Текст книги "Исток"

Ответ вроде есть, надо уходить из джунглей. Искать скалу или пещеру, или еще какое естественное укрытие. И нужен огонь! Точно – огонь, вот залог безопасности! Моё первое предположение, что местные не знали огня, оказалось неверным. Огонь племена знали и даже умели его поддерживать и переносить с места на место. Но только в сухой сезон, в дожди их костры гасли. Впрочем, если дожди тут такие, как тот водопад, что сейчас низвергается с небес, то тут трудно в чем-то обвинять предков. Каждое начало сухого сезона начиналось охотой за огнем. Дождь прекращался, а сухие грозы еще шли чуть ли не неделю. От ударов молний горели деревья, этот огонь и забирали люди. Но я-то знаю, как добывать огонь, без молний, без того, чтобы ждать милостыни от природы. Знаю, а главное умею: в юности на даче я разжигал костры на спор без спичек и зажигалок. С задачей добыть огонь я справлюсь, вот только дождь кончится и солнце хоть немного подсушит все вокруг. А то в такой влажности, даже спички не помогут костер разжечь, тут бензин нужен, да и тот залить может!

Огонь – это факелы, это сторожевые костры, это линия безопасности, которую не перейдет ни один дикий зверь! Огонь это не только тепло и горячая еда, это в первую очередь безопасность. Мне вдохнулось немного свободнее. Но второй вопрос никуда не делся.

Где взять еды?

В голову сразу вылез банальный ответ. Еду надо брать там, где её много! Даже посмеялся нервным смехом от такой банальности. Но смеялся я недолго. Ведь как ни прост ответ, по сути, он правилен. Еду проще брать там, где её много. А раз в джунглях её мало, то… Всего в паре километров от меня течет полноводная река, Вода, Которая Идет. А за этой рекой уже нет джунглей, за ней саванна. Река тут служит как бы границей разных биологических ценозов. И в этой саванне еды бегает – на миллионы людей хватит. В Северной Америке до того, как белый человек истребил ради шкур и развлечений бизонов, стада этих животных достигали нескольких сот тысяч голов. Каждого такого бизона хватит нам на месяц!!! Всем остаткам племен хватит на месяц одного убитого зверя! Нет, в африканской саванне не водятся бизоны, но и того, что там бегает, прыгает, скачет, настолько много, что у Одыра чуть слюни предвкушения не потекли, еле остановил этот порыв организма. Но было достаточно много причин, по которым местные в саванну не совались. Во-первых, хищники, они намного крупнее тех, что водятся в джунглях. Этих хищников не напугать толпой с палками. Порвут на лоскуты и не заметят. Но даже это вряд ли остановило древних людей. Голод побеждает страх, это аксиома эволюции. Но тут встает во всей красе «во-вторых». Не могли древние люди никого поймать в саванне. Ни антилопу, ни лошадь, а тут были похожие на лошадок создания. Не могли поймать! Ведь у них не было ни ружей, ни луков, ни металлических наконечников для дротиков. Да даже каменных наконечников не было, не дошла человеческая мысль до идеи составных орудий пока, не дошла. А метать деревяшки в антилопу или зебру, занятие совершенно бесперспективное[2]2
  ГГ не знает, что некоторые африканские племена охотятся в саванне исключительно деревянным оружием – дротиками. Аборигены берут для этих целей очень твердые породы дерева, долго обрабатывают их, затачивают и обжигают по определенному «рецепту». Крупную дичь, конечно, не убивают, но антилопа вполне им по силам. Впрочем, эти племена очень долго шли по этому пути, и их навыки вырабатывались тысячи лет, они даже металл, привнесенный цивилизаторами, не пожелали использовать.


[Закрыть]. Даже если попадешь, только спугнешь добычу. Получается еда под боком и её много, но нет инструментария, чтобы эту еду добыть. Да проблема огромная, но очень знакомая человеку века двадцать первого – проблема инструмента.

Второе место, где много еды, это вода. В такой полноводной реке, что протекает рядом, рыбы должно быть завались. Да и впадает она в огромное озеро, противоположенный берег которого не видно, рядом с тем озером и кочуют «почти люди», что живут о воды. Точнее кочевали, теперь-то племя уже не существует, как не существует ни одно из четырех племен. И эти остатки людей или погибнут, или я смогу создать из них новую общность. То есть по логике, рыболовство может решить все проблемы такой малой общности людей. Что я знаю о рыбалке? Спиннинги, удочки, все это не к месту. Возможно, я смогу сделать крючок из кости, даже скорее всего смогу. Я смогу сделать удилище из дерева. Грузило заменю камнем. Поплавок выточу из деревяшки. Наживку найду, это не проблема. Но из чего я сделаю леску?! Тут нет капрона или нейлона, тут нет тех материалов, что мне привычны! Нет, я знаю, что в каменном веке, через десять-двадцать тысяч лет, люди что-то придумают и смогут так ловить рыбу. Но я даже не догадываюсь, чем можно заменить леску[3]3
  Автор провел опрос, из 20 человек на него не смог ответить ни один из респондентов. Никто не мог ответить: из чего, как и по какой технологии в каменном веке делали леску или её аналоги, так что ГГ просто не знает этого, так же как большинство современных людей.


[Закрыть]. Нет, если задаться целью, провести эксперименты, я думаю, что смогу сделать лескозаменитель, но вот на опыты могут уйти годы.

Но ведь есть еще много методов рыбалки! Например сеть. Если я смогу сплети веревки, то просмолив их я смогу сделать сети![4]4
  Тут ГГ заблуждается, на самом деле все намного сложнее.


[Закрыть]

Да, даже сети – и те не обязательны. Можно из корзин сделать ловушки для рыб! Я помню, делал такие в детстве на речке, что протекала рядом с дачей! И пусть я ловил этим корзинами карасей и пескарей, но ведь работает! Значит можно сделать и тут, причем намного легче, чем сети или удочки. Но тут я понял, что Одыр вообще никогда не ел рыбу. И никто из племен рыбой не питался. И табу вроде не было никакого. Одыр просто не знал, что в воде бывает еда!

По его мнению, в воде была только смерть! И к большой воде люди племен не подходили. Ибо это было опасно. И не в мифических пираньях или хищных рыбах дело. Все гораздо прозаичнее. Тех, кто был неосторожен и позволял себе приблизится к реке, их очень часто съедали. И обратившись к памяти Одыра, я понял, кто не пускал людей к воде. Вся Большая Река буквально кишмя кишела крокодилами. Тут их было столько, что кажется, тут их рай. И эти крокодилы, они в среднем намного крупнее тех, кого я наблюдал в своем времени даже по телеэкрану. Огромные туши, зачастую больше десяти метров в длину и весом за тонну! Мне резко расхотелось приближаться к берегу реки даже метров на сто. Такой один раз челюсть сожмет и… Нет, лучше даже не думать! Фобия местных жителей по отношению к большим водным пространствам оказалась вполне понятной и объяснимой.

Только Одыр не страдал этим страхом. Он был любопытной личностью. Любопытным юношей, с атрофированным инстинктом выживания. Грубо говоря, его рубеж страха был сильно отодвинут, по сравнению с другими людьми. И в тринадцать лет он однажды пересек Большую Реку по каменистому броду. Он верно вычислил, что на быстрину, на камни, крокодилы не сунутся. Как он до этого дошел, я не знаю, но он и правда прошел по броду туда и обратно. Точнее не по броду, а по каменным порогам с безумным течением. И Одыр помнил одно очень замечательное место. Полуостров, на который он выбрался после своего пути. Погрузившись в воспоминания, я начал двигаться к тому времени, стараясь вспомнить как можно больше о том эпизоде в его жизни.

Большая Река – это мутный поток, что несет огромную массу воды с рассвета на закат. Там, где перешел Одыр, самое узкое место, быстрина, ширина реки всего метров сто. А вот за порогами она раздается вширь, и уже от берега до берега там почти километр. А перед этими порогами, огромная заводь, своеобразное озеро-запруда, крокодиловый рай. Заводь, что тянется на десяток километров в длину и в три-четыре в ширину. Виной такому разделению, служит каменистый, скальный в своей основе холм, что образует как бы полуостров с противоположенного берега и пороги с этого. Одыр перебирался на тот полуостров из любопытства и чтобы поглазеть на стада бегающего вдали мяса. И сейчас «просматривая» его память, я понял почему именно ЭТО место выбрал Он.

Полуостров. Больше всего по форме он похож на маленький Крым. Почти те же пропорции. В моменты, когда ливни становятся особенно злыми, под конец сезона дождей, этот клочок земли превращается в остров. Полноводная река перешагивала через узкий перешеек, что в сухой сезон соединял остров с берегом. Причем, чем больше воды было в реке, тем больше размывался узкий перешеек у другого берега. А когда вода спадала, в тот перешеек заносился песок, стволы деревьев и он быстро забивался. Тем самым, как ни парадоксально, чем больше было воды, тем легче было пройти по каменному броду, так как водный поток делился на две части. Общая площадь полуострова была довольно велика, около квадратного километра. А главное, остров-холм был наделен природой отвесными берегами, на которые не могли забраться крокодилы! А другие хищники были не дураки вообще подходить даже близко к заводи. Крокодилы, которые здесь живут, – опасный противник для любого зверя, и с ними предпочитали не связываться.

За порогами крокодилов было поменьше, и там уже устраивали свои водопои тучные стада саванны. Но даже там поставить сеть или плетеную ловушку было нереально. Всё, что там поймается, будет съедено зубастыми земноводными.

Меня очень заинтересовал этот полуостров. Он означал безопасность. Там нет хищников, там нет ядовитых змей. Единственное животное, что там обитает, по воспоминанием Одыра, это суслики-переростки, ну или что-то на них похожее. А эти суслики – еда на первое время! Сейчас, во время разлива, они никуда не денутся с холма, что стал временно островом. А то, что они ямы выкопали и в них живут, и прячутся, так их разрыть можно и палками-копалками!

Эта идея, переселиться в саванну, захватила меня. Тем более я теперь знал, что, по сути, у людей там может появится безопасный плацдарм. Осталось дело за малым. Перебраться через пороги самому, а главное перевести за собой женщин, подростков и детей! Это казалось невозможным.

Но чем больше я размышлял над этим вопросом, тем навязчивее у меня становилось желание захватить этот холм! К тому же, это и психологически сыграет на меня. Сейчас все женщины и подростки шокированы, они испуганы, их мир разрушился. Но чем дольше они остаются в привычной среде обитания, тем быстрее они будут приходить в себя. Я видел их глаза, так как на меня смотрят те, кто испуган настолько, что, если я скажу прыгнуть в пропасть, они прыгнут, потому как пропасть пугает их гораздо меньше Одыра.

А если их вытряхнуть из привычной среды обитания, то этот шок сыграет мне на руку! Во-первых: в новом месте новые правила приживутся лучше. Во-вторых: непривычная среда отодвинет на второй план произошедшую трагедию. В-третьих: я собирался присвоить себе место постоянного лидера, а это вполне возможно и на добровольной основе, если я буду знать, что делать в новых условиях лучше, чем местные. И еще набирается прилично плюсов по мелочи.

И вот тут впервые за все мое тут прибывание, проявилось то, что в дальнейшем станет основой моего нового характера. Мои решения и маниакальная упертость Одыра, который видел цель и готов был переть как танк ради её достижения, не считаясь ни с опасностью, ни с природой, ни с самой разрушительной стихией! Ушли куда-то сомнения и страх. Испарилась неуверенность. Я поднялся, расправил плечи, перехватил тяжелую дубинку, что подобрал у одного из убитых и ровным шагом направился к поляне, где меня ждало мое племя, которое еще не знает, что оно моё!

Глава 5

Немного подумав, решил, что сперва надо сделать одну вещь. Перед тем как вернуться на поляну, я собрал все съестные припасы, что принесли с собой племена на этот грандиозный сход. Надо сказать, продуктов нашлось немного, но сутки или двое на них протянуть можно будет. В основном это были корешки и плоды какого-то дерева или кустарника, напоминающие на вкус мыло, но очень питательные. Нарвал папоротник, сломал пару длинных жердин, к ним восемь палок покороче и связал всю эту конструкцию в жалкое подобие волокуши. На нее и погрузил все находки.

Моё появление было встречено вполне предсказуемо. Все сбились в кучу поплотнее и застыли. А это надо было прекращать, они так детей передавят! Тщательно подбирая слова команд, объяснил, что надо делать. А именно: всем подняться, женщинам взять детей на руки. Братьям поручил тащить волокушу, а Лаща обрядил следить, чтобы никто не отстал и не потерялся. А затем уверенным шагом повел людей к реке. Тут главное было не показать ни тени сомнения в своем решении и полную готовность отвернуть голову любому, кто хоть намекнет, что он против такого пути. Я бы не справился, но буквально на полминуты выпущенный на свободу Одыр быстро объяснил всем новые правила. Подействовало на все сто процентов. В этом времени, еще не придумали концепта религий, даже тотемы, и примитивные верования на их основе только зарождались, так что те, кто шел за мной, не могли четко ассоциировать своё отношение к тому, кем стал Одыр. Люди более позднего времени приняли бы меня за посланца дьявола, а греки назвали бы сыном богов. Именно такая покорность, покорность перед сверхъестественным, сейчас сквозила в жестах, в движениях, в звуках, что издавали люди за спиной. Покорность перед силой, которая неизмеримо выше и которую не понять. Фатализм. Что мне было как нельзя более кстати и чем я собирался воспользоваться на всю катушку!

По пути я раздобыл две лианы попрочнее, каждая длиной метров семь. Думал, что для того, чтобы их добыть, придется изрядно повозиться, ведь кроме каменного рубила-скребка, что удобно лежал в ладони, у меня не было никакого инструмента. Но на мое удивление, четыре косых удара, и лиана толщиной в два больших пальца перерублена. Правда рубило пришлось выкинуть в результате, так как я перестарался, не рассчитав силы на последнем ударе, а камень, из которого оно было сделано, был не из твердых пород. Обидно за инструмент, но Одыр знает, как их делать, так что невелика потеря.

К Большой Реке мы вышли примерно за два часа перед рассветом. В темноте, под аккомпанемент дождя и всполохи молний, было видно от силы метров на десять вперед. И брод, он не казался каким-то непреодолимым. Огромные валуны удобно расположились, примерно в метре друг от друга. С них можно было легко перескочить на один с другого, оставив бушующие потоки воды в полуметре ниже. Легко, так казалось Одыру, да и мне под его воздействием. Раз он смог преодолеть этот путь в тринадцать лет, то я-то точно смогу! А ночь, которая скрывала насколько трудным будет этот путь, только помогала уверится в этих мыслях.

Связал прочным узлом две лианы. Один конец обмотал себе на поясе и закрепил еще одним узлом. Подозвал Бры, завязал узел у неё на поясе. Еще в эту своеобразную цепь я включил Пата, он был замыкающим. Отобрал детей у Бры, она держала двоих, и посадил обоих себе на сгиб локтя. Доверить переноску детей я никому не мог. А если я упаду, то все напрасно, эти дети все равно не выживут, их погубит голод. Я все ставил на одну карту и, наверное, должен был понимать, что так нельзя, что такой риск чрезмерен. Но в этот момент я был уверен в успехе на тысячу процентов. И не в божественной благодати дело, это просто наследство – маниакальный синдром собственной правоты, что достался мне от Одыра.

Наверное, если бы я начал кричать, грозить или заставлять, все могло случится иначе. Но я сказал просто:

– Тут смерть, – и рукой показал в джунгли. – Там жизнь, – и взмах в сторону бурлящего потока. – Я знать, – и столько спокойствия и веры в свои слова было в моем голосе, что в ответ на мое «Бры, Пат, за мной. Повторять как я» двое безропотно ступили на скользкие камни, повторив мой первый шаг в темноту.

Мне казалось, что Одыр ошибся и тут не сто метров, а вся тысяча! Таким долгим и опасным казался этот путь. Я прыгал с валуна на валун, со скалы на скалу. Пару раз едва не сорвался. Один раз сорвалась Бры. Но мой выкрик позволил Пату подобраться, и он не полетел в воду вслед за ней. А потом мы, потянув за лиану, легко вытащили первую бабушку племени на большой камень. Все это время я думал не о себе, даже не о Пате или Бры. Я боялся за два комочка тепла, что прижались к моей груди и вцепились своими маленьким рученьками в меня. Я не мог их подвести. Не мог, даже если упадет небо, я их спасу! И мы дошли. Но я не успокоился на этом, а отнес детей и увел Бры с Патом с берега на холм. Забраться по отвесному, песчаному берегу с детьми на руках оказалось даже сложнее, чем прыгать с камня на камень.

– Тут нет злых зверей. Тут нет Тех, Кто Живет в Воде. Тут жить!

Отвязал лианы. Бры как подкошенная рухнула на траву. Но стоило мне сунуть ей в руки детей, как она тут же пришла в себя. Попросил крикнуть, что есть мочи, в сторону берега джунглей, что мы дошли и живы. Тут было важно, чтобы эта новость исходила не из моих уст. Надеюсь, что эти крики были услышаны на другом берегу.

Обмотав лианы вокруг груди и пояса, я направился в обратный путь. Все же тело мне досталось великолепное. Идеальное тело. Ни больше и ни меньше. Сила, реакция, ловкость, координация, все намного выше, чем в моем предыдущем теле. Жаль кончено, что все эти атрибуты не помогут справиться один на один даже с самой малой из саблезубых кошек, не говоря о ком-нибудь покрупнее.

Обратный путь занял не больше двух минут. Одыр мог бы пройти теперь этот маршрут с закрытыми глазами, его память тела была изумительной. Он точно помнил, как и куда ступала его нога, на какую часть камня прыгать, потому что там суше или поверхность более шероховатая. А теперь так умел и я. И вера в то, что все получится, обрела более весомые предпосылки.

Когда я вернулся, то легко понял, что крики Бры и Пата были услышаны. И мне осталось только повторить. Два человека в лиановую «цепь». Два дитя, мне на левый локоть. И вперед. Раз за разом, я водил такой своеобразный караван туда и обратно. Пару раз женщины срывались в поток, но мне удалось их вытащить, а пострадавшие отделались синяками да испугом. Второй раз я вздохнул посвободнее, когда все дети были перенесены на холм. Теперь мои руки ничто не сковывало, и я полностью уверился в том, что сегодняшняя ночная переправа пройдет без жертв и трагедий!

Впрочем, руки пришлось занять. Я чуть не забыл про собранную еду. Пришлось нарвать широких листьев и завернуть её в них так, чтобы можно было по частям перенести на другой берег. В последний переход мне предстояло взять с собой только Лаща, все остальные уже были на холме. Один переход остался. Из двух, уже изрядно измятых и измочаленных, лиан связал одну и уже привычно затянул её на поясе юноши. Тот, надо сказать, совсем не боялся предстоящего перехода, видимо, пример женщин и более младших парней подействовал на него хорошо. А то я именно Лаща хотел взять в первый переход, но увидев, что у него буквально ноги подкашиваются от страха, решил взять одного из братьев.

Символично должно было получится. Вот-вот должен был начаться восход и было бы замечательно подгадать его к тому моменту как последний из людей коснется новой для них земли. Почему-то Одыру эта идея очень понравилась.

Все шло просто как нельзя лучше. И я мог бы насторожится, ведь хорошо помню законы жизни. Нет, не физические, а законы подлости. И один из них гласит: «если все идет очень хорошо, то готовьтесь к крупным неприятностям!» Я расслабился, и резкий толчок, внезапно натянувшейся как струна лианы больно ударил по пояснице, скидывая меня в воду.

События разворачивались с молниеносной скоростью. Лащ так же упал в поток, но по другую сторону трехметровой скалы, что выступала из бурлящего потока. Тем самым лиана держала и меня, и его, не позволяя сорваться и быть утащенным быстрым течением. Но на этом хорошие новости закончились. Лащ, сорвавшийся первым и утащивший меня с собой, не просто оступился или поскользнулся, потеряв равновесие. Его падению была сторонняя и очень объективная причина. И причина эта, своим хвостом сбившая мальчишку в воду, сейчас открывала свою пасть буквально в десяти сантиметрах от моего лица! На нас напал крокодил!

Любой из древних людей не стал бы даже сопротивляться. А безропотно принял бы смерть. Как антилопа перестает брыкаться, когда ей в загривок впивается львица. Силы вроде есть и есть шанс на свободу и жизнь, но нет воли для борьбы, а есть чувство обреченности. Да и я, человек мира цивилизованного, только и смог, что в испуге широко распахнуть глаза. Да краем сознания подумать, что если захлопнуть пасть крокодилу, то её легко можно держать закрытой, так как у крокодилов неравномерно развиты челюстные мышцы. Они способны развивать колоссальное усилие при сжатии и очень слабы, когда требуется раскрыть пасть. Но эта мысль дала шанс действовать Одыру.

Сейчас, как в самом начале моего появления в этом времени, я не действовал, а смотрел за действиями своего тела, как сторонний наблюдатель. Вот Одыр захватывает челюсти крока, сжимая их двумя руками. Вот, через секунду, он уже подобрался и умудрился забраться крокодилу на загривок, и это преодолевая не только сопротивление рептилии, но и водный поток! Впрочем, своим сознанием я отмечаю, что все эти подвиги не нужны. Рептилия на грани смерти. Крокодил вовсе не собирался на нас нападать. Видимо он неосторожно приблизился к быстрине и его кинуло на камни. О таком выводе говорит то, что передняя лапа у него оторвана по сгиб и сильно кровоточит, а весь правый бок буквально рассечен чем-то острым, из метровой раны торчат кишки и еще какие-то органы. Видимо, он уже в конвульсиях дергается, и именно этим можно объяснить то, что крокодил, видимо, в отчаянной попытке выбраться с быстрины, развернул свое тело поперек течения, ударившись о скальный выступ, на котором по стечению обстоятельств находились я и Лащ. Смотри я этот сюжет по телевизору, то, наверное, посмеялся бы нелепости ситуации. Но увы, это был не телевизор, а реальность, которая меня окружала. И все могло кончиться очень и очень плачевно. Хорошо, что крокодил именно так ударился о скалу – боком. Пройди он своим узким телом в проток, то лиана страховки не смогла бы выдержать такой нагрузки, и меня бы сейчас уносило течением, избивая о камни. Впрочем, такое развитие событий по-прежнему было вполне возможно. Чтобы такого не произошло, мне надо было вернуть контроль над телом. Но впавший в раж убийства Одыр, ни в какую не хотел прерывать своего занятия, с упоением воюя уже с трупом крокодила. Если бы не державшийся с хвоста Лащ, меня бы давно унесло течением. А у паренька силы-то не бесконечные, сорвется – и противовес пропадет!

С огромным трудом мне удалось перехватить управление, вытеснив Одыра на задворки разума. Точнее я думал, что у меня это получилось. Но когда я выбрался из воды и вытащил побитого о камни, но без сильных ушибов и переломов Лаща и только собрался перепрыгнуть на тот валун, что прямиком бы привел меня на нужный берег… Тут Одыр буквально взорвался приступом ярости у меня в голове! Он не хотел бросать столько мяса! Причем его совершенно не волновало, как я буду вытаскивать мертвую рептилию весом за четыре сотни килограммов на берег!

Но напор Одыра был столь силен, а я настолько морально вымотался за этот, кажущийся бесконечным, день, что пришлось ему уступить, пообещав вытащить крокодила. Отправил Лаща за подмогой. Впрочем, мог этого и не делать, а просто крикнуть. В предрассветной полумгле я видел, как десятки пар глаз следят с холма за всем, что происходит. Впрочем, моя паника была преждевременна. Вот если бы крокодил убился бы на середине брода, то никаких сил не хватило бы его затащить на берег. А пять метров, при наличии десятков рук, пусть и женских, это было уже знакомой проблемой инструментов и приложения сил. Закрепил лианы под лапами рептилии, кинул их концы на берег. Попросив подержать их, но не тащить. Для того чтобы вытащить этого крокодила, нужно было гораздо больше лиан, одной еле хватало на то, чтобы крокодил не потерял своего шаткого равновесия и не перевесил ни в одну из сторон. Что привело бы к тому, что его туша, поддавшись течению, разорвала бы лиану, и наше мясо было бы снесено течением. Впрочем, еще полчаса, новые лианы, за которыми я сходил в лес, несколько неудачных попыток, все же завершились одной, которая удалась, и рептилию получилось вытащить на каменисто-песчаный берег полуострова.

Как оказалось, это только половина проблемы. Теперь предстояло решить иную задачу. Как поднять эту тушу по песчаному склону, угол наклона которого приближался к пятидесяти градусам? Это еще хорошо, что у страха глаза велики. На берегу я понял, что несколько переоценил размеры крокодила. Да, в длину он был около четырех метров, но вот с весом я ошибся, эта особь весила не более двухсот пятидесяти килограммов. Поэтому используя женскую помощь, невероятной силы Одыра хватило на этот подвиг.

И только поднявшись на холм, я осознал в свете утра, какой подвиг совершил. И по какому краю прошел, к тому же заставив идти за собой других людей. Какому риску я подверг всех! Смотрю на эти каменные пороги, которые называл бродом, и понимаю, что вот эти скалы, что торчат из воды иногда в метре друг от друга, а иногда и стоят почти вплотную, да, по ним можно перейти. Теоретически. Но то, что этот переход завершился без жертв, настоящее чудо. Насколько это чудо, достаточно посмотреть на то, что пороги сотворили с крокодилом! Вообще рептилии старались избегать порогов, перебираясь вверх по течению, если им это было нужно, по суше, по узкому перешейку, а не лезли в это буйство скал и воды. Хотя… присмотрелся внимательнее. Ой! Нет, не по ошибке попал этот крокодил на камни, судя по следам зубов на его хвосте, его пытался съесть более крупный сородич. Ну и или не съесть, а просто убить, кто этих рептилий поймет? Скорее всего, спасаясь, он заплыл на быстрину, и его увлекло дальше, к гибели. Но эти детали, судя по всему, видел только я…