Текст книги "Дух свободы"

На этот раз на него даже не ругались, ждали в сторонке у моста. Еще и Маша помахала руками, привлекая его внимание.

– Извините, я опять потерялся, – сразу сказал Кирилл, улыбаясь, как дурак, а ему никто отвечать не стал.

– Идем, – просто сказал Сергей и весело ударил его ладонью по плечу, заставляя ускориться.

Толпа по проспекту и с обеих сторон от него двигалась вперед, время от времени крича «Уходи», и все вокруг казались, совершенно свободными, но взгляд все равно невольно цеплялся за выстроенные на стоянке у Дворца спорта автозаки[78]78
  Что можно сказать о мире, где честному человеку страшно пройти мимо силовика? В Минске, да и во всей Беларуси страшно именно честным людям, тем, которые не знают, кому позвонить при задержании.


[Закрыть]. Силовиков при этом не было видно, только один боец в зеленом камуфляже и черной защитой поверх[79]79
  Предположительно боец спецназа, хотя к 16-му августа жители Минска и страны в целом успели ахренеть (простите, но автор не способен зацензурить это состояние) от количества силовиков на улице и в стране в целом, запутаться, кто из них кто и какому ведомству служит, а главное, как их отличить друг от друга. Как следствие, это мог быть кто угодно, и это никого бы не удивило, как не удивило бы присутствие силовиков без опознавательных знаков совсем. Для Минска это уже норма.


[Закрыть]. Балаклава[80]80
  Тот самый головной убор, который одновременно является маской, оставляя открытым только глаза. Законность их использования в городе при взаимодействии с мирным населением спорна.


[Закрыть] скрывала его лицо, шлем закрывал голову, но каждый бросал на него взгляд, хоть и стоял он тихо в стороне, перед рядами ненавистных машин.

– Рвать их надо! Мстить! – внезапно выкрикнул один из мужчин в толпе, высокий хорошо сложенный и подозрительно коротко стриженный.

– Да, мстить! – поддержал его товарищ худой и, в отличие от первого, почти не похожий на тихаря[81]81
  Тихарями называют представителей силовых ведомств в гражданке, которые теряются в толпе. Все протестующие в Минске опасаются тихарей и провокаций от них.


[Закрыть].

На призывы мужчин никто не отреагировал, а кто-то и вовсе крикнул:

– Жыве Беларусь!

– Жыве! – ответила толпа.

Зато Артур внезапно дернулся, прихватив еще и Ивана, но не подальше от ненавистных автозаков, а, наоборот, на край толпы, чтобы помочь агрессорам утонуть в глубине толпы. Зачем он это делает, никто не спрашивал, да и мужчины очень быстро исчезли, хотя Артур старательно пытался найти их взглядом, а потом зло цыкал языком, и только у самого Дворца Спорта, он, шипя от гнева, сказал:

– Они же ждут от нас агрессии, чтобы начать нас мочить, а хуй им!

– И тебе совсем не хочется отомстить? – не удержался от вопроса Кирилл.

– Я бы сказал, чего мне хочется, но я здесь ради соблюдения законов, так что пусть их судят, – признался Артур, доброе настроение которого сменилось прежней мрачной затравленной и в то же время непоколебимой силой, которая не пронять могла разве что Сергея.

Тот рассмеялся и безжалостно хлопнул Артура по плечу.

– Напоминаю, – сказал он радостно. – Смертная казнь у нас не отменена, так что изменники родины будут последними.

Артур не согласился, но и спорить не стал, посмотрел на Сергея чуть потеплевшим взглядом и сменил тему:

– Предлагаю попробовать найти, где можно перехватить что-то в качестве перекуса.

– А давай, – тут же согласился Сергей, а остальные решили довериться этим двоим, двигаясь мимо Дворца Спорта, на лестнице которого была настоящая выставка протестно-плакатного искусства.

Люди с маленькими и огромными листами стояли со своими призывами, карикатурами, на остановке впереди при этом нашелся пункт с водой, невскрытые бутылки стояли блоками, перетянутыми пленкой, и те, кому вода была нужна, брали ее оттуда. Люди постарше сидели на лавочках, осматриваясь по сторонам. На дороге толпа расступалась перед одинокими машинами, а те и не спешили, потому что водители кричали лозунги с толпой, что успела захватить мост над Немигой[82]82
  Проспект Победителей поднимается, превращаясь в мост, под которым улица Максима Богдановича переходит в улицу Немига.


[Закрыть], двигаясь вперед по проспекту, а Сергей с Артуром, вопреки всякой логике, наперерез толпе двинулись по пешеходному переходу, но не сбили настрой толпы своим маневром. Кирилл поразился, как легко оказалось идти не в ногу со всеми, просто он, само собой, уступал одним, а ему уступали другие, где-то приходилось едва заметно петлять, но это было разумно, правильно и вежливо. Не возникло даже чувства, что движение было в разрез со всеми, только все местные забегаловки оказались закрыты «по техническим причинам»[83]83
  Что, впрочем, неудивительно, потому что еще до выборов, хватая людей на улицах, ОМОН на Немиге ворвался в KFS, как вы понимаете, больше всего от этого пострадала сама фастфудница.


[Закрыть].

– Ну и ладно, – решил было Сергей, но тут же обнаружил, что работает небольшая столовая. – Хотя погодите, – прошептал он и с видом разведчика двинулся к двери.

– Ой ребят, там очень много людей и уже полчаса толком ничего не движется, – сказал мужчина[84]84
  В тот момент уже активно работал феномен, который чуть позже люди сформулировали так: «Случайному мужику на улице доверия больше, чем человеку в форме», к слову, совершенно не важно, какая это форма, особенно простым людям, которые перестали понимать, кто за что отвечает, и своими глазами увидели, что никто и ни за что отвечать не собирается, потому что никаких издевательств и избиений, по мнению официальных источников, не было, а крики, которые люди слышали, стоя у ворот Окрестина, – фэйки.


[Закрыть], выходящий Сергею навстречу.

– Спасибо, но мы заглянем, – ответил тот.

– Конечно, – ответили ему, пожимая плечами.

На разведку двинулись все. В самой столовой было действительно не пробиться, а вот в маленьком зеленом коридорчике у самого входа в углу внезапно обнаружился мужчина, лежащий на полу.

Инна с Иваном первые подошли к нему, готовые и спасать, и помощь оказывать, но напрасно. Мужчина был просто пьян, да и кто-то особо заботливый успел оставить ему бутылку воды. Вмешиваться в эту ситуацию смысла не было.

– У нас свободная страна, – заключил шутливо Сергей, – если кто-то хочет быть пьяным в говно – это его право!

Спорить с этим никто не стал, просто развернулись и все же вышли, чтобы вскоре стать на пешеходном переходе под гул машин и крик толпы на мосту.

– Жыве Беларусь!

– Жыве![85]85
  К 20-му августа стало принято добавлять еще слово «вечна». В переводе, думаю, не нуждается.


[Закрыть]

Под этот призыв они двинулись через дорогу и стали подниматься по лестнице, то и дело оборачиваясь, чтобы понять, видно ли конец колоны, но увидеть его действительно мешал горизонт. Схватившись за локоть Сергея, Кирилл пошел наверх, продолжая смотреть на тех, кто шел позади, зачарованно и почти пьяно. Артур же, напротив, внезапно рванул вперед, чтобы, поднявшись на самый верх, посмотреть на всех, стоя на вершине, чуть в стороне, глядя на людей.

– Лукашенко, уходи! – кричала толпа, а Артур только смотрел на них, улыбаясь, а потом спросил у ребят, догнавших его:

– И это десять процентов?

– Ну, во-первых, очень многие, проголосовавшие за него, передумали, – серьезно ответил Иван, – а во-вторых, нельзя забывать, что ни один тоталитарный стой не может себе позволить признание, что его не поддерживает абсолютное большинство. Это будет равносильно признанию, что авторитет строя пошатнулся.

– Наебнулся уже авторитет, – фыркнул на этот Сергей, сжимая кулак. – Я вон, придурок, на первых выборах своих за него голосовал, знаете как теперь за это стыдно?

– Тебе не должно быть стыдно за собственное мнение, – ответил на это Артур. – Оно было таким, теперь стало другим. Многое изменилось с тех пор и это нормально.

– Не нормально, – подала голос Валя. – Не нормально изменилось. Этот бред уже стал просто страшен.

– Молчи, проплаченный агент Чехословакии! – со смехом ответил ей Сергей.

– Но ее больше нет, – грустно сказала Валя.

– Вот видишь, ты ее развалила, а теперь приехала сюда, ну или родилась тут, какая, в сущности, разница?

– Ну точно гуманоиды и космонавты[86]86
  Отсылка к песне «Пусть они умрут» от Anacondaz и Noize MC. Если решите прослушать, не забудьте обезопасить от текста детей и людей с чувствительной нервной системой.


[Закрыть], – вдохнул Руслан, но по толпе внезапно прокатился новый лозунг:

– Лукашенко в автозак!

– Да-а, – прошептал Артур, одновременно чувствуя согласие с обеими смыслами этих слов, ведь автозак уже превратился в символ абсолютного беззакония, и получалось, что это призыв и к справедливости, и мести одновременно.

– Лукашенко в автозак! – согласился он с этим всем своим сердцем и впервые закричал со всей толпой, думая только об одном: «Долой изменника родины, долой предателя Беларуси, долой тирана и самодура!»

– Уходи! – кричала толпа, а в голове возникали совсем другие слова: «Убирайся! Исчезни! Свали уже куда-нибудь!», потому что каждое утро белорусы просыпаются в надежде узнать, что Александр Лукашенко просто сбежал куда-нибудь и оставил их в покое.

У стены одного из зданий с большим плакатом стояла девушка с очень грустными глазами, а на плакате было написано: «Отпусти нас!», и не согласиться с ним было трудно, но прокомментировать это никто не успел, потому что сквозь рокот толпы стал доноситься бой колоколов архикафедрального костела Девы Марии.

У Вали от этого факта даже слезы навернулись, потому что колокола били явно не во время службы – били непрерывно и гулко.

– Спасибо! – закричала в ответ на это толпа, чувствуя облегчение и просветление, еще больше наполняясь чувством праведности собственного гнева.

– Лукашенко в автозак! – разносилось по улице, заставляя вздрагивать окна, а улица Ленина сужалась, приближая здания, и уже у самого проспекта от крика толпы, казалось, дрожали стены.

– Уходи! – требовали люди, и между зданиями поднимались не только флаги, но и гул, эхо такие, что, кажется, сам город, сама земля уже кричит от негодования.

– И как такое можно игнорировать? – спросила Валя, пораженная звуковым эффектом и молчанием властей, молчанием о насилии, о протестах, о том, от чего гремит город за окном. – Тут же никакого СМИ не нужно, просто окно открой.

– И правда, интересно, как далеко нас слышно? – задумалась Инна, но тут и предположить стало сложно, да и лозунг появился новый, крайне уместный:

– Выйди и посчитай!

– И учти, что это не все, а только самые смелые! – рявкнул со всей злости Сергей и рассмеялся. Каким-то чудом, как бы ни вскипал внутри праведный гнев, а сама толпа его гасила, превращая в крик без надрыва. В призыв «Уходи» превращалось отчаянное желание рвать за себя и свою страну голыми руками, а согласие всех вокруг заставляло даже улыбаться, выходя на проспект и двигаясь потоком в сторону площади.

– Черт, я так давно не ходил по проезжей части, – признался Артур и потянул всех с тротуара на «захваченный» проспект, чтобы медленно, почти с явным наслаждением шагнуть с тротуарной плитки на асфальт, улыбаясь с видимым облегчением.

Сергей буквально спрыгнул к нему, словно тротуар не был едва заметной ступенькой.

– У вас мусора нет? – спросила при этом девушка у Кирилла.

– Ой, как раз есть, – ответил тот, сделал последний глоток из уже пластиковой бутылки, а потом кинул в большой мешок, в который волонтеры собирали мусор. – Спасибо.

– И вам, – с улыбкой ответила девушка. – Если что там впереди есть еще вода.

– Спасибо, но у нас есть, – ответил ей Кирилл, помахав рукой, и поспешил к другим.

– Не теряйся, – с несвойственной для нее улыбкой сказала Валя.

– Не буду, – пообещал Кирилл, внезапно понимая, что правда сильнее даже негодования, когда они все вместе.

– Когда мы едины, мы непобедимы! – кричала толпа, двигаясь вперед, и меняла лозунг, приближаясь к зданию КГБ[87]87
  Комитет Государственной Безопасности.


[Закрыть]. Здесь толпа подхватила совсем другие призывы: – Выпускай! Трибунал! Лукашенко в автозак!

– Это наша страна. Это наш город, – шептал Артур, шагая впереди остальных, и улыбался, слыша со стороны:

– Мы народ и нам решать, кто будет нами править.

Подобные слова от коренастого мужчины за пятьдесят, что уловил слух парня, могли лишь радовать, да и мужчина мгновенно улыбался и вместо приветствия говорил:

– Жыве Беларусь.

В этом не было даже призыва, только тихая истина.

– Жыве, – отвечал Артур под рев толпы:

– Выпускай! Вы-пус-кай!

Потому что все требовали свободы арестованным, всем арестованным, особенно тем, кто еще оставался за стенами Окрестина, тем, кого арестовали еще до выборов, тем, кто пострадал за свое мнение.

– Уходи! – кричала толпа, и они все разом с ней, кроме разве что Артура, который только улыбался, возвращаясь на тротуар, чтобы шагнуть на площадь первым.

Маша, Сергей, Инна, Катя и Иван с собакой бодро шагали за ним следом, а вот Руслан с Кириллом замедлились, видя, как остановилась Валя.

– Ты чего? – спросил Руслан.

– Страшно, – прошептала девушка. – Я же не хотела идти так далеко, а особенно сюда. Я маме пообещала, что на площадь не пойду, и вот я тут…

– Это твой город и твоя страна, – напомнил Кирилл.

– И вообще, тебе не надоело бояться? – спросил Руслан и подал ей руку.

– Надоело, – созналась Валя, взялась за его ладонь и зашагала вперед.

На площади было много людей. Они общались, гуляли, выкрикивали лозунги. Мимо ребят торжественно прошел мужчина в костюме железного человека, борода и прическа которого явно напоминали Тони Старка[88]88
  Если кто не знает, это имя супергероя, известного, как Железный человек.


[Закрыть]. В руках он держал табличку: «не нужно быть супергероем, чтобы бороться за правду», при этом он гордо показывал ее всем, давая понять, что супергерои тоже согласны с протестом.

– Давай останемся здесь, – предложил Руслан, не видя смысла уходить далеко в глубину площади. Он первый остановился у одной из клумб, в центре которой располагались круглые архитектурные композиции, на которых уже стояли люди.

Недолго думая, Сергей сел на низенький бортик клумбы и осмотрелся.

– Красота!

Остальные сели рядом, наблюдая, как люди начинают заполнять площадь. Руслан же осторожно тронул Валю за руку и спросил:

– А ты знаешь, что это за цветы?

Он покосился на клумбу, заполненную фиолетовыми цветами с темными сердцевинами, похожими на большие колокольчики.

– Не знаю, – призналась Валя.

– Это петунья, у меня бабушка такие высаживает, – сказала Инна через плечо Ивана.

– А что, кстати, бабушка думает о ситуации? – спросил Кирилл.

– Она ничего не знает, сидит в деревне, – вздохнула Инна. – На радио, которое она слушает, больше нет выпуска новостей. Она мне звонит, чтобы узнать погоду, про остальное я сама ей не говорю.

– А она за кого голосовала?

– За Дмитриева[89]89
  Андрей Дмитриев, кандидат в президенты 2020 года.


[Закрыть], – неловко ответила Инна. – Ей понравилось, как он сказал, что нас просили потерпеть потому, что ситуация сложная, а теперь прошло двадцать шесть лет и наших детей просят подождать, потому что ситуация трудная.

– Я тогда посмеялся, – весело признался Иван. – Точно сказано. Все время все трудно и сложно.

– Но я не понял Дмитриева, – хмыкнул Руслан. – Судя по его риторике, он должен был сняться перед самыми выборами в пользу Тихановской. Это мне казалось логичным. Воспользоваться эфирным временем и соскочить, но нет…

– Имеет право, – пожал плечами Артур, осторожно вытягивая ноги, пытаясь устроиться так, чтобы никому не мешать. Флаг при этом потрепал ветер так, что его угол ударил Валю по лицу.

– Извини, – тут же среагировал Артур, отводя удочку чуть в сторону от девушки.

– Ничего, – рассмеялась Валя, – не думаю, что наш флаг может мне по-настоящему навредить.

Она, конечно, тронула щеку, но не потому, что ткань ее ударила хоть и не сильно, а потому что ей хотелось удержать это прикосновение.

– Все в порядке? – спросил Руслан, видя ее странную реакцию.

– Да, знаешь, это как… боевое крещение, что ли… не знаю, – прошептала Валя растерянно.

Руслан на это только улыбнулся.

– Ой, а можно мы на ваше место станем? – обратился внезапно один из двух парней с каким-то длинным плакатом.

Говорил он не с ребятами, а с женщинами, стоявшими там наверху конструкции.

– А вы не можете где-то еще стать? – спросила одна.

– У нас просто большая растяжка, – почти виновато ответил парень, – а вас тут еще немного.

– Ох, я же не слезу сама, – вздохнула другая.

– Так если что мы поможем, – тут же отозвался Сергей, вставая.

– Да, помогите.

Все сразу встали, и парни, все кроме Артура, стали помогать женщинам спрыгнуть. Одна из них все же оступилась и чуть не упала, но Руслан с Сергеем ее удержали, вот только носком кроссовка она все же стала в клумбу, смяв два фиолетовых цветка.

– Ой, как же я это, – растерялась женщина.

– Не переживайте, вы же не специально, – ответила ей утешительно Маша.

Зато парни ловко забрались наверх, перепрыгнув через клумбу, и развернули большой плакат с надписью: «Я узнал, что у меня большая семья».

– Не дурно, – одобрительно сказал Сергей и тут же воспользовался возможностью первым сфотографироваться возле этой надписи. – Круто сказано, парни! – заявил он, показывая им большой палец.

– Спасибо, – ответил один из парней, а народ уже начинал приходить к растяжке, чтобы сделать фото, соглашаясь и одобряя написанное. Ребята же снова сели на бортик, точно зная, что чужим фотосессиям они никак не помешают, сидя в стороне.

– О! А вот и колона с Борисовского тракта[90]90
  Станция метро


[Закрыть]! – воскликнула Инна, подскочив. – Они вот на стеле не были, сразу сюда!

– С чего ты взяла? – спросил Сергей.

– У меня там друзья, а они с музыкой. Слышишь, волынка играет? – весело спросила она.

Если прислушаться, действительно можно было услышать звуки волынки и нескольких барабанов.

– Вот где они протестующие с волынами[91]91
  На блатном жаргоне «волына» – это огнестрельное оружие, чаще всего пистолет.


[Закрыть]! – рассмеялся Сергей.

По ту сторону от круглой конструкции как раз появилась колона людей с флагами, впереди которой шли музыканты. Инна потянула Ваню за ними, обещая его с кем-то познакомить, а Кирилл отправился прогуляться по площади, в первую очередь надеясь пройти поближе к Красному костелу, возле которого должна была выступить Мария Колесникова.

– Мы тебя тут будем ждать, – пообещала Маша, Кирилл просто кивнул и отправился на прогулку среди своих, буквально сделал пару шагов и чуть не столкнулся с парнем, что нес плакат «Лида[92]92
  Призыв к Лидии Михайловне Ермошиной, председателю ЦИК, кстати аж с 1996-го года.


[Закрыть], скачай Excel[93]93
  Программа для работы с таблицами, расчетами и формулами.


[Закрыть]». Показав ему класс и от души посмеявшись с призыва, а еще вспоминая, как Витя еще до отключения связи писал, что это не автозаки, а колона калькуляторов для Лидочки, Кирилл пошел дальше.

К Красному костелу было уже не пройти. Люди окружили его целиком, крича «уходи». Подпрыгнув на месте, Кирилл вроде увидел Колесникову, а может и не ее, сложно было так разобрать. Пробираться сквозь толпу он не стал, просто пошел дальше, к памятнику Ленину, прямо перед домом правительства. Никакого оцепления там не было, силовиков тоже не было видно, поэтому люди свободно гуляли по площади, а памятник, вернее весь его пьедестал превратили в доску протестных заявлений, с лозунгами и плакатами. При этому почти все листы были приклеены липкой лентой разного качества: от бумажных полосок для заклейки окон до синей изоленты, и много-много скотча, а у ног Ленина даже лежала катушка со скотчем, только места для нового творчества почти не было.

«Лукашенко, уходи», – было самым простым и ласковым из того, что там было нарисовано и написано.

«Плакат не автомат»

«9-го августа я не голосовала за насилие»

«Власть захватил террорист»

«Саша, лжец, уходи» – в три жирные строки и наконец злое «У ̈ бывай», именно так, с двумя точками и без буквы «е», только букву «ё» все равно прочел каждый.

Но рядом с этим были и совсем добрые плакаты.

«Мы, беларусы – мiрныя людзi[94]94
  Строка официального гимна Республики Беларусь, в переводе, думаю, не нуждается.


[Закрыть]» с красным сердечком внутри.

«Если любишь – отпусти»

«Будь человеком»

«Любимую[95]95
  Подразумевается Беларусь и является явным ответом на лозунг провластного митинга «Любимую не отдадим».


[Закрыть] не бьют»

«Протестуем мирно, но изо всех сил!»

И тут же шутка:

«Оказывается, недостаточно выбрать нового президента, надо еще изгнать старого»

Плакаты на других языках тоже встречались, в основном на английском, например:

«For a fair election»[96]96
  За честные выборы.


[Закрыть]

«FREEDOM BELARUS[97]97
  Свобода Беларусь – примитивно, но очевидно.


[Закрыть]»

Там же были фотографии избитых, сделанные журналистами, а тот факт, что врачи пустили в реанимацию журналистов, явно кричал о том, как все происходящее достало самих врачей. Это понимали все, кто вообще мог думать. Смотреть на кадры фиолетовых от побоев людей было больно, и это Кирилл не знал, что у Артура с такой же багровой задницей бровь дергается от слова «буряк»,[98]98
  Свекла, но мы привыкли называть ее буряком.


[Закрыть] только потому что пару раз сравнили. Знал бы, наверно тоже морщился бы от этих фото, а так просто хмурился, понимая, что нельзя о таком молчать, а еще радовался, что в этих кадрах нет Вити, пытаясь себя утешить, что его состояние будет лучше.

От грустных мыслей Кирилла спас плакат:

«Коленька, останови батю»

Не рассмеяться он не смог, а потом еще и большой тапок увидел из картона с надписью 80 %[99]99
  После лозунга Сергея Тихановского «Стоп, таракан» люди выходили на протест с тапками в руках еще до его ареста, и само протестное движение начиналось именно с тапочек, которые иногда люди носили в прозрачных авоськах, чтобы показать, что они за перемены. Тогда на такую дерзость были готовы совсем не многие.


[Закрыть].

Пройдя чуть дальше, Кирилл замер у группы парней, что пели под гитару:

– Разбуры турмы муры! Прагнеш свабоды – то бяры[100]100
  «Разрушь тюремные стены. Хочешь свободы – то бери!» строки беларусскоязычной версии песни «Mury», оригинал на польском языке. Белорусская версия появилась в 2010 году, одним из исполнителей стал Сергей Тихановский, именно от него песня и пришла в протест.


[Закрыть]!

Не задержаться здесь и не начать смотреть на счастливых поющих о свободе людей Кирилл не смог, жалея, что он сам не знает слова этой песни[101]101
  К слову о протестных песнях. В их числе – «Купалінка» (белорусская народная песня), «Погоня» (на стихи Максима Багдановича), «Тры чарапахі» (группа N.R.M), «Воины Света» (Ляпис Трубецкой). О смысле и глубине этих песен вы можете узнать сами, а еще сравнить с «гимном» пролукашистов (сторонников А.Г. Лукашенко) – песня группы Rocker Joker «Саня останется с нами», написана в 2010 году, сами музыканты отрицают политическую подоплеку данной композиции, и я не вижу причины им не верить, но факт остается фактом.


[Закрыть], но все равно невольно стал ее насвистывать, возвращаясь обратно, на ходу сфотографировал памятник Ленину, потому что такую красоту не показать остальным настоящий грех.

Вернувшись к своим, он первым делом показал именно эти кадры.

– Круто, правда? – спросил он восторженно.

– Надо и мне там плакат оставить! – решила Валя, а так как одна ходить боялась, увела с собой Руслана, а тот не и не сопротивлялся, а скорее радовался, что она взяла именно его.

– Не хотите перекусить? – спросил проходящий мимо мужчина с большим черным целлофановым пакетом, в котором, как в мешке Деда Мороза, было множество упаковок с сухариками. Отказать ему было просто невозможно, потому что аппетит действительно проснулся, несмотря на нервы, да и сам «кормилец» слишком добродушно улыбался.

Сергей согласился первый и получил на всех разом три упаковки на всех, вскрыл первую и захрустел, протягивая упаковку другим.

– А ведь так нас всех можно и отравить, – задумчиво сказала Маша, забирая из упаковки жменю.

– Они не вскрытые были, – совершенно серьезно сказал Артур, покосившись на нее.

– Вообще-то я пошутила, – виновато сказала Маша, а Сергей тут же погрозил ей пальцем.

– Не шути так, террористка, а то я на тебя пойду Ленину нажалуюсь!

Он заявил это так серьезно, что ребята расхохотались, но очень быстро собрались и даже поднялись со своих мест, потому что по другую сторону клумбы появился мужчина с рупором, озвучивающий основные требования протеста.

Они были просты и очевидны для каждого, кто собрался на площади:

1. Отставка Александра Григорьевича Лукашенко.

2. Отставка Центральной избирательной комиссии во главе с Лидией Ермошиной.

3. Освобождение всех политических заключенных.

4. Расследование по всем фактам насилия над гражданами, с наказанием всех виновных, отдававших и выполнявших преступные приказы.

Ничего другого тут не хотели, не просили и не требовали, просто исполнения законов страны, морали и здравого смысла. Иначе это не мог оценить Кирилл, с удовольствием ответивший на последний призыв мужчин с рупором:

– Жыве Беларусь!

– Жыве!

Этот ответ перерос в долгое решительное скандирование:

– Жыве Беларусь! Жыве Беларусь!

А затем сменилось танцами, под волынку с барабанами, потому что Инна прямо к парням притащила музыкантов, вышла уникальная зона. Народные мотивы, танцы, а над всем этим два парня с плакатом о большой семье и хруст сухариков.

– Ай, да пошло оно все, – внезапно сказал Артур, скидывая рюкзак и отдавая флаг Сергею.

– Ты чего? – попытался заикнуться тот, но тут же улыбнулся, видя, как Артур схватил Машу и пошел с ней танцевать, словно они действительно уже победили и можно начинать праздновать.

Иван с Инной тоже не стали отказывать себе в удовольствии потанцевать, оставив пса на поруки Кириллу. Руслан утащил следом несмелую Валю, а Катя это снимала, не прекращая улыбаться.

– Мне нравится Новая Беларусь, – заключил Сергей, продолжая хрустеть сухариками и улыбаться.

Кирилл даже не спорил с ним, только кивал, а потом забирал флаг, потому что Сергей нашел кого-то из знакомых и просто обязан был переговорить.

– Я быстро, – сказал он и помчался с кем-то обниматься в зоне видимости, а там и Маша утащила Артура из танцев.

– Не будь таким упрямым, – ругалась она. – Нам еще назад добираться на окраину.

– Ла-а-адно, – нехотя, соглашался Артур, в котором Кирилл внезапно увидел совсем другого человека, этакого добродушного улыбчивого парня, не шумного, как Сергей, а скорее мягкого, из таких обычно, говорят, веревки вить можно, но что-то пошло не так, ну или сработала истина, что конец у любой веревочки обязательно найдется.

Только перемена в Артуре, видимо, делала его заметней, мгновенно привлекая журналиста.

– Не поговорите с нами? – спросил он, пока без микрофона.

– Простите, нет. Не хочу, – ответил Артур, мгновенно напрягаясь, но журналист не стал настаивать.

– Извините, – просто сказал он, уходя дальше, явно собираясь снять танцы, а может быть пообщаться с кем-то с ярким плакатом.

– Эх, ну как ты мог его упустить?! – спросил Сергей, прибежав обратно, как только журналист скрылся. – Это были ребята с БелСата?

– Да, вроде оттуда, – пожал плечами Артур, – я не даю интервью и автографов.

– А вот и зря! – возмутился Сергей. – И вообще, мог бы для меня его придержать, я бы им все сказал про этого усатого!

Смирный до этого пес неожиданно гавкнул, явно пытаясь осадить Сергея, чем снова рассмешил всех, даже шумного активиста.

– Нет, ну вы чего? Я вам не режим, чтобы меня не любить, – со смехом сказал он.

– Мы тебя любим, но ты редкостный балбес, – честно ответил Кирилл.

Сергей не обиделся, а весело рассмеялся, заметив, что скоро начнет темнеть.

– Надо бы наверно потихонечку идти отсюда, – сказал он прямо. – Я еще хочу пару фото у здания КГБ, а это значит, что туда надо вернуться до темноты.

– Как скажешь, – согласился Артур, очень медленно мрачнея, словно какой-то свет в нем вспыхнул и снова померк за мутным стеклом, но не исчез целиком, в этом Кирилл не сомневался, а еще понимал, что именно этот свет и выбрала его сестра.

– Пойду скажу ребятам, чтобы завязывали, – сказал Сергей.

– Да, но последний танец мы все же станцуем, – сказал Артур, снова вытягивая Машу к танцующим, там как раз сменилась мелодия. Под медленный мелодичный мотив можно было танцевать в обнимку, не выпуская флаг, словно тот не мог не участвовать в танцах.

Люди вокруг ритмично аплодировали и притопывали. Это было так заразно, что даже Кирилл не удержался, уничтожив остатки воды. Упаковки от сухариков он запихнул в бутылку, а ту Сергей просто спрятал в свой рюкзак.

Медленный танец для ребят стал последним.

– Я люблю вас, белорусы! – неожиданно крикнула Валя, отступая от танцующих.

Толпа ответила ей одобрительными возгласами и аплодисментами, а какая-то девушка и вовсе крикнула:

– Мы тоже любим тебя!

Валя с ней была не знакома, но не смутилась, а только улыбнулась, отступая, крепко сжимая руку Руслана.

– Вперед на захваченный проспект! – заявил Сергей и тут же добавил: – Не теряем знаменосца!

При этом ему пришлось догонять Артура, который успел вырваться вперед.

От мрачной настороженности в каждом уже ничего не осталось. Прямо с площади ребята дружно сошли с тротуара на проспект, сливаясь с людским потоком, шагающим вперед, и все активно фоткались. Кирилл тоже понял, что ему жизненно необходимо пару фото на память с Сергеем, с Артуром и Машей, даже с Иваном, которого он знать не знал. Никто не сопротивлялся, время от времени приостанавливая движение.

Среди серьезных снимков внезапно получилось и пару забавных. Пес Ивана внезапно попытался отобрать у Сергея хозяйский флаг, схватив его за угол, а Иван это со смехом заснял. Катя смогла заснять, как Маша с Артуром украдкой целуются под крики «Уходи», это оказалось особенно милым, словно заявление, что он уйдет, а они останутся.

– Да ну вас, – отмахивался Артур.

– Не нас, а его! – исправлял Сергей и снова смеялся, вырываясь вперед, чтобы прорваться к толпе у здания КГБ. Там на ступеньках как раз была Мария Колесникова и говорила с людьми, пока люди кричали «Уходи» и «Трибунал».

– Кажется, мне не святят фоточки на лестнице, – разочарованно вздохнул Сергей. – Не смогу показать внукам захват лестницы КГБ.

Его шутку никто оценить по-настоящему не смог, потому что внезапно толпа начала странное движение, а впереди показались синие огни сирен и мятый грубый отзвук рупора.

Кирилл ничего не успел понять, а его дернули прочь с дороги. Сергей просто схватил его за майку и потянул назад, пытаясь прикинуть, куда бежать, а потом выдохнул, наконец разобрав, что происходит.

– Уважаемые граждане, освободите проезжую часть[102]102
  Интересное примечание о динамике протеста. 23-го августа, когда сотрудники ГАИ открывали движение на проспекте, они не забыли сказать «пожалуйста» в своих требованиях, за что получили громогласное «спасибо» от людей, ушедших с дороги на тротуар. В тот же день толпа очень быстро пропустила машину скорой помощи, которая въехала на проспект, когда людей на нем было намного больше, чем места на тротуаре. Оба события автор видел лично.


[Закрыть], – говорили гаишники в рупор.

– Тьфу, блять, – шепотом выругался Руслан, а Сергей весело хлопнул его по плечу, только рука у него все же дрожала, несмотря на наигранное веселье.

– А ты представь, как очко сжалось у парней в этих двух машинах, а? – сказал он, смеясь. – Вот так вот въехать в такую толпу. Если эта толпа захочет, она же их вместе с машинами раздавит.

– Это да, – согласился Руслан, а Кирилл осмотрелся, пытаясь найти Машу.

Они с Артуром как раз возвращались к ним, и было совершенно не ясно, как успели так далеко отступить. Комментировать их побег никто не стал, разве что от души покричали с толпой «трибунал», еще раз осознав, что в стране полный беспредел, раз уж они дергаются от звука рупора.

– Уроды, – рыкнул Сергей, когда все же подошел поближе к зданию КГБ, но рассуждать о том, чем на самом деле тут должны заниматься, не стал, а пошел дальше, генерируя новую шутку. – Скоро нам не нужно будет запускать атомную станцию! – заявил он.

– Почему? – не понял Руслан.

– Потому что многие в нашей стране со страха уже жопой атомы расщепляют! – заявил Сергей.

Кирилл подумал, что тупее этой шутки просто не бывает, но, прикрывая глаза, все равно улыбался как дурак.

– В начале недели только орехи кололи, так мы их шатали, а теперь уже атомы, еще немного и начнет подгорать[103]103
  Кажется, шутка была совсем не смешной, потому что 23-го августа, когда мирная протестующая колона двинулась от стелы к площади Государственного Флага (по данному маршруту находится Дворец Независимости), улица была перекрыта силовым оцеплением. Протестующие дошли до силовиков, спели пару песен, покричали «трибунал» и пошли обратно, после чего прилетел А.Г. Лукашенко с автоматом и вооруженным Коленькой. Комментировать я это не буду, найти подтверждение моим словам вы сможете без труда. Могу только добавить, что, по словам правителя, все «как крысы, разбежались».


[Закрыть]! – продолжал Сергей.

– Остановись, – попросил его Артур, который то ли пытался не смеяться, то ли сгорал от стыда.

Зато его замечание пробудило в Иване дикий смех. Он его оценил явно больше, чем все остальные шуточки.

– Много вы понимаете, – ворчал Сергей, по-настоящему не обижаясь.

Половину дороги возле них уже освободили, людей на тротуаре были слишком много, потому движение было слишком медленным. Появившиеся машины сигналили, возвращая уже привычный гул, а у мусорниц на тротуарах нашлись большие мусорные мешки, в которые можно было скинуть пустые бутылки. Сергей еще и содержимое своей пепельницы-баночки вытряхнул явно довольный собой.

На пересечении улицы Ленина и проспекта все притормозили, прощаясь с Ваней и Инной.

– Мы с толпой в сторону Немиги двинемся, – сказал Иван и никто с ним не стал спорить, просто все дружно обняли их обоих, только, прощаясь с Артуром, Иван сделал вид, что ударил кулаком по гипсу, прикоснувшись костяшками пальцев к краю гипса.

– Будем стоять до конца, – пообещал он.

Артур на это кивнул, позволяя Инне себя обнять.

– Берегите себя, – сказала она, прощаясь со всеми, и помахала рукой, удаляясь в толпе.

Их уводил строгий пес, явно самая серьезная личность сегодняшнего дня. Иван улыбался, то и дело оборачиваясь, а Инна, держа его за руку, шла задом наперед, махая им рукой, пока не исчезла в толпе.

– Перекур, – объявил Сергей, но на этот раз курили лишь он и Кирилл.

Артура на сигареты уже не тянуло.

– Я вообще до этого лета не курил, – признался он, пожимая плечами.

– Ничего, бросишь в Новой Беларуси, – отмахнулся Сергей и пообещал: – Я тоже брошу, как только он уйдет, тут же!

– Слабо верится, – хохотнул Кирилл, зная, что Сергей курит класса с девятого, если не больше.

– Слово честного человека! – заявил Сергей и снова возглавил компанию, спрятав импровизированную пепельницу в рюкзак.

Наземных переходов на перекрестке не было, но люди шли вперед, раз уж машин все равно не было видно.

Машины ГАИ ехали обратно, но освободить вторую часть дороги оказалось не так-то просто, слишком много там оказалось людей, прошло не меньше пяти минут, прежде чем люди освободили самую крайнюю полосу, им некуда было уходить, но и движению они не мешали, зато, выйдя к Александровскому скверу, люди снова закричали «Фу» и «Позор», видя оцепление из парней в зеленой форме и черной защите, еще и со шлемами, еще и в балаклавах, уже по традиции.

– И че они там стоят? – спросил Руслан, хмурясь.

– Чтобы овцы не разбежались, – зло пошутил Сергей.

– Все прозаичней: дальше по улице администрация президента, – прошептал Артур.

– Зануда! – со смехом заявил ему Сергей, но, махнув рукой, пошел «захватывать» Октябрьскую площадь, только там осознав, что он так и не вернул Ивану флаг, а, заглянув в телефон, понял, что появился интернет.