Текст книги "Взгляд зверя"

Глава 8

Меня разбудил топот сапог и щелчки замков кузовных бортиков, которые открывали бойцы. Солнце уже встало, но скрывалось за покрывалом серых облаков, которые, почему-то, показались мне недобрыми, зловещими. Куда меня привезли? Я увидел большие открытые ворота в массивном бетонном строении.

В ворота, стройной колонной, медленно заезжали грузовики, и многочисленные рыки двигателей эхом разносились по окрестностям, долетая до меня. Передо мной выпрямился Петя.

– Всё, каторжанин, приехали. Сам встанешь, или помочь? – Сказал Петя, сцепив руки за спиной.

Сначала мне показалось, что он шутит. Ведь я ехал связанный по рукам и ногам. Что бы показать ему, что он идиот, я решил попробовать встать и пошевелить ногами, что, к моему удивлению, удалось сделать. Тело саднило, и ноги с руками сильно затекли. Двигаться было неприятно из-з сотен покалываний, возникавших под кожей при каждой попытке пошевелиться. Я не просыпался весь остаток пути, но всё равно чувствовал себя ужасно не выспавшимся.

– Сам пойду, – буркнул я в ответ, и встал, покачиваясь.

Петя видел, что я с трудом стою на ногах, но ему не было до этого дела. Он перетянул автомат из-за спины вперед, и положил на него ладони. Спрыгнув с грузовика, он крикнул: «Слезай!»

И я слез. Ноги, вместо того, что бы быть опорой, стали словно чужими. Я еле перебирал ими, и казалось, что они груз для тела.

Петя шёл позади, говоря мне нужные направления, чтобы я не сбивался с курса.

– Давай побыстрее, – недовольно буркнул Петя, и толкнул меня в спину. Я пробежал пару шагов, и упал. Ноги были неуправляемыми, ватными.

– Чего разлегся? Вставай! – Петя подошел, и больно пнул меня по ступне. – Быстрее!

– «Мудак ты, Петя», – подумал я, не осмелившись сказать это вслух.

Это было не попыткой сэкономить время, это было обычным издевательством. Петя знал, что я не могу быстро двигаться, но торопил и грубо настаивал на этом, что бы морально меня подавить. Он хотел сделать из меня жертву, и ему это удалось. Я не знал, куда попал, не знал, что со мной будут делать и не знал, что ещё выкинет Петя. Я был готов вывернуться наизнанку, лишь бы он больше не трогал меня, лишь бы он исчез из поля зрения, и я перестал бы его слышать. В груди защемило. Мой взгляд жадно коснулся автомата Пети, я представил, как держу Петю на прицеле, и он молит меня о пощаде. Фантазия быстро развеялась, когда Петя схватил меня за шкирку и начал отрывать от пола.

– Не трогай меня, скотина! – Рявкнул я, и, дернувшись, снова повалился на холодный бетон. – Сам встану!

Я старался не отмалчиваться и огрызаться. Это было способно хоть как-то сохранить моё достоинство в глазах остальных. Но нужно ли мне достоинство в их глазах? Кто они мне? И когда я увижу их снова? Наверное, никогда, и достоинство моё им, наверное, никуда ни впёрлось. Я встал, и послушно побрёл в сторону ворот, куда тычками меня направлял Петя. Когда мы подошли ближе к вливающейся внутрь колонне машин, я постарался заглянуть в решетчатый кузов одной из них. Там, вывалившись из-под брезента, с края кузова свисала драколнья лапа. Я наблюдал за ней, как завороженный, пока Петя очередной раз не ткнул меня дулом автомата. Я нахмурил брови, и снова подчинился.

Видимо, это пункт, похожий на тот, из которого я сбежал. Я окинул взглядом колонну, и под каждым брезентом находилось нечто, по форме и размерам напоминающее дракона, и шло тут, по меньшей мере, больше сотни машин.

Грузовики ехали по чреву длинного, хорошо освещённого туннеля, и не было видно, куда он ведет. Машины одна за другой скрывались за поворотом, уезжая в неизвестность. Мы с Петей прошли несколько длинных коридоров, разделёнными небольшими и толстыми люками. За каждым из них находились отдельные части, в целом составляющие пункт оперативной выдачи оружия и обмундирования. За первым я увидел решетчатое окно, за которым сонно сидел человек, записывая что-то в свой журнал, а за ним стояло множество металлических стендов с автоматами. За вторым разного рода обвесы, дорожные сумки с вещмешками и противогазами. За третьим была пара металлических дверей, из-за которых до слуха доносились неразборчивые слова и обрывки фраз. Вскоре мы пришли к толстым воротам, по виду напоминающим двери в банковское хранилище, и Петя снова ткнул меня автоматом в спину, скомандовав:

– К стене!

Я растерялся. К какой стене? С какой стороны? Куда нужно прижаться, что бы он, наконец, закинул меня в это хранилище, и исчез? Почувствовав моё замешательство, Петя сильно толкнул меня в нужную сторону. Я не в силах был вытянуть вперед руки, и инерции толчка хватило для того, что бы донести меня до стены. В глазах потемнело, и перед взглядом снова замельтешили звездочки, предзнаменуя скорое падение. Ото лба и до самых пяток прокатилась волна боли, и я почувствовал, как теряю равновесие. Моё падение прервали, схватив меня, и кто-то силой поставил меня на ноги.

– Что, немощный что-ли?! – Раздраженно сказал Петя, и выругался. – Остановиться не мог?!

По лбу потекла кровь, и она пыталась пробиться сквозь закрытые веки. Петя пытался пытался стереть кровь с моего лица, но каждым движением только усугублял ситуацию. Я чувствовал, как мокнут щеки.

– Ну твою мать! – Петя взял меня под руку, и потянул в сторону люка. – Только не вздумай подохнуть! Сейчас я тебе врача приведу!

Я не открывал глаз, мне не хотелось их открывать. Мне казалось, что как только я подниму веки, глазные яблоки утонут в крови, идущей из разбитого лба. Пол дрогнул, и массивный люк покатился в сторону, судя по звукам. На миг мне послышалось, что из щели, появившейся после того, как люк приоткрылся, доносился гул из человеческих голосов. Меня завели внутрь, с натужным, старческим скрипом открылась какая-то дверь, и Петя усадил меня на жесткую поверхность.

– Сиди, не ложись.

Петя вышел, замкнув за собой дверь, и слух на какое-то время стал моим зрением. До ушей доносились шорохи и едва уловимые движения. Казалось, за мной наблюдает несколько любопытных глаз. Меня поражала человеческая интуиция. Вот, я не вижу, могу только слышать, но всё равно ощущаю, что за мной кто-то наблюдает. По звукам можно определить, присутствует ли в комнате кто-то, кроме тебя, но выяснить, смотрят ли он на тебя – невозможно. А может, и возможно?

Мозг всеми силами пытался отвлечь моё внимание от того, что мне предстоит пережить. Сквозь плотную завесу мыслей о человеческом чутье пробивались кусочки воображаемого взора, на котором виднелись отрывки неприятных картин моего предполагаемого будущего. И к тому же, будущего, которое не должно быть моим. Это будущее Шона, которое я, против своей воли вынужден с ним разделить. Формально для меня всё уже кончено. «Я» валялся в горах с надкусанной глоткой, и ничего не хотел. Не мог хотеть.

– «Шон, почему ты притих? Где остроумные комментарии и подсказки?» – подумал я, взывая к хозяину тела. – «Что Крис хочет с тобой сделать?»

– «Крис хочет пустить меня в расход. Я ему больше не нужен».

– «Почему ты тогда ещё жив?»

Наши мысленные переговоры прервал парный топот сапог, и скрип двери, через которую меня сюда заводили. Я услышал щелчок замков пластикового чемоданчика, и вскоре ощутил, как на мою голову легла чья-то ладонь. Тусклый оранжевый свет фонарика резанул глаза сквозь веки. Проговорив Пете что-то непонятное, и бормоча себе под нос, медик принялся обрабатывать рану. Наложив бинт с чем-то ещё, доктор собрал свои инструменты, и ушел.

Следом за ним вышел Петя. Всё это время я делал вид, что нахожусь в невменяемом состоянии, ни проронив и слова. Когда с моей стороны отсутствовала реакция на вопросы и действия врача, Петя недовольно фыркал, и дергался, что бы поддать мне, но врач похоже сдерживал его, отрывая от меня вату со жгучими препаратами. Врача мне провести не удалось, наверное, а вот Петя на мою паршивую актёрскую игру вполне повёлся.

Я открыл глаза и осмотрелся. Меня окружали толстые металлические прутья, выстроенные в решетку, и они тянулись до самого потолка. Они были покрыты ржавчиной. Я был в клетке, и по обе стороны от меня вытянулось множество таких же. В каждой из них были люди. Где по несколько человек, а где по одному. Некоторые безразлично пялились вверх, лежа на деревянных лавочках, но большинство с любопытством на меня смотрело.

Определенно, тюрьма. Но каких преступников и за какие преступления тут держали? Я читал об исправительных учреждениях, и туда обычно засылали всяких негодяев, убийц, и других нарушителей закона. В чём провинился Шон, и главное, в чём провинились эти люди? Я не знал, следует ли мне ждать от них поддержки, не знал, чего мне вообще дальше ждать. Если бы только по близости был дракон, и я мог бы снова залезть ему в голову…

– Эй, – позвал меня кто-то. – Ты зачем тут? За что тебя?

– «Не отвечай», – предупредил меня Шон.

– Ты слышишь меня? – Снова спросил тот же голос. – Игнорируешь что ли? Меня зовут Карл.

Я промолчал, и взглянул в сторону, с которой шел голос. Это был заросший мужчина с густой бородой, чьи серые глаза глядели на меня из впалых глазниц. Мы недолго смотрели друг на друга, и я отвернулся. Дальнейших вопросов не последовало, и Карл, похоже, решил про меня забыть. Мне подумалось снова лечь спать, но перехотелось, из-за голода.

Кто-то словно услышал мои мольбы, и дверь в хранилище стала открываться.

– Жрать, животные!

Внутрь вошли трое мужчин в военной форме, и один из них вёз тележку с громадной кастрюлей. Отвратительной запах баланды, которая была там сварена, моментально разлетелся по помещениям, и мой живот скрутило. Едва не свернувшись в бараний рог, я с трудом сдержал рвоту. Кастрюля была полной, и то, что валило из неё через край, с трудом можно было назвать едой. Густая, сдобренная кучей непонятных черных комков полу-каша полу-суп, по цвету напоминавшая детскую неожиданность.

– Тарелки у нас кончились! Так что, без обид! – Снова сказал мужчина, прокатываясь вдоль ряда клеток, и пустив паломник в жижу. – Вкусно сегодня сделали!

Я огляделся. Многие будто бы ждали таких слов, доставая из-под лавочек ложки и тарелки, которые видимо, удалось когда-то стащить. А вот некоторые не ожидали такого поворота событий, и растерянно таращились на идущих кормильцев. Солдат брезгливо накладывал еду в тарелки, которые вытянули из-за решеток, и сам морщился от вида «каши». А вот тем, кто тарелок не имел, повезло меньше. Кормилец подошел к клетке, в которой сидел Карл, и Карл озадаченно на него смотрел.

– И как же вы… – начал Карл, и тут же умолк, увидев, как солдат окунул паломник в еду, и размашисто метнул кашицу на пол камеры Карла. Желтая жижа разлетелась по полу, коснувшись босых ног Карла.

– С пола пожрешь, – сказал солдат, глядя на Карла исподлобья.

Сердце словно ухнуло, и я будто перестал его чувствовать. Мне стало понятно, что меня ждёт та же участь. Кормилец направился к моей клетке, и равнодушно смотрел на меня, окуная паломник в гущу. Я хотел было предусмотрительно вытянуть руки, сделав из ладоней небольшую тарелочку, что бы хоть что-то съесть, но вместо этого зажал ладонями рот. Меня снова чуть не вырвало, и солдат, заметив это, ухмыльнулся. Его улыбка была жестокой, звериной. Свет, льющийся из открытой двери хранилища, тускло освещал его. Я надолго запомнил этот образ, и возможно, он даже будет являться мне в ночных кошмарах.

– Ты себе покушать сделаешь, похоже, – сказал солдат. – Тебя я завтра кормить буду.

Он отвернулся, и пошел дальше, так же разбрасывая баланду по полу тех, у кого не было тарелок. Мой взгляд вернулся к Карлу, и я поразился увиденному. Он упал на колени прямо в зловонную пищу, и принялся есть её, жадно собирая ладонями порцию за порцией. По немытым щекам текли слезы, и даже без них было ясно, какой крепкий стыд сейчас он испытывал. Мне захотелось поддержать его, сказать ему что-то хорошее, успокаивающее. Но что-то остановило меня.

Оглядевшись, я заметил, что кроме Карла никто не ест баланду с пола, и теперь попытка заговорить с ним казалась мне прикосновением к прокаженному. Попятившись назад, я сел, и постарался не смотреть в его сторону.

– «Так Крис награждает тех, кто хоть как-то выступает против его политики и его поступков», – подумал Шон. – «Хорошо, что смертные казни он не практикует»

– «Так а с тобой он что хочет сделать?» – Спросил его я, изредка поглядывая в сторону Карла, и боясь столкнуться с ним взглядом. Логично было бы не смотреть на него, чтобы избежать встречи глазами, но почему-то меня непомерно тянуло на него взглянуть. Я хотел пожалеть его, хотел поквитаться за него со всеми его обидчиками и наказать их. Уверен, что Карл не первый, кто так ломается, и на кого все вокруг смотрят с отвращением.

Солдат, закончив свою прогулку вдоль клеток, и раздачу «обеда», вышел, и дверь за ним закрыли. В помещении снова сгустилась темнота и тут же рассеялась загоревшимся тусклым аварийным светом.

– «Убить», – ответил Шон.

– «И над чем же ты работал? За что?» – С укором спросил я, но это похоже, только замкнуло Шона сильнее. Он не ответил. – «Слушай, я тут определённо по твоей вине, и я имею право знать, над чем ты трудился, и почему сейчас снаружи такой бедлам!»

Снова молчание. Мне захотелось пнуть решетку, или что-нибудь сломать, или хотя бы крикнуть, выругаться, но я не стал. Это выглядело бы странно. Карл закончил трапезу, и забился в угол, что-то бормоча. Теперь вместо стыда от него стало веять злостью. Вскоре его невнятное шептание переросло в крик:

– Я четыре дня не ел! Что вы от меня хотите?! Сами будете с пола жрать как миленькие когда вас измором возьмут! – Он накрыл голову руками, и стал покачиваться, скрыв лицо в сгибе локтя. Люди из соседних камер смотрели на него, кто безразлично, кто с презрением, и затем, забыв о нём, вернулись к своим разговорам.

Тяжело было даже представить, что творилось у него в голове. Почему он так переживал из-за мыслей других тогда, когда он был голоден, и у него не было выбора? Если бы он не сделал этого, то умер бы, причем довольно мучительной смертью. Неужели он, или окружающие этого не понимают? А может, его сдерживают собственные домыслы? Мне опять захотелось успокоить Карла, или заговорить с ним, но снова стало мешать неприятное чувство прикосновения к прокаженному.

Стиснув зубы, я выбросил чувство из головы, и встал, подходя к клетке Карла. Взявшись руками за прутья, я прислонился к ним лбом, и почувствовал, как остужаюсь. Металл был прохладным. Люди в соседних камерах тут же стали смотреть на меня, обращая внимание мой поступок.

– Карл, я тут… Ну… Сам честно сказать, не знаю за что. Я вышел из бункера, и меня взяли, – Мой голос, направленный на Карла, заставил молву кругом стихнуть. Карл тоже не сразу отреагировал, и лишь после небольшой паузы высунувшись из сгиба.

– Ты мне? – Проговорил он, сделав как можно более серьезное лицо, будто бы ему было всё равно. Но на самом деле он был рад. Я увидел в его глазах счастливый блеск. Я часто их замечал… По блеску в глазах иногда можно определить, что человек чувствует.

– Да, в общем, я сам не знаю, за что тут оказался… Я, не поверишь, из одного плена попал в другой.

– М-да, не повезло, – усмехнулся Карл, и похоже, начал забывать о «позоре», который недавно пережил. – А я тут ну… Так же, за что и все остальные. Выступал против Криса.

Я поднял брови, и спросил:

– То есть, ты хочешь сказать, что все люди вокруг – люди из оппозиции?

– Были люди из оппозиции. Теперь уже нет. Они, скорее, мечтают вернуться к Крису.

Я решил немного помолчать, и вслушался. Наши соседи не издавали вообще никаких звуков, решив принять безмолвное участие в разговоре. Что они хотели выяснить, подслушивая нас? Хотели понять, не подцеплю ли я заразу позора от Карла? Или думали, что я носитель ценной информации, которую потом можно слить Крису?

– Почему мечтают?

– Ты видел, как со мной обошёлся тюремщик? Это цветочки, – Карл гневно взмахнул рукой. – Давление порой такое оказывают, что жить не хочется!

– Что ты знаешь о Крисе?

– Крыса он! Вот что я знаю. Жили себе мирно, бок о бок с крылатыми, с природой в согласии. – Он отвернулся на секунду, и на его лице появилась грусть. Казалось, он погрузился в воспоминаниях в те дни, когда ещё жил мирно и был на свободе. – И вот появился он! Жлоб, смерд! Прямо из-под земли! Стал людей массово вербовать, технику откуда-то взял, начал драконов отваливать!

Когда я услышал, что он появился из-под земли, мне вспомнился разговор Пети и долговязого. Ведь если Крис действительно спроектировал большую часть военных бункеров на планете, то, скорее всего, никто кроме него, и строителей, не знал об это месте. Крис вполне мог претендовать на место человека, который появлялся из пустоты и исчезал вникуда. Задумавшись, я вернул взгляд к Карлу, который опустил красные от злости и стыда глаза. Почему-то мне казалось, что Карлу что-то известно, но из-за окружающих он усердно молчит. Оставалось только плавно подвести его к тому, что бы он ответил на интересующие меня вопросы. Где скрывается Крис? Откуда можно ждать следующих атак? Как далеко ближайшая база, помимо той, что в горах, находится от угодий моей общины? Это могло помочь мне разобраться в том, что делать дальше.

– Что ты ещё о нём знаешь? Зачем драконов сюда перевозят?

– Каких? – Спросил Карл, удивленно подняв глаза. – Хочешь сказать, ты видел, как сюда везут драконов?

– Ну, вроде да, видел.

– Значит, скоро в наступление пойдут, – Карл махнул ладонью и отвернулся. – Крис же нашёл способ драконов подчинить, ты не в курсе, нет?

– В курсе, – кивнул я, вспомнив нападение на первого дракона, в которого мне удалось вселиться. – Видел даже. Много таких.

– Там их было ещё немного, –Карл скривился в усмешке. – Вот тут их гораздо больше.

– Откуда их берут? – Спросил я, и почувствовав внутри нарастающий дискомфорт. То ли от злости, то ли от нетерпения. Было такое ощущение, что Карл что-то скрывает. – Как их подчиняют?

– Самого тебя подчиняют! – Раздался голос сзади. – Тут сложнее всё!

Вздрогнув от неожиданности, я обернулся, и увидел щуплого парня, вид которого был ещё более потрёпанным, чем вид Карла. Он сидел на своей лавке, и смотрел на меня с презрением. Чувствовалось, что его переполняют злость и обида. Он выглядел так, словно потерял что-то очень ценное, и теперь ненавидел за это весь мир.

– Что ты, что другой, вообще не понимаете ничего! Он не подчиняет драконов, а сначала опустошает их, и затем, сажает туда того, кого нужно!

– Кого это? – Не обращая внимания на его презрительный взгляд, я старался быть дружелюбным. – Кого сажают?

– Людей сажают! – Он скрестил руки на груди. – Меня чуть не усадили так!

– В смысле?

– Притащили меня и Ранадана к этой чёртовой машине! – Прошипел он. – А потом, Ранадан вырвался, и они подстрелили его!

– Соболезную… – Сказал я, и спросил. – Зачем вас туда привели?

Он гневно посмотрел на меня, и, выпучив глаза от злости, бросился к решётке, протиснув в неё руки, и попытавшись схватить меня. Я испуганно отскочил, подняв ладони, и прижался к другой стороне своей клетки. Что это на него нашло? Почему он бросился на меня? Я даже не представлял, чем мог вызвать такую реакцию. Вскоре, он ответил на мои вопросы, будто прочитав мысли:

– Я друга потерял, а ты делаешь вид, что тебе не насрать, – он сморщил лицо от накатившей на душу боли. Потом он вцепился в решётку, и прокричал, брызгая слюной. – Не твоё дело это, зачем нас туда привели, понял?! Меня хотели ему в башку засунуть! Вот и всё! Хотели, что бы я под их дудку плясал!

Резко развернувшись, он отошёл, упирая руки в бока, и застыл, разглядывая кого-то в другой камере. Потом, он подошёл к своей лавочке, и стал что-то увлеченно на ней карябать. Я отвернулся от него, и сел, на всякий случай подальше от решётки. Хотели засунуть в башку, и хотели, что бы плясал под их дудку. Тоже самое, ведь, сделали и со мной, получается? Ну, хотели сделать, по крайней мере. Просто что-то пошло не так. Но что? Шон что-то явно не договаривал по этому поводу. Но теперь, мне, в принципе, и так всё становилось ясно. Мне вспомнились палаты перед клетками, в которых были мертвые люди. Неужели они те, кто теперь находился в драконьих телах? Они, формально, были живы, получается так, а что же с драконами происходило? Что творилось с их сознанием, когда в голову умещался человек? Неужели они так же, как и мы с Шоном, ютятся в одном теле? В любом случае, это было издевательством и над теми, и над другими.

Что видел в драконах, и в людях, Крис? И видел ли он в них вообще что-то, кроме инструмента? Я вспомнил изувеченных в горной базе драконов, вспомнил работавших над ними людей, и мне показалось, что ни Крис, ни его прихвостни вообще ничего живого ни в ком не видят. Кем он себя считал? За кого принимал себя?

– Новая жизнь, – вырвалось у меня, и я поднял взгляд на соседа, царапающего скамью. – Что ты слышал об этом проекте?

– Чушь это, – буркнул он недовольно. – Очередной замысел сильного мира всего по реабилитации человека в новых условиях жизни и его приспособление к ним. Я был его участником.

– Как и Анна, – подумал я вслух.

– Какая Анна? – Он перестал царапать лавочку, и повернулся ко мне в пол оборота.

– Не важно, – я махнул рукой. – Откуда ты знаешь о новой жизни?

Не услышав ответа на свой вопрос, он вернулся к лавочке, и, продолжив её царапать, произнёс:

– Ты не хочешь мне на вопросы отвечать, почему я должен тебе что-то рассказывать?

Блестяще, думал я. Хватило ума сболтнуть про Анну, и пробудить его любопытство. Но с другой стороны, почему бы не рассказать ему? Он ведь поделился тем, что потерял друга, и со мной, по большому счёту, произошло то же самое. Собравшись с мыслями, я решил рассказать ему.

Дослушав до конца, он подсел к решетке в позе лотоса, и подозвал меня к себе. Сначала я не очень доверял ему, и боялся подходить. Мне думалось, что он схватит меня, и будет бить головой о клетку. Но затем, я увидел в выражении его лица что-то дружественное. Показалось, что это доверие, которое между нами установилось, после того, как я доверил ему свою историю.

– Письмо от Криса, о проекте, которое ты в бункере прочёл, в общем, – он наклонился ко мне, и перешёл на шепот. – Я тоже такое получил, точнее, родители мои. – Убедившись, что никто не смотрит, он вернул голосу прежнюю громкость. – Меня, кстати, Том зовут.

– Гринадан, – представил я, и увидел, как его лицо исказилось от непонимания. – Мама с папой драконов любили, вот и дали драконье имя.

– Любили? А сейчас что, не любят?

– Любят. Правда, мама я не знаю где, да и папа тоже далеко. В общем, с ними нормально всё. Ты дальше рассказывай, – напомнил я ему.

– А, да. Много кому он такие письма отправлял. Видишь ли, есть у устройства одна особенность.

– Какая? – Спросил я. Затем, Том поманил меня жестом к решётке, и я наклонился.

– Что бы перенос сделать, между объектами должна быть дружба. Во.

– В каком смысле?

– «Сильная эмоциональная связь открывает энергетический коридор, связывающий объекты, и по этому коридору возможен перенос сознания из одного тела в другое», – Вмешался Шон.

– А черт знает, – махнул рукой Том и покачал головой, сморщив лицо так, будто собирался чихнуть. – Но, видишь, – Том снова взялся за решётку, и прислонился к ней лбом, продолжив тоскливо, – Мы же маленькие были. Мы не понимали, зачем что-то происходит. Нас легко использовать. Мы даже не знали, зачем читали эти книжки, которые дают родители. Просто читали, и всё. Читали потому, что мамка по заднице надает, если не прочитаем. В общем, нас специально растили, что бы потом переселить в драконьи тела, и использовать их в своих целях. Но я дефектный получился, – гордо заявил Том. – Мне они не смогли мозги промыть, понимаешь? Я общался с ним потому, что он был мне настоящим другом, а не потому, что так сказал Крис. Я всегда своей головой думал. А другие вот, другие нет, они с мозгами промытыми были, потому сейчас Криса слушаются беспрекословно. Вот он их и подчиняет, но там ещё слухи ходят, что Крис что-то более грандиозное замыслил…

Сначала я не понял, о каких книгах он говорит, но затем вспомнил слова из письма о списке литературы в определенных областях психологии. Если судить по его словам, то можно сделать вывод – с самого детства человека подсаживали к дракону, что бы создать этот самый энергетический канал для переноса тела. И если это так…

Мои глаза расширились от удивления, и я полностью отключился от окружающего мира, совсем перестав воспринимать. Том что-то болтал, но я его не слышал, и слова, которые он произносил, будто проходили через невидимую преграду в ушах. Мысленный взор сейчас был обращен на единственную картину, которая занимала мой мозг. Я видел своё драконье тело с разодранной глоткой. Я медленно положил ладони на голову, и вонзил пальцы в волосы. По щекам покатились слезы, и я понял, что последний шанс спасти Анну был упущен позже, чем я видел мертвым её человеческое тело. В то время она ещё была жива, и её можно было перекинуть обратно из драконьего тела в человеческое. Но её убили, убили, убили! Мыча что-то невнятное, я повалился на бок, так и держась за голову. У меня случился приступ безмолвной злости.

Кровь пульсировала в висках, чуть ли не разрывая вены.

– «Шон, тварь!» – подумал я злобно, – «Ты обманул меня! Спасти её не было и шанса! Ты убил её!»

– «Я не убивал её, а лишь выполнял приказ Криса. У меня не было выбора! Я не собираюсь объяснять тебе, почему! А как ещё я мог тебя расшевелить?! А?! Ты лежал, и был готов подохнуть! Прости, но я был вынужден это сказать, иначе бы мы погибли!»

Мне захотелось возразить, но вспомнив первое время, которое я пребывал в новом теле, я решил, что спорить с Шоном глупо. Не скажи он, что есть шанс спасти Анну, я бы не зажёгся, и даже не подумал бы что-то предпринимать. Судьба отца и остальных стала волновать меня лишь после того, как я задумался об Анне, а если бы этого не произошло, я был бы уже мёртв.

– «Ты прав… Конечно, прав. Но зачем было врать?»

– «Я не хотел рисковать», – подумал Шон виновато. – «Самым действенным вариантом в тот момент была ложь. В противном случае и мне, и тебе, грозила бы смерть».

Не очень того желая, я согласился с ним. Что ещё оставалось делать? Я был жив благодаря этой лжи, имея возможность действовать вместо того, чтобы лежать в сырой земле.

Успокоившись, я встал. Люди кругом смотрели на меня, и, к моему удивлению, с полным безразличием. Видимо, такие зрелища были тут нередким явлением.

– Тебя чего накрыло? – Поинтересовался том, заглядывая мне в лицо. – Вспомнил что?

– Вроде того, – ответил я, сцепив руки в замок. – Вас выходит что, специально вырастили для того, что бы потом использовать как кукольников для драконов?

– Ну, типо того.

– Ясно, – ответил я. – Ты говорил, Крис что-то более грандиозное замыслил. Что?

Том скривился, и махнул ладонью.

– Вот этого, дружище, я уже не знаю. Ладно. Слушай, ложись спать, через семь часов тюремщик придёт, а там уже не поспишь, пока не разрешат.

Договорив, Том поспешил леч на свою лавку, и когда прилёг, казалось, уснул моментально. Они, как я понял, всё делали по расписанию. Типичная тюрьма или армейская служба. Подъём, обед, завтрак, ужин, отбой. «А работать заставляют, интересно?» – Подумал я, и тоже улёгся на свою лавочку. Меня захлестнула усталость. Я стал погружаться в сон, и усмехнулся, поняв, что в последнее время только и делаю, что сплю, нахожусь в отлючке, и чаще всего связанным. Хотелось распросить Шона, узнать у него побольше, но сил никаких не было. Мои отключки до этого сном полноценным не назвать, и то, что я сейчас мог нормально вздремнуть хотя бы семь часов, было наслаждением.