территория победившего матриархата, если кто не в курсе. На любого мужчину тут смотрят с опаской, ненавистью и презрением. Иногда – с вожделением. В случае рыжей возможен последний вариант: Сайгон ей понравился. В этом нет ничего удивительного, он привык к тому, что при одном его виде с некоторыми особами начинает твориться чёрт-те что. Не так уж много в метро сильных рослых мужиков.

– Гильза, ты опять за своё? Смотри, доиграешься! Обреем налысо! – послышалось со стороны полуобнажённых девиц в шезлонгах.

Вроде как шутка, а может, и угроза. Судя по тому, что милое личико рыжей исказила гримаса ненависти, с юмором на Нивках не сложилось.

Кукольное, вспомнил Сайгон. Жена Светка называла такие лица, как у рыжей, кукольными. Барби – так он мысленно окрестил озабоченную девицу.

Контактный рельс прикрыт защитным коробом, потому и людям надо одеваться, а не разгуливать по станции в чём мать родила. Так объясняют детям, родившимся в метро, зачем нужны условности вроде одежды. Ведь все у всех на виду. Все знают, кто как с кем спит, чем дышит, о чём думает. Обнажение душ. Так зачем скрывать тела, если тепло?

Рыжая Барби не старше восемнадцати. Она мыслит, как ребёнок. Вот только обнажаться должны другие.

– Эй, красавчик, а ну-ка повернись!

Красавчик, да? Ну, не животное – уже хорошо.

– К лесу передом, к тебе задом? – Сайгон вскипел. Всему же есть предел! Вот-вот выплеснет скопившееся негодование. А если кого ошпарит, он не виноват.

– Эко тебя, босс… – Лектор увидел шрамы на спине Сайгона.

Скажем так, спина его представляла собой интересное зрелище. Между лопаток и вдоль позвоночника пролегла белёсая вязь рубцов, которая складывалась в слова «Спаси и сохрани». Причём буквы были вырезаны мастерски, очень похоже на старославянские.

– Что это, босс?

– Ошибка молодости. – Сайгон зло посмотрел на Барби. – Вечная память о делах давно минувших дней, когда казалось, что весь мир…

* * *

…Сайгону тогда казалось, что весь мир принадлежит ему.

Он один волен распоряжаться своей судьбой. А если постараться, так и судьбами прочих обитателей метро. Всего-то и надо – протянуть руку, взять Хозяина Туннелей чуть пониже пупка, покрепче сжать и внятно произнести свои требования. По глупости – из-за своей безмерной самонадеянности! – он попал под скальпель религиозного фанатика. Случилось это на Житомирской. Причём Сайгон, как он утверждал, конечно же, пострадал ни за что. Он всего лишь руку протянул, потрогать хотел, ничего такого, а его, бедного, унизили и оскорбили…

Дело было так. Пошёл по метро слух, что на Житомирской есть идеальное оружие – лук, который со ста метров разит пацюка в зрачок. А хозяин того лука – сам патриарх Всея Метро отец Никодим, оборонитель истинно верующих. Этот седой старец в прошлом числился то ли генералом аэромобильных войск, то ли полковником СБУ и в свободное время увлекался стрельбой из лука, даже мастером спорта был. Он-то и заказал Майору спортивный инвентарь высочайшего класса. А взамен пообещал пожизненное отпущение грехов и три цинка патронов. Полгода изо дня в день Майор поднимался на поверхность в поисках нужной вещи. Это уже стало делом принципа, а не заработком, но Майор выполнил-таки заказ отца Никодима.

Только слава о луке достигла ушей Сайгона, он сразу решил заиметь такой же. И потому отправился на поклон к Майору, который тогда ещё обитал на Святошине. Майор выслушал парня и ответил, что нет ничего невозможного, Сайгону надо лишь пройти курс обучения. «Задатки у тебя есть. Злость, ярость – всё при тебе. Поднимайся наверх и бери что хочешь!» – так ответил мародёр глупому мальчишке по фамилии Ким.

Мальчишка поверил Майору и полностью погрузился в учёбу.

Правда, ненадолго.

Позже, навсегда покинув лагерь мародёров, он предпринял дерзкую попытку выкрасть легендарный лук. Конечно, из этой затеи ничего путного не вышло – его поймали с колчаном в руках. Патриарх лично присутствовал на пытках, поучая катов, как больней сделать клиенту, нанося при этом минимальный вред драгоценному здоровью. Отец Никодим сделал всё от него зависящее, чтобы дерзкий вор мучился как можно дольше.

Сначала патриарх хотел вырезать на спине у вора заповедь «Не укради», но, поразмыслив, решил, что поздно воспитывать заблудшую овцу, зато самое время позаботиться о спасении души. Посреди Житомирской стояла виселица, которая редко пустовала. Вот с ее помощью Серёжа Ким и должен был покинуть суетный мир. Чудом – это отдельная грустная история – он сумел сбежать.

А пять лет спустя низенький азербайджанец с Вокзальной преподнёс Сайгону поистине царский подарок – тот самый лук. Это была плата за франшизу. Через неделю отец Никодим умер. Говорят, не перенёс разлуки с любимым оружием…

И вот лук, из-за которого Сайгон рисковал жизнью, валяется на платформе Нивок, будто обглоданная кость, никому не нужная – наступи, раздави, не жалко. Сердце Сайгона стучало, как колёса по рельсам, когда он смотрел на своё с таким трудом добытое оружие.

– Давай, красавчик, поворачивайся, не робей! – Барби чуть ли не облизывалась, глядя на тело Сайгона: ни грамма жира, бугры мышц, полосы шрамов.