Текст книги "Тайна гремящей расщелины"

Теперь они быстро спускались по широкому наклонному тоннелю. Чёрные стены были гладко отполированы. Пол понижался правильными ступенями. Тоннель постепенно поворачивал, очерчивая плавную дугу.

– Разветвление, Батсур.

Они остановились. От главного тоннеля влево отходил ещё один, поменьше.

– Оставайся здесь, Жора. Я осмотрю боковой тоннель.

– Но…

– Ни слова. Оставайся и жди меня.

Батсур исчез. Жора сжал зубы и ждал. Время приостановилось. Жоре показалось, что прошёл целый час, но Батсур уверял потом, что он отсутствовал не более десяти минут.

Батсур возвратился мрачным.

– Там множество разветвлений. Это целый лабиринт. Плохо, если Аркадий повернул туда…

– Куда теперь?

– Попробуем пройти дальше главным тоннелем.

Они снова двинулись вперёд. Тоннель уводил их все глубже.

– Мы спустились уже очень глубоко, Батсур.

– Ничего. До центра Земли ещё далеко…

– Опять разветвление, Батсур. Молодой монгол выругался сквозь зубы.

– Теперь я осмотрю боковой проход. Разреши мне, а ты подожди здесь.

Батсур колебался.

– Я только до первого разветвления…

– Ну хорошо, иди… Будь внимателен.

Жора возвратился через несколько минут. Он прерывисто дышал. Глаза его округлились.

– Там, там…

– Что там?

– Там нет прохода. Он завален… Но там…

– Что?

– Скелет… человека.

Батсур оставил включённый фонарь у разветвления тоннелей и направился вслед за Жорой. Пройдя несколько десятков метров, они упёрлись в завал. Из-под камней были видны кости и череп.

Батсур внимательно разглядывал кости.

– Это скелет юноши. Почти ребёнка… Может быть, это Цамбын – внук умершего старика-сторожа…

– Его завалило?

– Кто знает? Обвал свежий. Может быть, он произошёл позже… Посмотри-ка, что показывает радиометр?

– О! Он зашкален. Стрелка отклонилась за максимальный отсчёт.

– Плохо. Совсем плохо. В этих подземельях человеку нельзя долго оставаться. Вот они – злые духи базальтового плато, – Батсур указал на стрелку прибора. – Мы должны как можно скорее разыскать Аркадия. Он более неосторожен, чем я думал.

Они спускались главным тоннелем ещё около часа, в боковые ответвления больше не заглядывали; только отмечали свой маршрут стрелками, которые Жора рисовал мелом на стенах тоннеля. Много раз Батсур принимался звать Озерова. Жора пронзительно свистел. Но им отвечало только далёкое эхо.

– Ему надо задать хорошую взбучку, – взволнованно твердил Батсур. – Разве можно было одному уходить так далеко! Он должен был дождаться нас.

– Зря мы сидели возле кратера, – заметил Жора. Батсур не ответил. Тоннель, очерчивая дугу, по-прежнему вёл вниз.

Батсур вдруг остановился и ударил себя по лбу.

– Так ведь это же спираль! – вскричал он. – Тоннель по спирали окружает центральный кратер. Спускаясь по нему, мы уже несколько раз обошли жерло. Это искусственный ход в недра вулкана… Молодец Аркадий…

– Ветер, – прошептал Жора.

– Разумеется… Здесь везде превосходная вентиляция. О, это были талантливые инженеры.

– Кто?

– Те, кто построил все это…

– Но кто они?..

Тоннель вдруг повернул под прямым углом, и стены его ушли в стороны. Жора и Батсур очутились в огромном зале. Лучи фонарей сразу же потерялись в безграничном мраке.

– Что это? – воскликнул Жора.

Батсур не отвечал. Он пристально вглядывался во тьму.

– Погаси фонарь, – вдруг сказал он Жоре.

Их окружила тьма. Нет, это была не тьма. Постепенно его глаза привыкли к темноте, и он увидел вереницы огромных пластин, мерцающих бледным, зеленовато-фиолетовым светом. Ряды пластин тянулись куда-то вдаль.

– Вот оно – сердце Гремящей расщелины, – прошептал Батсур. – Ты гений, Аркадий…

– Что же это такое? – повторил Жора.

– Это наследство людям Земли, – ответил Батсур. – Аркад-и-й! – закричал он, сложив руки рупором.

Подземелья ожили. Отражённый тысячами огромных пластин зов Батсура полетел по бесконечным залам:

– Аркадий! Аркадий! Аркадий!..

Жоре стало страшно. Подземелья словно обрадовались, услыхав человеческий голос, и теперь повторяли его на разные лады:

– Аркадий! Аркадий!.. дий!

Наконец эхо стихло. Батсур и Жора включили фонари и долго прислушивались. Ответа не было.

– Может, он не дошёл сюда? – шёпотом спросил Жора.

– Он не мог не дойти… Ещё до поездки к Атас-Ула он предположил, что здесь должно существовать нечто подобное… Оставайся тут и не гаси фонаря. Я пойду искать его. Если через час не приду, возвращайся в лагерь, но фонарь оставь здесь. Иди назад со свечой. Пусть фонарь будет маяком. Отдохнув, возвращайся сюда с Жамбалом. Захватите носилки… В глубь зала не ходите, ни в коем случае. К пластинам опасно приближаться. Если меня и Аркадия не будет, поезжайте вездеходом в Улан-Батор. Там расскажете, что видели. А сейчас ни слова… В этих залах нельзя находиться более полутора—двух часов подряд. Ни слова, Жора… Обещай, что сделаешь так, как я сказал. Дай руку!..

Батсур крепко обнял Жору и шагнул во тьму. Луч его фонаря все удалялся и удалялся и наконец превратился в тонкую блестящую иглу. Уже издали до Жоры долетел зов:

– Аркадий! Аркадий!..

Эхо подхватило его и снова понесло по залам.

Жора присел на каменный пол и ждал. Стрелки часов двигались медленно. До назначенного срока было ещё далеко.

Иногда даже хорошо немного побыть одному. По крайней мере, никто не увидит, что ты плачешь.

* * *

Тумов медленно шёл по опустевшему бульвару в Сокольниках. Темнели ветви голых деревьев. Поблёскивал мокрый асфальт. Ветер швырял в лицо мелкие брызги дождя. Вот и знакомый дом с большой стеклянной дверью. Отсюда полгода назад они начали путешествие.

Тумов тяжело вздохнул.

“Что сказать сёстрам Аркадия? Что о нем думает Люда?”

У него в боковом кармане лежала телеграмма Очира, полученная две недели назад. Две недели Игорь носил её с собой. Каждое утро он обещал себе, что вечером поедет в Сокольники, и каждый вечер малодушно искал повода, чтобы не ехать. Он уверял себя, что ждёт второй телеграммы. Но в глубине души был убеждён, что эта вторая телеграмма сообщит о непоправимом.

Уже две недели он боится брать телефонную трубку, забросил дела и работу и ждёт… Чего?

Сегодня утром ему передали записку Людмилы. Она настоятельно просила приехать. Больше откладывать визит было нельзя.

Взявшись за ручку входной двери, он ещё не был уверен, что позвонит в квартиру. Позвонив, не знал, скажет ли им о телеграмме из Улан-Батора или малодушно промолчит.

Дверь открыла Людмила. Она серьёзно поздоровалась с ним и сказала:

– Проходите, пожалуйста. Раздевайтесь…

“Может, они уже знают что-нибудь?” – думал Игорь, медленно снимая одну галошу, затем другую, разматывая шарф, потихоньку принимаясь стягивать пальто.

– Да проходите, в конце концов! – послышался из комнаты резкий голос Ирины Михайловны – старшей сестры Аркадия. – Что вы там копаетесь!

– Идите скорее! – тихо сказала за его спиной Людмила. – Мы очень тревожимся.

“Не знают”, – подумал Тумов и пощупал, на месте ли телеграмма.

Он прошёл в комнату.

Ирина сидела на диване возле настольной лампы с зелёным абажуром. Её узкое длинное лицо было очень бледно и в свете лампы казалось зеленоватым. Резкие морщины темнели вокруг рта. Тонкие губы были плотно сжаты. Она молча протянула Тумову узкую холодную руку и указала ему место напротив себя.

Игорь поспешно сел в глубокое кресло, довольный, что его лицо остаётся в тени. Людмила, закутавшись в большой пуховый платок, устроилась с ногами в уголке дивана, взяла на руки кошку; тихо поглаживала её.

Воцарилось напряжённое молчание.

– Ну? – спросила Ирина и закашлялась.

– Что? – растерялся Тумов.

– Сестра последнее время болеет, – торопливо пояснила Людмила и вздохнула.

– Не об этом речь, – резко сказала Ирина. – Где Аркадий?

– Я н-не знаю, – неуверенно протянул Тумов, и ему показалось, что телеграмма жжёт его грудь.

– То есть как это не знаете, Игорь Николаевич? – высоким звенящим голосом спросила Ирина. – Вы втравили его в эту поездку бог знает куда и черт знает зачем. Сами вернулись чуть не три месяца назад. От него никаких известий. Вы не показываете глаз, не считаете нужным хотя бы по телефону ясно сказать, где он и что с ним. Простите меня, но порядочные люди так не поступают. И он ещё называл вас своим другом.

– Ирина, успокойся, – тихо сказала Люда, – Извините её, Игорь Николаевич. Мы очень беспокоимся об Аркадии. Больше трех месяцев от него нет ни строчки. Вы давно возвратились и тоже молчите.

– Я все собирался, каждый день, – бормотал Тумов, не зная, куда девать глаза. – Куча дел, отчёты… Пришлось сразу ехать в командировку… Вы простите, пожалуйста, я, конечно, очень виноват, но…

– Когда вы видели его последний раз? – спросила Ирина, испытующе глядя на Тумова.

– Ровно три месяца назад, двадцать восьмого августа.

– Почему он не послал с вами письма?

– Мы разъехались в разных направлениях. Не известно было, кто первый доберётся до обжитых мест.

– Почему вы разделились?

– Он хотел провести дополнительные исследования немного южнее.

– А вы?

– Я возвращался с караваном на север.

– Значит, вы бросили его!

– Не совсем так… – начал было Тумов, но осёкся и умолк.

Ирина прищурилась:

– Или вы… Не хочу произносить этого гадкого слова… Или вы что-то скрываете от нас. Потрудитесь объяснить, Игорь Николаевич!

– Пожалуйста, – прибавила Люда. – Все лучше такой неизвестности.

– Да поймите, я сам ничего не знаю! – почти закричал Тумов. – Ничего!.. Ну, задержался где-то. Ведь это же Гоби… Думаю, что скоро приедет… – он чуть не подавился последними словами. – Тоже жду со дня на день…

– Нет, вы что-то скрываете от нас, – твёрдо заявила Ирина. – Чго вы все время теребите карман? Что у вас в кармане? Покажите!

– Н-ничего! – холодея, протянул Тумов. – Только т-те-леграмма из Улан-Б-батора… Вот, п-пожалуйста…

Ирина выхватила у него смятую телеграмму, быстро пробежала её и закрыла лицо руками. Людмила подняла дрожащими пальцами упавший листок. Медленно, отчётливо прочитала вслух:

– На ваш запрос сообщаю зпт отряд Озерова не вернулся Гоби тчк поиски не дали никаких… – плечи затряслись. – Продолжаем… Сообщу… – она упала лицом в диванные подушки и громко зарыдала.

Тумов окончательно растерялся. Он тяжело встал с кресла, зацепил книги, лежащие на краю стола. Книги с грохотом посыпались на пол. Нагнулся, чтобы поднять книги, махнул рукой, не поднял и присел на диван между сёстрами.

– Да поймите же, не все потеряно, – бормотал он. – Найдут… Приедет… возвратится…

– Уже возвратился! – послышался от дверей знакомый голос. – Что тут у вас происходит?

* * *

Тумов впоследствии никогда не мог восстановить в памяти последовательности событий, разыгравшихся в тот вечер. Ирина вскочила, опрокинув лампу. Жалобно звякнул зелёный абажур. В комнате воцарился мрак. В темноте слышался прерывающийся голос Ирины, громкий плач Люды, взволнованные восклицания Аркадия, поцелуи. Под ногами трещали осколки абажура. Игорь хотел обнять Аркадия и обнял Люду. И она поцеловала его в губы. Конечно, это была ошибка… Поцелуй предназначался брату… Обиженно мяукнула кошка, которой кто-то наступил на хвост. Все что-то спрашивали, и никто не слушал ответов. Потом зажглась люстра. Вероятно, сама, потому что никто её не включал.

Ирина обнимала похудевшего, бронзоволицего Аркадия, а Люда плакала и смеялась, прижимая залитое слезами лицо к широкому плечу Тумова.

Аркадия усадили на диван. Сестры сели по бокам, крепко держа его за руки, словно боялись, что он снова исчезнет. Впрочем, Ирина сразу же хотела вскочить и бежать в кухню, но Аркадий не пустил её. Тумов, давя широкими подошвами остатки абажура, устроился в кресле напротив дивана.

– Ну, рассказывай, – сказала Люда.

– Только коротко, – прибавила Ирина, – а то мне надо готовить ужин.

– В самом коротком варианте это выглядит так, – усмехнулся Озеров. – Три месяца колесили по Гоби, вчера возвратились в Улан-Батор. Я сел в самолёт и час назад приземлился во Внукове.

– Почему не телеграфировал?

– Я сам летел со скоростью телеграммы. Ещё вчера утром мы были в Гоби, у подножия нашего плато.

– Вы вернулись к нему? – удивился Тумов.

– Конечно. И ты ещё вернёшься к нему, Игорь. Оказывается, нас искали по всей Заалтайской Гоби, а мы спокойно лазали по плато. У нас отказало радио…

– Ну вот, видите, – сказал Тумов. – Я же говорил…

– Этого вы не говорили, – прервала Люда, закрывая ему рот рукой. – Но теперь это совсем неважно.

– Ещё бы ему не говорить! – заметил Озеров. – Кто подсунул нам вместо запасных батарей свиную тушёнку?

– Не может быть, – изумился Тумов. – О-о! Теперь понимаю, откуда у меня оказались эти батареи… Ах, старая панама!.. Что мне с собой делать?.. Но в остальном обошлось без особых приключений?

– Более или менее…

– А скажи откровенно, Аркадий, – помолчав, спросил Тумов, – стоило там оставаться? Нашли вы что-нибудь… новое?

– Новое? – повторил Озеров. – Нет, ничего нового не нашли. Все очень старо.

– Надо сразу было меня слушать, – удовлетворённо сказал Тумов. – Раз признался, обрадую тебя… Ты оказался прав. Помнишь блестящий минерал, который я назвал алмазом? Это не алмаз. Это совершенно неизвестный минерал огромной твёрдости и прочности. Удивительное соединение бора, кремния и углерода. Он гораздо твёрже алмаза и обладает поразительной способностью концентрировать различные виды энергии. Минералоги считают, что это осколок метеорита нового типа.

– Это не метеорит, – сказал Озеров.

– А что?

– Искусственное вещество.

– Фантазия, – протянул Тумов. – Зелёная фантазия! Ни в одной из лабораторий пока ещё не создано условий, необходимых для синтеза такого соединения. Его синтез лежит далеко за пределами возможностей нашей науки.

– А я не сказал, что это вещество создано человеческими руками, – возразил Озеров. – Оно было синтезировано десятки тысяч лет назад разумными существами, наука которых уже тогда намного опередила нашу современную науку…

– Подожди, – перебил Тумов. – У вас там не было аварии вездехода? Ты не того?.. – он покрутил указательным пальцем около виска.

Аркадий молча достал из кармана небольшой свёрток, развернул. Ярко заискрились в электрическом свете блестящие грани какого-то плоского предмета. Это была небольшая пластинка того же самого вещества, обломок которого нашёл Жора возле лагеря. Но эта пластинка была тонко инкрустирована другим, ещё более блестящим веществом. Узор представлял собой сложные пересекающиеся спирали. Достаточно было одного взгляда, чтобы сказать, что это обломок какого-то предмета, созданного разумными существами.

– Что же это, осколок межпланетного корабля? – шёпотом спросил поражённый Тумов, осторожно касаясь пальцами блестящих граней.

– Нет, это осколок одной из пластин гигантского конденсатора, аккумулирующего энергию земных недр. Вулканическое плато Адж-Богдо – это действительно огромный конденсатор, но не солнечной энергии, как ты считал, а ядерной энергии земных недр. Оно полое внутри. Там в колоссальных подземных залах стоят бесконечные ряды таких пластин. Специальные стержни соединяют эти пластины друг с другом и с центральным вулканическим каналом. Источником энергии, по-видимому, является магматический очаг древнего вулкана, расположенный на глубине нескольких километров под плато. Как они добрались до очага, пока непонятно. Вообще во всей этой установке очень много непонятного. Потребуются десятки лет для её изучения. Ясно одно – это самый крупный искусственный энергетический агрегат нашей планеты, оставленный нам в наследство неизвестными пришельцами из Космоса. Можно думать, что они появились в Гоби от двадцати до пятидесяти тысяч лет назад, когда в Европе и Северной Америке лежал многосотметровый ледниковый покров.

В небольшой котловине у подножия Атас-Ула мы нашли полузанесенные песком остатки космопорта пришельцев. На площадке космопорта сохранились огромные конические воронки, расположенные правильными шестиугольниками. Осадочные породы внутри воронок и вблизи них несут следы обжига и остеклования. Вероятно, эти воронки выжжены струями раскалённого газа, вырывавшимися из стартовых дюз космических лайнеров. Нашли мы и специальные подземные убежища, из которых можно было безопасно наблюдать за действием энергетического агрегата, когда он выстреливал запас накопленной энергии в космос. Между прочим, одно из таких убежищ находилось в плато, к которому примыкают развалины ламаистского монастыря. Разрядка агрегата происходит раз в пять лет, в один из дней июня. В этом году энергетическим разрядом был уничтожен американский спутник, а десять лет назад, спустя несколько часов после разряда, вблизи канала, ещё источавшего последние порции энергии, пролетел самолёт Исарова…

Ламы, жившие в монастыре, знали об этих разрядах. Они называли их пляской громовых духов. А расщелину, ведущую к центральному каналу, окрестили Гремящей расщелиной. Так родилась одна из легенд Гоби.

Люди несколько раз проникали в Гремящую расщелину. Лет триста назад один лама принёс оттуда осколок пластины конденсатора. Мы нашли этот осколок на алтаре подземного храма в Атас-Ула. Рядом была старая надпись, повествующая о подвиге ламы. Надпись удалось прочитать Батсуру. Близко к Гремящей расщелине подходил и последний сторож монастыря. Он искал пропавшего внука и попал в зону излучения. Вскрытие показало, что он умер от лучевой болезни.

– И вы, вы тоже спускались в эту страшную расщелину? – дрогнувшим голосом спросила Люда.

– Да. Мы заметили её ещё с самолёта. Она достигает кратера самого крупного вулкана плато. С вершины конуса спуститься в кратер нельзя. Мы проникли туда по дну Гремящей расщелины, которая представляет собой трещину на южном склоне конуса. Мы своими глазами видели бесконечные ряды блестящих конденсаторов, протянувшиеся на километры. Часть пластин поломана во время землетрясений, но все они блестят так, словно вчера изготовлены, хотя им, должно быть, не менее двадцати тысяч лет.

– А излучение? – вскричал Тумов. – Вы побывали в поле действия конденсаторов?..

– Сейчас они почти разряжены. Выброс энергии произошёл всего несколько месяцев назад. Излучение пока находится в пределах, допустимых для человеческого организма. Впрочем, если бы не Батсур, со мной могло быть плохо. Я шёл без прибора и немного злоупотребил пребыванием в подземельях. Батсур вовремя вытащил меня оттуда… А теперь держись, Игорь! Наши приборы зафиксировали нейтронный поток, идущий из недр Земли вдоль канала. Интенсивность потока резко увеличивается с глубиной. Нейтронный поток, поступающий из очага вулкана! Может ли быть лучшее доказательство ядерных реакций в земных недрах? И это не домыслы. Это показания приборов… Через месяц или два пребывание вблизи канала и конденсаторов станет опасным, а через полгода невозможным. А через четыре с половиной года жерло Гремящей расщелины снова выстрелит в Космос свой чудовищный заряд энергии. К тому времени мы опояшем её сетью обсерваторий и наблюдательных станций, определим силу и характер энергетического выброса. Когда излучение прекратится, мы снова спустимся в глубины Гремящей расщелины и попробуем переключить её энергию для земных целей. Подумайте, друзья мои, какие неисчерпаемые запасы энергии таятся в недрах Земли. Какие безграничные возможности открываются для энергетиков будущего! Ведь магматический очаг лавового плато Адж-Богдо – это ничтожная крупица того, что заключено в недрах нашей планеты…

Тумов вдруг расхохотался.

Все удивлённо взглянули на него. Ирина с возмущением пожала плечами. А Тумов хохотал все громче. Его массивная фигура сотрясалась от смеха, и он тёр глаза огромными кулаками.

– Что с вами, Игорь Николаевич? – тревожно спросила Люда.

– Простите меня… Я вспомнил… Что за осел!.. Подумай, Аркадий… Наш общий друг, мистер Пигастер, возвратившись домой, немедленно опубликовал под своим именем мои соображения о концентрации солнечной энергии базальтовым плато. Не догадался, у кого надо было красть… Ну, так ему, шельмецу, и надо.

– Как, – удивился Озеров, – опубликовал, и без всяких ссылок на тебя?

– Без всяких. Недаром он поражался, как это мы рассказываем о своих идеях, прежде чем зарегистрировали их в бюро авторских прав. Зная русский язык, он понимал все наши разговоры и в деталях познакомился с моей идеей.

– И так твёрдо стал на твою точку зрения, что решил популяризировать её от своего имени.

– Так ему и надо! Он теперь вырвет остатки волос, когда узнает о ваших открытиях. Уступаю ему приоритет с “конденсатором солнечной энергии”. А хорошо, что я ничего не успел напечатать. Оказывается, медлительность иногда полезна… Значит, энергетическая станция в вулкане!.. – продолжал Тумов после короткого молчания. – Поразительно! Трудно переоценить такое открытие… Трудно… А как по-твоему, Аркадий, зачем понадобилось неизвестным пришельцам из Космоса создавать на Земле энергетическую станцию? Как они использовали эту энергию?

– Этого мы не знаем, – сказал Озеров. – Назначение установки пока остаётся загадочным. Мы должны его выяснить. Может быть, это своеобразный маяк в Космосе. Может быть, энергетический разряд создаёт канал направленного излучения, по которому с нашей планеты передаётся запись об условиях, царящих на поверхности Земли или в её недрах. Спустя некоторое время эту запись принимают и расшифровывают разумные существа иной солнечной системы. Может быть, это приспособление служит или прежде служило для каких-то целей, о которых мы просто не имеем понятия. Будущее покажет…

– Если я правильно поняла, – сказала Ирина, – вы с Батсуром совершили несколько крупных открытий. Я даже не знаю, что важнее: находка ли энергетической установки или доказательство ядерных реакций в глубинах Земли, или, наконец, наличие разумных существ за пределами нашей планеты.

– Пока сделан лишь первый шаг на бесконечно долгом и трудном пути, – ответил Озеров. – Самое сложное – впереди. А первый шаг был сделан всеми нами – всей экспедицией, когда мы колесили вокруг Адж-Богдо и лазали по базальтовым обрывам. Мы с Батсуром лишь подвели итоги первого этапа. Теперь начинается второй этап. Ты готов к нему, Игорь?

– Буду готов через несколько часов, – мрачно сказал Тумов. – Только съезжу домой и сожгу свою неоконченную диссертацию.