Текст книги "Чудесный солнечный день"

Глава 4

Внимательно слежу за каждым движением противника.

Семецкий, продолжая держать руки за спиной, опустив голову вниз, медленно, как на прогулке в парке в чудесный солнечный день, начинает движение вокруг меня, будто бы измеряя шагами, проходимое расстояние.

– Видишь ли в чём дело, – тихо звучит его голос в помещении автомойки, – когда я только попал в этот мир, я не сразу понял: почему местные жители так себя ведут: грубо разговаривают, не отвечая за свои слова, смотрят с презрением и даже удивлением на вежливое приветствие и улыбку.

Постепенно поворачиваюсь за ним. Всё тело напряжено и ждёт атаки в любой момент. Я не знаю какой у него кулон. Не знаю даже атакующего он характера или оборонительного. В любой момент в меня может полететь сеть или кислота, а может он издаст парализующий крик, может у него мечи в локтях или ступнях. Есть вариант, что он вообще заклинатель, и в машине сидит огромный пёс или волк, готовый в любой момент, по одному приказу хозяина, порвать всех вокруг.

– По началу я был в шоке и не знал как реагировать. Но когда те двое попытались мне ограбить и первые полезли в драку, в тихом тёмном переулке, я понял, что могу не сдерживать себя, терпение моё лопнуло. Как они визжали, ты бы видел, – он, не останавливаясь, поднял голову, посмотрел на меня и улыбнулся. – А какие они оказались слабаки. Я не ожидал, что всё будет так просто. Не ожидал, что соперник не станет уворачиваться. Первым же ударом руки пробил грудную клетку грубияна, про броню здесь и не слышали. А когда ладонь оказалась внутри, с огромным удовольствием нащупал его сердце, вырвал его и раздавил в кулаке перед лицом ещё живого тупого никчёмного аборигена.

При этих словах он остановился, поднял правую руку перед собой на уровень груди и резко сжал кулак, будто снова раздавливал сердце врага.

– Второй заорал так, мне показалось действие кулона с дельфином слабее, – он снова заулыбался, вспоминая произошедшее, – я подошел к нему, ударил в живот, он согнулся, локтем добавил ему по затылку. Он упал. Затем ногой, что есть силы, топнул в область поясницы, ломая позвоночник и плюща внутренности. Почти и не заметил сопротивления его желеобразного тела. Затем левой ногой встал ему на спину, руками взял за ноги и потянул вверх. Мне хотелось проверить – смогу ли порвать этот мешок с потрохами. И что ты думаешь? – он снова остановился и посмотрел на меня.

Молчу и сосредоточенно жду атаки. Я не знаю в какую игру он играет, потому расслабляться не собираюсь.

– Это оказалось проще, чем я мог подумать, – продолжил он, не дождавшись от меня ответа. – Порвал его пополам, как тряпичную куклу.

Когда-то давно, примерно год назад, меня может быть и впечатлили бы такие сцены, но не сейчас.

– И тогда я подумал: а зачем мне возвращаться назад? Что меня ждёт по возвращению? Очередное опасное задание, когда кончатся деньги за это, очередной бой, где можно погибнуть с вероятностью от сорока до шестидесяти процентов. Но зачем? Если здесь, среди этих мешков с костями, можно добиться гораздо большего, – он сделал паузу в своей тираде. – А как классно пользоваться именами публично! – с восторгом продолжил, – я сменил уже третье имя и всех заставляю обращаться ко мне именно полным, мною придуманным, именем. Теперь я – Юрий Семецкий, ну да ты знаешь уже.

Он останавливается и смотрит на меня, будто впервые замечая мою полную боевую готовность.

– Да расслабься, не буду я на тебя нападать, слово даю… Во всяком случае пока, – улыбаясь, добавляет.

Не знаю: можно ли ему верить. Продолжаю сохранять готовность к бою.

– Я наоборот хочу предложить тебе дело… Ну ответь хоть что-нибудь, – снова обращается ко мне.

– Что тебе надо? – спрашиваю, внимательно следя за ним.

– Ну вот, хоть заговорил, – широко улыбается и продолжает, – присоединяйся ко мне. Вместе мы покорим этот мир!

– С чего такая уверенность? – спрашиваю. – А если сюда пришлют карательный отряд с твоего мира, когда узнают чем ты тут занимаешься?

– А, так они тебе не сказали? Не пришлют. Во всяком случает пока. Установка в состоянии переслать всего двух человек в год. Потому что редкоземельное ископаемое, требуемое для питания установки, добывают ровно столько, чтобы хватило на пересылку максимум двух человек.

Да, этого мне не рассказали.

– А если технологию пересылки усовершенствуют? Если этого ископаемого начнёт требоваться меньше и можно будет послать отряд?

– Да. Технологии усовершенствуются. Добыча тоже может возрасти. Но когда это всё будет? – отвечает убеждающим тоном. – Через год? Через десять?

– А если и через десять?

– Тогда я предпочитаю десять лет жить здесь как бог, а не вернуться и погибнуть, возможно ещё быстрее!

В его словах есть смысл, этого не отнять. Но Эйлин в заложниках у того, с радужным кольцом, и он не врал насчёт того, что с ней будет в случае, если я не вернусь.

– Я не могу остаться, – отвечаю просто.

Он молчит какое-то время.

– Жаль. Да расслабься ты уже, сказал же не буду нападать, – лёгкое раздражение звучит в голосе.

Неохотно и осторожно убираю руки вниз, ноги ставлю на ширину плеч. В конце концов, если он нападёт, шансов у меня и так немного выжить, но раз до сих пор не атаковал, может и правда, не врёт.

Видя, что я ему начинаю верить, продолжает:

– Ладно, не хочешь – твои дела. Тогда другое предложение: мы сразимся с тобой в поединке, но не здесь, а в месте, которое я укажу.

– Зачем тебе это? – правда не понимаю зачем.

– Как зачем?! – пытается изобразить недоумение. – Ты, когда попал в мой мир, скучал о своём? – задаёт риторический вопрос, – вот и я скучаю. Хотя здесь и множество необычных и интересных вещей, но я хочу вспомнить родные эмоции, проведя серьёзный бой с крепким соперником.

Вон оно в чём дело, ну, если просто один бой, то – невелика цена. Отвечаю:

– Какие условия? Что получает победитель?

– Ха! – ухмыляется на мои вопросы, – победителю – жизнь!

Что?! Он псих?

– Ты предлагаешь бой насмерть?!

– Конечно, а как иначе?! – улыбается на мой вопрос. – Только так может получиться бескомпромиссный настоящий поединок. Только так ты вложишь всё своё мастерство и умение. Если бой идёт просто до победного, пока один не признает поражения, то это уже и не бой, а танцы!

Он точно псих. Хотя на его стороне огромное преимущество – я ничего о нём не знаю. Нужно исправлять этот момент:

– Но я ничего не знаю о твоей прокачке.

– У меня, как и у тебя – золотые ладони, остальное – стандартный набор.

– А какой кулон?

– Ха! Не-е-ет, этого я тебе уже не скажу. Всё-таки хочу развлечься, а не сдохнуть, – улыбается мне в лицо.

Вот сволочь! Развлечься он хочет, а игрушка – я, выходит. Ладно, надо задать главный вопрос:

– А что, если я не соглашусь?

Он не колеблется ни секунды:

– Всё просто: я найду всех, кто тебе дорог, через твоего дружка на улице. Это же твой друг? Я правильно понял? Иначе зачем ты приехал с ним? Найду и такое с ними сделаю, что не все из них в своём уме останутся до смерти, потому что каждого буду убивать на глазах у остальных. А твоего дружка оставлю напоследок, чтобы он точно знал, чего ждать.

Слишком часто, за последние сутки, разные люди угрожают моим близким.

А он всё-таки он псих.

Если не вернусь по любой причине – замучают Эйлин; если не приму бой – тоже самое ждёт всех людей, что мне дороги здесь. Единственный приемлемый вариант – я принимаю бой и побеждаю, но шансы на такой исход крайне малы. Плохо и печально. Выбора практически нет.

– Я бросаю тебе вызов. Что ты решаешь? – требовательным тоном обращается ко мне Семецкий.

– Я приму вызов, но обещай, что выполнишь две просьбы, – отвечаю твёрдо.

– Говори.

– Первая: если ты победишь и я погибну, то ты доставишь моё тело в определённое место, к определённому времени, при этом ничего не вынимая из карманов. Вторая: опять таки в случае твоей победы, ты навсегда оставишь в покое всех моих друзей и близких в этом мире. Согласен?

Он задумывается на несколько мгновений:

– Что за место и в какое время? Насчёт твоих людей здесь – не проблема, договорились.

– Моё тело должно быть завтра, в восемь вечера, в здании старой водокачки. Могу показать на местности.

Он снова заулыбался.

– Нет, не надо, я понял. Меня высадили там же. Ты хочешь чтобы твоё тело забрали обратно? Но зачем?

– Не твоё дело. Ну так договорились?

– Без проблем! – уверенно обещает, – и по карманам шарить не буду – не переживай.

– Вызов принят, – исполняю традицию его мира.

Он улыбается.

– Отлично. Завтра, в три часа дня, жду тебя по этому адресу, – даёт мне визитку с именем и адресом, – старый деревообрабатывающий цех прикупил по дешёвке. Такие отличные там циркулярные пилы, скажу я тебе.

Он поворачивается и выходит из автомойки. Выхожу следом. Семецкий, не обращая никакого внимания на моего друга, садится с напарником в джип и уезжает.

– Добазарились что ли? – обращается ко мне друг.

Что я могу ему ответить?

– Добазарились. У тебя на хате свободно? – надо выспаться, никаких ночных гляделок на звёзды, завтра предстоит серьёзный бой, скорее всего, последний в моей жизни.

– Конечно. Но, если добазарились, то может отметим?

– Нет, прости, ничего не могу объяснить, но просто поверь: сейчас мне нужно выспаться, поехали… – мой тон видимо не выглядит шибко бодрым, потому друг не стал лезть под кожу, а просто выполнил просьбу.

Приехали к нему домой.

– Ну а всё-таки, расскажи хоть что-нибудь, это же и моё дело как бы, – не успокаивается друг.

– Тебя он больше не тронет, – «при любом раскладе» – добавляю мысленно, – но и я могу пропасть на какое-то время снова, ты не пугайся и не ищи меня, если что. И вот ещё что, – достаю из кармана пачку пятитысячных банкнот, две отделяю и кладу обратно в карман, остальные кладу на стол перед другом, – это тебе – на развитие бизнеса. Ничего не спрашивай и не благодари.

– Ого, – удивляется он, но вопросов не задает.

Расходимся по комнатам спать. На утро всё смотрится ещё печальней – сегодня мне предстоит умереть ради того, чтобы жили те люди, которых я ценю и обожаю. Хреновое чувство. А за окном, как специально, такой хмурый пасмурный день: чёрные кучи облаков затянули небо, мелко моросит дождь, ветер бьёт в стёкла ветками тополей.

– Андрюх, – обращается ко мне товарищ.

– Что?

– Ты чего такой кислый? Нормально же вроде бы всё. Я тут дело придумал, чем сегодня заняться можно: давай, как в старые добрые времена, поездим и новое место поищем под автостоянку, а?

– Нет, прости, друг, сегодня есть более важное дело, – обламываю настрой товарища.

– Какое? – переспрашивает заинтриговано.

– Мне нужно купить семена цветов…

Глава 5

Дорогая, Эйлин…

Нет, «дорогая» – лишнее. Комкаю листок и выбрасываю в мусорное ведро. Беру новый чистый лист.

Эйлин, если ты читаешь это письмо, значит я уже мёртв…

Нет, не то! Что за банальный бред.

Комкаю листок и выбрасываю.

Хотя много ли людей на самом деле писали такие записки? Не думаю, так что пошло оно всё.

Беру чистый лист и вывожу крупным почерком:

Милая, нежная, любимая и самая дорогая моя Эйлин, прости что так вышло, но у меня не было другого выбора.

Поверь, я всё бы отдал, чтобы ещё хоть раз увидеть тебя, прикоснуться и прошептать «люблю».

Не могу сказать правильно ли я поступил. Не знаю. Не уверен. Жизнь сложная штука – не знаешь, что ждёт тебя за углом. Не уверен, поймёшь ли ты меня… Хотя одно я знаю точно, а именно то, что за окном у тебя стоит чудесный солнечный день, жаль, что не могу провести его с тобой до самого заката.

Люблю. Прощай.

Я не поэт и знаю – ты простишь.

Любимая, родная, дорогая,

Прости, что я уже почти на грани…

А дальше – лишь беззвучный ветер, тишь.

И пустота. Всё пусто без тебя,

Хоть не был никогда сентиментален,

Но в этот вечер, на Земле, столь ранний,

Где солнца луч уже отхлынул с крыш…

Закат, что убивает этот день…

Он и меня, убьет, быть может, также.

А, впрочем, это всё уже неважно,

Прости, коль не увидимся, малыш.

А у тебя, я знаю – солнце и…

Чудесный день, и лучик бьется в щели,

И на губах твоих теплом играет. Эйлин,

Ну вот и всё. Люблю тебя. Живи.

Заканчиваю экспромт, кладу ручку и беру со стола, лежащий тут же, двенадцатизарядный SIG Sauer Pro – брат-близнец моего пистолета, который отдал на арене колизея в обмен на собственную жизнь, засовываю оружие в правый карман куртки. Когда-то с другом купили себе одинаковые пушки на добрую память. Сложно оказалось выпросить взять его ствол без объяснения причины. В результате, написал ещё одно письмо для друга и сказал ему, что, если я не появлюсь до двадцати ноль ноль сегодняшнего дня, пусть вскроет и прочитает. Там я подробно описал всю случившуюся со мной историю. Ну а если не поверит, то пусть не верит, кому какая будет разница.

Сворачиваю листок с запиской для Эйлин и кладу во внутренний карман куртки под замок. Смотрю на настенные часы – четырнадцать тридцать. Смотрю на таймер на левом запястье, отсчитывающий время до момента, когда я должен оказаться в точке возврата, – пять часов тридцать одна минута. Пора идти.

Коротко и без эмоций, чтобы не вызвать подозрений, прощаюсь до вечера с другом и выхожу из квартиры. Машину его брать не стал. Лучше на такси, а остальной путь пешком пройду. Зачем, чтобы его тачка светилась на месте убийства. В том, что кто-то скоро умрёт – сомнений нет.

Выхожу из подъезда. Последняя проверка, нельзя ничего забыть: семена роз, купленные ещё до обеда, во внутреннем кармане куртки, там же письмо для Эйлин, в левом кармане – автоинъектор снотворного для возвращения, в правом – пистолет, в нагрудном – остатки денег на всякий случай.

Выхожу со двора, беру такси. Едем минут двадцать, проезжаем небольшой пригородный посёлок, на окраине которого и располагается та лесопилка, что мне нужна. Отпускаю машину и минут десять иду пешком по грунтовке. Прохожу по мосту через небольшую речку. Теперь отчётливо вижу впереди, на краю леса, старый деревообрабатывающий цех. С виду пилорама представляет собой жалкое зрелище: обветшалые стены, осыпающаяся крыша. Направляюсь туда.

Подхожу к зданию, открываю калитку в воротах и шагаю внутрь. Открывается обычный вид на заброшенный цех: по всей площади, примерно двадцать метров в ширину и пятьдесят в длину, повсюду валяется мусор, грязные окна, выложенные из зелёного стеклоблока, наполовину выбиты, но оттого света вполне достаточно, чтобы разглядеть стоящий в центре цеха большой станок – циркулярная пила для окантовки брёвен – из гладкой столешницы на полметра выступает диск с крупными зубьями. Также вижу двух человек, стоящих на столешнице станка.

– Иди сюда, – слышу голос Семецкого, – я тут для тебя аперитив приготовил.

Подхожу ближе и останавливаюсь в пяти шагах от циркулярки. Теперь чётко вижу Семецкого, который прикрывается незнакомым мне человеком в строгом костюме. Рот незнакомца заклеен широким скотчем, тем же скотчем связаны его руки за спиной и ноги в районе лодыжек. Семецкий левой рукой держит несчастного как щенка – за шкирку.

– Знаешь кто это? – обращается ко мне

Сам Семецкий одет в красный спортивный костюм и белые кроссовки, заметно, что приготовился к бою.

– Первый раз вижу, – отвечаю абсолютно честно.

Теперь могу разглядеть этого третьего: тонкие черты лица, волнистые тёмные волосы, собранные наверх, изящные чёрные брови и эти огромные синие глаза, выпученные от ужаса Видимо он уже знаком с Семецким и представляет на что тот способен.

– Разреши представить, Артемьев, – при этих словах Семецкий встряхивает заложника,, чтобы тот хоть как-то отреагировал.

Артемьев что-то мычит и мотает головой, его синие глаза молят о помощи.

– Гнида, я тебе скажу, редкостная, – продолжает Семецкий, – мало того, что денег мне не отдаёт, так когда стал узнавать за него, оказалось, что ещё и склоняет к сексу беззащитных вдов, пользуясь своим положением! Представляешь падаль какая!? Многие меня тут называют психом, но лучше быть психом, чем вот им, – он снова тычет Артемьева в спину и бросает на того презрительный взгляд.

– Согласен, что гад, но зачем он здесь? – спрашиваю.

– Тебя настроить на нужный лад. – отвечает незамедлительно.

Семецкий хитро улыбается и свободной рукой, беря висящий рядом на тросе пульт управления, нажимает на нём кнопку. Пила оживает. За несколько секунд диск разгоняется до максимальных оборотов.

Семецкий толкает Артемьева в сторону работающей циркулярки. Артемьев падает на живот, но, прогнувшись как можно дальше назад, кое-как не касается лицом вращающейся в нескольких сантиметрах пилы. Семецкий наступает тому на поясницу, удерживая. Артемьев отчаянно мычит и делает попытки уйти в сторону от ужасной смерти, но Семецкий не позволяет отодвинуться в сторону.

– Бой начинается, – чётко выговаривает Семецкий, поднимая ногу с поясницы Артемьева, и наступает тому на спину в районе шеи.

Артемьев лицом врезается во вращающийся диск. Голова несколько раз подпрыгивает на пиле, разбрасывая вокруг ошмётки плоти и кровь жертвы. Затем череп всё же сдаётся, пила располовинивает голову, в воздух летят костные крошки и мозги подонка. Пахнет палёной костью, как на приёме у стоматолога.

Бой начинается – ты сказал.

Выхватываю готовый к стрельбе пистолет из правого кармана куртки. Семецкий будто готов к этому – не успеваю направить на него ствол, как противник исчезает. Ясно – кулон хамелеона, защитное поле маскирует хозяина, делая практически невидимым, как в старом добром фильме «Хищник». Плюсы для меня в том, что это кулон не атакующего типа и он никак не защищает хозяина физически, но минус, что и действие хамелеона не ограничено в отличии от большинства умений с условно сильным эффектом, каким и является хамелеон. Противник весь бой может провести в режиме «невидимка».

Делаю несколько выстрелов в то место, где только что находился соперник. Тут же отступаю на пять шагов назад от станка с трупом Артемьева и начинаю вращаться вокруг собственной оси, направляя пистолет прямо перед собой, высматривая мелкие колебания в воздухе, демаскирующие противника.

– А я знал, – доносится откуда-то справа.

Резко поворачиваюсь и делаю выстрел. Мимо! Вижу как пуля врезается в пол и рикошетит дальше в сторону стены.

– Что так сделаешь, – доносится ещё правее.

Резко поворачиваюсь, но уже не стреляю, патроны надо беречь.

– Эйлин говорила, – доносится слева.

Поворачиваюсь в сторону голоса.

Откуда он знает Эйлин?!

– Ты другой, – доносится справа.

Снова резко поворачиваюсь в ту сторону, откуда слышится голос.

– Сестричка не соврала…

Его слова оглушают меня. Замираю на месте, держа пистолет перед собой, и не поворачиваюсь за голосом.

– Ты предсказуем для тех, кто тебя знает, – слышу сзади, но никак не реагирую, ожидая атаки, – и потому ты проиграешь, – слышу шепот в затылок.

Резко бью левым локтем назад, в область головы противника. Удар находит пустоту.

Чувствую мощный удар в живот. Не поддаваясь на естественный позыв скрючиться и застонать, бью правой рукой с пистолетом сверху вниз в ту область, где вроде бы находится противник передо мной. Рука прочерчивает дугу и вроде задеваю кого-то движущегося влево от меня, тут же доворачиваю немного кисть с зажатым в ней пистолетом и дважды стреляю.

Он играет со мной. Он хорошо знает меня, а также видит эффект от новости, что Эйлин – его сестра.

Пожалуй впервые за всю свою жизнь я не знаю что делать. У меня не хватает злости и ярости, чтобы отрешиться от всего и попытаться убить врага, но в то же время я и не хочу его побеждать, потому что он очень близкий человек для моей Эйлин.

– Да, именно так я себе и представлял это, – слышу голос Семецкого сзади, – слабак, ничтожество, и что же она нашла в тебе?

Опускаю пистолет и поворачиваюсь в сторону голоса. Семецкий «проявляется» на моих глазах в нескольких метрах поотдаль.

– Всё-таки наше общество превосходит ваше, – говорит он, – вы – низшая ступень. Уж, извини, но факты говорят сами за себя.

Семецкий делает ещё несколько шагов в мою сторону. Стоим лицом к лицу.

– Брось пистолет и я позволю умереть тебе как настоящему мужчине в честном бою, – выдает он, шагая вплотную.

– Давай, – отвечаю, разжимая кулак с пистолетом, – но по всем правилам твоего мира.

Пистолет падает на землю с глухим звуком.

– Да без проблем, – отвечает брат Эйлин, – я бросаю тебе вызов, – уже тише и твёрже говорит мне в лицо.

– Вызов принят, – отвечаю так же спокойно и твёрдо.

Тут же отходим на пару шагов назад каждый и принимаем боевые стойки.

Прыгаю вперёд и бью прямой удар рукой противнику в лицо. Соперник, видя это, бьёт мне кулаком в кулак навстречу, предотвращая ущерб. Золотые кулаки ударяются с гулким звоном. Победителя нет. Провожу серию ударов руками, но брат Эйлин хорошо изучил меня и зная, как действую, постоянно превосходит в тактике.

Вот провожу очередную серию мимо и получаю существенный удар в левый бок.

Сука! Злость и гнев вперемешку впрыскивают адреналин в кровь. С громким выкриком бросаюсь на противника, нанося множество ударов руками по всем уровням. Первые несколько мимо, но потом противник теряет ориентацию и чувствую, как хорошо прикладываюсь по чему-то живому. Семецкий тут же исчезает. Остальные удары приходятся по воздуху.

Принимаю защитную стойку и жду атаки.

Секунды капают бесконечностью.

Чувствую как удушающий захват сковывает моё горло. Разом становится нечем дышать.

Уже десять секунд хватаю воздух ртом, но нет варианта освободится…

Двадцать секунд, кровь бьётся в висках отбойными молотками. Двадцать пять секунд.

Надо признать – я проиграл… Прости, Эйлин…