Текст книги "Голос во тьме"

– Может это быть получеловек-полуколдун?

– Нет, – резко возразила Джен. – Мы не люди, ваши человеческие самки не могут понести от колдуна, а самцы не оплодотворят ведьму.

Комиссар чуть не поперхнулся. Очевидно, девушку оскорбляло само предположение. Но почему?!

– Почему это? Разве наши мужчины и женщины не могут вызывать у вас, – Бреннон ехидно подчеркнул слово, – желания?

– Могут. Желание – да, дети – нет.

– Разве никто не пытался обойти эту глупость? Ну, влюбился какой-нибудь колдун…

– Они не могут влюбиться, – сказал Лонгсдейл. – У них нет души.

– И что? – ошарашенно спросил Бреннон. – Как это мешает произведению на свет потомства?

– Это – не мешает, – ответила ведьма. – Мешает то, что мы существа разной природы.

– Но… – Комиссар задумался. Так, значит, все эти байки о полукровках – просто байки? Женщина не может родить ребенка от «духа из холма»? Или только от колдуна?

– Видите ли, наследственные цепочки… – начал было Лонгсдейл, но Бреннон перебил его:

– А при чем тут душа? Она существует, что ли? Откуда мне знать, я вот не чувствую, что она у меня есть.

– О нет, – тихо проговорил консультант, – если б у вас ее не было, вы бы сразу поняли разницу.

Пес чуть слышно вздохнул. Все это время он лежал мордой к двери, в сторону комнаты Маргарет, и выглядел как воплощение нечеловеческой тоски.

– А у вас? – спросил Натан. – У вас она есть?

Джен настороженно заерзала на месте. Консультант задумался, нахмурился, опустив голову, и промолчал.

– Я полагаю, что уже можно допросить мисс Тэй, – наконец заявил он, встал и взял чемоданчик. Пес неохотно поднялся.

– Э… ладно, – пробормотал комиссар, изрядно удивленный. Хотя черт их знает – может, в их консультантских кругах вопросы о душе так же неприличны, как вопросы о белье. – Я приставил к ней двоих, чтоб скрутили, как только она попытается проломить головой стену.

Лонгсдейл кивнул. В голове Натана крутилась какая-то смутная неоформленная мысль, но он никак не мог ее уловить. Он вышел из гостиной следом за псом и ведьмой, вспомнил, что держал что-то в руках, и быстро вернулся за коробкой с медальонами. Вот тут-то его и настигло озарение.

– Эй!

Лонгсдейл остановился посреди лестницы и обернулся на окрик.

– Вы сказали, что закажете нам партию амулетов. В каком это смысле – закажете?

– В обычном, – немного удивленно отозвался консультант. – Вы же не думаете, что я отливаю амулеты, пули для моего оружия и кую себе клинки прямо в подвале моего дома?

– Так вам их доставляют, что ли? – задохнулся Бреннон. – Их кто-то производит на заводе?!

– Ну, насчет деталей не знаю. Мне известен адрес, на который я высылаю заказы.

– Известен? – в бессилье выдавил комиссар. – Известен? Так почему же вы туда не съездите?

На лице консультанта отразилось такое же растерянное изумление, как тогда, когда Бреннон спрашивал его о семье и воспоминаниях.

– А зачем? – искренне удивился Лонгсдейл и стал спускаться. Джен, прикусив губу, недовольно и виновато смотрела на комиссара; взгляд пса был требовательным и пристальным.

«Ладно, – подумал Натан. – Ладно же…»

* * *

Бреннон медленно листал протокол допроса мисс Тэй. Впрочем, листать тут было особо нечего – со всеми подробностями он уместился на пяти страницах. Мисс Тэй не помнила ничего с того момента, как усадила подопечную в кресло, и до тех пор, пока не очнулась в больнице с перевязанной головой. Бедная женщина была напугана до смерти и шокирована тем, что ее содержат как буйнопомешанную, но комиссар не видел иного способа уберечь ее жизнь. Только смирительная рубашка, ремни, постоянный присмотр двух полицейских и медальоны Лонгсдейла – как на жертве, так и на охране.

Натан захлопнул папку и швырнул ее в ящик стола. Сегодня утром он провел собрание, где в общих чертах обрисовал суть проблемы. Он сделал это после долгого совещания с Бройдом, но все равно – ни один комиссар полиции не почувствует себя счастливым и уверенным в своем профессионализме, объявляя всему департаменту, что в городе завелся маньяк-чародей. Бреннону до сих пор казалось, что подчиненные вот-вот наберутся смелости скрутить его и сдать в дурку.

В дверь постучали.

– Ну? – мрачно отозвался комиссар.

Вошел Бирн. Детектив все еще выглядел неважно; зато он уже не мог усомниться в здравом рассудке начальства после того, что видел в допросной. На фоне темного жилета Бирна поблескивал медальон.

– Садись. Что у тебя?

– Я проверил отчеты Кеннеди за минувший месяц. Среди неопознанных трупов нет ни одного с повреждениями, подобными тем, что нанесли двум жертвам.

– Это хорошо, – проскрипел Натан. – Видимо, наш маньяк только в начале своего творческого пути. Утешает.

– Что касается потенциального убийцы, – Бирн потер шрам, – то боюсь, что под влиянием маньяка даже женщина смогла бы нанести столько ударов, чтобы раскрошить лицо жертве. Тем более уже не сопротивляющейся. Мы вряд ли выявим убийцу первой жертвы, если это не тот же Фрэнк Райан.

– Орудия убийства все еще нет?

– Из пруда выловили столько камней, что можно перебить целый женский пансион. Свидетелей тоже нет. Никто не видел ни в парке, ни около него окровавленного человека с камнем или даже без камня. Что неудивительно: первое убийство тоже было совершено глубокой ночью.

– Гм. А что приличная горничная делает в парке, да еще и глубокой ночью?

– Что угодно, сэр. Маньяк ведь мог приказать ей что угодно.

– Тоже верно. Но все-таки где-то она встретила маньяка и как-то дошла до парка. Ты допрашивал Шиханов и их прислугу?

– Я бы хотел, но…

– Но?

– Боюсь, что все кончится так же, – тихо сказал Бирн. – Кто поручится, что маньяк не велит мистеру или миссис Шихан броситься с крыши, как только я подойду к их дому?

– Никто, – сухо ответил Бреннон, – и если б я мог раскрыть дело, глядя в волшебное зеркало, то я бы раскрыл. Но я не могу.

– Мы рискуем их жизнями, сэр. – Единственный глаз детектива припух и покраснел, и под ним обозначился синеватый мешок. Костистая физиономия Бирна стала еще более худой и узкой. – Я не уверен, что имею право распоряжаться чужими жизнями.

– Я тоже. Но если мы не проследим путь Мейси Флинн из дома Шиханов до парка, то мы не узнаем, где она встретила маньяка. Как ты думаешь, сколько женщин понадобится нашему убийце, если он срезает с каждой по такому маленькому кусочку?

Бирн уткнулся взглядом в свой блокнот.

– Если ты боишься, что кто-то умрет… Да, кто-то умрет. Мы не сможем предотвратить смерть ни третьей, ни, скорее всего, четвертой девушки. Но, возможно, если мы будем работать с утра до ночи, – возможно! – пятая уцелеет. А возможно, и нет – но это уже зависит от нас.

Бирн молчал, глядя в пол, сжав зубы так, что на скулах вздулись желваки.

– Так что же? – спросил Бреннон. – По-твоему, есть смысл корячиться ради пятой, шестой и всех остальных – или пусть уж дохнут?

Бирн глубоко вздохнул и встал.

– Простите, сэр. Расклеился. Тяжелая пара дней. Я бы съездил к Шиханам вечером, чтобы застать их всех дома.

– А сколько их там?

– Мистер Шихан, миссис Шихан и еще трое младших мистеров Шиханов. Сыновьям от девятнадцати до десяти. В числе прислуги кучер, садовник, повар, дворецкий, две горничные, трое лакеев и гувернер.

– Вот и займись.

– Слушаюсь, сэр. И еще, сэр, миссис ван Аллен просила передать, что хотела бы вас увидеть.

Комиссар пристально вгляделся в физию подчиненного. Увы, из-за шрама она по большей части ничего не выражала. Еще не хватало, чтоб в департаменте начали делать ставки на дату помолвки!

– Ладно, – ровно сказал Бреннон. – Учел. Свободен.

Бирн позволил себе тихо хмыкнуть и исчез. В двери на миг возник Галлахер, передал записку из отдела нравов и тоже испарился, спеша вернуться к допросу персонала больницы. Натан развернул бумажку – там значилось всего одно имя: Горячка Пэтти (Пэт Дормер). Комиссар отдела нравов советовал обратиться к ее сутенеру, некоему Эндрю Полтора Кулака, фамилия которого сгинула в дебрях его запутанной биографии. В целом комиссар ван Виссен полагал, что Полтора Кулака прибил проститутку сам, но раз коллега имеет какие-то подозрения… Правда, сутенер так ловко залег на дно, что ван Виссен потерял его из виду, но у Натана имелись кое-какие козыри в рукаве. Он накинул пальто, надел шляпу и отправился в дом номер восемьдесят шесть.

Консультанта Бреннон нашел в гостиной, перед жарко пылающим камином. Пес нежился на шкуре у каминной решетки и лениво махнул хвостом в знак приветствия; его хозяин увлеченно изучал какие-то карты, разложив их у себя на коленях, на столе и на полу. Ведьма, проводив Бреннона до гостиной, хотела уйти по своим дворецким делам, но Натан ее остановил:

– Добрый день. У меня к вам есть небольшая просьба.

Консультант поднял голову и рассеянно поморгал на комиссара, словно успел забыть, кто он такой.

– Я был в парке, – заявил Лонгсдейл. – Я подумал, что убийства связаны с самим местом, но, как ни странно, ничего не нашел.

– То есть никакой дыры на ту сторону, из которой маньяк хочет выудить десяток-другой гнусных тварей? – заинтересовался комиссар. – А вы думали, что она есть?

– Да. Тогда стало бы понятно, почему именно парк. – Лонгсдейл нахмурился, глядя на карту. – Но это не так. Ничего похожего на портал, рукотворный или самораскрывшийся, там нет.

– Ну, гипотеза не оправдалась…

– Но зато там есть это ощущение, смутное, полустертое, но я его уловил. Оно возникает в местах, где когда-то погибло много людей. Вы помните что-нибудь подобное о парке?

– Революция, – ответил Бреннон. – В те годы весь город был завален трупами. Здесь несколько месяцев шли бои между нами и имперской армией.

– Не подойдет, – пробормотал консультант. – Это было недавно.

– Двадцать лет назад, – суховато сказал Натан.

– Нет, не то… Оно слишком старое и идет из земли, глубоко под парком и слоем современной почвы… – Лонгсдейл снова уткнулся в карту. На ней Бреннон заметил дату – 1803 год.

– Что вы там ищете? Этому парку черт знает сколько лет. Кеннеди его помнит с детства, а старику, между прочим, скоро восемьдесят.

Консультант не ответил.

– О чем он вообще говорит? – тихо спросил у Джен комиссар. – Какое еще ощущение?

– Дух дурного места. Представьте себе засыпанную сточную канаву, проходя над которой вы все равно чуете запах нечистот. Только в дурном месте пахнет не грязью, а смертью.

– Гм, в детстве бабки в деревне пугали нас гиблыми местами, но я-то всегда думал, что они просто шугают детей от болот и лесной чащи. Думаете, это к чему-то приведет? Какая польза маньяку от этого места?

– В нем проще прокрутить дыру на ту сторону, – объяснила Джен. – А если смертей и мук слишком много, то такая дыра может расползтись сама. Кроме того, подобные места всегда притягивают таких, как ваш маньяк, даже если он и не думает ни о каких порталах.

– Родство душ, – хмыкнул Бреннон.

– О чем вы хотели спросить? – осведомился Лонгсдейл, не отрываясь от карты.

– У нас нарисовались личности жертв. Первая – Мэйси Флинн, горничная. К ее хозяевам поехал Бирн. А вот насчет второй… – Натан вытащил из кармана записку и сунул под нос консультанту. – Она была проституткой, а ее сутенер, Эндрю Полтора Кулака, тоже исчез. Хотелось бы его найти.

Лонгсдейл взял записку ван Виссена, протянул ее Джен и буркнул «Займитесь». Ведьма радостно цапнула ее прежде, чем Бреннон успел возмутиться. Она же девушка, в конце-то концов!

«Хотя, если он выпускает ее „поохотиться“ в Вороньей Дуге, – кисло подумал комиссар, – наверное, ей это не впервой».

Пес тоже заинтересованно поднял голову.

– Рыжего отпустите?

– Я не собираюсь выходить, – отрешенно отозвался Лонгсдейл и бросил карту в кучу около кресла. – Тут еще много работы.

– И чем вам в ней помогает собака?

Джен схватила комиссара под локоть и нетерпеливо потянула за собой. Комиссар едва успел сказать «До свиданья», как оказался в холле. Ведьма уже натягивала пальто, весело насвистывая.

– Как далеко они могут отойти друг от друга? – спросил Бреннон.

Свист оборвался.

– Какое вам дело? – прошипела девушка.

– Он просил помочь. Я помогаю. Десять футов? Десять ярдов?

– Около дюжины, – буркнула Джен.

– Почему?

– Откуда я знаю? Спросите у пса, если вас так разбирает.

«Конвоир или телохранитель? – подумал комиссар. – Или тут другая причина? Но какая же, черт ее побери?!»

* * *

Воронья Дуга растянулась вдоль берега Уира там, где относительно приличные кварталы (вроде того, где жил пивовар Мерфи) сменялись чередой заброшенных амбаров и складов, переходящих в узкие улочки. Они повторяли изгиб озерного берега и были беспорядочно застроены низкими деревянными домишками и кирпичными домами в два-три этажа – последней попыткой мэрии облагородить городское дно.

«Могли бы и не пытаться», – подумал Бреннон: с тех пор, как он стал служить в полиции, и по сей день Воронья Дуга оставалась неизменной. Чтобы ее «облагородить», следовало начать со сноса всего квартала. Очищающий огонь тоже не помешал бы.

– Не опасаешься? – Комиссар кивнул на экипаж Лонгсдейла.

– Пусть попробуют, – отозвалась Джен.

– Что ты будешь делать? – спросил Бреннон, когда ведьма целеустремленно зашагала мимо амбаров и складов. Комиссар на всякий случай вытащил из кобуры револьвер и сунул руку с ним в карман пальто. Мало ли…

– Раз у вас нет ни куска его плоти, ни бутылки его крови, ни даже какой-нибудь его вещи, то воспользоваться заклятием мы не сможем. Остается нюх.

– Могли бы взять собаку, – пробормотал Натан; правда, пришлось бы тащить с собой и консультанта…

– Псу тоже нужна хотя бы портянка, – беспечно сказала Джен. – А я могу найти его и так. Но мне требуется место, где я смогу умиротвориться и сосредоточиться на полчаса. Желательно поближе к Вороньей Дуге, чтоб мы его в итоге не потеряли.

Девушка остановилась перед полуразвалившимся каменным амбаром. Сгнившие двери лежали на земле, припорошенные последним февральским снежком.

– Как ты это сделаешь? – Бреннон пробрался следом за ней мимо выломанных дверей.

– Если Горячка Пэтти была его проституткой, то, значит, он к ней прикасался. Причем гораздо чаще, чем все ее клиенты. А если я хорошенько сосредоточусь…

– Погоди! А выловить таким образом маньяка или убийцу ты сможешь? – ухватился за идею Натан.

Девушка покачала головой.

– Нет. Это не сработает на тех, кто притронулся к ней пару раз, тем более после ее смерти. А теперь отойдите и не мешайте. Следите, чтобы никто сюда не вломился.

Бреннон потыкал ногой ящики в углу и осторожно на них сел. Джен замерла посреди амбара, обхватив себя руками и опустив голову. Натан пошарил в кармане пальто, обнаружил сверток с печеньем (еще вроде бы съедобным) и принялся грызть, чтобы скоротать время. Печенье, твердое, как кусок черепицы, начало поддаваться в момент, когда ведьма глубоко вздохнула и стала мерно покачиваться туда-сюда. Иллюзия поползла с нее, словно прозрачная тающая вуаль, и Натан невольно задумался, сколько же ей лет. На вид ей можно было дать от восемнадцати до двадцати пяти, а вела она себя как неуемный подросток.

«Зачем отдавать ведьму на воспитание человеку? – подумал Бреннон. – Почему она вообще его так слушается? В сущности, что может человек сделать ведьме? Или он все-таки уже не человек, и ведьмы и колдуны считают его кем-то другим. Но кем?»

Перебирая в памяти все, что успел узнать, Натан только еще больше запутывался. Ему нужен был кто-то, с кем можно обсудить странную проблему, и этот кто-то – явно не консультант. Он, похоже, до сих пор толком не осознал, что в нем живет какой-то другой человек и просит о помощи.

«Что же у него в голове, если он не задумывается о самых элементарных вещах? Как можно прожить шестьдесят лет и ни разу не спросить себя, кто ты, откуда, где твои друзья и родичи? Почему не наступает старость? Да черт подери, как можно даже не задаваться вопросом, с каких заводов тебе привозят твои амулеты и пули?!»

А пес, который не может отойти от Лонгсдейла, или Лонгсдейл – от пса? Натан готов был поклясться, что в собаке есть кто-то еще, потому что ну не может бессловесная тварь, хоть сто раз она не просто животное, так себя вести!

У Джен вырвался слабый стон, и Бреннон вскинул голову. Ведьма уже не просто покачивалась – ее качало, как маятник, комиссар даже не понимал, почему она не падает. Воздух вокруг так прогрелся, что Натан расстегнул пальто и распахнул шарф.

«Почему, интересно, одежда на ней не горит?» – подумал комиссар и тут же отогнал неуместную мысль. Каменный пол под ногами раскалился, и Бреннон поспешил отойти в угол, где еще было холодно. Теперь-то он понял, зачем ведьма искала пустой склад, построенный из камня. Ящики, на которых сидел до этого Натан, стали тлеть.

Джен глубоко вздохнула и запрокинула голову. Ее кожа светилась, как медовый янтарь, сквозь который проходит солнце. В угольного цвета волосах трепетали огненно-рыжие блики.

«Полукровки, – усмехнулся Натан. – Какие еще полукровки, если она… все они вообще не люди».

Сколько таких есть на свете? Сколько из ста сорока тысяч жителей Блэкуита на самом деле люди? А не такие, как ведьма, Лонгсдейл, этот чертов пироман… Валентина. Бреннон отвел глаза от Джен в облаке огненного сияния. Он запретил себе все мысли о Валентине; хотя за минувший месяц она ясно дала понять, что хочет видеть его другом своей семьи, Натан твердо решил никогда не переступать этой границы.

«Но замуж. За человека, – тяжело подумал он. – Такого же, как я!»

Он встряхнул головой. За молодого симпатичного (он видел портрет) адвоката. А не за комиссара полиции родом из деревни, да еще и на пороге, уж будем честны, скорой старости. Пусть эта старость и не будет дряхлой (отец до сих пор иногда спускался в кузню, а ему-то семьдесят шесть!), но… но…

Жар стал спадать. Джен перестала раскачиваться; и хотя она еще выглядела заснувшей, но ее волосы снова почернели, и кожа уже не казалась прозрачной. Наконец из-под ресниц блеснул теплый оранжевый свет.

– Нашла, – прошелестела ведьма. – Он около крошечного огня, но огонь его видит.

– Крошечного? – уточнил комиссар, практически сапогом задавив изумление. – Свечка? Лучинка? Он прячется в подвале? Зачем ему огонь днем?

– Не знаю. – Девушка несколько раз сморгнула, пока глаза снова не почернели. – Идем. Поймаем его, пока не сбежал.

* * *

В кабаке, несмотря на полдень, дым стоял коромыслом; Натан философски подумал, что завсегдатаи этого заведения работают ночами, не покладая ножа и кастета, – когда ж еще отдохнуть-то, если не днем?

– Не боитесь, что вас здесь узнают? – шепнула Джен.

Бреннон хмыкнул. На радость узнавания он и рассчитывал.

– Не вздумай устраивать массовую резню, – строго предупредил он ведьму, проталкиваясь к угловому столу.

– А не массовую? – тут же облизнулась она. – Вы же будете допрашивать сутенера? Ведь будете?

– Я все равно не разрешу тебе поджаривать его живьем.

– А если не целиком?

– Уймись и сядь.

Ведьма села за стол и бегло осмотрела набитый до отказа зал. Обитатели Вороньей Дуги жрали, хлестали местное пойло, орали (иногда песни, иногда – в пылу дискуссии), в углу истязал скрипку мужик без ног, там и сям взвизгивали более или менее потасканные девки, и Натан был уверен, что всех до единого можно сгрести в кутузку, даже не задумываясь.

– Он не здесь, – тихо сказала Джен. – Не в этом помещении.

– Уверена? Может, затаился в углу?

Ведьма сосредоточенно помолчала и отрицательно покачала головой. Бреннон привстал, выискивая в чаду и дыму кабатчика. У стойки он заметил с полдюжины бугаев, которые лениво поцеживали пиво и по-хозяйски поглядывали на посетителей.

– Охрана, – сказал комиссар. Джен кивнула. Бреннон, конечно, не ждал, что она свалится в обморок от одного амбре сроду немытых тел, которое было здесь сгущенным до предела, – однако невозмутимость ведьмы явно говорила о том, что она «охотится» в таких местах не в первый раз.

– Иди, – комиссар кивнул на бугаев, – скажи, что мне нужен хозяин.

– Так и сказать? – удивилась девушка.

– Угу.

Джен окинула Натана таким взглядом, словно сомневалась, что он выживет, если она отойдет хоть на минуту.

– Топай, – велел комиссар и положил на стол трость с клинком. Один револьвер он сунул в карман, другой – устроил на коленях, а свободной рукой ущипнул за пышные формы пробегающую мимо девицу с подносом в руках. Девица пронзительно вскрикнула.

– Пива, – велел Бреннон. – И виски. Бутылку.

В качестве виски тут тайком гнали такое пойло, что при попадании в лицо оно могло выжечь глаза. Не говоря уже о качественном ударе бутылкой по голове.

Девица приняла заказ и исчезла в толпе. Вскоре комиссар снова увидел Джен и облегченно вздохнул – то ли от того, что она уже возвращалась обратно, то ли от того, что двое топающих за ней охранников были целы и невредимы.

– Вот, – сообщила ведьма, уселась рядом с Бренноном и выжидательно уставилась на охрану, точно прикидывала, каковы они на вкус.

– Че надо? – глухо буркнул первый, без ушей. Судя по шрамам, их ему отхватил еще имперский палач за распространение дури.

– Знаешь, кто я? – спросил Бреннон.

– Ыр, – без особой радости отвечал безухий.

– Где хозяин?

– Занят. Че надо?

– Спрятать кое-кого. Не задаром.

– Чей это? – с пробудившимся интересом осведомился безухий.

– Заплачу посуточно. Какой там сейчас тариф?

Бандит задумчиво поскреб загривок. Под локоть ему поднырнула девка-разносчица и выставила на стол кружку с пивом, бутыль мутного самогона и рюмку; попутно она что-то шепнула бугаю. Натан сделал вид, будто ничего не заметил. Джен презрительно принюхалась к пиву.

– Местов нет, – отрезал безухий; его приятель маялся от безделья, стоя за спинкой стула, и поигрывал тесаком.

– Чего ж это нет? – добродушно сказал Бреннон. – Папа Эймс уже забил всю канализацию постояльцами?

Владелец тесака угрожающе навис над столом и засопел комиссару в лицо.

– Положи цацку, – велел Натан, – пока яйца целы. – Он щелкнул под столешницей курком револьвера; суховатый щелчок заставил бандита спешно отдернуться от стола.

– Ты это, слышь… – возмущенно привстал безухий, нашаривая под полой подвесной топор, который зримо оттягивал его пальто.

– Сядь. – Бреннон вытащил руку из-под стола и слегка упер локоть в его край для вящей точности. – А ты давай за Папой. Нога здесь, нога там.

– Мужик, ты это… нас тут много, а ты один.

– У вас очень сомнительное преимущество.

Ведьма уставилась на безухого и оскалилась.

– Слышь ты… – начал было охранник, и Натан поднял второй револьвер. Бандит увял.

– Тащи сюда Папу, – хрипло велел безухий, стараясь развить косоглазие в попытке одним глазом смотреть на Джен, а другим – на комиссара.

– Ну, кто снимал у Папы Эймса квартирку в последний раз?

– Шоб я знал, – буркнул безухий. – Какое-то рыло. Полста за неделю.

– Расценочки-то растут, – укорил комиссар. – Совсем о людях не думаете.

– Шел бы ты, – отозвался глава охраны.

Ведьма быстро взглянула в сторону стойки.

– О, – мурлыкнула она, – нам ведут, но не папочку.

– Как твои возможности? – поинтересовался Бреннон, бегло отметив, что пятеро охранников ломятся к ним, как слоны к водопою.

Ведьма не ответила, только молча облизнулась. Безухий дернулся к засапожному ножу.

– Тихо, – сказал комиссар и оттолкнулся от пола. Ножки стула со скрипом проехались по слою грязи, пока спинка не уперлась в стену. Безухий замер перед дулом револьвера. – Займи их чем-нибудь.

Джен уперлась локтями в столешницу и опустила подбородок на сцепленные пальцы, созерцая приближение охраны. Бреннона охватило почти детское любопытство – ведь она сейчас должна сделать что-то ведьминское! В глубине души ему никогда не приедались такие фокусы, и он уже предвкушал… Джен хмыкнула, цапнула бутыль и врезала ею по бритой макушке безухого с такой силой, что он опрокинулся на пол вместе со стулом.

– Ну знаешь! – разочарованно вырвалось у Бреннона.

На грохот падения обернулись завсегдатаи; коллеги безухого яростно заорали; ведьма схватилась за ножки стола, рывком его подняла и плашмя швырнула в пятерых охранников. Повисло секундное затишье – даже безногий мужик перестал мучить скрипку.

– Гуляй, братва! – звонко крикнула ведьма. – Быки в отвале!

Натан подхватил трость, нырнул в радостно взревевшую толпу и бросился к стойке, за которой виднелась дверь. Перед ним вырос какой-то детина с «розочкой» в лапе. Бреннон двинул ему набалдашником трости под дых, приложил рукоятью револьвера по затылку и толчком отбросил под ноги трем его собутыльникам. От второго столкновения комиссар увернулся и сунул револьвер в карман, чтоб не мешал огреть табуретом следующего завсегдатая. Третьего Бреннон ткнул концом трости в живот; парень сложился пополам, и его вырвало. В луже рвоты поскользнулись еще двое, ринувшихся к комиссару, а тот наконец схватился за стойку, перемахнул ее и с разбега вломился плечом в дверь. Она оказалась не заперта, и Натан едва не убился об горшок с горячим супом, который несла в ухвате повариха. Бреннон увернулся, исполнив такой пируэт, словно танцевал в балете с детства. Повариха дико завизжала, уронила суп и замахнулась ухватом. Справа в коридорчике мелькнула широкая спина Папы Эймса. Натан оттолкнул ухват и кинулся за удирающей жертвой.

Коридор заканчивался узкой лестницей. С нее можно было попасть к черному ходу, но самый ее конец упирался в подвальный люк, прижатый поленом. А там, в подвале, в углу, заваленном соломой, Папа Эймс держал свое главное сокровище и ключ к процветанию: решетку, которая открывала тесный лаз в старую городскую канализацию. Наверное, кабатчик, обнаружив, над каким местом он отхватил себе здание, чуть не окочурился от радости, поскольку мигом сообразил, как этим следует воспользоваться. Уйма преступников, скрывающихся и от полиции, и от подельников, платила Папе за право переждать в его смрадном, но надежном укрытии.

Папа Эймс, тяжело пыхтя, скатился по лестнице, загремел ключами, открыл люк, оттащил в сторону полено. Комиссар спрыгнул с лестницы на тесную площадку, кабатчик швырнул в него чурбаном и ввалился в подвал. Бреннон ухнул – полностью увернуться от снаряда в тесном закутке он не смог, и удар чувствительно пришелся в бок. Комиссар выхватил револьвер и прыгнул в люк. Папа Эймс как раз со скоростью безумной белки разгребал солому в углу.

– Эй! – рявкнул Бреннон.

Эймс отскочил от соломы и выхватил нож.

– Вперед, – подбодрил комиссар и слегка качнул револьвером в сторону соломы. Кабатчик скроил непонимающую рожу. – Давай живо!

– Вы меня не тронете! – визгливо крикнул Папа. – Не имеете права!

– В башку – нет, – кратко ответил Бреннон, – а вот колено – запросто. Или что там тебе дорого.

Эймс облизнул губы и бочком-бочком подобрался к груде соломы. Из-под нее сочилась вонь, неистребимая даже в канализации, которой не пользовались десятилетиями. За дверью послышались быстрые легкие шаги. Папа воспрял.

– Помогите! – заверещал он и бросился ничком. – Па-ма…

– Кого кастрируют? – поинтересовалась ведьма, соскочив в подвал. На ее щеках играл румянец, на губах – сытая довольная улыбка.

Эймс метнул в девушку нож. Джен поймала и бросила обратно.

– Ну уж, – с укоризной покачал головой Бреннон: нож прибил ладонь Папы к стене и вошел глубоко, почти по рукоять.

Кабатчик испустил отчаянной силы вопль.

– Заткни его, – велел Натан и ногой отбросил солому.

Сразу под люком начиналась приставная лестница; под ней виднелись проржавевшие скобы. У Эймса вырвался сиплый визг, который перешел в задыхающийся сип и наконец затих. Бреннон обернулся: Джен выпустила концы фартука, которым удушала кабатчика, и толстое тело плюхнулось на пол. Девушка оторвала кусок грязной тряпки, которой Эймс пользовался вместо передника, заткнула кабатчику рот и связала руки его же ремнем. Нож она заботливо забрала себе.

– Видишь что? – спросил Натан.

Ведьма прищурилась на смрадную дыру и доверительно сообщила:

– Там внизу – пол.

– Тогда пошли.

Она первой спрыгнула вниз, приземлилась с бесшумностью кошки, задрала голову и посветила на него оранжево горящими глазами.

– Ну? – гулко поторопила Джен. – Этот гад здесь.

В сводчатом коридоре было не только темно, хоть глаз выколи, но и пахло так, что Бреннону через пару минут уже не хотелось дышать. Ведьма милостиво сотворила огненный шарик и вручила его комиссару. Утоптанная в слое многолетнего дерьма тропка ясно указывала, куда Папа Эймс водил своих постояльцев.

– Парень пошел на отчаянные меры, – прогнусавил комиссар сквозь перчатку.

– Н-да. Осмелюсь предложить вам ванну в нашем доме, сэр.

– Ванну? Зимой?

– Ну, я бы на вашем месте не стал возвращаться на работу, – хмыкнула Джен.

– Интересно, что его настолько напугало, – пробормотал Бреннон: сам бы он однозначно выбрал бы между виселицей и канализацией более легкую смерть.

Впереди показалась дверь с решетчатым окном. Папа Эймс вложился в свое предприятие: установил двери, лампы в каморках и оборудовал лежаки. Заглянув в окошко, комиссар обнаружил искомое: Эндрю Полтора Кулака лежал на тюфяке в углу, тупо таращился на тусклую лампу и бормотал под нос молитвы, сжимая в собственно полутора кулаках четки. Крест на них слабо брякал об пол.

«Ого», – подумал Натан. Сутенер лишился половины ладони в одной из уличных схваток, и прозвище Полтора Кулака (а не полкулака) было уважительной данью его свирепости. Когда же он успел дойти до такого жалкого состояния?

– Замок, – велел ведьме Бреннон. Она обвела замок пальцем, толкнула, и он выпал внутрь из выжженного дерева. Комиссар распахнул дверь.

– Ты! – коротко рявкнул он.

Эндрю Полтора Кулака громко вскрикнул и буквально попытался влезть на стену.

– Нет! – Вопль гулко раскатился по коридору. – Нет! Уйдите! Вон! Вон! Я шагу отсюда не сделаю! Нет!

– С чего бы? – хмыкнула Джен. – Разлюбил свежий воздух?

Натан вошел, держа наготове револьвер. Сутенер забился в угол.

– Угомонись, – велел Бреннон. – Никто тебя наверх не тащит.

– Да? – прошептала ведьма. – А зачем мы тогда пришли?

Эндрю по стенке отполз от комиссара.

– Я не пойду! Я лучше здесь сдохну!

– На здоровье, – любезно разрешил комиссар. – Потолкуем – и наслаждайся целебным амбре сколько влезет.

– Я не скажу, – прошептал Эндрю: его лицо залила сероватая бледность; от него остро разило по́том, руки мелко тряслись. Бреннон пристально изучал этого типа, припоминая длинный шлейф избиений, изнасилований и угроз, который тянулся за ним.

– Кого ты встретил, Эндрю? – спросил комиссар.

Полтора кулака судорожно сглотнул и зашарил по полу в поисках кувшина. Бреннон подпихнул его ногой поближе к сутенеру. Тот сполз на пол, присосался к выпивке и пил так долго, словно кувшин был бездонным.

– Это, – наконец тупо пробубнил Эндрю.

– Это?

– Оно не человек, – едва слышно сказал сутенер. – Оно ходит среди людей, отродье дьявола, и я его видел!