Текст книги "П. П. Шмидт"

Знали про то и англосаксы, естественно, кукловоды японские, быстро забили тревогу, бросились своих азиатских партнёров спасать. 26 мая американский президент Т.Рузвельт обратился одновременно к Японии и России – предложил им “в интересах человечества” заключить мировую, чтобы положить конец “ужасающей и прискорбной борьбе”. И 28 мая Япония приняла предложение Рузвельта, согласилась на переговоры.

Приняла предложение и Россия, увы, по чьей территории японские солдаты гуляли и кому был не выгоден мир в той переломной для неё ситуации, ещё и на унизительных американских условиях, что капитуляции были сродни, – но которой было уже не до войны, к сожалению: внутри неё весь 1905 год кипела ужасная Смута…

3

Смута готовилась загодя, с конца XIX века. Или с момента восшествия на Престол Императора Николая II Александровича, если быть совсем точным, – человека добрейшего и гуманнейшего, излишне милосердного и мягкотелого даже на скромный авторский взгляд, что категорически недопустимо на такой-то должности. Человеческая доброта и слабость притягивает как магнит разного рода нечисть, что в мире обильно водится и слабаков-добряков порабощает и сжирает в два счёта, если не давать ей спуску – позволять спокойно на шее сидеть, кровью своей питаться.

Николай Александрович Романов, похоже, про это не знал. Так со стороны кажется. И не удивительно, что Россию при нём (как, к слову, и при Александре II, его погубленном террористами деде) накрыла мощная волна, похожая на эпидемию, по активному формированию различных оппозиционных политических партий либерального, прогрессистского и радикально-революционного толка, что объявляли себя поборниками “конституции” и “парламента”, “демократии” и “свободы” и прочей разной белиберды, которую и перечислять тошно. Назывались они по-разному, разные имели программы и лозунги, и самих вождей. Но стратегическая цель у каждой была одна: демонтаж российского государства – Державы Романовых, основанной и покоившейся 300 лет на древнем монархическом принципе наследственной передачи власти как могучем обереге от тёмных, разрушительных сил, вере в Царя и Отечество, в заступничество Небесного Отца. И создание на её месте неограниченного количества “демократических” парламентских республик по западному образцу и на западные же деньги, естественно, с последующим включением этих новых государственных образований в орбиту западных “демократий”. Понимай – под их полное управление и контроль. Ибо “русское освободительное движение” всегда питалось и будет питаться в будущем чужими планами и деньгами. И, как следствие, – обслуживать чуждые интересы, враждебные своим собственным, национальным… Это необходимо нам, доверчивым русским людям, очень хорошо понимать и постоянно держать в голове как молитву самую страстную и скоропомощную! Как понимать и то, разумеется, что счастья и процветания, мира и благоденствия на зарубежные подачки и гранты, да ещё и по их лукавым рецептам и схемам никогда у нас не построишь. Это – политическая “азбука”, которую надо знать!

Неудачная Русско-японская война была либералам, конституционным демократам и революционерам как нельзя кстати и на руку. Пока патриотически-настроенные россияне и большинство обывателей, напрягаясь на производстве и в поле, стремились внести свой посильный вклад в победу над милитаристской Японией, отдавая для этого ежедневный героический труд, братьев, мужей и детей на службу, последние сбережения, – в это же самое время заговорщики тоже трудились, не покладая рук, – готовили план по свержению ненавистного им Самодержавия. Пользуясь трудностями на фронте и внутри страны, опираясь, повторимся, на широкомасштабную зарубежную финансовую подпитку, они и подготовили смуту, которую обозвали потом Первой русской Революцией, имевшей целью взбаламутить народ и на гребнях народного недовольства и гнева взлететь на вершину власти.

Подготовка велась планомерно и грамотно – по всем правилам разрушительной революционной науки. Газетная печать, столичная и провинциальная, стоявшая на службе у теневых финансовых воротил, весь 1904 год промывала народу мозги “общечеловеческими либеральными ценностями” и попутно дискредитировала Царя и военных, чернила-порочила Верховную власть, вешая на неё всех собак, и фронтовых и мирных, до небес раздувая потери и поражения, замалчивая заслуги. Отчего нормальным порядочным людям жить становилось невмоготу, не то что работать, героически у сохи и станков стоять для бесперебойного обеспечения воюющей армии боеприпасами, амуницией и продовольствием. Психоз нагнетался такой, одним словом, что у людей опускались руки и отпадало всякое желание напрягаться и помогать, приближать тыловыми подвигами желанную для всех викторию… А профессиональные палачи-террористы в этот же самый момент объявили войну наиболее преданным Царю и России сановникам, пачками отправляя их на тот свет, расчищая дорогу к Трону.

Если, опять-таки, говорить строго, – террор начался за несколько лет до войны, и войною только усилился. Так, ещё в 1901 году полупомешанный студент-революционер Карпович убивает министра народного просвещения Боголепова Николая Павловича, бывшего ректора Московского Университета и добрейшей души человека, русского до мозга костей, деятеля решительного и грамотного, пытавшегося навести порядок в сфере образования (первое, что Николай Павлович сделал на своём посту и чем сильных мира сего прогневил, господ евреев, в первую очередь, – это отменил циркуляр своего предшественника Делянова, открывшего инородцам-нацменам шлюзы в высшую российскую школу, в которую русским невозможно было из-за этого поступить, получить надёжное образование).

В конце 1901 года происходит и вовсе знаковое событие: в Женеву съезжаются российские социалисты-революционеры радикального толка – Николай Авксентьев, Евно Азеф, Андрей Аргунов, Екатерина Брешко-Брешковская, Григорий Гершуни, Михаил Гоц, Борис Савинков, Мария Спиридонова, Виктор Чернов и другие, – и договариваются о создании партии (эсеров), террористической организации по сути, что выносила и приводила в исполнение смертные приговоры всем неугодным чиновникам-“реакционерам”, кто становился у них на пути и препятствовал Смуте. И почти сразу же Г.Гершуни вместе с Е.Азефом, М.Гоцем и В.Черновым создают Боевую организацию партии – этакий партийный карательный спецназ, состоявший из психически-нездоровых киллеров-душегубов, которым, спецназом, поочерёдно руководили Г.Гершуни, Е.Азеф и Б.Савинков, а цели и задачи которого сам Гершуни обозначил так:

«Боевая организация не только совершает акты самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы».

И после этого началась в стране смертоубийственная вакханалия, на сатанинский шабаш похожая! Обильно потекли по телу России-матушки ручейки дымящейся русской крови, из которых в 1918-22 годах образовались целые реки и моря – когда началась так называемая Кровавая Русская баня, Гражданская война, потрясшая и ужаснувшая мир! Свой первый террористический акт боевики Гершуни совершили 2 апреля 1902 года. В этот день в Санкт-Петербурге эсером С.Балмашевым был убит министр внутренних дел и шеф жандармов Сипягин Дмитрий Сергеевич, всецело преданный Царю генерал, твёрдый поборник порядка и дисциплины. 5 апреля 1902 года на похоронах Сипягина Гершуни с подручными планировали осуществить второй террористический акт – уже против обер-прокурора Священного Синода К.П.Победоносцева и петербургского градоначальника Н.В.Клейгельса. Но что-то у боевиков не срослось, и очередных жертв не случилось. Вероятно, Сам Господь Бог вмешался и спас преданнейшего своего раба – Константина Петровича Победоносцева… 29 июля 1902 года террорист Ф.Качура (которого Гершуни лично сопроводил на место преступления) в харьковском парке “Тиволи” стрелял из револьвера в патриотично-настроенного харьковского губернатора князя И.М.Оболенского, приговорённого боевиками к смерти, который в результате был ранен, но остался жив. 6 мая 1903 года членами Боевой организации эсеров во главе с Е.Дулебовым в Ушаковском парке Уфы был застрелен другой крепкий государственник и патриот – уфимский губернатор Н.М.Богданович.

3 июня 1904 года в Гельсингфорсе, как по заказу, был изменнически убит финским националистом Э.Шауманом генерал-губернатор Финляндии Бобриков Николай Иванович, большой патриот и умница, державник и богатырь, при котором эта северная инородческая окраина на стороне России была, а после его убийства превратилась в логовище революции и едва ли не главного врага Империи, от России в итоге и отколовшаяся в 1917 году, да ещё и воевавшая против в Гражданскую и в 1939-ом. А следом, 15 июля 1904 года (когда Боевую организацию возглавил Е.Азеф вместо арестованного Г.Гершуни и приказал вместо ненадёжных револьверов использовать динамит), руками эсера Созонова на тот свет отправили деятельного и преданного Престолу министра внутренних дел Плеве Вячеслава Константиновича, проработавшего на своём посту чуть более двух лет, но многое за это время успевшего. И, наконец, 4 февраля 1905 года у Никольских ворот Кремля брошенной террористом-эсером Каляевым бомбой был разорван на части недавний генерал-губернатор Москвы с 14-летним стажем и Командующий войсками Московского военного округа Великий Князь Сергей Александрович, любимый дядя Государя Императора, пожалуй что самый твёрдый сторонник государственного порядка и Самодержавной Монархии в стране, самый из всех бесстрашный и решительный, не побоявшийся выслать из Первопрестольной несколько десятков богатых еврейских семей, что вконец обнаглели и распоясались, потеряли всяческий разум и стыд от своей вседозволенности и безнаказанности – и стали плевать на власть, открыто выказывать ей презрение и неповиновение, потворствовать смуте… И это только самые видные и значимые, самые преданные Царю. А сколько было других хороших и честных деятелей из российского чиновного люда по всей необъятной Империи, погибших от рук обезумевших палачей, что проводили плановую зачистку.

К концу 1904 года зачистка в целом была закончена – патриотический стан поредел. И страна оголтелой пропагандой была одурачена и возбуждена до крайности. Оставалось сидеть и ждать удобного для начала смуты момента, который революционеры-подпольщики связывали с войной, проходившей столь неуспешно…

Горючим материалом для беспорядков послужило известие от 21 декабря 1904 года о падении Порт-Артура и пленении его героев-защитников после долгой осады. Русский народ был в шоке, был вне себя от ярости и от боли. Злоба кипела и пенилась через край: достаточно было малой искры, чтобы народ взорвался. В разговорах люди с жаром проклинали чиновников и военных, царских бездарных слуг, доведших страну до такого срама и унижения.

Изготовившийся интернационал этого только и ждал: дал команду революционным вождям – Гапону, Азефу и иже с ними – профессиональным провокаторам, громилам и бузотёрам, немедленно начинать действовать… А начинать нужно было с Царя – удерживающего Державы, – с дискредитации и десакрализации его, лишения ореола святости и величия; равно как и символов справедливости, правды и чести… Для этого же требовалась “самая малость” – вымазать Государя кровью подданных (надёжный и проверенный во все времена способ дискредитации власти) и таким гнусным образом перевести на него одного народного негодования стрелки. И этим духовно сломать Николая, или надломить хотя бы, отдалить от народа и от страны. Со всеми вытекающими из этого факта трагическими для Царской семьи последствиями… Во исполнение данного плана политтехнологами и была подготовлена провокация с шествием и стрельбой, и многими человеческими жертвами, “властью безвинно загубленными”, получившая название в летописях “Кровавое воскресенье”.

Провокация удалась на славу, это надо признать: Царь был и дискредитирован, и очернён, кровью народной помазан, к которой не имел отношения, вот в чём беда и мерзость вся заключалась. 9 января 1905 года, в день злополучного “крёстного хода”, его даже и в Петербурге-то не было: он находился в Царском Селе и ничего не подозревал плохого, министры ему не докладывали… Но расплачиваться пришлось ему за бездарных своих подчинённых, которые проворонили и проспали всё, что только можно было проспать, довели ситуацию до такого чудовищного исхода. Министру внутренних дел, князю Святополку-Мирскому Петру Даниловичу, по протекции Витте назначенному на этот пост вместо убитого террористами “реакционера” Плеве, за то большое спасибо, генерал-губернатору Петербурга Фуллону Ивану Александровичу, которые не смогли распознать такого явления, например, как священник церкви при пересыльной тюрьме Георгий Аполлонович Гапон, что сыграл едва ли не ключевую роль в начале той смуты. Почему-то в министерстве внутренних дел посчитали, что Георгий Гапон стопроцентно их человек и честно работает на Охранку. Осенью 1903 года тамошние генералы создали под него Общество фабрично-заводских рабочих, заманили туда всех “наиболее сознательных” тружеников северной столицы, активистов-революционеров и им сочувствующих, – и успокоились. Решили, видимо, что ежели, мол, что-нибудь там и задумают работяги плохого и криминального, проныра-поп сообщит; там у нас, дескать, всё схвачено и под контролем.

Но Гапон оказался сложнее, чем про него чиновники из полиции думали: работал сам на себя, сам возжелал прославиться, в историю России попасть, а, может, и на Трон взобраться. Пользовался дружбой с властями как ширмой, и при этом создавал тайные революционные организации, подконтрольные ему одному, для целей, ему же одному ведомых. В этом попу здорово помогали закулисные кукловоды, которые его поняли лучше, чем царские сановники, которые ему больше платили, одновременно науськивая на Царя, выжидая удобного случая…

После падения Порт-Артура кукловоды решили – пора! – и спустили с цепи Гапона. А тот оказался человеком недюжинным, незаурядным: весь Петербург всполошил, бездельничать-бастовать заставил. И стачечный комитет создал всего за несколько дней, и фонд помощи бастующим, располагавший немалыми средствами. Воззвания начал строчить – сначала экономического, а потом и политического характера. Молодец да и только! Хват! Этакий Гришка Отрепьев санкт-петербургского разлива, который и кончил также: был повешен своими же подельниками-революционерами (группой боевиков-эсеров) в марте 1906 года в Озерках за обнаружившуюся связь с Охранкой и предательство революции.

Одно непонятно только: куда смотрело правительство всё это время? почему не вмешивалось в ситуацию, не принимало меры? Ведь Гапон развернул свою подрывную деятельность 28 декабря у них под носом фактически, и члены его сообщества агитировали почти легально… Но почему-то молчала полиция, будто воды в рот набрав, упорно молчали чиновники из министерства внутренних дел, где поп получал зарплату… Он что, водил их всех за нос что ли? пошло и откровенно дурачил? Или здесь всё же что-то другое было?… Необъяснимо сие бездействие, повторимся, со стороны служилого чиновного люда, со стороны властей! Эта та загадка истории, у которой, скорее всего, не будет разгадки!

Как бы то ни было, но 3 января 1905 года забастовал оборонный Путиловский завод, требуя увеличения зарплаты и сокращение рабочего дня. А уже 5 января бастует почти весь Петербург, десятки тысяч рабочих… Деятельность гапоновских агитаторов потрясает. Откуда у них только силы брались, энергия, запал разрушительный? Хорошие им деньги платили, видать, за которые хотелось крутиться юлой, драть свои глотки продажные… При этом бастующих кормят и поят, зарплату выплачивают в полном объёме, уговаривают идти “крёстным ходом” к Царю, чтобы подать “челобитную”. Что было в той “челобитной”? – никто кроме Гапона и его кукловодов не знал. Да это и неважно было. Разгорячённому и зомбированному народу важно было собраться и покричать, лучшей доли от Государя потребовать.

А в гапоновской петиции, между тем, содержались вещи пренеприятные: немедленное освобождение и возвращение, например, всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, стачки и крестьянские беспорядки (то есть всех бузотёров-ниспровергателей на волю, чтобы они и дальше продолжали бузить, не давать простым людям спокойной жизни); немедленное же объявление свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, собраний, свободы совести в деле религии; равенство перед законом всех без исключения; отделение Церкви от государства. Всё это были требования сугубо политические даже и на беглый обывательский взгляд: экономикой тут и не пахло. Кому экономика в такие переломные моменты была нужна! – когда судьба страны и верховной власти решалась!… И ещё было одно совсем уж крамольное требование в послании – о созыве “Учредительного собрания”, – что означало желание митингующих изменить государственный строй в России – ни много, ни мало! – законодательно ограничить монаршую власть. И этим разрушить вековые устои Державы – желанием перевести жизнь огромной сраны в совершенно иную политическую плоскость и на иные рельсы. Да Гапона за одно лишь это нужно было немедленно арестовывать и на каторгу отправлять со всеми его сообщниками…

Но министр внутренних дел молчит, молчит и градоначальник Фуллон, ничего не докладывают Государю и не предпринимают сами, когда нужно было действовать быстро, решительно и волево в сложившейся обстановке и самыми суровыми и жёсткими мерами гасить вспыхнувший у них на глазах “пожар”. Оба до последней минуты надеялись, вероятно (если только худшего не предположить: о наличии подкупа и прямой измены), что всё само собой успокоится и рассосётся. И их тайный платный агент Георгий Гапон как-то там уладит дела с забастовками – сделает за них их работу, за которую они будут медальки с титулами получать, заоблачную зарплату.

Только 8 января, когда уже революцией вовсю запахло, в министерстве внутренних дел наконец спохватились: собрали экстренное заседание, на котором было объявлено о готовящемся 9 января широкомасштабном выступлении рабочих с провокацией против Царя. Правительство было в панике, в шоке, естественно; перепугавшиеся министры решили немедленно сообщить обо всём Николаю, который ничего толком не знал – только общие сведения, слухи. 5 января вечером, правда, к нему приезжал с докладом министр финансов Коковцев: сообщил о забастовке путиловцев и невозможности выполнения их экономических требований. И всё. О политической подоплёке дела разговора не было: её никто и не предполагал. Тогда ведь даже газеты вдруг выходить перестали в течение нескольких дней: гапоновцев хорошо конспирировали. Поэтому Государь находился в полном неведении вплоть до 8 января, занимался в Царском Селе военными делами…

Для поездки к Царю на правительственном совещании отрядили князя Святополка-Мирского. Тот приехал вечером, всё рассказал, посидел какое-то время, поохал, чайку с Государем попил с маковыми булочками – и уехал назад в Петербург с лёгким сердцем, вероятно мысленно прикидывая по дороге: он у нас Царь, Хозяин всего, вот пусть и думает и печалится обо всём – у него голова больше…

Николай II Александрович был в шоке – и от сообщения, и от нерасторопных, тупых подчинённых: ему только внутренних бед не хватало в добавление к бедам внешним. Но поделать уже ничего не мог: времени на обдуманные в той чрезвычайной ситуации меры у него просто-напросто не было. Смог только оперативно уволить сонного Фуллона за непрофессионализм, назначить на его место преданного себе Д.Ф.Трепова, да подтянуть к столице войска для предотвращения ожидавшихся беспорядков. И потом только сидеть и ждать, чем обернётся дело, молиться истово…

9 января многотысячные толпы народа высыпали на улицу, чтобы идти “крёстным ходом” к Царю на Дворцовую площадь. То, что Николая II не было в Петербурге, народ не знал: ходоков держали в неведении. Зато людей сразу же стали натравливать на военных, призвали идти и громить оружейные лавки, вооружаться, захватывать телефон, телеграф, штурмовать тюрьму, что и было предпринято демонстрантами, среди которых вертелась целая куча гапоновских провокаторов с семитскими физиономиями. В преградивших им путь солдат стали стрелять из толпы, убивая и калеча стражей порядка: это тоже входило в план и было уже серьёзно. Разозлённые солдаты и полицейские ответили залпами по демонстрантам, и их нельзя за это судить: они пресекали смуту. Были жертвы с обеих сторон, вопли истошные, кровь; прозвучали первые проклятия в сторону власти. «Тяжёлый день! – с горечью написал Государь в дневнике в тот же вечер. – В Петербурге произошли серьёзные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!...» Да, Николаю II не позавидуешь, ей-богу: в самый разгар войны испытать такое…

Зато распоясавшемуся интернационалу эта кровь и буза были как бальзам на душу. Лучшего способа возбудить-взбаламутить народ невозможно было придумать, под революционную дудку его, одурманенного, заставить плясать, убедить на митингах не сидеть по домам, не спать, а подниматься и начинать вредить правительству и Царю, всё крушить безжалостно и без разбора, поджигать, убивать и грабить. Для “пользы дела”, разумеется!

И народ действительно возбудился – закусил удила, набычился и буром попёр, не разобравшись в сути. Кровь напрасную, незаслуженную не любят у нас – теряют разум в одно мгновение. И если падение Порт-Артура, повторимся, было горючей смесью для революции, то “Кровавое воскресенье” стало её искрой.

Баррикады в Санкт-Петербурге росли как грибы, начались погромы, стычки с армией и полицией. И воззвания гневные зазвучали на площадях, которые разлетались по всей стране со скоростью молнии, из столицы через печать интернационалом запущенные. «Долой министров, чиновников и Царя! Долой монархию! тиранию!… Царь во всём виноват! Николашка кровавый! А кто же ещё?! Узурпировал власть, присосался к ней, гад, и не хочет ни с кем делиться!»

Возбуждаемый провокаторами народ даже и Св.Синод не слушал: хорош был тогда Синод, “авторитетный”! А говорил он, между прочим, вещи абсолютно правильные, давая оценку текущим событиям. «Всего прискорбнее, – писали члены Синода в послании от 14 января по поводу разыгравшейся революции, – что происшедшие беспорядки вызваны подкупами со стороны врагов России и всякого порядка общественного. Значительные средства присланы ими, дабы произвести у нас междоусобицу, дабы отвлеченьем рабочих от труда помешать своевременной посылке на Дальний Восток морских и сухопутных сил, затруднить снабжение действующей армии и тем навлечь на Россию неисчислимые бедствия…»

За Петербургом активизировались и революционизировались и другие крупные промышленные города, Финляндия взбунтовалась и Польша, примеру которых последовали народности Закавказья. За городами вздыбилась деревня… И вот уже кипит и пенится Святая Русь; люди бросают работу, учёбу, дела домашние; объединяются, саботируют, митингуют, громят без устали и крушат всё что под руку попадётся, и на площадях голосят заполошно. Профессора со студентами месяцами бастуют и митингуют, в университеты свои не показываются, на кафедры и аудитории. То же самое делают и рабочие, забывшие про станки.

И никто их за это не выгоняет, не отчисляет, не оставляет без содержания и куска хлеба: все регулярно получают зарплату, стипендии, жалование в полном объёме. То есть правительство само же революцию и финансирует, не считая западных фондов и банков. Парадокс, да и только! И чего было не бастовать и не митинговать?! не подстрекать к беспорядкам и неповиновению?! Тут, кажется, и ленивый бы вышел на улицу и принялся глотку драть, коли деньги за это платили…

А предводители, закулисных дел мастера, масоны всех степеней и лидеры партий, знай себе поддают жару, до краёв «набивают души народные политическим порохом» – листовки печатают и рассылают одну ядовитее другой, клевещут на Родину и Государя, беспардонно и нагло лгут, тень на плетень наводят. Что, дескать, Царь Николай такой-то у нас и сякой, разэтакий и никудышный, безвольный, бездарный и несамостоятельный; что Монархия – это уже неприлично, консервативно и нафталинно по сути своей, как и шапка Мономаха музейная. Вон, мол, в богатой и сытой Англии или Америке той же уже давным-давно от монархии отказались: там республика правит бал и госпожа-конституция. Оттого и живут там граждане так хорошо, культурно, красиво и сытно. Оттого и мир под себя подмяли… А у нас-де, лапотников-ротозеев, всё по-прежнему – и старомодно, и нище, и мерзко и пошло до ужаса. Повсюду ругань, водка, поножовщина и мордобой, и безысходность полная. До смешного уже доходит, язвят: с карликовой Японией не можем справиться, проигрываем ей на море и на земле и всё задарма уступаем. Куда такое годится?!… А всё потому, уверяют, что от Запада отстаём в плане политического переустройства и никак не хотим идти по проторенным там стёжкам-дорожкам; всё кочевряжимся, мол, умников из себя строим и категорически отвергаем мировую цивилизацию и прогресс. Глупо, смеются, это и расточительно – объедки Истории пережёвывать и собственным куриным умишком продолжать жить! Лучше уж, советуют, у других поучиться, посмотреть, как другие вокруг живут, перенять передовой опыт. Попробовать создать и у себя республику, выбрать парламент, конституцию выписать по западному образцу. Глядишь, и у нас тогда всё сразу же образумится, пышно и гладко станет, как там, шоколадно, благостно и спокойно. Республика с конституцией нас до отвала накормят, напоят, от лютых врагов защитят, от войн, нищеты и напастей. Это, уверяют с ухмылкой, такие штуки ядрёные – как волшебная палочка. Помахал ей туда-сюда, вверх и вниз – и всё сразу же станет о’кей! Россия как маков цвет зацветёт, не хуже Англии с Францией.

Под стать лукавым агиткам с листовками и площадным горлопанам была и российская пресса. Юмористические журналы 1905-06 годов были плотно напичканы стишками, памфлетами и карикатурами самого оскорбительного характера, восхвалявшими цареубийство, к примеру, или призывавшими к нему. Форма была иносказательная, но дерзкая, переходящая все допустимые грани. И журнальчики эти бульварные, жёлтые раскупались публикой моментально, обсуждались и комментировались с пристрастием, некоторыми идиотами – поддерживались. Через них народу внушалась абсолютно дикая и крамольная мысль, что враг у России по сути дела один – Государь Император Николай II Александрович, Самодержец, Монарх Всероссийский, от которого надо-де поскорее избавиться как от чумы или гангрены гнойной. Тогда и проблемы исчезнут.

Словом, зомбировали и распаляли народ от души подкупленные Западом редакторы, журналисты и революционеры-агитаторы, на власть и честных сановников натравливали, охранителей государственных патриархальных устоев. А кто не слушал весь этот революционный бред и искренне хотел “пожар” загасить, людей ополоумевших и одураченных привести в чувства, – того терроризировали и убивали. Чтоб не мешал, не вставал на пути у шедшей железной поступью Революции.

По меткому выражению князя Жевахова: “с 1905 года Россия превратилась в сумасшедший дом, где не было больных, а были только сумасшедшие доктора, забрасывавшие её своими безумными рецептами и универсальными средствами от воображаемых болезней”…

“Летом 1905 года вся Россия была в огне; над горизонтом стояли тучи дыма. Толпы обезумевших крестьян, предводительствуемые профессиональными бандитами из революционных партий, жгли имения, мельницы, убивая несчастных владельцев, варварски уничтожая сотни голов скота. Возбуждение в народе поддерживалось действующими повсюду группами боевиков. Страна оказалась во власти уголовной мафии, а обезумевшая либеральная интеллигенция, науськивая народ, всё кричала о “деспотизме” и требовала от правительства уступить “духу времени”, рупором которого она себя и считала. Бунт, при слабости власти, естественно, разгорался тем больше, чем больше получал “свобод”. Почувствовав безнаказанность, лидеры всевозможных “независимых” групп и партий вели в стране бесконечный митинг”.

Так описывает те события историк-патриот В.И.Большаков. И даже и по этому небольшому фрагменту легко почувствовать и понять, что страшные вещи творились тогда в России, воистину страшные! И это, напомним, происходило под занавес Русско-японской войны, когда вся страна обязана была, по-хорошему если, одной мыслью и делом жить – над вероломным врагом победою…

4

Унизительный мирный договор между Россией и Японией, подписанный в Портсмуте графом Витте, премьер-министром правительства (о котором тот, раньше Николая II даже, телеграммой уведомил своего настоящего повелителя – берлинского банкира Мендельсона), только ещё больше разозлил народ, привёл к новой яростной вспышке. Ещё бы! Согласно этому договору мы незамерзающий Порт-Артур японцам обязаны были отдать, половину острова Сахалин и все Курилы.

12 октября 1905 года под впечатлением и воздействием дальневосточного позора Петербургский Совет рабочих депутатов под руководством деятельного и авторитетного адвоката Хрусталёва-Носаря, пожалуй что самого яркого и выдающегося персонажа из разношерстной и мелкотравчатой оппозиционной публики той поры, которого некоторые исследователи даже и с Лениным сравнивали по его исключительной роли в революционном «Освободительном Движении» 1905 года, – Совет организует на пространстве Империи «всероссийскую политическую забастовку» с целью мирного воздействия на правительство, чтобы вынудить его пойти, наконец, по пути реформ, в которых страна так нуждалась.

Забастовка удалась на славу благодаря Носарю, ибо «в октябре месяце 1905 года вся жизнь огромной Империи остановилась: встали все фабрики и заводы; железные дороги, почта, телеграф; встали трамваи, электрические станции, подававшие свет; водопровод; закрылись магазины, аптеки, больницы; даже в суд врывались осатаневшие адвокаты, требуя, чтобы и правосудие забастовало! Наконец, прекратили выходить газеты. На всём пространстве «шестой части суши» выходил… один «Киевлянин»…»

«И при всём том всё это вовсе не обозначало, – справедливо замечал по этому поводу публицист и историк В.В.Шульгин, – что действительно вся страна была объята «освободительным порывом». Но прекрасно организованное революционное меньшинство подчинило себе большинство из «мирных тружеников», застигнутых врасплох, и провело всеобщую забастовку при помощи психического и физического террора».