Текст книги "Это гиблое место"

Глава 12
Уэсли

Уэсли держал в руке пистолет. Перед ним на коленях стоял человек.

– Это подарок, – сказал Эшвуд.

Вот только шестнадцатый день рождения Уэсли миновал несколько месяцев назад. И кроме того, ему казалось, что это больше похоже на предложение.

«Прими это и отдай мне свою душу», – как будто твердили юноше.

На голове человека, поникшего у ног Уэсли, надет мешок. Рядом с Главой стояла девушка – этой девушке предстояло поселиться в голове Уэсли. Вид у нее был непоколебимо-спокойный. Девушка улыбалась разбитыми губами, как будто и не была закована в цепи. Улыбалась так, словно знала, что заберется в голову Уэсли и будет карать юношу за тот выбор, который он сейчас сделает.

Пистолет в руке Уэсли был костяным. Это название не причудливый термин, а самое что ни на есть буквальное определение. Из металла были сделаны только пули. Все остальное было серовато-белым, словно кончики пальцев Главы. Это часть человеческого тела, превращенная в оружие. На рукояти были выгравированы узоры, исполненные красным цветом – Уэсли решил, что это действительно может быть кровь.

Он перевел взгляд с пистолета на Эшвуда, потом на девушку. Та только сейчас начала понимать, насколько парень ужасен.

Когда с головы пленника сняли мешок, Уэсли ничуть не удивился, узнав в этом человеке своего смотрящего.

Одна сторона лица у человека была исковеркана страшным ударом. Старый шрам от ножа казался лишь щепкой среди этого месива.

– Уэсли, – произнес смотрящий, по-прежнему стоя на коленях. Похоже, он тоже не удивился. – Сделай это быстро, когда…

Прежде чем он заговорил, Уэсли нажал на курок: это оказался самый быстрый способ, какой он мог придумать.

Пистолет не издал ни звука.

Уэсли почувствовал отдачу и увидел вырвавшийся из дула дымок, а затем отверстие, возникшее посреди лба смотрящего. Однако не прозвучало ни грохота выстрела, ни приглушенного вздоха со стороны зрителей.

Лишь тихий стук – у девушки подломились колени. Она рухнула на пол.

– Другое будущее мне нравилось больше, – промолвила девушка.

Уэсли опустился на колени и закрыл глаза убитому, проведя пальцами по его векам. Потом снял кольцо с печатью с пальца прежнего смотрящего и надел на собственную руку.

Именно так уличные детишки превращались в уличных королей. Так фокусники становились смотрящими. Это был единственный способ выжить в мире – столь голодном, что слабых он пожирает целиком.

Не верь никому. Предавай всех.

Убей или будешь убит – всегда.

* * *

Перебрав всех фокусников в городе, Уэсли едва смог набрать пятьдесят человек, которым, вероятно – если заплатить достаточно, – можно доверять. Которые, возможно – если заплатить достаточно, – не замарают штаны, едва узнав о предстоящем деле. Люди, которых заинтересовало замечательное предложение смотрящего: свобода от жизненного долга, возможность начать с чистого листа и честная работа – и все это в обмен на одну крошечную услугу.

Сейчас они ждали юношу на станции возле старых железнодорожных путей. Туристы осматривали эти пути, словно диковинку. Была некоторая выгода в том, чтобы иметь в союзниках дуайенну: например, это давало возможность Уэсли и его фокусникам бесплатно и беспрепятственно отправиться из Усхании в страну Рениаль. Там можно было заполучить припасы и союзников.

Этот вид транспорта был не настолько роскошным, как плавучие поезда. Однако Уэсли привык играть теми картами, которые ему раздала судьба.

Юноша беспокойно пошевелился.

Приемная в обители Консортессы была чернильно-черной. Из огромных, во всю стену, зеркал на Уэсли смотрели его собственные пустые глаза. Сегодня настал один из тех немногих дней месяца, когда Консортесса находилась в Крейдже. Поскольку до наступления тень-луны оставалось лишь несколько недель, пора было действовать.

Сейчас или никогда.

– Что, если что-то пойдет не так? – прошептала Тавия. – Я не в настроении умирать сегодня. У меня не было времени подготовить речь, которую ты должен сказать на моих похоронах.

Карам бросила на нее скептический взгляд и сказала:

– Сейчас не время для шуток.

– Держи нос выше, – поддразнила ее Тавия. – Кому не нравится ограбление со взломом?

Взгляд Карам сделался сердитым.

– Это не ограбление. Мы ничего не собираемся забирать и тем более взламывать.

– Только головы, – кивнула Тавия. Саксони едва подавила смешок.

Уэсли вытянул руки и поправил запонки, потом мысленно выбранил себя за это. Но парень просто не мог больше выдерживать вид крошечной складки на манжете.

– Все пройдет как надо, – заверил он, стараясь, чтобы это не прозвучало словно молитва.

Кто-то откашлялся. Уэсли поднял взгляд на нависшего над ним секретаря.

– Консортесса примет вас сейчас, – сообщил Лейфссон.

Сделав вид, что расправляет пиджак, Уэсли сжал в кулаке талисман изменения и ощутил, как тот плавится и впитывается в его кожу.

Магия являлась языком, созданным из устремлений. Символы этого языка были начертаны желаниями и сформированы мечтами. Когда талисман растворился в коже Уэсли, ему не нужно было думать о том, чего он хочет. Юноша чувствовал, как это желание пробирается по лабиринту его разума, отыскивая местечко в самой середине.

Оно просто находилось там. Оно пряталось.

– Сюда, – сказал Лейфссон, закладывая обтянутую перчаткой руку за спину и указывая на зеркало. Поверхность его закружилась, подобно водовороту. – Приложите руку.

Талисман уже бежал по жилам Уэсли. Смотрящий старался дышать ровно, скрывая боль и не позволяя своим пальцам даже дрогнуть, когда кожа словно облезала с них. Вместо нее нарастало что-то другое.

Действие талисманов изменения длилось не более часа и завершалось дикой головной болью. Эти талисманы не просто давали человеку возможность выглядеть определенным образом – они в буквальном смысле меняли и перекраивали тело, сжигая то, что было, и создавая нечто иное.

Уэсли чувствовал, как пылает кожа под выжидательным взглядом Лейфссона. Парень ощущал, как оно переплавляется в новую форму. В голове точно били барабаны, пока все его существо приспосабливалось к новой, чуждой части. К коже, которая не была его кожей. К руке, которая не принадлежала юноше. Это был единственный способ помешать зеркалу прочитать истинные намерения Уэсли.

«Умный, умный мальчик».

Он поднес к зеркалу свою новую руку. Боль уже притупилась. Жжение сменилось зудом. Громовой стук в голове утих до едва различимого эха. Тело Уэсли приняло новую часть без малейшего труда – прямо-таки с распростертыми объятиями.

«Добро пожаловать в логово льва», – шептало оно.

Зеркальная дверь дрогнула под ладонью Уэсли. Отражение смотрящего исказилось, а потом выправилось. Стекло принялось считывать магию с его руки. Читать секреты, которые не были его секретами, и прятать куда-то в тайники для долгого хранения.

Когда Уэсли убрал руку, стекло растаяло.

Смотрящий постарался ничем не выдать облегчение, обернулся к остальным и коротко кивнул. Затем шагнул сквозь дверной проем – прямо в режуще-красную обстановку кабинета Консортессы.

– Уолкотт, – лениво и протяжно приветствовали его.

Консортесса возлежала на темно-красном диване. Высокомерное выражение лица женщины идеально соответствовало ее наряду. Она сделала глоток чего-то белого, точно молоко, и вздрогнула, словно напиток обжигал горло.

– Меня нечасто навещает самая ценная игрушка Главы, – произнесла она, вглядываясь в лицо Уэсли. Тот даже глазом не моргнул. – Чему я обязана подобным удовольствием?

Уэсли вынул из-за спины костяной пистолет. Он казался легким и идеально вписывался в изгибы ладони, когда Уэсли наводил его на цель.

– Это удовольствие принадлежит только мне, – произнес юноша и нажал на спуск.

Глава 13
Саксони

Едва пуля ударила в магический переключатель, в этот же миг словно разверзлись Огневрата. Саксони показалось, что ее голова вот-вот лопнет от одного только звука сирен.

Железная стена рухнула с потолка, перекрывая проем за их спинами. Свет начал равномерно мигать, то погружая комнату во тьму, то снова высвечивая красные тона обстановки.

Потом вторая стена отсекла окно, неподалеку от которого стояла Тавия. И другое – за спинкой дивана, где восседала Консортесса. Та выронила бокал. Он со звоном упал на пол. Все выходы были перекрыты. Уэсли со спутницами оказались в ловушке.

Стена напротив Саксони затряслась. Полки, заставленные спиртным, начали содрогаться. В конце концов бутылки посыпались на пол. По ковру разлетелись осколки стекла.

А затем комната начала смыкаться.

Стена содрогалась под собственным весом и скребла по полу, медленно наползая на них. С каждой секундой комната становилась все теснее.

– Что происходит? – заорала Тавия, перекрывая рев сирен.

– Протоколы безопасности, – ответил Уэсли и сунул пистолет обратно под пиджак.

– Ты знал, что стены начнут смыкаться, когда стрелял в охранную систему?

– Несомненно, – подтвердил он, покосившись на фокусницу.

Карам кинулась к наползающей стене и уперлась в нее всем телом.

– Тогда прошу прощения, – произнесла девушка, тяжело дыша от напряжения и ярости, – но какого духа в твой план вообще входила стрельба?

– Охранная система записывает любую магию и любые звуки. Если бы мы не вывели ее из строя, Глава узнал бы обо всех наших действиях. И кроме того, когда комната запечатана, ни один сигнал не пройдет ни внутрь, ни наружу. Включая предупреждения и сигналы бедствия. – Уэсли бросил многозначительный взгляд на Консортессу. – Любая магическая ловушка в ее мозгу, которую мы можем случайно задействовать, не способна никуда отправить сообщение.

Тавия навалилась на стену рядом с Карам.

– И какой нам от этого толк, если мы умрем?

– Готов поспорить на что угодно – кодовая фраза, отключающая протоколы безопасности, находится в голове у Консортессы, – заявил Уэсли.

Консортесса провела ладонью по своим коротко стриженным волосам, стирая пот с кожи, и плюнула на пол – к самым ногам Уэсли.

– Эта кодовая фраза нужна как крайняя мера на тот случай, если в ловушке окажется кто-то важный, – сказала она. – А вы к ним явно не относитесь.

– О-о-о, – протянул Уэсли, показным жестом приложив руку к груди.

Потом взглянул на Саксони.

Она уже знала, что должна сделать. Воображение девушки рисовало ей Консортессу, принявшую смерть от ее руки.

Жизнь за жизнь. Жизнь этой женщины – за местонахождение Эшвуда.

И черная магия, которая навлечет проклятье на семью Саксони.

– Не знаю, что вы задумали, но у вас ничего не получится, – произнесла Консортесса. – Ты убил нас всех, Уолкотт.

Уэсли кивнул так, словно для него это была не новость. Неожиданно Саксони захотелось, чтобы здесь оказалась ее амджа. Или Зекия. Сестра наверняка знала бы, что делать. Она подобрала бы правильные слова, нужную магию; не впала бы в панику, завладевающую Саксони.

По сути, Саксони испытывала сейчас желание убить Уэсли, прежде чем стены раздавят их всех.

– Если готова, действуй, – обратился к ней Уэсли. – Пусти в ход свою магию.

– И побыстрее, – пропыхтела Карам. Саксони смотрела, как пот со лба течет ей в глаза. Когда Карам отняла руку от стены, чтобы вытереть ее, стена продвинулась чуть дальше. Карам выругалась, покрепче уперлась ногами в пол, а руками – в наползающую на них стену.

Руки у Саксони дрожали.

Магия извлечения была ужасна. Недаром Мастера запретили ее задолго до войны. Амджа говорила, что это искажение их дара. Оскорбление всего Сонма Богов и способ навлечь на себя вечную неудачу. Если Саксони сделает это, ее амджа и весь их Род обязательно почувствуют.

Она ощутила, как письмена на коже становятся горячими.

– Это убьет ее, – выдохнула Мастер. – И обречет на проклятие мой Род.

– А эта комната убьет нас, – парировал Уэсли. – Выбирай, что важнее.

– Саксони… – Карам стискивала зубы так, что они едва не крошились. – Ты должна что-нибудь сделать.

– Похоже, большинство не на твоей стороне, – заметил Уэсли. Он указал на Консортессу. Та побледнела, осознав свою участь.

Саксони покачала головой.

Убить Эшвуда – это одно: все равно, что выдавить гной из нарыва. Но убить черной магией Консортессу, хотя она всего лишь разменная фигура в этой игре? Это подвергнет опасности людей, о которых Саксони заботилась более всего.

Она пыталась спасти свою семью, а не найти новые и ужасные способы уничтожить ее. Эта магия была запрещена по веским причинам. Саксони не думала, что готова принять последствия нарушения священного закона.

Девушка не могла рисковать. Просто не могла.

– Во имя Сонма Богов! – воскликнула Тавия. – Отойди!

Она отпихнула Саксони с дороги.

– Что ты делаешь? – спросил Уэсли.

– Помогаю.

Тавия порылась в карманах в поисках подходящей магии и выругалась, добыв всего-навсего какой-то гипнотический амулет.

– Если бы это было так просто, я сделал бы это сам, – сказал Уэсли. – От наших талисманов здесь нет никакого толка. Нам нужен Мастер.

Тавия сжала амулет, позволив ему раствориться в ладонях.

– Просто заткнись и дай мне попробовать.

Она приложила пропитанные магией ладони к коже пленницы. Консортесса содрогнулась. Ее глаза закатились. Тавия действительно намеревалась попробовать это: соединить свой разум с разумом Консортессы при помощи амулета, вводящего в транс. Саксони не была уверена, гениально это или глупо, но в любом случае Тавия собиралась сделать то, что не смогла совершить сама Саксони.

– Быстрее! – закричала Карам.

Она навалилась на стену. Та подползала все ближе – сил одной Карам не хватало, чтобы остановить это движение.

Уэсли выругался, словно уже и забыл, что комната смыкается. Юноша сунул руку в карман. Когда же извлек ее снова, его ладонь была покрыта пылью. Смотрящий вытянул руку. Стена заскрежетала, замедляясь под давлением тела Карам. Но не остановилась.

Уэсли выругался снова. Потом пробормотал что-то куда более почтительным тоном. Саксони не расслышала, что это за магия, однако была уверена, что почувствовала ее. Чары проползли над нею и притушили пылающий под кожей огонь – всосали его, словно воронка.

Уэсли сжал кулак. Стена остановилась.

Юноша повернулся к Саксони. Из носа у него текла кровь. Девушка едва не ахнула. С каким демоном он заключил сделку, чтобы заполучить такую силу?

– Я не смогу сдерживать ее вечно, – сказал Уэсли.

– Я пытаюсь! – крикнула в ответ Тавия.

Она снова закрыла глаза и принялась раскачиваться всем телом из стороны в сторону, пока гипнотический амулет выстраивал мостик между ее разумом и разумом Консортессы. Но Саксони чувствовала, что эта сила – а точнее, бессилие – лишь едва-едва колыхала воздух.

Консортесса была ошеломлена, но оставалась в сознании. Как бы сильно Тавия ни желала того, чтобы эта магия свершила чудо, Саксони знала: чуда не произойдет.

Нельзя просто вломиться в чей-то разум при помощи амулетов, не сломив прежде свою душу.

Тавия отпустила Консортессу и посмотрела на Саксони взглядом, одновременно извиняющимся и молящим. Как будто она сожалела о том, что не смогла взять на себя эту ношу.

– Саксони…

Та вскинула руку и сказала:

– Знаю.

Так тихо. Так непохоже на воительницу, которой ей предстояло стать.

Саксони повернулась к Консортессе и заметила в ее глазах страх.

– Не надо, – попросила женщина, окончательно приходя в себя. – Пожалуйста, не надо!

Однако Саксони невозможно было уговорить. Девушка не желала делать того, что ей требовалось сделать, но иначе они все умрут. И если есть хоть шанс спасти Зекию, то Саксони должна пожертвовать любым, кто стоит у нее на пути.

Она уселась на Консортессу верхом и поднесла ладони к вискам женщины. Тело Консортессы дрожало под нею. Из глаза выкатилась слеза и потекла по руке Саксони, уже готовой действовать.

– Не надо, – повторила Консортесса.

Но Саксони не слушала ее.

* * *

Магия Саксони хлынула к Консортессе – словно река, не сдерживаемая ни берегами, ни отмелями, ни скоростью собственного течения. Их разумы стали лиманами, перетекающими в необъятность моря, которое бесновалось между ними. Приливы выдавливали воздух из их легких.

Саксони слышала всхлипы женщины у себя в голове. Слезы Консортессы текли из глаз Саксони, стоны Консортессы срывались с губ девушки. Ей хотелось кричать вместе с женщиной, но голос улетел куда-то к горизонту, отделившись от тела. Рвущийся из груди крик умирал среди безмолвия.

Что-то шероховатое и гибкое, словно змея, извивалось у нее в желудке, точно проползая по лабиринту. А потом оно принялось давить.

Оно выдавливало Саксони наружу и внутрь. Она плотнее прижалась к разуму Консортессы, пока змееподобная сущность не надавила с такой силой, что Саксони проломилась сквозь слои сознания, точно сквозь стены. Ее впечатывало в одну стену за другой. Девушке уже стало казаться, что они никогда не закончатся.

Ее голова треснула.

Саксони не нужно было видеть кровь, чтобы знать о ней. Мастер чувствовала, как теплая соленая струйка устремилась к губам.

И тут давление прекратилось.

Когда Саксони открыла глаза, реальность сместилась.

Разум Консортессы пах сигарами и дождевой водой. Воздух был настолько плотным, что им невозможно было дышать. Здесь было ничто. Бесконечность. Лишь крохотные кусочки реальности парили и дрейфовали перед Саксони, пока не образовали длинные гирлянды, свисающие у нее прямо перед носом.

Нити.

Уэсли говорил ей дергать за те нити, до которых девушка сможет дотянуться. Саксони задумалась, мог ли он вкладывать в эти слова буквальный смысл.

Она потянулась к одной из нитей.

Тьма завибрировала. Из ничего вдруг появился лес. Огромные деревья возникали из темноты. У них вырастали пальцы, которые превращались в ветви. Стволы были испещрены серыми пятнами. Листья один за другим краснели и опадали на землю. Саксони обнаружила, что сидит на скамье у края узкой дорожки. Эта дорожка вилась между деревьями, словно черта, проведенная мелом по земле.

Саксони мгновенно почувствовала отсутствие своей магии. Похоже, внутри разума не нашлось места для чудес.

Рядом негромко вздохнула Консортесса.

Эйрини Димитриу.

Теперь Саксони знала имя этой женщины и чувствовала: если приложить достаточно усилий, удастся узнать куда больше.

– В детстве это было мое любимое место, – сказала Эйрини.

Сейчас женщина была моложе. Волосы ее стали длиннее и светлее – даже длиннее, чем у Карам, – а неправедная жизнь еще не проложила морщины вокруг глаз. Эйрини откинулась назад и распростерла руки по спинке скамьи – так, что кончики пальцев скользнули по плечу Саксони. Посмотрев на нее, девушка увидела: глаза у Эйрини такие же красные, как листья в этом лесу.

– Это место не выглядит счастливым, – заметила Саксони.

– Здесь умерла моя мать. Полагаю, ее смерть омрачила это воспоминание.

Саксони сглотнула.

– Это не то воспоминание, которое я ищу.

– Ты ищешь не воспоминание. Ты ищешь карту.

Эйрини моргнула. От ближайшего дерева отделилось существо. Оно выскользнуло из ствола, вытянуло ноги из корней и отвалилось, подобно отрубленной ветке. Когда оно выпрямилось в человеческий рост, лес сделал вдох. Тысячи крошечных чудовищ, состоящих из света, вырвались на выдохе и ринулись к существу, окружая его защитной оболочкой.

Оно раскинуло руки – длинные, перекрученные и неровные, напоминая помесь человека с летучей мышью.

Световые чудовища послушно впитались в его кожу. Руки существа стали живыми и мерцающими. Оно взмахнуло ими, как птица крыльями, и воспарило на несколько метров над лесной почвой.

Не существо. Не просто существо.

Король чудовищ и магии.

Саксони встала.

– Что это?

– Ты хотела найти его, – отозвалась Эйрини. – Ты искала его карту.

Саксони наблюдала за порхающим по лесу существом. Его магия была настолько сильна, что у девушки возникло чувство, будто она снова тонет.

Данте Эшвуд.

Саксони не видела его лица, но однажды слышала болтовню фокусников о том, что этого лица не видел никто и никогда. Даже Уэсли. Тогда она не поверила им. Однако, видя это воплощение Главы, решила: слухи имели основание.

Дело даже не в том, что он никому и никогда не показывал свое лицо – скорее, у Эшвуда больше не было лица, которое кто-либо мог увидеть.

Это был человек, превращенный в кошмар. Человек, искаженный силой Мастеров, которых он похитил из их родных домов. Силой народа Саксони. Таких же людей, как ее амджа и Зекия. Вот что бывает с человеком, когда он играет с силой, не принадлежащей ему. Когда покупает и продает магию, словно вещь.

Эшвуд являлся самой магией, обращенной в безумие.

– Я хочу знать, где находится Глава в моей реальности, – сказала Саксони.

– Он здесь, – ответила Эйрини. – Здесь, там, везде.

Саксони злобно посмотрела на нее. Магия Мастера не имела силы в этом месте – однако это не означало, что она не могла забить Эйрини до смерти, если женщина не даст ей прямой ответ.

Карам кое в чем повлияла на нее.

– Я не понимаю, что ты пытаешься сказать мне, – прорычала Саксони.

– Я говорю тебе – убей его.

– Я это сделаю, если ты назовешь мне его местонахождение.

– Нет, – возразила Эйрини, – убей его сейчас.

Она указала на призрачное воплощение Главы, который так долго рыскал в думах Саксони безликой тенью.

– Убей его, если хочешь найти его.

Саксони без колебаний направилась к Главе и потянулась за ножом, который подарила Карам: в отличие от магии, оружие по-прежнему было при ней. Девушка подумала о том, куда нанести первый удар. Она вспомнила, как много раз наблюдала за Карам, калечащей людей в Кривде. Саксони подумала: это может стать хорошей тренировкой перед тем, как она найдет Эшвуда по-настоящему и сожжет его, словно ветхий лист бумаги.

Ей казалось, это будет хороший день.

Саксони не размышляла о том, что сейчас в первый раз убьет человека, потому что Глава не являлся человеком.

Он повернулся к Саксони. Капюшон его плаща был соткан из ветра, поржавевшего и разложившегося до осязаемости, как будто этот ветер пытался пролететь сквозь незримое лицо Эшвуда, да так и застрял.

Саксони попыталась посмотреть Эшвуду в глаза. Однако у него их не было. Выше шеи виднелось лишь размытое пятно – словно смутное воспоминание о чем-то, увиденном мимоходом. Саксони знала, что у Главы есть лицо – должно быть. Однако девушка не могла представить его – даже сейчас, когда стояла перед ним и обратила взгляд в ту точку, где должны были находиться глаза.

– Я собираюсь убить тебя, – произнесла Саксони. – И в этой реальности, и в другой.

Глава ничего не ответил – быть может, потому, что у него не было рта. Но Саксони заподозрила, что он просто не стал бы говорить с подчиненными Уэсли в какой бы то ни было реальности.

Помимо собственной воли – даже зная, что это не тот Глава; по сути, не тот, кого она ненавидела, и уж точно не тот, кто забрал ее сестру, – Саксони спросила:

– Ответь мне, что случилось с Зекией?

Глава рассмеялся – пусть у него не было рта, и мужчина не дышал, – но смех этот звучал настолько громко, что его услышали деревья и закачали ветвями, присоединяясь к веселью. Он смеялся над глупостью Саксони, над ее попыткой договориться с грезой и пригрезившимся существом. Над тем, что она дерзнула договариваться о чем-то с Главой. А возможно, он просто смеялся – ведь так положено злым созданиям.

Как бы то ни было, Саксони ударила его ножом.

Наступил момент блаженства. Он длился половину от половины секунды. Кончик лезвия коснулся той точки, под которой должно было находиться сердце Главы. Металл пронзил слой плотного воздуха, покрывающий тело Главы. Это было великолепно и чудесно. Саксони слышала, как в ушах у нее стучит пульс.

А потом лезвие замерло. Оно не пронзило кожу Главы. Не извлекло ни капли крови, ни судорожного вздоха из незримого рта.

Оружие не убило его.

Клинок уперся в грудь Эшвуда и сложился внутрь себя самого, оставив лишь рукоять.

Саксони отшатнулась назад.

– Этим не получится, – заметила Эйрини. – Попробуй что-нибудь другое.

– У меня больше ничего нет! – вскричала Саксони. – В твоем разуме нет магии.

Она почти ощутила, как Эйрини пожимает плечами.

– Похоже, что у Главы она есть, – возразила та. – Но я полагаю, ты можешь попробовать применить грубую силу.

Саксони резко выдохнула:

– А что, удар ножом не считается за применение грубой силы?

– Может быть, на этот раз тебе нужно воспользоваться головой, – посоветовала Эйрини.

Саксони взмахнула кулаком. Она метила Главе в лицо, но встретила лишь воздух. Эшвуд колыхнулся, словно ветка дерева. Девушка попыталась отдернуть руку, однако Глава схватил ее пальцами, похожими на птичьи когти. Мужчина сдавил ее с такой силой, что кости запястья выскочили из суставов, точно пробка из бутылки.

Кожа Саксони стала похожа на пепел. Из смуглого в серый, из серого – в ничто. Письмена на груди обжигали ее.

В памяти Мастера пронеслись картины прошлого – о том, как кричали ее мать и брат, объятые пламенем. Об отце и бабушке. О Зекии, когда та была еще ребенком.

Потом всплыло лицо Карам. Глубокие, словно пещеры, глаза. От кольца в ноздре тянется золотая цепочка. Темные губы растянулись в улыбке, которую она не в силах сдержать.

Хватка Главы усилилась. Образы один за другим угасли в памяти Саксони. Улыбка Карам исчезла. Как бы Саксони ни пыталась снова вспомнить ее, все было тщетно. Она не могла воскресить в памяти, как пахло от ее отца и какую молитвенную песнь пела амджа, чтобы заставить Саксони заснуть после смерти матери и брата.

Саксони извивалась в попытке вырваться.

Даже сейчас, даже здесь Глава отнимал у нее все. Не только ее кровь или ее магию, или даже саму ее жизнь. Он хотел забрать ее память. Желал вырвать ее мечты.

И тут до нее дошло.

Существо перед Саксони не было Главой. Это лишь иллюзия. Воображаемое чудовище. Но сама Саксони не была иллюзией. Она настоящая. Это означало, что она не связана правилами, которые устанавливал разум Эйрини.

Если она хочет смерти Эшвуда, нужно лишь пожелать это.

Саксони закрыла глаза.

«Воспользуйся головой», – советовала ей Эйрини.

Саксони представила себе кожу Главы и те создания, которые ползали под ней. Девушка вообразила, как эта кожа опадает, подобно истлевшей повязке, и облетает с костей. Крошечные световые чудовища уносятся прочь.

Она сто раз прокрутила в голове эту картину, представляя, как Глава кричит и мечется; как сквозь его безликость проступают размытые контуры боли.

Саксони так много раз повторила про себя эту сцену, что до нее не сразу дошло: его крики уже не были воображаемыми.

Ее глаза открылись. Она увидела, что Глава Усхании стоит на коленях. Кости Эшвуда почернели от магии. Кожа скручивалась и опадала, словно горящая бумага. Вокруг него роились светящиеся создания. Саксони чувствовала слабые разряды, когда они пытались сесть на нее. Однако девушка почти без усилий удерживала их на расстоянии. Заставляла смотреть, как их Глава рассыпается в прах.

Эйрини взяла Саксони за руку и промолвила:

– Хорошо. Теперь ты готова.

– Готова к чему?

Пальцы Эйрини сжались сильнее.

– К войне.

Деревья вокруг них клонились и дрожали. В конце концов шорох листьев стал громким и паническим, словно крик о помощи. Потом кусочки деревьев начали опадать – как прежде кожа Главы. Почва под ногами превратилась в светлый песок. Зелень вернулась к кронам, а прожилки листьев превратились в длинные иглы.

Вместо леса возник остров.

Саксони отшатнулась. Вокруг них море вздымалось в высоту на целые мили. Но незримая стена останавливала его за пределами острова, превращая в водяную завесу.

– Где мы? – спросила Саксони.

– В последнем месте, которое я когда-либо увижу. Мне оно представлялось именно таким, хотя я никогда здесь не была. Когда ты уйдешь, карта переместится из моего разума в твой. – Эйрини сглотнула. Этот звук оказался громче шума моря. – Ты заберешь ее, когда заберешь мой рассудок.

– Это укрытие Эшвуда! – ахнула Саксони. – Здесь он держит Мастеров!

Эйрини ритмично похрустывала пальцами. Щелчки напоминали тихие удары сердца.

– Когда вы придете в это место, ваши сожаления придут вместе с вами, – продолжила она. – Не дайте им запереть вас в ловушку.

– Наши сожаления? – переспросила Саксони. – Ты имеешь в виду, что нас ждет испытание?

Эйрини кивнула. Капля крови выскользнула из ее глаза, точно слеза.

– Ты можешь забрать меня с собой, когда покинешь это место? – спросила она. – Мне больше не нравится здесь находиться.

– Ты же знаешь, что это так не работает, – ответила Саксони.

Эйрини вдруг начала меняться.

Она склонила голову набок, рассматривая Саксони – и шея женщины треснула, заставив ее голову качаться туда-сюда, пока наконец ухо не коснулось плеча. На руке Эйрини неожиданно набух синяк.

Два.

Три.

Четыре.

Это были следы пальцев.

Саксони ломала ее.

С каждым моментом, который Саксони провела в разуме Эйрини, Консортесса распадалась на части. Здесь Саксони являлась чудовищем, пожиравшим то, что не следовало поглощать.

– Ты не можешь оставить меня. – Эйрини снова хрустнула костяшками. Когда рука сломалась, один палец выгнулся в обратную сторону.

– Дай мне пароль от охранной системы, – потребовала Саксони. – У меня мало времени.

– Время – это все, что у тебя есть. Это все, что тебе нужно. Неси его с собой, если хочешь выиграть в этой войне.

Саксони скрипнула зубами.

– Прекрати говорить загадками!

Эйрини улыбнулась. Весь ряд ее зубов осыпался на песок. Пламя ударило в землю между ними.

Саксони отскочила назад. У побережья могучие морские волны начали перекатываться через невидимую стену, осыпая брызгами песок.

Она не могла оставаться здесь. Разум Эйрини распадался. Если боль не заставит ее тело уступить, то безумие навечно запрет здесь Саксони.

– Пароль! – рявкнула девушка.

– Я уже сказала тебе. В этом месте нужно убить, чтобы получить ответы.

Позади древесные стволы качались, пытаясь вырваться из земли. Хрустальное небо начало содрогаться.

Не было времени колебаться или прислушиваться к своей совести.

Саксони знала, что нужно сделать.

Она уронила руку на плечо Эйрини, состоящее теперь из голых костей, а вторую руку протянула за кинжалом. Тем самым, который сломался о кожу Главы, но теперь чудесным образом восстановился вновь.

– Этот мир делает нас чудовищами, – промолвила Эйрини.

– Это не мир. – Клинок показался Саксони слишком легким. – Это люди, которые в нем живут.

Девушка задержалась на мгновение, сделала вдох и погрузила лезвие в живот Эйрини.

Консортесса рухнула на песок. Кровь выползала из раны, словно шеренга насекомых, оставляя черноту под ногтями Саксони.

– Да укажет тебе дорогу Сонм Богов, – прошептала девушка.

Эйрини потянула ее за руку, заставив опуститься на колени.

– Берегись своего прошлого, – произнесла она. – Дефт эс гурс.

Послышалась череда похожих на выстрелы ударов. Море хлынуло на остров, словно сквозь пролом в плотине.

А потом остров взорвался.

Он раскололся посередине, вырывая деревья из земли и отбрасывая песок с такой силой, что песчинки оставляли порезы на лице Саксони. Потом что-то снова сдавило тело девушки, оттолкнув ее назад, пока она наконец не поползла на четвереньках к разлому, не имея над собой власти.