Текст книги "Фрагменты"

Александр откинул одеяло и сел. Ноги встали на что-то мокрое. Саша взглянул на пол. Раньше следы не заходили в спальню. У двери были, а внутри никогда. Он встал и пошел по ним. Сегодня они плутали. Подходили к прихожей, а потом расходились. Одни шли в ванную комнату, а другие на улицу. Первые были отчетливые, а вторые смазанные, как будто за идущим тянулся шлейф платья. Саша попытался представить себе босого человека в свадебном платье, девушку, бродившую в полной темноте по его дому. Страшно, но если это мужчина в свадебном платье, то это жутко. Если бы не видео… Александр развернулся. Слишком резко. Поскользнулся, едва не упав, и побежал к гостиной.

Аккумулятор камеры сел. Саша уже привычным движением вытащил карту памяти и вставил в разъем картридера ноутбука. Долго на экране была только закрытая дверь спальни. Настолько долго, что Саша решил – камера проработала вхолостую, и он в лучшем случае увидит силуэт бесполого существа. Но его ждал сюрприз. Только Саша не знал, к приятным его отнести или нет. В три сорок семь по часам камеры из спальни вышла обнаженная Света. Александр даже привстал. Так вот где ты! Ее папа ищет, а она… Светлана вышла из спальни, аккуратно прикрыла дверь и пошла к коридору.

Саша ждал.

Через десять минут, выругав себя за никому не нужную выдержку, он перемотал вперед, потом еще, еще немного и еще. Все это время он видел только дверь. Саша перемотал назад. Мало ли, пропустил. Нет, ничего. Вывод напрашивался сам собой: Света прячется где-то в доме. Спальня и гостиная отпадали. Остаются две комнаты, кухня и ванная. И только обыскав каждый сантиметр дома и, естественно, не найдя никого, Александр поразился нелепости сложившейся ситуации. Зачем кому-то жить с ним в одном доме? Чтобы днем прятаться, а ночью заглядывать к нему в спальню, а потом походить по дому? Зачем раздеваться для этого? Зачем оставлять следы? Зачем? Зачем? Зачем?!

Тут либо – либо. Либо тот, кто это делает, сошел с ума. Либо тот, кто это видит… Нет! Ну, здесь же видно. Все по-честному – человек видит только то, что ему хотят показать. Ему показывают следы, а затем голую Светку. Но этого мало. Ему нужно больше, чтобы понять, что происходит в доме.

Саша позвонил Альбине и отменил рандеву. Выслушал в свой адрес неуважительный монолог и с облегчением положил трубку. Потом надо будет извиниться, может быть. Поставил будильник на одиннадцать вечера и лег спать.

Проснулся он без пятнадцати пять. Долго не мог понять, где находится. Но он точно был уверен, что его разбудил какой-то звук. Он полежал еще какое-то время, прислушиваясь к тишине. Ничего. Саша тихо встал, взял приготовленную камеру и вышел в гостиную. Следов еще не было.

Александр сел в кресло и включил камеру как раз, когда дверь спальни открылась. Это была Света. Снова голая. Саша хотел окликнуть ее и даже убрал от лица камеру, но в комнате, кроме него, никого не было. Он снова посмотрел через объектив. Света осторожно прикрыла дверь и пошла к коридору. Убрал камеру – комната пуста. Чертовщина! Саша вскочил, едва не выронив камеру, и поспешил за девушкой. Он видел ее виляющий зад на дисплее, в коридоре же были только следы.

– Света.

Тишина. Саша не знал, чьи это проделки – домового, призраков или пришельцев, но страшно ему почему-то не было. И он знал почему. Кто-то хотел показать ему события той ночи, когда он уснул, не дослушав Светлану. Он еще не понимал, кто и зачем, но чувствовал, что разгадка близка.

Света в камере подошла к двери ванной, включила свет и вошла внутрь. Саша вдруг подумал, что если девушка сейчас закроется, то он так ничего и не узнает. Будто в наказание ему щелкнул замок. Саша опустил руку с камерой и толкнул дверь. Она оказалась не запертой, но комната была темной и пустой. Саша вспомнил о камере и чудесах, с ней связанных. Он поднял ее и выставил перед собой. На дисплее в комнате горел свет. Голубая занавеска с веселыми дельфинами закрывала ванну, в которой кто-то был. Света. Нахождение там еще кого-то его мозг мог не выдержать.

Саша подошел ближе. Он решил, раз она его не слышит, значит, и… Александр, продолжая смотреть на ванну через камеру, взялся за полиэтиленовую штору и отдернул ее в сторону. На его удивление, девушка дернулась и возмущенно произнесла:

– А ты что здесь делаешь?

Ну ничего себе! Живу я здесь! Только он собирался ответить, как услышал знакомый голос за спиной:

– На тебя, шлюха, пришла посмотреть.

Альбина? Какого хрена здесь происходит?!

Саша резко обернулся, позабыв о камере, и был встречен темнотой. Игра продолжалась. Он поднял камеру. Альбина стояла прямо перед объективом. Она улыбалась. Очень странно улыбалась, как в его дурацком сне. У Саши даже мурашки побежали по спине.

– А что на меня смотреть? Ты свое упустила, так что до свидания.

Не хреново девки пляшут. Он опустил камеру так, чтобы убедиться, и его тут же накрыла тьма.

– Это мне «до свидания»?!

Камера показала озлобленное лицо Альбины.

– Я тебя, сука, убью!

Альбина двинулась на Свету, едва не сбив «оператора». Откуда взялся нож в руке разъяренной девушки, камера зафиксировать не успела. Судя по всему, Альбина больше разговаривать не хотела. Она ударила, а потом еще и еще. Света пыталась защищаться руками. Огромный нож оставлял жуткие порезы на запястьях, предплечьях и плечах. Штора и ванна стали красными от крови. Вода расплескалась, и в центре комнаты образовалась лужа. Саша даже не попытался вмешаться. И это не только из-за того, что вся сцена происходила в каком-то другом измерении, а еще из-за шока. Он был настолько шокирован, что не мог пошевелиться.

Света затихла. Она лежала в ванне и смотрела стеклянными глазами на кровавые разводы на белой поверхности. Порезы покрывали все ее тело. Когда-то красивое тело. Когда-то теплое и нежное тело. А сейчас мертвое.

Альбина засунула руку под труп Светланы и выдернула пробку из сливного отверстия. Вода начала уходить, оставляя красные потеки на стенках ванны. Альбина дождалась, когда вода уйдет полностью, и, взяв тело Светланы под мышки, вытащила его из ванны.

Саша продолжал снимать.

Альбина вытащила труп на улицу. Казалось, что, войдя в дом, она уже все обдумала. В ее движениях сквозила уверенность. Она знала, куда идет. Саша тоже знал и поэтому шел за ней, не опуская камеры.

Колодец находился у забора Надежды Аркадьевны. И как он не догадался, когда впервые увидел следы здесь, у забора? Альбина отбросила ветки и доски в сторону, отодвинула крышку и, не раздумывая, столкнула тело вниз.

– Ну, и кому «до свидания»?! – оскалилась Альбина. – А точнее, прощай.

Она постояла какое-то время, глядя на дно колодца, но вдруг дернулась, как будто о чем-то вспомнила, и побежала в дом. Саша за ней пойти не смог – ноги совершенно не слушались. Она вернулась быстро. Сумка и вещи присоединились к хозяйке. Саша больше не мог снимать. Он упал на колени у колодца, рука с камерой опустилась.

В его доме произошло убийство. Его девушка… Его бывшая девушка – убийца. Она с какой-то звериной жестокостью убила Свету.

Могу я услышать Светлану? – всплыло в памяти. – Сможешь, если прислушаешься…

И он прислушался. И он услышал.

Саша подполз к колодцу и начал отбрасывать ветки и доски. Обо что-то порезал руку, но боль его волновала в последнюю очередь.

– Отрыл подружку?

Александр повернулся на голос. Альбина стояла за спиной с битой в руках. Он снова отвернулся и уже потянул крышку на себя, когда понял, что камера лежит на земле. А это значило…

– Хочешь присоединиться к ней?

Он снова обернулся. Настоящая Альбина улыбнулась. Так же злобно и безумно, как и показывала ему камера. Саша услышал хруст, а затем боль накрыла его тьмой.

Приход в сознание был болезненным. Александра тошнило, и, судя по запаху, его уже вырвало. Он долго не мог понять, где находится. Ощупал землю рядом с собой. Когда зрение пришло в норму, он увидел, что сидит, откинувшись спиной на забор. Перед ним был открытый колодец. Он вспомнил об Альбине. А была ли она на самом деле? Но боль в затылке и тошнота ответили утвердительно на этот вопрос. Саша дотронулся до лба, не спеша провел пальцами по слипшимся от крови волосам.

– Очухался, мсье Пуаро?

Александр дернулся и, словно затравленный пес, посмотрел на ее руки. Бита все еще была в них. Это своего рода приглашение к конструктивному диалогу. Он не сможет ей перечить. Умная. Злая, сумасшедшая и умная. Он всегда знал, что в ней есть какая-то сердцевина, ядро, стержень.

– Чего ты хочешь?

Александр не сразу понял, что говорит он сам. Голос был хриплым и ослабленным, как у пациента реанимации.

– Ты меня спрашиваешь об этом только сейчас? – На озлобленном лице Альбины отразилось искреннее удивление. – Тебе именно сейчас стало интересно, чего я хочу? У-у-у, дорогой мой, я тебе сейчас расскажу. – Она, по-турецки скрестив ноги, села напротив Саши, а биту положила на колени. На всякий случай, чтоб никто не перечил. – Я хочу детей. Двоих деток – мальчика и девочку. Можно двух мальчиков, не принципиально. Мы бы ждали тебя с работы. Потом бы мы шли на стадион. Ты бы играл с ними в футбол, а я бы болела за своих любимых мужчин. Как ты думаешь, теперь это возможно?

Ей не нужен был ответ. Совсем не нужен. Поэтому она не стала его ждать, а Саша просто ответа не знал.

– Я хочу, чтобы ты, придя с работы вот с такенным, – она развела руки в стороны, как рыбак-хвастун, – букетом, целовал меня, и мы бы шли ужинать. Понимаешь? Как настоящая семья. А еще мы бы с тобой обсуждали за ужином новости, политику, сериалы… А потом, уложив детей, мы бы шли в спальню и занимались любовью. Только ты и я.

Она выделила интонацией «ты» и «я».

– До самого утра. – Она печально вздохнула, мечтательная улыбка не сходила с ее губ. – До самого утра. А потом, позавтракав, ты бы шел на работу, а я будила бы детей… И так каждый день.

– Не надоело бы? – спросил Саша и вжал голову в плечи, приготовившись получить ответ битой.

– Что? – Альбина улыбнулась. Не зло, а даже мило. – Нет, что ты. Хорошее разве может надоесть?

– Надоесть может все, что угодно, когда оно повторяется изо дня в день.

Саша выругал себя за подобный, как сказал бы его отец, «высер». Ей же ничего не стоит сбросить его в колодец, в объятия к Светке.

– Саш, а ты ведь меня никогда не любил. – Она стала серьезной. – Или я тебе надоела? Изо дня в день…Я подозреваю даже, что и Светку-то ты приволок, чтоб разнообразить свою сраную жизнь.

– Нет, конечно! – поспешил с ответом Саша. – Что ты?

От правильного ответа зависела его жизнь. Ни больше ни меньше.

– Но тогда зачем?

Вопрос поставил его в тупик, но он боялся переспросить.

– Ответь, – потребовала Альбина, – зачем ты занимался любовью с нелюбимым человеком?

А этот вопрос загнал Александра в ступор. Он не мог понять, кого Альбина имела в виду. Если себя, то это одно. А если Светку, то вообще глупо. Какой, к черту, любовью?! Так, перепих на один раз. Переспали и разбежались. Но неугомонная совесть твердила: измена, измена.

Измена? Да, это измена. Да, я изменил!

Слишком поздно Саша понял, что сказал все это вслух. Поэтому, чтоб как-то исправить ситуацию, он быстро добавил:

– Извини.

– Извини? Ты хочешь, чтобы я тебе поверила? Чтобы у нас было все по-старому, чтобы… – Она оскалилась и тут же добавила: – Или ты боишься присоединиться к подружке?

Да, он хотел, чтобы она поверила. Да, он боится. Да, да, да!

– Прости, – только и смог сказать Саша.

– А я ведь именно так и собиралась поступить. Понимаешь? Простить тебя, убить ее. – Альбина вдруг выставила перед собой руки ладонями вверх и подвигала ими так, будто что-то взвешивает. – Может, надо было простить ее, убить тебя?

Увидев испуганную гримасу Саши, Альбина рассмеялась.

– Шучу, – успокоившись, произнесла она. – Я дала тебе еще один шанс. И даже подумала, что ты воспользовался им, когда позвонил мне и пригласил в гости. Я думала, у нас все наладится. Двое деток, цветы, загородный дом, кофе и любовь. Но ты начал рыться. Кто тебя просил? Кто тебя просил копаться здесь? Ее бы никто не хватился. Но нет же! Ты ж у нас сыщик без диплома! Эркюль Пуаро! Мегре недоделанный! Ну чего тебе неймется?! Тебе ж не спится – не естся, пока ты не раскроешь какое-нибудь преступление. Ну что, комиссар, поздравляю, дело раскрыто.

Альбина подхватила биту и встала. Саша попытался вжаться в забор, вскрикнул от боли в разбитом затылке и снова сполз.

– Ты же не убьешь меня? – голос совсем ослаб.

– Ты же не убьешь меня? – передразнила его Альбина. – Почему нет, любимый?

Ее явно забавляло происходящее.

– Что мне может помешать? Вы с этой сукой растоптали мои мечты… – Она замолчала. Ее что-то привлекло. Какой-то звук или… Она развернулась к колодцу. Саша попытался хоть что-нибудь рассмотреть, но не смог. Альбина закрывала весь обзор.

– Что там? – спросил Александр.

– Какого черта? – Альбина напряглась, крепче сжала биту и посмотрела в колодец. – Сука! Ты все не успокоишься?! – Она замахнулась битой.

Саша, превозмогая боль, поднялся и сделал шаг в сторону Альбины. На секунду ему стало интересно, что эта сумасшедшая увидела в колодце, кроме мертвой Светы. Он понял, что такого шанса у него может больше не появиться. Он сделал еще один шаг. Голова кружилась, в горле пересохло, и все время хотелось откашляться. Еще шаг. Он был совсем близко. Осталось только толкнуть ее в спину, и… Саша увидел то, что привлекло внимание бывшей девушки. Света цеплялась за трубы и куски арматуры, торчащие из стен колодца, и ползла вверх. Сломанные кости рук рвали гниющую кожу, одно ребро торчало из-под правой груди и все время цеплялось за арматуру. Но Света ползла.

– Ну, давай, сука, ползи! – взвизгнула Альбина. – Давай, закончим все сегодня!

Она замахнулась, и… Саша ударил ее в спину. Девушка сделала шаг вперед и, чтобы сохранить равновесие, выпустила биту. Правая нога попала в колодец, и Альбина полетела вниз. Колодец был не слишком широким, поэтому девушка успела ухватиться за край, быстро, по-армейски, подтянулась и вылезла наверх. Сашка даже не успел поднять биту, как Альбина оказалась на ногах. Ее правая нога была в крови. Она все-таки поранилась, когда попала в колодец. Это не могло не радовать. Саша улыбнулся и наконец-то поднял биту.

– Ты, тварь, с ней заодно, – прошипела Альбина.

– С кем с ней, придурошная? – Саша издевался. Он знал, о ком она говорит. Знал, но непроизвольно глянул в колодец на ползущую вверх покойницу. Она добралась до середины и замерла, словно паук, выжидающий, когда кто-нибудь попадется в его сети. Он понял, что совершил ошибку, когда Альбина закричала. Саша поднял голову и тут же получил в челюсть. Сознание не покинуло его, но он завалился на спину, все еще сжимая биту в руке. Альбина, прихрамывая и опираясь на ветку, подобранную у колодца, подошла к Александру.

– Придурошная? Так ты, значит, извиняешься? – Она улыбнулась. – Ты все-таки с ней заодно.

Саша попытался встать, но Альбина с силой ткнула палкой ему в пах. Он скривился от боли, но биту не выпустил.

– Извини, – передразнила его девушка. – А я тебя извиню. Да, я тебя сейчас извиню. – Она, держась за палку, опустилась на одно колено. Саша видел, как ее лицо скривилось от боли. – Вот как мы сейчас поступим, – с мерзкой улыбкой на лице произнесла она. – Я отрежу тебе яйца и скормлю этой шлюхе из колодца.

Александр посмотрел за спину Альбины. Света медленно «вырастала» за ней. Обнаженное тело девушки не вызывало тех эмоций, что при жизни. Грудь и руки ощерились осколками костей. Лицо было покрыто какой-то желеобразной массой желто-зеленого оттенка. Там, где желе сползло, подобно плавленому воску, обнажились зубы со сгнившими деснами. Альбина слишком поздно посмотрела ему в глаза, иначе она поняла бы, что сейчас умрет. Света навалилась на сидящую Альбину сверху и вонзила зубы ей в шею. Кровь залила грудь. Альбина завизжала и попыталась ткнуть мертвеца палкой, но Света обвила ее руками и ногами и продолжала вгрызаться в горло.

Саша отполз к дому и, опираясь на биту, все-таки поднялся на ноги. К головной боли прибавилась ноющая боль в паху. Он наблюдал за битвой двух когда-то любимых им женщин. Любимых? К черту! Кого он хочет обмануть? Об одной он забыл, едва она пропала, а о второй и вспоминал лишь потому, что она сама на нем висла. Вот и вся любовь. Ну, здесь он как минимум должен принять одну из сторон противоборствующих. Ничего он никому ничего не должен! Одна его хотела убить, а вторая… А вторая мертвец! Зачем она ему? Саша решился и шагнул в сторону дерущихся.

Альбина, несмотря на потерю крови, все еще была активна. Ей удалось вывернуться и оторвать от себя гниющую морду соперницы. Палка валялась рядом, нагибаться за ней не было ни времени, ни сил, поэтому Альбина схватила скользкую и мерзкую на ощупь шею Светы и что было сил сдавила.

И Саша ударил. Первый удар попал по руке Альбине. Второй по голове Свете. Потом он просто бил и бил, не разбирая, по кому придется следующий удар. Ему не нужны были победители. Ни одна из них не должна остаться здесь, наверху. Их место на дне колодца. Он бил, бил и бил, пока не устали руки, пока бита с сухим треском не раскололась и у него в руках не остался обломок, напоминающий короткий меч. Саша упал на колени к неподвижным телам и, перехватив орудие острием вниз, не раздумывая, воткнул его в грудь Светы.

Когда он неспешно, прихрамывая на правую ногу, вошел в дом, уже рассвело. День обещал быть солнечным и теплым. Очень хотелось спать, поэтому он, не раздеваясь и не разбирая постели, весь в крови и желто-зеленой слизи, завалился на кровать и тут же уснул. Проснулся он только следующим утром в семь часов. Он посмотрел на потолок. Странное чувство дежавю на протяжении нескольких дней не покидало его. Вот и сегодня оно никуда не делось. Саша встал с постели, вышел из спальни и замер. Следы были везде. Две пары следов шли рядом, как будто подружки прогуливались по дому.

Ангел мести

1

Сергей очень боялся проезжей части, именно поэтому он никогда на нее не выезжал. До сегодняшней ночи. Сегодня Сергей поругался с ночной сиделкой Тамарой Алексеевной и решил во что бы это ему ни стало сбежать из Дома инвалидов.

Теперь он лежал на обочине дороги у перевернутого на бок кресла. Сергей знал – что-то не так, но не мог понять, что именно; не было боли, была только тишина.

– Ну, что ты разлегся?

Мужской голос с хрипотцой разрезал тишину. Сергей вывернул голову, как ему показалось, под невообразимым углом. Слева от него на высоком бордюре сидел старик в разодранном пиджаке, заплатка на рукаве отпоролась и поэтому при каждом движении руки болталась, словно собачий язык в жаркую погоду.

– Я спрашиваю: чего ты здесь разлегся? Будешь лежать и гнить?

– Как вы можете? – Сереже хотелось заплакать. Сначала эта злая женщина Тамара Алексеевна издевалась над инвалидами (лишь поэтому Сергей и решил сегодня убежать), а теперь еще и этот бомж сидит и скалится. Несмотря на то что Сережа не чувствовал боли и ничего не помнил, он догадался, что его сбил какой-то лихач.

– Вы же видите, я инвалид! – Сережа шмыгнул носом.

– Уже нет. – В голосе старика Сергей услышал извиняющиеся нотки.

– Что значит нет?!

– А то и значит, дружок. – Старик подошел и подал Сергею руку. – Поздравляю, ты умер.

Сергей взялся за руку бомжа и встал. Последние слова подкосили и без того слабые ноги, но старик удержал парня.

– Держись, сынок, держись. Не все так плохо.

Они сели на бордюр. Редкие машины проносились мимо, но их будто никто и не видел.

– Ну, чем думаешь заниматься?

– А чем занимаются мертвецы? – Сергей снова шмыгнул носом.

– Мстят, дружок, мстят.

2

Тамара Алексеевна сидела в кабинете и смотрела телевизор, когда в дверь постучали.

– Войдите. – На толстом лице появилось выражение недовольства. – Ни днем, ни ночью от вас покоя нет.

Дверь отворилась, и в кабинет вошла молодая девушка в белом халате. У Тамары сложилось впечатление, что либо девушку запихнули в кабинет насильно, либо по результатам жеребьевки. Уж очень неохотно девушка двигалась. Да что еще Тамара от них хотела – опылились. Здесь, в Салимовском доме инвалидов, все двигались неохотно. Начиная пациентами и заканчивая медперсоналом. При устройстве сюда старшей сиделкой Тамара Алексеевна решила все исправить. Выбить из этих поганцев лень.

– Ну чего тебе? – спросила Тамара и снова отвернулась к экрану. Ночной выпуск ЧП рассказывал о происшествиях за день.

– Тамара Алексеевна, у нас ЧП.

Тамара недоверчиво посмотрела на подчиненную.

– Что, этот ленивый кусок говна опять обоссался?

Маша не совсем поняла, о ком говорит старшая сиделка, но не стала переспрашивать – просто мотнула головой.

– Ладно, пошли, посмотрим, кто завтра останется без жратвы.

Женщина встала. Все ее желеобразное тело колыхнулось в такт движениям. Первым делом Тамара направилась к комнате Петра Анатольевича, безногого деда, которого сплавили в Дом инвалидов его же родные дети.

– Ну, что, это он? – спросила Тамара Алексеевна у девушки.

– Что он?

– Обоссался! – старшая сиделка теряла терпение.

– Почему обоссался? – произнесла Маша и тут же покраснела.

Тамара Алексеевна прикрыла дверь в комнату старика и, не скрывая ярости, посмотрела на подчиненную.

– Тебе что ж это, голубушка, в чистоте работать надоело?

– Да никто не обос… – Девушка запнулась, но потом, собравшись с духом, прошептала: – Никто не описался.

– Та-а-ак. – На жирном лице Тамары отразилась радость – очень уж редкое чувство, появляющееся только тогда, когда кто-нибудь «проколется» по-настоящему. – Та-а-ак, – повторила старшая сиделка. – И какой же паршивец обделал постель?

У Маши на глазах выступили слезы. Она решила, что если сейчас не сказать о том, что действительно случилось, то Тамара Алексеевна сама обделается от собственной злобы.

– Сережка Панфиленко пропал.

– Ах он ничтожество! Неужели он думал, что в моем заведении можно срать на постель?! – Женщина с улыбкой на устах направилась к комнате Сережи. Подчиненная посеменила за ней. Девушка поняла, что Тамара Алексеевна не слышала сути проблемы, она слышала имя жертвы, которую желала разорвать.

Тамара Алексеевна буквально ворвалась в спальню Панфиленко и встала. Маша даже ударилась о ее спину.

– Где? Где этот засранец?! – сначала шепотом, а потом во все горло закричала Тамара.

– Он пропал. – В горле Маши пересохло, поэтому из ее рта вырвалось что-то подобное шипению.

– Что ты там шипишь?!

Тамара подошла к кровати и сдернула покрывало.

– Все чисто, – скорее сама себе сказала Тамара Алексеевна. Потом сдернула белоснежную простыню и показала Маше. – Чисто!

– Он пропал, – повторила Маша уже громче.

Тамара будто и не слушала девушку. Она, все еще не веря собственным глазам, понюхала простынь.

– Странно.

– Тамара Алексеевна! – закричала Маша. – Да послушайте вы, наконец! Сережи нет! Он исчез! Пропал!

– Как нет? Так что, он не нагадил, что ли? – Женщина недоверчиво посмотрела на простыню, потом перевела взгляд на Машу. – Так что, он сбежал? – Тамара Алексеевна отбросила простынь и, едва не сбив Машу, выбежала в коридор. Ее слоновий топот разносился по всему Дому инвалидов. Девушка вышла следом. Слоноподобная Тамара Алексеевна добежала до лестничного проема с грациозностью, которой позавидовала бы даже Майя Плисецкая, развернулась и крикнула Маше: – Ни слова! Я сама!

Очевидно было одно: если она найдет Сережу…

Ох, лучше б не нашла, подумала Маша и пошла на свой пост.

Все-таки нагадил, паршивец! Да как изощренно! Это хлеще, чем за Петром Анатольевичем дерьмо убирать. Тем более что Тамара к нему никогда и не притрагивалась. Именно поэтому она и старшая сиделка, ночная богиня этих уродливых троллей. Да, троллей. Таких же, как ее жирная мамаша. Ох, как жаль, что ее уже нет в живых. Ну ничего, Тамара поквитается с этими.

Все детство, все свое долбаное детство Тамара провела у бесчувственных ног этой жирной троллихи. Тамарка, принеси то, принеси се. А моменты, когда она с улыбкой на жирных лоснящихся губах мочилась в постель, даже и не сказав, что ей нужна «утка», запомнились Тамаре на всю жизнь. Материны насмешки, когда Тамара со слезами на глазах отстирывала дерьмо от посеревших простыней, просто выводили ее из себя. Но она ничего не могла с этим поделать. Папаша, приползавший каждый вечер пьяный, не был Тамаре помощником. Но он хотя бы не требовал к себе столько внимания, сколько мать.

Все закончилось в один прекрасный (прекрасный, разумеется, для Тамары) день. Ей тогда было лет пятнадцать. Девочка в тот день, сославшись на легкое недомогание, отпросилась с двух последних уроков и направилась домой. Ей совсем не хотелось идти туда, но она боялась, как и большинство людей, менять что-то в своей жизни. Ночами, плача в подушку, она мечтала уехать в Салимов. Город, где жил ее дедушка. Но утром опять грязные простыни, кормление матери и школа. И так изо дня в день. В общем, шла она тогда в единственное место, где могла укрыться и помечтать, – в свою комнату.

Тамара с проворностью вора-домушника открыла дверь и на цыпочках вошла в квартиру. Сразу же с порога она почувствовала неладное. Нет, мать пела (точнее сказать – горлопанила) всегда. Было странно другое, ее голос доносился из кухни. Дело в том, что из спальни ей на кресле не выехать – высокий порог, да и все, что необходимо, у матери было в комнате.

Тамара прокралась к углу и выглянула из-за него. В кухне стояла мать и ела прямо из кастрюли. Тамара в состоянии, близком к шоковому, вышла из-за угла.

– Зачем, мама?

Слово «мама» ей далось с трудом. Тамара заплакала, а мать выронила кастрюлю и упала на пол. Но девочке было уже все равно. Она прошла к себе в комнату, собрала вещи и уехала к деду. Что случилось с матерью, она не знала. Кажется, лет через пять дед сказал, что отец с матерью сгорели на даче. Туда им и дорога.

Тамара иногда ловила себя на мысли, что отца ей все-таки жаль. Но потом она отгоняла эти мысли, и ее мозг захватывала только одна. Одна-единственная и самая верная мысль о мести всем симулянтам на свете. То, что Дом инвалидов полон людей подобного рода, старшая сиделка не сомневалась. Исключением был разве что Петр Анатольевич. У него не было обеих ног. Но это не повод, чтобы Тамара Алексеевна к нему относилась с особой любовью.

Тамаре иногда казалось… Да что там иногда?! Тамара знала, что как только она отворачивается, эти симулянты встают из своих кресел и дразнят ее. Но стоит ей обернуться – они снова садятся, да так, что и комар носа не подточит. Мол, Тамарка, мы больные. Но Тамара Алексеевна знала, что когда-нибудь придет тот счастливый день и она выведет их на чистую воду. Точно так же, как и маму-симулянтку. Ежедневные профилактические работы, сводившиеся к подглядыванию в комнаты инвалидов после обеда, пока не приносили результатов.

Сегодня, похоже, настал тот день. Когда она найдет Панфиленко, то поквитается с ним за свое испорченное детство. Влажные толстые губы растянулись в хищной улыбке. Она знала, что сейчас похожа на свою мать в те моменты, когда та издевалась над маленькой Тамарой. Тамара Алексеевна стала точной копией своей мамы с одним исключением – она никому не лгала, что не может ходить.

Тамара вошла в свой кабинет, все еще улыбаясь. Открыла антресоль слева от двери и достала фонарик.

Чертов симулянт не мог далеко уйти, и она его выследит. Тамара решила идти сама. Толстое лицо разрезал оскал. Старшая сиделка вышла на крыльцо и всмотрелась в темноту. Стоп. На ее взгляд, неправильная мысль закралась в голову. Если он ушел на своих двоих, то где его долбаное кресло? Инвалидное, мать его, кресло. Как ей ни не хотелось это признавать, но все указывало на то, что Панфиленко – инвалид. Ну, тем хуже для него. Ни один инвалид не может убежать из ее заведения.

На всякий случай Тамара обошла вокруг здание Дома инвалидов. Нет, кресла нигде не было. Ну ничего, далеко он не уйдет. Тамара Алексеевна почти вприпрыжку (насколько это, конечно, позволяла ее фигура) побежала к проезжей части, у которой, собственно, и располагался Дом инвалидов.

Панфиленко она нашла в трехстах метрах от ворот вдоль шоссе. Он сидел в кресле и смотрел на нее. Тамара намеренно направила луч фонарика ему в лицо, но Сережа не порадовал ее. Удивило Тамару это безмерно – Сергей не прикрыл глаза рукой. Женщина убрала фонарик.

– Ну что же ты, паршивец, вытворяешь? – спросила сиделка с ядовитой ухмылкой. – Тебя ждут дисциплинарные наказания.

Сергей улыбнулся.

– А что, если, – вдруг произнес Сергей. Точнее, в кресле сидел Панфиленко, и губы шевелились его, но голос, этот мерзкий голос, так напоминающий ее собственный, принадлежал Тамариной маме. – А что, если я насру прямо в кресло? – Сергей улыбался, в точности как ее симулянтка мама.

– Не надо, мама, – автоматически ответила Тамара. Потом опомнилась – ее разыгрывает какой-то паршивец, а она поверила, как когда-то верила в болезнь матери. – Ах ты, сволочь! – почти выкрикнула Тамара Алексеевна, замахнулась фонариком и тут же замерла. В кресле, где еще минуту назад сидел Сергей, развалилась ее мать.

– Ну, тогда ты заслужила это. – Толстая женщина слегка приподнялась на кресле и сделала то, что обещала.

Этот далеко не ароматный запах вернул Тамару в ее потерянное детство. Она только и смогла произнести:

– Не надо, пожалуйста.

Женщина в инвалидном кресле впихнула под свой необъятный зад руку. Когда она вытащила конечность из-под себя, запах стал невыносимым. Тамара заткнула нос.

– Не надо.

– Надо. – Женщина встала. Экскременты выпали из-под халата и со шлепком легли у ног. Женщина протянула испачканную руку в сторону дочери. – Помой меня, Тамарка.

– Не надо, пожалуйста.

Мать пошла на Тамару, так и не опустив руки.

– Тамарка, – произнесла женщина. – Помой меня.

Тамара сделала шаг назад. Другой. Она даже не заметила, что вышла на проезжую часть.

– Нет, я не хочу. Я не вернусь.

И Тамара побежала. Темный «Москвич» объехал ее, а «Газель» нет. Стокилограммовое тело старшей сиделки высоко подбросило. Уже мертвая Тамара Алексеевна упала у бордюра.

Сергей опустил руку. Он наблюдал, как водитель «Газели» бегает вокруг женщины.

– Ну что, не трудно было?

Сергей даже не повернул голову на голос. Это был старик в залатанном пиджаке.

– Даже жаль ее.

– Да ну брось, дружок. А тебя кто пожалел? Ты только что спас сорок человек от издевательств и унижений этого монстра.

– Она ведь не виновата, что стала такой.

– А кто виноват?! Ты? Петр Анатольевич?! Или милая Машенька?!

Они снова сели на бордюр. Оба молчали.

– Послушай, – вдруг сказал Сергей. – Она ведь теперь тоже мертвец?

– Думаю, что да.

– Но почему ничего не происходит? Где ее призрак?