Текст книги "Полигон"

– По субботам не подаю, – отрезал я. Лишиться смартфона – все равно что попрощаться с сыном навсегда. Даже если мы выберемся с Полигона, в какое время мы попадем в нашей реальности? Через сто лет? Через двести? – Можешь меня убить, но трубу я…

Меня перебил выстрел.

Милена вскрикнула и, чуть наклонившись, схватилась за бедро. Из-под пальцев у нее потекла кровь.

– Да что ты… – дернулся я к Техасцу.

– Следующая пуля – ей в живот. Она будет долго умирать, Край. Или я пристрелю тебя у нее на глазах. Пока что не решил. Помоги мне выбрать, мальчик.

Я протянул «индейцу» мобильник. На лице у шестерки Техасца появилось довольное выражение, которое тут же сменилось недоумением, а потом гримасой боли. «Индеец» закричал. А все потому, что из кустов на него набросилось нечто жуткое, покрытое коростой грязи. Оно врезалось ему в поясницу черепом, вцепилось скрюченными пальцами, повалило и с хрустом вгрызлось зубами в его шейные позвонки. Загрохотали выстрелы, Техасец чуть ли не в упор нашпиговал мутанта пулями. Абориген прятался до поры до времени в ежевике, и уж точно не стоило «индейцу» столь демонстративно избавляться от мини-компа. Он тем самым разбудил лихо. Смертельно раненный мутант сразу отвалился от «индейца» и, перевернувшись на спину, в агонии задергал руками и ногами так, будто он не сапиенс, а жук. Но «индейца» это уже никак не могло спасти. Для него служба на босса закончилась, хоть он так и не выполнил последний приказ – не передал телефон, изъятый у меня.

– Где деньги, Край? – Техасец повел стволом М-16, намекая, что готов выстрелить в Милену еще раз.

За спиной у него, рыча движком, промчался джип «Скорпион», за рулем которого сидел Кажан. Майор не только умудрился уцелеть во время зачистки ЛВЗ, но еще и вернул себе транспортное средство. Вот только в суете он направил джип вовсе не к воротам. Эдак ему придется покружить по территории, потому как заборчик по периметру основательный, бетон даже армейской тачкой не свалишь.

– Помаши своим денежкам ручкой, – с удовольствием сообщил я Техасцу и махнул, указывая на джип.

Мой жест смутил Техасца. Видно, дяденька решил, будто мальчик Край собрался проделать с ним детский трюк: заставит обернуться, а сам нападет. Ага, щас. Больше мне делать нечего, как рисковать супругой!

Любопытство победило осторожность, и начальник всея «Америки» взглянул в указанном направлении.

– За рулем майор Кажан. Аборигены мешки с деньгами в его тачку перегрузили. – Последние слова я сказал уже стремительно от меня удаляющейся спине «морпеха».

Молодец Техасец! Не стал тратить времени даже на то, чтобы пристрелить нас. Вон как резво стартовал за джипом, стреляя на ходу и призывая бойцов клана поддержать его начинание.

– Милена, ты как?

– Ерунда, царапина. Уже и кровь остановилась.

Кивнув ей – мол, спасибо, успокоила, – я присел рядом с «индейцем». Зачем ему мой мобильник? Не нужен ему мой… Однако мертвец так вцепился в телефон, что мне пришлось постараться, чтобы разжать ему пальцы. Пару раз хрустнуло, фаланги оттопырились под неестественными углами, но меня мало заботил эстетический вид трупа. Я сунул в карман отжатый в прямом смысле девайс. Если верить Техасцу, трубка стоит, как космическая станция, причем вместе с космонавтами. Разблокировав экран, я в очередной раз попросил боженьку, духов Полигона, а заодно технический прогресс и всесильную природу, чтобы не пропала связь с ретрансляторами на большой земле. Иначе со временем начнутся такие чудеса!..

Тьфу-тьфу-тьфу, пока что порядок.

– Любимая, быстро к вертолетам!

Вдруг разом погасли все «диоды», а следом, прыснув искрами, приказали долго жить прожекторы «американцев».

Непроглядную мглу сотряс рык Резака, раздавшийся откуда-то сверху:

– Жалкие людишки!!! Я убью вас всех! Я! Сам! Я вырву ваши сердца и сожру их!!!

Небо над нашими головами озарилось молниями. В их вспышках мы увидели рогача. Тот метался по крыше дальнего от нас цеха, точно медведь-шатун, поднятый голодом в феврале.

Высь с грохотом разверзлась. Сверху хлынул водопад.

– Резак, мы еще встретимся!!! – напрягла глотку Милена, но ее крик услышал разве что я, непогода заглушила его.

– Обязательно встретимся, любимая, – едва шевельнув губами, пообещал я супруге. – Но сейчас нам пора домой.

Оскальзываясь на вмиг раскисшей под ливнем земле, мы побежали к вертолетам.

* * *

– Вы знаете моего папу?!

Маленький негодяй не только посмел угрожать Новаку оружием, но и разбил любимый светильник. Метнуться бы к схваченному Тенью мальчишке и кулаком стереть с наглого личика ухмылку! Однако Новак сдержался. Едва сдержался.

– Это сын Края? – выдавил из себя Гамбино.

– Да.

– У меня личные счеты с его отцом, поэтому я хотел бы…

Если бы Новак умел бурно выказывать чувства, он бы осклабился. Или даже запрыгал бы, хлопая в ладоши. Ведь с помощью сицилийца его месть предателю будет страшнее, чем планировалось. Толстый боров, от которого неимоверно смердит, и маленький мальчик… Новака передернуло – где-то глубоко внутри. Внешне он ничем не проявил своего искреннего отвращения к Адольфо Гамбино.

– Прошу прощения, но ребенок не продается. – Новак развел руками и покачал головой. – Я обещал вернуть его отцу. У нас с Краем намечена сделка завтра.

Взгляд мафиози враз потускнел. С пухлощекого лица сползла сальная улыбка, превратив его в кусок теста, в котором кто-то пальцем сделал углубления и вставил в них маслины-глазки.

– Но в виде исключения, как знак моего искреннего расположения к вам, я могу… – Новак сделал паузу, чтобы эффектней закончить мысль: – Я могу арендовать вам мальчика на некоторое время. Скажем, на ближайшие пару часов. Бесплатно. После заключения сделки.

Гамбино так обрадовался, что мгновенно вспотел, из-за чего стал смердеть еще сильнее.

– По рукам, – протянул он мокрую ладонь.

И Новаку пришлось прикоснуться к ней.

Деньги решили не пересчитывать.

* * *

Небо превратилось в ад. Вверху громыхало так, что уши закладывало. Потоками воды сбивало с ног. Мы с Миленой прикрывали головы руками, чтобы не контузило льющимися на нас водопадами.

И все-таки я расскажу немного о вертолете, который мне приглянулся. Сами понимаете, даже тачку для поездок по городу выбирают тщательно, неторопливо, а уж собираясь завладеть вертушкой для прогулок в сотне метров над лесами-долами, и подавно не стоит давать слабины, хотя мне вот как раз пришлось определяться впопыхах.

Итак, мы добрались до авиасалона Заводома, и выбор воздушного транспорта здесь не шибко радовал разнообразием дизайна, лошадиных сил и литража – нам предлагалось оседлать один из двух резвых «крокодилов» или же сесть зайцами в вагон с винтами, то есть в натовский «Чинук». Последний вариант я сразу отверг, потому что в импортных локомотивах принято гробить экипажи вместе с десантом еще со времен Вьетнамской войны. Нам такого раритета и даром не надо, патриоты обязаны умирать в гробах отечественного производства.

– Давай в «крокодил», любимая. Будешь у меня стрелком!

– Ты что-то сказал, Макс?!

– Залезай!

– Что?!

– Тебе сюда! – я подсадил Милену и как можно быстрее затолкал ее под фонарь, пока уютное гнездышко, где ей придется увлекательно провести часть нашей совместной жизни, не увлажнилось так же, как планета во время Всемирного Потопа.

Стоп. Я ведь собирался рассказать о нашем вертолете.

Если коротко, то Ми-24 – это двойная кабина, внушительные наклонные крылья, большие стойки оружия и боковые окна. И все это способно лететь с особым звуком, отличным от того, что издают натовские геликоптеры. «Крокодил» весьма быстр для такой туши, плавен и поражает мощью. Он точно трактор с винтами. Ну а если хотите по-умному, то МИ-24 сделан по классической одновинтовой схеме с пятилопастным несущим и трехлопастным рулевым винтами, и бла-бла-бла, дальше можно уснуть.

Вся горючка у выбранного мной «крокодила» в пяти мягких топливных баках. Никакого дополнительного «металла» в фюзеляже, никаких ПТБ по четыреста пятьдесят литров под крыльями. Да и зачем лишнее таскать? Полигон размерами скромен – это если по воздуху, где нет мутантов и приборов.

В грузовом отсеке – складные сиденья для «бандерлогов» или еще какого живого груза, забравшегося внутрь через двустворчатые двери по бортам. Зафиксируй нижние створки тягами в открытом положении – и трап готов, добро пожаловать! А если хочешь пострелять из табельного оружия по тем, кто явился тебя проводить, – не стесняйся, специально для этого предусмотрены окошки.

Чтобы управлять вертолетом, достаточно одного человека.

Не любого, конечно, но обученного. Такого спеца, как я. В армии меня надрессировали пользоваться всеми образцами боевой и не только техники. Это я вам без ложной скромности говорю. Правда, вести по фарватерам авианосец я, пожалуй, не смог бы, но это никому не интересные подробности, не будем о грустном.

Под проливным дождем, отдуваясь и фыркая, я забрался в довольно-таки вместительную кабину пилота. С хлюпом уселся в роскошное кожаное кресло – у нас дома мебель куда хуже. Только закрыл кабину, сразу стало тихо-тихо, ведь система герметизации тут основательная, она должна защитить экипаж от химического и биологического оружия. То, что нужно в условиях Полигона. Я нахлобучил на мокрую башку шлем. Надеюсь, моя блондинка догадалась надеть головной убор, с помощью которого мы сможем переговариваться… Взглядом веду на сто восемьдесят – сплошь переключатели с надписями на кириллице. Все для нашего человека! Ну, можно лететь, что ли.

Однако сначала я провел рекогносцировку: осмотрел кабину и засунул руки во все закутки. Правильные летуны берут в полет автомат, заранее пристегнув его ремнями к бедру или повесив под мышкой, – чтобы не потерять, если придется прыгать с парашютом, а неправильное оружие просто прячут в кабине… Увы, до нас «крокодилом» управлял именно правильный пилот. С автоматом в руках он сейчас небось носится по ЛВЗ и расстреливает мутантов. Этот гад даже комплект HАЗ перебрал, оставил только две плитки шоколада и флягу с водой, прочее наверняка заменил на магазины с патронами и гранаты, которые утащил с собой. Да уж, напрасно я побрезговал М-16, понадеявшись добыть оружие отечественного производства… Ну да что уж теперь… Позаимствую у бойцов Новака, с которыми, чует моя пятая точка, нам предстоит скоро встретиться и пообщаться по душам.

Я запустил движок ВСУ, то есть вспомогательной силовой установки. Машина сразу ожила, оранжево жахнуло пламя выхлопа. Прибавил мощности к двойным турбореактивным двигателям Климова – и лопасти главного ротора слились в пятно.

«Крокодилу» не мешает разогнаться, как самолету, так что я взял разбег по дорожке из тротуарной плитки, умоляя провидение не подставить под шасси яму или еще какую колдобину. И на этот раз судьба сжалилась надо мной. Взлетели мы благополучно, если не считать жуткую болтанку, отвратительную видимость и то, что над нами сверкали молнии, освещая местность внизу.

Мы зависли над ЛВЗ. У нас тут есть дела.

На крыше цеха бесновался Резак – он прыгал на месте, вытанцовывал и грозил небу кулаками. По территории завода мчался джип, по которому стреляли десятки «американцев». Мне даже показалось, что среди них я различил Техасца.

У Кажана что, заколдованная машина и пули ее не берут?

Майор наконец вычислил ворота и, сшибив на полной скорости двух ветеранов, направил «Скорпион» к выходу.

А ведь уйдет, понял я. Кажан – такая хитрая скользкая бестия, что вырвется из самых острых когтей фатума. С деньгами уйдет и через весь Полигон проедет, ни разу нигде не притормозив. Этот сможет.

Если ему не помешать.

А вооружением у нас заведует Милена.

– Любимая, спорим, ты не сможешь попасть по быстродвижущейся легкобронированной цели?

– Я?! Не смогу?! – раздалось в динамиках шлема.

Видеть это я, конечно, не мог, зато отчетливо представил, как моя блондинка прильнула к прицелу аппаратуры наведения ракет «Радуга-Ф». От направляющей на законцовке крыла пилона отделилась ПТУР «Фаланга» и после старта, развернувшись по крену на 45°, отправилась в управляемый полет.

Милене надо всего лишь – при хреновой видимости и болтанке это непросто – удерживать «Скорпион» в перекрестии прицела, а команды наведения автоматически выдаст аппаратура, отследив положение ракеты по ее трассеру.

А ведь Кажан уже почти что добрался до ворот…

Вспышка.

Трех кэгэ с шестьюстами граммами взрывчатого вещества в боевой части ракеты хватило, чтобы разворотить тяжелый армейский джип, а то, что от него осталось, поджечь вместе с деньгами. Пожар из банкнот – хотелось бы мне на это посмотреть вблизи, а заодно похлопать Техасца по плечу и сказать ему что-нибудь утешительное – мол, дружище, люблю поговорить с феноменальными лузерами, это меня забавляет.

– Ну, Край, кто тут немощный и косоглазый?! – громыхнуло в динамиках.

– Я люблю тебя, Снежная Королева, – я чмокнул микрофон.

И тут мое внимание привлекла фигурка Резака внизу. С крыши он что-то бросил в толпу «американцев» – и по земле заструились всполохи молний куда круче, чем те, что дырявили небо. Мутант активировал «кондер»! Тела «американцев» корежило и ломало, люди горели живьем…

Дальше смотреть на это у меня не было ни малейшего желания.

Пора домой, в Вавилон.

Там нас ждет сынок.

– Полетели, любимая!

– Давай с ветерком, Край.

И я дал. Да так, что сердце екнуло.

Мама дорогая! Это и есть изменение высоты, вращения и направления. Скольжение, кручение и разворот – все комплексно, кажется, называется «голландский вираж». Я не пилот, я просто прошел специальную подготовку, так что маневры совершать не собирался. Наверное, что-то не то нажал… Ну вот, точно врубил систему стабилизации полета, из-за чего нас и повертело!

На вираже с креном крыло, которое ниже, теряет подъемную силу, а на верхнем крыле сила возрастает. Эдак можно и вертолет перевернуть. Чтобы такой хрени не случилось, я опустил носовую часть вперед и добавил скорость. Ух, вывела кривая! А были бы чуть ниже, грохнулись бы.

Но ведь целы!

– Это чего было, Край?!

– Все под контролем, любимая.

Мы удалились от ЛВЗ на полкилометра – и выскочили из зоны грозы. Такое впечатление, что она бушевала только над Заводомом. Подумаешь, на Полигоне и не такое случается.

Светало. Мы летели над лесом.

– Край, мы крутые! Вид что надо!

Это уж точно. С точки обзора стрелка возникает такое чувство, будто сидишь в налепленном на фюзеляж аквариуме, в котором к тому же нет воды.

Я направил вертолет над самыми деревьями, выжимая из него по максимуму, то есть почти что двести девяносто километров в час, и через селекторную связь услышал, как сдавленно выругалась Милена. Это она с непривычки. Да что там, мне самому казалось, что мы летим прямо через лес, а не над ним.

Повторяю, меня нельзя назвать опытным пилотом. Да я вообще не пилот! Но ведь в деревья мы не врезались, «крокодил» шел плавно, подъемы и спуски с поворотами мы проходили на отлично. Так что считайте, что у меня талант. Или дар. Или…

Спокойно стрекозой порхаем себе, и чего там говорить еще?

Точнее – спокойно порхали, пока в динамиках не раздался голос Техасца:

– Вот мы и встретились снова, мальчишка. Ты мне заплатишь за все!

И тут же завопила Милена:

– Макс, у нас на хвосте вертолет!

Черт! Главарь «Америки» выжил после активации «кондера» и отправился за нами в погоню. Уж очень ему хочется отомстить за то, что мы уничтожили общак кланов. Должно быть, он зол на нас. Ну почему я не догадался дать пару залпов по оставшимся на земле вертолетам?!

– Край, ракета! – предупредила супруга.

А то я не в курсе. У нас на этот случай есть станция активных помех СОЭП-В1А «Липа», на выхлопных патрубках двигателей – ЭВУ, а под хвостовой балкой и на бортах фюзеляжа подвешены кассеты ИК-ловушек АСО-2В.

– Не боись, любимая, прорвемся! У нас броня четыре с половиной миллиметра, у нас бронестекла!

Я хотел рассказать Милене, как на такой же вертушке – во время службы в банановом раю – очередь ДШК прошила фюзеляж снизу и разворотила подкабинный отсек. Потом, когда сели, пять пуль – каждая по полста граммов – выковыряли из бронечашки сиденья. Но до этого бонусом «стингер» бахнул у самого хвостового винта, от лопастей мало что осталось… Никогда не забуду тот полет.

А потом я подбодрил бы супругу. Мол, у нас на сегодня не запланированы ранения, несовместимые с жизнью. Наша посадка не будет аварийной, мы обойдемся без пожара в подбитой машине. Травмы головы и позвоночника, обширные ожоги и повреждения внутренних органов – не наш случай. Да просто потому, что я видел обугленные черепа в закопченных обломках вертолетов, любимая. И тебе не понравится так выглядеть. Если у тебя сгорели губы и щеки, помада больше не пригодится, макияж будет не на что нанести…

Но не рассказал, да и бодрости у меня самого было маловато.

Потому что Техасец не отстанет. Потому что он надеется убить нас. Принять бой? Это самоубийство. Глава всея «Америки» и его напарник – опытные вояки. Моя супруга взорвала джип Кажана, но не сможет тягаться с ветеранами в вертолетной схватке. Тем более, есть у меня предчувствие, что боеприпасы «крокодила» нам скоро очень даже понадобятся. Так что надо их поберечь.

Значит, будем надеяться на лучшее, уходя от погони на максимальной скорости!

Первая ракета взорвалась справа от нас метрах в десяти. Тряхнуло основательно. Техасец заполнял собой весь эфир, ругаясь и угрожая нам расправой.

От инфракрасного захвата следующей ракеты мы уходили зигзагами. Я старался, чтобы между нами и УР «воздух – воздух», торопящейся следом, были деревья, или холмы, или заброшенные дома… Да хоть что-нибудь! Это называется «полет на малой высоте за укрытием складок местности». Или проще – «ползать брюхом по грязи».

И вот тут я увидел обломки вертушки впереди, среди деревьев.

Еще недавно это был такой же Ми-24, как и тот, который мы угнали.

Но почему он упал? Что случилось?

На груди у меня завибрировал «камень», и стало жарко-жарко, но ведь этого не может быть, «камня» больше нет, его отобрал Резак! Фантомная боль? Точнее – последнее предупреждение? Если так, то вертушка грохнулась, попав в зону поражения сильного прибора. А значит, нам надо…

Туда-то нам и надо.

Не подумайте, я вовсе не решил покончить с жизнью, а заодно и угробить жену.

Я сбавил скорость.

И Техасец, раззадоренный моей неспешностью, купился. Он решил, что у нас на борту проблемы, что мы теперь беззащитная добыча и нас можно расстрелять из ГШ-23 в упор. И при этом еще и ручкой нам помахать на прощание из-под фонаря кабины.

Как же это было похоже на самоуверенного болвана-«американца». Он ведь любит унижать свои жертвы, разговаривая с ними перед тем, как убить. Я знал не понаслышке об этой его вредной привычке, на нее-то и был расчет.

Мы облетели зону поражения прибора стороной, не зацепив ее, а вот Ми-24 Техасца угодил аккурат в самый эпицентр.

Его вертушка будто врезалась в невидимую стену. Она замерла на миг, а потом ее медленно, но неотвратимо потянуло вниз.

Пару секунд силовая установка отчаянно сражалась с воздействием прибора. И сдалась. «Крокодила» швырнуло на обломки, смяло, покорежило.

– Прощай, Техасец, – я оттопырил средний палец. Это моя дань уважения павшему врагу.

Минут десять спустя, покинув пределы Полигона, мы вернулись в страну, которая всем должна. Соседям на востоке – за газ, купленный втридорога. Доброжелателям запада – те миллиарды, что наколядовали предыдущие правители, с удовольствием совавшие кредиты в карманы широких штанин, поближе к загранпаспорту с билетом на самолет в теплые края… Нам бы с женой отщипнуть немного от тех миллиардов! У нас ведь не было денег, чтобы выкупить сына. А еще мы боялись. Боялись узнать, что все напрасно. Что мы вернулись в другое время.

Надо было развеять наши опасения. Но, как назло, этим ранним утром Вавилон точно вымер. Никого вообще на улицах!

Мы пролетели над рядами порбыс-маркетов. То есть, портативных быстровозводимых магазинов. Вы не в курсе, что это такое? У-у, да цивилизация еще не добралась до ваших мест… На месте «застройки» расстилается тканевая основа магазина, на пол укладывается нечто тяжелое, вроде рельсов или стальных двутавров, потом внутрь загоняется компрессор, который закачивает воздух, раздувая палатку до нужных размеров, затем ткань, пропитанная специальным быстро затвердевающим составом, хорошенько снаружи смачивается водичкой – и вуаля! – за какой-то час торговая точка готова.

Возле одного такого маркета я приметил отдыхающего мужчину. Он сидел на лавочке неподалеку от обшарпанного такси.

Есть такой тип людей – отдыхающие. Всегда и везде отдыхающие. Их легко узнать по нездоровому цвету лица, хотя они много времени проводят на свежем городском воздухе, по неопрятной одежде, по запаху давно не мытого тела, по плохим зубам и, конечно, по жажде, которая мучает их в любое время суток, года и просто всегда.

Я опустил вертолет максимально низко, зависнув прямо над отдыхающим.

После чего высунулся из кабины и заорал во всю мощь своих легких:

– ЭЙ, МУЖИК!!! КАКОЙ ДЕНЬ НЕДЕЛИ?!! МЕСЯЦ И ЧИСЛО!! ГОД?!!

Отдыхающий отнесся к моим вопросам более чем сдержанно. Я-то думал, что он покрутит пальцем у виска и решит, что доотдыхался до белой горячки, или пошлет меня подальше, потому что вертолет пыли напустил в глаза. А вот и нет. Он чинно поприветствовал меня кивком-поклоном, при этом затряслись пучки мелких косичек, выпирающих из-под его яркой шапочки. Обветренные губы растянулись в улыбке. Обнажилась нержавейка зубных протезов на обеих челюстях. После чего отдыхающий выдал пространную тираду, сопровождая ее развитой мимикой.

И все бы хорошо, но я не расслышал ни слова! Гул вертушки глушил его речи напрочь.

Я смотрел на отдыхающего и не мог заставить себя поднять машину в воздух и лететь дальше. Потому что не знал, в том ли мы времени, где оставили сына, или вернулись в нормальный мир спустя тысячу лет и даже следа уже не осталось от могилки Патрика… В динамиках внутренней связи что-то шелестело, фонило, кричало. Наконец – вечность спустя – я понял, что это Милена со мной разговаривает.

– Край! Сволочь! Ты что, завис там, что ли?! – орала она.

Я кивнул. Да, завис. На вертолете. Над Вавилоном, который обречен на уничтожение (про полсотни баллонов с «Гремлином» трудно забыть). Или город уже стерли с лица Земли и отстроили заново?.. Да-да, именно что завис. Лучше не скажешь, любимая. Но лучше бы ты ничего и не говорила…

А в динамиках уже звучала отборнейшая брань. Удивительно, как много нехороших слов, отвратительных идиом и просто возмутительных метафор может уместиться в прекрасной светловолосой головке!

– Край, ты что, разучился читать по губам?! Тебе на пенсию пора! Бомжара сказал, что сегодня пятница, тринадцатое. Мы вернулись в те самые сутки, Край. Мы дома. Мы вовремя!

Меня точно молнией ударило. Меня встряхнуло. Меня подняло над креслом и ткнуло башкой в фонарь «крокодила».

Ты же мужчина, Край! Ты – глава семейства, а не овца, марширующая на бойню! У тебя вместо кожи – броня из титана, вместо сердца – пламенный мотор, а в твоих кишках – патроны, так что пусть враги твои боятся зайти в тыл, когда тебя пучит!

В телефонном нашем разговоре Новак сказал, что он организовал благотворительный вечер в детдоме…

– СЛЫШЬ, МУЖИК, А ТЫ, СЛУЧАЕМ, НЕ В КУРСЕ, ГДЕ ТУТ ОСОБЕННЫЙ ДЕТДОМ?! У МЕНЯ ТАМ СЫН! Я ЗА НИМ!!!

Почему я спросил случайного встречного об этом? Считайте это интуицией.

Считайте озарением.

Чем угодно считайте, мне пофиг.

Я верю, я знаю это точно-точно: злодейка-судьба обожает пошутить. Да ради отличной хохмы она способна на такие чудеса, что ни в сказке сказать, ни пером описать!

И потому я ничуть не удивился, когда отдыхающий кивнул, подтверждая, что запрос понял, принял и обработал корой головного мозга. И начал что-то объяснять. При этом он активно размахивал руками, и я заметил на его кистях татуировки. Особые рисуночки, такие кому попало не набивают. Непростой это отдыхающий, ой непростой… Наконец он затих, то есть перестал размахивать верхними конечностями, встал с лавочки и двинул к ободранному такси, в которое по-хозяйски залез.

– Милена, что он сказал?

– Померки, Макс. Знаешь, где это? Он отвез туда недавно одного толстого итальяшку, завонявшего ему весь салон. Сказал еще, что туда куча богатых буратин прикатила. И танки там, и вообще… Макс, там детей продают и покупают. Мне страшно за Патрика.

Я поднял вертолет выше домов.

Я знал, куда нам лететь.

У нас есть одно маленькое, но существенное преимущество: Новак ждет нас только через несколько часов. Я надеюсь на это.

Иногда ведь так хочется верить в чудеса.