Текст книги "Без крыши"

Яна смотрела на меня сочувственно. Или мне так казалось? «Куда меня вообще несёт?», – подумал я, а вслух произнес:

– Давайте ещё по капле, – и, не дожидаясь ответа, налил ей.

Она не протестовала.

– За информационную безопасность? – предложил я.

Мы выпили снова.

– Мне кажется, у вас там все боятся всех, – очень серьёзно сказала Яна.

– А больше всех-всех-всех знаете, кто боится? – я понизил голос до таинственного шепота.

– Кто? – она тоже перешла на шепот.

– Больше всех-всех боится спикер Виталий Иванович Хрюшников. Он больше других потеряет, если что. Забавно, правда? Должность такая серьёзная, вроде бы второе лицо в губернии – и боится. Меня так не пасут, как его.

– Зачем вас… пасут?

– Как зачем? Наивная вы девушка. Чтобы выслужиться, рвение показать, усердие. Нужность свою подтвердить перед начальством и особую ценность. Этим и заняты в первую очередь. На том стоят!

– А его зачем пасут?

– Примерно за тем же.

– Ну а вы сами боитесь?

– Хороший вопрос, – отметил я, как на пресс-конференции. – Честно ответить?

– Да, честно.

– Не боюсь. Просто противно.

«И зачем я всё это говорю? Тоже ведь пойдет завтра и сольёт кому-нибудь информацию. Легко. Элементарно. И пусть сливает, на здоровье», – я ощутил, что мысли мои слегка путаются.

– Значит, вы всё-таки обманули бедных, доверчивых студентов? – мягко улыбнулась Яна.

– Да не обманывал я их. Работа и правда нравится – чувствую себя на своем месте. Людей бы ещё нормальных побольше. А то пили как-то в узком кругу, с начальством, и посмотрел я на этот балаган изнутри, послушал тосты и всхлипы про комсомольскую юность, всё под виски и под коньячок… Рухлядь это старая, Яна. Мы ток-шоу не прозеваем?

– Нет, ещё даже «Сарай» не закончился, – успокоила меня хозяйка. – Хотите посмотреть на вечерний город с высоты птичьего полета?

Я кивнул.

Вид сверху оказался шикарным. По залитому огнями проспекту потоком катили машины, автобусы и троллейбусы. Сиял всеми цветами радуги, посылая в темноту свои импульсы, громадный экран с рекламой. На крыше парламента, подсвеченные специальными фонарями, трепетали два флага, государственный и губернский, с волнами и колосьями.

Балкон был узким, с тонкими прутьями перил. Казалось, что море огней начинается у наших ног. Холодный осенний ветер обдал мое разгорячённое лицо.

– Вы не простудитесь в рубашке? – спросила Яна.

Я посмотрел на неё и увидел, а скорее даже почувствовал, что она сама дрожит.

– Хорошего понемногу, да? Идемте в дом, Яночка.

Она кивнула.

Не знаю, а вернее, догадываюсь, как вышло, что в дверном проёме мы оказались друг напротив друга. Пространство для маневра предельно сузилось, и Яна всем телом прижалась ко мне. Первой моей мыслью было, что она действительно успела замёрзнуть. Второй, когда я опустил глаза в вырез платья – что на ней сегодня меньше белья, чем в прошлый раз.

Новости на «Сторонке» заканчивались. Мы с Яной лежали на так и не раздвинутом мягком уголке, накрывшись пледом. Предметы нашего туалета были причудливо раскиданы по всей комнате. Сотрудница «Модного журнала» замёрзла только с виду, без одежды она оказалась очень даже горячей. По-моему, соседи должны были слышать всё, что у нас творилось. Ну, или почти всё.

– Вопиющее безобразие. Использовал служебное положение, – сказал я и погладил Яну ниже спины.

Яна томно потянулась.

– Вы раскаиваетесь?

– Может, уже хватит на «вы»? – ответил я. – А то смешно получается.

Модница потерлась о мое плечо.

– Можно, я буду и дальше на «вы»? Меня это возбуждает.

– Давай всё-таки телевизор посмотрим? – предложил я. – А то ещё неизвестно, кто из нас раньше возбудится.

На экране закрутилась заставка оригинального ток-шоу. Оригинальным его, как и абсолютно всю свою продукцию, заранее окрестила сама «Сторонка». С недавних пор она, вообще, горделиво и без затей именовала себя «Первым оригинальным каналом».

Заставка уступила место виду из студии. Матусевич стоял в кадре, одетый в потёртую джинсовую куртку и свитер перестроечного фасона. По сравнению с минувшими временами ведущий заметно поправился. Перестройка пошла ему на пользу.

– Добрый, добрый вечер! – завопил он, взмахнув руками, как крыльями.

Хрюшников сидел перед ним на очень высоком и хлипком стульчике, как возле барной стойки – весь какой-то сгорбленный, поджавший ноги, отчего штанины задрались, открыв смятые в гармошку носки. От одной его позы мне стало не по себе.

В следующую секунду Яна с головой нырнула под плед. Она явно хотела продолжить наши игры. Противостоять ей я не смог. Первые две или три минуты эфира, пока Матусевич бродил по студии кругами, произнося туманное вступление, мои мысли были заняты совершенно другим процессом. Наконец я с грехом пополам сосредоточился на шоу, хотя Яна под пледом не прекращала усилий.

Шоу «Вокруг да около» набирало ход.

– Губернатора сегодня в нашем эфире нет. Но всё равно хотелось бы спросить Валерия… э-э… то есть Виталия Ивановича, – продолжал плести Матусевич, – очень хотелось бы спросить, почему никак не реализуется в вашем… то есть в нашем регионе федеральный закон?

Хрюшников тискал перед собой шпаргалку, но съехавшие на кончик носа очки мешали ему подсматривать. В машине Виталий Иванович, понятное дело, ничего не прочел.

– Итак, Виталий Иванович, общество ждет вашего прямого ответа, – с апломбом заявил столичный ведущий.

Спикер засопел, и хороший японский микрофон немедленно передал в прямой эфир этот звук.

– А я не согласен с вами, уважаемый! – брякнул мой шеф, как будто в лужу облегчился.

Хотя бы поздороваться с телевизионной аудиторией он начисто забыл, и я про себя застонал. Собственно, даже не про себя.

Яна, услыхав из-под пледа мой стон, заработала ещё интенсивнее.

– Почему это вы не согласны, Виталий Иванович? – поиграл голосом и бровями Матусевич. – Аргументируйте, пожалуйста.

– А потому, что социальную, значит, направленность нашего бюджета ещё никто не отменял! – в сотый, наверное, раз на моей памяти заученно понёс Хрюшников. – Наш парламент и его, так сказать, ведущая фракция совместно с губернатором и дальше намерены неуклонно выделять средства…

Слово «средства» он, по своему обыкновению, произнёс с ударением на «а».

– Одну секундочку! – оборвал его шоумен. – Дорогие зрители, у нас небольшая рекламная пауза!

– Реклама на «Первом оригинальном»! – торжественно грянул голос за кадром, и большую студию на экране сменил ролик про подгузники.

Яна, блестя глазами, выбралась на поверхность.

– Ну как? – спросила она.

– Натуральный пипец, – не стесняясь, ответил я.

– Тебе не понравилось? – моя партнёрша, видимо, от волнения сама перешла на «ты».

– Что?.. А, ты про это, – догадался я. – Нет, Яночка, ты настоящая умница. Просто спикер жжёт.

– Он что-нибудь не так сказал?

– И не так, и не то. В общем, тушите свет.

– Тебя… то есть, вас теперь накажут?

Я мысленно оценил обстановку на театре военных действий и заржал. Смех был каким-то истерическим, но сдерживаться не осталось сил.

– Что с вами, Алексей Николаевич?

Я смотрел то на экран, то на разбросанные вещи, то на голую Яну, сидевшую по-турецки у меня в ногах, и принимался ржать ещё сильнее.

– Вам плохо?!

– Если ты ещё раз обратишься ко мне на «вы», мне точно станет плохо. Умру от смеха, и будешь давать показания в милиции.

Реклама на «Первом оригинальном» закончилась. Хрюшников, потный и злой, и во время паузы, кажется, продолжал что-то говорить, но звук дали не сразу. Когда же дали, я опять застонал.

– Достигнутую стабильность мы никому подорвать не позволим! Курс президента народ поддерживает – так и передайте в свою Москву! – зажигал спикер.

– Василий… э-э… Виталий Иванович, – пробовал остановить его Матусевич, – я вас немножко не о том спрашиваю. У меня есть данные, что в ваших сёлах продолжаются проблемы с газификацией…

– Нет проблем с газификацией! – уже буквально лаял спикер. – Это пресса разжигает, но мы-то у себя знаем, кто за кем стоит! Я вам ответственно заявляю: мы не дадим вбить клин…

– Но у меня в руке официальная справка, – даже Матусевич под таким первобытным напором несколько потерялся.

– А у меня с собой другие справки! И нечего нам тут подбрасывать! – Хрюшников остановился, чтобы набрать воздуха.

– Уважаемые зрители, а вот независимое экспертное мнение, – всё-таки вбил клин Матусевич.

В телевизоре крупным планом возник Стас Биркин – известный в городе юрист и правовед, член адвокатской палаты. Стаса журналисты любили и часто приглашали комментировать всякие спорные ситуации, чего бы эти споры ни касались. Журналисты студии «Сторонка» любили его особенно, потому что Стас был на короткой ноге с Анфисой.

– Понимаете, какое дело…

Стас, как всегда, начал издалека. Эфирного времени на него «Сторонка» никогда не жалела, да и сам эксперт был не прочь порассуждать.

Спикер набычился и попробовал повернуться к нему. Высокий хлипкий стульчик под ним опасно пошатнулся. Виталий Иванович замер.

– Федерального закона для решения, например, задач газификации ещё недостаточно, – весомо продолжил Биркин. – При слабости региональной правовой базы возможны отдельные коллизии на местах…

– Это кто у вас комментирует? – заглушая Стаса, обратился к ведущему Хрюшников.

– Простите, не понял.

– Кто это комментирует, спрашиваю! Финансист? Производственник? Газовщик?

Спикер так и сказал: «газовщик».

– Ведущий специалист по гражданскому и хозяйственному праву, – заметил Матусевич.

– А он что, какое-то отношение имеет к данному вопросу?

– Мы просили его проанализировать юридический аспект…

– А хватит уже анализировать! – ринулся в атаку Виталий Иванович. – Все анализировать любят, только работать некому стало! Как фамилия этого специалиста?

– Би… Биркин, – ошеломленно произнес ведущий.

– Так вот, уважаемый товарищ Биркин или как вас там, – назидательно молвил спикер со своего насеста, – я вам докладываю: газификация села в общем и целом успешно завершена. Согласно указаний нашего губернатора! По отдельным недостаткам работает общественная приемная. Туда и можете обращаться, если остались вопросы.

Большая студия, плотно набитая гостями, хранила гробовую тишину. Как реагировать, никто не знал.

– Show must go on! – само собой вырвалось у меня.

– Что? – не поняла Яна, облачившаяся в мою рубашку.

– Это расхожее выражение такое. Английское.

– У тебя точно проблем не будет? – с тревогой спросила она.

– Обязательно будут.

– Но ты же не виноват!

– Радость моя, кого это волнует? У нас правая рука не ведает, что творит левая! Планы меняются по пять-шесть раз на дню, секретариат вообще занят неизвестно чем, управделами семейный карман набивает – зато насчет работы пресс-службы у каждого свое авторитетное суждение. И со всеми наш спикер по вопросам информационной политики советуется – от бухгалтера до завхоза, любой бред выслушивает и впитывает. И хорошо, если хотя бы в последнюю очередь мнением самой пресс-службы поинтересуется. А случись неприятность – кто виноват? Правильно, пресс-служба! А пьяницы, шизофреники, стукачи ни в чём не виноваты, никогда.

– Неужели такое может быть? – Яна, кажется, была в шоке. – У вас такая солидная организация…

– Яночка, мой тебе совет: не верь газетам и журналам.

– Тебя могут уволить?

– По идее не должны. Когда Виталий Иванович звал на службу, обещал, что будем вместе до конца срока. Но он и другое обещал – например, что буду подчиняться одному ему.

– Что же делать?

Шоу на голубом экране действительно продолжилось. Матусевич опять размахивал руками и что-то говорил в микрофон.

– А, пожалуй, вот что, – сказал я, рывком стаскивая с Яны рубашку. – Поворачивайся к подушке передом, ко мне задом.

Глава четвертая

Как ни странно, грозы с утра пораньше не последовало. По информации с «царского» этажа, к спикеру в кабинет тянулась громадная очередь. Без очереди просочился, как всегда, один товарищ Толиков. Связи с «Бондом» по-прежнему не было, и я позвонил Анне Игоревне – обменяться мнениями по поводу вчерашнего эфира. За нее ответила секретарша. Оказалось, Анна Игоревна уже убыла на губернаторскую планерку, откуда собиралась поехать на фестиваль серьёзной прессы.

Чтобы разведать обстановку и успокоить нервную систему, я отправился пройтись по парламентским коридорам. На боковой лестнице, между вторым и третьим этажами, мне повстречался Александр Иванович Сенников, зав сектором оргработы. Именно он при зачислении в аппарат заксобрания вручал мне удостоверение и говорил краткое напутствие. «Служите честно», – сказал тогда Александр Иванович, помянув и свою райкомовскую молодость. Подобно Семёну Марковичу, он тоже делал карьеру с самых низов.

С тех пор, как мы познакомились, зав сектором стал носить очки, а курил теперь строго раз в день – в обеденный перерыв. Годы мало-помалу брали своё, но характер у Александра Ивановича остался прежним – открытым и доброжелательным. Поболтать с ним про наши внутренние делишки, про их многочисленные нюансы, оттенки и оттеночки всегда было интересно, а порой весьма полезно.

После обмена приветствиями Александр Иванович вдруг предложил мне:

– Пойдём, Алексей Николаевич, отравимся.

И кивнул в направлении верхней курилки.

– Александр Иванович, обед же ещё нескоро.

– Пойдём, – настойчиво повторил Сенников, обернувшись и проверив, не слушает ли нас кто-нибудь.

Верхняя курилка, а точнее площадка перед выходом на чердак, долго была ещё одной головной болью товарища Власьева. Работники, подверженные никотиновой зависимости, норовили укрыться тут в холодные месяцы, чтобы злостно попрать федеральный закон. Одеваться и идти на улицу им, само собой, было лень. Бдительный Власьев регулярно устраивал на них засады и строчил докладные Забегалову. После его титанической борьбы пагубная привычка бегать наверх у многих курильщиков сошла на ноль. Но уборщицы нет-нет, да и обнаруживали в этом уголке парламентского комплекса свежий бычок…

Поднявшись в курилку, Александр Иванович достал из пачки сигарету, но совать её в рот не стал. Вместо этого он ещё раз огляделся.

– Власьев сантехника воспитывает на первом этаже, – сообщил я. – В туалете проблемы с унитазом. Так что горизонт чист.

– Да я курить не хочу, – ответил Сенников. – Поговорить с тобой собирался.

– Если про входящую документацию, то я ее вчера списал в архив. Извините, что задержал.

– Молодец! – одобрил мои действия Александр Иванович. – Но я не об этом.

Я вопросительно посмотрел на него.

– Бумага одна вносится для рассмотрения, – сказал он тихо. – Имей в виду…

– На сессию?

– Да.

– Что за бумага?

– Не могу тебе сказать. Сам догадайся, – еще тише проговорил Сенников.

– А кого она касается хотя бы?

– Тебя тоже. Ну ладно, всё, мне работать пора, – и Александр Иванович быстро зашагал вниз по лестнице.

Я помедитировал в одиночестве пару минут и тоже пешком двинулся к месту обитания. Про имеющийся в здании лифт как-то даже и не вспомнилось. Задумался я так основательно, что в упор не увидел еще одного большого человека. Перебирал ногами, пока самого не окликнули.

– Алексей Николаевич, ты прямо весь в мыслях!

Голос был до боли знакомым.

На красной ковровой дорожке уверенно стояла и глядела на меня Тамара Григорьевна Передкова, первый вице-спикер нашего парламента. Она же глава редколлегии печатного приложения, она же – куратор всего социального блока, она же – лидер женской депутатской группы в составе фракции «Ядрёная Россия».

Начинала свой путь Тамара Григорьевна, как и спикер Хрюшников, тоже с сельской глубинки. По совпадению, родной ее совхоз «Краснопартизанский» непосредственно граничил с колхозом, откуда вышел в мир Виталий Иванович. Районы, правда, были разные, но разделявшую их речку Гнилушу можно было форсировать вброд. Совхозу будущая народная избранница отдала, наверное, три четверти сознательной жизни. А то и четыре пятых. В доярки или свинарки после школы не пошла, поберегла внешние данные. Устроилась в правление. При тогдашнем директоре, мужчине строгом, но справедливом, который дневал и ночевал на работе, поднялась до главбуха. Даже курсы счетоводов окончила, почти не отрываясь от производства.

Когда настала пора приватизации, на месте совхоза родилось общество с ограниченной ответственностью. В очень узком кругу его участников была и гражданка Передкова. Пожилой директор командовал при капитализме недолго. Отойдя на покой, он лично рекомендовал Тамару Григорьевну в преемники. А поскольку за ним и за ней числилось уже девять десятых уставного капитала, собрание к его рекомендации прислушалось. Из общества с партизанскими корнями наша героиня и стартовала в политику.

На новом старте ей помог другой мужчина, а именно еще позапрошлый спикер заксобрания, чей конец позднее был ужасным. По велению губернатора его всенародно развенчали как врага стабильности и спокойствия в регионе. Тамара Григорьевна с коллегами-депутатами одобрила гражданскую казнь, тем самым наглядно подтвердив свою гражданскую зрелость и умение планировать перспективу. Результат не замедлил сказаться на её росте. В следующем, ныне функционирующем составе областного парламента товарищи партийцы сочли её достойной занять место по правую руку от председателя.

– Не взыщите, Тамара Григорьевна. Что-то одни заботы кругом, – ответил я и кривовато улыбнулся.

– Не грусти, Алексей Николаевич! Ты же молодой ещё. Жених!

– Да какой жених? Разве что комиссионный.

– Ну, это ты зря. Виталий Иванович тебя не вызывал?

– Пока не вызывал. А должен?

– Вчера искал. Что-то насчёт телевидения хотел сказать.

– Вчера мы виделись, – заметил я.

– Да? А ты и сегодня зайди, – посоветовала Передкова. – Виталий Иванович жалуется, что ты редко у него бываешь.

– Депутаты не пускают, – пошутил я. – У всех неотложные нужды.

– Пробивайся, Алексей Николаевич, пробивайся! – крепко, по-мужски похлопала меня по плечу Тамара Григорьевна.

Сегодня она была сама доброжелательность. А я вспомнил наш первый с Тамарой Григорьевной прямой эфир. Примчались мы тогда тоже в пожарном порядке на канал к одному коммерсанту, человеку в медиа-бизнесе случайному и дикому, одновременно хозяину барахолки и мясных рядов. Бардак у этого деятеля творился жуткий. В студию купили здоровые мониторы за много тысяч евро, а из мебели посреди необъятного помещения сиротливо стоял один плюгавенький диванчик без всякого стола или тумбочки. Григорьевна со своей стороны тоже отличилась: изволила заявиться прямо из совхоза, в корявых зимних сапогах с меховыми отворотами. Гостеприимные хозяева не дали ей даже отдышаться: до программы оставались секунды. Что-то исправить было просто невозможно.

Картинка вышла первый сорт. Сапоги красовались на переднем плане. Посмотрев потом контрольную запись, первый вице-спикер закатила спикеру форменную истерику. Хрюшников еле-еле успокоил верного зама. После этого скандала Тамара Григорьевна недели три не общалась и даже не здоровалась со мной. Дули на меня губы и все ее холуи. Как сообщили очевидцы, Передкова внутри своего кабинета громогласно разорялась о том, что ее, мол, сознательно подставили, и требовала сатисфакции.

– Вы мои предложения читали, Тамара Григорьевна? – осведомился я.

– Какие предложения?

– По будущему юбилею парламента. Надо же как-то его ознаменовать.

– Читала, да. Очень дельные предложения. Заходи попозже, Алексей Николаевич, поговорим!

Дав ценное указание, Тамара Григорьевна без стука скользнула в кабинет к Алине Вениаминовне. У первого вице-спикера на голове была новая прическа, и её, как я понял, требовалось экстренно обсудить с напарницей по женской депутатской группе.

Бывший депутат Макеев кричал так, что было слышно на верхних этажах. Страшного ничего не произошло, просто у Георгия Александровича была такая манера изъясняться. Спорил он ни с кем иным, как с Валентином Юрьевичем Забегаловым.

В предыдущем составе парламента Макеев слыл самым экстравагантным человеком. Придя в аппаратную тишь из бизнеса, где надо было уметь постоять за себя, Георгий Александрович на один аргумент «против» мигом выдавал десять доводов «за», разнообразил свою речь шутками-прибаутками и, если требовалось, легко заглушал спикера без помощи микрофона. За глаза над ним посмеивались, но не зло. Макеева, резавшего с плеча правду-матку, с улыбкой выслушивал сам губернатор. Числился он (Макеев, конечно, а не губернатор) в оппозиции, хотя ни в какие партии не вступал. В ту эпоху беспартийные оппозиционеры еще водились на просторах губернии.

Когда подошло время новых выборов, на которых реально соперничали партийные списки, Георгий Александрович потряс всех депутатов и аналитиков. Один-единственный из когорты парламентских борцов, он не стал повторно выдвигать свою кандидатуру. Пока другие суетились и дергались, Макеев спокойно паковал движимое имущество, готовясь подписать обходной лист. Тайна его маневра открылась немного погодя. Все свои ресурсы Георгий Александрович бросил на взятие достижимой высоты – должности главы Чеширского района, где базировался его бизнес. Район был сельским и не самым большим, зато отличался выгодным местоположением. Его чудное название проистекало от села Чеширы, поименованного так помещиком-англоманом в дореволюционные годы. Почвы там славились плодородием, а в прудах водилась отменная рыба. Здешние угодья успели попасть на заметку к разным инвесторам.

Критики сильно сомневались в том, что Макеев победит даже на этих выборах. Губернатор хоть и улыбался с высокой трибуны, но с оппозицией не церемонился. Злопыхатели заранее потирали руки, однако их ждал облом. Георгий Александрович как-то сумел убедить Григория Владимировича в своей лояльности. Возможно, был реабилитирован после того, как эмоционально и публично поддержал выдвижение самого губернатора на второй срок или нашел другие веские доводы.

Короче говоря, наш недавний парламентарий-пассионарий отпраздновал уверенную победу и переехал поближе к полям и прудам. К нам на огонёк он заскакивал, впрочем, регулярно. Забегалов, скорее всего, попался ему случайно – в аккурат напротив гранитного павлина. С давних пор между Валентином Юрьевичем и Георгием Александровичем существовала стойкая неприязнь. Макеев при каждом удобном случае возмущался инертностью и косностью аппарата, Забегалов же брезгливо кривился при любом упоминании о бывшем депутате.

Сейчас глава Чеширского района опять находился в боевой позиции, не снимая с головы бейсболки и уперев руки в бока.

– Я бы у вас тут живо порядок навёл! – кричал Георгий Александрович. – Не верите? Приезжайте ко мне в район, сами всё увидите! По динамике инвестиций мы сегодня на втором месте, а завтра будем на первом!

– Вот когда будете на первом, тогда и поздравим вас, – иронически комментировал Валентин Юрьевич.

– Я хозяйственник, у меня ни одна копейка даром не пропадает! – распалялся Макеев. – А ваш аппарат на шее у народа сидит!

– У вас, можно подумать, своего аппарата в администрации нет, – парировал управляющий делами.

– Мой аппарат меньше вашего в десять раз, и за экономику отвечает и за социалку!

– Только вы не забывайте, пожалуйста, кто вам правовую базу готовит.

– Из-за вашей правовой базы я, как побирушка, с протянутой рукой в областную администрацию езжу! Я, всенародно избранный глава района, в приемных целыми днями сижу! Плановое управление, финансовое управление, казначейство – и все мне говорят: «Ждите ответа»!

– Вы же сами твердите, что губернатор вас уважает. Вот и шли бы прямо к нему, – посоветовал Забегалов.

– А вы губернатором не прикрывайтесь! Спрятались тут за широкой спиной! – пригвоздил Макеев и увидел меня.

Я махнул рукой.

– Здравствуйте, Георгий Александрович.

– Соскучились тут без меня, – тут же сменил тему бывший депутат. – Никто вам жару не поддаёт?

– Без вас не так весело, – улыбнулся я.

– А я возьму и вернусь! Тогда все забегают.

Забегалов рефлекторно втянул голову в плечи. Его и без того короткая шея стала совсем не видна.

– У Георгия Александровича сегодня хорошее настроение, – сказал он. – А вы, Алексей Николаевич, были у Виталия Ивановича?

– Там людей много, – ответил я.

– Да? Ну, хорошо.

Ограничившись одной этой репликой, Валентин Юрьевич нажал кнопку вызова лифта. Ни приглашения зайти к нему попозже, ни очередной оценки деятельности пресс-службы с его стороны не последовало – к величайшему моему изумлению.

Гранитный павлин смотрел на нас, наклонив голову и прищурив один глаз. Как будто тоже находил занятным поведение управляющего делами.

Потрындев еще немного с Макеевым, я вернулся в кабинет. По пути с мобильного сделал ещё звонок «Бонду». Мой личный эксперт по безопасности опять не отозвался. Правда, теперь телефон абонента был включен и отозвался длинными гудками.

Тут же появился Витюша Петров.

– Заходи, не стой, – позвал я. – В ногах правды нет. Но нет ее и выше.

– К тебе Куропаткина не заходила? – поинтересовался он.

– Куропаткина? – удивился я. – С какой стати? Мы с ней здороваемся-то в лучшем случае через раз.

– Она к нам заглядывала минут пятнадцать назад, – сообщил Витюша. – Приехала на лифте сверху.

– Откуда знаешь?

– А я из второго лифта как раз выходил. На первый этаж ездил, в канцелярию.

– И чего хотела Куропаткина?

– Да я толком не понял, – пожал плечами Витюша. – Покрутила носом, поздоровалась сквозь зубы с Натальей и ушла.

– Неадекватная девушка, – сказал я. – Хотя это давно не новость. Другая полезная информация есть?

– Наталья говорила, что мы «Фактам и комментариям» письмо до сих пор не отправили, – осторожно сказал мой неформальный зам.

– И не отправим, пока я не получу «добро» от Виталия Ивановича на посылку его именно в таком виде.

– Профессор не взбесится?

– Не знаю. В любом случае время до выхода очередного номера имеется.

– Виталий Иванович не уедет? Ведь сегодня пятница.

– Надеюсь перехватить. Ты эфир вчера видел?

– Видел, – сказал Витюша.

– И какие впечатления?

– Анфисе всё можно… А ты там был с Виталием Ивановичем?

– Нет. Виталий Иванович сказал, что сам справится, – я вспомнил ответ спикера юристу Биркину.

Витюша тактично промолчал. Я тоже взял паузу, давая понять ему, что разговор окончен. В дверях сотрудник пресс-службы обернулся.

– Нам приглашение на фестиваль так и не передали?

Я не сдержался и фыркнул.

– Наверное, кому-то более достойному вручили. Андрею Павловичу или Колобкову. Корифеи!

«Бонд» позвонил сам и после двух гудков сбросил вызов. Я выскочил в коридор и набрал его номер.

– Сейчас можешь? – спросил он вместо приветствия.

– Могу.

– Напротив «Солонки» в моей машине.

Чёрный «БМВ» с тонированными стеклами стоял в назначенном месте. Его хозяин приоткрыл дверцу изнутри, и я быстро нырнул внутрь.

– Ну и задал ты мне домашнее задание, – сказал он. – Думал, не справлюсь.

– Но хоть что-то есть? – я слегка напрягся.

– Кое-что.

– Про электронку?

– Про это нет. Но твои товарищи Толиков и Лесных к взлому отношения не имеют.

– Точно?

– Да. Но продвинуться дальше на этом направлении не удалось.

«Бонд» закурил.

– Ты просил еще про заметку выяснить, – продолжил он. – Так вот, есть одна ниточка…

– Не томи!

– Уверен, что тебе нужна эта информация? – он внимательно посмотрел мне в глаза.

– Уверен, конечно. Почему спрашиваешь?

– Не убеждён, что ты сможешь ее использовать.

Я на миг задумался.

– Всё равно говори. Лучше знать, чем не знать.

– Хорошо, скажу. Но имей в виду, после этого мы с тобой в полном расчете. Договорились? – эксперт по безопасности затянулся еще раз.

Я кивнул.

– Тогда слушай меня внимательно. На вёрстку заметка про Забегалова поступила действительно в день сдачи номера – в понедельник. Принес лично главный редактор, в электронном виде, на флэш-карте.

– Почту бы редакционную посмотреть, – сказал я.

«Бонд» совсем по-киношному усмехнулся.

– Необязательно. Текст на флэшку набивала наборщица где-то часов в двенадцать дня, в присутствии главного.

– С рукописи?

– С распечатки. Без пометок и правок от руки. Главный стоял и ждал, потом забрал у неё и флэшку, и листок.

– Бутурлин был в это время в редакции? – спросил я.

– Был. Приехал минут за десять до появления главного с флэшкой.

– Редактора вызывал?

– Неизвестно. У него очень дисциплинированная секретарша, – как бы между делом заметил мой собеседник.

– Допустим, что листок передал сам Бутурлин, – предположил я. – Кто и когда мог дать его Бутурлину?

– Мне тут кое-то дал посмотреть детализацию телефонных переговоров Бутурлина за неделю, – невозмутимо сообщил «Бонд». – Помня нашу с тобой беседу, я обратил внимание на входящий звонок от абонента, который в записной книжке Андрея значится как «Коля». Было это в прошлую пятницу, в 15.25. Продолжительность разговора – в пределах минуты.

«Бонд» явно смаковал сказанное.

– Кто этот «Коля»? Чей номер? – спросил я внезапно севшим голосом.

– Звонок прошел с мобильного, телефон числится за городским Советом депутатов. Тариф «Корпоративный».

– А кто реально пользуется?

– Не установлено. Не успел.

– Ты хочешь намекнуть…

– Я пока ничего не хочу, – прервал меня «Бонд». – Я отталкивался от того, что ты мне сам говорил. Слушай дальше. В ту же пятницу, в 15.50, Андрей Иванович Бутурлин вошел в здание городского Совета.

– Откуда данные?

– С камеры наружного видеонаблюдения.

– Он был у спикера?

– Объективно не подтверждается. А секретарши там тоже службу знают.

– И?

– В 16.09 с мобильного телефона Бутурлина был сделан звонок в Москву – акционеру и владельцу контрольного пакета издательского дома «Факты и комментарии» господину Кучину. Разговор длился менее двух минут. В 16.14 Бутурлин вышел из здания Совета и сел в авто.

– Мало ли у кого он там был и зачем звонил, – усомнился я.

– Доклад не окончен, – опять усмехнулся «Бонд». – На следующий день, в субботу, в отдельном купе вагона «СВ» в наш город из Москвы прибыл сам господин Кучин.

– Какая оперативность!

– Да. Если учесть, что с московского вокзала поезд отходит в пятницу в 20.45… Так вот, перед зданием Совета они оба, Кучин и Бутурлин, были в 11.50.

– А Ухов где был?

– Внутри этого здания. «Тойота» с водителем ожидала его у подъезда. Обратно оба наши джентльмена вышли в 12.58. Возможно, не самый простой был разговор. Если был, конечно. Кучин убыл обратно в Москву в тот же день, самолетом.

– Ты меня не убедил, – сказал я. – Опять же, мало ли какие вопросы люди обсуждали? Может, по бизнесу что.

– Может, и по бизнесу, – согласился «Бонд». – Но вот тебе еще деталь: в 12.46 с мобильного телефона Бутурлина был сделан звонок на номер главного редактора «Фактов и комментариев». Продолжительность беседы – до одной минуты.

– Давал команду запланировать публикацию? Предположительно из кабинета Коли Ухова? – спросил я.

– Предположительно, – подчеркнул он. – А в понедельник у главного редактора появился текст про вашего Забегалова.