Текст книги "Война кротов"

– Ты напрасно тратишь время. – Он скрестил руки на груди. – Я не принимаю ухаживаний. Извини, у меня есть жена, и я очень её люблю.

Рыжая так и застыла на месте. Лицо её побледнело, затем покрылось алыми пятнами. Она вытащила из ножен на поясе тесак, которым легко можно продырявить человека насквозь, и шагнула к Сайгону. Лезвие уткнулось ему в кадык. Постанывая, Барби прижалась к фермеру всем телом.

В паху Сайгона вдруг стало жарко, он едва заставил себя отдёрнуть руки – так хотелось обнять красотку. Не для того он затеял поход, чтобы изменить жене… Не для того…

Короткий, но очень болезненный удар в запястье, потом в локоть – кисть девушки мгновенно онемела, нож выпал. Сайгон подхватил его на лету и тут же приставил к горлу рыжей.

Ещё не позабыл науку Майора.

– Ну что, Барби, сыграем в твою игру наоборот? Чур, теперь я вожу!

– Не надо, босс! – крикнул Лектор, но Сайгон проигнорировал его совет.

На Нивках им делать больше нечего. Да, Сайгон рассчитывал навестить местную ферму и даже позавтракать за счёт заведения. Тем более, что возможность подобных визитов и услуг отдельно оговаривалась при продаже франшизы. Ну да ладно, не в этот раз.

– Верните моё оружие. – Обращаясь к девушкам из конвоя, Сайгон скорчил самую жуткую гримасу, на какую он только был способен. Он ведь животное. – И рюкзак! Всем оставаться на местах, или она умрёт!

– Кто ты такой? – прохрипела рыжая. Похоже, она испугалась не на шутку.

Сайгона это только воодушевило:

– Я фермер со станции Святошин.

– И все мужики у вас такие? – В голосе Барби прозвучал живой интерес.

Перед глазами Сайгона всплыли лица Митьки Компаса, Болта и Кашки…

– Все! С нами шутки плохи и…

Он бы мог ещё много чего сказать, но телом его овладела слабость.

И он упал.

* * *

Днепровские волны поднимали, грозя опрокинуть, лодку с прогнившими, кое-где надломанными бортами. Вёсла то и дело черпали воздух, когда лодку швыряло вверх. Ветер, наполненный крупицами льда, с явным удовольствием хлестал по обнажённой спине – ты никак не мог согреться, рук уже не чувствовал, голова раскалывалась от холода, – казалось, в неё засыпали горячей чугунной дроби и хорошенько встряхнули.

Чуть впереди в разрыве тумана чернел контур ещё одной лодки. И ещё одна отстала, если вообще до сих пор на плаву. На дне хлюпала вода, твой товарищ, обнажённый, как и ты, рыдал, вычёрпывая её ладонями. Бесполезно. Воды всё больше и больше. Вы не доплывёте. Вы погибнете. Вы…

Ну и пусть! Пути назад всё равно нет! Гидропарк – это хуже смерти, это…

Для этого просто нет слов. Лучше утонуть в пучине древнего Борисфена, чем стать ЕГО добычей!

Третий ваш товарищ без сознания. Он умолял не бросать его на Гидропарке. Это было тяжело, но ты тащил на себе коченеющее тело, хоть уже было ясно – ему не выжить. Пусть. Тела нельзя оставлять, иначе ими завладеет ОН.

Свинец, резиновые костюмы, противогазы и защитные скафандры? Не смешно. Главное – уйти. Сбежать куда глаза глядят, куда ноги пока что несут. Вам неимоверно повезло – вы нашли лодки. И все они были на плаву! Это же настоящее чудо! Подарок судьбы…

Вот только подарок этот уже наполовину затоплен. Но руки опускать нельзя, надо быстрей грести и быстрей вычёрпывать воду.

Быстрей! Быстрей! Быстрей!!!

…Сил больше нет, ты не железный. Ты просто человек. Товарищ твой подтягивает ноги к груди, обхватывает руками в последней надежде согреться. На третьего ты не смотришь. Он уже далеко отсюда, предки хлопают его по плечам, протягивают копьё. Там, где он, всегда тепло и есть пища.

И всё-таки вёсла раз за разом погружаются в чёрную бездну. Раз за разом, равномерно, держать темп, держать!..

Ветер резко усиливается, ты слышишь хлопки над головой, но посмотреть вверх нет сил. Ты отдал себя одному движению – опустить вёсла и подтянуть к себе, опустить и подтянуть, и опять, и вновь…

Товарищ испуган, он прикрывается руками. Опасность в воздухе. Слишком рядом. Но вверх смотреть нельзя – собьёшься с ритма, и тогда…

Резкий толчок швыряет лодку метров на десять вперёд. В полёте она чуть наклоняется, вода льётся, потом удар, брызги, ты на вёслах, порядок, товарищ кричит что-то, не разобрать что.

Тебе должно быть страшно, но нет, ты рад, потому что лодка теперь пойдёт легче – воды в ней меньше, да и вас осталось двое. А если б ты один… Ты прогоняешь эту подлую мыслишку. Кто-то должен грести, а кто-то вычёрпывать воду. Грести и вычёрпывать. Грести и…

Опять ветер и хлопки над головой.

Товарищ уже не кричит, его рот открыт, он похож на рыбу, выброшенную на берег штормом. Он знает, кто следующий. На лице его подобие улыбки, он будто извиняется перед тобой.

И тогда ты бросаешь вёсла.

И поднимаешь глаза.

И видишь свою смерть, её зубастый оскал.

Но за миг до того, как громадные когти смяли бы тебя, страшный удар снизу разламывает лодку надвое. Ты проваливаешься в жидкий лёд, он накрывает тебя с головой. Ты кричишь от страха и холода, ты хочешь жить, но у тебя не получается.

Холод скользит по гортани, врывается в лёгкие. Ты видишь рядом что-то большое, чёрное и в бугристых наростах. Длинные толстые усы – или это змеи?! – колышутся у громадной пасти, которая запросто проглотит тебя целиком. Левиафан могуч, его хвост – крыло самолёта, глаза – полусферы в прожилках вен. И в глазах тех любопытство. Левиафан ещё не видел таких, как ты.

А ты идёшь ко дну, ты не умеешь плавать.

Ты не умеешь дышать под водой!

Мгновение – и левиафан уже рядом, можно прикоснуться к нему. И ты не хочешь, нет, но тело решает иначе, руки хватаются за плавник чудовища. И оно тут же взмывает вверх.

Ты прошиваешь головой границу жидкого льда. Ветер обжигает лицо. Туман далеко, вторая лодка в каких-то метрах от тебя.

Ты делаешь хриплый вдох и…

* * *

Сайгон проснулся в холодном поту. Или очнулся? Ведь, кажется, он потерял сознание…

Сон был настолько реальным, что Сайгон минут пять не мог избавиться от уверенности, что это он сам участвовал в тех событиях: обжигающе холодная вода, громадная тварь, по всему – сом-мутант, товарищи, которые едва затянули в лодку его полу-мёртвое тело…

Во сне он купался голышом, у него была чёрная кожа, его товарищей тоже не назовёшь альбиносами. Это не Сайгон, это каннибал по кличке Лектор плыл по Днепру и тонул… Точно! Нигериец! Этот кошмарный сон – эпизод из прошлого Лектора, не иначе. Да уж, не хотел бы Сайгон оказаться на месте бродяги. Но ведь оказался?..

Как такое может быть?!

– Где я? Что, чёрт побери, со мной происходит?! – спросил Сайгон темноту, что окружала его. Хоть открывай глаза, хоть закрывай – без разницы, видимость нулевая.

Последнее его воспоминание: он обнимает рыжеволосую кокетку, а потом…

Потом он оказывается в лодке посреди могучей реки.

А дальше – вот.

Чёртовы амазонки! Что они с ним сделали? Куда засунули? Ощупывая пол – каменный, ровный, – Сайгон на четвереньках двинул вперёд и почти сразу уткнулся головой в решётку. Сталь, толстая, не погнёшь, не сломаешь. Мышцы отозвались болью, когда он напрягся, пытаясь вырвать прутья. Никак. Он обследовал темницу по периметру и убедился, что решётка отсекает его от прочего мира с четырёх сторон. До потолка не достал даже в прыжке…

А потом он что-то услышал. Какой-то звук… странный. Он, как любой крот, мог отличить шаги крысы-самки от поступи крысы-самца. Не спрашивайте как, просто мог, проверено. А тут… Сайгон никогда не слышал ничего подобного.

Он перестал дышать, вслушиваясь во мрак.

Хм, тихо… То есть вообще ничего. Показалось? Но когда Сайгон решил, что это из-за переутомления, звук повторился – по левую руку от него. Сайгон развернулся, приготовившись встретить опасность лицом к лицу, но тут прозвучало вновь – позади. И опять – слева. И вновь – справа. Сайгон вертелся, как юла. Неведомые враги окружали его! Уже окружили!

Ополоумев от страха, он вцепился в решётку и хотел позвать на помощь, но не смог выдавить из себя ни звука! Он готов был ползать на коленях, моля амазонок о милости…

И вдруг темнота тяжело задышала у самого его лица:

– Не бойся, красавчик. Это я.

Он отпрянул, хотя голос показался знакомым. Барби, это же Барби! Вот уж никогда не подумал бы, что так обрадуется визиту рыжей амазонки. А ведь из-за неё Сайгон угодил в эту богадельню!

– А я и не боюсь, Барби. С чего ты взяла? – Дар речи вернулся так же легко, как и пропал.

– Тут акустика такая, что любой обделается от шороха шагов. И я не Барби, меня зовут Гильза! – Темнота обиженно засопела.

– А нормальное имя у тебя есть?

– Это и есть нормальное. – Рождённые в метро без пиетета относятся к Ф.И.О. В отличие от старшего поколения, которое изо всех сил цепляется за устои прошлого.

Сайгон отчётливо представил себе девушку. Лет восемнадцати, небольшого роста, не то чтобы худощавая, но и не пышка. Всё при ней, кожа чрезмерно светлая, как у всех, кто родился под землёй…

В темноте мозг страдает из-за отсутствия информации. Чтобы не сойти с ума, надо хорошенько постараться. Этому приёму Сайгон научился в лагере мародёров. Надо предельно точно воспроизвести по памяти картинку и заставить её двигаться, добавив звуки и запахи.

Попробуем? Сайгон мысленно перенёс амазонку к себе на ферму и в свете карбидки заставил медленно раздеваться и ласкать себя. Маленькая месть за причинённые рыжей неудобства.

– Ты красивый. Ты мне сразу понравился.

– Продолжай! – хмыкнул Сайгон, с интересом мысленно наблюдая за изгибами молодого тела.

– Ты так похож на моего мужа…

На воображаемой ферме внезапно появилась Светка, смерила взглядом Гильзу и тут же двинула муженька кулаком в глаз. Воображение Сайгона обладало такой силой, что его буквально опрокинуло на спину, он схватился за лицо. Ну вот, теперь синяк будет!

Ферма вместе с рыжей бестией сгинула во мраке.

– Мой муж… он погиб. – Гильза затихла, похоже удалившись в собственный мир, как это только что сделал Сайгон. Единственное отличие – он грезил наяву, а она вернулась в собственное прошлое. – И я… стала другой. Я ушла от жестоких мужчин, которые убивают друг друга. На Нивках только женщины, тут мир и справедливость. Каждой девушке рады, как родной сестре. Так мне говорили. И я поверила! Ты не представляешь, что мне довелось пережить, чтобы оказаться здесь. Но я ошиблась. Я больше не могу находиться среди этих извращенок! Мне здесь не место! Я задыхаюсь, я хочу уйти, понимаешь?! – Гильза шептала с таким жаром, что Сайгон едва вновь не перенёс её на ферму. В последний момент передумал. Не рискнул. Из-за супруги.

– Так уходи, если тебе так плохо.

– Одна я боюсь! Что-то таится в туннелях по обе стороны от Нивок! Опасно! Люди пропадают. Пройти можно только караваном…

Что творится в туннеле на Святошин, Сайгон уже знал. А вот насчёт пути к Берестейской – это новость. И новость не слишком приятная.

– Что ты хочешь от меня, Барби?

– Я не Барби, красавчик! Меня зовут Гильза. И я могу выпустить тебя из клетки, а могу не выпускать. Могу провести через станцию и все засады за её пределами, а могу не делать этого… – Девушка замолчала.

Сайгон не выдержал:

– Что ты хочешь от меня, Гильза?

– Ты поклянёшься своей женой, которую так любишь, что отведёшь меня на Берестейскую.

– Клянусь! – тут же выпалил он и сам понял, что дал слово слишком торопливо. Спешка в таких делах не вызывает доверия. Прочистив горло, он добавил: – Обещаю сделать всё, от меня зависящее, чтобы ты, Гильза, попала на станцию Берестейская.

Некоторое время девушка молчала, будто не она Сайгону, а он ей сделал предложение и теперь надо хорошенько его обдумать, взвешивая все за и против.

Наконец зазвенели ключи в связке. Сайгон облегчённо вздохнул.

– Зажмурь глаза. Я подсвечу.

Чиркнула спичка. Вспышка резанула по глазам даже сквозь веки. Послышался щелчок замка, дверь скрипнула. Свобода! – Раздвинув плечи, Сайгон вышел из темницы.

И тут что-то кинулось на Гильзу из темноты.

Глава 5
Двадцать второго июня

Сверкнуло лезвие ножа.

Рискуя напороться на заточенный металл, Сайгон оттолкнул девушку и перехватил руку убийцы, который тут же вырвался и отступил назад. Повезло – кончик лезвия лишь оцарапал шею амазонки, выступила алая капля. Спичка погасла. И тут же загорелась новая. Нападение было неожиданным, но Гильза не ударилась в панику. Без огня никак. Бой в темноте с тем, у кого ноктолопия[5]5
  Способность видеть в темноте.


[Закрыть], – чистейшее самоубийство. И потому – вторая спичка, сразу. Сайгон это оценил. Теперь бы девушке выхватить пистолет и направить на высокую чёрную фигуру… Но, похоже, Гильза безоружна – сдала арсенал после боевого дежурства, такое практикуется на многих станциях, на Святошине тоже.

– Не надо, – тихо произнёс Сайгон, обращаясь к чёрной фигуре, которая действительно была чёрной. Если ты на враждебной станции, лучше не привлекать к себе внимания громкими звуками, верно? – Это Лектор, мой напарник, – представил он девушке нигерийца. – А это, прошу любить и жаловать, комсомолка, спортсменка и просто красавица. Зовут Гильза. Она пойдёт с нами на Берестейскую. Такие дела, братишка.

Лектор (это он едва не отправил амазонку к праотцам) протянул руку:

– Лектор.

– Гильза. Приятно познакомиться.

Ответное рукопожатие было не по-женски сильным – разминая кисть, Лектор едва заметно поморщился. Он вновь удивил Сайгона: сначала предупредил о червях-мутантах, потом явился освобождать напарника, хотя выгоды ему от этого никакой, одни лишь хлопоты.

– Чем это меня уделали? – спросил Сайгон. – Хлоп – и отдыхаю.

– Электрошокером. – Лектор отлучился за границу света очередной спички. Послышалось узнаваемое журчание. – Девчонкам, которые в засаде, шокеры выдают. На случай близкого контакта с врагом. Я хотел предупредить, но…

– Брось. Я сам виноват, – прикусил губу Сайгон.

Гильза подожгла новую спичку от предыдущей и подула на обожжённые пальцы.

– Не стоит мешкать. Надо скорей покинуть станцию.

Она слишком бодро расходовала дефицитный товар, произведённый в Балабаново. А ведь один коробок жетонов на двадцать потянет, а то и больше. Сайгону никогда не нравились расточительные девушки.

– Согласен, – поддержал амазонку Лектор. – Валить отсюда надо.

– Без рюкзака и оружия никуда не пойду! – Сайгон был настроен решительно: он не оставит обитателям Нивок с таким трудом нажитое добро.

Нигериец молча протянул ему нож. Тот самый, сапожный. Заточенный так, что бумагу на лету можно резать. Другое дело, что Сайгон ни за что не станет портить целлюлозу просто так, она ведь жетонов стоит…

– Этого мало. – Сайгон вернул лезвие в самодельные ножны на голени.

– Всё здесь. – Ботинки и одежда, рюкзак, лук с колчаном, пистолет и шестерни перекочевали к фермеру. – Но цепь я оставлю себе. Если ты не против, босс.

Сайгон опешил:

– Нет… То есть я не против… Но как ты сумел всё это добыть?!

Лектор улыбнулся:

– Ловкость рук, босс. И никакого мошенничества!

* * *

На правой кисти зеленела роза. На левой – ромашка. Отлично сделанные татуировки. Профи расстарался, высокого класса умелец, а не зёма из соседней роты, употребивший для храбрости полбанки «белой».

Вился дымок, весело потрескивало пламя. Сайгон неспешно подкладывал в костёр трухлявые доски, найденные нигерийцем в боковом ответвлении туннеля – это была опалубка; монтеры бетонировали что-то ещё до войны.

Гильза сидела напротив, скрестив ноги. На шее – длинный ремешок ридикюля, в котором поместилось всё приданое девушки. Она дремала в ожидании то ли ужина, то ли завтрака – со временем в метро полный бардак, а Сайгон разглядывал её и строил предположения о прошлом Гильзы. На привале-то заняться особо нечем, так почему бы и не поразмышлять о том о сём?..

Неужто мадам родом с Вокзальной и там её прописка до последнего звонка? Это многое объяснило бы – повадки, подозрительную склонность к феминизму… Все жители Вокзальной – сидельцы, расписные, что твои матрёшки: с затылка до копчика, от ногтей до корней волос. Глянешь на кожные покровы – лучшие художники времен от бизона до Барбизона и рядом не приседают. К примеру, у того вора в законе, что преподнёс Сайгону лук, на груди была выбита Джоконда, а классический фон дополнял собор без крестов. Нет, серьёзно: улыбка имбецила, скромное платьице, все дела. Прям репродукция из учебника по зарубежной культуре – чётко снято, класс!..

– Чего уставился? Татушки мои понравились? – Оказывается, Гильза вовсе не спала.

– Типа того, – почему-то смутился Сайгон.

– Это цветы, – словно маленькому пояснила Гильза. – Они до войны на поверхности везде-везде росли. Это роза, а это… – Она замешкалась, вспоминая слово. – А это… барашка. Да, барашка.

– Ромашка, – не подумав, поправил Сайгон и заметил, как зло блеснули глаза амазонки.

– У тебя, может, и ромашка, а у меня барашка!

– Извини. – Он отвернулся, сообразив, что Гильза никогда цветов не нюхала и букетов ей не дарили, ведь родилась она в подземке, а из всего, что тут растёт, цветами назвать можно разве что грибы и картофель, что, конечно, в корне неверно. – Перепутал, наверное. Просто видел когда-то похожий цветок, и он так назывался.

– Правда видел? – Глаза Гильзы округлились.

– Правда. – Сайгону показалось, что в голосе девушки прорезалось уважение.

– Ромашка… – Амазонка покатала слово на языке. – Ромашка, да?

– Угу, – кивнул Сайгон.

Разговор о пестиках-тычинках его малость утомил. Раздав еду и угостив спутников водой, он сунул руку под рюкзак, а лук определил так, чтобы в любую секунду можно было его задействовать. Он уже почти заснул, когда Гильза шепнула ему в ухо:

– А точно везде-везде?

Сайгон не сразу сообразил, о чём речь.

– А-а. Ну да, везде. Сплошняком. И дома, и машины, и… Везде, короче.

– Я так и знала! – Щеки Сайгона коснулась прядь рыжих волос. – Так и знала! Ну, ничего! В метро тоже будут цветы расти! Согласен?

– Угу… – ответил Сайгон и провалился в сон.

…Он был рад, что троица без проблем покинула Нивки.

За последней засадой, где Гильза долго о чём-то шепталась с высокой худющей девицей, Сайгону почему-то бросился в глаза светофор, который был перекрещен двумя планками. Светофор сломался ещё до начала войны, об этом-то и говорила метка-крест. Сайгону, как и многим обитателям подземелья, казалось, что до войны всё было идеально, а вот поди ты – сломанный светофор. Ерунда вроде, а всё-таки. Не боги, нет, обычные люди тогда жили.

Прям как сейчас…

Сети освещения на станциях и в перегонных туннелях управляются дистанционно – из диспетчерских пунктов. Об этом не говорят, но знают все. Если на руководство найдёт блажь, обесточенная станция погибнет. Это любому понятно. Поэтому на ответственные посты допускают только проверенных, уравновешенных людей. Сайгону пост главы Святошина явно не грозит. Хотя…

В «кабинете» Матвея Алексеевича, начальника станции Святошин, есть телевизор. Каждый день Матвей Алексеевич включает его часа на два, не меньше. Экран неизменно показывает серую рябь, звук сломался давным-давно, но Матвей Алексеевич никому не позволяет прикасаться к телевизору, так что о починке и речи быть не может. Антенна выведена на поверхность. Матвей Алексеевич до сих пор надеется. Двадцать с гаком годков миновало, а он каждый день садится перед «ящиком» и два часа пялится в экран. А вдруг?

И после этого начальник Святошина – человек уравновешенный?

Безумие, вот чем болеет всё метро.

* * *

Проснулись, поели, двинули в путь.

Шли молча просто потому, что разговаривать было не о чем. Слишком уж разных людей свёл Хозяин Туннелей. То и дело поправляя рюкзак, Сайгон вспоминал, как однажды к Майору явился новобранец с Университета, шибко умный парень, который вовсю пользовался тамошней библиотекой, но не научной её частью, а собранием развлекательного чтива – фантастики, детективов и лавстори с комиксами…

– «Сталкеры? – Майор окинул юнца презрительным взглядом. – Да какие мы, тля, сталкеры?! Мародёры мы. Ма-ро-дёры. Трупы обираем, квартиры выставляем. Шакалим, проще говоря. Хочешь сталкером быть или ещё кем – пшёл на отсюда, у меня в отряде такой сволочи не водится! Вопросы есть?»

Паренёк громко сглотнул и, поправив на носу очки, быстро завертел головой из стороны в сторону.

– «Вопросов нет, – улыбнулся Майор и хлопнул себя по пятнистому колену. – Отлично. На том и порешим: ма-ро-дё-ры. Сволочи мы и гады. Но остальным, чистеньким и благородным, без нас никак. Мы им нужны. Вот такие дела…» Сайгон мгновенно вынырнул из воспоминаний, услышав, как тонкий детский голосочек проникновенно выводит под завывания баяна:

 
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война.[6]6
  Песня «Двадцать второго июня, ровно в 4 часа», слова Бориса Ковынева на музыку популярного вальса Ежи Петербургского «Синий платочек»


[Закрыть]
 

– Что за чёрт? Вы слышите?! – Сайгон завертелся на месте, пытаясь определить, с какой стороны доносится звук.

Лектор мотнул головой. Гильза вообще не удостоила Сайгона вниманием.

– Ну как же так?! Ребёнок поёт. Слышите?!

Гильзу вдруг затрясло, зубы её отчётливо клацали, она развернулась, явно намереваясь кинуться прочь.

– Эй, ты чего? – Лектор схватил её за плечо.

– Это… это… это… – У Гильзы зуб на зуб не попадал.

Сайгон шагнул к ней и влепил пощёчину. Помогло. На глазах у девушки блеснули слёзы.

– На Нивках, если рождается ребёнок с отклонениями, его… его… – Девушка разрыдалась.

Сайгон слышал, что делают с такими детьми на Нивках. Их попросту оставляют в туннеле, то есть обрекают на смерть в клыках пацюков. А так как с амазонками чаще всего имеют дело караванщики, которые шляются по всему метро и таскают с собой радиоактивные вещи, то…

– Говорят, души этих детей бродят по туннелю. И когда душ станет достаточно много, они придут на Нивки и…

– Но-но, успокойся. – Лектор обнял девушку и погладил её по спине. – Ты ушла с Нивок, тебе ничего не грозит.

– Правда?

– Да, – подтвердил Сайгон.

Он больше не слышал детского голоса. Сквозняки, наверное. Да и мало ли что может почудиться в темноте под землёй?..

* * *

Сайгон точно помнит дату, день недели и год, когда началась ядерно-бактериологическая война. Это случилось вовсе не двадцать второго июня. Но самое забавное, что остальные обитатели метро помнят иное. И мало того – у каждого своя дата и даже свой год. И всё бы ничего – подумаешь, тронулись рассудком, массовый психоз, – но Светка! Светка же была с Сайгоном в джипе руссички Елены Владимировны. Казалось бы, супруга должна помнить то же, что и он, верно? А вот и нет! Несовпадение у них не то что в днях, но даже во времени года! Ещё один феномен подземной жизни.

Примерно так же в метро люди разных национальностей без труда понимают друг друга. Включились какие-то особые, никем не изученные механизмы людской природы. Глобальная катастрофа всему виной… Кто знает все поражающие факторы ядерного взрыва? Ах, в учебниках по ГО конкретно написано, по пунктам? Умные, да? А вот яйцеголовые – дураки с научными степенями – задирали лапки, понимая, что с каждым годом узнают всё больше и больше и знания эти их ничуть не радуют…

Об электромагнитном импульсе стало известно спустя десятки лет после взрыва первого ядерного заряда. «Ядерную зиму» просчитали и того позже. Нужны ещё доказательства?

– Да ладно тебе, босс, не горячись так! Кто ж знал, что китайцы по нам жахнут? – прервал его размышления Лектор. Сайгон и не заметил, как начал думать вслух.

– Почему это китайцы? – Гильза вроде успокоилась. – Американцы! Это они войну начали!

– На кой мы нужны Америке и тем более китайцам? – Сайгон вытащил из рюкзака флягу с самогоном и немного отхлебнул, чтобы успокоить нервы. – Русские, больше некому. Это Москва по нам ударила. Дабы усмирить непокорных хохлов.

– Или пакистанцы. Они давно грозились, босс. Если от них не отстанут, то…

– А ещё я слышала, будто бы Северная Корея начала. Корейцы авианосец чей-то потопили или яхту, не помню, а тут Америка вмешалась, вроде как учения у берегов проводить надумала. Так корейцы предупреждали, предупреждали, а потом и жахнули. Ну и понеслось…

– У Ирана тоже была ядерная программа.

– Индия всё грозила Пакистану войной…

– А террористы…

– В Ираке ещё искали оружие массового поражения…

– Так ведь не нашли, босс. Китайцы, они во всём виноваты!

Под ногами Сайгона хлюпнуло влажным.

– Стоп! – рявкнул он. – Вода!

Гильза тут же потянулась за спичками, Лектор отступил в темноту, свет мешал ему видеть то, что творилось дальше в туннеле.

Очень плохо, когда вода – утоляющая жажду, свежая – не в трубах, а вот сама по себе, у рельсов. Маленькая лужа – предвестник большой беды. Откроется течь – туннель обвалится, а то и затопит его вместе с ближайшими станциями. Так однажды станция Святошин едва не стала братской могилой, эдаким подземным «Титаником», так что Сайгон не понаслышке в курсе, какой опасностью грозит хлюпанье под ботинками. Кстати, обуви вода тоже не на пользу.

Дальше двигались в колонне по одному. Трое – ведь это уже колонна? Сайгон с фонарём впереди. Луж попадалось всё больше и больше, и даже сам воздух будто пропитался влагой.

– Что это? Почему вода? – спросил Сайгон у нигерийца. – Ты ведь проходил уже здесь?

– Давно, босс. Сухо тогда было. Давно. Теперь иначе.

Это уж точно. Иначе.

Теперь не просто лужи, но сплошное, без отмелей, озеро впереди. Не река, потому что течения нет – Гильза кинула в воду горелую спичку, её не унесло. Стока нет. Хорошо это или плохо? Не спрашивайте Сайгона, он не знает.

– И как мы теперь, босс?

– Поживём – увидим. – Сайгон повёл фонарём по стене у кромки воды.

На уровне груди луч уткнулся в надпись, сделанную белой краской: «Такси. Услуга платная». Сначала он подумал, что это просто глупая шутка караванщиков. Они же сутками не вылезают из тёмных туннелей, вот крыша и едет, развлекаются они так. Но потом он заметил над водой натянутый кабель, один конец которого был примотан к крепёжке на стене, а второй терялся во мраке над озером. Или всё-таки над рекой?..

Услуга платная? Годится! Сайгон ухватился за кабель и тряхнул несколько раз, благо тот провисал вдоль стены. Вдали послышалось звяканье – будто к кабелю привязали несколько пустых консервных банок, которые, соударяясь, издавали дребезжащий звук.

– А может, уйдём, босс?

– Поздно. Я уже вызвал такси по телефону.

Темнота над водой вдруг взревела раненым зверем. Гильза попятилась. Вне станции Нивки она больше не претендовала на роль бесстрашной воительницы. А так круто себя вела, спички жгла…

Сайгон натянул лук.

Нигериец раскрутил над головой цепь.

Из темноты на них, бесшумно скользя по воде, двигалось что-то большое.

* * *

– А краску где взял?

– Где взял, там уже нет.

Сайгон сразу окрестил его Хароном. Про себя, конечно. А как ещё называть двухметрового мужика, закутанного с ног до головы в ОЗК? Не Василием же Петровичем Ивановым или ещё каким паспортным именем, смысла в котором нынче не больше, чем в руководстве по выращиванию орхидей. Харон – куда круче и по существу.

– Уже нет? Шутник?

– Ага. – Качнулся хобот противогаза, закрывавшего лицо перевозчика.

Как выяснилось, нечто большое и бесшумное, которое двигалось по воде из темноты, и есть то самое такси – плот, составленный из нескольких надувных лодок сплошь в латках. Резина и ещё раз резина. К каждой лодке придавался собственный насос, поскольку все они были от разных производителей, не пожелавших вводить единый стандарт. А рёв раненого зверя имитировался посредством дудки болельщика, пластмассового двухцветного цилиндра. Футбола давно нет, а дудки остались. Внушительно звучит в темноте, Сайгона впечатлило. Да и не только его.

– Сколько за троих?

– Патроны есть? – Харон не спешил звать клиентов на борт. Опираясь на багор, он остановил плот метрах в пяти от берега.

Сайгон вернул стрелу в колчан:

– Жетонами расплатимся.

– Тогда по двадцать за каждого.

– По десять.

– По пятнадцать.

– Двенадцать. Больше не дам, – отрубил Сайгон. Он всегда гордился своим умением торговаться.

Багор оттолкнулся от дна, плот начал медленно удаляться.

– Эй, ты куда?!

– Вызови другое такси.

– Хорошо, пятнадцать!

– Двадцать пять.

– Идёт! – Сайгон вытащил из рюкзака мешочек и отсчитал нужное количество жетонов.

– Это мы ещё хорошо отделались, – шепнул он Лектору. – А если б этот крохобор по тридцать запросил?..

Да-да, Сайгон гордился тем, что умеет сбить цену.

Довоенные жетоны для оплаты проезда в метро – универсальная валюта на всех станциях Святошинско-Броварской линии. Гривны, баксы, евро… всё это не прижилось. В безумии первых дней после войны люди использовали купюры как туалетную бумагу и жгли из них костры. Потом была попытка использовать в качестве денежных единиц патроны. Но те расходовались слишком активно и сами по себе были дефицитным товаром. А вот жетонов в метро оказалось предостаточно.

Сайгон не в курсе, как на прочих станциях, а на Святошине поступили по справедливости. Взломали турникеты и автоматы по продаже жетонов. Содержимое разделили между всеми, кто был на станции, поровну. Матвей Алексеевич как раз на этом и поднялся – руководил процессом. Благодарный народ избрал его начальником станции. Единогласно. Причём голосовали перед тем, как Алексеевич дал команду выдать гражданам их паи. Что тут сказать, Алексеевич дураком никогда не был. Вот только с телевизором у него пунктик. Ну да все в метро со своими тараканами в голове…

– Нам бы на ту сторону. Где сухо.

Лектор и Гильза дружно закивали, подтверждая просьбу Сайгона.

– А я думал, на полпути сойдёте. Окунуться вам надо или ещё чего. Ошибся?

Сайгон внимательно посмотрел на перевозчика. Шутит? Типа чёрный юмор? Или всерьёз? Но маска противогаза надёжно скрывала лицо Харона.

– Шутка, конечно. Жетоны вперёд.

Сайгон с облегчением выдохнул и протянул плату за проезд. Он первым шагнул на борт подземного лайнера повышенной комфортности. И едва не рухнул в воду – резиновая конструкция оказалось крайне неустойчивой. Гильза и Лектор присоединились к Сайгону с большей грациозностью.

Плот отчалил.

Сняв рюкзак и положив рядом с собой лук, Сайгон заметил, что озеро неглубокое, ему по пояс максимум:

– И зачем платить, если можно пройти вброд?

Перевозчик пожал плечами:

– Хоть сейчас верну жетоны. И скатертью дорога.

По двадцать пять за человека, итого – семьдесят пять. Как бы серьёзная сумма, жаль с ней расставаться за здорово живёшь. Но с другой стороны – что-то тут не так, раз Харон готов вернуть полную предоплату. Только это останавливало Сайгона от того, чтобы двинуть своим ходом. Неужели в мирной с виду водичке таится серьёзная опасность?

Какое-то время Сайгон безуспешно всматривался в чёрную гладкую поверхность, кое-где в масляных разводах. Ну хоть бы какой-то намёк!.. Однако ничто не предвещало беды, и именно это больше всего беспокоило Сайгона.

Но всё оказалось прозаичней. Заметив его терзания, Гильза достала из видавшего виды ридикюля небольшой пластиковый коробок с ЖК-экраном на боку и включила его. Проверив уровень радиации, она спрятала дозиметр обратно. При этом зябко поёжилась. Интересно, откуда у амазонки такой дорогой прибор?..