Текст книги "Возвращение надежды"

– Если хотите, чтобы было еще туже, то придется сломать ваши кости, они, по-моему, уже начали трещать, – объявила Элла Мэй.

Шарлотта была вынуждена согласиться. В глазах у нее прыгали звездочки. Она даже моргнула несколько раз, чтобы они исчезли.

Посмотрев вниз, Шарлотта убедилась, что ее талия стала еще тоньше. Правда, до невозможных тридцати трех сантиметров, рекомендованных журналом Годи в качестве эталона, было еще далеко, но уж сорока трех сантиметров, не больше, она все-таки добилась.

Девушка едва могла дышать, ну а насчет того, чтобы есть, не могло быть и речи. Хочешь быть красивой, надо потрудиться и пострадать.

А вот Патрик, наверное, на одевание тратит не больше часа. Ему всего-то и надо, что умыться, побриться, надеть костюм и пройтись расческой по волосам. Вот и все. И на тебя молятся все девушки. А она, чтобы быть готовой, должна провести за своим туалетом целый день: купаться, полироваться, наряжаться, прихорашиваться.

– Вы что, заснули, мисс Шарлотта? Вас что-то начало шатать, – спросила Элла Мэй.

– Со мной все хорошо. Принеси скорее шелковое платье.

Элла Мэй возвратилась с платьем и стала аккуратно натягивать его через голову Шарлотты, стараясь не потревожить прическу. Затем последовала мучительная процедура застегивания маленьких жемчужных пуговок вдоль всей спины.

Когда служанка закончила, Шарлотта подошла посмотреть на себя в зеркало.

«Я была абсолютно права, заказав это изумрудное платье у Чарльза Ворта», – подумала она, радуясь, как оно идет к ее глазам и волосам.

Декольте здесь было глубже, чем те, какие она носила прежде. Оно открывало пространство между ее кремовыми грудями во всей его красе. Юбка с кринолином имела в окружности не меньше десяти метров. Когда Шарлотта шла, она медленно покачивалась, открывая взорам ее точеные лодыжки.

– Вы так прекрасно выглядите, мисс Шарлотта, – сказала Элла Мэй. – Но зачем вам было надевать это новое платье на простой семейный ужин?

Шарлотта посмотрела на нее и загадочно улыбнулась.

– Это наживка, разве ты не понимаешь? Сегодня вечером я собираюсь поймать крупную рыбу.

– Если бы вы сказали это, когда была здесь ваша мама, она бы заперла вас в вашей комнате.

Шарлотта поглядела на озабоченное лицо служанки и рассмеялась.

– Не беспокойся, мама все знает. А теперь сходи вниз и посмотри, там ли мистер Прайд.

После ухода Эллы Мэй Шарлотта подошла к туалетному столику и осторожно нанесла на губы немного помады. Затем надела серьги с топазами и ожерелье, камни которого так шли к ее глазам.

– Ты никогда не выглядела лучше, – сказала она себе.

Но возьмет ли сегодня приманку такая большая рыбина? Все-таки метр девяносто.

Глава 6

Езды до Виндмера было не больше часа, за это время тревога Патрика усилилась еще больше. С Шарлоттой надо было что-то решать. Но что? К ответу на этот вопрос сейчас он был готов так же, как и в тот первый вечер, когда они встретились.

Одно было предельно ясно: его мать и мать Шарлотты потеряли терпение. Да и сама Шарлотта, несомненно, тоже. Надо просить ее руки или прекратить встречи. Одно из двух.

Никогда еще его мысли не были в таком беспорядке. Как быть? Возможно ли жениться на женщине, если ты ее не любишь? Ну а если пожить какое-то время вместе, появятся дети, может быть, постепенно придет и любовь? Кто может ручаться за это?

А Патрику так хотелось детей. И с каждым годом это желание все усиливалось. Стоило ему закрыть глаза, как он видел себя, объезжающего ранчо с сыном-подростком, который получит в наследство эту политую потом отца землю.

Шарлотта обладает массой бесспорных достоинств, и нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что в семье Деверю все женщины исправно рожали. У Шарлотты было пять старших братьев и сестер, все женаты и замужем, а племянников и племянниц было больше, чем она могла сосчитать на пальцах обеих рук.

Ее полные груди и округлые бедра обещали такое наслаждение, что любой мужчина подпрыгнул бы до потолка, получив шанс оказаться с ней в одной постели. Пульс Патрика тоже учащался, и не раз, в ее присутствии. Он тоже чувствовал брожение плоти. Но черт побери, ведь это только желание, не любовь. А может быть, не стоит и мечтать о том и другом вместе?

Когда фаэтон свернул на красную кирпичную дорожку поместья Виндмер, Патрик тяжело вздохнул. Примерно на расстоянии четверти мили виднелся призрачно белеющий в свете луны особняк с колоннами. В последний раз он был здесь перед отъездом на Мексиканскую войну. Патрик ожидал, что сейчас ему здесь все будет казаться меньше и проще, но поместье было величественным, как и прежде.

Особняк был построен на крутом отвесном склоне. Обращенный окнами к Миссисипи, он был окружен сотнями акров хлопковых полей. Где-то вдалеке находились жилища рабов.

Богатство Деверю было замешено на поте и крови рабов. Приезжая сюда, Патрик видел черных мужчин, женщин и даже детей, работающих под кнутом надсмотрщика.

Впрочем, тогда его это совсем не трогало. Теперь же он очень остро осознавал всю несправедливость того, что его приятели южане называли «спецификой Юга».

Во многом на такое его восприятие повлияла Эльке.

Патрик вспомнил последний вечер у нее в гостиной, когда он вдруг начал защищать право иметь рабов. Прожив четыре месяца в сердце рабовладельческого штата, слушая разговоры о ценах на этого самца или на эту самку – а иначе здесь о рабах и не говорили, – он понял, что рабство не имеет права на существование. Сейчас бы он ни за что не стал защищать рабовладельцев.

А как бы Эльке обрадовалась!

Эльке. Она никогда никуда от него уходила. Несмотря на все его усилия.

Если бы все было иначе, если бы Эльке была свободна, да разве бы он стал смотреть на кого-нибудь, хотя бы и на Шарлотту Деверю.

Но Эльке замужем и счастлива, напомнил он себе.

Экипаж остановился перед особняком Виндмер, и его безмолвный спор с самим собой завершился. Завершился ничем. Дверь открыл черный дворецкий и проводил его в просторную гостиную, где уже собрался весь клан Деверю.

Братьев и сестер Шарлотты Патрик, конечно, знал, но близко никогда не дружил. Они приветствовали его один за другим, а он чувствовал себя племенным жеребцом, которого привели на продажу.

Раньше чем подадут мятный напиток из виски с сахаром, Шарлотта не выйдет. Это уж точно.

Патрик стоял у камина и разговаривал с отцом Шарлотты, когда она появилась в дверях гостиной.

«Интересно, – подумал он, – сколько она репетировала? Прославленный актер Эвин Бут не смог бы сделать это лучше».

– Патрик, дорогой, как чудесно видеть вас наконец-то здесь, в Виндмере, – проворковала она, идя ему навстречу. Ее юбка с кринолином игриво покачивалась, то и дело открывая умопомрачительный вид.

Ножки, конечно, очень хороши, но и лицо тоже. А груди, которые аппетитно белели, выглядывая поверх изумрудного платья чуть ли не на две трети, сводили с ума.

– Сегодня вы красивы, как никогда, – сказал Патрик, когда Шарлотта приблизилась.

– А вы, сэр, бессовестный льстец.

– Да нет же, ты действительно выглядишь изумительно, – глухо пробубнил Бьюрегард Деверю, отец Шарлотты. – А если еще учесть, сколько стоит это платье…

– Как тебе не стыдно, папа. – Шарлотта надулась. – Зачем вспоминать об этом сейчас.

Обстановка за ужином была более приятная, чем предполагал Патрик. Было много шуток и смеха. Шарлотту здесь все просто обожали.

Сама же Шарлотта тем не менее держалась скованно. Улыбалась, конечно, но говорила мало.

Только раз она, наклонившись к Патрику, тихо проговорила:

– Я бы хотела после ужина немного прогуляться по саду.

После десерта Патрик спросил разрешения пригласить Шарлотту на прогулку.

– Ради Бога, идите гуляйте, – буркнул Бьюрегард.

Всех, разумеется, кроме Гортензии, это мгновенное согласие Бьюрегарда очень удивило. Согласно этикету, только помолвленные пары могли гулять по саду без сопровождения.

– Будь осторожна, дорогая, – крикнула вслед Гортензия Деверю, когда Патрик выводил Шарлотту из гостиной.

Сад семьи Деверю был знаменит по всему Югу. Патрик бывал здесь днем и, разумеется, восхищался его роскошной красотой. Сейчас же, вечером, контуры растений только угадывались. О них напоминал сладкий аромат.

– Вам не холодно? – спросил Патрик, когда она взяла его под руку.

– Какое там холодно, я вся горю, – ответила Шарлотта.

Эта непонятная фраза Патрика слегка покоробила, но сейчас он предпочел о ней не задумываться.

Спускаясь по ступеням веранды, она оступилась и слегка прижалась к нему. И он мгновенно ощутил сладостную округлость ее бедра.

Преодолев наконец лестницу, они обогнули фонтан и вышли на травянистую дорожку сада.

Ее губы сложились в капризную гримасу.

– Я вот все думаю, думаю…

– Вас что-то тревожит?

– Да, тревожит, – ответила Шарлотта.

Ответ этот был до странности лаконичен. Обычно там, где было достаточно одного слова, она произносила сорок или все пятьдесят.

– Это что-то такое, в чем я могу помочь?

– Да, – ответила она, и голос ее сорвался.

Они достигли места, где начинался знаменитый лабиринт Бьюрегарда. Когда Патрик был здесь в последний раз, эти вечнозеленые растения едва достигали его плеч. Теперь же они возвышались над головой.

– А вы не хотите сказать мне, что вас тревожит? – спросил он с искренним участием.

– О, Патрик, мне так трудно говорить об этом, – ответила Шарлотта, углубляясь в лабиринт.

Патрик мог отлично ориентироваться на местности, это блестяще подтвердилось во время Мексиканской войны, но здесь у него создалось впечатление, что они заблудились и отрезаны от мира.

– Я думал, мы друзья, – произнес он, – а друзья должны говорить друг другу все.

– Вы что, действительно настолько ослепли, что не видите, что со мной происходит? – произнося эти слова, Шарлотта прерывисто дышала, как будто перед этим ей пришлось долго бежать.

Они все дальше и дальше углублялись в лабиринт.

– Я, конечно, не слепой, но здесь так темно, – ответил Патрик, надеясь превратить все в шутку.

– Не беспокойтесь, дорогой, я знаю, куда мы идем. – Слово «дорогой» Шарлотта произнесла с такой неожиданной нежностью, что Патрик испугался. Но потом началось такое, что бояться уже не было смысла. – Вы спросили, что меня тревожит. Отвечу: меня тревожите вы. Я люблю вас так сильно, что схожу с ума.

Луна смутно высвечивала ее брови, нос, грудь. Она резко остановилась и прижалась к нему.

Шарлотта трепетала в его объятиях, а он гладил ее, как гладил бы норовистую лошадь.

– Вот вы сейчас сказали что-то, но сами не понимаете что.

– Как вы осмеливаетесь так говорить со мной, Патрик Прайд. Я взрослая женщина и прекрасно знаю, что говорю.

«Надолго меня не хватит», – подумал он, чувствуя ее тело от груди до бедер.

Патрик попытался освободиться, но Шарлотта держалась крепко, как прилипла.

– Вы помните тот первый ужин у ваших родителей? – спросила она, откинув голову назад, чтобы увидеть его глаза. – Я сказала тогда, что хочу знать о вас все, до малейшей детали. Да поможет мне Бог, но это правда!

Она дотянулась рукой до его губ. Затем с ошеломляющим эротизмом поднесла пальцы к своему рту и облизала один за другим.

– Не заставляй умолять тебя, Патрик, – хрипло пробормотала девушка. – Поцелуй меня.

Он сделал то, что на его месте сделал бы любой джентльмен. Наклонил голову, чтобы встретить ее ждущие губы. Но попробовав их на вкус, Патрик тут же забыл, что он джентльмен.

Шарлотта примерно представляла, какими должны быть поцелуи Патрика. Они такими и оказались.

«Господи, как с ним хорошо», – думала она, блуждая руками вверх и вниз по его спине.

Он был строен и мускулист и чем-то напоминал ей одного из гончих псов отца.

Целоваться она любила, и опыт у нее был. Причем немалый. Дюжина, не меньше, красавцев обучили ее, каждый понемногу. Она знала, что жесткий поцелуй и вполовину не доставляет такого удовольствия, как мягкий. Она знала, что громкие причмокивания с настоящим поцелуем не имеют ничего общего. Она знала также, как завязать игру языков, даже не игру, а настоящую дуэль, чтобы заставить мужчину задыхаться. И наконец, она знала, что означает этот твердый стержень, прижатый к низу ее живота.

«Рыба взяла наживку, – с восторгом подумала Шарлотта. – И это намного приятнее, чем с другими мужчинами, которых я пытала и дразнила».

Только на сей раз она не пытает и не дразнит. Она решила этим завладеть.

Шарлотта наслаждалась им хищно и жадно – облизывала, охватывала губами, путешествовала своим языком по его губам и зубам, дышала в его рот. Она ласкала его спину, и ее руки двигались все ниже и ниже. Когда они достигли его ягодиц и сжали их, Патрик простонал и сделал конвульсивное движение бедрами вперед.

Шарлотта однажды слышала, как рабы описывали это движение. Оно называлось у них джигди-джиг.[16]16
  Жаргонное выражение, обозначающее движения, которые выделывает рыба, когда трепыхается на крючке.


[Закрыть] Но то, что она почувствовала, определенно превосходило все ее ожидания. Наполнившись сладостным восторгом, она ответила ему тем же движением бедер.

– Ради Бога, Шарлотта, – прошептал Патрик куда-то в ее волосы, – не делай так больше, или я за последствия не отвечаю.

– А мне безразлично. Я хочу тебя. И не завтра или на следующей неделе, а сейчас. Прямо сейчас.

Кринолин выскочил у нее из-под юбки. Она дала ему упасть, а сама быстро полезла под подол, чтобы убедиться, что единственный узел, который держит ее панталоны, вот он, на месте. Шарлотта развязала его, они соскользнули на землю, и она отшвырнула их ногой в сторону.

Теперь между ними не было ничего, только тонкая нежная ткань шелка ее дорогого платья. Но сейчас она не думала ни о своем платье, ни о том, как выглядит. Ей было безразлично, если Патрик вдруг разорвет ее платье или растреплет прическу. Она планировала эту сцену до последней детали, но сейчас забыла обо всех своих планах.

Патрик прижал ее к себе и свободной рукой опустил декольте. И тут она обнаружила, что не способна ни о чем думать.

Когда он нашел ее соски, наступила ее очередь застонать. Дело действительно принимало интересный оборот.

– Сколько сейчас времени? – спросила Гортензия мужа.

– На пять минут больше, чем ты спрашивала в последний раз. Может быть, ты перестанешь ходить из угла в угол? Это меня нервирует.

Гортензия, взяв вышивание, опять отложила его в сторону. Она прислушивалась к глухим голосам и шарканью ног наверху, где ее дети укладывали спать своих детей. Хотя она сказала, чтобы они не спешили, скоро они соберутся все вместе внизу. Больше ждать Гортензия не могла.

Интересно, Шарлотте времени хватило? Или у нее его с избытком?

– Я беспокоюсь о Шарлотте, – наконец сказала она.

– Но в чем дело, дорогая? – Бьюрегард оторвался от чтения.

– Я сказала, что беспокоюсь за Шарлотту.

– Я не вижу причин. Она же с Патриком.

– А что, если они заблудятся в лабиринте?

– Господи, ради Бога, женщина, не надо придумывать себе неприятности. Шарлотта знает этот лабиринт как свои пять пальцев.

– Она могла потерять направление в темноте, сбиться. Я думаю, надо пойти к ним.

Гортензия взяла фонарь «молнию» и сунула ему в руку.

Он вздохнул.

– Я полагаю, покоя у меня все равно не будет, пока я не сделаю, как ты хочешь.

Она подняла его на ноги.

– Я полагаю, ты прав, мистер Деверю.

Соски Шарлотты имели вкус и фактуру спелых черешен. И цвет тоже, решил Патрик, хотя для того чтобы сделать определенные выводы, было слишком темно.

Ее прикосновения возбуждали во всем его существе невиданный восторг.

«Где, черт возьми, она научилась доставлять такое удовольствие мужчине?» – подумал он, но в следующий момент ему уже не хотелось это знать.

Внутренний голос требовал остановиться, опомниться. Тело же побуждало его к завершению начатого.

– Сделай меня женщиной. Возьми меня, – стонала Шарлотта ему в ухо.

Она была такая сладкая, мягкая, податливая, была так наполнена желанием, что он не услышал шагов и не заметил качающийся свет фонаря.

Внезапно Патрик почувствовал на своем плече руку. Чтобы понять, что эта рука принадлежит не Шарлотте, ему потребовалось не больше секунды. Сам он в это время возился со своими брюками.

– Отпустите немедленно мою маленькую девочку, – пробубнил ему в ухо Бьюрегард Деверю.

Патрик еще ни разу не был в таком положении. Его застали врасплох! Он посмотрел через плечо и увидел родителей Шарлотты. Они стояли рядом, как пара ангелов-мстителей.

Шарлотту он не отпускал до тех пор, пока она не привела себя в порядок. Только после этого Патрик выполнил требование Бьюретарда.

– Патрик здесь ни при чем, – объявила Шарлотта вдруг с поразительной твердостью. – Во всем виновата я одна.

Патрик наконец нашел в себе силы повернуться лицом к ее родителям. Он чувствовал себя законченным негодяем. Независимо от поведения Шарлотты он все равно не имел права так на нее набрасываться.

– С тобой все в порядке? – спросила Гортензия, сделав движение в сторону дочери.

– Лучше не может быть, мама.

– То есть он не…

– К сожалению, нет.

Бьюрегард крепко сжал руку Патрика.

– Нам надо кое-что обсудить, сынок. Пора. Самое время!

– Я тоже буду участвовать в этом обсуждении. – Шарлотта пристально посмотрела на своих родителей.

«Смелая девушка, мужественная, ничего не скажешь», – думал Патрик, выходя с Бьюрегардом из лабиринта.

– Лучше будет, если мы поговорим в библиотеке, – сказала Гортензия. – Я не хочу, чтобы братья Шарлотты знали о случившемся. Они такие вспыльчивые! И ради Бога, мистер Деверю… я знаю, ты туговат на ухо в отличие от остальных. Поэтому, пожалуйста, постарайся говорить тише.

Патрик не мог удержаться от мысли, что Гортензия могла бы быть расстроенной несколько больше, если учесть, что она практически застала его со своей дочерью, так сказать, на месте преступления. По-видимому, у женщин семейства Деверю хладнокровие и мужество – качества наследственные.

Гортензия вошла в библиотеку последней и закрыла дверь. Патрик огляделся. В последний раз он был здесь двенадцать лет назад, когда приходил прощаться. Шарлотте тогда очень хотелось получить его эполеты. Он подозревал, что сейчас ее родители захотят много больше.

– Я не ожидал от вас такого, Патрик. Ведь ваш отец воспитывал вас джентльменом, – сказал Бьюрегард и начал описывать по комнате круги. Было видно, что происшедшее его сильно взволновало.

– Я и сам не ожидал от себя такого, сэр. – Патрик сейчас бы отдал полцарства за то, чтобы промочить горло бурбоном. Но попросить не осмелился. Он и так злоупотребил гостеприимством семьи Деверю.

Лицо Бьюрегарда приняло нездоровый алый оттенок.

– И это все, что вы можете сказать? Если бы я был моложе, я отхлестал бы вас кнутом, как вы того заслуживаете.

– Успокойся, дорогой, – вмешалась Гортензия. – Я уверена, что Патрик все сделает правильно, и мы вполне можем на него рассчитывать.

«Самообладание и хладнокровие Гортензии сделали бы честь полевому генералу, – подумал Патрик. – Ее любимое дитя чуть-чуть не лишилось невинности. Она должна была бы быть вне себя от гнева».

В отличие от своей жены Бьюрегард был на грани апоплексического удара.

– Вот именно, черт возьми, он все должен был сделать правильно.

– Ладно тебе, папа, перестань так волноваться. Это тебе вредно. Вопрос можно решить так, что все будут довольны. Правда, Патрик? – Шарлотта бросила на Патрика лукавый взгляд.

– Полагаю, что да, – ответил он.

Слишком уж быстро все получилось. Он еще и опомниться толком не успел. От внезапного прекращения ласк болело все тело. Часть его, и он знал, какая именно, все еще хотела Шарлотту.

– Ну а если предположить, что мы не договоримся? – сердито проговорил Бьюрегард.

Шарлотта и Гортензия обменялись заговорщицкими взглядами. Их поведение резко контрастировало с праведным гневом Бьюрегарда.

«Был в этом какой-то смысл? Или не было? – спрашивал себя Патрик. – Супруги Деверю появились точно вовремя, чтобы спасти свою дочь от того, что старые девы называют злом худшим, чем смерть. А кроме того, мы с Шарлоттой находились в саду не так уж и долго. Это что, совпадение? Не похоже. Слишком уж все хорошо сходится, чтобы быть совпадением. Шарлотта с матерью наверняка договорились заранее. Короче говоря, это была отлично разыгранная комедия, и надо отдать должное Шарлотте, у нее гениальные способности. Именно так все и было. И, насколько я понимаю, моя мать тоже была посвящена в этот план».

Он перевел взгляд с Бьюрегарда на Шарлотту и прочитал на ее лице правду так же ясно и четко, как если бы она вслух объявила: «Да, я подцепила тебя на крючок».

Она смотрела на него, и в глазах у нее играли торжествующие искорки, как у дуэлянта, который ушел с поединка с незапятнанной честью.

Казалось, все это должно было привести его в ярость. Но вместо этого ситуация начала откровенно забавлять Патрика. Ну что ж, значит, так тому и быть. Если красавица Шарлотта так его хочет, то кто он такой, чтобы отказывать ее желаниям? Добыча принадлежит победителю.

Эта мысль его очень взбодрила. Ситуация была грустная, что и говорить, но он вдруг широко улыбнулся. К его восторгу, Шарлотта засмеялась тоже. И тут у Патрика и Шарлотты случился приступ невероятного веселья. Они буквально корчились от смеха, а родители смотрели на них, как на рехнувшихся.

Возможно, в его случае так оно и было.

– Иди же ко мне, невеста моя дорогая, – наконец проговорил Патрик и широко раскрыл объятия.