Электронная библиотека » Александра Арно » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Когда была война…"


  • Текст добавлен: 22 октября 2017, 15:40


Автор книги: Александра Арно


Жанр: Историческая литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

_____________________________________________________________________


У них разные судьбы, но у них одна на всех война. И одна общая цель: выжить, отстоять свою родину, свободу и право на жизнь. Кто знает, далеко ли уведёт их фронтовая дорога и суждено ли им вернуться домой.

Но и на войне есть место обычному человеческому: они встречаются, влюбляются, создают семьи и, конечно же, мечтают о светлом будущем. А между тем ураган войны огнём сметает всё на своем пути. И никто из них уже не останется тем, кем был прежде.

_____________________________________________________________________


Котёнок


Андрей сидел на поставленных друг на друга кирпичах и читал книгу. В котелке остывала порция густой солдатской каши с воткнутой в неё алюминиевой ложкой, на коленях лежал ломоть чёрного хлеба из муки грубого помола. Желудок истошно требовал пищи, но Андрей не отрывался от книги – ждал, пока каша остынет. Он с детства не любил горячей еды.


– Эй, Лагин! – окликнул его кто-то, и Андрей вскинул глаза. Перед ним стоял однополчанин, Серёга Мыльников, и ковырялся в кривых зубах заточенной дубовой веточкой с зелёными листиками на другом конце.


– Чего?


– Ты что, жрать не будешь? Если не будешь, давай мне. Я съем.


Он по-хозяйски протянул руку к котелку. Андрей с досадой зыркнул на него и схватил котелок. О чёрный закопчённый бок брякнула тоненькая металлическая ручка.


– Кто тебе сказал, что не буду? Буду!


– А чего не жрёшь тогда? – усмехнулся Мыльников и плюхнулся рядом, прямо на сырую после вчерашнего дождя землю.


Андрей хмыкнул и вернулся к чтению книги. Ветер теребил странички, норовя перевернуть, мягко шелестел в молодой листве вековых дубов, что выстроились ровными шеренгами по краям подъездной аллеи, и стучал оконными рамами с выбитыми стёклами.


Когда-то в этом здании было немецкое кабаре, а теперь располагался их полк. Ещё неделю назад тут стояли остатки гитлеровской армии, но позавчера они выбили их отсюда и отбросили ещё на пять километров назад, к Берлину.


В боях здание знатно подбомбили: ни окон, ни дверей не осталось, часть пола на втором этаже отсутствовала, но зато сохранилась кое-какая мебель – несколько круглых столов и табуреток, да у испещрённой пулями стены сиротливо стояло разбитое фортепьяно. На его белых клавишах темнели кровавые отпечатки, будто кто-то раненый перебирал их в самый разгар боя. У входа в зал висело на одном гвозде треснутое зеркало в богатой резной раме.


А в леднике обнаружились запасы провианта. Правда, их все заграбастало себе начальство, а им, простым солдатам, выдали лишь по банке немецкой тушёнки и по сосиске. По жирной, сочной, вкусной сосиске, каких Андрей никогда в своей жизни не пробовал. Да и тушёнка была хороша, совсем не чета родной советской.


Андрею было невдомёк, что еду разделили поровну на всех: и на командирский состав полка, и на простых бойцов.


Мыльников нагло заглянул в книгу и загоготал:


– Тебе делать нечего, Лагин?


Андрей заложил страницы пальцем, убрал книгу в сторону от однополчанина и сердито сверкнул глазами.


– Это тебе делать нечего. Иди, занимайся своими делами, оставь меня в покое.


Мыльников вытащил изо рта самодельную зубочистку, его губы растянулись в улыбке.


– Вот честно, никогда тебя не понимал. Ребята там самогон пьют, играют, пляшут, а ты тут упёрся носом в книгу. Что читаешь хоть?


– Дюма. – Андрей показал ему потрёпанную обложку. – «Графиня де Монсоро».


– И про что там пишут?


– Про графиню де Монсоро, – вздохнул Андрей и повторил: – Иди и займись своими делами. Попляши там… Самогонки тяпни.


Мыльников не нравился ему из-за своей прилипчивости. Если он надумал к кому-то пристать, то отделаться от него было невозможно. И сейчас, по всей видимости, пристать он решил к нему. Про себя Андрей называл его «дуболомом» за высокий рост, плечистость, недюжинную силу и полное отсутствие ума. В полку же он получил прозвище «медведь», которым почему-то чрезвычайно гордился.


Андрей отложил книгу в сторону, предварительно загнув уголок листа, и зачерпнул ложкой вязкую кашу. Чуть поодаль мирно потрескивал костёр, выдыхал вверх густые клубы белого дыма, швырял пригоршнями красные искры. А в глубоком ночном небе рассыпались алмазами мириады далёких, но ясных весенних звёзд.


Откуда-то издали доносились весёлые выкрики солдат, топот танцующих ног, хлопки в ладоши, играл неумолчно аккордеон.


– Слушай, – снова завёл Мыльников. – Там и Любушка пришла, медсестричка новая, и Алёнка давно уже там. Идём к ним!


В глубине его карих глаз отражались всполохи пламени, плясали задорные искорки. Андрей сунул в рот очередную ложку каши и принялся старательно пережёвывать семена пшеницы.


– Не хочу. Иди сам.


– Ну ладно. – Мыльников легко вскочил на ноги, оправил гимнастёрку, вытянул из-под погона пилотку и нахлобучил на голову. – Пойду сам. А ты сиди тут, тухни над своей графиней де Мосро.


– Де Монсоро, – поправил его Андрей.


– Ну, де Монсоро, – поморщился Мыльников, – невелика разница. Вот только смотри. – Он склонился над Андреем, уперев руки в колени, и ухмыльнулся: – Придём мы такие в Берлин, а там немочки разгуливают. Мы-то с ребятами с ними плясать будем, песни петь да в койках барахтаться, а ты чего? Книжки им свои читать будешь?


– Ничего не буду, – буркнул Андрей. – У меня, между прочим, невеста есть. Ульяна.


– Невеста! – передразнил его Мыльников и заржал: – Невеста твоя где? Эва где! В России! А мы тут! А тут что? Правильно, Лагин, Германия! Германия, мать её так!


– Иди уже! Будешь мне ещё тут рассказывать, что с немками делать надо!


Когда Мыльников, наконец, ушёл, Андрей снова взял книгу. Мелкие буквы плясали перед глазами, сливаясь в одно пятно, и ему приходилось подносить страницы почти что к лицу. И вдруг откуда-то донёсся слабый, едва различимый писк.


Андрей тут же навострил уши, но вокруг стояла тишина, и он вернулся к чтению. Графиня как раз должна была впервые встретиться с графом де Бюсси, которого спасла от смерти в ночном переулке, открыв перед ним дверь, и ему было до чесотки интересно, что же они скажут друг другу. Писк раздался снова, уже ближе, и Андрей обернулся, зашарил взглядом вокруг себя. Из-за кучи битых, почерневших от пламени кирпичей на него смотрела мордочка маленького рыжего котёнка.


Андрей нагнулся и поманил его к себе:


– Кис-кис-кис!


Котёнок недоверчиво дёрнул ушками и мяукнул, показывая острые, как рыбьи кости, зубки, но потом всё же, хоть и с некоторой опаской, пошёл в руки. Андрей посадил его к себе на колени, выскреб со дна котелка остатки каши и положил на ладонь. Котёнок жадно умял всю порцию и поднял голову.


– Мяу!


– Что, ещё хочешь? – Андрей раскрошил ломоть хлеба и принялся по кусочку кормить его, почёсывая за ушком. – И давно ты тут сидишь, малец? Изголодался весь, поди.


Несмотря на свои миниатюрные размеры, котёнок съел три четверти куска хлеба, потом потёрся мордочкой об Андрея, зацепил когтями солдатский ремень и принялся месить лапами его ногу. Тот прижал к себе его тщедушное тельце и ласково погладил по клочкастой, но мягкой шёрстке.


– Бедолага, – протянул он. – И на тебя, мелкотню, войны хватило!


Спали они вместе. Котёнок свернулся уютным клубочком у Андрея в ладони и обнял пушистыми тонкими лапками за мизинец.


Утром, когда яркое весеннее солнце щедро разбросало свои тёплые лучи по изувеченному боями посёлку, в полку скомандовали наступление. Состояться оно должно было через час, ровно в восемь по московскому времени. Вернувшись с построения, Андрей вытащил из вещмешка котёнка, которого уже окрестил Филимоном – в честь своего погибшего друга Гришки Филимонова – и заглянул в его ясные жёлтые глазки.


– Ну, как ты тут? А мы в бой идём, так что тебя придётся спрятать. Вернусь – заберу тебя. Домой вместе поедем, будешь у нас с Улей жить.


Филимон мякнул, будто соглашаясь, и заёрзал в его руках. Андрей быстро построил из кирпичей подобие домика, накрыл сверху обгоревшей по краям доской, что раньше, по всей видимости, была частью пола, и посадил туда своего нового питомца. Филимон задрал голову и запрядал ушками, потом встал на задние лапы и попытался вылезти.


Андрей мягко опустил его обратно.


– Слушай боевую задачу, боец! – строго приказал он и поскрёб его между ушек. – Сидеть тихо, не высовываться, не подавать никаких признаков жизни! С противником в бой не вступать! Ждать моего возвращения!


Филимон послушно уселся и принялся деловито умываться. Андрей ссыпал в угол домика заранее раскрошенный хлеб, поставил миску с водой, которую в нахалку спёр на полевой кухне прямо из-под носа у повара, и вскочил на ноги. Котёнок стал важен для него, нашёл своё место в его суровой солдатской душе, и он хотел во что бы то ни стало сберечь животинку.


Немцы, увидев их, тут же принялись яростно огрызаться огнём из пулемётов. Рвались снаряды, свистели пули. Пот нещадно заливал глаза, и Андрей до боли тёр веки перемазанной в грязи рукой, пока очередной взрыв не откинул его назад. Он скатился в воронку, загребая ладонями рыхлую землю, со стоном перевернулся на спину и несколько секунд лежал без движения. Над головой плыл чёрный дым, а сквозь него пробивались тонкие солнечные лучи и падали на лицо.


Андрей попытался приподняться, но острая жгучая боль впилась в плечо безжалостным зубастым зверем, и он закричал. Словно сквозь пелену тумана ворвались звуки: снова засвистели пули, забабахали взрывы, затрещали автоматы. Кто-то истошно вопил совсем рядом, а потом крик резко оборвался.


Андрей выкарабкался из воронки. Холмистое, кое-где поросшее редкой травой поле было усеяно телами, среди которых ползали на брюхах две молодые девчонки: новенькая медсестра Любка и Алёнка. Любка была босой. Она с трудом волокла за собой раненого солдата, обхватив его руками за грудь, и что-то безостановочно приговаривала сквозь крепко стиснутые зубы.


Алёнка перевернула на спину очередного бойца. Вместо лица у него было кровавое месиво. Она перекрестилась, накрыла его посечённой пулями каской и поползла назад.


– Алёна! – что было сил заорал Андрей, зажимая ладонью кровоточащее плечо, и захлебнулся собственной слюной. – Алёна, я тут!


Медсестра обернулась, но тут же ткнулась лицом в прелую сырую землю: рядом снова бабахнул оглушительный взрыв. Андрей, зажимая ладонью кровоточащую рану, пополз к ней. Она распахнула свою матерчатую сумку с красным крестом, вытащила бутыль со спиртом, клок желтоватой ваты и моток бинта.


– Зацепило, миленький? – участливо поинтересовалась она, поливая рану спиртом из горлышка. – Ну ничего, у тебя тут не страшно. Сам ползти сможешь?


Андрей закивал. Глаза застилала красная пелена, плечо нещадно жгло. «Как это не страшно?» – подумал он. Всю руку до самых пальцев залило кровью, зубы непроизвольно отстукивали чечётку, и чувствовал он себя так, будто вот-вот испустит дух.


В блиндаже Алёна как следует обработала ему рану, умеючи вытащила осколок пинцетом и крепко перемотала бинтами.


– Ну вот. Теперь в госпиталь.


Наступление завершилось победой: немцы были полностью выбиты со своих позиций и теперь позорно бежали, прикрывая задницы касками. Уже вовсю разошёлся ясный апрельский день, нежные белые облака лёгкими перьями повисли над недавним полем боя, солнце ярко улыбалось с голубого неба. Кое-где ещё дымились разорвавшиеся снаряды, и лёгкий ветерок подхватывал клочкастый чёрный дым, закручивал спиральками и стелил над лугом, то прижимая к земле, то взметая вверх.


Андрей лежал на носилках в блиндаже. Рядом сосредоточенно стучал ключом радист, что-то попутно записывая карандашиком в маленький блокнотик, а командир радостно орал в телефонную трубку:


– Конечно, товарищ генерал! Что, тикают немцы! Бегут, товарищ генерал, бегут так, что только пятки сверкают! Да, товарищ генерал! Будет исполнено, товарищ генерал! Благодарю, товарищ генерал!


Он грохнул трубку на аппарат. Алёнка встала из-за стола и протянула ему какую-то бумажку.


– Вот, товарищ майор, всё выписала. Всего четырнадцать человек.


Командир сверкнул радостной улыбкой и вдруг схватил её за плечи и крепко расцеловал в обе щёки. Алёнка только и успела, что охнуть от неожиданности.


– Дорогая ты моя! – громким командирским голосом гаркнул он. – Алёнушка! К награде тебя представлю, душенька!


– Да за что ж, товарищ майор? – выпучила глаза Алёна. – За справки?


– За справки, голубушка, за справки!


Он легко подхватил её на руки и закружил.


– Ой! Ай! –  сквозь хохот визжала Алёна. – Ой, поставьте, товарищ майор! Поставьте! Лучше вон Любку крутите, она-то незамужняя, а у меня муж имеется!


– Что муж имеется, это хорошо! – воскликнул командир, опустил Алёну на пол и повернулся к Андрею. – И тебя, боец, тоже к награде! За смелость!


Андрей слабо улыбнулся. У него сильно кружилась голова, в глазах периодически темнело. Алёна сказала, что это от кровопотери. Рану жгло раскалённым металлом, отдаваясь резкой болью по всему телу.


А когда он уже ковылял к грузовику, что должен был доставить раненых в госпиталь, вдруг вспомнил о котёнке и чуть было не хлопнул себя по лбу от досады: и как только мог запамятовать?! Он кинулся было в сторону разрушенного кабаре, но был остановлен твёрдой Любкиной рукой:


– Куда собрался, боец? А ну полезай в кузов, я за вас, оболтусов, головой отвечаю!


Андрей отодвинул её в сторону и пошёл дальше. Любка догнала его и железной хваткой вцепилась в локоть.


– А ну обратно, я сказала! – сердито насупилась она. – Ишь, разбегались они тут, нихай как тараканы!


Он посмотрел в её суровые серые глаза. Держала Любка его крепко, с силой, какую не положено иметь девушке её комплекции.


– Люба, – вкрадчиво сказал он. – Люба – это любовь значит?


– Ну любовь, – буркнула она. – И что с того?


– А то, – Андрей широко улыбнулся, – что должна ты понимать, что там живая душа осталась. Забрать надо.


– Какая ещё живая душа? – Её брови поползли вверх, испещрённый веснушками лоб собрался в мелкие складки. – Раненый, что ль?


– Нет, – честно ответил Андрей. – Котёнок мой там. Филимон.


– Что-о?.. – Люба удивлённо раскрыла рот. – Дурак что ль? Быстро в кузов, я сказала!


Она решительно потянула его назад, но Андрей ловко вывернулся и широкими скачками побежал к бывшему кабаре, напрочь позабыв и о ране, и о головокружении, и о кровопотере.


– Ух, котяра вшивый! – сердито крикнула вслед медсестра.


Писк Филимона он услыхал ещё метров за десять. Котёнок жалобно мяукал, пытаясь выкарабкаться из-под доски, просовывал мордочку в щель. Андрей выхватил его и прижал к себе.


– Ну что, малой? Испугался уже, думал, не приду?


Филимон сердито фыркнул и заизвивался в его руках, а Андрей развернулся и со всех ног припустил обратно. Как бы не наказали его за эту мини-самоволку! Но командир сегодня пребывал в отличном расположении духа и на Любушкины возмущённые жалобы только махнул рукой. Андрей сунул котёнка за пазуху и, уцепившись за борт полуторки, ловко вскочил в кузов. Люба забралась следом и сунула кулак ему под нос.


– Унюхал, чем пахнет, животновод? – грозно спросила она, стащила с головы белую косынку и стегнула Андрея по лицу. – Вот тебе! Вот!


Косынка мелькала в воздухе маленьким белым парусом. Андрей поднял руку, защищаясь от Любушкиного гнева.


– Люб… Люба! – сквозь смех говорил он. – Ну хватит! Люба! Я и так раненый! Ну Люба!


Люба окинула его хмурым взглядом и принялась повязывать платок обратно на голову. Её тёмно-русые волнистые волосы блестели глянцем в солнечном свете, в прядках вспыхивали яркие искорки, а в больших, опушенных длинными ресницами серых глазах плескалось недовольство.


– Да ладно тебе, сестричка, – вступился за Андрея кто-то из солдат. – Не просто так же бегал, вишь, животное спас. Да и не опоздали мы.


Люба хмыкнула и деланно безразлично отвернулась. Полуторка зафырчала мотором, затряслась по ухабистой просёлочной дороге и свернула к шоссе. Филимон высунул мордочку из расстёгнутой гимнастёрки и замяукал, забарахтался что было сил. Андрей погладил его пальцем и миролюбиво сказал:


– Смотри, какой красавец! Ты ему нравишься. Ну посмотри!


Госпиталь был забит до отказа. Сновали по широким коридорам врачи, хлопали двери, где-то надрывался телефон. В фойе у росшей в большой кадке раскидистой пальмы толпились несколько человек в коричневых больничных палатах. Врач осмотрел рану Андрея, промыл каким-то желтым раствором и определил его в восемнадцатую палату – для лёгких.


– И скоро меня выпишут? – поинтересовался Андрей, натягивая гимнастёрку.


Врач что-то записал в карточке и сунул её в папку.


– Недельки две, думаю. Может, три. Посмотрим, как рана будет себя вести.


– Как через две? – оторопел Андрей. – Нет, товарищ военврач, так не пойдёт! Это получается, ребята на Берлин пойдут, а я тут валяться на койке буду?!


– Что поделать, – развёл руками врач. – Придётся поваляться. Раненым воевать вас никто не возьмёт.


Андрей хотел было снова возмутиться, но тут из шинели, в которую он укутал Филимона перед тем, как войти в госпиталь, послышалось приглушённое мяуканье. Врач встрепенулся, вскинул глаза и обвёл кабинет взглядом сквозь толстые линзы круглых очков.


– Это ещё что? Животное в помещении?


Андрей неопределённо пожал плечами, схватил шинель с котёнком внутри и поспешил ретироваться. Незнакомая медсестра провела его по коридору, несколько раз свернула направо и поднялась по широкой бетонной лестнице на второй этаж.


– Вот восемнадцатая, – мило улыбнулась она.


Андрей кивком поблагодарил её и вошёл в выкрашенные синей краской двойные двери. Помещение было сплошь заставлено койками, на обклеенной узорчатыми обоями стене висел портрет Сталина. Худой мужичок с перебинтованной рукой смолил папироску у окна, выпуская в дышащее апрельским теплом пространство струйки сизого горького дыма, а росший напротив платан шелестел нежно-зелёной листвой. Паркетный пол покрывал ворсистый ковёр.


– О, новенький, – приветствовал он Андрея. – Откуда пожаловал?


– Тысяча сто седьмой стрелковый, – ответил тот.


Филимон снова замяукал. Несколько солдат подняли головы, один оторвался от книги и с интересом посмотрел на Андрея.


– У тебя там что, кот?


Андрей растерянно кивнул и вынул Филимона из шинели. Тот радостно запрядал ушками и издал тоненькое писклявое «мяу» – будто здоровался со всеми.


– Какой хороший! – умилился кудрявый юноша с перебинтованной головой, представившийся Иваном, и протянул к нему руку. – Можно погладить?


Через час историю спасения котёнка знали все. Ребята достали кто что из личных запасов еды – кто хлеба, кто колбасы, кто сушёного мяса – и Филимон с аппетитом принялся уминать угощения. Вокруг него собралось не меньше десятка человек, и каждый норовил его погладить или потрепать за ушко.


– Теперь он не просто котёнок, а боевой котёнок, – с улыбкой сказал Иван. – Так сказать, сын полка!


Медсёстры, увидав котёнка, принялись возмущаться: не положено, мол, животному находиться в лечебном заведении, заразу разносит! Блохонос, мол! Даже пытались отобрать его, но Андрей спрятал котёнка за спиной и, насупившись, грозно надвинулся на медсестру – грузную женщину средних лет с курносым носом, дряблыми красными щеками и массивным вторым подбородком.


– Никакой он не блохонос! И заразу не разносит! Если его выкинуть вздумаете, то и я с ним пойду, а не отдам!


– Ишь ты! – усмехнулась та. – Защитничек кошачий! Давай сюда, говорю!


Она навалилась на Андрея, пытаясь вырвать котёнка из его рук. Животных она явно не любила. Но забрать Филимона ей не позволили: встали на его защиту всей палатой, и медсестра, недовольно поджав губы, всё же сдалась и разрешила оставить, предупредив, что знать о нём никто не должен, иначе нагоняй получат все. И солдаты, и котёнок, и она сама. А Филимон беззаботно скакал по койке в попытках поймать солнечный зайчик, и перепалка его, по всей видимости, ничуть не волновала. Он стал отдушиной, маленькой радостью для уставших, измотанных бесконечными боями солдат, и даже не подозревал об этом.


По ночам Андрей думал об Ульяне, вспоминал тёплый взгляд её зелёно-карих глаз, лучистую улыбку и живой весёлый смех. Эх, увидеть бы её поскорее! Последний раз они встречались год назад, когда ему предоставили отпуск по ранению и он поехал домой. Тогда Андрей сразу же заметил, как она изменилась: стала взрослее, рассудительнее. Волосы её теперь были уложены в модную замысловатую причёску, на губах алела яркая помада, лёгкие девчачьи платья и сарафанчики сменили элегантные, подобранные со вкусом костюмы. А ведь раньше она презирала косметику и частенько повторяла, что никогда в жизни не станет краситься, ведь это делают только «падшие женщины»!


Они долго говорили об их отношениях, прикидывали, когда закончится война. Андрею не терпелось поцеловать её манящие, чуть пухловатые губы, но Ульяна упорно отворачивалась. А потом, внезапно разозлившись, сверкнула глазами и язвительно бросила:


– Вы, мужчины, только об этом думаете, да?


И, не мигая, уставилась на него. Андрей растерялся, отвёл в смущении глаза.


– Нет, не только. Просто я скучал по тебе очень сильно…


Он слюнявил обломок карандаша и писал ей письма на любых клочках бумаги, какие только удавалось раздобыть. Признавался в любви, мечтал о скорой встрече, рисовал словесные портреты своих однополчан, описывал германские пейзажи. И, отправив очередное письмо, принимался с нетерпением ожидать ответа, который не приходил уже больше полугода. Андрей не огорчался и не терял надежды. Мало ли, что могло случиться. Может, письма не доходят, а может, она просто переехала и скоро сообщит свой новый адрес.


Вот и в эту ночь Андрей, выпросив у дежурной медсестры чистый листок бумаги, уселся за письменный стол в коридоре и придвинул поближе тусклую лампу. Ему хотелось рассказать Ульяне о Филимоне, и он в красках описал ей котёнка, рассказал, как защищал его от толстой медсестры – «будто Москва за спиной моей, а не Филимонка!» – и как полюбили его все остальные ребята. «Кормим всей палатой, – с улыбкой писал он. – Лёнька, мой однополчанин, даже пытался выпросить его у меня, так ему Филька понравился. Но я не уступил. Филя поедет со мной домой, к тебе».


Он поставил дату, дописал внизу: «люблю», свернул листок в треугольник и сунул в карман халата.


На следующий день приехала полевая почта. Андрей с новыми знакомыми позавтракали рисовой кашей с молоком в столовой и отправились на прогулку. Погода стояла просто чудесная – тёплая, безветренная. Кто-то играл в футбол в госпитальном парке. В коридоре у выхода к фойе бренчал на клавесине совсем ещё юный паренёк. Голова его была перемотана бинтом со следами высохшей запёкшейся крови, на молодом лице пробивалась жидкая бородёнка, а через всю щёку к виску тянулся длинный уродливый шрам. Он что-то неразборчиво бормотал себе под нос, перебирая пальцами клавиши.


Андрей прислушался.


– Потом они кидались камнями, – различил он. – Положили маску мне на лицо, сказали: «мальчик, только никому не говори». И забрали осла, куда-то увели и пустили на тушёнку.


– Что он говорит? – изумился Андрей. – Как будто в бреду.


Иван махнул рукой.


– Он всё от наркоза никак отойти не может, вторые сутки уж пошли. И контуженный ещё. Целыми днями тут бренчит на инструменте этом. – Он вытащил из кармана пачку папирос со спичками. – Может, с ума сошёл. Говорят, он из штрафбата, а там каких только страстей небось не насмотришься. У нас в деревне один так тоже сбрендил. Увидел, как его мамка мужика, что к ней приставал, вилами заколола, и всё, ту-ту. Тоже чушь всякую потом болтал.


В густой зелени листвы чирикали беззаботные птички. Андрей опустился на мраморную резную скамью и с наслаждением вдохнул чистый вечерний воздух. У ворот тарахтели заведёнными моторами две полуторки, курил с недовольной миной какой-то сержантик. А чуть поодаль, под сенью раскидистой молодой липы, весело наяривал на аккордеоне безногий мужичок. Костыли были аккуратно прислонены к стволу дерева.


Когда приехал почтальон, люди тут же столпились вокруг него. Почтальон перебирал тонкими пальцами фронтовые треугольнички, выкрикивая поочерёдно имена.


– Капитан Карташов, двадцать восьмая танковая дивизия! Есть такой?


Вперёд вылез какой-то сухощавый поджарый мужчина, и почтальон вручил его треугольник.


– Вот, держи письмецо, Карташов. Мичулин, восемьсот тридцать второй истребительный! Мичулин! – Он вытянул шею, оглядывая людей. – Ладно. Рунков, шестнадцатая мотострелковая!


– Помер он вчерась ночью, – пробасил высокий парень. – Похоронку уж отправили поди.


Почтальон смущённо кашлянул. Андрей смотрел на его большую кожаную сумку, набитую письмами, и молился, чтобы и его фамилию произнесли. И только он подумал об этом, как почтальон выкрикнул:


– Лагин, тысяча сто седьмой стрелковый!


Сердце радостно подпрыгнуло, и Андрей протиснулся сквозь толпу. По лицу потянулась счастливая улыбка. Он выхватил письмо из рук почтальона и глянул на обратный адрес. От Ульяны!


Прижимая к себе заветный треугольник, Андрей вернулся на скамейку и дрожащими от волнения пальцами раскрыл его. «Наконец-то, наконец-то!» – ликующе пела душа.


«Здравствуй, Андрей, – сухо писала Ульяна. – Прости за долгое молчание, никак не доходили руки тебе написать. Все твои письма я получала. Длинно писать не буду, морочить тебе голову тоже. Я вышла замуж. Месяц назад. Пойми, что я просто устала тебя ждать. Мой муж – лётчик, сейчас по ранению находится в тылу. Мы любим друг друга и очень счастливы. Желаю тебе тоже найти своё счастье. И прости меня, если что».


И всё. Больше ни слова. Андрей скомкал листок в ладони, уставившись в одну точку, потом разгладил и снова перечитал сухие короткие строчки. Вышла замуж… за лётчика… Пока он подставлял себя по пули, пока рисковал каждый день своей жизнью, лелея в мечтах её образ, она крутила роман с каким-то лётчиком, а потом выскочила замуж. И даже не посчитала нужным сообщить ему об этом сразу.


Душу захлестнула горькая обида. Андрей бросил смятое письмо на землю и принялся яростно топтать его, будто это оно виновато в Ульяниной измене. Вот тебе, получай! Вот тебе!


– Что, девица бросила? – спросил кто-то.


Андрей вскинул голову. Щёки жгло огнём, в глазах плескалась яростная обида. Перед ним стоял тот самый безногий мужичок и, тяжело опираясь на костыль, держал двумя пальцами у губ обкусанную папироску.


– Нет, – сквозь зубы процедил Андрей и отвернулся. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы кто-то знал о его личных неудачах.


– Да ладно, – добродушно усмехнулся мужичок. – Я ж не вчера родился, да и воюю не первый день. Так, как ты, себя ведут те, кому девица изменила.


Андрей вспыхнул и с вызовом посмотрел на него.


– А вам-то что?


– Ничего, – пожал он плечами, проковылял к скамейке и опустился рядом. – Сказать тебе одну вещь хочу. Девушка существо непостоянное, изменчивое. Был бы ты рядом, была б с тобой. Нет тебя – другого нашла. Такая у них натура, и обижаться тут не на что. – Он помолчал. – Меня самого жена бросила в сорок третьем. И я тоже переживал крепко, как ты. А потом понял, что не из-за чего переживать. Ворочаемся домой скоро, а там и других себе найдём.


– Других… – протянул Андрей и возмущённо воскликнул: – Других! Да не найду я больше такой! Одна она такая!


Мужичок снова усмехнулся и затянулся папиросой.


– Это в тебе кровь молодая бурлит. По молодости всегда кажется, что вот она – одна и навсегда. А потом на её место вторая приходит, третья, а ты даже не замечаешь, как забываешь ту самую, первую, которую клялся до смерти любить. – Он дружески похлопал Андрея по плечу и выставил вперёд ногу. – Видишь, одна нога у меня есть, а второй уже нет. Только эту потерю нельзя восполнить, нельзя новую ногу отрастить. А девиц ты ещё сотню отыщешь, сердечные раны, они, знаешь… имеют свойство затягиваться.


Андрей задумчиво глядел перед собой. Может, и прав этот мужик, да только саднит на душе невыносимо. Он поблагодарил собеседника кивком и заковылял к себе в палату. Ему не хотелось ни о чём думать, ни о чём вспоминать.


Филимон ждал его, свернувшись клубочком на подушке. Андрей погладил его, потянул за тоненькую лапку. Котёнок недовольно мяукнул, впился зубами в палец и, обхватив его, принялся пинать задними ногами. Нет у него теперь невесты, зато есть замечательный найдёныш Филимонка. Он вытащил из кармана написанное вчера письмо и порвал напополам, потом сложил обрывки и порвал ещё раз.


Дверь со скрипом отворилась, и в палату заглянула Люба.


– Лагин! – воскликнула она. – Ты тут! А я тебе подарочек принесла!


Она вошла, осторожно прикрыла за собой створку.


– Какой подарок? – полюбопытствовал Андрей.


Филимон подскочил, спрыгнул на пол и засеменил к Любиным ногам, потёрся о тонкие лодыжки. Люба лучезарно улыбнулась и, склонившись, погладила его по голове.


– Вот такой подарок. – Она вытащила из кармана медицинского халата ложку и присела на койку рядом с ним. – Смотри. Вчера трофеи притащили. Ну мне две ложки немецкие и дали. Я тебе решила одну подарить.


Андрей благодарно улыбнулся, принял подарок и спрятал в ящик тумбочки. Почему-то только сейчас он вдруг заметил, какая Люба милая: на круглом веснушчатом лице сверкали, как два драгоценных камня, широко распахнутые серые глаза, на пухлых щеках играли две очаровательные ямочки, а над ровной бровью красовалась маленькая, почти незаметная родинка. И тут Андрею в голову пришла поистине безумная идея.


Люба сконфуженно кашлянула, отвела глаза и поправила косынку на голове – ту самую, которой била его за Филимона.


– Ну чего ты так уставился-то, Лагин?


– Я? Ничего. Люб, я тут вот что подумал…


Он запнулся. На колени прыгнул Филимон и ткнулся носом ему в живот. Люба хихикнула, погладила его по блестящей шёрстке.


– Ну так что ты подумал?


Андрей глубоко вдохнул воздух, задержал в груди на несколько мгновений и сказал вместе с выдохом:


– Выходи за меня замуж!


В палате повисла пронзительная неловкая тишина. Люба пялилась на него во все глаза и молчала, а Андрей разволновался так, что сдавило горло. А что, если она откажет? Засмеётся?


– А ты чего это… – наконец заговорила она. – Контузило тебя что ли? Или жар?


Её прохладные пальцы легли ему на лоб. Андрей увернулся.


– Не контузило и не жар. Я серьёзно говорю. Пойдёшь замуж?


– Пойду, – ответила она.


Волнение опрокинулось на него новой волной, в ушах зашумело. Андрей нахмурился, потом улыбнулся, и уставился в красивые Любины глаза.


– Пойдёшь?


– Пойду, – твёрдо повторила она.


– Тогда… – Андрей поднял Филимона и поднёс к её лицу. – Придётся вместе с ним жить. И так согласна?


– И так согласна, – засмеялась Люба.


Через неделю командир расположившегося неподалёку пехотного полка, сам волнуясь, как первоклашка на линейке, расписал их и с торжественным поздравлением вручил свидетельство о браке.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации