Текст книги "Две интервенции. 1918–1922, 2022–2023 гг."

Общие повреждения кораблей союзников англичане до сих пор не сообщили, известно лишь, что 17 октября крейсер «Драгун» получил попадание снаряда, убившего 9 и ранившего 4 моряков.

В конце концов, Бермонт решил вывести свои части из зоны обстрела корабельной артиллерии. Левое крыло русско-германской армии было отведено на хорошо оборудованные Олайские позиции.

Следует заметить, что и артиллерия Западной армии нанесла серьезные повреждения судам Антанты. Об этом красноречиво свидетельствуют многочисленные могилы британских и французских моряков в Риге. Теперь «незалежные» власти чуть ли не ежегодно устраивают торжества у этих могил с приглашением представителей флотов Англии и Франции. Однако население Риги понятия не имеет, кто стрелял в антантовцев, и в кого они стреляли. Британский адмирал, приехавший в честь очередного поминовения убитых, сделал доклад о событиях октября 1919 года для узкого круга латышских политиков. Историк Ю.Ю. Мелконов попытался получить в британском посольстве стенограмму выступления адмирала, но ему отказали без указания мотива.

После отхода аваловцев от Риги серьезных боев не было. Русско-германская Западная армия медленно продвигалась в Курземе. 22 октября она захватила Сяды (Салдус), 30 октября – Тальсен (Талси) и Цабельн (Сабиле), 9 ноября – Гольдинген (Кулдигу). 4 и 14 ноября части майора Плеве предприняли атаки в районе Либавы, но были отброшены огнем орудий с британских кораблей.

Тем временем латвийские власти объявили тотальную мобилизацию под антигерманским лозунгом: «Вновь идет Черный рыцарь! К оружию! На последний бой!» Эти призывы печатались в газетах, в расклеенных по городу литовках и сообщениях государственных учреждений. В армию призывались лица 1884—1900 годов рождения. 22 октября стали создаваться роты добровольцев, в которые могли вступать мужчины старше 35 лет. Остальные жители Риги мужского пола в возрасте от 18 до 60 лет (за исключением пасторов, врачей и больных) обязаны были, согласно правительственному распоряжению от 4 ноября, вступать в отряды обороны.

Компартия Литвы в тот момент считала, что пришли в столкновение две контрреволюционные, одинаково враждебные трудовому народу силы, и призвала трудящихся бойкотировать объявленную временным правительством мобилизацию, не распылять своих сил и всегда быть готовыми взяться за оружие по призыву коммунистов. Подобная тактика не учитывала эмоции латышей и привела к оттоку сочувствующих компартии.

В результате тотальной мобилизации латышская армия увеличилась на 8 тыс. штыков. В октябре 1919 г. англичане и французы поставили Ульманису 22 пушки, 124 пулемета, 18 600 винтовок, 30 тысяч снарядов, 10 миллионов патронов, а также обувь и провиант.

Начались массовые аресты всех сочувствующих Германии. Ниедра, Ванкин и еще 168 политических и общественных деятелей были объявлены государственными преступниками, а их недвижимость секвестрирована.

Сразу после начала наступления аваловцев на Ригу Ульманис послал своих эмиссаров в Варшаву за помощью. Пилсудский обещал помочь, но взамен потребовал Либавский порт и Латгалию. В итоге стороны не сошлись в цене, и Польша сохранила нейтралитет в Курляндской оперетте.

А тем временем артиллерийская дуэль через Двину продолжалась. Аваловцы бессистемно обстреливали кварталы Риги, чередуя фугасные снаряды с химическими. «Один снаряд, разорвавшись в квартире датского консула Нильсена, разрушил всю обстановку и убил жену консула. Сам консул, отравленный газами, был отправлен в больницу. 29 октября в 3 часа дня снаряд попал в городскую столовую, переполненную посетителями. К счастью, снаряд, пробив толстую стену, не разорвался, но осколками кирпичей было ранено восемь человек.

Между прочим, подвергся бомбардировке и городской музей, в котором осколками снарядов были испорчены некоторые картины русско-латышских художников, в частности, “Северная ночь” академика Пурвита, “Купальщицы” Розенталя и “Вечер” Клевера»[100]100
   Белая борьба на Северо-Западе России. С. 161.


[Закрыть].

Попытки Бермонта захватить Виндаву и Либаву закончились неудачей. Аваловцы подошли к Виндаве на 25 верст, но вернулись, узнав о приходе туда британских эсминцев. 5 ноября двенадцать рот Западной армии атаковали Либаву, но были отражены латвийским гарнизоном и огнем трех больших британских эсминцев типа «Вотчмен». В ответ три аваловских самолета сбросили на британские эсминцы несколько бомб.

16 октября в латвийской армии были произведены кадровые перестановки: были сняты главнокомандующий и его начальник штаба генерал Симонсон и полковник Лаймнеш, а вместо них назначены полковник Баллод и полковник Раузин.

В ночь на 10 ноября 1919 г. латыши и эстонцы начали генеральное наступление под прикрытием огня британской эскадры. Аваловцы были отброшены от Риги. Трофеями латышей и эстонцев стали 11 орудий, 18 минометов, 3 бомбомета и 110 лошадей.

Латышские войска двинулись к аваловской столице Митаве. Там началась паника, латышский комитет во главе с Ниедрой и Ванкиным и «правительство» графа Палена разбежались кто куда.

19 ноября полковник Бермонт бесследно исчез. Командование Западной армией принял германский генерал-лейтенант Эбергард. В тот же день Эбергард отправил радиотелеграмму латышскому главнокомандующему: «Западная русская армия перешла под охрану Германии, и я принял на себя командование. Прошу сообщить радиотелеграммой о Вашем согласии объявить в ночь с 19‑го на 20 ноября перемирие, чтобы начать мирные переговоры»[101]101
   Там же. С. 169.


[Закрыть].

Казалось бы, все, конец кровопролития, русские и немцы без боя хотят уйти в Германию. Но великие латышские стратеги только вошли во вкус. И вот 21 ноября в 5 часов утра латышская артиллерия начала с трех сторон обстрел Митавы. От попадания снаряда возник пожар в старинном замке Бирона, горели гимназия и реальное училище. Всего за час артобстрела в городе вспыхнуло до сорока пожаров. Обстрел продолжался непрерывно, а главная сила огня была направлена на вокзал и пароходную пристань, где находилась «Митавская речная флотилия».

Замечу, что Бермонт приказал вооружить и бронировать пять речных пароходов общества «Аусбург». Между прочим 22 мая 1919 г. два бронепарохода («Кондор» и «Секундас») поддерживали огнем роту Баллонда, наступавшую на Ригу.

Как писал Н. Бережанский: «Пожар митавского замка Бирона продолжался трое суток, и замок выгорел дотла, к огромной радости латышей, исторически ненавидевших этот замок.

Митавский замок был построен великим Растрелли, в момент возведения Эрнеста Иоганна Бирона, находившегося тогда в зените своей славы при дворе Анны Иоанновны, в Курляндские герцоги (1737)»[102]102
   Белая борьба на Северо-Западе России. С. 171.


[Закрыть].

Позже латвийские националистические и коммунистические историки будут в унисон обвинять в гибели творения Растрелли… немцев. В книге «Латвия на грани эпох» говорится: «Отступая, бермонтовские “культуртрегеры” сожгли Елгавский дворец, здание Петровской академии, ряд других значительных сооружений»[103]103
   Латвия на грани эпох. С. 38.


[Закрыть].

Однако пожар Митавского замка показался Ульманису недостаточно эффектным финалом оперетты, и он 25 ноября объявил войну… Германии. Ряд рижских газет вышли с заголовками: «На Берлин». Конечно, Ульманис прекрасно знал возможности своего воинства, но ему так хотелось получить «бабки», пардон, репарации. Однако англичане обалдели от такой наглости «прибалтийского Наполеона» и резко цыкнули. В итоге 1 декабря 1919 г. Ульманис объявил о перемирии и «прекращении войны с Германией».

Правда, 2 декабря латыши все-таки попытались атаковать отходивших аваловцев, но 3 декабря германские войска – егерский батальон и 2‑й и 3‑й пехотные полки – изрядно накостыляли противнику под Окмянами.

В начале декабря 1919 г. около 20 тысяч русских и немцев аваловской армии спокойно перешли германскую границу и были интернированы в Восточной Пруссии в лагере Альпенгробен. Сразу же личный состав, как русские, так и немцы, начали разбегаться кто куда. К 1 июня 1920 г. лагерь был переведен в Магдебург, к тому времени интернированных осталось не более 5 тысяч.

Аваловские офицеры Фрич, Гудериан, Кюхлер, Клейст, Рабенау, Сикет фон Арним, Штильпнагель, Заломон и другие стали впоследствии известными военачальниками Третьего рейха.

А что же стало с нашим Рафаиловичем? Драпая из Митавы в Германию, он произвел сам себя в генерал-майоры. В 1925 г. в Гамбурге сей генерал-майор издал солидный том «В борьбе с большевизмом».

В начале 1930‑х гг. Бермонт возглавляет Русское Национал-социалистическое движение. Символом РОНД был двуглавый орел с образом святого Георгия на груди и свастикой в лапах. Штурмовые отряды Бермонта маршировали по улицам германских городов. Знал бы папа-ювелир, что его любимый сын забудет дорогу в синагогу и станет лидером фашистов.

Однако в 1934 г. Бермонт не поладил с нацистским руководством. Речь шла о каких-то крупных финансовых аферах. И наш Рафаилович угодил в тюрьму. Но через полтора года бедолагу выпустили, и он оказался в Белграде, а оттуда уехал в США. Чем там занимался Рафаилович – неясно, но, во всяком случае, на публике не показывался и умер в Нью-Йорке в 1974 г.

Закончив «бермонтовщину», вернемся к большевистскому фронту. А что же делала в это время Красная армия? Да ничего! Нет, я не шучу. Вот цитата из официального издания морского штаба: «В дальнейшем (после оставления Риги), связь флотилии [Советской Латвии. – А.Ш.] со Штабом и Морским Управлением Латвии была окончательно потеряна и Штаб Армии Советской Латвии, переезжая из города в город и реорганизуясь, не присылал своих декретов и руководящих указаний.

Не имея боевых заданий, флотилия не переставала работать над улучшением своей организации»[104]104
   Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах. Т. II (Северо-запад). Ч. I. Балтийский флот 1918—1919 гг. С. 163.


[Закрыть].

Итак, у красных в Курляндии была своя оперетта под названием «большие реорганизации». В ходе очередной реорганизации Армия Советской Латвии 7 июня 1919 г. была переименована в 15‑ю армию. Таким образом, у Советской Латвии остался только флот, а конкретно Флотилия Советской Латвии, которая только 26 ноября 1919 г. была переименовала в Западно-Двинскую флотилию.

После ухода в Восточную Пруссию Западной армии латышское командование сосредоточило все свои силы в Латгалии и 3 января 1920 г. внезапно начало наступление при поддержке польских войск. 3 января пала мощная крепость Двинск (до 1892 г. Динабург). К 15 января войска Ульманиса заняли всю Латгалию. Заодно латыши попытались захватить пограничные районы РСФСР – Себежский и Дрисский уезды Псковской губернии. Однако, встретив сильное сопротивление Красной армии и местных отрядов самообороны, латвийские власти пошли на переговоры о перемирии.

13 января 1920 г. советское правительство Красной Латвии объявило о самороспуске и с остатками красных войск перешло в РСФСР, в Псковскую губернию.

Советское правительство имело физическую возможность свергнуть правительство Ульманиса, но из-за тяжелой обстановки на других фронтах и в народном хозяйстве страны решило заключить мир. 13 января 1920 г. ЦИК Латвийской Социалистической Советской Республики объявил о самороспуске. А 30 января в Москве было подписано перемирие между РСФСР и Латвией.

Латвия осталась нейтральной в ходе нападения Польши на Советскую Россию в апреле 1920 г. Однако латвийские войска всячески мешали частям Красной армии, действовавшим недалеко от линии перемирия.

Хорошей иллюстрацией этого служит хроника действий советской Западно-Двинской флотилии. Когда флотилия поднялась по Двине до линии перемирия с Латвией, латыши сосредоточили войска на правом (своем) берегу и начали переправляться на левый (советский) берег Двины. 22 мая в 10 ч. 46 мин. у деревни Узмены флотилия высадила десант, который вскоре попал под огонь латышской батареи, установленной у деревни Труба. Флотилия обстреляла деревню и батарею из артиллерийских орудий, батарея была подавлена, а десантный отряд занял деревню Узмены.

Через некоторое время Узмены были обстреляны латышским бронепоездом с железнодорожной станции Дрисса, огонь которого корректировался с колокольни церкви в двух верстах впереди Узмены. Затем бронепоезд обстрелял корабли флотилии. Ответным огнем корабельной артиллерии была сбита колокольня и обстрелян бронепоезд. Флотилия пошла вперед и в упор начала бить по городку Дрисса и бронепоезду, и сразу же латыши прекратили огонь.

В 18 ч. 30 мин. 19 мая разведчики донесли о подходе большого отряда латышских кавалеристов. Чтобы избежать окружения десантного отряда, действовавшего на правом берегу Двины, десантников и перевезли на судах вверх по течению до деревни Ракусино.

Присутствие советских войск в районе юго-западнее Дриссы настолько нервировало латышское командование, что оно, не считаясь ни с заключенным перемирием, ни с обязательством не перебрасывать своих войск на левый берег Двины, переправляло пехотные и конные части, которые, не ограничиваясь только охраной или обороной, вели активную разведку, завязывая с частями Красной армии серьезные бои.

В конце июля 1920 г. Западно-Двинская флотилия оказалась уже в глубоком тылу советско-польского фронта. Латыши стали вести себя куда тише, даже со своего берега громко поздравляли экипажи судов с победой над поляками. Однако 11 июля катер № 1 был обстрелян пулеметным огнем в районе Дриссы.

11 августа 1920 г. в Риге стороны подписали окончательный мирный договор. Согласно договору, к Латвии присоединялась бывшая третья часть Витебской губернии, так называемая Латгалия (Малые Ифлянты).

Новая русско-латвийская граница проходила от фермы Шафраново до города Друя, оттуда на Новое Село, затем поворачивала к северу на Пазино, огибая западнее Росицу и продолжаясь оттуда до Полищино, откуда шла в сторону Себежа, огибая станцию Посиня с востока, а оттуда продолжалась в северном направлении до озера Синее, вдоль реки Синяя с запада, сворачивая у Ровнова до озера Петель и оттуда по реке Льжа продолжалась до Старины, а затем до Малы Мельница – Умерниши и оттуда по реке Кухва до Дубинино и далее по реке Опочка до стыка с русско-эстонской границей.

Экономические статьи договора были явно невыгодны России:

Латвия получала полное право на имущество Российской империи, находящееся на ее территории, а также вывезенное после 1 августа 1914 г.

Россия возвращала Латвии за свой счет эвакуированные из нее во время войны 1914—1918 гг. ценности, а также библиотеки, архивы и т.п.

В счет возвращаемых ценностей Россия передавала Латвии авансом 44 млн рублей золотом в двухмесячный срок.

Россия освобождала Латвию от ее доли долговых и прочих финансовых обязательств по отношению к России и другим кредиторам Российской империи.

Россия предоставляла Латвии право на лесоразработки с площади 100 тыс. десятин на территории РСФСР.

Насколько тяжелым и издевательским был Рижский мир для России, говорит факт передачи нескольких десятков торговых пароходов и ледоколов Балтийского флота Латвии. И это притом, что финны и эстонцы в 1918—1920 гг. и так захватили большую часть торгового флота Российской империи, плававшего на Балтике. Грабительский мир был силой навязан Советской России под дулами пушек Антанты и мог существовать, лишь пока Россия стояла на коленях.

Раздел IV
Русский Север

Глава 1
Как британский лев скинул овечью шкуру

В ходе Первой мировой войны через Архангельск и Мурманск[105]105
   В 1915 г. был основан Мурманский порт, 4 октября (21 сентября по ст. ст.) основан город Романов-на-Мурмане. Через полгода, 3 апреля 1917 г., город получил свое нынешнее название – Мурманск. Для удобства читателей я везде называю город Мурманском.


[Закрыть] из Англии и Франции в Россию шел основной поток оружия и военных материалов. Однако царское правительство не сумело наладить нормальное функционирование железных дорог в военное время. Поэтому в районе портов скопилось огромное количество оружия, различной техники и продовольствия. Так, только в Архангельске было складировано 12 тыс. тонн боеприпасов, 200 тыс. тонн цветных металлов, огромное количество орудий, автомобилей, обмундирования и т.д.

Из-за действий германских подводных лодок и рейдеров России и странам Антанты еще до революции пришлось направить в Мурманск и Архангельск свои военные корабли.

К 25 октября (7 ноября) 1917 г. в составе флотилии Северного Ледовитого океана числилось 99 боевых и вспомогательных судов, в том числе один линейный корабль, два крейсера, шесть миноносцев, одна подводная лодка, 17 посыльных судов, один минный заградитель, 44 тральщика, пять сторожевых катеров, семь гидрографических судна, три транспорта, 10 портовых судов и два морских ледокола.

В годы войны, пользуясь слабостью царской России и спекулируя на многочисленных просьбах о военной помощи, англичане прочно обосновались на Русском Севере. Даже после Октябрьской революции и заключения Брестского мирного договора они не собирались уходить оттуда. В Мурманске их поддержали меньшевики и эсеры, а также офицеры флотилии, большинство из которых было враждебно настроено по отношению к советской власти. Англичане и другие «союзники» были на Севере не единственными врагами Советской республики.

С началом 1918 г. северные районы России оказались под угрозой нападения… белофиннов. 18 марта в поселке Ухта, занятом финскими войсками, собрался «Временный Комитет по Восточной Карелии», принявший постановление о присоединении Восточной Карелии к Финляндии.

Целью финского вторжения в Карелию и на Кольский полуостров были не только территориальные приобретения, но и захват оружия, продовольствия и различного ценного оборудования, доставленного союзниками в 1915—1918 гг.

Мурманский Совет запросил Петроград, следует ли разрешить высадку союзников, сообщив при этом, что «представители дружественных держав, расположенных в Мурманске французской, американской и английской миссий, по-прежнему демонстрируют хорошее расположение к нам и готовы предоставить помощь, начиная с продуктовых поставок и вплоть до использования активной военной силы». Л.Д. Троцкий ответил: «Ваш долг – сделать все для защиты мурманской железнодорожной линии. Каждый, покинувший пост без борьбы, – предатель. Немцы наступают мелкими группировками. Сопротивление возможно и обязательно. Ничего не оставлять врагу. Все ценное должно быть эвакуировано, если это невозможно – уничтожено. Вы обязаны принять любую помощь от союзнических миссий». При этом Троцкий поставил условием любого сотрудничества с союзниками невмешательство во внутреннюю политику и взаимодействие с большевиками.

Таким образом, Мурманский Совет рабочих и солдатских депутатов не получил точных инструкций от Троцкого.

В свою очередь руководство сил Антанты признало Муромский и Архангельский Советы, то есть признало советскую власть законной властью.

В итоге 2 марта 1918 г. Мурманский Совет и англо-французское командование заключили словесное (!) соглашение:

«§ 1. Высшая власть в пределах Мурманского района принадлежит Мурманскому Совдепу. § 2. Высшее командование всеми вооруженными силами района принадлежит под верховенством совдепа Мурманскому военному совету из 3 лиц – одного по назначению советской власти и по одному от англичан и французов. § 3. Англичане и французы не вмешиваются во внутреннее управление районом: о всех решениях совдепа, имеющих общее значение, они осведомляются совдепом в тех формах, какие по обстоятельствам дела будут признаны нужными. § 4. Союзники принимают на себя заботу о снабжении края необходимыми запасами»[106]106
   Документы внешней политики СССР. М.: Политиздат, 1957. Т. 1. С. 221.


[Закрыть].

Любопытно, что председателем Мурманского Совета был довольно любопытный персонаж – Алексей Михайлович Юрьев. Он учился в коммерческом училище, но курс не закончил. В 1908 г. эмигрировал в США. Проживал в Нью-Йорке, сотрудничал в меньшевистской, затем большевистской газете «Новый мир» вместе с Л.Д. Троцким. Член РСДРП(б) с 1917 г.

В конце апреля 1918 г. крупный отряд белофиннов на лыжах двинулся к порту Печенга. По просьбе Мурманского Совета рабочих и солдатских депутатов английский адмирал Кемп приказал посадить отряд русских красногвардейцев на крейсер «Кохрен» («Cochrane»; водоизмещение 13 550 т, вооружение: шесть 234‑мм, четыре 190‑мм и двадцать четыре 47‑мм орудия).

3 мая «Кохрен» прибыл в Печенгу, где высадил красногвардейцев. В помощь им капитан крейсера «Фарм» направил отряд английских матросов под командованием капитана 2‑го ранга Скотта.

Первое нападение на Печенгу было произведено финнами 10 мая. Основные же силы финнов атаковали союзников 12 мая. Однако совместными усилиями английским матросам и красногвардейцам (в большинстве своем матросам с крейсера «Аскольд») удалось рассеять и отогнать финнов.

В начале апреля союзное командование послало французский крейсер «Адмирал Об» в Кандалакшу для помощи советским силам в отражении предполагаемого набега финнов. Но крейсер не смог пройти через лед в горле Белого моря. Тогда в Кандалакшу по железной дороге выслали 150 британских морских пехотинцев. Финны решили не связываться с англичанами, и нападение на Кандалакшу было отменено. Таким образом, местным русским властям с помощью англичан и французов удалось отстоять от финнов Кольский полуостров.

Несколько упрощая ситуацию, можно сказать, что местное население, включая большинство членов местных совдепов, видело в англичанах не только защитников от финнов, но и кормильцев (они привезли продовольствие). Петроград был далеко, железные дороги работали из рук вон плохо, а Ленин и Троцкий в угоду немцам слали отчаянные телеграммы мурманскому и архангельскому совдепам с требованием полного разрыва с англичанами.

Формально интервенты признавали власть Мурманского Совета. Но вот на местах они жестоко расправлялись с неугодными большевиками. Так, в начале июня в Кеми англичане расстреляли трех членов исполкома – Малышева, Каменева и Виуупу, а остальных арестовали. На северной части Мурманской железной дороги по всей полосе были арестованы все члены железнодорожных комитетов.

В Архангельске началось сосредоточение иностранцев, возвращавшихся из России на родину – сербов, итальянцев и др. Большая часть иностранцев была вооружена.

21 июня 1918 г. Юрьев предложил Главному морскому штабу привлечь к обороне Мурмана военные силы США. 26 июня Ленин послал Юрьеву последнюю телеграмму: «Если Вам до сих пор не угодно понять советской политики, равно враждебной и англичанам и немцам, то пеняйте на себя…»

30 июня на расширенном собрании Центромура Юрьев добился поддержки матросов флотилии в осуществлении политики «идти рука об руку с всеми бывшими союзниками». В ночь с 1 на 2 июля состоялся телефонный разговор Юрьева с Лениным и Чичериным.

2 июля 1918 г. в газете «Известия ВЦИК» было опубликовано краткое оповещение за подписями Ленина и Троцкого, что «председатель Мурманского Совдепа Юрьев, перешедший на сторону англо-французских империалистов и участвующий во враждебных действиях против Советской Республики, объявляется врагом народа и становится вне закона».

Несмотря на это, Юрьев оставался председателем Мурманского краевого Совета и членом Народной коллегии Мурманского края до их роспуска интервентами в октябре 1918 г.

Формальным поводом для захвата Архангельска для интервентов стало наличие 600 тыс. тонн военных грузов, присланных на Север еще до революции, которые могли, по мнению союзников, быть захвачены немцами или переданы им большевиками.

Позицию английского военного ведомства в данном вопросе высказал Уинстон Черчилль: «Можно ли было предоставить его (это оружие) в руки малодушного правительства, изменившего союзному делу и открыто враждебного всякой цивилизации?» Но, как писал американский генерал, «когда союзные войска осмотрели обширные складские помещения в гавани, они увидели, что большевики с величайшей заботливостью собрали и взяли с собою все, что представляло хоть какую-либо ценность. Если целью архангельской экспедиции было охранять запасы военного снаряжения и склады в Архангельске, то это дело оказалось явно невозможным из-за отсутствия объекта для охраны».

В ночь на 30 июля 17 транспортных судов с десантом под охраной трех крейсеров – английского «Аттентив», французского «Адмирал Об» и американского «Олимпия», а также британского гидроавианосца «Найрана» – вошли в Белое море.

1 августа эскадра подошла к острову Мудьюг. Там находились две русские батареи, установленные еще в 1915 г. для прикрытия входа в Северную Двину. Одна из них была вооружена четырьмя открыто расположенными 152/45‑мм корабельными пушками Кане, а другая – четырьмя полевыми гаубицами. Причем к этому времени на 152‑мм батарее осталось лишь 35 матросов, а остальные матросы и все офицеры бежали.

Крейсер «Аттентив» открыл огонь и сделал около 30 выстрелов 102‑мм снарядами. Четыре гидросамолета бомбили 152‑мм батарею Кане. Снаряд с батареи поразил дымовую трубу на крейсере.

В этот момент к острову стал подходить броненосный крейсер с шестью (!) трубами, вооруженный двумя 194/40‑мм и восемью 164/45‑мм пушками. Очевидно, его вид напугал матросов, и они покинули остров, взорвав погреба и сняв замки с орудий.

Англо-французский десант из 150 человек занял остров. Путь на Архангельск был открыт.

А тем временем в Архангельске шла эвакуация совслужащих. В ночь на 2 августа шесть пароходов с эвакуируемыми учреждениями и ценностями вышли вверх по Двине.

Два больших ледокола – «Святогор» и «Микула Селянинович» – хотели затопить или взорвать на фарватере Двины, чтобы не допустить подхода кораблей интервентов к Архангельску. Однако господа офицеры затопили ледоколы в стороне от фарватера и не взорвали их. В итоге через несколько недель англичане подняли оба ледокола.

Днем 2 августа в Архангельске началось антисоветское восстание. Так интервенты захватили Архангельск.

Ллойд Джордж по этому поводу писал: «Мы обращаемся с большевистским правительством так, словно оно не является правительством. При старом режиме мы бы не высадились в Мурманске и Владивостоке без разрешения царя. Мы действуем, как во времена Французской революции, – захватывая Тулон и прилегающие места одно за другим».

С другой стороны, высадка стран Антанты на Севере России стала аргументом германского правительства для захвата территорий Советской России. В ответ на протест советского правительства по поводу нарушения Германией Брестского договора Мирбах 30 апреля ответил, что «германское вторжение прекратится, когда союзники оставят Мурманск и Архангельск».

Следует отметить, что антисоветский мятеж в Архангельске был подготовлен загодя британской разведкой. Его возглавил капитан 2‑го ранга Георгий Ермолаевич Чаплин.

В сентябре 1914 г. в Либаву прибыли британские подводные лодки. На них для связи с командованием назначили русских офицеров. Так, на подлодку Е-1 назначили лейтенанта Чаплина. В 1916 г. король наградил Чаплина крестом «за усердную службу». В начале 1918 г. Чаплин обратился в британскую миссию в Петрограде с просьбой принять его на службу. Просьба была удовлетворена.

Чаплин поступил в распоряжение британского военного атташе Фрэнсиса Кроми, занимавшегося подготовкой антисоветского восстания. Замечу, что Кроми ранее служил командиром британской подводной лодки Е-19 и лично знал Чаплина в 1914—1917 гг. Кроми приказал Чаплину ехать в Вологду, а затем в Архангельск и готовить там антисоветское подполье. Кроми вручил Чаплину документы на имя Томсона, офицера британской миссии.

Уже 3 августа в Архангельске по указанию англичан было создано подобие гражданского управления – Верховное управление Северной области, где верховодили правые эсеры. Во главе «управления» встал 68‑летний Николай Васильевич Чайковский. Он с 19 лет занимался революционной деятельностью, поначалу был народником, затем эсером, а к 1917 г. – народным социалистом. Одновременно Чайковский был масоном высокого градуса и состоял в нескольких ложах. Кандидатура Чайковского весьма устраивала интервентов.

Однако руководитель переворота Чаплин настоял на включении в правительство Чайковского кадета Н.А. Старцева. Тот был уроженцем Архангельской губернии, избирался в Государственную и городскую Архангельскую думу, а также был членом военной организации, подчиненной Чаплину. Старцев получил оригинальную должность – «губернский правительственный комиссар», которая давала ему почти неограниченные полномочия.

Понятно, что главнокомандующим войсками Северной области был назначен капитан 2‑го ранга, а по совместительству агент МИ-6 Чаплин.

5 сентября 1919 г. Чаплин по согласованию с англичанами произвел государственный переворот и сам себя назначил диктатором Северной области, а Старцева – помощником по гражданской части. Шесть «министров»-эсеров во главе с Чайковским были под конвоем отправлены в Соловецкий монастырь.

6 сентября посол Дзвид Фрэнсис, находившийся в Архангельске, был приглашен на смотр одного из американских батальонов. «Когда прошли последние шеренги солдат, генерал Пуль повернулся к американскому послу и, как бы невзначай, заметил:

– А у нас тут вчера вечером произошел переворот.

– Да ну? – изумился Фрэнсис. – Кто же это постарался?

– Чаплин, – ответил генерал Пуль, указывая на царского офицера, организатора мятежа против архангельского совета.

Фрэнсис знаком подозвал к себе капитана Чаплина.

– Чаплин, кто это вчера устроил здесь переворот? – спросил он.

– Я, – коротко ответил Чаплин»[107]107
   Материалы сайта: http://kvistrel.su/news/tajnaja_vojna_protiv_sovetskoj_rossii_vooruzhennaja_intervencija_preljudija_severnaja_kampanija/2016—08—02—5655


[Закрыть].

Фрэнсис сказал генералу Пулю, что правительство США не санкционирует переворот.

Английское правительство не хотело конфликтовать с США, и через сутки министры-эсеры были возвращены с Соловков в Архангельск. Ну а Чаплина отправили на фронт воевать с большевиками, но уже не в качестве главнокомандующего, а командовать 2‑м отдельным батальоном. Старцева тоже угнали на фронт заниматься тыловым обеспечением.

А вместо Чаплина командовать войсками 19 ноября 1918 г. в Архангельск прибыл генерал-майор В.В. Марушевский. Сей генерал в конце 1917 г. в Петрограде был арестован за «контрреволюционную деятельность». 1 декабря 1917 г. его выпустили из «Крестов» под честное слово не воевать против советской власти, и он уехал в Финляндию, а оттуда в Швецию. Там Марушевского и завербовала МИ-6.

Зиц-председателя Фунта, пардон, дедушку Чайковского, вновь поставили во главе правительства.

23 сентября 1918 г. в Архангельске было создано «Временное правительство Северной области», где уже преобладали кадеты.

23 января 1919 г. дедушка Чайковский уехал в Париж представлять Россию на мирной конференции в Версале. На конференцию рвалось множество русских политиков, но никто из них допущен не был. Официально заявили, что Россия подписала мирный договор с Германией и не может участвовать в конференции стран-победительниц. Ну а Чайковский предпочел больше не возвращаться в Россию, а занялся бурной деятельностью в русских масонских ложах «Астрея» и «Северное сияние». В 1924—1925 гг. он возглавлял ложу и капитул «Астрея», входил в состав руководства «Великой ложи Франции».

Осенью 1918 г. руководство интервентов осознало, что в Архангельске нужен не «зиц-председатель Фунт», а послушный воле союзников диктатор. Французский посол Нуланс и итальянский посол Торрети через бывшего министра Милюкова вышли на проживавшего в Париже 47‑летнего генерал-лейтенанта Людвига (Евгения) Карловича Миллера.