Текст книги "Матильда Кшесинская и любовные драмы русских балерин"

«Не падать духом под гнётом горя…»

Через неделю после похорон в Зимнем Дворце состоялась свадьба Государя, для чего траур, наложенный при Дворе на один год, был снят.

Все эти события: приезд в Россию невесты и самый брак, которые должны были быть радостными и веселыми, протекали в дни всеобщей скорби, и это было сочтено многими за дурное предзнаменование.

«Что я испытывала в день свадьбы Государя, могут понять лишь те, кто способен действительно любить всею душою и всем своим сердцем и кто искренне верит, что настоящая, чистая любовь существует. Я пережила невероятные душевные муки, следя час за часом мысленно, как протекает этот день. Я сознавала, что после разлуки мне надо готовиться быть сильной, и я старалась заглушить в себе гнетущее чувство ревности и смотреть на ту, которая отняла у меня моего дорогого Ники, раз она стала его женой, уже как на Императрицу. Я старалась взять себя в руки и не падать духом под гнетом горя и идти смело и храбро навстречу той жизни, которая меня ожидала впереди… Я заперлась дома. Единственным моим развлечением было кататься по городу в моих санях и встречать знакомых, которые катались, как и я».

К сожалению, сейчас появилось много издевательских публикаций, посвящённых Матильде Кшесинской. Ответ таковым пасквилянтам дала сама Матильда, заявив, что её «…могут понять лишь те, кто способен действительно любить всею душою и всем своим сердцем и кто искренне верит, что настоящая, чистая любовь существует…»

Но у пасквилянтов иные задачи – чисто материальные, ну и в духе «народных мстителей». Кто не обладает мало-мальским умением писать, просто следит за соседями или сослуживцами, чтобы насладиться сочинением сплетен и мщением тем, кто умеет любить. Ну а кто наделён некоторыми способностями графомании – нет, не художественным стилем, а именно способностью складывать слова в пасквили, тот нападает на исторические личности, на государей и государственных деятелей, на полководцев и военачальников, на писателей и поэтов, ну и, конечно, на тех, кому Бог дал и обаяние, и красоту, и мастерство волшебного танца.

И вот злобно сочиняют: мол, Кшесинская – любовница династии Романовых, а Николай II вовсе не святой, а развратник. Социальный заказ? А что же иначе? Ведь каждый грамотный человек может легко разобраться в истории любви цесаревича и балерины, понять, что если саму любовь они пронесли через всю жизнь, то отношения всякие были прекращены ещё до венчания Николая Александровича. Неужели же можно укорять за то, над чем не всегда властен человек, ибо нет власти над сердцем, пылающим любовью. Как до сих пор иные писаки устраивают балаган из личной трагедии Екатерины Великой, так новые лжецы от истории нападают с сатанинской изощрённостью на влюблённых, которым суждено было пережить горечь разлуки. Пережить личные трагедии по причинам, которые были выше них, которые созданы людьми, и кто может ответить, правы или не правы те, кто создавал их. Ведь целесообразность правила, заведённого Петром I – женить государей на иноземках, – вряд ли доказуема и вполне может быть оспорима.

Собственно, Николай Александрович предвидел нападки на свою возлюбленную. Матильда Кшесинская отметила в мемуарах:

«Ники отлично сознавал, что мне придётся пережить тяжёлые времена и пройти через множество испытаний, и что без его поддержки я могу стать жертвой всевозможных интриг. А он не хотел, чтобы из-за него я пострадала. Всю свою жизнь я чувствовала его покровительство, и не раз он поддержал и защитил меня, когда меня стремились унизить или оскорбить».

Замечу, делал он это осторожно, чтобы не вызвать лишних сплетен и пересудов. Матильда сказала в мемуарах немало слов благодарности, и прежде всего за то, что её возлюбленный позаботился о том, где ей теперь жить. Трогательным она назвала «выраженное им желание, чтобы я осталась жить в том доме, который я нанимала, где он у меня так часто бывал, где мы оба были так счастливы. Он купил и подарил мне этот дом».

Много пересудов по поводу этого дома. Но вот рассказ самой Кшесинской. Это ли не лучший источник?

И не только Николай Александрович проявлял заботу о покинутой им против воли его балерине. Матильда вспоминала:

«…летом я часто гуляла по тенистым аллеям парка, окружавшего великолепный дворец Великого Князя Константина Николаевича в Стрельне, который тянулся от дворца до самого моря. Широкие каналы отделяли дворец и парк от частных владений. Однажды во время прогулки я увидела прелестную дачу, расположенную посреди обширного сада, простиравшегося до самого моря. Дача была большая, но запущенная, но общее расположение участка мне понравилось. На углу висела вывеска “Дача продаётся”, и я пошла внимательно всё осматривать. Видя, что дача мне очень понравилась, Великий Князь Сергей Михайлович её купил на моё имя, и в следующем году я уже в неё переехала на всё лето. Мне это доставило большое удовольствие, так как с раннего детства я привыкла летом жить на даче. Дача была хотя по-старинному, но хорошо обставленная. Я сразу стала приводить ее в порядок. Впоследствии я всё лучше и лучше устраивала и самую дачу, и сад вокруг неё и построила даже собственную электрическую станцию для её освещения, что было большим новшеством в те времена. Многие мне завидовали, так как даже во дворце не было электричества. На зиму я вернулась в город, в свой маленький осиротевший дом, но он был уже моим собственным…»

Сколь бы ни были приятными эти вот материальные блага, да и другие подарки, но разве они могли восполнить главную в жизни балерины утрату горячо любимого человека.

Ныне вот иные пасквилянты пытаются приписать Матильде Кшесинской какие-то корыстные соображения. Но всё опровергают строки её воспоминаний. О любви можно писать по-разному. Можно писать сухо и прямолинейно, как в служебном формуляре. Мол, я любила его, очень любила. Ну и с помощью разных слов и выражений грубо убеждать читателей в этой своей любви. А можно вложить в строки такую внутреннюю глубину, такую силу, что каждый прочитавший поймёт, не разумом, а сердцем своим поймёт, что любовь действительно была, и какая любовь.

В Монте-Карло

Конечно, надо было как-то развеяться, отвлечься от горьких мыслей. Избавиться от них полностью Матильда и не надеялась, но вот сменить обстановку ей было необходимо.

А тут вдруг пришло приглашение от Рауля Гюнсбурга принять участие в нескольких представлениях в Монте-Карло. Интересна судьба этого человека. Он прожил девяносто пять лет – лишь немногим уступив в долгожительстве Матильде Кшесинской. Театральная карьера его была уникальна. Театром в Монте-Карло он руководил целых пятьдесят девять лет. За это время он подготовил почти восемь десятков мировых оперных премьер. Причём несколько из них написаны им самим специально для великого русского исполнителя Фёдора Шаляпина. Подобных примеров история театрального искусства ещё не знала. Ведь пятьдесят девять лет – это целая жизнь! И этот человек любил рассказывать об одном совсем нетеатральном происшествии в годы его молодости.

В 1877 году началась очередная русско-турецкая война. Румыния выступила на стороне России и обрела в ходе той войны свою полную независимость. Когда Рауль, прошедший обучение медицине в одном из госпиталей, попросился в армию, он получил отказ. Евреев, а его мать была еврейкой, в армию не брали. С помощью своего друга и покровителя он всё же смог устроиться санитаром в медсанчасть Российского Красного Креста. Это обстоятельство коренным образом изменило судьбу Рауля.

Одним из первых боевых дел было взятие русскими войсками Никополя. Так вот Рауль, медсанчасть которого находилась в боевых порядках, впоследствии заявлял: «Я помог русским войскам при взятии Никополя».

Конечно, это звучало громко, но имело под собой реальную почву. Во время перегруппировки перед решающим натиском на Никополь Рауль, собирая раненых на поле боя, заметил, что один из редутов остался почти без защитников. И тогда он собрал санитаров и повёл их в атаку. В минуты редут был взят.

Говорили впоследствии, что, когда уже после убийства императора Александра II, в царствование которого была русско-турецкая война 1887–1888 годов, на престол вступил император Александр III, Рауль приехал в Россию, ну и государь, которому представили артиста после одного из выступлений, спросил полушутя-полусерьёзно, чем может наградить за взятие Неаполя, тот ответил: «Ваше Величество, протяните руку Франции…»

Непонятно лишь в его просьбе, почему нужно было протягивать руку продажной Франции, совсем недавно участвовавшей в Восточной войне 1853–1856 годов против России. Наверное, у слуг Мельпомены иные мысли на уме – театр, балет, вбивание в головы всему миру особой культуры французов, показавших сполна эту культуру в 1812 году.

Вот тут бы прислушаться к мнению святителя Феофана Затворника:

«Нас увлекает просвещённая Европа… Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них же переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал ее. А теперь, кажется, начал уже забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему. Это не пустые слова, но дело, утверждаемое голосом Церкви. Ведайте, православные, что Бог поругаем не бывает».

Вспомним и восклицание Чацкого из знаменитого «Горе от ума» Александра Сергеевича Грибоедова:

 
Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный, бодрый наш народ
Хотя по языку нас не считал за немцев.
 

Ну и не только за немцев…

Государь император Александр III Александрович, судя по великим делам его, прислушивался именно к Феофану Затворнику и тем русским людям, которые отстаивали самобытность великой России.

Конечно, сцена есть сцена. Недаром церковь в те времена резко отрицательно относилась к слугам Мельпомены, именуя их лицедеями. Сколько примеров!

И сейчас можно найти в интернете записи, к примеру, вдохновенно исполняемой Львом Лещенко хотя бы даже такой песни…

 
И вновь продолжается бой,
И сердцу тревожно в груди,
И Ленин такой молодой,
И юный Октябрь впереди.
 

Да, юный Октябрь был впереди, и реально отодвигали его лишь такие выдающиеся русские государи, как Николай I и Александр III.

Конечно, искусство балета – особое искусство. Оно более всех других аполитично. За редким исключением. В одной из последующих глав мы ещё встретимся с Айседорой Дункан, танцевавшей Интернационал на сцене перед восхищённым Лениным, когда «юный Октябрь» уже был позади. Она танцевала в своём знаменитом красном шарфе, в конце концов поставившим трагическую точку в её жизни.

Но в 1895 году еще не веяло ветрами «юного Октября», или, во всяком случае, ураганы февраля ещё таились в тараканьих щелях, наглые, но робкие. В 1895 году была только первая встреча Матильды с уже известным в Европе импресарио. И на её выступления сразу восторженно отозвалась пресса.

Вот только один отзыв:

«Европа в первый раз познакомилась с г-жой Кшесинской 2-й весной 1895 года, когда импресарио Рауль Гюнсбург пригласил её в Монте-Карло на четыре спектакля в театр Казино. Восторгам публики не было конца: особенный энтузиазм вызвало исполнение Кшесинской характерных танцев. Заграничные газеты и журналы были полны самых сочувственных отзывов о нашей симпатичной артистке. Очарованный её талантом, знаменитый французский критик Франсис Сарсэ посвятил ей статью…»

Статей было много. Матильду Кшесинскую осветили первые лучи известности, приближая момент, когда она стала «славой русского балета», славой, предречённой ей императором Александром III в день выпуска из Императорского театрального училища.

Бесовщина на коронации

Константин Бальмонт к десятилетию коронации императора Николая II написал омерзительное стихотворение.

 
Наш царь – Мукден,
наш царь – Цусима,
Наш царь – кровавое пятно,
Зловонье пороха и дыма,
В котором разуму – темно…
Наш царь – убожество слепое,
Тюрьма и кнут, под суд, расстрел,
Царь-висельник, тем низкий вдвое,
Что обещал, но дать не смел.
Он трус, он чувствует с запинкой,
Но будет, час расплаты ждёт.
Кто начал царствовать – Ходынкой,
Тот кончит – встав на эшафот.
 

Что ж глашатай бесов, блестяще изображённых Достоевским, очень храбрый, но не нюхавший пороху Бальмонт, ничего более низкого и безобразного придумать не мог.

Кшесинская, которая была привлечена к грандиозной по своим масштабам коронации императора Николая II, конечно, знала о трагедии на Ходынском поле.

А ведь всё начиналось прекрасно, всё начиналось великолепно, и хоть праздничного в этом мероприятии, которое официально называлось коронацией императора Николая II и императрицы Александры Фёдоровны, для Матильды Кшесинской было в силу известных обстоятельств очень мало, она готовилась к выступлениям и провела их, как обычно, с необычайным блеском. Коронация (священное коронование, или Помазание на царство) императора Николая II Александровича и императрицы Александры Федоровны состоялась во вторник 14 мая 1896 года в Успенском соборе Московского Кремля. День накануне, 13 мая, был Духовым днём.

В Википедии о помазании на царство, как древнем обряде, говорится:

«Помазание на царство… – обряд, в котором вступающий на трон монарх (император, царь, король) помазывается миром или елеем с целью преподания ему даров Святого Духа, нужных для управления страной. Помазание обычно включалось в состав сложного богослужебного чина коронации».

Вот на дарах Святого Духа следует остановиться. Те, кто истово клянут царей, сочиняют на них всевозможные пасквили, либо не ведают, что творят, либо умышленно занимаются богоборчеством.

Святитель Дмитрий Ростовский прямо указывал, что хула на царя – помазанника Божьего есть хула на Господа. Напомним, что он писал: «Как человек по душе своей есть образ и подобие Божье, так и Христос Господень Помазанник Божий, по своему Царскому сану есть образ и подобие Христа Господа. Христос Господь первенствует на Небесах, в Церкви торжествующей, Христос же Господень по благости и милости Христа Небесного предводительствует на Земле, в Церкви Воинствующей».

Одним словом, как указал святитель, Православный Царь есть живой образ Господа и предводитель воинствующей церкви. Это положение касается только Православного Царя, законодательно закрепляя его священную миссию. Недаром лишь Православный Государь именуется Помазанником Божьим. Тем более что греческое «Христос» в переводе на еврейский есть «Мессия», а на русский – «Помазанник Божий».

В Википедии кратко описан этот обряд:

«Священнодействие началось в 10 часов утра на специальном возвышенном помосте, установленном посреди собора. Непосредственно пред началом коронования император сел на трон Михаила Фёдоровича, императрица Мария Фёдоровна – на трон Алексея Михайловича, императрица Александра Фёдоровна – на трон Иоанна III. Все священнодействия коронования совершал первенствующий член святейшего правительствующего синода митрополит Санкт-Петербургский Палладий (присутствие Синода на время коронации было перенесено в Москву). Затем последовала литургия, в совершении которой означенному митрополиту сослужили митрополит Киевский Иоанникий (Руднев) и Московский Сергий (Ляпидевский). В конце литургии было совершено помазание императора и императрицы святым миром и затем причащение Святых Таин. Государь приобщался в алтаре, у трапезы по царскому чину (отдельно Тела и Крови). В служении литургии среди прочих принимал участие протоиерей Иоанн Сергиев. После священнодействия, в тот же день, в Грановитой палате Кремля состоялась Царская трапеза, на которой присутствовали приглашённые лица из числа российских подданных, иностранным же представителям по традиции было предложено угощение в других местах дворца. 15 мая, в 10.30 утра, состоялся высочайший приём чрезвычайных послов и посланников, прибывших после 10 мая. С 11.30 утра до 3 часов пополудни император и императрица в Андреевском тронном зале принимали поздравления от депутаций со всей России».

Там же приведены выдержки из дневника государя:

«13 мая. Понедельник.

Проснулись с чудесной погодой. К сожалению, погулять не успел из-за докладов Лобанова и Горемыкина. Пошли к обедне в 11 ч. Завтракали с Мама и д. Фреди. Гуляли с ними. Сожалели очень покинуть Александрию; именно в ту минуту, когда погода стала летнею и зелень начала быстро развиваться. В 3 1/2 уехали в Москву и поселились в Кремле в наших прежних комнатах. Пришлось принять целую армию свит наехавших принцев. В 7 ч. пошли со всем семейством ко всенощной к “Спасу за золотою решёткой”. Обедали в 8 1/2 у Мама и ушли пораньше к себе. Исповедались в спальне.

Да поможет нам милосердный Господь Бог, да подкрепит он нас завтра и да благословит на мирно-трудовую жизнь!!!»

Далее поставлен крест и со следующей строки:

«14 мая. Вторник.

Великий, торжественный, но тяжкий, в нравственном смысле, для Аликс, Мама и меня, день. С 8 ч. утра были на ногах; а наше шествие тронулось только в 1/2 10. Погода стояла, к счастью, дивная; Красное Крыльцо представляло сияющий вид. Все это произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном, но не забывается во всю жизнь!!! Вернулись к себе в половине второго. В 3 часа вторично пошли тем же шествием в Грановитую палату к трапезе. В 4 часа все окончилось вполне благополучно; душою, преисполненною благодарностью к Богу, я вполне потом отдохнул. Обедали у Мама (ударение на втором слоге, такова была манера называть мать. – А.Ш.), которая, к счастью, отлично выдержала все это длинное испытание. В 9 час. пошли на верхний балкон, откуда Аликс зажгла электрическую иллюминацию на Иване Великом, и затем последовательно осветились башни и стены Кремля, а также противоположная набережная и Замоскворечье. Легли спать рано».

На 18 мая были назначены торжества на Ходынском поле. Чтобы лучше понять, почему да как произошла трагедия, давайте вспомним одно событие периода перестройки и развала. Читатели, наверное, помнят, как во время одного из матчей кто-то из бесовского отродья стал бросать сверху на первые ряды и на поле стадиона всякую мерзость, в ту пору столь обожаемую теми, кто вожделенно смотрел на столько же мерзкий, как и разбрасываемые жвачки и подобная гадость, Запад. Вышла серьёзная давка, хотя, конечно, несравнимая с Ходынской. Но дело не в количестве жертв – дело в изуверском замысле организаторов. В толпе всегда находятся те, кто готов удавиться за дармовые подачки. В перестроечное время цель была осмеять идолопоклонническую часть общества. Вспомним эпизод из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Вспомним, что сказали организаторы «эксперимента» с деньгами, брошенными в зал.

Вспомним трагедию 10 марта 1975 года во время матча юниорской сборной СССР с канадскими хоккеистами, их ровесниками, когда после матча дикие и русофобски настроенные канадцы стали разбрасывать с трибун и лестниц жевательную резинку. Ну а болельщики, не менее дикие, воспитание которых уже проводилось в духе будущей перестройки, ринулись её подбирать, подавив и тех, кто рванулся за этой канадской гадостью, и тех, кто не прельстился этими мерзкими и жалкими подачками звероподобных иноземцев.

И на Ходынке тоже всё произошло не случайно. Пока власти готовились к необыкновенным по масштабу торжествам, бесы тоже готовились, если не к срыву – это им было не под силу, – то, по крайней мере, к кровавому омрачению торжеств. Если решили императора назвать кровавым, то и крови надо было дать с лихвой. А кто может дать эту кровь – ясно, что не государственная власть. Но когда дело сделано, как же легко свалить всё на эту власть. Бесовщина вступала в завершающую стадию борьбы, всё было распланировано, всё было продумано. И вот первый акт трагедии…

Масштабы действительно впечатляют. Было подсчитано, что в Москву завезли более 8000 пудов столовых приборов, столовой посуды и прочей утвари, в том числе золотых и серебряных сервизов до 1500 пудов. Поскольку на коронацию были приглашены зарубежные гости, с их резиденциями была установлена телеграфная станция на 150 абонентов.

Бесы же готовились к жестокой провокации на Ходынском поле, выбранном для торжеств не случайно. Кто выбирал? Вот в чём вопрос. Ясно, что не государь, которому, если даже отбросить правду о его милосердии, о его человеколюбии, если даже, идя на поводу у пасквилянтов, назвать его жестокосердным и кровавым, было бы крайне невыгодно начинать правление с обильного пролития крови.

Готовились слуги тёмных сил, уже назначивших грядущую смуту в России. Ну а для чего нужны были кровавые драмы? Для того чтобы подорвать веру в царя, веру в самодержавный строй, который иначе разрушить было бы невозможно.

В этом убедились бунтовщики и государственные преступники, получившие в истории наименование декабристов. Один из них во время шествия к месту преступления на Сенатскую площадь заговорил с солдатом, который интересовался целью похода. Сановный преступник решил сказать правду, чтобы проверить реакцию. До этого солдатам лгали, выдумывая всякие небылицы, вплоть до того, что надо спасти жену Константина Павловича Конституцию. А тут пояснил, что идут, так сказать, за светлым будущим, правда, не уточнил, что за светлым будущим своим, а вовсе не солдатским. То есть свергать царя. Солдат поинтересовался, а кто же будет царь. Он никак не мог понять, что значит свергать. Заговорщик ответил, что никого не будет. Солдат твёрдо заявил, что такого просто не может быть. Тогда заговорщик, имя которого называть не хочется, понял, сколь опрометчиво решилась горстка изменников на этот бунт. Народ не был готов к тому, чтобы жить без царя. Царская власть всё ещё отождествлялась с порядком в стране, с защитой простого народа от алчных помещиков.

Так вот, чтобы самодержавная власть не отождествлялась с тем, чем она и была, предстояло подорвать доверие в неё, обвинив в кровавости.

19 мая 1896 «Правительственный вестник» за номером 108 распространил телеграммы следующего содержания:

«Москва, 18 мая. Блистательное течение коронационных торжеств омрачилось прискорбным событием. Сегодня, 18 мая, задолго до начала народного праздника, толпа в несколько сот тысяч двинулась так стремительно к месту раздачи угощения на Ходынском поле, что стихийною силою своею смяла множество людей…»

Утром 18 мая в давке погибли 1389 человек и 1300 получили тяжёлые увечья…

Но что же произошло? Как удалось бесам добиться такого страшного удара по самодержавию и по коронованному императору?

Дело в том, что в XIX веке на Ходынском поле располагались военные лагеря, а в конце столетия были построены Николаевские казармы. Они располагались на так называемом Военном поле, предназначенном для боевой учёбы войск. Было стрельбище, были и тактические учебные территории, подготовленные к проведению занятий по тактике и небольших учений. В 1892 году был построен деревянный храм Сергия Радонежского при военных лагерях. Началось строительство и помещений для проведения крупных выставок. В 1882 году там уже проходила Всероссийская художественно-промышленная выставка.

Вот это обстоятельство и позволило устроителям предложить для всенародного празднества именно Ходынку. Мол, поле, на котором проводятся выставки, вполне подходит для торжественных мероприятий. Но бесам-устроителям нужны были не помещения для выставки и не храм Сергия Радонежского. Им нужны были окопы, траншеи, ходы сообщения – словом участки местности, изрытые этими глубокими, в рост человека, фортификационными сооружениями. Для чего? Ну а для чего разбрасывали во время матча жвачку и прочую канцерогенную гадость западного производства? Для чего в дни прощания с Иосифом Виссарионовичем Сталиным слуги убийц вождя придумывали замысловатые движения народных масс с таким расчётом, чтобы обилие народа сошлось одновременно в узких местах и привело к давке. Случайностей в этаких делах не бывает.

На Ходынке же использовали ту же приманку, что и однажды на стадионе. Причём, если на стадионе разбрасывали отбросы производства, то на Ходынское поле завезли подарки весьма и весьма ценные, но конечно же в ограниченном количестве, так, чтобы люди понимали: на всех не хватит. Ну и достанутся подарки тем, кто явится за ними раньше.

Вон в США ежегодно устраивают чёрную пятницу для воспитания стяжательства и злобы в народе. В 2016-м уже дело дошло до стрельбы и убийств ради дешёвого товара. А на Ходынке – всё даром. И оповещение о подарках сделано было с изуверским откровением. Кем? Конечно же толстосумами, называемыми ныне топ-менеджерами, – им более подходит наименование, конечно, труп-менеджерами, ибо это отвратительное сообщество негодяев готово идти к прибыли по трупам.

А прибыль проста. В России государь всегда был защитником народных масс от необузданной алчности труп-менеджеров в лице крупных землевладельцев и промышленников. Значит, для развития эксплуатации, дающей большие барыши, необходимо сбросить царя, упразднить самодержавие, чтобы грабить народ либерально и демократически.

Ну а если всё-таки вернуться к ходынским событиям и особенно к самой Ходынке – полем она стала в XVII веке, а до того эта территория именовалась Ходынским лугом, названным по речушке, пересекавшей его, – место это знаменитейшее. В 1389 году, собираясь на вечный покой, Дмитрий Иоаннович, наречённый Донским, завещал его своему сыну – наследнику великокняжеского стола Юрию Дмитриевичу.

Но вплоть до начала XVII века на Ходынке пахали и сеяли ямщики Тверской слободы. В смутное время сошлись здесь в битве русская рать с бандой европейской, приведённой на нашу землю Лжедмитрием II.

Использовалась Ходынка и для праздничных мероприятий. Летом 1775 года там отмечалось торжествами заключение Кучук-Кайнарджийского мирного договора с Османской империей. Ну а затем там праздновались коронации.

При Екатерине II в 1775 году на Ходынке было проведено грандиозное народное гуляние по случаю окончания войны с Турцией и заключение весьма выгодного для России Кучук-Кайнарджийского мира.

В дальнейшем Ходынское поле неоднократно использовалось для народных гуляний по случаю коронаций Александра II, Александра III и Николая II. Так что выбор этого поля для торжеств не удивил императора Николая Александровича. Ну а его враги раньше ещё, видимо, сообразили, как использовать рельеф поля и сооружения, возведённые на нём.

Кто-то раздираемый злобой дирижировал тайно из-за кулис. И поймать-то за руку было очень сложно – всё ведь как бы от доброты сердечной…

Вокруг, по границам поля, сооружались временные театральные сцены, эстрады, балаганы, устанавливались лавки – великолепные дополнительные препятствия, способствующие усилению давки и затаптыванию падающих на землю. Рядом с этими «очагами культуры», выросли двадцать бараков, в которые были завезены подарки для бесплатной раздачи. Ну а для храбрости и веселья 30 000 ведер пива. Погода стояла почти что летняя, день обещал быть жарким. Хорошо с утра залить в себя алкоголь, чтоб голова закружилась, чтоб активнее сражаться за подарки. Да 10 000 ведер мёда – тоже неплохое добавление. На Руси в древние времена мёд праздничным был напитком.

Было установлено свыше 150 ларьков, предназначенных для выдачи дармовых «царских гостинцев». Было подготовлено четыреста тысяч подарочных кульков.

Ну и специально произведена утечка информации. Сообщалось, что в этих кульках уложены следующие сувениры и продукты:

– памятная коронационная эмалированная кружка с вензелями их величеств, высота – 102 мм;

– памятный ситцевый платок с портретами императорской четы;

– памятный ситцевый платок с видом Кремля и Москвы-реки;

– фунтовая сайка из крупитчатой муки, изготовленная «Поставщиком двора Его Императорского Величества» булочником Д. И. Филипповым;

– полфунта – около 200 грамм – колбасы;

– вяземский пряник с гербом;

– мешочек с 3/4 фунта сластей (6 золотников карамели, 12 золотников грецких орехов, 12 золотников простых орехов, 6 золотников кедровых орехов, 18 золотников александровских рожков, 6 золотников винных ягод, 3 золотника изюма, 9 золотников чернослива);

– бумажный мешок для сластей с изображениями Николая II и Александры Фёдоровны.

И всё это укладывалось в яркий ситцевый платок, выполненный на Прохоровской мануфактуре, на котором были напечатаны с одной стороны вид Кремля и Москвы-реки, с другой стороны – портреты императорской четы.

С началом мероприятия предполагалось слугами тёмных сил для ускорения давки начать разбрасывать в толпе жетоны с памятной надписью. Вспомним жвачку на стадионе. Такое разбрасывание хорошо действует.

Начало торжеств было назначено на 10 часов утра 18 мая, но ведь весть о том, что будут богатые – для большинства москвичей и жителей окрестных сёл они действительно были богатыми, – распространилась заранее. Ну а весть о том, что подарков завезено ограниченное количество, возымела действие. Уже накануне торжеств под вечер народ потянулся на Ходынку.

Уже к 5 часам утра собралось на Ходынке не менее 500 тысяч человек.

А подарков – 400 тысяч! Ну а народ пребывал непрерывно. Кто-то ведь не спешил с вечера занять места, а кому-то и подарки были не столь важны. Борцы за них заранее приготовились. Причём пришли целыми семьями, ведь подарки вручались в одни руки. А если прийти семьёй, скажем, в пять, семь, а то и более человек, то и подарков будет соответствующее количество.

Детей брали без опаски, привели старших, принесли едва ли не грудных.

Ещё до начала торжеств кто-то пустил слух:

– Буфетчики и киоскеры по-тихому подарки своим раздают. Скорее, а то не хватит…

И толпа ринулась к баракам и киоскам.

Конечно, для контроля за торжествами на Ходынку были выделены полицейские. Всего их было около тысячи восьмисот. Для обычного празднества вполне достаточно. Но сдержать огромную толпу, численность которой давно уже превысила полмиллиона, они сдержать не могли.

Представьте себе теперь положение тех, кто был нанят для раздачи подарков. Они увидели несущуюся на ларьки и бараки толпу и поняли: сомнут. Что делать? Выбрали далеко не самый лучший выход. Стали бросать кульки вперёд, навстречу толпе. Наверное, надеялись остановить.

Толпа рвалась вперёд. Быть может, первые ряды заметили траншеи и ходы сообщения, быть может, кто-то даже сумел перепрыгнуть их. Но следующие за ними неизбежно падали на дно этих довольно глубоких фортификационных сооружений. Крик, визг, стоны, проклятия…