Текст книги "Тайна гремящей расщелины"

Присаживаясь по очереди на каменные скамьи, расположенные напротив щелей, Аркадий заметил ряды грубых зарубок, сделанных в стене на уровне головы наблюдателя. Больше всего зарубок было возле средней скамьи. Аркадий насчитал здесь свыше трехсот зарубок, размещённых в несколько рядов. Они, без сомнения, были сделаны в разное время. Верхние зарубки выглядели очень старыми и почти стёрлись.

Нижние казались свежими. Каждую пятую зарубку украшал грубый кружок.

“Ребус, – мысленно повторил Озеров. – Интересно было бы его разгадать”.

Набросав в записной книжке расположение подземелий и бойниц и характер зарубок, Аркадий углубился в тёмный коридор и без труда выбрался на вершину плато.

Перед тем как спуститься к развалинам, он решил глянуть на машину и подошёл к южному краю плато. Машины у завала не было. Озеров удивлённо огляделся по сторонам. Газик стоял теперь в тени обрывов южного борта ущелья, а возле него бродила длинная фигура, с ног до головы закутанная в белое покрывало. Несколько мгновений Аркадий насторожённо приглядывался. Белая фигура продолжала кружить вокруг неподвижной машины.

– Очень странно, – пробормотал геолог. – Кто бы это мог быть?

Добравшись до высеченной в обрывах лестницы, он начал быстро спускаться.

Двор монастыря был пуст. Озеров остановился в нерешительности: “Бежать к машине или разыскать товарищей?”

Вдруг за стеной сада послышались голоса. Один голос принадлежал Батсуру, другой – гортанный и дрожащий – был незнакомым. Говорили, а вернее кричали, по-монгольски.

Озеров вскарабкался по обломкам камней на стену и заглянул в сад.

Батсур, свирепо сверкая глазами, наступал на какое-то странное, закутанное в лохмотья существо. Существо испуганно пятилось и что-то бормотало, не то оправдываясь, не то угрожая.

Озеров спрыгнул со стены и окликнул Батсура.

Молодой монгол оглянулся и радостно вскрикнул. Он хотел было броситься навстречу Озерову, но, заметив, что существо в лохмотьях собирается дать тягу, поймал его за одну из тряпок и потянул за собой.

Когда Батсур подвёл к Озерову своего пленника, Аркадий увидел маленького, худого, как скелет, старика. Обрывки халата едва прикрывали его обтянутые кожей ребра. Ноги были босы и покрыты струпьями. Клочья седых волос торчали на голом черепе. Морщинистое лицо было искажено злобой и страхом.

– Понимаешь, искал тебя и наткнулся на этого гнома, – взволнованно заговорил Батсур. – Думал, он что-нибудь сделал с тобой.

– Он? – удивился Озеров, внимательно разглядывая старика. – Подожди, подожди. Отпусти его. Неужели это старый монастырский сторож? Старик, ты не узнаешь меня?

– Он говорит только по-монгольски, – перебил Батсур.

– Когда-то он говорил и по-русски. Посмотри на меня внимательно, старик. Я был здесь девять лет тому назад.

– Я не знаю вас, проклятые шайтаны, – хрипло пробормотал по-русски старик. – Громовые духи безжалостно покарали меня за моё неверие. Дайте мне умереть спокойно.

– Это старый сторож, – сказал Озеров. – Я узнал его. Но, боже мой, что с ним случилось!

– Он сошёл с ума от одиночества и старости, – заметил Батсур.

– Нет, нет. Ты понял, что он сказал о громовых духах? Старик, девять лет тому назад с тобой жил мальчик. Где он?

В мутных глазах старика засверкали слезы.

– Все, все отняли громовые духи. Они убили его. Будьте прокляты, оставившие меня тут! Будьте прокляты и вы, не дающие мне умереть спокойно!

– По-видимому, он сошёл с ума, – покачал головой Озеров. – Но его бред, без сомнения, связан с той трагедией, которая здесь разыгралась.

– А может, он слышал какую-то легенду и в больном мозгу она переплелась с действительными событиями, – предположил Батсур.

– Как бы там ни было, нельзя оставлять его здесь.

– Конечно. Заберём силой. Посторожи его, а я спущусь в подземелье, где он жил. Я видел, откуда он вылез. Может, надо захватить что-нибудь из его вещей.

– Будь осторожнее, – предупредил Озеров.

– Ты – также, – откликнулся Батсур. – В развалинах поселились барсы. Один хотел попробовать на вкус нашего американца.

– Что с ним?

– С барсом? Лежит в ста метрах отсюда. Ждёт, чтобы сняли шкуру.

– А Пигастер?

– Немного поцарапан. Сидит в машине.

Батсур исчез среди развалин. Озеров приглядывался к сидящему на каменных плитах старику. Голова старика ритмично покачивалась. Сухие бескровные губы тихо шептали что-то. Озеров подошёл ближе, начал прислушиваться. Невнятное бормотание старика могло быть и молитвой и проклятиями.

Батсур возвратился через несколько минут.

– Там только истлевшие тряпки и битые черепки… и кости. Кажется, он питался летучими мышами и змеями. Идём, – обратился он к старику.

Старик послушно поднялся и, продолжая бормотать, пошёл следом за Батсуром.

* * *

Когда они подошли к обвалу, перегородившему ущелье, старик остановился.

– Не надо! – закричал он. – Вы ведёте меня к громовым духам. Я хочу умереть здесь…

Батсур силой увлёк его за собой.

Возле машины их встретил Пигастер, закутанный в простыню.

– Простите, коллега, за этот маскарад, – обратился он к Озерову. – Небольшое приключение. Рубашкой господин Батсур перевязал мне голову. Если бы не он… – губы американца дрогнули. – Я обязан вам жизнью, господин Батсур… Я…

– Пустяки, – поспешно перебил монгол. – Посмотрите лучше, кого мы привели.

– О, пленник, – поднял брови Пигастер. – Может быть, хозяин барса, который атаковал меня?

– Это старый сторож монастыря, – сказал Озеров, – но кажется…

– Надо скорее расспросить его, – оживился Пигастер. – Может быть, он знает… Ради такой встречи стоило ехать сюда и даже испытать приключение. Позвольте задать несколько вопросов вашему пленнику.

– Кажется, он безумен, – осторожно заметил Озеров.

– Тем лучше. С безумцем легче договориться, – Пигастёр запахнул простыню и принялся потирать руки. – Надеюсь, вы не станете возражать против этого маленького интервью?

Озеров пожал плечами.

– Иди сюда, – Пигастер поманил пальцем старика. – Не хочешь? О’кей!.. Если Магомет не идёт к горе, гора может подойти к Магомету.

Американец, прихрамывая, добрался до сидящего на земле старика и сел напротив него.

– Во-первых, скажи, – продолжал он, – ты человек или привидение? Молчишь… Почему молчишь? Не знаешь?

– Коньяк! – тихо объяснил молодой монгол. – Пришлось дать вместо лекарства.

– Прошу немного помолчать, – сказал вдруг на чистом русском языке Пигастер. – Вы мешаете установить с ним контакт. Не коньяк, а гипноз…

Озеров и Батсур ошеломлённо уставились друг на друга. Не ослышались ли они?

– Отвечай, призрак, – повторил по-монгольски Пигастер. – Когда ты последний раз видел в пустыне людей… или призраков, ибо это не меняет дела? Ну, говори… Говори… Я жду.

Старик, сидя со скрещёнными ногами напротив Пигастера, тихо покачивал головой. Глаза его были закрыты.

– Говори! – настаивал Пигастер. – Громче!

– Я видел громовых духов пять зим назад, – внятно произнёс старик, не открывая глаз. – В день и час их пляски я осмелился приблизиться к их убежищу. Я должен был поступить так. Искал внука… Они покарали. Отняли силы и не вернули мальчика. Я не сразу узнал о каре… Она пришла позже… Старый лама Уэрэн был прав. Он знал правду… Он велел делать зарубки…

Голос старика звучал все тише и наконец умолк.

Озеров замер, напряжённо прислушиваясь. Похоже было, что старик находился в полугипнотическом состоянии.

“Если бы американцу удалось заставить его ещё говорить, – думал Аркадий. – Кажется, он вошёл в контакт с сумасшедшим. Как долго контакт сохранится?”

– Вздор, – громко сказал Пигастер. – Ты говоришь не о том. Я не хочу знать, что было пять зим назад. Я хочу знать, что было после последней зимы: весной, этим летом.

– О, – застонал старик, закрывая лицо высохшими руками, – не спрашивай. Я не знаю. Не было сил… Я не видел громовых духов. Я ничего не видел… Ждал смерти… Дай умереть… спокойно…

Из-под его коричневых, похожих на костяные, пальцев по морщинистым серым щекам потекли слезы.

– Довольно! – резко сказал Батсур. – Не надо его мучить. Он стар и болен…

– Не мешайте, – обиженно поджал губы Пигастер, – я должен выяснить… Могу я допросить хоть безумца, хоть призрака, если в этой проклятой пустыне нет нормальных людей? Я хочу знать, не видел ли он весной какую-нибудь… экспедицию.

– Это же сумасшедший; разве вы не убедились?..

– Именно поэтому я и добиваюсь. Он обязательно скажет правду. Не так ли, коллега? – обратился Пигастер к Озерову. – Но, может быть, вы, господа, не заинтересованы в том, чтобы узнать правду?..

– Продолжайте, – сквозь зубы бросил Аркадий.

– О’кей. Слушай меня внимательно, старик, – Пигастер не отрывал пристального взгляда от полузакрытых глаз старого монгола. – Слушай меня внимательно и отвечай. Говори только правду. Помни, боги покарают тебя за ложь. Здесь, в Гоби, были большие машины с военными людьми. Много больших машин, много людей. Пасти больших машин были нацелены туда, смотри, – Пигастер указал костлявой рукой в зенит. – Где и когда ты видел их?.. Говори правду!

Тихий смех, похожий на бульканье, послышался в ответ. Лохмотья дрогнули на полуобнажённых плечах старика.

– Говори! – угрожающе повторил Пигастер. Старый монгол продолжал тихо смеяться.

– Говори же!

– Ты хочешь воскресить умершую легенду, чужестранец. Спроси ветер Гоби. Он мог бы рассказать тебе. Спроси эти пески. Они помнят. Они метались в пляске огненных вихрей. Спроси лучи красной звезды. Они знают о судьбе пришельцев. Следы больших машин надо искать там, где рождается солнце. Много дней пути… Старый лама Уэрэн сказал бы тебе. Он знал прошедшее и будущее… Но он давно мёртв. И Цамбын мёртв, – голос старика задрожал и прервался. – Скоро я пойду их путём… Ты хочешь воскресить умершее предание… Зачем?.. Сосчитай все знаки на стенах подземелий, и ты поймёшь. Они не вернутся… Они давно забыли про этот мир. Мы все обмануты… Лама Уэрэн обманут… Бойся гнева громовых духов, чужестранец.

– Но большие машины, – настаивал Пигастер. – Где и когда ты видел их?

– Глупец! – яростно закричал вдруг старик. – Глупец и лжец! Ты не знаешь про умершую легенду и не узнаешь никогда. Я не прожил и девяноста зим. Сосчитай, сколько священных знаков вырублено моими дряхлыми руками. Потом сосчитай все знаки… Ты заблудишься в лабиринте тысячелетий. Все, кто знали, давно обратились в прах пустыни. Я – последний… Ты не узнаешь никогда… Ха-ха!..

– Но большие машины были здесь ещё раз, совсем недавно. Не так ли? – вкрадчиво спросил Пигастер, сверля глазами старика.

Голова старого монгола бессильно упала на грудь. Казалось, он впал в забытьё.

– Сеанс окончен, – разочарованно пробормотал Пигастёр, вставая. – Теперь он уснёт.

– Вы удовлетворены? – отрывисто спросил Батсур, не глядя на американца.

– А чем недоволен мой молодой друг? Разве на моем месте он поступил бы иначе?

– Никогда не искал бы подтверждения своих подозрений в бреду сумасшедшего…

– А я полагаю, что следует использовать все средства для достижения цели.

– Значит, если бы старик подтвердил то, что вы пытались ему подсказать, вы объявили бы его слова доказательством вашей гипотезы? Объявили бы, что спутник уничтожен при испытании нового оружия?

– Почему так нервно, господин Батсур? Я не говорил ничего подобного.

– Но сам метод поисков любых доказательств любыми средствами…

– Успокойся, Батсур, – тихо сказал Озеров. – Пожалуй, даже к лучшему, что беседа господина Пигастера со стариком-сторожем состоялась. Теперь сомнения господина Пигастера окончательно рассеяны. Последние месяцы и даже годы старик никого не видел. В его памяти сохранились лишь обрывки старинных легенд… Не так ли, господин Пигастер?

– Почти, – поклонился Пигастер, поправляя повязку на голове.

– Пойду сниму шкуру с барса, – объявил Батсур. Когда он исчез среди камней завала, Пигастер, прихрамывая, подошёл к Аркадию.

– Мне не хотелось, чтобы у вас возникли ложные представления о моем методе, мистер Озеров, – американец склонился к самому лицу Аркадия и даже коснулся тонкими пальцами пуговиц его куртки. – Я не пытался подчинить старика своей воле, лишь хотел заставить его говорить. Он должен был рассказать о том, что знает. А он понёс какую-то непонятную чертовщину… Может быть, он действительно никого не видел. Поймите меня правильно. Моя роль с самого начала не была лёгкой, а в сложившейся обстановке стала ещё труднее. Официальную версию Госдепартамента приходится считать проигранной. Никто не любит проигрышей, особенно в политике. Кое-кому в Штатах мой доклад придётся не по вкусу. Я вынужден буду оставить лазейку… для предположений. Намекнуть между строк… Вы понимаете? Всей Монголии я не мог осмотреть… Где-нибудь здесь что-то обязательно спрятано. Не так ли?.. А вообще надоело… Надоело наводить тень на плетень, как говорят русские. Все это, конечно, между нами, мистер Озеров. Если бы вы знали, как я завидую вам и господину Тумову! Какое счастье – заниматься тем, к чему стремится сердце, и верить, что твоя работа действительно необходима! Несколько лет назад я проводил исследования атмосферного электричества в Гренландии. Все было бы превосходно, но моего шефа интересовали также площадки для строительства аэродромов. Если подсчитать, сколько времени я уделил атмосферному электричеству… – Пигастер развёл руками и вздохнул. Озеров молча курил.

– Я люблю русских, – после краткого молчания продолжал американец, – особенно русских учёных. Например, мистер Тумов. О, – Пигастер многозначительно поднял палец, – это настоящий большой учёный. Конденсация солнечной энергии базальтовым плато – блестящая мысль. Удивительно, что русские не боятся говорить о своих открытиях до того, как опубликуют их.

– Это всего лишь рабочая гипотеза, – заметил Аркадий.

– Разумеется. Но у нас это… не принято, коллега. Умную мысль нетрудно присвоить и выдать за свою. Ах, дорогой мистер Озеров, ваша идея, без сомнения, также хороша. “Мощное нейтронное излучение земных недр”. Это ново и смело. Впрочем, буду откровенен. Я не ваш единомышленник. Мне как геофизику ближе и понятнее взгляды мистера Тумова. Надеюсь, вы не будете в обиде на меня…

Возвратился Батсур, таща свежеснятую шкуру. Пигастер придирчиво оглядел её и покачал головой:

– Великолепная бестия. Не барс – тигр. Хотел бы иметь такую в своём кабинете.

– Шкура ваша, – просто сказал молодой монгол.

– О, это царский подарок. Не в силах отказаться. Я вдвойне вам обязан, мистер Батсур.

– Пора ехать, – заметил Озеров.

– А он? – Пигастер указал на монастырского сторожа. Старик сидел в тени скал и ритмически покачивал голым, похожим на восковой, черепом.

– Разумеется, возьмём с собой.

– Только придётся привязать его, чтобы он на ходу не выпрыгнул из машины, – добавил Батсур.

Старик оставался совершенно безучастным. Глаза его были полузакрыты, губы чуть слышно что-то шептали. Американец брезгливо отодвинулся, когда Батсур усадил старика в машину и закутал брезентовым плащом. Газик неторопливо побежал по проложенной утром колее.

* * *

В лагерь они возвратились ночью. Пигастер за всю дорогу не произнёс ни слова. Отодвинувшись на край сиденья, он брезгливо поглядывал на своего неподвижного соседа.

Тумов ждал их. По лицу Игоря Озеров сразу понял, что в лагере что-то произошло. Пигастера и старика сдали под опеку экспедиционного врача, а Озеров и Батсур прошли в палатку Тумова.

За ужином Аркадий кратко рассказал о поездке. Тумов молча слушал. Даже упоминание о том, что Пигастер заговорил по-русски, казалось, не удивило Игоря.

Когда Озеров окончил свой рассказ, Тумов молча вынул из полевой сумки какой-то предмет и положил на стол. Это был довольно крупный плитчатый обломок прозрачного кристалла. В свете электрической лампы он заискрился радужными огоньками.

– Такой величины алмаз! – вскричал поражённый Батсур. – Откуда?

Озеров взял кристалл и принялся внимательно рассматривать.

– Если это действительно алмаз, – сказал он наконец, – то это, без сомнения, самый крупный алмаз, который когда-либо находили на Земле. Эта плитка весит около килограмма. Откуда она?

– Её нашёл сегодня Жора среди галек в одной из расщелин плато.

– Она совсем не окатана, – заметил Озеров. – Все ребра остры. Она была одна?

– Конечно. Такие алмазы горстями не попадаются. Озеров передал сверкающий кристалл Батсуру. Молодой геолог даже прищёлкнул языком от восхищения.

– Ну? – спросил Тумов.

– Изумительный алмаз, – сказал Батсур дрогнувшим от волнения голосом.

– А ты что скажешь, Аркадий?

Озеров ещё раз взял кристалл, долго разглядывал его грани и ребра в лупу, потом, тяжело вздохнув, положил на стол.

– Я не знаю, что это такое, – сказал он. – Но, по-моему, это не алмаз.

Тумов подскочил на стуле. Схватив одной рукой поблёскивающую разноцветными огоньками плитку, а другой сероватую пластинку какого-то минерала, он сунул их под нос Аркадию и заорал:

– Вот это корунд – ближайший сосед алмаза по твёрдости, как тебе хорошо известно. Смотри! – Он провёл краем блестящей плитки по пластинке корунда. На корунде осталась глубокая резкая царапина. – Видел! Не алмаз? А режет корунд, как масло…

Озеров снова взял сверкающую плитку, ещё раз оглядел её, царапнул по корундовой пластинке и вернул Тумову.

– Это не алмаз, – решительно повторил он. – Это вещество гораздо твёрже алмаза. Ещё одна загадка…

* * *

Трехдневные поиски удивительного минерала, который Тумов называл алмазом, не дали результатов. Ни среди галек по сухим руслам расщелин, ни в зеленовато-коричневом песке не попадалось ни одной его крупинки.

Озеров первым предложил прекратить поиски.

– Надо сначала выяснить, что это такое, – твёрдо заявил он, – а потом уже искать. Может быть, это вещество не имеет ничего общего с породами плато.

Мистер Пигастер после возвращения в лагерь не выходил из своей палатки. Тумову он передал через секретаря, что готов подписать протокол в любой момент.

Старый монастырский сторож угасал на глазах. Врач не надеялся довезти его живым даже до ближайшей больницы. Старик отказывался принимать пищу и лежал неподвижно, безучастный ко всему. На вопросы он не отвечал и не открывал глаз. Все попытки Озерова и Батсура заставить его говорить окончились неудачей. Первые дни старик ещё шептал что-то, потом он уже не разжимал губ.

На четвёртый день после возвращения из монастыря прекратился треск в наушниках радиопередатчиков. Радистам удалось установить связь с Тонхилом и сообщить, что в лагере экспедиции находится тяжело больной человек, которого необходимо срочно госпитализировать. Утром была получена ответная радиограмма от Зундуйна Очира с просьбой подготовить вблизи лагеря посадочную площадку для санитарного самолёта. Тумов сразу же поехал на поиски посадочной площадки.

* * *

Озеров, сидя в палатке, задумчиво листал страницы полевых дневников. Заглянул Батсур.

– Ничего не придумал, – сказал Аркадий в ответ на вопросительный взгляд молодого геолога. – Куча разрозненных наблюдений и фактов. Многие сомнительны. Не хватает чего-то самого главного. Никогда ещё я не казался самому себе столь беспомощным.

– Если бы старик заговорил, – со вздохом заметил Батсур.

– Скорее всего, он унесёт в могилу то, что знает. И ещё вопрос, знает ли он что-нибудь важное.

– А если остаться здесь на неделю-две, – предложил Батсур, испытующе поглядывая на Озерова.

– И что делать?

– Продолжать работы на плато.

Озеров с сомнением покачал головой, встал из-за стола.

– Через несколько часов прилетит самолёт, – сказал Батсур.

Они вышли из палатки. Ветра не было. Сухой тяжёлый зной висел над пустыней. Жаром дышало мутноватое голубовато-фиолетовое небо, жар бил от раскалённой каменистой почвы, жаром тянуло от близких черно-коричневых обрывов.

Доктор с одним из рабочих натягивали белый тент над санитарной палаткой.

– Такой жары ещё не было, – сказал доктор, поднимая залитое потом лицо. – Пью и потею, потею и пью.

– Как сегодня ваш пациент? – спросил Озеров.

– Одной ногой он уже там… – на подвижном лице доктора появилась выразительная гримаса. – Второго шага не даю ему сделать уколами. Но это вопрос часов.

– Отчего, по-вашему, он умирает?

Доктор снял шляпу и вытер платком мокрую лысину.

– Я мог бы оглушить вас десятком диагнозов, среди которых на первом месте стоят старость и общее истощение, но… – он запнулся.

– Но… – повторил Озеров. Доктор смущённо засопел.

– Я не могу сделать необходимых анализов; это только предположение, может быть чересчур смелое. По-моему, он умирает от лучевой болезни.

Озеров и Батсур переглянулись.

Тихий стон донёсся из палатки. Доктор поднял марлевую завесу и шагнул в тёмный прямоугольник дверей. Озеров и Батсур вошли следом за ним.

Старик лежал неподвижно. Он был настолько худ, что очертания костей проступали сквозь тонкую ткань простыни. Казалось, на койке лежит скелет. Глаза старика были закрыты, но губы тихо шевелились. Доктор взял безжизненную руку, нащупал пульс. Озеров и Батсур склонились к самому лицу больного, стараясь разобрать, что шепчут бескровные губы.

– Кажется, он зовёт кого-то? – тихо спросил Озеров, взглянув на Батсура.

– Тс, – прошептал молодой монгол. – Вероятно, это имя мальчика. А что, если попробовать?..

– Цамбын! – снова прошептал старик.

Батсур мягко, но решительно отстранил доктора и Аркадия от постели больного, стал на колени и положил руки на грудь старика.

– Я – Цамбын, – тихо, но внятно сказал он по-монгольски. – Я вернулся к тебе. Ты слышишь меня?

Что-то похожее на улыбку скользнуло по лицу старика.

– Ты жив… Громовые духи не убили тебя, мальчик?.. Ты спустился в пасть Гремящей расщелины и вернулся невредимым… Теперь я умру спокойно… Нашёл ты священные блестящие плиты громовых духов?..

– Да… – ответил Батсур.

– Никому не говори о них, мальчик. Сохрани старую тайну Гоби от назойливых людей. Если узнают о тайне Гремящей расщелины, большие несчастия обрушатся на Гоби… Укрой то, что ты нашёл. Иди в пещеры Атас-Ула… В подземном храме положи свою добычу у ног статуи Великого Ламы. Возле той блестящей плиты… Помнишь? На стене храма сделай надпись… Ты повторил подвиг. Пусть сохранится память… среди избранных… Я ухожу… Ты займёшь моё место… Пройдёт пять зим, и ты в день пляски громовых духов… Ты должен…

Голос старика звучал все тише и наконец умолк. Некоторое время губы ещё продолжали беззвучно шевелиться. Потом они дрогнули. Высохшее тело чуть шевельнулось и замерло.

Батсур прерывисто вздохнул и поднялся с колен.

Доктор подошёл, склонился над постелью.

– Все, – произнёс он, выпрямляясь. – Вы поняли, о чём он бредил?

– Я понял слова, но не уловил смысла, – ответил Батсур. – А ты, Аркадий?

– Я понял не все слова, но, кажется, уловил в них смысл. Что такое Атас-Ула?

– Это скалистый массив в южной части Заалтайской Гоби, километрах в двухстах к юго-востоку отсюда. Он почти не исследован.

– Придётся заглянуть туда, – твёрдо сказал Озеров. – Если не все слышанное нами было бредом, может быть, в Атас-Ула мы найдём ключ к этой цепи тайн. Иначе придётся ждать пять лет – целых пять лет, Батсур.

– Почему пять? – удивился молодой монгол.

– Скажу позже… Доктор, тело этого последнего жреца загадочных громовых духов необходимо отправить самолётом в Улан-Батор. Надо во что бы то ни стало узнать, отчего он умер. Идём, Батсур. Мы должны составить план дальнейших действий.

* * *

Самолёт появился высоко в небе. Сделав несколько кругов над плато и лагерем, он пошёл на посадку. Тумов, Озеров и Батсур, стоя на краю небольшого такыра, напряжённо ждали. Тумов нервно покусывал кончик потухшей сигары. Батсур затаил дыхание, не отрывая взгляда от серебристой машины, которая быстро приближалась к поверхности такыра. Плоское дно имело в поперечнике не более трехсот метров. Дальше начинались песчаные барханы.

– Почему не садится? – крикнул Батсур, видя, что самолёт летит над самой поверхностью такыра. – Не успеет затормозить перед барханами!

– Проверяет посадочную площадку, – спокойно сказал Озеров. – Сейчас сделает ещё круг и сядет.

– Времени нет на эти церемонии, – процедил сквозь зубы Тумов. – Ветер поднимается. Смотрите, как дымят барханы…

Лётчик поднял самолёт вверх и исчез за песчаными грядами. Через несколько минут самолёт появился с противоположной стороны такыра и пошёл прямо на посадку. Колеса коснулись ровной глинистой поверхности; самолёт, подпрыгивая, пробежал через весь такыр и остановился в нескольких метрах от песчаного шлейфа одного из барханов.

Тумов и Батсур облегчённо вздохнули.

Дверь кабины открылась, и на землю, пошатываясь, спустился Зундуйн Очир. Следом за ним две фигуры в белых халатах уже вынимали брезентовые носилки.

– У вас тихо? – удивился Очир, пожимая руки встречающим. – Наверху ужас что делается. Думал, не долетим.

– Здесь скоро тоже начнётся буран, – успокоил Тумов. – Надо торопиться.

– Где больной?

Тумов кратко рассказал о событиях последних дней. Очир молча кивал головой.

– Все сделаю, – сказал он, когда Тумов окончил свой рассказ. – Тело старика доставлю в клинику мединститута в Улан-Баторе. Кто из вас летит со мной? Насколько я понимаю, дела закончены.

– Спасибо, – сказал Тумов. – Я должен вернуться с караваном в Тонхил. А геологи, – Тумов кивнул на Озерова и Бат-сура, – хотели остаться недели на две здесь. У них появились свои интересы – чисто геологические. Если вы не будете возражать, я дам им машину и несколько рабочих.

– Пожалуйста, – улыбнулся Очир. – Наша республика от этого только выиграет. Вы можете оставаться здесь столько, сколько захотите. Командировки и полномочия будут продлены.

– Значит, решено, – сердито заявил Тумов. – Если им ещё не надоела Гоби, пускай остаются. От себя теперь могу добавить, что считаю эту затею бессмысленной и опасной. Они собираются ехать дальше на юг, в совершенно неисследованную часть Заалтайской Гоби. Вам, товарищ Очир, ещё придётся организовывать спасательную экспедицию.

– Когда у друзей сердца едины, им не страшна даже Гоби, – серьёзно сказал Очир. – Поезжайте спокойно, товарищи. Если понадобится помощь, она будет оказана.

– А вы можете сделать ещё одно доброе дело, товарищ Очир, – заметил Тумов. – Захватите с собой американца. Он сыт прелестями Гоби выше головы; протокол подписал, и чем скорее он отсюда исчезнет, тем лучше.

– Пожалуйста, – поклонился Очир. – Только надо попросить его быстрее собраться.

– Поедемте в лагерь, – предложил Тумов.

Озеров перекинулся несколькими словами с Батсуром и догнал Очира.

– Вы не разрешите, пока Пигастер будет собираться, воспользоваться самолётом? Мы с ним, – Озеров указал на Бат-сура, – хотим посмотреть с воздуха одно место. Это продлится не более получаса.

Очир нерешительно взглянул на пилота. Тот тяжело вздохнул:

– Откровенно говоря, я не уверен, сумею ли второй раз посадить машину на этом пятачке. Но если это важно, могу попробовать.

– Это очень важно, – сказал Озеров.

– Риск не такой уж большой, – усмехнулся пилот. – В крайнем случае, до смерти не убьёмся. Только вам, товарищ заместитель министра, тогда придётся выбираться с их караваном.

– Лети, – сказал Очир.

Озеров и Батсур бегом направились к самолёту.

– Фанатики, – пробормотал Тумов.

Очир молча улыбнулся.

* * *

Через полчаса мистер Пигастер и его молчаливый секретарь уже были на посадочной площадке. Вслед за ними к такыру подъехало ещё несколько машин. Проводить самолёт собрались все участники экспедиции.

Очир принимал наспех написанные письма. Тумов тревожно поглядывал на небо. Самолёта ещё не было слышно. Ветер задувал резкими порывами; все сильнее курились барханы. Оранжевое солнце тускло светило в пыльной желтоватой мгле. Самолёт появился неожиданно. Он прошёл над самыми головами собравшихся и вскоре коснулся земли.

Озеров и Батсур вылезли из кабины. Аркадий, как всегда, был невозмутим и крепко сжимал в зубах потухшую трубку. Смуглое лицо Батсура побледнело от возбуждения.

Озеров молча пожал руку пилоту и подошёл к Очиру.

– Видели всё, что надо? – поинтересовался дипломат.

– Более или менее, и очень благодарен вам за это, – ответил Аркадий, раскуривая трубку.

– Грузите тело, – распорядился Тумов.

– Позвольте, господа, – послышался голос Пигастера. – В этом самолёте повезут мертвеца? Тогда мы не летим. Или мы, или мертвец.

– Я в отчаянии, господин Пигастер, – начал Очир. – Второй раз самолёт не сможет прилететь сюда. Я также лечу этим самолётом и позволю себе заметить…

– А я никогда не летал на катафалке, – вскипел Пигастёр, – и не полечу.

– Господин Пигастер, – снова начал Очир, – обстоятельства складываются таким образом, что мы должны торопиться. Боюсь, что через полчаса самолёт вообще не сможет подняться.

– Я сказал своё последнее слово, – отрезал американец. – А вы решайте…

Он сел на чемодан и скрестил длинные руки на груди.

Очир заколебался; вопросительно глянул на Озерова, потом на Тумова.

Молчаливый секретарь наклонился к мистеру Пигастеру и принялся шептать ему на ухо.

– Нет! – громко ответил Пигастер. – Или я, или мертвец.

Рабочие-монголы, поняв, в чём дело, начали возмущённо перешёптываться. Пилот озабоченно поглядывал то на небо, то на Очира.

– Может быть, врачи смогли бы произвести вскрытие здесь на месте? – тихо спросил Озерова Очир. – Мне не хотелось бы обострять ситуацию в последний момент.

– Подождите, – так же тихо ответил Озеров. – Попробуем уговорить его… Господин Пигастер, – обратился он по-французски к американцу. – Могу я попросить вас на пару слов?

– Пожалуйста, – процедил удивлённый американец, вставал с чемодана.

Они отошли в сторону.

– Господин Очир предпочтёт отправить мертвеца, – тихо сказал Озеров. – Он просил передать вам это. Вы можете, если хотите, вернуться в лагерь…

Пигастер ошеломлённо отпрянул. У него захватило дух от негодования.

– Я, я… – начал он по-английски.

– Но я думаю, вам не следует откладывать отъезда из-за такого пустяка, – спокойно продолжал Озеров, не отрывая взгляда от глаз американца. – Обратный путь на машине долог и труден. Мой друг Батсур и я будем в отчаянии от неудобств, какие могут выпасть на вашу долю. Поэтому мы просим вас лететь. Кроме того, в Вашингтоне, по-видимому, ждут вашего личного доклада. Стоит ли испытывать терпение…

Брови Пигастера нервно подскочили и замерли. В глазах появилось выражение беспокойства.

– Как вы сказали? – переспросил он.

– Я сказал, что тело старика будет отправлено этим самолетом. И мне кажется, что у вас тоже нет оснований откладывать свой отъезд… Господин Тумов предсказывает наступление осенних буранов. Вы хорошо знаете, что такое бураны на юге Гоби.

Пигастер молча покусывал тонкие губы. Казалось, он выжидал, не скажет ли Аркадий ещё что-нибудь.

Озеров, не торопясь, раскурил трубку, затянулся. Ветер свистел все злее, унося в воздух струи песка с гребней барханов.