Текст книги "Дневник maccolit'a. Онлайн-дневники 2001–2012 гг."

Книжная выставка
14 июня

Ездили в Ледовый дворец на книжную выставку.

Настроение, конечно, испортилось. Причин несколько.

Во-первых, воочию убедился, что я как издатель деградирую. Мы почти всегда в этих выставках участвовали. Но в этом году потеряли время в связи с поездкой в Швецию, а самое главное – банально нет денег.

Во-вторых, понял, как отстаю со своими домашними играми в print-on-demand. Этот метод надо было развивать коммерчески, вкладывать деньги, которых опять же нет. А так – улучшенный вариант самиздата. Хотя книжки иногда выходят хорошие, авторов таких ни у кого нет… И так далее.

В-третьих, как раз об авторах, коих ни у кого нет. Их растаскивают, потому что мы, открыв их, выпустив первые книги, дальше не можем их печатать большими тиражами, мощности не хватает. Их подхватывает Фрай и составляет из них антологии, сегодня одну купили. «Инородные сказки». Еще раз сегодня убедился, что зря Горчев, Пронин и Букша вышли в серии «Из книг Фрая». Коммерческого успеха это так и не принесло. А осадок остался, как в том анекдоте. Впрочем, виноват сам.

В-четвертых, самое главное, книги, якобы изданные нами совместно с Амфорой (серия поэзии), на ярмарке не представлены вообще. На стенде Амфоры их нет. Обидно. И опять же – не сумел поймать директора Седова и договориться, хотя пытался несколько раз. А им самим это по барабану.

В-пятых, остатки моих книг прозы, издания 2000–2001 годов, уценили, они там продаются по смешной цене, уже старые типа. И даже то, что на моих глазах несколько было куплено, – не утешает. Хотя… Какая разница – сколько стоит твоя книга? Ни лучше, ни хуже она не станет. Зато неуцененная «Фигня» распродана.

Из покупок: по наводке Караулова купил Сигизмунда Кржижановского три тома. Стал листать, чтобы узнать, в чьем переводе, убедился, к своему стыду, что писатель русский. Не слышал никогда.

Видел книгу стоимостью в 7500 $. Это не опечатка. С роскошью издания может соперничать лишь его бесполезность. «Летопись Санкт-Петербурга». Формат 50×70 см, 360 стр. Вес 30 кг. Кожа. Мех. Бриллианты. Тираж 100 экз.

Поубывав бы.

Впрочем, книги стоимостью по 2500 баксов вполне хороши. Авторские работы художников. Тиражи по 25 экз. Хороши – не то слово. Искусство в чистом виде.

По радио зазывали на выступление писателя Головачева. С плакатов улыбались Маринина и Донцова. Маринина – «народный писатель», а Донцова – «самый ироничный писатель». Далее по Хармсу.

Короче, жизнь не удалась.

Сегодня мои пять копеек о евреях
21 июня

Интересно, есть ли рассказ о том, как жил да был один человек, красивый из себя и весь русский до последнего писка. И мама у него была русская, и папа, и дедушка с бабушкой, и родом он был из городка с таким русским именем, что хоть ставь его на стол вместо каравая, и читал он Пушкина и Есенина, и писал он статьи в газету «Послезавтра утром», и был видным теоретиком поднимающего голову, а то и все три, русского национализма.

И конечно, он не любил евреев, потому что за что ж их любить. Неприятные они. Но не любил не тем животным бытовым антисемитизмом, который давно осужден, а ненавидел чисто идейно как антитезу своей этнической незамутненной русскости. А заодно с евреями и полукровок всех мастей – от узбекоармян до франкомасонов.

Конечно, он проверил все церковные записи до двадцать второго колена, и по всем выходило, что в его роду русский на русском сидит и русским погоняет. И на этом основании он судил, что есть русское, а что нет, и выводил строгий завет чистоты расы.

Схоронил он отца, стал сам отцом этнически чистых детей и наставил их на путь истинно русского национализма. Пока не пришло время помирать его матушке. Призвала она его к своему одру и сказала:

– Сын мой. Не могу унести в могилу эту тайну. Отец твой – не отец тебе.

– А кто же мой отец? – спросил он побелевшими губами.

– Был у нас в городке Моня-провизор. Любила я его. Вот он отец тебе.

– Ты обманываешь меня! – вскричал он. – Я похож на отца!

– Таки зачем мне врать? – сказала его старая умирающая русская мать. – А на кого похож – у Бога спроси.

И умерла.

Так вот, я спрашиваю, такой рассказ написан?

Упрямство
21 июня

А природа стоит на своем. Мне даже начинает нравиться ее упрямство. Раньше-то ветреной такой была, а сейчас завидное постоянство: холодно и дождь.

Я ее начинаю уважать как личность.

Капитуляция
30 июня

Я никогда не был знаком с Владимиром Ильичом Лениным.

В школе я читал очерк Горького о нем, поэму Маяковского и что-то еще. Из всего этого материала я вынес убеждение, что Ленин был блестящий полемист, увлеченный своей революцией человек. И везде – на партсъезде, в ресторане, в сортире – Владимир Ильич, завидев какого-нибудь знакомого, хватал его за пуговицу и кричал:

– А вот вы, батенька! Что вы думаете о теории Каутского?!

И начинал излагать свой взгляд прямо с колес.

Ни о чем другом, кроме Каутского, империализма, богачей и бедняков, власти, телеграфов и мостов, в первую голову Ильич рассуждать не хотел. Ни о зайчиках, ни о маринованных грибках, ни о барышнях, ни о, прости господи, правильном употреблении кондомов.

Мне даже симпатична была эта его привязанность, пламенность и склонность заебывать слушателя по самые бакенбарды.

Пока я, читавший свою ленту друзей как простой обыватель, не внес в свои френды Костю Крылова, после чего критическая масса, видимо, была превзойдена и теперь я капитулирую перед моим Коллективным Ильичем в лице великолепной тройки нападающих Крылов – Холмогоров – Ольшанский, признаю́ себя идейно обанкротившимся обывателем и шепчу, всхлипывая:

– Ну заебали вконец…

Я ничего не имею ни за, ни против высказываемых ими мыслей. Но ленинская настойчивость, с которой они внедряют в мой мозг различные убеждения, предметы и факты, которые там либо не помещаются, либо не нужны, приводит меня в сильнейшее уныние.

Я испытываю дискомфорт.

Я пью пиво, а власть обкрадывает народ. Я ухаживаю за барышней в аське, а эти суки хотят отобрать пенсии у всех стариков, а значит, и у меня лично! Я ведь пенсионер, бля.

И мне это, прости господи, совершенно похую.

Ибо я воспринимаю и власть, и государство, и даже ментов-оборотней фатально, как дождь и ветер.

Но Коллективного Ильича я не хочу воспринимать фатально. Поэтому я прошу разрешения отдохнуть от него, хотя бы на время.

Я сдаюсь. Я неспособен проникнуться глубиной идей. Меня не зажигает это пламя. Я постою в сторонке. Я люблю «Волгу-Волгу», вареные креветки и проехаться по автостраде с крейсерской скоростью. Со скоростью крейсера.

Ничего личного, друзья. Я вас люблю. Но слушать все это сил уже нет никаких.

Я никогда не приду к власти, чего и вам желаю.

Велосипедное
17 июля

Вчера, пока Настя в отъезде, завладел ее велосипедом и вместе с Леной совершил велосипедную прогулку по периметру Каменного острова.

Это подвиг, я вам скажу.

Я не садился в седло еще дольше, чем не брал в руки шашек.

Но мне понравилось. Надо бы купить байк, что ли.

Вернувшись домой, обнаружили, что я взял не совсем тот ключ от квартиры и домой мы никак не попадаем. Пришлось ехать на великах к моей сестре и там снаряжать экспедицию на машине в Петергоф к теще за дубликатом ключа.

Вся операция заняла 4 часа.

Но даже это не испортило впечатления.

У байка 21 скорость, я не умею управляться ни с одной. Что-то там переключал, сам не понимая что. Ручные тормоза непривычны. Прохожих пугал криками: «Поберегись!» – за неимением звонка, как носильщик на Московском вокзале.

Холидэй
28 июля

Никогда не было такой неопределенности в отпускных планах, как в этот раз.

Во-первых, полные непонятки с количеством денег, которые позволительно истратить на 2 недели отпуска. То есть понятно, что много не будет. Но насколько мало? Неясно.

Во-вторых, пункты и маршрут путешествия весьма приблизительны.

Главным пунктом является Лондон. Наконец мы решили туда поехать навестить мою родную племянницу, которая там замужем за англичанином Стивом Смитом, как я уже однажды упоминал. И имеет двоих пацанов – Джеймса и Джеральда, которые, кстати, сейчас приехали на ежегодную побывку в Россию. А проводят они один месяц летом в деревне Липское в районе Бологого, где у моей сестры (их бабушки) деревенский дом.

Кстати, в восторге от этих поездок.

Вчера прилетели (сами, им лет 9 и 11 примерно), привезли нам приглашение. Приглашение на листке бумаги, никакого официального бланка. Рукой Стива написано, кого и зачем он приглашает в гости. С этим и пойду в консульство.

Если все срастется, то числа 7–8 мы попадем в Лондон, где проведем неделю. А вот дальше – сплошные непонятки. Мы мечтаем перебраться оттуда в Европу типа Бельгии, взять там машину напрокат и поехать себе обратно в Стокгольм через Амстердам и Копенгаген, останавливаясь по пути, где понравится, в кемпингах или же у знакомых. А то прилетим в Бельгию, а там никого не знаем, кроме Тиля Уленшпигеля и его друга Ламме (кстати, в Брюгге очень хотим тоже).

Мемуары пикапера
29 июля

Уяснив, что такое «пикапер», я понял, что тоже имею сказать на эту тему.

Давным-давно, году этак в 1979-м, когда мой первый брак дал трещину, я поехал зимой на Дачу журналистов в Репино; я тогда как-то больше жил по домам творчества. Что-то писал, пил изрядно, изредка бывал дома, но там росло отчуждение, вопрос был уже решен, поэтому я стал подумывать о том, что же делать дальше.

Холостой жизни я себе не представлял. Непонятно даже почему.

Дело было зимой, в конце января.

Однажды ко мне приехали приятели – режиссеры научно-популярного и документального кино. Я тогда часто писал сценарии, зарабатывая этим деньги. Заранее была заказана сауна в гостинице «Репинская», и мы вчетвером отправились туда. А после, как водится, устроились в баре.

К концу второй бутылки мы стали с интересом озираться по сторонам и увидели, что неподалеку за столиком пьют шампанское четыре очаровательные девушки. Совпадение численности навело на нетривиальную мысль познакомиться с ними. Но как?

– Смотрите, как это делается! – сказал я и смело отправился к девушкам с бокалом вина.

В тот момент я был пикапером, хотя еще не знал об этом.

Короче говоря, через 5 минут компании объединились. Девушки оказались студентками, проводящими свои каникулы в пансионате «Дюны», что в нескольких километрах от Репина. Естественно, мы пригласили девушек в ресторан наверху, и они пошли.

Там мы пили водку и танцевали, причем я большей частью танцевал с девушкой по имени Марина, которая мне чрезвычайно понравилась. Я решил, что это судьба, мою прежнюю жену тоже звали Марина, режиссеры профессионально оценивали кадр и говорили, что мы «хорошо смотримся». И правда, танцевать с нею было легко, а это кое-что значит.

Конец вечера был несколько смазан, когда вдруг выяснилось, что у нас нет достаточного количества денег, чтобы расплатиться, так что мне пришлось бежать по морозу домой и нести недостающую сумму. Но это не омрачило. Приятели поспешили на электричку, а девушки – на автобус. Я тоже поехал с ними. Они честно предупреждали, что обратного автобуса уже не будет, час ночи, а ночевать к ним меня не пустят. (Спасибо им, они говорили «не пустят», как бы сваливая всю вину на администрацию, а они типа не против.) Я же был увлечен Мариной, выпито было достаточно, и мне было наплевать.

В «Дюнах» после долгой и безнадежной перепалки с охраной я был вынужден распроститься с Мариной, но телефон она мне оставила. И я пошел в Репино по ночной промерзшей дороге, в полном одиночестве, под крупными звездами. И я пел во все горло «Выхожу один я на дорогу…».

Через неделю, приехав в город, я позвонил Марине и назначил ей свидание на выходе из метро «Маяковская». В двенадцать часов дня. Вечером мечтал. Я был настроен решительно и серьезно. Женюсь, какие могут быть разговоры!

Утром я проснулся, побрился, приоделся и поехал на свидание. По дороге купил цветы.

Я стоял у эскалатора пятнадцать минут, полчаса, час. Марины не было. Я смотрел на свои часы. Не может быть, чтобы она не пришла! Я все же что-то понимаю в женщинах! Я был абсолютно уверен.

И вдруг меня как стукнуло. Я спросил у кого-то: который час? Человек взглянул на часы и сказал: без четверти три. На моих же часах был час с небольшим. Я опоздал на встречу больше чем на полтора часа, потому что мои часы выкинули совершенно непонятный фокус. Они, вероятно, постояли ночью полтора часа, а потом снова пошли. И я им поверил.

Конечно, я бросился к телефону, конечно, я что-то лопотал про часы… Но кто поверит в такую чушь?

Голос Марины был холоден. Она ждала меня полчаса, потом ушла.

Больше мы не встретились.

Господь Бог не хотел этого брака, как видно. И я ему поверил.

Вести из Лондона
9 августа

В Лондоне тропическая жара.

И еще англичане отвратительно говорят по-английски. Я их совсем не понимаю. Ни слова.

А пиво в пабе хорошее, и уже удалось прогуляться по Вестминстерскому мосту в толпе индусов и японцев.

Капризы визы
14 августа

Приехали в Брюгге!

Все-таки мы это сделали, идиоты.

Но победа оказалась пирровой.

Поезд прекрасен – 20 минут под Ла-Маншем, еще полчаса – и мы в Брюсселе.

И тут начинаются неприятности.

АВИС говорит, что заказан не автомат (я-то удивился, что дешево), а автоматов нет. Садиться за ручную трансмиссию без навыка да в незнакомом городе – увольте. Побежали в другие фирмы – о счастье! – в фирме National нашелся VW Golf. Берем его, платим в 1,5 раза дороже и… Это был последний подвиг нашей кредитной карты, хотя по моим расчетам там еще должны были оставаться деньги.

Но надо думать о том, как попадем домой. На поезде безумие, на самолете – нет таких денег, идем на автобус. Жутко неудобный рейс, но выхода нет. Берем на 22 августа в 14.30 из Брюсселя через Гамбург – Копенгаген в Стокгольм.

Ехать ровно сутки, потом оттуда на Silja Line в Хельсинки, а там должна нас ждать наша машина. Попытка заплатить за автобус ВИЗОЙ кончается провалом. Прибор говорит, что денег на карте нет. Отдаем практически весь cash и налегке уезжаем в Брюгге – примерно 100 км.

Машинка прелесть!

Приезжаем в Брюгге, 1 час ищем заказанную еще в Лондоне гостиницу. Находим. Роскошь неописуемая, люстры в номере, 4 звезды, но в кармане пусто. А болтаться нам здесь еще неделю.

Звоним друзьям: SOS! И друзья обещают срочно прислать деньги через Western Union.

Игорь Можейко
6 сентября

Как-то трудно поверить, что его нет, потому что еще в июле мы встретились в Доме ветеранов кино в Матвеевском, Игорь был, как всегда, бодр, весел и вполне с виду здоров. Встретились за завтраком и договорились еще «пересечься», у меня был день в запасе. И конечно, не пересеклись.

Теперь уже здесь не пересечемся.

Кир Булычев с моими дочерьми Олей и Настей и внуками Митей и Любой

Мы познакомились в 1992 году, когда Булычев принял участие в том знаменитом писательском круизе по волнам Балтики. Приглашен он был стараниями нашего общего друга Андрея Гаврилова, переводчика многих зарубежных фильмов, ныне музыкального издателя. И там, на борту, мы вполне подружились, он был человеком необыкновенной притягательности, с ним было легко и весело.

Потом иногда виделись в Репинском Доме творчества кинематографистов. Никаких особенных историй, фраз, тем разговоров в голове не сохранилось, но общая аура этого человека, его редкая доброжелательность останутся навсегда. Как и его книги, где эти качества видны всем и каждому.

У меня есть самая, наверное, редкая книга Булычева, подаренная мне автором.

Это вполне самиздатовская книжка тиражом 500 экз., в которой собраны шуточные стишки Игоря и смешные фразочки. Книга обильно иллюстрирована. Выходных данных нет, так что я не знаю – чьи рисунки. Может быть, самого Игоря? Тогда он был очень неплохим графиком.

Выложить бы ее в Сеть, там есть прелестные вещи.

Когда десять дней назад уезжал из Москвы, Андрей Гаврилов спросил, знаю ли я, что Игорь в больнице? Я, конечно, не знал. Но и мысли не было, что этот человек может не справиться с болезнью.

Мир его праху. Прощай.

Миша Панин
8 сентября

Еще одна смерть.

Сегодня умер Михаил Михайлович Панин, мой друг, с которым когда-то ходили в ЛИТО «Звезды», вместе начинали. Умер внезапно, инфаркт, сегодня мне позвонили. Всего на год старше меня.

Последнее время встречались мы нечасто и все больше на похоронах, как год назад, когда хоронили нашего общего товарища Михаила Михайловича Чулаки, полного Мишиного тезку. Миша много лет заведовал отделом прозы журнала «Звезда», сочинений друг друга мы давно не читали – и зачем? Дело не в сочинениях, а в людях.

А с Мишкой выпито много водки и спето много песен. Мы всегда пели вдвоем, у нас были коронные номера, собутыльники и друзья роняли слезу.

Да и мы сами роняли слезу.

Миша Панин стал прототипом героя одного их моих рассказов. Собственно, это быль, там ничего не придумано.

Называется он «Японский бог!».

Я попытался выложить его в ЖЖ, но не получилось. Тогда я положил его на сервер. Посвящаю его памяти Миши.

Он был очень хороший мужик. Настоящий. И в шутку называл меня «кацапом», потому что родился и вырос на Украине. И мы пели «попереду Сагайдачный» на украинском. Мы дружили тридцать лет.

Прощай, Мишка.

Стихи
10 сентября

Ладно. По просьбе публики читаю свои.

 

* * *

Я с радостью стал бы героем,
Сжимая в руке копьецо.
Светилось бы там, перед строем,
Мое волевое лицо.
Раскат офицерской команды
Ловлю я во сне наугад,
Пока воспаленные гланды,
Как яблоки, в горле горят.
 
 
Я стал бы героем сражений
И умер бы в черной броне,
Когда бы иных поражений
Награда не выпала мне,
Когда бы настойчивый шепот
Уверенно мне не шептал,
Что тихий душевный мой опыт
Важней, чем сгоревший металл.
 
 
Дороже крупица печали,
Соленый кристаллик вины.
А сколько бы там ни кричали —
Лишь верные звуки слышны.
Ведь правда не в том, чтобы с криком
Вести к потрясенью основ,
А только в сомненье великом
По поводу собственных слов.
 
 
Молчи, наблюдатель Вселенной,
Астро́ном доверчивых душ!
Для совести обыкновенной
Не грянет торжественный туш.
Она в отдалении встанет
И мокрое спрячет лицо.
Пускай там герои буянят,
Сжимая в руке копьецо!
 

1974

 

* * *

На Васильевском острове ночь коротка.
Над Васильевским островом спят облака,
Повторяя его очертанья,
Прикрывая ночное свиданье.
 
 
В темных сквериках липы наклонно торчат,
И какие-то типы в подъездах молчат.
Сигаретки горят со значеньем,
Приглашая к ночным приключеньям.
 
 
На Васильевском острове глуше шаги.
Синий ангел слетает с трамвайной дуги
И лицо твое искрой крылатой
Вырывает из тьмы вороватой.
 
 
Сотня окон разинула черные рты
И глотает холодный настой пустоты,
Но не спрятаться нам, не согреться.
В этом городе некуда деться.
 

1976

 

ЛУННЫЕ СНЫ
1

Милая, вспомни луну!
Сонная пропасть Вселенной
Нам заморочила очи,
Держит нас в темном плену.
 
 
Милая, так хороши
Звезды, как дырочки в небе,
Чтобы подглядывать тайно
За состояньем души.
 
 
В окна мне бьется волна.
Ночь, точно Черное море,
Так же тепла и бездонна,
И солона, и полна
 
 
Негою. Грех небольшой
Сном колыбельным оплачен,
Или оплавлен луною,
Или оплакан душой.
 
 

2

Зыбкий лунатик, как дым,
Вьется на угольной крыше.
Он дирижер наших снов,
Мы их ресницами слышим.
 
 
Ночь перенаселена.
Кот, изогнувшись, как арфа,
Что-то мурлычет, а хвост
Держит скрипичным ключом.
 
 
Рифма сбежала к другим.
Я не ревную. Напротив.
От одиночества сладко
В комнате пахнет луной.
 
 
Легкий лунатик и кот,
Вытянувшись, улетают.
На шерстяных облаках
Рифмы печальные спят.
 
 
Господи! Как глубоки
Тайны твои и причины
Взгляда, кивка головы
И мановенья руки.
 
 

3

Автомобиль ночной, как жук,
Шершаво едет под балконом,
Согласно мировым законам
Вокруг распространяя звук.
 
 
Луна распространяет сны,
А я кладу их в бандероли,
Рассчитывая в этой роли
Пробыть до будущей весны.
 
 
Пускай тебе приснится скрипка,
Кота соседского улыбка,
Луна – и в профиль и анфас
Объединяющая нас.
 
 
Пускай тебе приснятся птички
Фотографов, зрачки зверей,
Все запятые и кавычки
Печальной повести моей,
 
 
Летающие обезьяны,
Бананы, лунная трава,
Изюм из булочки, туманы,
И талисманы, и слова,
 
 
Которые другим не снятся,
Пускай приснится астроном,
Экватор, ария паяца,
Бутылка с марочным вином.
 
 
Стихи без рифмы и размера,
Ромашки, Золушкин наряд,
Пиратский флаг, святая вера,
Змей-искуситель, рай и ад.
 
 
Пускай приснится наше утро,
Халатик, тени на лице,
Соседи, крест из перламутра,
Моя любовь и я в конце.
 

1971

Поздравление Горчеву
27 сентября

Ну что ж, пора поздравить Горчева с наступившим славным сорокалетием – возрастом расцвета духовных и физических сил.

Из этих 40 лет ровно одну десятую часть Горчев работает в одной комнате со мной. Кроме того, мы встречаемся и в других местах.

Это очень много.

Мы до сих пор не поссорились.

Это еще больше – и более чем странно, учитывая то, что мы не просто сослуживцы, а как бы шеф и его сотрудник.

Я поздравляю Горчева и желаю ему совершенства во всем.

А дальше – мой маленький подарок в виде еще более маленьких рассказов о русском народном герое Горчеве, которого все любят за талант, раздолбайство и нечеловеческую доброту.

ГОРЧЕВ И ВИНЧЕСТЕР

Горчев носит с собой винчестер и оперативную память 512 метров. Для тех, кто не знает, винчестер – это такая пластмассовая коробочка типа толстой книжки, а память – маленькие пластинки типа жвачки, но черные.

Главное, чтобы все трое сошлись в одном месте. То есть Горчев, винчестер и память. И тогда происходят чудеса: появляются тексты и картинки. Но такое бывает редко. Обычно винчестер в одном компьютере, память в другом, а Горчев пьет пиво. Или винчестер с памятью лежат в сумке, сумка лежит в уехавшей тачке, а Горчев опять-таки пьет пиво.

Или вдруг «винчестер посыпался». Винчестеры у Горчева относятся к разряду сыпучих продуктов. Но это особый случай.

Собственно, по всем этим причинам Горчев пишет мало, но зато хорошо.

ГОРЧЕВ И ПИВО

Нельзя сказать, что Горчев так уж сильно любит пиво. Да и пиво вряд ли без ума от Горчева.

Тем не менее их очень часто видят вместе. Они сидят и молчат. Молчит Горчев, глядя на пиво, молчит и пиво, понимая молчание Горчева.

И видно, что им хорошо друг с другом.

ГОРЧЕВ И ДАМЫ

Дамы любят Горчева обычно без ума и без всякого на то основания. Ибо Горчев их мало замечает и считает совсем одинаковыми, как кнопки клавиатуры. Только одна на «К», а другая на «С». Понятное дело, что связать свою жизнь с одной из кнопок – это обречь себя на полную немоту. Горчев использует весь алфавит, и, надо сказать, алфавит беззаветно отображает мельчайшие движения души Горчева и тем самым тоже ненароком входит в историю.

ГОРЧЕВ И МОБИЛЬНИКИ

Горчев ненавидит мобильники. Увидев мобильник в чьих-то руках, он обычно делает очень нехорошее и неправильное лицо, хотя оно и так не подарок, и говорит скрипуче:

– Ой ну мобильников прямо дохуя развелось!

Тем не менее друзья иногда, чисто ради прикола, дарят Горчеву мобильники, а потом осторожно выясняют их судьбу.

Первый мобильник выпал из кармана Горчева, когда сам Горчев выпал в осадок в метро. Горчева нашли, а мобильник нет. Горчев поклялся, что следующий мобильник он запустит в лобовое стекло «мерседеса», ибо «мерседесы» Горчев ненавидит еще больше, чем мобильники.

Однако второй мобильник Горчев просто утопил в молоке, предусмотрительно положив на дно своей сумки пакет с молоком, сверху мобильник, а еще выше тот самый винчестер, чтобы было надежнее. Обнаружилось это через двое суток, когда молоко уже стало простоквашей, мобильник стал кисломолочным муляжом мобильника, а винчестер, как всегда, посыпался.

Третий мобильник Горчев прячет в холодильнике и не пользуется.

ГОРЧЕВ И ГРАЖДАНСТВО

Когда Горчева первый и единственный раз выпускали за границу, пограничники трех стран долго недоумевали – какого Горчев гражданства.

И Горчев честно отвечал: «Казахстан».

Однако никто не знал страны с таким странным названием, поэтому Горчева записали беженцем, кем он по сути и является во всех странах, где пребывает.

ГОРЧЕВ И РАБОТА

Горчев совершенно честно любил бы работу, если бы работа сидела в компьютере и не высовывалась. Но работа ведет себя нагло и то и дело требует Горчева.

Тогда Горчев приходит к ней, норовя сделать это попозже, когда работа уже потеряет всякую привлекательность и смысл.

И Горчев говорит:

– Видите, хуйня, а не работа.

И работа плачет по Горчеву, как девка на выданье, безответно влюбленная в заморского жениха.

ГОРЧЕВ И ХУЙ

Горчев не любит политику. Вернее, не знает о ее существовании. Точно так же он относится к экономике, философии и футболу. Вообще на свете есть очень мало вещей, которые интересуют Горчева.

По сути дела Горчева интересует только Хуй.

Но зато Хуй он знает так, как никто на свете, включая отдельные типы женщин.

ГОРЧЕВ И ПУШКИН

Горчев полагает, что Любовь – это большая Наебка. Никто никого не любит.

А Пушкин, которого все любят, разрушает эту концепцию.

Поэтому Горчев не любит Пушкина, чтобы не нарушать стройную картину мира, сложившуюся в его голове.

Однако Пушкин все же любит Горчева, хотя об этом мало кто догадывается.