Текст книги "Подлинная история русских. XX век"

Однако, на наш взгляд, подобные прагматические расчеты руководителей большевиков никак не означали их перехода на великорусскую шовинистическую позицию. В данном случае представляется вполне обоснованной точка зрения В.В. Костикова, что Сталин антисемитом был не больше, чем антитатарином, антикалмыком, антигрузином, антиприбалтом или антиславянином. Действия же в отношении Еврейского антифашистского комитета и «космополитов» определялись иной мотивацией. Будучи «истинным» интернационалистом, Сталин, как верно заметил В.Л. Топоров, «стремился не к национальной, а к идейной однородности общества. Отсюда – и безжалостность по отношению к вернувшимся из плена воинам Красной Армии и к перемещенным лицам. Явлением того же порядка стали и сталинские репрессии против евреев» (Новая Россия. 1995. № 3). В его представлении, «преступление» определенной части советских евреев состояло в том, что они – дотоле, казалось бы, интернационалисты из интернационалистов – вдруг повели себя совершенно неподобающим образом. Они не только потребовали Крым для создания национальной республики, «предавая» тем самым идею интернациональной общности. Выражением неумеренного восторга по поводу образования государства Израиль и претензиями на двойную лояльность одновременно и социалистическому (СССР) и буржуазному (Израиль) государствам они просто не могли не переполнить чашу терпения «вождя всех интернационалистов» планеты.

Еврейский вопрос незримо для многих советских людей присутствовал и в бескомпромиссной борьбе наследников непомерной сталинской власти. Эта борьба заслуживает того, чтобы сказать о ней поподробнее.

Соратники И.В. Сталина по руководству страной, занимавшие ключевые посты в партийных и государственных структурах власти, были вовсе не единой и однородной командой, как это может казаться в свете показного почитания и славословий, расточавшихся в адрес лидера. Стремясь закрепить свою власть, они, конечно, в определенном отношении выступали единой сплоченной командой, но в других – не брезговали методами подсиживания и политической интриги. Победы и поражения в невидимой для населения страны борьбе за выход на ближайшие подступы к властному Олимпу позволяют различать три этапа в почти восьмилетнем послевоенном сталинском руководстве. Рубежами между ними выступают март 1949 года и июнь 1951 года.

На первом этапе Сталин вместе со всеми своими соратниками постарался обезопасить властный Олимп от возможных покушений на него со стороны генералитета, вышедшего из войны в ореоле славы спасителей Отечества. (По данным на 15 мая 1944 года в Красной Армии насчитывалось 2952 генерала, из которых 1753 получили генеральские звания в ходе войны. 495 генералов работали и состояли на службе в ВМФ, НКВД, НКГБ, «Смерш» и в гражданских наркоматах. К концу войны число генералов увеличилось в первую очередь за счет полковников, находящихся в мае 1944 года на генеральских должностях, – 276 из них были командирами дивизий, 74 – командирами бригад, 67 – начальниками военных училищ.)

Под пристальным вниманием сразу же после войны оказался самый знаменитый полководец Советской Армии маршал Г.К. Жуков. 27 июня 1945 года, на третий день после Парада Победы на Красной площади, он пригласил к себе на дачу под Москвой известных военачальников. Среди приглашенных были С.И. Богданов, В.В. Крюков и его жена Л.А. Русланова, А.В. Горбатов, В.И. Кузнецов, В.Д. Соколовский, К.Ф. Телегин, И.И. Федюнинский, В.И. Чуйков. Продолжая праздновать победу, они всячески превозносили вклад в нее Жукова, говорили о нем как о победителе Германии. На следующий день с записями разговоров был ознакомлен Сталин, и это стало одной из первых причин его послевоенного недовольства амбициозным маршалом.

Западная пропаганда подогревала подозрения в советских верхах в отношении военных, утверждая, что последние выступят на ближайших выборах в Верховные Советы союзных республик с альтернативными списками кандидатов в депутаты. Выдвижение на самые высшие посты в государстве прочили Г.К. Жукову, занимавшему с июня 1945 года посты главнокомандующего Группой советских войск и главноначальствующего советской военной администрацией в Германии. Полководец оправдывал все эти ожидания и подозрения самостоятельностью и независимостью в своих действиях, проявлением явного непочтения к одному из тогдашних фаворитов Сталина министру госбезопасности В.С. Абакумову, не особенно скрываемым желанием видеть себя на посту министра обороны.

Для компрометации Жукова было использовано и так называемое «дело авиаторов». Командующий военно-воздушными силами Советской Армии главный маршал авиации А.А. Новиков и нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин по показаниям арестованного в начале 1946 года маршала авиации А.С. Худякова были обвинены в приеме на вооружение самолетов и моторов, имевших производственные дефекты, ведущие к большому числу катастроф. На основе сфабрикованных в ведомстве В.С. Абакумова материалов Новиков, Шахурин и пятеро их подчиненных были осуждены решением Военной Коллегии Верховного Суда на разные сроки лишения свободы. Тень пала на Г.М. Маленкова и Л.П. Берию, отвечавших за работу авиационной промышленности. Во время следствия по делу были также получены показания о попытках Жукова «умалить руководящую роль в войне Верховного Главнокомандования».

Весной 1946 года были арестованы 74 генерала и офицера Группы советских войск в Германии по обвинениям в растрате фондов и вывозе для себя из Германии и Австрии разного имущества, мебели, картин, драгоценностей. Вскоре в обвинениях стал фигурировать антиправительственный заговор военных во главе с Жуковым.

Г.К. Жуков был отозван с руководящих постов в Германии, здесь его заменил возведенный в маршальское достоинство В.Д. Соколовский, а затем (с марта 1949 по март 1953 г.) генерал армии В.И. Чуйков. В марте 1946 года Жуков получил назначение на пост главнокомандующего сухопутными войсками Советской Армии и заместителя министра обороны СССР. 1 июня 1946 года состоялся разбор «дела Жукова» на заседании Высшего военного совета с участием маршалов Советского Союза и родов войск. Обвинения против Жукова поддержали члены Политбюро Г.М. Маленков и В.М. Молотов. Однако маршалы И.С. Конев, А.М. Василевский, К.К. Рокоссовский, хотя и отметили недостатки характера обвиняемого, ошибки в его работе, твердо стояли на том, что заговорщиком он быть не может. «Он патриот Родины, и он убедительно доказал это в сраженьях Великой Отечественной войны», – утверждал маршал П.С. Рыбалко. Обсуждение закончилось выводом Сталина: «А все-таки вам, товарищ Жуков, придется на некоторое время покинуть Москву». Внешне казалось, что Сталин не желал идти из-за маршала на конфликт с членами Политбюро.

3 июня 1946 года Г.К. Жуков был освобожден от должности главнокомандующего сухопутными войсками и получил назначение на пост командующего Одесским военным округом. Однако этим дело не закончилось. Против Жукова фабриковались новые обвинения. В феврале 1947 года он был выведен из числа кандидатов в члены ЦК, в январе 1948 года назначен на командование менее значимым Уральским военным округом. Сталин, сложивший с себя обязанности министра вооруженных сил, передал их Н.А. Булганину (3 марта 1947 г.), затем А.М. Василевскому (24 марта 1949 г.). Последний исполнял их до марта 1953 года. Опала Жукова закончилась летом 1951 года, а на XIX съезде партии он был вновь избран кандидатом в члены ЦК КПСС.

Жертвами интриг после войны стали и другие представители генералитета, пользовавшиеся покровительством Жукова. Так, маршал Г.И. Кулик и командующий войсками Приволжского военного округа генерал-полковник В.Н. Гордов, которые за ошибки в годы войны понижались в званиях и должностях, после войны были изобличены как «сторонники реставрации капитализма в СССР». Кулик в январе 1947 года, в звании генерал-майора, был арестован, в июле 1950 года расстрелян. Гордова арестовали в 1950 году, в декабре следующего года он умер в тюрьме. Погиб и начальник штаба Приволжского военного округа генерал-майор Ф.Т. Рыбальченко, разделявший вместе с Гордовым убеждения в том, что «колхозники ненавидят Сталина», что «если сегодня снимут колхозы, завтра будет порядок, будет все», что «нам нужно иметь настоящую демократию». Репрессиям подверглись В.В. Крюков и его жена, знаменитая певица.

В конце 1947 года были преданы суду чести адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов, возглавлявший наркомат ВМФ в 1939—1946 годах, адмиралы Л.М. Галлер, В.А. Алафузов и вице-адмирал Г.А. Степанов. Флотоводцы были обвинены в том, что они в рамках соглашений об обмене военно-технической информацией между СССР, Великобританией и США передали союзникам во время войны документацию на парашютную торпеду. Передача была объявлена незаконной. Приговором Военной коллегии Верховного Суда СССР Кузнецов был понижен в звании, остальные подсудимые приговорены к различным срокам заключения.

Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, бывший в течение всей войны начальником Главного артиллерийского управления, а с 1948 года заместителем Военного министра, постановлением Совмина «О недостатках 57-мм автоматических зенитных пушек С-60» (от 31 декабря 1951 года) был снят с поста, в феврале 1952 года арестован по обвинению во вредительстве. Вместе с ним были сняты с постов и арестованы начальник ГАУ генерал-полковник артиллерии И.И. Волкотрубенко и заместитель министра вооружения И.А. Мирзаханов. На протяжении 15 с лишним месяцев следствие так и не выявило материалов, которые могли бы дать основание для осуждения арестованных. Следственное дело на них было прекращено в апреле 1953 года.

Уже к концу войны становились заметными изменения в расстановке сил в самом Политбюро ЦК партии. Явно ослабевали позиции старших по политическому возрасту соратников Сталина – К.Е. Ворошилова (выведен из ГКО в 1944 г.), Л.М. Кагановича (ему поручались все менее ответственные посты в руководстве), В.М. Молотова. Главной причиной оттеснения Молотова от власти было, видимо, намерение Сталина со временем переложить на него ответственность за неудачный союз с Германией и катастрофическое начало Отечественной войны. Недовольство решениями и поступками Молотова Сталин начал демонстрировать уже с декабря 1945 года. Были осуждены его санкция на публикацию речи Черчилля в советской печати, его обещания ослабить цензуру в СССР. И даже – умаление достоинства «государственного деятеля высшего типа» согласием Молотова на то, чтобы быть избранным в почетные члены АН СССР в 1946 году. Особенное недовольство было вызвано тем, что Молотов не удержал собственную супругу «от ложных шагов и связей с антисоветскими еврейскими националистами».

«Дело авиаторов» несколько пошатнуло позиции Г.М. Маленкова, отвечавшего в годы войны в Политбюро за авиационную промышленность. 6 мая 1946 года было выпущено принятое по докладу Сталина постановление Политбюро, в первом пункте которого утверждалось: «Установить, что т. Маленков, как шеф над авиационной промышленностью и по приему самолетов – над военно-воздушными силами, морально отвечает за те безобразия, которые вскрыты в работе этих ведомств (выпуск и приемка недоброкачественных самолетов), что он, зная об этих безобразиях, не сигнализировал о них в ЦК ВКП(б)». Второй пункт постановления гласил: «Признать необходимым вывести т. Маленкова из состава Секретариата ЦК ВКП(б)». Г.М. Маленков утратил влиятельный пост. Однако он остался одним из заместителей председателя Совета Министров и членом Политбюро, возведенным в этот ранг из кандидатов 18 марта того же года. 13 мая 1946 года он возглавил вновь образованный Специальный комитет по реактивной технике и первые месяцы опалы был сосредоточен на делах этого комитета, проведя какое-то время на полигоне Капустин Яр в Астраханской области.

Как умаление непомерной власти Л.П. Берии следует рассматривать его перемещение с поста министра внутренних дел на пост председателя Специального комитета при ГКО по руководству «всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана». На эту должность он был назначен 20 августа 1945 года.

Оставаясь в Политбюро, Берия и Маленков пользовались любой возможностью для дискредитации А.А. Жданова и его выдвиженцев, укреплявших свои позиции на высших постах в партийном и государственном аппарате (председатель Госплана СССР Н.А. Вознесенский, секретарь ЦК А.А. Кузнецов, Председатель Совмина РСФСР М.И. Родионов) и ждали лишь удобного случая, чтобы дать реванш «противнику».

Тем временем неблагоприятно для «ленинградцев» развивались события на международной арене. Их прогнозы не оправдывались. Противоречия между социализмом и капитализмом проявились в большей мере, чем внутри ведущих капиталистических стран. Объективно виноватыми они оказались и в том, что в подведомственном Жданову Ленинграде был проявлен либерализм в отношении поэтессы Анны Ахматовой и писателя Михаила Зощенко. Главным прегрешением Ахматовой было то, что она в ноябре 1945 года несколько раз без санкции властей встречалась с навещавшим ее Исайей Берлиным, вторым секретарем британского посольства в СССР, известным литературоведом, позднее президентом Британской академии. Они беседовали не только о поэзии, Достоевском, Джойсе и Кафке, но и о гибели Н.С. Гумилева и О.Э. Мандельштама, о расстрелах в лагерях. Недовольство Сталина было вызвано также триумфальным поэтическим вечером Ахматовой в московском Колонном зале Дома Союзов (апрель 1946 г.), несмотря на негласное постановление 1925 года: «не арестовывать, но и не печатать». У Зощенко «недостатки» оказались еще существеннее. Политические недоброжелатели Жданова донесли Сталину, что сатирические произведения писателя использовались в годы войны Геббельсом для уничижительных оценок русского человека. В качестве доказательства был представлен специально переведенный том выступлений главного фашистского пропагандиста с подчеркиваниями соответствующих мест в тексте.

Решающим образом сказалась на судьбе А.А. Жданова и его выдвиженцев их готовность в большей мере, чем допускал Сталин, разыгрывать карту русского патриотизма вплоть до организационного укрепления позиций РСФСР. Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома партии П.С. Попков предлагал создать, по образцу других союзных республик, компартию России со штаб-квартирой в Ленинграде, перевести туда правительство России. Это сразу же было расценено как стремление обособить Ленинград и его парторганизацию по примеру Г.Е. Зиновьева.

Проигрыш «ленинградцев» явственно обозначился 1 июля 1948 года в связи с возвращением из опалы Г.М. Маленкова и назначением его на пост секретаря ЦК. Внезапная смерть А.А. Жданова 31 августа 1948 года ускорила разгром «ленинградцев». В январе 1949 года от обязанностей секретаря ЦК был освобожден А.А. Кузнецов, 7 марта из Политбюро вывели Н.А. Вознесенского. Падение «ленинградцев» еще больше ослабило позиции «старой гвардии» – Молотова, Микояна, Андреева, которые ориентировались на эту группу, выступая союзниками по многим вопросам. 4 марта 1949 года Молотов утрачивает пост министра иностранных дел, а Микоян (связанный родственными отношениями с Кузнецовым) был освобожден от обязанностей министра внешней торговли. Смещение Молотова, остававшегося в сознании народных масс вторым лицом в государстве, фактически означало лишение его возможности наследовать высшую власть в стране в случае ухода от дел Сталина.

По свежим следам событий завесу секретности, скрывающую столкновения между группировками в высшем эшелоне власти в СССР, приоткрывал перешедший в 1954 году на Запад «агент советской секретной полиции», капитан МГБ Н.Е. Хохлов. В беседе в редакции журнала «Новости Америки и Мира» он утверждал, что именно претензиями на двойную лояльность («евреи часто считают себя не только гражданами страны, где они проживают, но и членами международного сионистского движения») обусловлена борьба с космополитизмом и перегруппировка сил в тогдашнем окружении Сталина. Жданов и его группа представлялись инициаторами борьбы против космополитов, а после его смерти Берия и Абакумов немедленно организовали процесс в Ленинграде. Они говорили, что группа, обвинявшая евреев в космополитизме, не настоящие коммунисты, а русские шовинисты. (Сталин, к примеру полагал: «Вознесенский – великодержавный шовинист редкой степени».) Берия, Маленков и Абакумов вышли тогда победителями из этого противостояния.

Период с марта 1949 года по июнь 1950-го характеризуется резким усилением в руководстве позиций Маленкова и Берии (шансы последнего подкреплялись успешным испытанием атомной бомбы), приближением к властному Олимпу Н.С. Хрущева (в декабре 1949 г. стараниями Маленкова он был избран первым секретарем Московского комитета и секретарем ЦК партии). Параллельно происходило укрепление позиций заместителя председателя Совмина СССР Н.А. Булганина. 18 февраля 1948 года он был переведен из кандидатов в члены Политбюро, а в феврале 1951 года был утвержден председателем бюро Совмина по военно-промышленным и военным вопросам. Фактически это означало новое ущемление позиций Берии.

В 1949 году по сфабрикованному при активном участии Маленкова «ленинградскому делу» началось уголовное преследование большой группы руководителей, взращенных ленинградской партийной организацией. Первые аресты были произведены в августе. А.А. Кузнецов, М.И. Родионов, П.С. Попков обвинялись в проведении в Ленинграде Всероссийской оптовой ярмарки без специальной санкции правительства СССР. Н.А. Вознесенский был обвинен в умышленном занижении государственных планов, фальсификации статистической отчетности и утере секретных документов. Очевидно, что в связи с арестами «преступников», «прокравшихся» на столь высокие руководящие посты, в январе 1950 года была восстановлена смертная казнь, отмененная до этого 26 мая 1947 года.

В конце сентября 1950 года обвиняемые «ленинградцы» предстали перед закрытым судом, который состоялся в присутствии 600 человек из партийного актива Ленинграда. Средства массовой информации об этом суде ничего не сообщали, чтобы не давать повода для слухов о расколе в руководстве страны. После расстрелов главных обвиняемых (1 октября 1950 г.) последовала «чистка», закончившаяся смещением с работы и осуждением 69 руководителей, обязанных своим выдвиженим ленинградской партийной организации, и 145 человек из числа близких и дальних родственников. Кроме того, два человека умерли в тюрьме до суда. Из 214 осужденных 36 человек работали в Ленинградском обкоме и горкоме партии, а также в областном и городском исполкомах, 11 человек – на руководящей работе в других обкомах партии и облисполкомах и 9 человек – в райкомах и райисполкомах Ленинградской области.

Проигрыш «ленинградцев» был обусловлен отнюдь не тем, что их противники оказались более искусными в интригах и аппаратных комбинациях. В более широком плане он означал поражение направления в руководстве страной, ориентирующегося на первоочередное решение внутренних политических, экономических и гражданских проблем – смещение приоритетов хозяйственного развития в сторону группы «Б», решение проблем политического образования и культуры, подготовка новой Конституции и новой Программы партии. Одновременно это было победой направления, связанного с руководством военно-промышленным комплексом и делавшего ставку на его всемерное развитие как главного инструмента в сражениях на фронтах «холодной войны» и, в конечном счете, – достижения мирового господства под флагами социализма и коммунизма.

С арестом министра государственной безопасности В.С. Абакумова (12 июня 1951 г.) начался этап подготовки более радикальных изменений в руководстве страной. Министр МГБ, бывший главным исполнителем расправы над «авиаторами», Г.К. Жуковым, «ленинградцами», видимо, не вполне устраивал Сталина как организатор расследования «преступлений» Еврейского антифашистского комитета.

Преследования комитета перешли в активную фазу со времени гибели руководителя ЕАК С.М. Михоэлса (13 января 1948 г.). Народный артист СССР, руководитель Московского государственного еврейского театра подозревался в том, что он пытался использовать дочь Сталина Светлану и ее мужа Г.И. Морозова в корыстных интересах советского и мирового еврейства. Особое негодование Сталина было вызвано тем, что по каналам еврейского комитета в США транслировались слухи о его виновности в гибели в 1932 года жены Надежды Сергеевны, других его родственников. В этой связи в конце 1947 года были арестованы сотрудники академических институтов И.И. Гольдштейн (институт экономики) и З.Г. Гринберг (институт мировой литературы), «изобличившие» родственников Сталина по линии жены – А.С. Аллилуеву, Е.А. Аллилуеву, ее второго мужа Н.В. Молочникова и дочь от первого брака К.П. Аллилуеву, как источник «клеветнических измышлений по адресу членов правительства». Михоэлс был «изобличен» как «еврейский националист» и распространитель этих измышлений.

По слухам, ставшим известными за рубежом, Надежда была якобы убита выстрелом в затылок, рану «видела» жена С. Орджоникидзе, обмывавшая покойницу. Брат Надежды Павел, командарм, начальник бронетанкового управления РККА, якобы не умер от разрыва сердца в ноябре 1938 года, а был отравлен из-за несогласия с арестами сотрудников управления. Станислав Реденс, муж сестры Надежды Анны, начальник УНКВД Московской области в 1933—1934 годах, затем нарком внутренних дел Казахской ССР, был якобы безвинно арестован в ноябре 1938 года и расстрелян. Михоэлс же, по показаниям И.И. Гольдштейна, давнего знакомого Е.А. Аллилуевой, не только вел националистическую и шпионскую работу под прикрытием ЕАК, но вникал во все детали взаимоотношений Светланы с ее мужем, для того чтобы «разработать правильный план действий» и информировать «друзей в США, поскольку они интересуются этими вопросами». Интересные свидетельства о событиях вокруг Аллилуевых и Михоэлса содержат мемуары воспитанницы семьи П.А. Красикова, жертвы репрессий театроведа Л.А. Шатуновской «Жизнь в Кремле», изданные в Нью-Йорке в 1982 году, и монография Г.В. Костырченко «Тайная политика Сталина» (М., 2001).

С деятельностью Еврейского антифашистского комитета было решено покончить после приезда в Москву израильского посланника Голды Меерсон. (В 1956 г. она приняла фамилию Меир, означающую на иврите «озаряющая». В 1906 г. восьмилетняя Голда эмигрировала из России вместе с родителями, а с 3 сентября 1948 г. по 20 апреля 1949 г. пребывала в СССР в качестве посланника государства Израиль.) Произошло это после ряда восторженных встреч, которые были устроены советскими евреями (скорее всего, не без участия ЕАК) посланцу буржуазного государства, установившему сразу же после возникновения самые тесные отношения с враждебными Советскому Союзу США и остававшимися в сознании многих евреев «а голдене медине» (золотой страной). Например, И.С. Фефер, секретарь ЕАК, говорил о предстоящей в 1943 года поездке в США, что «наконец-то ему уже причитается немного блаженства – побывать в Америке».

Описывая настроения пятидесятитысячной толпы, встречавшей Голду Меерсон и ее спутников у синагоги в сентябре 1948 года, в день празднования еврейского Нового года, Меир отметила: «Евреи Москвы выразили свое глубокое стремление, свою потребность – участвовать в чуде создания еврейского государства». Такие же чувства выражались и в ходе последующих многолюдных встреч, в том числе и на приеме у В.М. Молотова по случаю годовщины революции. Супруга советского министра иностранных дел поразила израильскую посланницу и дружеской беседой на идиш, и особенно фразой «Их бин а идише тохтер» («Я дочь еврейского народа»). Открытая демонстрация таких чувств и потребностей самыми передовыми (по М.И. Калинину) борцами за Советский Союз, оказалась, видимо, большой неожиданностью для Сталина. Расследование показало, что в манифестациях участвовали не только московские евреи, но и приехавшие из самых отдаленных местечек СССР. Создавалось представление о существовании в стране неформальной организации с хорошей системой оповещения и возможностями в короткий срок собрать в одном месте десятки тысяч человек. Организация к тому же явно ориентировалась на западный мир. Все это, конечно, не предвещало для нее ничего хорошего. Г. Меир была вряд ли далека от истины, написав в книге своих мемуаров «Моя жизнь»: «В январе 1949 года стало ясно, что русские евреи дорого заплатят за прием, который они нам оказали».

Советское руководство пыталось удержать Израиль в орбите своего влияния помощью оружием и беспрецедентным предложением переселить палестинских арабов-беженцев (свыше 500 тысяч человек) в советскую Среднюю Азию и создать там арабскую союзную республику или автономную область. Такое предложение осенью 1948 года сделал советский представитель в Совете Безопасности ООН Д.З. Мануильский. Однако все это не вызвало ожидаемой реакции. Особую настороженность властей вызывала готовность многих советских евреев переселиться на историческую родину или отправиться добровольцами на войну израильтян с арабами. Все это было расценено как измена социалистической Родине.

Еврейский «национализм», как и в случае с другими наказанными народами, было решено покарать. 28 ноября 1948 года Политбюро ЦК постановило «немедля распустить» Еврейский антифашистский комитет. По «делу ЕАК» были арестованы 14 членов его президиума и активистов. В их число входили поэты Д.Р. Бергельсон, Л.М. Квитко и П.Д. Маркиш; С.Л. Брегман, заместитель министра Госконтроля РСФСР; В.Л. Зускин, занявший пост Михоэлса в еврейском театре; И.С. Фефер, секретарь ЕАК; Б.А. Шимелиович, главный врач Центральной клинической больницы им. Боткина; академик Л.С. Штерн, руководившая Институтом физиологии Академии медицинских наук; И.С. Юзефович, младший научный сотрудник Института истории АН СССР. Аресту подверглись также бывший заместитель министра иностранных дел и начальник Совинформбюро С.А. Лозовский, отвечавший за работу комитета по линии государственных структур, и П.С. Жемчужина, жена Молотова, оказывавшая протекцию комитету.

В.С. Абакумов проявил медлительность в организации расследования «дела ЕАК». (Оно было завершено уже без его участия летом 1952 г.) Появились подозрения, что делает он это намеренно. Такое предположение было высказано 2 июля 1951 года в письме следователя по особо важным делам МГБ СССР М.Д. Рюмина на имя Сталина. Письмо готовилось с помощью аппарата Маленкова. В нем утверждалось, что Абакумов сознательно тормозил расследование дела «еврейского националиста», врача Я.Г. Этингера, которое якобы позволяло получить сведения о масштабной вредительской деятельности врачей.

Немедленно созданная постановлением Политбюро комиссия в составе Г.М. Маленкова, Л.П. Берии, заместителя председателя Комиссии партийного контроля при ЦК партии М.Ф. Шкирятова, нового министра госбезопасности С.Д. Игнатьева должна была проверить изложенные Рюминым факты. Так зародилось «дело врачей-отравителей», якобы погубивших членов Политбюро А.С. Щербакова и А.А. Жданова, намеревавшихся извести других высших руководителей страны и привести к власти В.С. Абакумова с заговорщиками из руководимого им министерства. Правдоподобность существования заговора подкреплялась показаниями арестованного заместителя начальника следственной части по особо важным делам МГБ полковника Л.Л. Шварцмана, оговорившего многих своих коллег по репрессивному ведомству и признавшегося в самых невероятных собственных преступлениях, включая ярый еврейский национализм, организацию убийства Кирова, гомосексуализм, инцест. Последние – в явном расчете на то, что его сочтут сумасшедшим. Однако судебно-психиатрическая экспертиза признала Шварцмана вменяемым. Часть его показаний была признана настолько существенной, что дело Абакумова впредь именовалось делом Абакумова – Шварцмана. «Донос» Л.Ф. Тимашук, по недавним еще представлениям якобы давший толчок «делу врачей», в свете нынешних знаний о событиях 1952 – начала 1953 года, никакого существенного значения не имел. Ее письма в МГБ и ЦК, в которых она отстаивала свой диагноз смертельного заболевания А.А. Жданова, как оказалось, – правильный, были использованы для дискредитации Н.С. Власика и А.Н. Поскребышева.

Для Сталина версия о заговоре в МГБ стала большой находкой. Используя жупел еврейского национализма и сионизма, можно было окончательно вытеснить с вершин власти В.М. Молотова, К.В. Ворошилова, А.М. Микояна, Л.М. Кагановича, А.А. Андреева и многих других деятелей, имевших родственные связи с еврейской средой.

Кадровые перестановки, оформленные после XIX съезда партии на пленуме ЦК КПСС 16 октября 1952 года, положили начало этому процессу. Если по решению предшествующего XVIII съезда в Политбюро было девять членов и два кандидата, а в секретариате четыре члена, то новый состав Президиума ЦК КПСС (такое новое название высшему органу партийной власти дал XIX съезд) включал 25 членов и 11 кандидатов, Секретариат – 10 человек.

Новый ареопаг становился своего рода резервом для выдвижения на первый план новых реальных властителей взамен оттесняемых в задние ряды. На пленуме Сталин обрушился с резкой критикой на В.М. Молотова и А.И. Микояна, обвиняя их в нестойкости, трусости и капитулянтстве перед американским империализмом. Как грубая политическая ошибка было расценено предложение Молотова «передать Крым евреям», его стремление быть «адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым». Было принародно выражено политическое недоверие К.Е. Ворошилову. В образованном на пленуме, но не предусмотренном Уставом КПСС бюро Президиума ЦК, помимо Сталина первоначально значились только Берия, Булганин, Каганович, Маленков, Сабуров и Хрущев. Представительство «старой партийной гвардии» в ближайшем окружении Сталина сводилось к минимуму.

В ноябре 1951 года начало раскручиваться еще одно «дело», чреватое важным политическим последствием. ЦК ВКП(б) принял постановление «О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе Барамия», в котором утверждалось, что в Грузии вскрыта мингрельская националистическая организация, возглавляемая секретарем ЦК КП Грузии М.И. Барамия. Новое постановление ЦК (от 27 марта 1952 г.) о положении дел в Компартии Грузии «уточняло», что «нелегальная мегрело-националистическая группа Барамии ставила своей целью отторжение Грузии от Советского Союза». По этому «делу» были арестованы как «буржуазные националисты» 7 из 11 членов бюро ЦК КП Грузии, 427 секретарей обкомов, горкомов и райкомов партии. Был арестован весь партийный актив Мингрелии. В одном из докладов Сталину по этому «делу» Рюмин и Игнатьев изложили подозрения министра государственной безопасности Грузии Н.М. Рухадзе в адрес Берии, который якобы скрывал свое еврейское происхождение и тайно готовил заговор против Сталина в Грузии.