Текст книги "Небо, земля и что-то еще…"

Хмурое небо, столь обыденное для поздней весны, прятало за стаями темных туч солнце. Его свет рассеивался где-то там, на высоте, а до земли долетали лишь призрачные отголоски, рисующие на огромных стеклах офисных зданий темно-синим цветом.

Алина была одета в синюю кожаную куртку, накинутую поверх клетчатой рубашки. Узкие джинсы, черные кроссовки. Она как будто бы сливалась с естественным тоном того дня, но так разительно выделялась на фоне остальных людей.

– Да, – ответила она, не взглянув на экран.

– Привет, Алина, – раздался знакомый женский голос. – Можешь сейчас говорить?

– Вполне.

– Я когда звонила, думала, что ты снова в небе, – голос звучал неторопливо, даже слегка успокаивающе. – Так уже бывало несколько раз. Абонент вне зоны действия сети.

– Работа бортпроводника сопряжена с перелетами, Вика, – ответила Алина нетерпеливо. – Ты хотела со мной о чем-то поговорить?

– Да… маме совсем плохо, – короткая пауза. – Я думала, что не сказать тебе об этом было бы с моей стороны просто непростительно. Не знаю… Может, я неправа. Не знаю…

Голос сестры сникал с каждым новым словом. Алина знала, что еще немного, и Вика ударится в истерику. Так случалось не раз во времена первых школьных обид. Так случилось и теперь.

Тихие всхлипывания заставили Алину остановиться. Частица сложной системы в момент прекратила движение. Остальной мир не заметил этого. Все та же суета вокруг. Все тот же шум города, в котором утопали тихие всхлипывания сестры.

– Вика, не надо, – протянула Алина. Взгляд ее был направлен в пустоту. – Возьми себя в руки, слышишь?! Не паникуй раньше времени.

– Нет, вот время, как раз, самое подходящее. Она в больнице. Врачи разводят руками. Алина, я не знаю, что мне делать. Я не готова к этому!

– Никто не готов к такому.

Алина была полна решимости сохранить спокойствие, да вот только слезы все сильнее и сильнее подступали к глазам. Эмоциональный шторм достиг берегов ее души. Бесконечное движение, что окружило ее в тот момент, будто бы пронизывало ее насквозь. Стало невыносимо больно от одной лишь мысли, что снова не здесь, и снова не в свое время. Что все напрасно.

– Я приеду, – сказала она, все так же вглядываясь в пустоту. – Слышишь, я скоро приеду! Возьму билет на ближайший поезд и приеду к вам. Все будет хорошо. Только не переживай. Ты сейчас нужна матери! Слышишь?! Нужна. Возьми себя в руки!

Слова старшей сестры подействовали на Вику лишь отчасти. Ее всхлипывания стали тише, но лишь оттого, что она убрала телефонную трубку подальше от лица.

– Хорошо, – сказала она, наконец. – Приезжай.

– Да… Вика, алло…

Связь резко оборвалась. Как будто кто-то другой, тот, кто следил за разговором, резко разорвал все связи, видимые и невидимые, своей могучей рукой.

Алина почувствовала дикую тяжесть в ногах. Она решила пойти вперед своим обычным шагом, но чуть было не упала на ровную плитку площади. Оглянулось несколько человек. Нарушение в системе становилось все более и более заметным.

С трудом вспомнив конечную свою цель, Алина продолжила путь. В синеве дня не так уж и просто было заметить бледность ее лица и ту влажность глаз, что обычно предшествует горьким слезам. Она держала себя в руках, ибо отдаться истерике на глазах людей во второй раз за неделю было для нее непозволительно. Признак слабости.

Модный бутик встретил ее стеклянными дверями и улыбкой охранника, одетого, как и полагается, в черный костюм. Вид этого костюма навеял Алине мысли о похоронах. Дрожь пробежалась по ее телу.

– Добрый день? Вам помочь в выборе? – обратилась к ней миловидная девушка из числа продавцов.

Алина никак не отреагировала. Она бродила, будто зомби, среди аккуратных рядов вещей. Окидывала взглядом стены и ткани, но нигде не могла найти пристанища для своих мыслей. Разумеется, она не могла думать о новых футболках и джинсах.

И тут ее взгляд упал на кофточку кораллового цвета. Хороший фасон, приемлемая цена. Осталось лишь померить. Считай, любовь с первого взгляда…

Неожиданно для самой себя, Алина разрыдалась. Остальные посетители были от нее достаточно далеко, так что ничего не заметили. Она заглушила крик своей души той самой кофточкой, что приглянулась ей. Уткнулась в нее лицом и, содрогаясь всем телом, дала волю слезам.

Ей было физически больно. Острие безликого ужаса поразило ее прямо в грудь, отчего она наполовину согнулась. Слезы насквозь промочили кофточку. Дрожь не унималась.

Но через несколько минут она уже шла по улице в сторону метро. О былом всплеске эмоций говорили лишь чуть потекшая тушь, большую часть которой она уже успела стереть салфеткой, да краснота глаз. Казалось, что она просто устала.

***

Дорожная сумка, с которой Алина не раз летала в далекие страны в качестве бортпроводника, была собрана. Билеты на поезд были куплены и лежали рядом с паспортом на столике в прихожей. Застыло в ожидании новых движений зеркало, видевшее Алину перед множеством вылетов и дававшее ей меткие наставления по поводу ее внешнего вида. В воздухе присутствовал дух путешествий. Впервые за долгое время Алина ощущала его.

Она понимала, что пятнадцать часов в скором поезде – это не пятнадцать часов в самолете. По сути дела, смешное расстояние. Два часа на борту реактивного «Аэробуса». То путешествие было для нее не столь далеким в плане расстояний, но ужасно долгим в плане семейных отношений. Возвращение в родной дом после стольких лет.

Алина лежала на диване, закинув ноги на подлокотник. Ее волосы были растрепаны, глаза болезненно слипались. Она будто бы засыпала и лишалась сна в один и тот же момент. Находилась где-то между сном и явью. Блуждала по краям собственного мироощущения.

– Поиски пропавшего рейса продолжаются. История борта 9220 все больше и больше становится похожа на сюжет мистического триллера. Случайно найденный посреди пустыни плюшевый мишка, отсутствие каких-либо признаков авиакатастрофы…

Новость, которая уже несколько дней держалась на первом месте среди всей информации, что давали СМИ изголодавшимся зрителям и читателям. Погибшие туристы, обострение отношений между враждующими странами, экономический кризис. Все это не столь завораживало простого обывателя. Авиакатастрофы всегда притягивали к себе особое внимание. И это несмотря на то, что в день на дорогах погибает куда больше людей.

Высота. Страх. Неизвестность.

– Отсутствие обломков на поверхности моря может обуславливаться лишь падением лайнера под прямым углом, то есть прямиком носом вниз, – объяснял эксперт по авиационным происшествиям, находясь в студии центрального телеканала. Сальные волосы, толстые линзы очков. – Предположительно, самолет в течение длительного времени находился в неуправляемом полете. О том, что могло послужить тому причиной, пока говорить рано. Вряд ли это был теракт или попадание ракеты.

Кадры с места поисково-спасательной операции. Жар южного солнца как будто бы пробирался с той стороны экрана в квартиру Алины. На море сейчас, наверное, хорошо, – подумала она. Тряхнула головой. Нет, сказала она себе. Как могу я думать о таком? Матери сейчас, наверное, не очень тепло в больничной палате. Да и на душе тех, чьи родственники и близкие летели рейсом 9220, тоже весьма скверно и холодно.

Но почему я чувствую все это так отстраненно? – спрашивала она себя. Выплеснув эмоции в бутике, Алина будто потеряла чувство жизни. Словно в голове что-то остановилось. Замерла душа в ожидании чего-то другого.

Звонок в дверь. Алина открыла ее и увидела перед собой Антона. Он приехал пораньше. Нашел время.

Она, не проронив ни слова, бросилась к нему в объятья. В ту минуту он был нужен ей как никогда прежде. Эгоизм, смешанный с сентиментализмом. Не самое лучшее сочетание. Но кто поступает иначе? Неужели в сложную минуту душа велит откинуть руку помощи, отвергнуть твердое плечо? В такие минуты мы, возможно, становимся чуть более «настоящими», нежели в жизни обыденной. Лишаемся той излишней корки, что делает нас грубыми, неприступными.

– Все будет хорошо, – тихо сказал Антон. Возможно, он был прав.

Алина пригласила его в квартиру. Он снял обувь и прошел на кухню.

– Сумку собрала, да? – спросил Антон, дабы разрушить наступившую тишину.

– Да, – ответила Алина, облокотившись о кухонный стол. – Хоть чем-то получилось убить время.

– За что же убивать его? Оно нам ничего плохого не делает. Оно просто идет своим чередом.

Антон чуть улыбнулся. Она надеялся увидеть отклик на свое замечание во взгляде Алины. Она, конечно, улыбнулась в ответ, но глаза ее по-прежнему были полны грусти.

– Ты ведь давно их не видела?

– Почти пять лет. Хотя… Наверное, больше. Я не считала дни. Старалась не думать о том, что было. О том, что я оставила там.

– И что же ты там оставила?

Вопрос заставил Алину напрячься. Ее спина чуть изогнулась. Нещадно захотелось выпить, оттого она направилась к холодильнику.

– Себя прежнюю.

Двусмысленный ответ, который заставил Антона задуматься. Тем временем Алина достала из холодильника бутылку вермута. Поставила на стол два стакана, нарезала лимон ломтиками. Не забыла про лед.

– Ты ведь будешь? – спросила она Антона между делом. Тот кивнул.

Они выпили, не чокаясь, а после долго молчали. Просто смотрели друг на друга так, будто увиделись впервые в жизни. Антону порой хотелось вернуть то время, полное романтики первых встреч. Ей, похоже, было уже все равно. Она боялась оглядываться назад, дабы не увидеть очередную трещину на стекле своей судьбы.

– Надолго ты уезжаешь?

– Не думаю, что смогу много времени провести в родном городе. Однажды мне там все так осточертело.

– Ты никогда не рассказывала мне о том, что там случилось.

– Просто не хочу говорить об этом. Пойми меня правильно. Я ведь думала, что никогда не вернусь туда больше. Забавно. Как будто все так и должно было случиться.

Антон отпил немного вермута. Взял ломтик лимона и закинул его в рот. Прожевал без особого наслаждения.

– Тебе не кажется порой, что все, что происходит, уже давно прописано на чьих-то страницах? – спросил он.

– Кажется. Раньше казалось, что это я сама все пишу. Думала, что могу быть сильнее обстоятельств. Хотя, я и сейчас так думаю. Только вот сомневаться все больше и больше начинаю. От работы я отстранена, и у матери проблемы со здоровьем. Я бы такую чушь никогда не написала. Да, определенно.

Вермут быстро закончился. Началась любовь. Или что-то другое. Они столкнулись телами так, будто пол под их ногами содрогнулся. Страсть сотрясала пространство вокруг них. Будто бы осыпался потолок, взорвались лампочки. Начали падать стены.

Алина думала, что секс способен вытянуть ее из пелены туманных мыслей. Будто вместе с потом и другими телесными выделениями из человека выходит весь тот негатив и вся та грусть, что копится в нем днями, неделями, месяцами, а порой и годами. Но секс, подобно алкоголю и наркотикам, мог принести ей лишь временное облегчение. Это как бегать по кругу. Рано или поздно, ты все равно возвращаешься к исходной точке.

Внедорожник Антона пронесся по небольшой улочке. Колеса разорвали на части ровную гладь лужи, грязные капли разлетелись в стороны.

Ночью воздух города будто бы наполнялся тяготящим запахом тоски по местам незнакомым, но, в то же время, таким близким душе. Будто прошлые жизни внезапно вспыхнули в памяти отдельными моментами. Знакомый вид. Старая мелодия.

– Где ты будешь жить? У сестры? – спросил Антон.

– Мы с Викой не те сестры, которые вместе ходят за покупками и меняются парнями, – ответила Алина. – Вообще, надеюсь найти более-менее приличную гостиницу. Без клопов и занимающихся сексом всю ночь напролет соседей.

– Позвонишь мне, как доберешься?

– Лучше бы отдохнул от меня, Антон, – она коснулась его лица кончиками пальцев. – Конечно же, я позвоню тебе.

Привокзальная парковка. Таксисты, снующие туда-сюда в поисках клиентов, которых в поздний час не так уж и много. Бродяги, сидящие на ступенях около входа в метро, двери которого закрылись для последних пассажиров. Сонные посетители баров, ожидающие прибытия своих поездов. Далеко не первая чашка кофе. Вино в бокале. Дым сигареты.

Казалось, что вокзалы города живут своей собственной жизнью. Меняя небо на землю, Алина замечала все те же признаки этой самой жизни, что проносились перед ее глазами во время бессонных ночей в терминалах аэропортов. Ожидание. Бесконечное, тонущее в бесполезных разговорах и молчаливых взглядах сонных глаз. Ожидание, порой столь приятное сердцу.

Антон помог Алине донести сумку. Они шли по перрону вдоль вереницы одинаковых вагонов. Пассажиры уже занимали своими вещами все свободные места, нередко толкаясь и кидаясь обрывками фраз. Суета, порой беспричинная, дополняла то дорожное настроение, что зачастую охватывает людей мечтательных, романтичных.

– Вот мы и на месте, – сказал Антон, когда они подошли к вагону номер 12.

Алина достала из кармана паспорт и билет. Протянула немолодой проводнице, с улыбкой встречающей каждого нового пассажира. Земная коллега, подумала Алина. Другая форма, но та же улыбка, тренированная годами тяжелой работы.

Нижняя полка. Пустое купе. Алине было приятно осознавать, что она сможет уснуть в полной тишине, нарушаемой лишь мерным стуком колес. К шуму то ей было не привыкать. Другое дело разговоры.

– Уютно здесь. Может, залезть в твой чемодан и уехать прочь из этого города? – улыбнувшись, предложил Антон.

– Тогда, наверное, придется оставить здесь твои ноги и твои руки. Целиком не влезешь. А я так люблю, когда ты прикасаешься ко мне.

Алина прильнула к Антону. В момент близости расставания она испытывала меланхоличное чувство, которое заставляло ее напрягаться, дабы не осыпать своего любовника беспричинными поцелуями. Столь непривычное для нее чувство. Возможно, она просто отвыкла быть пассажиром.

– Возвращайся поскорее, – сказал Антон и поцеловал ее.

Время шло все быстрее. И вот осталось до отправления всего несколько минут. Проводница попросила провожающих покинуть вагон.

Они стояли на перроне и докуривали сигареты. Смотрели друг на друга, улыбаясь. А через минуту расстались. На губах остался жар поцелуев, и сердца бились чуть быстрее. Она была в вагоне купе, а он остался стоять на перроне вокзала.

Чуть позже он сел за руль внедорожника и уехал прочь. Она еще долго смотрела в окно, словно наслаждаясь частицами того вида, что открывался ей в первые секунды движения поезда. Улыбка любовника. Грустный взгляд. Тогда ей показалось, что есть что-то кроме эгоизма, секса и легких прощаний по утрам. Есть что-то кроме бесконечных дорог, неба и рева реактивных двигателей.

Алина тряхнула головой, надеясь, что все это ей только показалось. Поезд будто бы выгонял ее из прежней и столь привычной зоны комфорта, открывая новые грани жизни. А где-то далеко ее ждал рассвет. Новый день. Новая история.

Часть вторая

Земля

***

Сталь железной дороги разрезала огромный лесной массив. Поезд встречали величественные корабельные сосны и пушистые ели. Ветер еле заметно покачивал верхушки деревьев. В глубине леса царила темнота.

Но вот к дороге примкнула небольшая речка. Воды ее, медленные и кристально чистые, неслись к ближайшему озеру, будто каждая капля этой речки мечтала влиться в нечто большее. Нечто спокойное, естественное.

Прохладный воздух проникал в купе через приоткрытое окно. Стук колес отсчитывал время до прибытия. Алина посмотрела на часы. Еще полтора часа пути.

Позади остались бессонная ночь и пара кружек кофе. Утро медленно превращалось в предобеденное время, но в поезде, несмотря ни на что, царила атмосфера «застывшего дня». Состояние ожидания, для некоторых томительное, для некоторых приятное. Сонные лица пассажиров, прокуренные тамбуры. Очереди в туалет, холодная вода из-под крана. Веселые крики из соседнего купе. Тоскливый взгляд девушки, смотрящей в окно.

Алина чувствовала признаки жизни в этой коробке на железных колесах не хуже, чем в просторных холлах вокзалов. Эти признаки будто бы хватались за вагоны поездов и следовали с ними сквозь пространство и часовые пояса. Люди лелеяли признаки жизни в своих нелепых выходках, в своей тоске и в своих самых искренних переживаниях.

Отбросив в сторону планшет и взяв в руки книгу, Алина зевнула и покосилась на пустую кружку. Она подумывала о том, чтобы взять еще один пакетик кофе у проводницы, добавить в кружку кипяток и влить в себя новую порцию бодрящего напитка. Но сердце ее и без того тревожно билось в груди, хоть и выглядела Алина весьма и весьма спокойно.

Буквы в книге сливались в незнакомые ей слова. Алина не могла сконцентрироваться на сюжете, отвлекаясь то на кружку, то на вид за окном, резко меняющийся от темноты лесов до пустоты полей с вкраплениями маленьких домиков вдалеке.

Поезд замедлял ход. На смену бесконечным хвойным леса приходили сначала старые покосившиеся домики вдоль пыльных дорог, а после и однотипные «хрущевки» с узкими дворовыми дорожками и старыми детскими площадками.

Алина никогда не любила родной город. Она, скорее, относилась к нему со спокойным равнодушием, будто пыталась отразить своими чувствами серость однообразных стен и пустоту улиц. Тем не менее, она снова и снова возвращалась в объятья провинции, порой по собственной воле, порой по воле случая. Будто город не отпускал ее, пытаясь сказать что-то важное. Будто на берегу моря, слушая, как волны налетают на камни и валуны, Алина могла услышать некую истину.

Поезд остановился. Провинциальный вокзал. Четыре пути, две платформы. Старое здание, в котором располагался зал ожидания с деревянными сидениями и холодным полом, администрация вокзала и кафе, в котором готовят, пожалуй, самый невкусный в мире кофе. Алина хорошо помнила это место, ибо оно связывало фрагменты ее жизни воедино.

Она шла по платформе, наблюдая, как из вагонов выбираются люди с сумками, руганью и беспечным трепом. Дорожное настроение потихоньку отпускало. Пришло время вернуться на родную землю. Ощутить запах хвойного леса. Побродить «белыми ночами» по городу. Встретиться с теми, кого не видела много лет.

Алина не сказала сестре, когда именно прибывает поезд. Она не любила видеть родственников, стоящих в томительном ожидании на платформе. Ей проще было сесть в такси и доехать до дома. Спокойно поздороваться, распаковать сумку и сходить в душ после дороге, дабы смыть с себя пыль и грязь. Перекусить и плавно влиться в новую атмосферу. И на этот раз она не решила изменять своим привычкам. Только взамен дому выбрала гостиницу.

Выбравшись на небольшую привокзальную парковку, она сразу же заметила таксистов. Точнее, это они заметили ее.

– До центра за две сотни, – предложил один из них. Невысокий, коренастый брюнет возрастом немного за сорок лет. – Машина здесь.

Он ткнул пальцем в сторону потрепанного внедорожника. Алина кивнула, и через пару минут уже сидела позади водителя, который напряженно выкручивал руль без гидроусилителя. Играла безвкусная музыка, что крутили по местному радио. Что-то в духе российской попсы конца девяностых.

– А чего же впереди не сели, девушка? – спросил водитель, разглядывая пассажирку через зеркало заднего вида.

– Предпочитаю сидеть в такси на заднем сидении, – равнодушно ответила Алина, окидывая взглядом грустных глаз знакомые пейзажи.

– Не местная ведь?

– С чего вы решили?

– Я бы такую красивую девушку точно запомнил, – улыбнулся водитель, обнажив пожелтевшие от кофе и сигарет зубы. – Ну и в гостинице селитесь. Неужто местная, и живет в гостинице? Неправильно как-то. Из столицы ведь, не так ли?

– Переехала отсюда когда-то.

– За лучшей жизнью рванули, да? Все молодые рвутся. Наших в столице, наверное, уже на целый микрорайон набрать можно, – водитель закурил. – Да что, тут действительно делать нечего. Выучиться негде, работать за гроши тоже не хочется. Сам иногда жалею, что не уехал вовремя.

– Ага, – кивнула в ответ Алина и закрыла глаза. Она не была настроена на беседу.

Внедорожник выехал на центральную улицу города. Проехал мимо широкой площади и здания универмага. Молодые мамаши и старики, подростки со своими играми и целующиеся парочки. Совершенно другой ритм жизни. Никаких пробок и суеты дня. Административные здания, будто бы пустующие. Открытые окна жилых домов, увешанные тряпками балконы.

– Почти приехали, – сказал водитель, глянув на Алину. – У меня тут знакомая работает. Екатерина Павловна, администратор. Так что привет от Паши передавайте. Да, меня зовут Паша. А вас?

– Алина.

Решив отвлечь разговорчивого извозчика, Алина достала из сумочки кошелек и отсчитала положенные за поездку деньги. Протянула водителю, когда тот припарковал машину около гостиницы, прямо на тротуаре.

– Хорошего дня, красавица, – улыбнулся он на прощание. Алина не ответила ему ничего и направилась к входу в гостиницу.

Легкий ветер гулял по улицам города. Было довольно тепло для поздней весны, так что Алине было немного жарко в кожаной куртке. Она стянула ее с себя, оставшись в просторной футболке и узких джинсах, подчеркивающих ее аккуратную попу.

Перекинувшись парой слов с администратором, той самой Екатериной Павловной, о которой слышала от водителя такси, она взяла ключи и поднялась на второй этаж, в свой номер. Ничем не примечательный, но пригодный для короткого пребывания. Твердая кровать, старый телевизор. Шкаф с парочкой вешалок. Ковер на полу. Что ж, подумала Алина, все не так уж плохо. Главное, чтобы не было клопов и громко занимающихся сексом соседей.

Квартира Вики располагалась на пятом этаже типового дома, недалеко от центра. Рядом располагались автобусная остановка, детский сад, школа, универсам. Все для хорошей, уютной провинциальной жизни. Вики не хватало разве что мужа. Но, как она говорила, это у них с сестрой семейное.

– Знаешь, я думаю, у нас по женской линии существует какой-то системный сбой, – говорила она Алине несколько лет назад. – Тотальное невезение в вопросе отношений. И я не говорю, что мужики козлы, нет. Да и мы с тобой не дуры, Алина. Просто так устроена Вселенная. Так нужно.

Тогда она была улыбчива, отчего ее курносый нос стягивали мелкие морщинки, придающие ее мимике какую-то особенную черту. В отличие от Алины, Вика не имела потрясающей внешности и походила, скорее, на милую дурнушку со своими, как говорится, тараканами в голове. Увлечение эзотерикой стало логическим продолжением юношеской увлеченностью магией. Если быть точнее, то увлекала Вику ни сколько магия, сколько пафос и навеянный ужас, неотделимый в современном мире от магических обрядов и заклинаний. Вся магия ее заключалась лишь в странных одеждах и долгих взглядах, что кидала она на красивых парней, с которыми ей не суждено было сойтись в романтических отношениях.

Увидев на пороге своей квартиры Алину, она, откинув в сторону пять лет недомолвок и тайных обид, бросилась ей на шею. Тому предшествовала короткая пауза, пропитанная трогательной неуверенностью. В сомнениях была как Вика, так и Алина. С чего начать? Что сказать? Старшая сестра вернулась домой. Младшая сестра по-прежнему ждала ее дома.

– Хорошо, что ты здесь, – сказала, наконец, Вика.

– Как ты? – спросила Алина, взглянув в глаза сестре.

Задав вопрос, она тут же получила ответ. Глаза Вики были на мокром месте. От былой улыбчивости и морщинок, что стягивали нос, не осталось и следа. За те пять лет, что Алина провела в отдалении от нее, Вика заметно постарела лицом. Как будто неизвестная науке болезнь поразила ее всю, без остатка. Рак эмоций пустил метастазы.

– Не очень, если честно, – ответила Вика, утирая слезы. – Пойдем в квартиру. А где же твои вещи? Ты приехала без сумки?

– Я остановилась в гостинице.

Вика вопросительно посмотрела на сестру.

– Зачем? Ты не могла остановиться у меня дома?

– Я решила, что так будет правильнее. Вдруг у тебя есть кто-то. Ну, я имела в виду мужчину. Я не хочу мешать тебе.

– Ты не помешала бы мне! – возмутилась Вика. Она неловким движением коснулась края тумбочки, что стояла у зеркала в прихожей. Будто искала опору, чтобы не упасть. – Это глупости.

– Это нормы поведения! – начала Алина.

– Нет, это просто глупости! – настояла Вика. – Глупости, которыми ты забиваешь себе голову. Да и мужчины у меня нет! Да, мне двадцать восемь лет, а я все еще живу одна! – болезненная улыбка расплылась по ее лицу. – И зубная щетка у меня дома тоже одна. Моя.

Алина сняла обувь и прошла в комнату. Квартира, когда-то принадлежавшая отцу. Старый паркет, кое-где потерявшие цвета обои. Окна, выходящие во двор. В целом обстановка в квартире казалась Алине довольно приятной. Вероятно, всему виной были воспоминания о тех мечтательных временах, когда отец еще жил здесь. Когда воскресным утром по квартире разносился запах выпечки. Мама готовила пирожки. Алина любила капустную начинку. А в восемнадцать лет беспрестанно жаловалась, что, хоть и ела капусту безмерно, грудь у нее так и не выросла. Подростковые причуды.

– Ты есть хочешь? – спросила ее Вика.

– Не отказалась бы.

Алина странно себя чувствовала, когда, сидя за кухонным столом, наблюдала за тем, как младшая сестра накладывает ей в тарелку отварную картошку, густо посыпанную зеленью, и котлеты, сделанные из фарша собственного приготовления. Ей помнилось, что Вика лет в двадцать почти не умела готовить. Да они обе отдавали предпочтение тому, что готовила мама. Помогали ей, конечно, но, как говорила сама мама, «на кухне должна быть одна хозяйка». И все на этом. Никаких аргументов против.

– Чай, кофе?

– Кофе.

Вика ничего не ела. Она медленно попивала кофе, в то время как Алина уплетала приготовленную сестрой еду. Она оценила кулинарные таланты Вики, о которых ей было невдомек.

– Жизнь заставит, – протянула Вика, будто бы прочитав мысли сестры. – Да и питаться одними салатиками из магазина – это дорого и вредно. Хотя, первое время я выкидывала все приготовленное мною в мусорную корзину и ела лапшу быстрого приготовления. До того мерзко было.

– Ты прекрасно готовишь, – попыталась подбодрить сестру Алина. Она знала, что такие ее выпады только ухудшают обстановку. Сделала это машинально, не подумав.

– Из меня никогда не выйдет хорошая хозяйка, Алина!

Повисла нелегкая пауза. Ветер шелестел листвой за окном. На кухонный пол, застеленный линолеумом, падал солнечный свет. Гудел старый холодильник, тяжелую дверцу которого Алина помнит с самых ранних лет. Глупые воспоминания, множество которых заполняют память большинства людей. Да что там, всех людей! Случайные моменты, крепко засевшие в память. Мелочи, беспричинные, никак не повлиявшие на жизнь в целом и общем. Так почему же память так избирательна? Быть может, такие мелочи – это своеобразные маркеры наших жизненных путей? Как метки на стволах деревьев, оставленные блуждающим путников в незнакомом лесу. Кто знает.

– Как мама? – спросила, наконец, Алина.

– Не очень. Врачи говорят, что ничего не могут поделать. Это возраст, слабые сосуды и сердце. Мне иногда кажется, что смерть отца тогда ее подкосила. После того, что случилось, она же стала сама не своя. Ты помнишь?

Алина молча кивнула. Она прожевала последний кусочек котлеты и запила его кофе. Посмотрела на сестру, а после на окно и на тех птиц, что кружили около дерева, ветвями своими достававшего до самых стен дома.

Помнила ли она то время? Оно казалось ей туманным, как берега северных морей. Ничто так не извращает нашу память, как трагизм обстоятельств и чувство утраты. Привычные вещи через призму воспоминаний могут показаться совершенно другими. Алина не была уверена в том, что помнила то время, когда не стало ее отца.

– Я вызову такси, – вдруг сказала Вика, будто ее осенило. – Увидев тебя, она получит силы для борьбы. Вот в чем все дело!

Она вскочила из-за стола и направилась к тумбочке в прихожей, на которой лежал ее телефон. Быстрыми движениями пальцев набрала номер такси.

– Алло! Да, мне машину до городской больницы. Диктую адрес.

Алина молча смотрела на сестру. Она понимала, что все эти резкие движения есть не что иное, как проявление сильного стресса. Она даже представить себе не могла, сколько слез пролила на этот пол, застеленный линолеумом, Вика. Сколько криков, разрывающих чуткое сердце, унеслось в пустоту.

***

Такси остановилось у центрального входа в больничный комплекс. Дорога проходила меж двух отделений, соединенных переходом на уровне второго этажа.

В приемном отделении было необыкновенно тихо. За стеклом регистратуры сидела молодая девушка с собранными в косичку черными, как смола, волосами. Она окинула взглядом вошедших и принялась заниматься своими делами.

– Нам на второй этаж нужно, – сказала Вика сестре.

Больничный коридор освещался лампочками, несуразно висящими над головой и кажущимися голыми и одинокими. Одинокими казались стулья, на которых не сидели пациенты. А за дверями, выкрашенными в белый цвет, в одиночестве кабинетов сидели врачи. Кто-то заполнял больничные листы, кто-то просто наслаждался перерывом в работе.

Лестница вела сестер на второй этаж, где людей было куда больше. Из-за дверей кабинета показался врач в белом халате. Движением руки он позвал старика, сидящего в кресле и крепко сжимающего костлявой рукой свою трость.

Алина думала о смерти, что есть в каждом человеке еще с самого рождения. Белый халат напомнил ей о чем-то, что взывает человека к смерти. Трость виделась ей последней опорой на пути к смерти. Ее тело покрылось мурашками.

Миновав переход, сестры оказались в стационарном отделении. И снова тишина приветствовала их. Лишь скрип двери был признаком существования жизни в этих стенах. В конце коридора появилась фигура.

– Могу я вам помочь? – осведомился высокий мужчина с сединой в бороде, когда подошел к сестрам. Он чуть прихрамывал и меньше всего был похож на врача. Скорее, на пациента. Вернувшегося из дальнего плавания моряка, повредившего ногу во время сильного шторма.

– Нам хотелось бы попасть к Василисе Одинцовой, – ответила Вика негромким голосом.

– Ага. Хорошо, – протянул мужчина, чуть призадумавшись. – Она в десятой палате. Я вас провожу.

Алина шла позади сестры. Ее внимание привлекла решетка на окне. Единственная решетка на единственном из того множества окон, что впускали дневной свет в коридор стационарного отделения. Эта решетка, установленная неизвестно зачем (второй этаж, да и рядом много других окон, которые при желании можно было спокойно разбить и влезть в помещение или выбраться из него на улицу), будто бы принадлежала другому миру, в котором играла какую-то важную роль. Алине тогда было еще невдомек, что все, что она видит – это часть чего-то объемного и важного для нее самой.

Она лишь знала, что направляется в палату к своей умирающей матери. Не было нарастающего чувства тревоги, болезненного биения сердца. Была лишь приглушенная тоска по тому, что еще существовало в реальном мире, в котором, казалось, и не было той нелепой решетки на одном единственном окне среди множества окон. Преждевременная, гнетущая тоска, которая некоторых людей приводит в крайнее бешенство, обнажая истинную суть человека. Мы сожалеем лишь тогда, когда теряем.