Текст книги "Глаз бури"

В окне гостиной под кабинетом что-то вспыхнуло, раздался короткий мелодичный звон. Комиссар отложил трубу и, стараясь не считать минуты, потраченные не на поиск Валентины, спустился в гостиную, чтобы встретить мисс Эттингер. Из портала посреди комнаты первой грациозно выпрыгнула пума, и Натан вновь подумал о том, сколько лет в этом звере провела та женщина, которая была Региной Эттингер. У него до сих пор мурашки шли по позвоночнику от одной мысли…

– Добри ден! – приветливо воскликнула консультантка и крепко пожала комиссару руку. – Мистер Лонгсдейл говорил мне, што ви тоше сдесь.

– Добрый день. Мистер Лонгсдейл пока, гм, занимается самодезинфекцией, так что я могу рассказать, что тут происходит. Э-э-э… может, чаю? – запоздало спохватился Натан, вспомнив про долг вежливости. Пума насмешливо фыркнула.

– Благодарю, не будем терять фремя. Последнее, што мне сообшил мой коллега, – он обнарушил новий штамм чуми.

– Да. Прошу в кабинет.

В кабинет Бреннон принес свои записи, все важные документы и ввел мисс Эттингер в курс дела. На мгновение ему даже показалось, что он разговаривает с Лонгсдейлом – и его неприятно кольнуло то, что консультанты на редкость похожи характером друг на друга. Значит, личность действительно была кем-то в них заложена, и этот кто-то даже не позаботился сделать свое оружие разным… Да и зачем бы это делать?

– В общем, – подытожил комиссар, – я полагаю, что чернокнижник хочет пробраться на Лиганту, к провалу. Поскольку мистер Уркиола был единственным, кто отслеживал состояние купола и острова, то чернокнижник в первую очередь избавился от него: выманил, устроив убийства в приюте, и похитил.

– И теперь, ви думаете, ваш чернокнишник решил оставить вас в покое и заняться тем, што планировал иснашально? – нахмурилась мисс Эттингер.

– Да. Хотя и от нас он пытался избавиться весьма рьяно, но сейчас, видимо, решил сосредоточиться на провале. Мистер Редферн говорит, что около одного большого провала может образоваться новый, поменьше. А если чернокнижник сам проколупает дыру на ту сторону рядом с Лигантой – это может ослабить купол или усилить провал на острове?

Пума и консультантка озадаченно переглянулись и надолго замолчали. Наконец мисс Эттингер осторожно произнесла:

– Это, конешно, восмошно. Но откритие провала на Лиганте приведет к гибели всего города, поставит под угросу север Илары, сатем всю страну… кто станет так поступать?

– Не знаю, – процедил комиссар. – Но надеюсь узнать и сдать этого выродка прямиком в руки пиромана.

– Пиромана?

– Мистера Редферна. И это будет первый раз, когда я об этом ни минуты не пожалею.

– Хорошо. – Мисс Эттингер поднялась. – Я отправлюсь к Лиганте неметленно.

– Одна? – встревожился комиссар. – Это же опасно! Кто-нибудь из ваших еще приедет?

– Думаю, што теперь – да, – ответила женщина и улыбнулась: – Не беспокойтесь за меня. Я не буду приблишаться к провалу и проникать под купол. Заодно поишу фрау Бреннон. Едва ли герр Лонгсдейл сумеет ее найти с помошью магии.

– Это еще почему? – негодующе раздалось у дверей кабинета.

– В Блэкуите ви даше не догадались о ее присутствии в городе, – невозмутимо сказала мисс Эттингер. – Вивене пошти неуловима для шар.

– Шар? Чар! Но я обязан хотя бы попытаться!

Натан в смущении кашлянул. Пес издал скептическое урчание, подошел к пуме и вежливо понюхал кончик ее хвоста, а затем уселся около комиссара и с некоторой тревогой посмотрел ему в лицо.

– Я уже в порядке, – пробормотал Бреннон, не зная, как теперь обращаться к этому… человеку? – Наверное, отправлюсь сначала к инквизиторам, а потом…

– Куда?! Нет! – в один голос вскричали оба консультанта.

– Вам нельзя выходить из дома! – с жаром добавил Лонгсдейл. – Если в городе появилась мутировавшая чума, то вы в опасности!

– Ви мошете сараситься! Ви долшни бить тут!

– Еще чего! – раздраженно огрызнулся Бреннон. – Сами же говорили, что меня защищает влияние Валентины. Я не намерен просиживать тут штаны, пока кардиналу, может, нужна помощь. К тому же куда-то пропала Джен. Вы посылали ее исследовать место, где выловили рыбу, а от девчонки уже несколько часов ни слуху ни духу.

Пес заворчал, Лонгсдейл обеспокоенно взглянул на часы. Большая стрелка приближалась к пяти, а от кардинала ведьма ушла в одиннадцать.

– Мошет, она встретила фрау Бреннон, – предположила мисс Эттингер. – Если, как ви думаете, вивене отправилась по следу чуми.

– Я займусь поисками миссис Бреннон немедленно, – непреклонно заявил Лонгсдейл. – У меня есть кое-какие идеи. Вы пока осмотритесь вокруг острова. А потом…

– А потом мы отправимся к кардиналу, – сказал комиссар. – Нам потребуются люди – и много, если придется заниматься эвакуацией гражданских.

Вечером Маргарет поднялась в кабинет Энджела – отпечаток, который они сняли с клочка контракта, был таким слабым, что девушке понадобилось несколько часов для создания поисковых чар. Пока они просеивали Фаренцу через мелкое сито, мисс Шеридан постучалась в кабинет наставника. Ей никто не ответил, и она осторожно приоткрыла дверь. Редферн сидел за рабочим столом, опустив голову на сцепленные в замок руки.

Маргарет подошла к нему и коснулась плеча. Энджел тихо вздохнул и выдавил:

– Я так ошибся…

– В чем?

– Я пытался, все эти годы, – пробормотал он. – Пытался предотвратить… убеждал себя, что раз за ним присматривают, то все в порядке. Но… – Его руки сжались так сильно, что кожа на суставах туго натянулась. – Я не могу приближаться к Фаренце, а с большого расстояния легко обмануться…

– Вы не ошиблись, вы просто предположили…

– Я должен был предположить самое худшее!

В его крике звучало больше бессилия, чем ярости. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Маргарет взяла его руку, и он прижал ее ладонь к губам. Девушка пригладила его взъерошенные волосы.

– Энджел, вам тоже можно ошибаться и чего-то не знать.

– Мне – нельзя.

– Но вы ведь человек, а не машина.

Наставник помолчал, прильнув щекой к ее руке, потом снова вздохнул, отстранился и придвинул к себе хрустальный шар, в котором плескались волны залива и зеленел лес на Лиганте.

– Периметр вокруг острова и купол над провалом целы и невредимы. Даже сейчас, когда Уркиола не следит за чарами, подобраться к этим объектам очень трудно. Поэтому чернокнижник нашел обходной путь. – Энджел провел пальцами по шару, и картинка немного сдвинулась, показав несколько мелких рифов, невысоко выступающих из воды.

– Что здесь? – Маргарет наклонилась над шаром. – Я ничего не вижу.

Наставник нажал на кнопку на подставке. Картинка окрасилась в бледно-зеленый. Сбоку пульсировала алая полоса периметра, на которую падали фиолетовые отсветы из-под купола, а над рифами поблескивала, то появляясь, то исчезая, тонкая лиловая щель.

– Это она, – сказал Редферн. – Трещина на ту сторону.

– Из нее так облучило рыбу?

– Не рыбу, Маргарет. Рыба только переносчик. Кто-то добыл образец штамма чумы, которая потрепала Фаренцу в тысяча шестьсот тридцатом, принес к трещине – и получил результат.

Мисс Шеридан нахмурилась:

– Но вы упоминали, что на острове есть захоронения. Может, чума сама притекла оттуда?

– Нет. Периметр и купол не пропускают наружу ничего. Черт побери, неужели вы думаете, я этого не учел?!

– Тогда все логично, – сказала Маргарет. – Чернокнижник избавился от консультанта, но процарапать периметр и купол все равно не смог и решил пойти обходным путем.

– Убийства в приюте были приманкой, – угрюмо добавил Энджел. – Консультант не мог пройти мимо такого случая. К счастью, Уркиола о чем-то догадался и успел послать за помощью.

Маргарет вздрогнула.

– Но, Энджел, зачем чернокнижнику это делать? Чего он добивается? Он же не идиот и должен понимать, ЧТО скопилось под куполом за сто семьдесят лет!

– Огромная мощь, до которой этот выродок страстно хочет добраться.

– Но… но что же будет с городом, если…

Наставник поднялся. Маргарет еще никогда не видела его таким уставшим – он сутулился, под глазами обозначились мешки и синеватые тени, в углах глаз пролегла частая сетка морщин, на лбу и у рта протянулись глубокие складки, руки переплела сеть выступающих вен, в волосах поблескивали седые нити. Словно он постарел от усталости лет на двадцать.

Энджел направился к сейфу, спрятанному за резной дубовой панелью, приложил к ней ладонь и, когда дверца открылась, достал маленькую черную шкатулку размером с портсигар. Наставник так долго молчал, глядя на него, что Маргарет торопливо подошла к нему и взглянула на эту непримечательную коробочку.

– Я могу дать вашему дяде одну вещь, – наконец сказал Редферн. – Но только на самый крайний случай. Когда он поймет, что надежды нет и никого не спасти, тогда… – Он сжал коробочку в кулаке.

– Что это, Энджел? – Девушка накрыла его руку своей, встревоженно всматриваясь в лицо наставника.

– Они все погибнут, – пробормотал Энджел, – но, возможно, провал будет уничтожен вместе с Фаренцей, архипелагом и частью побережья.

– Кто – все?!

– Консультанты. Ваш дядя не сможет воспользоваться… он сможет только передать это консультантам, чтобы они…

– Господи, Энджел, да что это такое?

– Молот Гидеона, – сказал наставник. – Которым он уничтожил Фессандрею.

Маргарет отшатнулась:

– Что?! Откуда он у вас?!

– Я долго искал и нашел.

– Но вы же говорили, что он был утерян!

– Мне пришлось потрудиться. – Энджел опустил коробочку и тихо сказал: – Наверное, на самом деле я всегда знал, что этим все кончится. Провал не может вечно существовать под куполом.

– Но ведь существовал же!

– И граница между нами и той стороной вокруг него так истончилась, что чернокнижник расколол ее даже без жертвоприношений. Чем дольше, тем тоньше будет грань…

– Вы все равно не сможете доставить его в Фаренцу, – сказала Маргарет: ей хотелось выхватить эту штуку из рук Энджела и выбросить в окно, словно сама шкатулка являлась бомбой, которая вот-вот взорвется. – Но если он действительно понадобится – я его передам…

Глаза наставника вспыхнули, как у тигра, и он с такой силой впился в локоть девушки, что у нее рука онемела от боли.

– Нет! – прорычал он. – Никогда, я никогда не отпущу вас в этот чертов рассадник заразы! Не смейте даже думать об этом!

Он вдавил ошеломленную Маргарет в стену всем телом, будто уже сейчас хотел ее защитить, и прошептал:

– Ни за что никому не позволю навредить вам. Не могу потерять…

Его взгляд прожег Маргарет до самого сердца. Она осторожно коснулась его руки, и судорожно скрючившиеся пальцы Редферна разжались. Девушка обхватила его лицо ладонями, но вдруг, случайно, увидела себя и Энджела в зеркально гладкой дверце сейфа – и оцепенела.

Блестящая сталь стерла грань возраста, и теперь они были как отражения друг друга – худощавые, бледные, с большими темными глазами, с пышным ореолом волнистых каштановых волос вокруг узкого лица, даже руки и пальцы словно сделаны с одного слепка, даже изгиб бровей и тонкие, хищно вырезанные крылья носа.

Маргарет уперлась рукой в грудь Энджела и вжалась спиной в стенку. Как она могла столько времени не замечать?! Боже, а он ведь сказал ей еще тогда, в сарае, где их запер Ройзман!.. Может, он с самого начала знал!

Огонек в темных глазах напротив погас, и наставник печально, устало улыбнулся.

– Простите. Я вас напугал.

Он, наверное, сразу все понял, но, глядя в его истаявшее, изможденное лицо, Маргарет смогла лишь подумать: «Нет, только не сейчас, потом, когда все кончится!» – снова взяла его за руку и быстро сказала:

– Но, Энджел, вдруг консультантам удастся закрыть щель? Дядя поймает чернокнижника, освободит сеньора Уркиолу и ваш Молот не понадобится?

– Хотелось бы верить, – отозвался Редферн. – Но когда-нибудь…

– Когда это когда-нибудь наступит, тогда и станем думать, как быть.

– Маленькое фаталистичное создание, – усмехнулся Энджел. – Ну что ж, свяжитесь с комиссаром. В конце концов, у нас есть в рукаве козырь, которого раньше не было, – настоящая, благосклонно настроенная к нам вивене.

Уже стемнело, когда Лонгсдейл наконец вышел из лаборатории. Пес понуро трусил рядом, и по его виду комиссар понял, что найти Валентину не удалось. Регина Эттингер еще не вернулась – да и вряд ли она управилась бы с осмотром острова за полтора часа. От Джен тоже не было никаких вестей.

– Не расстраивайтесь, – сказал консультант, пес ткнулся носом в руку Бреннона. – Я не нашел саму вивене, но обнаружил кое-что любопытное.

– Например?

– Вдоль всего побережья и залива витает ореол ее присутствия. Словно она коснулась каждой песчинки, каждого камня и каждой капли воды.

– И что это значит? – озадаченно спросил Натан. Эти новости его одновременно успокоили (она все же не пропала бесследно!) и встревожили (что с ней там случилось?!). Пес неопределенно помахал хвостом, и Лонгсдейл неуверенно добавил:

– Раз рыба стала переносчиком мутировавшей чумы, то в заливе должно быть влияние той стороны, такое, как ощущалось в церкви Душителя, помните? Так вот, я ничего не нашел.

– А куда ж оно делось?

– Не знаю.

– Может, обратно всосалось?

– О боже, – поморщился консультант и стал очень похож на Редферна, – Натан, трещина на ту сторону – это не насос, обратно она сама по себе ничего не втягивает.

– Н-да, помнится, ифрита вы чуть ли не ногами в провал запихивали. Так что же, пироман зря поднял панику? Может, и рыба совсем не так заразна, как вы боялись?

Лонгсдейл промолчал: он выглядел удрученным, раздосадованным и растерянным. Бреннон осторожно предположил:

– А Валентина могла что-нибудь с этим сделать?

Пес заметно оживился, но консультант только с раздражением спросил:

– И что же именно?

– Ну, не знаю… я в этом не разбираюсь, и мы о таком не говорили. Как-то не довелось.

– Очень жаль, – сухо сказал Лонгсдейл, – потому что я понятия не имею, на что способна ваша супруга. Еще никому не удалось протестировать способности таких, как она, в лабораторных условиях.

– Но это многое бы объяснило, – пробормотал Натан, выглянув в окно. Город мирно лежал перед ним, мерцая огнями окон, лодок и фонарей. – Почему нет ни паники, ни других вспышек заражения. Если у берегов Фаренцы свободно плескалась рыба, переносящая чуму, то пострадала бы явно не одна-единственная кучка рыбаков.

– Логично, – признал консультант. – Но почему тогда миссис Бреннон все еще не вернулась?

– Это меня и беспокоит, – сказал комиссар. Может, Валентина, полностью обессилев, лежит сейчас где-нибудь без сознания, а они напрасно теряют время! – Нам нужно прочесать побережье. Нас всего трое, так что чем скорее приступим, тем лучше.

– Вы правы, – вздохнул Лонгсдейл. – Магия здесь не поможет. Я возьму фонари и оружие. Вам тоже стоит вооружиться.

– Само собой, – проворчал Бреннон.

Они отплыли минут через пятнадцать. Пес напряженно принюхивался, иногда почти касаясь носом воды.

– Ничего? – спросил комиссар. Фамилиар отрицательно помотал башкой. Натан облегченно перевел дух. Хотя бы в глубь города потусторонняя пакость еще не проникла.

Лонгсдейл выбрал кратчайший путь к берегу залива – через центр Фаренцы. Проплывая мимо площади Святого Марка, комиссар с удивлением оглянулся на здание инквизиции – оно было совершенно темным, без единого огонька, но на всех наглухо закрытых ставнях трепетали алые ленты. Пес вдруг встал и вытянул морду к дворцу, глухо заворчал, вздыбив шерсть на загривке. Глаза фамилиара в темноте горели, как угли. Лонгсдейл тоже поднялся, и сердце Бреннона екнуло. Неужели?..

Консультант вытащил из кармана амулет на цепочке, шепнул несколько слов и протянул руку над водой. Кристалл, оплетенный металлическими кольцами, вспыхнул и дернулся к инквизиторскому дворцу, как ищейка на поводке.

– Оно там? – глухо спросил Бреннон с нарастающим отчаянием. Лонгсдейл обернулся к нему. Глаза консультанта светились в темноте голубыми огоньками. Натан отвел взгляд. Он не мог запретить консультанту делать то, ради чего собственно консультанты и существуют. Но Валентина!.. Господи, сколько часов уже потеряно!

– Идите, – сказал комиссар. – Я вас высажу и отправлюсь к берегу.

Пес тут же отвернулся от дворца и положил лапу на колено Бреннона.

– Вы не сможете обыскать все побережье один, в темноте, – сказал Лонгсдейл.

– Почему это не смогу? У меня есть фонарь.

– Я… я не… – Консультант оглянулся на дворец. Комиссару и без объяснений было ясно, что означают алые ленты.

– Мы оставили там рыбаков и их падре, которые наверняка уже заразились сами и заразили инквизиторов. Им должен кто-то помочь, – добавил Натан, стараясь не представлять, каково это – сидеть взаперти, глядя, как чума поражает одного за другим, без возможности даже послать за помощью, чтобы не выпустить эту дрянь наружу. Он бы ни за что не хотел оказаться перед необходимостью принять такое же решение, как кардинал Саварелли.

– Они все умрут, – едва слышно проговорил Лонгсдейл. – Я не знаю, как это вылечить.

– Что? Почему?! – воскликнул комиссар и тут же понял, насколько глуп этот вопрос. Раньше Лонгсдейл всегда справлялся с любой дрянью, хоть с той, хоть с этой стороны, и Натану даже не приходило в голову, что однажды консультант скажет: «Я не знаю».

– Но им же можно хоть как-то помочь! Хотя бы остановить заражение?

Лонгсдейл покачал головой. Пес издал слабый скулящий звук.

– Но… но… – Бреннон тоже встал, глядя на черную громаду дворца и глухо сказал: – Но там же люди.

– Его преосвященство знал, на что шел, запирая все окна и двери. Если он так поступил, значит, – Лонгсдейл вздохнул, – он уже все понял.

– Там еще есть живые?

Пес кивнул.

– Я должен зачистить это место, – сказал Лонгсдейл, – чтобы не допустить распространения. Иначе то, что они сделали, окажется напрасным.

Комиссар молчал. Что чувствуют люди, умирающие за этими стенами, – те, кто еще утром даже представить себе не мог, на что им придется пойти ради остальных? На миг он понял, что, должно быть, ощущал пироман, когда оказался на острове посреди вспышки неизвестной заразы. Кто тогда принял такое же решение, как Саварелли? Сколько в тот раз умерли ради других?

– Я иду с вами, – решил Бреннон.

– Но это опасно! Вы можете заразиться!

– Я иду с вами. Я должен.

– Вам все равно нельзя входить.

– Хорошо.

Редферн писал, что при вспышке чумы, которая охватила Фаренцу в ноябре 1630 года, власти решили вывозить всех зараженных в карантинную зону – на Лиганту. Смерть, которую после долгих мучений встретили там не меньше десяти тысяч человек, по мнению Энджела, привела к появлению провала. А если чернокнижник тоже об этом знает и решил повторить этот опыт, чтобы… чтобы что? Зачем? Бреннон не мог вообразить причину, как ни старался. Он видел немало убийц и маньяков, на счету которых имелись десятки жертв, но еще никто на его памяти не собирался уничтожить сто шестьдесят тысяч горожан.

Лонгсдейл причалил к крытой галерее перед дворцом и сказал:

– Дальше вам нельзя.

– Что вы собираетесь делать?

– Чтобы остановить распространение… – Консультант запнулся. – Нужно сжечь их всех вместе с местом, где они заперты. Все тела, все предметы, все целиком. Конечно, Джен справилась бы намного лучше, но раз ее нет…

– Раньше инквизиция не гнушалась такими методами, – буркнул комиссар. – Но мы же не в Средневековье, черт возьми!

Над ним темнела громада инквизиторского дворца. Рыбаки, падре, инквизиторы и Саварелли – сколько их там всего?

– Они не будут мучатся, – пообещал Лонгсдейл. – Я не стану никого сжигать заживо. Просто прекращу их страдания.

– Мы даже не поговорим с ними? Чтобы они хотя бы знали…

Консультант зачерпнул воды, плеснул ее на мостовую и забормотал себе под нос. Пес сочувственно посопел и сел рядом с Натаном. Они не будут мучаться… только вот ни черта это не утешает!

– Ваше преосвященство, – позвал Лонгсдейл, склонившись над блестящей лужицей. В импровизированном зеркале мелькнул нечеткий силуэт, и голос, который Натан не сразу узнал, произнес:

– Это вы? Консультант?

– Мы здесь, – быстро сказал Бреннон. – Около дворца.

– Не входите! – глухо вскрикнул кардинал и отшатнулся, словно боялся, что зараза передастся даже сквозь стены.

– Сколько еще живы? – спросил Лонгсдейл. Повисло тяжелое молчание, и наконец Саварелли ответил:

– Они не умирают. Они превращаются… мы заперли их в подземных камерах. Они не выберутся, пока мы… пока мы сами, – с усилием закончил он, – не станем такими же.

Консультант нахмурился. Пес наклонился над лужицей, пристально всматриваясь в силуэт кардинала.

– А вы? – спросил Бреннон. Могучие плечи Саварелли поникли:

– Я тоже. Наверное, это занимает около двенадцати часов, судя по первым жертвам, которыми стали падре и рыбаки. Я, может, дотяну до утра, и еще с десяток моих людей.

Лонгсдейл переглянулся с псом и произнес:

– Боюсь, я не могу вам помочь. Я не знаю, как вас вылечить. Но я должен зачистить очаг заражения. Оптимальный вариант – полностью сжечь со всем… что внутри.

Кардинал молчал. Бреннон не видел его лица – лужица воды была паршивой заменой зеркалу – и не представлял, что сказать. Но если бы Саварелли надеялся на помощь, он бы связался с ними сам, через зеркало в своем кабинете.

– Слава богу, – произнес Саварелли, – что я не совершил последней ошибки. Я не поехал к дожу, как мы договаривались. Решил отложить, чтобы сначала допросить рыбаков и священника, а потом… К счастью, мы сразу же заперли все двери и окна, как только вы ушли.

– Никто из вас не выходил?

– Нет.

– Сколько вас внутри? – спросил комиссар.

– Всего было шестьдесят девять человек.

– Господи, – прошептал Натан.

– Пообещайте мне вот что, – вдруг сказал его преосвященство. – Когда найдете того, кто это сделал, то единственное misericordia Dei[2]2
  Милосердие Божье (лат.).


[Закрыть], которое он получит, – сожжение заживо!

– Да, – ответил Натан. – Обещаю.

– Никто из вас не сгорит заживо, – мягко добавил Лонгсдейл. – Это просто прекратится, и все. Потом я сожгу тела.

Кардинал несколько раз вздохнул. Бреннон невольно сжал кулаки.

– Что ж, хорошо, – наконец изрек его преосвященство. – Дайте нам пять минут и входите. – Он отвернулся и приказал, обращаясь к кому-то в комнате: – Молитесь! – А потом снова придвинулся ближе. – Я был рад нашему знакомству, сеньоры. Надеюсь, мы еще не скоро увидимся в лучшем из миров. Удачи!

Изображение в лужице исчезло. Лонгсдейл взглянул на большие часы на башне над площадью Святого Марка.

– Это он, – процедил комиссар. – Этот чертов чернокнижник!

– Он не разменивается по мелочам, – меланхолично сказал Лонгсдейл. – Значит, надеется на крупную добычу.

– Но на какую?!

– Сколько, по-вашему, магии с той стороны скопилось под куполом за два столетия?

– Много? – сглотнул Натан. – Но как он будет ее использовать, это ж не вода, чтобы откачать ее насосом в бочку!

– Самый лакомый кус для чародея – источник силы, – пожал плечами консультант. – И Ройзман, и мистер Редферн построили свои резиденции именно над ними. Чернокнижник надеется, что, добравшись до провала, станет самым мощным чародеем за всю нашу историю.

– Боже, – после секундного молчания выдавил Бреннон, – вот же безумный выродок!

– Мне пора. – Лонгсдейл выпрямился. – Не приближайтесь к зданию, пока я не выйду.

– А если вы вообще не выйдете?

– Тогда возвращайтесь домой и дождитесь мисс Эттингер.

Пес, угрюмо сопя, направился к дверям палаццо. Консультант шел следом, обнажив трехгранный клинок. Натан мог только молча стоять и ждать, пока они покончат с людьми, которые еще утром даже не думали о смерти.

Лонгсдейл коснулся дверей и вдруг с криком отдернул руку. По каналу пронесся сверкающий белый всполох, словно под водой сверкнула молния. Она стремительно скользнула по лестнице и скрылась под дверями палаццо, а консультант, отпрянув, как от огня, попятился, закрывая лицо руками. Пес припал к ступеням и замахал хвостом.

– Что случилось?! – крикнул Бреннон, подбежав к ним. Ему пришлось подхватить Лонгсдейла под локоть, чтоб тот не упал в канал.

– Это она! – простонал консультант, и у комиссара душа ушла в пятки от внезапного осознания. – Она! Валентина!

Натан бросился к запертым дверям, но ворваться внутрь не успел – на него обрушилась мягкая горячая пушистая гора, придавила к крыльцу и ласково заворчала в ухо. Комиссар отчаянно дернулся, но эта скотина только сильнее навалилась на него, лапами удерживая за плечи… почти как человек. Из-за дверей и закрытых ставень пробивалось белоснежное сияние, поднимаясь вверх и стекая вниз, к подводной части палаццо, просвечивая камень и кирпич, словно они были стеклянными.

Бреннон, прикрывая рукой глаза, слезящиеся от слепящего в ночи света, приподнялся на локте. На миг он уловил удушающий гнилостный запах, но он тут же исчез, а затем Натан ощутил нежное прикосновение, будто она дотронулась до него рукой.

– Валентина! – прошептал он. Над крышей дворца инквизиции поднялось прозрачное сияние и вдруг вспыхнуло, как алмазная корона, озарило несколько кварталов, ослепило Натана и исторгло у Лонгсдейла пронзительный вой. Пес даже привстал и обернулся к нему, сочувственно урча.

Бреннон утер глаза, проморгался и кое-как различил слетевшую к Лонгсдейлу огненную птицу. Она погасла, превратившись в знакомую фигуру, подхватила консультанта и усадила его на край причала, рядом с лодкой. Сияние, исходящее из окон и горящее над крышей дворца, постепенно угасало. Когда свет рассеялся, пес наконец выпустил комиссара, подошел к дверям и толкнул их лапой. Створки приоткрылись, и Бреннон, торопливо вскочив, ринулся внутрь.

На первом же этаже он увидел ошеломленных инквизиторов, которые в таком изумлении ощупывали друг друга, что Натан расхохотался бы, если б у него остались силы для смеха. Он бросился к лестнице, пролетел коридор и толкнул дверь кардинальского кабинета. Он почему-то знал, куда бежать, но, ворвавшись внутрь, замер на месте, а потом несмело шагнул к высокой фигуре, окутанной нежно-золотистым ореолом. Бреннон не мог различить ее лица, но узнал большие темно-синие, как зимнее небо, глаза.

– Mater Dei![3]3
  Матерь Божья! (лат.)


[Закрыть] – прохрипел Саварелли из какого-то угла. – Что… кто это?!

Она развела руки, словно защищая собой дворец и всех, кто был в нем. В кабинете стало светло, будто днем, и смотреть на Валентину оказалось так же больно, как на солнце.

«С ними все хорошо. – Ее голос прозвучал в голове Натана колокольным звоном, отдался в висках так, что пришлось сжать их руками. – Дом чист. Люди чисты. Мертвые… тоже. Вы можете похоронить их».

– А ты? – прохрипел комиссар. – Как ты?

Вивене улыбнулась ему – он как-то ощутил это, не различая ее лица, – и сияние рассеялось. Перед ним снова была Валентина, и только синева в ее глазах стала еще темнее.

14 октября

Валентина спала, обняв подушку Натана. Был уже полдень, но вивене не просыпалась с тех пор, как легла около полуночи. Бреннон с некоторой тревогой склонился над ней, всматриваясь в ее лицо. Он подозревал, что вчерашнее чудо далось жене совсем не так легко, как она говорила, и положил ладонь ей на лоб. Он был прохладным.

– Что случилось? – сонно спросила Валентина.

– Ты в порядке? Как ты себя чувствуешь?

– Вполне неплохо, – пробормотала жена. – Но я, наверное, еще посплю…

– Конечно. Мы не будем тебя беспокоить.

Вивене с благодарностью вздохнула. Комиссар погладил ее по светло-золотистым волосам и, поразмыслив, накрыл ее своим сюртуком. Валентина спала, всю ночь прижавшись к Натану, и ее коса расплелась, укутав их обоих мягким теплым покрывалом. Сейчас волосы укрывали Валентину до пят и спускались на пол. Натан подобрал шелковистые пряди и уложил на кровать.

Он надел сюртук, поправил галстук и тихонько притворил за собой дверь. В коридоре его ждал пес. Он вопросительно посмотрел на дверь и махнул хвостом.

– Все в порядке, – сказал Бреннон, – немного устала и отсыпается.

Пес кивнул и потрусил к лестнице. К полудню должен был прибыть кардинал, и комиссар спустился в холл, чтобы его встретить, пока Лонгсдейл показывал мисс Эттингер собранные улики, а Джен исследовала место, где появилась трещина.

Его преосвященство появился точно в полдень. Он выглядел совершенно здоровым, но очень усталым и похудевшим. Бреннон пожал ему руку и тихо сказал:

– Мне жаль. Простите. Мы не успели раньше…

– Ничего. Мы хотя бы сможем похоронить погибших по-христиански.

– Сколько?

– Уцелели сорок восемь, – ответил Саварелли. Натан взглянул на гребца и с облегчением узнал брата Луку. Молодой инквизитор ответил ему глубоким поклоном и вопросительно посмотрел на кардинала. Тот кивнул.

– Синьор, мы найдем того, кто убил их всех?

– Найдем, – пообещал Бреннон. – И заставим заплатить.

Инквизитор молча стиснул весло.

– Проходите. Консультанты, наверное, скоро закончат и поднимутся в кабинет.

– Я привез вам документы, которые мы успели собрать, но не просмотреть. – Кардинал показал Бреннону увесистую папку. – Здесь все записи за последние пятьдесят лет о мальчиках, переданных доминиканцам. Вы говорите, прибыли еще консультанты?

– Прибыл. Один. – Комиссар смущенно кашлянул. – Сейчас я вас представлю.

Когда они поднялись в кабинет, мисс Эттингер, ее пума и Лонгсдейл уже были там. Они поднялись навстречу кардиналу, и тот недоверчиво уставился на консультантку, а потом в некотором изумлении перевел взгляд на ее пуму.

– Мисс Регина Эттингер, – сказал комиссар, – из Дорнгерна. Мы работали вместе над делом Ройзмана. Кардинал Саварелли, глава местной инквизиции.

Его преосвященство закашлялся, запыхтел, немного побагровел и протянул руку даме. Регина пожала ее и с улыбкой сказала:

– Не беспокойтесь, я так же эффектифна, как и мой коллега.

– Я ни секунды не сомневаюсь в этом, – дипломатично изрек кардинал, снова покосился на пуму и шепотом уточнил: – А она точно ручная?

Большая кошка, свернувшаяся клубком у камина, подняла голову, смерила его преосвященство презрительным взором и фыркнула. Пес ободряюще похлопал кардинала хвостом по колену и улегся рядом с пумой. Комиссар пригласил всех к столу перед зеркалом, которое уже начало светиться.

Спустя секунду в нем появился Энджел Редферн. Маргарет стояла рядом, слегка опираясь на спинку его кресла; Натан обеспокоенно заметил, что она бледна и тоже выглядит уставшей, под глазами даже обозначились тени.

– Доброе утро, – поприветствовал комиссар. – Ваше преосвященство, позвольте представить вам мистера Энджела Редферна, создателя всех зелий, амулетов, оружия и прочего обеспечения для консультантов. Его ассистентка, – это Натану далось нелегко, – мисс Шеридан.

Лонгсдейл и Регина Эттингер едва не подпрыгнули и уставились на пиромана, как дети – на святого Николая с мешком рождественских подарков. Но Редферн, не удостоив их и взглядом, смотрел на кардинала, и Бреннон впервые в жизни увидел сочувствие на лице пиромана. Пироман негромко спросил:

– Многих вы потеряли?