Текст книги "Парацельс. Гений или шарлатан?"

Часть вторая
Воспоминания о детстве и юности. 1493–1523 годы

Годы обучения и первый цикл странствий до появления в Зальцбурге

День за днем кибитки двигались на северо-запад в Баварию, по направлению к Мюнхену, а потом к Аугсбургу. Теофраст привык к дальним дорогам. В такой же кибитке он когда-то ездил с цыганами. С их бароном Лемменшвилем доктор подружился: тот умел паять и учил его искусству позолоты. Теперь Теофраст оказался вместе с циркачами, которые всю дорогу потешались и рассказывали анекдоты.

Средневековье представляется нам мрачным временем. В семье могло быть по десять и больше детей, но из них мало кто доживал до взрослого возраста. Инакомыслящим постоянно грозили темница или казнь. Наверное, люди тогда не смеялись? Нет, смеялись: над пьянством, чревоугодием, женским коварством, даже над власть имущими и святошами-церковниками. Шутки были грубыми, но и той эпохе была присуща радость жизни. Шутили поэты, ваганты, нищие, скоморохи, циркачи…

Церковники клеймили артистов, плясунов и фокусников как людей бесчестных, дурного поведения, а цирк и театр как рассадник грубости и безнравственности. Но многим людям – какое падение нравов! – все равно больше нравилось проводить время в театре или в цирке, чем в церкви. Хотя для доктора медицины находиться в такой компании считалось предосудительным, он этих веселых людей не чурался и сам любил шутить.

Дорога была долгой. Днем Теофраст просматривал и исправлял свои записи. По ночам ему снились сны – чаще всего из детства и юности, яркие и образные. Он родился 10 ноября в 1493 году в Швейцарии, в местечке Айнзидельн в лесном кантоне Швиц. От Айнзидельна до Цюриха 35 километров – в те годы это было неблизко. Теофраст появился на свет в простом крестьянском доме вблизи от Чертова моста через реку Зиль, среди лесов и гор. Этим он оправдывал свои грубые манеры: «Я далек от всякой утонченности. Меня растили не в шелках, не в теплых удобных комнатах и кормили меня не инжиром, мясом или белым хлебом, а простой деревенской едой – молоком, сыром и хлебом из грубой муки».

Как уже говорилось, отец назвал его Теофрастом в честь знаменитого древнегреческого философа и естествоиспытателя, надеясь, что имя предопределит судьбу сына. Ученик Аристотеля Теофраст был еще блестящим оратором, но этого дара Парацельс не унаследовал.

Мать он почти не помнил: она умерла вскоре после его рождения. И о ней никто ничего не рассказывал. Может быть, она кончила жизнь самоубийством? Бросилась в реку в этом мрачном месте? Похоже, что она была больна и склонна к истерикам. Теофраст знал, что у него конфликтный характер – он был недоверчив и замкнут, обидчив и чувствителен к оскорблениям, склонен к внезапным вспышкам гнева и в ярости неудержим. «Откуда это у меня? – размышлял он. – Только не от отца. Может, от деда?»

Мать была работницей местного монастыря, простой и необразованной женщиной, а отец Вильгельм фон Гогенгейм – незаконным потомком швабской семьи, старинного и славного дворянского рода Бомбастов. Вместо богатства ему достался в наследство только семейный герб. Отец окончил в Тюбингене университет и работал врачом. Лечить ему приходилось всех, кого не могла спасти статуя чудотворной Пресвятой Девы Марии. Среди них были крестьяне, ремесленники, слуги монастыря и странники со всего мира. Мимо дома шла старинная дорога. По ней летом к знаменитому бенедиктинскому монастырю, основанному в X веке, тянулся нескончаемый поток паломников. Они шли поклониться Деве Марии Айнзидельской[10]10
  В наши дни Айнзидельн – уютный горный городок в живописной местности в центральной Швейцарии, в 35 километрах от крупных городов – Цюриха и Люцерна. В центре его – искусственное озеро Зильзее. Поклониться лику почитаемой в Европе святыни сюда ежегодно приезжают около 200 тысяч паломников.


[Закрыть]. В памяти Теофраста смутно всплывали странники, которые рассказывали легенды о дальних странах. За пределами родительского дома мальчика окружала атмосфера нищеты, суеверий и страха перед Богом.

Приятные черты лица, заботливый взгляд отца, его уверенность и спокойствие, осторожность и осмотрительность вспоминались Теофрасту во сне. Отец одинаково доброжелательно разговаривал и с городским советником, и с нищим паломником, и с больными. У него были ловкие, умелые руки, и о нем все хорошо отзывались. Но когда Теофрасту было шесть лет, между швейцарскими кантонами и Швабским союзом началась война, и отец оказался вдруг нежелательным иностранцем. Соседские ребятишки стали дразнить Теофраста как чужака и шваба: он был не такой, как все. Пришлось из Айнзидельна уехать.

Когда Теофрасту исполнилось восемь, отец поселился с ним в Филлахе, живописном горном городке. Там он опять работал врачом и прожил всю оставшуюся жизнь. Каринтия с ее прекрасными горами, цветущими лугами и озерами стала для Теофраста второй родиной, и он ей восхищался.

Отец не женился повторно и уделял единственному сыну много внимания. Мальчик с детства подражал отцу. Еще когда Теофрасту было четыре года, он ходил по дому с инструментами отца и, вообразив себя врачом, «лечил» кухарку или любимого тряпочного мишку. «Тео, иди писать!» – звала его служанка. «Докторы не писают!» – вещало оскорбленное светило медицины. Служанка вместе с отцом корчились от смеха и не могли остановиться.

Мальчик был любознательным и унаследовал интересы отца – к медицине, алхимии и горному делу. Он рано научился читать. Дома сын разглядывал книги, гербарии с растениями, минералы и образцы руд в ящиках и спрашивал отца: «А что это? Как оно называется? Откуда оно взялось?» Чаще всего он задавал свой любимый вопрос: «Почему?» Отец охотно отвечал ему и брал с собой на прогулки в горы и в поездки к больным. Мальчик восхищался просторными зелеными горными лугами – сколько там разных цветов! Они вместе собирали цветы и травы, а потом их высушивали. В лесу разглядывали деревья и брали смолу, а отец объяснял, как все это можно использовать для лечения болезней.

Теофраст с детства интересовался минералами. Одним из его любимых занятий было собирание всевозможных камешков. На рудниках неподалеку от Филлаха добывали не только свинец и железо, но даже серебро и золото. Туда отец тоже брал Теофраста с собой. Мальчик наблюдал за тем, как добывают и перерабатывают руду, а отец рассказывал и показывал ему, как выделяют вещества из растений, камней и металлов. При нагревании, плавлении или перегонке цвет и форма веществ изменялись. Это вызывало у мальчика восторг. «Химичить» стало его любимым занятием.

Подростком Теофраст работал в качестве ученика в лабораториях на шахтах Каринтии. Начальное и среднее образование он получил в школе при монастыре Святого Павла в Лавантале. В школе того, кто вел себя хуже всех, объявляли на следующий день «ослом». Он должен был весь день носить на шее фигурку осла и терпеть от всех позор и поношение. Как и во многих других школах, там был старый добрый обычай – вместе отправляться в лес и готовить запас розог. Но Теофрасту нравилось учиться, «ослом» он ни разу не побывал, и розог ему почти не доставалось.

В монастыре он помогал монахам-бенедиктинцам ухаживать за больными и приобрел первые медицинские навыки. Его научили читать наизусть по-латыни и поручали в скриптории переписывать книги. Теофраст был счастлив, когда ему в руки попадали старинные рукописи о лекарственных травах или труды алхимиков с загадочными картинками.

Его восхищали легенды о всемогуществе великих алхимиков. Например, о том, как Альберт Великий пригласил короля и его свиту на банкет на открытом воздухе в самый разгар зимы. Гости были поражены: земля была покрыта снегом и на улице было холодно. Но Альберт произнес загадочные слова, и в сад сразу пришло лето – он наполнился цветами и поющими птицами. А когда гости стали расходиться, на землю лег снег и все стало, как прежде. У Теофраста оказалась блестящая память. В зрелые годы он мог наизусть приводить длинные цитаты из Гиппократа, Галена, Вергилия и других древних авторов. Доктор хорошо знал литературу и богословие, в то время важнейшую из наук.

Циркачи, соседи Теофраста по кибитке, в дороге отвлекали Теофраста от его бумаг разговорами. Как-то раз беседа приняла неожиданный оборот. Клоун Вернер спросил его:

– Почему ты не живешь вместе с отцом в Филлахе? Ты же мог бы работать с ним вместе? Ты что-то имеешь против него?

– Нет, я очень люблю отца. Он был моим первым и лучшим учителем. Он мне это предлагал, но там нет работы для меня. Я привык странствовать.

– А доволен ли ты своим детством?

– Да, оно было спокойным и счастливым. Хотя я не знал материнской любви.

– А есть ли у тебя братья и сестры?

– Нет никого.

– Теофраст, я старше тебя и видел всякое. У многих с детства не было перед глазами примера полной и благополучной семьи. Им приходится в жизни труднее. Впрочем, ты молодец, стал доктором. К тебе это не относится. Прости, я не хотел тебя обидеть, – добавил Вернер.

– Ну что ты, я не обижаюсь! – успокоил его Теофраст, но задумался. В самом деле, он не имел ни постоянных друзей, ни своей семьи, и ему было нелегко вписываться в окружающую жизнь. Простым оказался только выбор специальности.

* * *

Известный врач Иоахим фон Ватт, который некоторое время работал в Филлахе и знал отца Теофраста, посоветовал ему направить 16-летнего сына в Венский университет для изучения семи «свободных искусств» – грамматики, риторики, логики, алгебры, геометрии, музыки и астрономии. Доктор Ватт с 1512 года был профессором, а в 1516–1517 годах ректором университета в Вене. Там Теофраст стал бакалавром, а после этого, по его словам, «пытаясь докопаться до основ медицины», побывал на медицинских факультетах разных университетов – не только немецких, но и французских и итальянских. В последних уже появились признаки нового, свободного образа мыслей.

В университете Феррары Теофраст завершил обучение. Оно стоило дорого, отец помогал, но денег не хватало. Приходилось давать уроки, а во время каникул работать в лаборатории на рудниках в Каринтии и Тироле.

Несмотря на различия, во всех университетах было много общего. Многие студенты странствовали, некоторые учились 10–12 лет. Седовласый бородатый студент мог сидеть на одной скамье с 16-летним юнцом. Новичка бывалые студенты встречали обрядом «сбивания рогов». Ему привязывали к голове самодельные рога, а потом их обламывали. Это сопровождалось отбиранием денег, оплеухами и прочими издевательствами. Чувство юмора и крепкие кулаки помогали новичку стать своим.

Студенты университетов освобождались от воинской повинности, податей и налогов и могли путешествовать без дорожных и таможенных пошлин. Это привлекало в университеты и таких людей, которым вовсе не было дела до учебы. В кабаках проходило свободное время студентов: тут он пили, ели, спали и грызли гранит науки. Им нравились диспуты, но еще большее удовольствие доставляли пьянки, драки и встречи, по cвидетельствам очевидцев, «в очень дурных местах с уличными девками». В Париже они так дебоширили и грабили по ночам прохожих, что горожане как-то раз за один день убили и выкинули в реку 320 студентов. Теофрасту, несмотря ни на что, студенты нравились: они ценили разум и были самыми свободными людьми из тех, кого он встречал.

Феррарский двор отличался сказочным великолепием, и правители города поощряли литературу и искусство. Вначале Теофраст воспринимал мудрость профессоров как Евангелие. Он гордился благородной профессией врача, и в медицине все казалось ему простым и очевидным. Но и здесь, в Ферраре, преподавание, большей частью, тащилось по следам предписаний Гиппократа и Галена. Постепенно у Теофраста накопилось разочарование.

«Все природные явления – сочетания четырех основных стихий: огня, воздуха, воды и земли», – читает лектор, а студенты хором повторяют его слова: «Огня, воздуха, воды и земли». «По Гиппократу, в организме – тоже четыре основные жидкости (гуморы): кровь, слизь, светлая желчь, черная желчь, – продолжает лектор. – Каждой жидкости соответствует свое качество: крови – теплота, флегме – холод, светлой желчи – сухость, а черной желчи – сырость. Болезни происходят от нарушения равновесия между четырьмя главными соками организма. Для исцеления надо восстановить равновесие между ними».

«Часто врачи считают, что для этого необходимо удалить „испорченный сок“. Вот почему все болезни лечат бесконечными кровопусканиями! Для „чистки организма“ вовсю применяют и слабительные. Многие врачи ничего другого не умеют. Какая нелепость!» – мысленно возражает лектору Теофраст.

Древние классики считали четверку магическим числом: четыре cтихии, четыре сока и четыре качества. Учение о четырех соках создал Гиппократ, а Гален во II веке нашей эры его усовершенствовал. Болезни тоже делятся на горячие или холодные, сухие или влажные. Лечить их надо противоположным. Каждому возрасту и времени года соответствуют свои два качества. Например старости – холодность и сухость. Выходит, лечить стариков надо противоположным – теплым и влажным. Женщины по своей природе холоднее и влажнее, чем мужчины – значит, их и лечить надо иначе.

Если, например, человек простудился, у него жар и пот, говорили врачи, ему полезно дать выпить теплый куриный бульон. Совет хороший, он дожил и до нынешних времен. Но от теплого и влажного надо было лечить сухим и холодным. А теплый куриный бульон, изумлялся Теофраст, почему-то как раз считается сухим и холодным! Запомнить, какими считались каждая болезнь и каждое лекарство, студентам было непросто. Хорошо, что у Теофраста была блестящая память! Зато под теорию четырех соков можно было подвести любой случай из практики.

«От того, какая жидкость в организме преобладает, учит Гиппократ, зависит характер человека, – утверждает лектор. – Если, например, это светлая желчь, то он холерик. А если другие жидкости – сангвиник, флегматик или меланхолик». Каждый темперамент описывается в стихах. Например для холерика:

 
Светлая желчь необузданным свойственна людям.
Всех и во всем превзойти человек подобный стремится;
Много он ест, превосходно растет, ко всему восприимчив,
Великодушен и щедр, неизменно стремится к вершинам;
Вечно взъерошен, лукав, раздражителен, смел и несдержан,
Строен и хитрости полон, сухой он и с ликом шафранным.
 

«Я, наверное, ближе всего к холерику, – размышляет Теофраст. – Хотя мне не хватает высокого роста, стройности, шафранного лика и особенно хитрости. А всегда ли я великодушен? Флегматика изображают противным: „Всякий флегматик сонлив и ленив, и с обильной слюною, тучен он телом и разумом туп, белолицый обычно“. И меланхолики неприятные: „Жадны, печальны они… лицо их землистого цвета“. Это явно не про меня. Сангвиник по описанию симпатичен, но „что б ни случилось, он не легко распаляется гневом“. Это, увы, тоже не про меня».

Ночью в кибитке Теофрасту снится, что он в университете. Тема нового занятия – болезни головы. Лектор зачитывает и комментирует изречения Галена и Авиценны: «Слабость воображения, слабоумие и потеря рассудка свидетельствуют о чрезмерном холоде, сухости или влажности в передней части мозга». «Влажности в передней части мозга», – хором повторяют за ним студенты. «Изменения и расстройства действия указывают на теплоту», – продолжает учитель. «Изменения указывают на теплоту» – нестройно вторит эхо. «Это написано тысячу лет назад, а мы, как попугаи, твердим! Воистину слабоумие и потеря рассудка!» – думает Теофраст.

– Повтори, Йенс! – требует учитель и застает студента врасплох. Йенс спотыкается, и его ждут розги. Наряду с плеткой и линейкой это главные орудия обучения не только в школах, но и в университетах.

– Повтори, Теофраст! – И Теофраст послушно повторяет.

– А ты везунчик! – говорят ему приятели. В самом деле, ему розог не достается.

…Теофраст просыпается и вспоминает, как после муторной зубрежки начинается занятие в анатомическом театре, в великолепном зале Феррары. Церковь была против вскрытия трупов, поэтому такие занятия проводились лишь раз в году. Анатомию изучали по трактатам Галена, написанным еще во II веке. Преподаватели и студенты сами до трупов не дотрагивались. Цирюльник разрезает труп казненного преступника, а профессор читает по-латыни сочинение Галена и объясняет. Но вот беда: наблюдаемое с объяснением не сходится. Потому что Гален изучал анатомию на свиньях или в лучшем случае на обезьянах, а выводы распространял на человека. «Гм… – озадачен профессор. – Труп нам, молодые люди, попался какой-то странный. М-м… да, всякое бывает…»

Теофраст из числа бедных студентов и к тому же иностранец. Он жил в бурсе, известной голодом и жестокими нравами. Доктор помнит своего однокашника Йенса – тот не боялся никакого колдовства. В один прекрасный день он с приятелями гулял в лесу у озера, которое, по местным поверьям, было населено злыми духами. Услышав об этом, Йенс рассмеялся и хотел бросить в озеро камень. Друзьям с трудом удалось его отговорить. У него на щеке шрам от дуэли, и за это его уважали.

После лекций в университете для закрепления материала проводились диспуты. На них кипели страсти, иногда дело чуть не доходило до драки, и тогда Йенсу не было цены. В городе студенты разгуливали со шпагами и кинжалами, а иногда их костюм дополняли курительная трубка и дубинка. Теофраст – не любитель драк, но и ему доводилось в них участвовать. Вспомнить потом нечего: в полной темноте одна толпа против другой, крики, свалка… Он кого-то схватил, на нем тоже повисли…

Теофраст снова засыпает. Ему снится, как поздно вечером к нему пришли Йенс и еще несколько парней.

– Тео, пора выходить! Не забудь свою рапиру! – зовет Йенс.

– Туда же, что и в прошлый раз?

– Нет, там нынче монахи стреляют из арбалетов. Идем на кладбище Святого Антония! Выпьем-ка немного вина, будет не так боязно…

Темной ночью они добираются до кладбища и выкапывают труп. Без лопат, руками – видно, похоронили недавно и неглубоко. Заворачивают труп в фартуки, привязывают к двум жердям и несут в дом Йенса. Там сегодня никого нет. Препарировать труп не очень-то приятно, но как без этого обойтись? У трупа мутные глаза, оскаленные зубы, скрюченные пальцы… Роберт, один из студентов, не может к такому привыкнуть. Сегодня он перебрал вина и, сидя на стуле, сразу заснул. Остальные закончили работу и решили над ним подшутить.

Роберта привязывают к стулу, в руки ему вкладывают печень, переносят в чулан и там в темноте закрывают. Все ложатся спать. Ночью вдруг раздается душераздирающий вопль. Что подумал Роберт, когда проснулся? Изо всех углов к нему ползут окровавленные руки и головы! Какой безумный крик – от него Теофраст просыпается. Это циркачи в кибитке чего-то не поделили и ссорятся.

Следующей ночью он видит приятный сон – присуждение докторской степени. В университете ему не хватало настоящих учителей, но он учился с рвением. С детства он мечтал раскрыть тайны природы. Как это было бы здорово – стать настоящим врачом и найти способы избавить человека от болезней, продлить его жизнь!

Защита диссертации – изнурительно долгая и дорогая процедура. Экзамены, доклады, решающий диспут в течение пяти часов без питья и еды. А диссертантам-теологам приходилось защищать свои тезисы целых 12 часов. Затем обильный стол для гостей, торжественная церемония, шествие по городу с трубачами и, наконец, шумный пир за семью длинными столами. Для этого Теофрасту пришлось за полцены продать коня, которого ему купил отец.

Руководитель медицинского факультета Никколо Леоничено обнял своего студента, надел на него шелковый берет и вручил золотое кольцо и роскошный диплом. Профессору было уже за 80 лет, с годами пыл его угасал, но авторитет оставался непререкаемым. Странно: куда же все, что вручили, потом девалось? Это не вспоминается, зато как славно после этого Теофраст с друзьями пировали в таверне с девушками! Нет, как бы он ни проклинал университеты, но все-таки выбрал неплохой – его раньше окончил Николай Коперник, перевернувший прежние представления о Вселенной!

* * *

После окончания университета однокашники Теофраста начали работать врачами. Самой большой удачей считалось стать придворным лекарем знатного пациента, а если не выйдет – городским врачом. Врачи города объединялись в корпорацию, которая враждебно встречала чужаков-конкурентов. Найти себе место было нелегко, но дело было не только в этом.

«Как просто все казалось в университете, когда все объясняли профессора! – размышлял Теофраст. – А в жизни что ни больной, то новая загадка». Он счел, что ему не хватает практических знаний, и несколько лет странствовал по Европе. Иногда на ослике или на коне, иногда в повозке, иногда на судах или лодках, но чаще всего – пешком.

Дороги полны препятствий и опасностей. Теофраст ночует на постоялых дворах, иногда в поле в стогу сена или в крестьянской избе. Он по крупицам собирает опыт лечения всевозможных болезней: «Книгу природы надо читать от страны к стране. Что ни страна, то новая страница. Эта книга никогда не обманет». Чем лучше ты знаком с чужими странами, тем лучше понимаешь свою собственную. Но Теофраста интересует прежде всего медицина. Он опрашивает всех встречных – и врачей, и народных лекарей, и больных – о болезнях и их лечении. Рецепты неутомимо собирает и записывает, записывает… Все это надо еще проверить, и он не только странствует, но и лечит больных. «Без должности, странствуя, ты не сможешь себя прокормить!» – предупреждали Теофраста отец и учителя. Люди по возможности платят ему за лечение, так что милостыню просить не приходится, но по уровню жизни он недалек от нищих и бродяг.

Доктор интересуется у возчиков, какими мазями они лечат потертости у лошадей, учится у кузнецов лечить раны и останавливать кровь. Ему одинаково любопытно разговаривать с людьми благородного происхождения и пастухами. Он учится у деревенских старух, у цыган и евреев, которые подвергаются гонениям. Учится даже у палачей. Он, не стесняясь, рассказывает ученикам, что меч, который он постоянно носит, подарен ему одним палачом. А палачи – самые презираемые люди, отверженные, как прокаженные. Им никто не подает руки, их не пускают в церковь. Чему же можно от них научиться? Палачи знают анатомию. После пыток при допросе они подлечивают жертву мазями, вправляют кости – это ведь не последний допрос! Палачи умеют лечить тяжелые ожоги и останавливать кровь. Кроме того, они добывают жир из тел казненных, торгуют этим «салом грешников» и знают, как готовить из него мази от боли в костях, при ревматизме, подагре и туберкулезе.

Теофраст проходит через несколько европейских стран, работая полковым лекарем на трех войнах и участвуя в сражениях. Когда в войсках возникает эпидемия, другие врачи предписывают кровопускания. Теофраст вместо этого применяет свои лекарства, и его пациенты выздоравливают, в то время как у коллег они умирают. На войне он приобретает настоящее знание анатомии и опыт хирурга. Молодой врач убеждается в том, что при операции живая кровь под ударом ножа или содрогание живых мышц развивают у хирурга смелость и находчивость. После этого Теофраст не уважает «немецких простофиль, которые разрезают тело на кусочки», то есть хирургов, которые учили анатомию только на трупах.

Иногда доктору попадаются жемчужные зерна народной медицины. Например, от одного цыгана в Карпатах он узнает рецепт чудодейственного напитка из сока растений, который излечивает даже глубокие раны, но от опухолей не помогает. В Стокгольме в салоне знатной дамы ему показывают микстуру, которая залечивает все раны, кроме переломов костей.

Теофраст гордится приобретенными знаниями: «Неужели тот опыт, который я приобрел, принимая участие в военных походах в Венецию, Нидерланды и Данию, побывав в Неаполе, посетив Литву, Венгрию, Далмацию, Хорватию, Родос, Италию, Францию, Испанию, Португалию и все немецкие земли, будет осмеян и предан забвению?.. На рынках Антверпена скорее можно чему-то научиться, чем в университетах!» В пылу спора Теофраст как-то ляпнул сгоряча, что он после университета десять лет вообще не брал в руки книг. Хотя из списка брошенного им в Зальцбурге имущества видно, что это неправда.

О чем думает тридцатилетний доктор, пройдя такой нелегкий и долгий путь? О невероятном разнообразии человеческих мучений. Сколько женщин скончались от родов! Как много умирает малолетних детей! Бесчисленные болезни подстерегают людей на каждом шагу. Жизнь нередко заставляет работать в скверных условиях, только сидя или только на ногах, вдыхать яды, получать ожоги…

Какими хрупкими оказываются жизнь и здоровье человека! Ремесленник изо всей силы нажал ладонью на железный инструмент – и вот пальцы на всю жизнь скрючены. Случайный ушиб, внутренняя травма нередко опаснее, чем открытая рана. Здоровый парень ударил дверью большой палец ноги, палец почернел, а потом ногу приходится ампутировать. Женщина шла по улице, споткнулась, упала, сломала шейку бедра – годами прикована к постели. Горожанин живет долго и счастливо, с хорошей семьей, но вдруг приходит мор и уносит всех в могилу.

Как же от всего этого уберечься? Не может же человек прожить всю жизнь под стеклянным колпаком! Раньше Теофраст гордился своей наукой, но потом ему становится стыдно за нее. Болезни косят людей быстро – почему же искусство медицины развивается так медленно? Даже у образованных докторов больные часто умирают. Причем иногда не от болезни, а от лечения. Ясное дело, неудачи могут быть у любого врача, они и у Теофраста случаются. Но он от этого страдает и постоянно учится. Хуже, когда неудачи вызваны нежеланием учиться. А сколько в медицине подвизается шарлатанов! В Италии во Фриули на глазах у людей банщик, вооружившись клеем и замазкой, приклеивает одному несчастному оторванное ухо. Все восхищаются им, а он ради этого и старался. Разумеется, на следующий день ухо отвалилось.

Среди народных рецептов Теофрасту встречаются и немало бредовых. Например, от рака предлагают посадить на опухоль обыкновенного речного рака. А от опухоли горла прочитать над водой заговор: «У престола в лесу стоит дерево суховерхо, на том дереве сидит птица с железным носом и булатными когтями теребит жабу сухую и мокрую, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь» – и потом дать больному выпить этой воды. Падучую болезнь предлагают лечить порошком из высушенного черепа, для лечения опухолей предлагают потереть больное место рукой мертвеца, а возбуждающий любовный напиток готовить из сожженных костей счастливых супругов.

Над незадачливыми врачами и аптекарями народ смеется. В баснях их изображают в виде жадных обезьян, высмеивают врачей, которые ставят диагноз только по виду мочи в специальном сосуде – уринале. Художники рисуют врача, который еще не успел опустить руку в банку с уриналом, а уже протягивает другую – за деньгами. На картине «Операция глупости» Иеронима Босха (1450–1516), современника Парацельса, бродячий лекарь извлекает из головы пациента будто бы образовавшийся там «камень глупости» с целью выманить деньги у доверчивого простака.

Вывод Теофрасту ясен: нужно решительное обновление медицины. Надо отбросить многие старые догмы, трактаты и заклинания. Нельзя стать врачом без науки и опыта. От каждой болезни должно существовать свое лекарство. Нужно только суметь его найти, выделить действующее начало из растений и минералов. У него появляется свой набор самых необходимых, излюбленных лечебных средств – походная аптечка, и он описывает ее в одном из своих первых сочинений.

* * *

Теофраст весь день занимался своими записями и устал. Вечером веселым соседям по кибитке хочется его развлечь. Петер давно забрал свою дочурку к себе, так что можно не стесняться. Бруно и Вернер знают немало забавных историй, стихов и песен. Они поют для Теофраста песню о пилигриме и набожной даме. Пилигрим, направляясь к святым местам, шел с котомкой по городу и жалобно пел:

 
Подайте, подайте, коль верите в Бога!..
Вот глянула некая дама в окно:
«Дружок, отказать в твоей просьбе грешно!»
 

Муж уехал и запер шкафы и кладовки, но она пускает бродягу в спальню. Рано утром пилигрима, выходящего из дома, видит в воротах вернувшийся хозяин. Муж обращается к жене:

 
– Эй, женка! Поклясться могу головой —
Ты хлеба дала ему из кладовой!
– Да нет, пустячком я его наградила,
Которым мамаша меня наделила.
– Ну что ж, так учил нас Господь поступать,
Но в дом посторонних опасно пускать.
Свои подаянья, невинная крошка,
Ты впредь на шесте подавай им в окошко.
 

– Между прочим, я побывал в Нидерландах, – рассказывает Вернер. – Там с древних времен сохранился удивительный обычай. Хозяин, когда у него ночует дорогой гость, предоставляет ему в распоряжение свою жену.

– А ты не привираешь? – сомневается Бруно.

Потом циркачи поют про монаха, который так увлекся красоткой-белошвейкой, что бросил свой монастырь. Тщетно остальные монахи призывают его: «Бедный брат, побойся Божьей кары!»

 
Он пред аббатом предстает, потупив долу очи.
«Мой сын, изволь-ка дать отчет, где был ты этой ночью?»
И говорит ему чернец: «Я спал с моею милкой
И пил вино, святой отец, бутылку за бутылкой!»
…И говорит чернец: «Друзья, погибнуть мне на месте,
Но мне милей моя швея, чем все монахи вместе!»
 

О чем чаще всего разговаривают мужчины, когда нет женщин? О женщинах. Бруно и Вернер смеются над их страстью украшать себя, над любопытством, болтливостью, неверностью мужьям и склонностью браниться. Им смешны мужья, живущие под башмаком у своих деспотичных жен. Вернер рассказывает притчу, как жена постоянно ругала и допекала своего мужа. Шли они как-то через луг и поспорили. Он твердил, что луг скосили, а она повторяла, что его сжали серпами. Они поссорились, муж отрезал ей язык, но она все равно жестами показывала, что траву срезали серпом.

Бруно соглашается: с женским нравом не совладать даже черту. Он приводит пример: одна сварливая женщина во всем противоречила мужу. В разгар ссоры она упала в реку и утонула. Все стали искать ее тело ниже по течению, но муж поплыл против течения. И объяснил соседям: «Разве вы не знаете, что она всегда все делала наоборот?»

Оба приятеля не сомневаются в том, что добродетельная женщина должна быть смиренной, скромной, молчаливой, трудолюбивой, послушной мужу. Они рассуждают, как один поэт разъяснял женщине роль мужа:

 
…Он трудится на суше и на море,
Не спит ночами в шторм, выносит стужу,
Пока ты дома нежишься в тепле,
Опасностей не зная и лишений,
А от тебя он хочет лишь любви,
Приветливого взгляда, послушанья —
Ничтожной платы за его труды[11]11
  Шекспир У. Укрощение строптивой. Перевод П. Мелковой.


[Закрыть].
 

– «Что Сатана тому бедняжке, кто с ведьмой жил в одной упряжке?»[12]12
  Брант С. Корабль дураков. М., 1965 (впервые издана в 1494 году).


[Закрыть] Я лучше соглашусь жить со львом или драконом, нежели со злой женой, – говорит Вернер.

Бруно добавляет, что муж вправе выбивать из жены дурь палкой.

Теофрасту не хотелось вмешиваться в разговор, но это уж слишком.

– Как можно не уважать женщин? – возмущается он. – Женщины рожают и кормят детей, а мужчина дальше от мира природы. Взгляните на ребенка – ему не нужны никакие звезды и планеты. Для него звездой и планетой является его мать. От нее сильно зависит, каким человеком он станет.