Текст книги "Без крыши"

– Да, для следствия это не аргументы. Тем более, для суда.

– Для твоего шефа, думаю, тоже, – добавил «Бонд». – Уж не знаю, помог я тебе или нет.

Он снова закурил.

– Значит, если придерживаться этой версии, Коля Ухов, который хочет стать мэром, на самом деле попросил своего старого кореша Андрея Бутурлина оказать ему услугу, – принялся вслух рассуждать я. – Коля Ухов сам или с подачи партайгеноссе Митрофанычева хотел надавить на вице-губернатора Кобякова, который желает видеть следующим мэром господина Колыхаева. В итоге товарища Забегалова, близкого к вице-губернатору, по сути, обвинили в коррупции. После этого Кобяков по-хорошему должен задуматься, а не будет ли он следующей мишенью… Цена вопроса неизвестна, но в принципе это и неважно. Московский издательский дом, очевидно, в накладе не остался. Так получается?

– Ты сам про это заметку напиши, анонимную, в рубрику «Слухи», – дружески посоветовал мой эксперт. – А вообще, если постараться, можно целый детектив сочинить. Ты талантливый, у тебя должно получиться.

– Ну, а другие версии ты не отрабатывал? – спросил я, не обращая внимания на иронию «Бонда».

– Не отрабатывал. Да и физически не мог в такие сроки, – ответил он. – Я же тебе сразу объяснил: твою рабочую гипотезу я взял за основу – просто потому, что вообще без неё было нельзя.

– Скажи мне как профессионал, – попросил я, – какова степень вероятности всего этого?

«Бонд» пощелкал зажигалкой, но закуривать больше не стал.

– Не знаю.

– Это не ответ. Тебе интуиция, опыт что-то подсказывают?

– Я в политику не лезу, – сказал хозяин черного «Бумера». – Факты, какие мог, я для тебя собрал, дальше соображай сам.

      Обратно в здание парламента я брёл не спеша, время от времени поддавая ногой палые листья. По-хорошему надо было бы залечь на дно и осмотреться – может быть, и правда, больничный взять, как Семён Маркович. Только кто мне его сейчас дал бы? И о какой такой бумаге предупреждал загадочным тоном Сенников?..

На ступеньке парадного крыльца стоял, конечно, Власьев. Изловив всех опоздавших, написав докладные и наставив на путь истинный сантехника, он теперь объяснял дворнику, как надо убирать территорию. На меня Власьев просто покосился, но вслух ничего не сказал. Ещё одна докладная была гарантирована.

В кабинете сходила с ума «вертушка». Я поднял трубку.

– Алексей Николаевич, это вы? – раздался голос Алевтины Викторовны.

– А кто же еще? – ответил я, пытаясь сосредоточиться.

– Вас Виталий Иванович срочно ищет!

– Вы на мобильный позвонили бы, – сказал я, беря красную папку с надписью «К докладу».

– Ваш номер Елена Вячеславовна куда-то записывала, а я не могу найти.

– Не ищите уже. Сейчас буду.

– Только скорее! А то он уедет.

В приемной, кроме депутата Шмоткина и секретарши, не было никого. Шмоткин пожал мне руку и спросил:

– Не узнавал про телепередачу?

– Потом, Авдей Юрьевич, ладно? Сам позвоню.

– Заходите скорее, Алексей Николаевич, – опять поторопила Алевтина Викторовна. – Виталий Иванович, по-моему, уже пальто с вешалки снял.

Я всегда диву давался, до чего у наших секретарш тонкий слух.

– А я? – шагнул за мной депутат.

– Вы обождите, пожалуйста, – неожиданно резко осадила его Алевтина.

И я перешагнул порог.

Спикер областного парламента Хрюшников стоял за своим письменным столом. Короткое пальто с воротником из выдры было накинуто на плечи, но не застегнуто. Виталий Иванович ковырялся в мобильном телефоне. При виде меня он поднял голову и сказал:

– Телефон новый купил, а он уже не работает.

Я подошел ближе.

– Можно посмотреть?

Хрюшников недоверчиво протянул мне трубку.

Я повертел ее в руках, отметив про себя, что корпус титановый, и тянет всё это удовольствие штуки на полторы «зеленых».

– Здесь крышка неплотно прилегала, Виталий Иванович. Вы, наверное, нечаянно ее сдвинули, поэтому контакты отошли.

– Да? – и Хрюшников, не сказав «спасибо», сунул телефон в карман.

Мы, как и в позапрошлый раз, молча смотрели друг на друга. Наконец верховный парламентарий сел в кресло, не снимая пальто, и сделался еще ниже меня ростом. Я продолжал стоять со своей красной папкой.

– Алексей Николаевич, – наконец, начал Хрюшников, – ты телевизор смотришь?

Я вспомнил свои вчерашние упражнения с Яной перед ящиком и, вопреки обстановке, чуть не прыснул от смеха.

– Если вы про эфир на «Сторонке», то да. Конечно.

– По-твоему, вчера всё хорошо было?

– Нет, было нехорошо, – твёрдо ответил я. – Мы с вами обсуждали этот вопрос, Виталий Иванович, и я просил вас не ходить.

– А я тебе еще раз повторяю, если непонятно было: не мог я не ходить! Не имел права! – спикер шваркнул кулаком по столу. – Ты меня почему не предупредил, что будут всякие Биркины с комментариями?

– Потому что никто нам сценарий не показывал, – пояснил я, – а вы, Виталий Иванович, сами сказали, что вам на студии никто не нужен.

– А почему тебе сценарий не показывали? Ты мой пресс-секретарь или кто?!

– Ток-шоу «Вокруг да около» – это совместное детище Матусевича и телекомпании. Проект коммерческий. Анфиса к нему чужих не подпускает, – рассказывал я. – Что касается Матусевича, то он нам вообще ничего не должен. Он здесь временно, проездом, на хлеб с икрой заработать.

– Ты им туда звонил?! – спикер как будто оглох от собственного вопля.

– Естественно. Иначе откуда у нас были бы вопросы по теме?

Хрюшников засопел, как вчера в прямом эфире.

– Алексей Николаевич, я тебя предупреждал, что к тебе есть претензии?

– С чьей стороны? Жуликова?

– С Жуликовым я сам разберусь, без тебя! – спикер снова хватил кулаком по столу. Флажок общества «Торпедо», стоявший рядом с письменным прибором, аж подпрыгнул.

– А кто еще претензии высказывал, Виталий Иванович?

– Я высказываю! Я сам! У нас выборы в Госдуму на носу, а спикер областного парламента дураком выглядит!

«Чует всё-таки», – подумал я.

– Виталий Иванович, – сказал я, собрав воедино весь запас вежливости, – как-то странно всё получается. Вы, когда меня на эту должность приглашали, говорили, что наше направление работы – важнейшее. Говорили, что готовы общаться и советоваться в любое время, когда надо, без ограничений. Говорили, что в информационную политику никто больше вмешиваться не будет. И что мы имеем?

Спикер глядел исподлобья и не произносил ни слова.

– Мне каких-то чудаков навязывают, от прямого общения с вами почти уже полностью отодвинули, пресс-службу изображают главными нахлебниками, полномочия урезают…

– Ты кого чудаками называешь? – бросил Хрюшников.

– А Карлов с Колобковым – это кто, по-вашему?

– Карлов с Колобковым выше тебя на две головы! – резанул спикер.

Я присел напротив Хрюшникова и очень аккуратно положил папку на приставной стол.

– Виталий Иванович, я за место не держусь. Если считаете нужным, имеете право произвести любые перестановки и назначения.

Спикер тяжело задышал.

– Ты меня напугать, что ли, думаешь?

– Хотелось бы ясности, Виталий Иванович.

Все посторонние звуки куда-то ушли, и мне казалось, что нас двоих окружает абсолютная, стопроцентная тишина.

– Пиши заявление. Я подпишу, – сказал Хрюшников и встал из-за стола, застегивая пальто с воротником из выдры.

Витюша отловил меня у газетного киоска в фойе. Я листал какую-то книжку в мягкой обложке и прислушивался к собственным ощущениям.

– Ты знаешь, – спросил я, увидев его, – что древние индусы знали толк в чувственных удовольствиях?

Витюша остолбенел.

– Что это? – он указал пальцем на книжку.

Я сверился с обложкой.

– «Тайны тантрического секса». Странно, что товарищ Власьев до них не добрался и не привел в соответствие с правилами внутреннего распорядка. Что у нас случилось?

– Ничего. Просто хотел еще раз напомнить про наш ответ «Фактам и комментариям».

– Решим вопрос, не мечись! – я внимательно посмотрел на Витюшу. – Слушай боевую задачу. Временно остаешься за меня.

– В каком смысле?

– Пока не в том. Я схожу на фестиваль серьёзной прессы.

– Дали все-таки приглашение? – уточнил наш незаменимый «номер два».

– В приглашениях не нуждаемся! – отрезал я, положил «Тайны» на прилавок и пошел наверх, за курткой.

До кинотеатра «Антей» было рукой подать. Здесь, в одном из больших залов, и расположились участники фестиваля. Правда, к моему появлению оргкомитет объявил перерыв, и публика повалила в буфет. Охранник затребовал было у меня пригласительный билет, но я сунул ему в нос «корочку» с орлом и надменно прошествовал мимо.

Кивая направо и налево знакомым лицам, я двигался вперед без определенной цели. Коллега из пресс-службы городского Совета сам ухватил меня за рукав.

– Я думал, ты с Хрюшниковым уехал.

– А что, здесь Хрюшников был? – спросил я.

– Был до перерыва. Опоздал сильно, посидел чуть-чуть, но не выступал, – поведал мне Юра. – Тут слух прошел о твоей отставке…

– Прости, не комментирую, – решительно ответил я. – Обещал «Негоцианту» без очереди дать интервью, если что.

– Так это правда?

– Если хочешь знать, никаких заявлений я не писал.

– Значит, опять «утка». А говорили, Куропаткину прочат на твое место.

– Кого?!

– Куропаткину с телевидения.

– Она же дебилка полная.

– Кого это в наше время смущает? – пресс-секретарь муниципального органа пожал плечами. – Как будто сам не знаешь!

– Юр, по-моему, это бред насчет Куропаткиной, – сказал я. – Кому такое чучело нужно?

– Э-э, не скажи, – Юра прищурился. – Я дольше тебя во власти, на всякое насмотрелся. Дебилка, говоришь? Ну и что? Зато исполнительной будет, как собака. И поддакнет, и лизнёт, и отсосёт.

Наверное, удивление на моем лице читалось так ясно, что коллега не удержался и добавил:

– Передкова эту дуру продвигает. Имей в виду.

Юра давно перепорхнул куда-то еще, а я продолжал стоять под колонной с завитушками. Играл духовой оркестр, из буфета возвращались возбужденные гости. Вывел меня из оцепенения редактор Пышкин.

– Привет! Пойдем, по сто грамм пропустим.

– Извини, Саша, на службе не пью.

Пышкин расплылся до ушей.

– Да ладно, хуже не будет, – утешил он меня в свойственной ему манере. – Хочешь, на работу тебя устрою?

– Я пока еще не безработный.

– Твой вопрос, по моим данным, решен, – блеснул осведомленностью Александр.

– Когда решен? – зачем-то спросил я.

– На этой неделе.

– И что ты мне хочешь предложить? Заметки в твою газету писать? Вести с полей? Про озимые? Яровые? Рапс?

– Про озимые там есть кому писать, – заметил Саша. – Давай, двигай за мной!

В буфете он взял какой-то коктейль, а я стакан сока.

– Главным редактором пойдешь? – спросил Пышкин, сделав пару глотков.

– Вместо тебя, что ли?

– Нет. В «Привратник».

Я откровенно засмеялся, хотя в целом было не до смеха.

– Там главного редактора каждый год увольняют и всё никак не уволят. Он уже трех губернаторов пересидел.

– Теперь всё серьёзно, – со значением сказал Саша. – Кобяков хочет навести порядок. Администрация хорошие деньги платит, газету содержит, а там «Ядрёную Россию» мочат.

– Не выйдет ничего, – дал я свое экспертное заключение. – Тот, кого Кобяков убрать хочет, «дедушке» книжку писал на первых выборах. Как она называлась, не помнишь? «Путь к себе», кажется.

– Это неважно. Москва уже потребовала разобраться. Ну что, пойдешь? Оклад там, конечно, поменьше твоей зарплаты с надбавками, но в газете свои возможности есть.

– Не пойду, – ответил я.

– Да хватит тебе! – Пышкин быстро допил коктейль и посмотрел в сторону зала. – Кобяков где-то здесь, я тебя сейчас прямо к нему подведу. Побеседуете – и вперед!

– Спасибо, Саша, – искренне сказал я, – но ни в какие газеты я не хочу. Отвык.

– Зря. Кадров-то нет нормальных, – с сожалением отозвался он. – Ты всё равно не пропадай, заходи.

Участников фестиваля громогласно зазывали на обсуждение. Предлагали раскрыть тему ответственности и гражданственности СМИ при осуществлении «Плана Утина». Я отправился в обратную сторону и возле гардероба увидел Анну Игоревну.

– Ничего про меня не слышали? – спросил я после обмена приветствиями.

– Пока ничего.

– Понятно. А с Пышкиным не общались в кулуарах?

– Мы с ним каждый день общаемся. Не пойму, при чем тут Пышкин?

– Совершенно не при чем, – ответил я. – Виталия Ивановича увидите или услышите – привет передавайте.

На улице темнело необычайно рано. Над губернским городом К. повисла серо-свинцовая туча, из которой уже падали первые хлопья снега. Флаги над зданием парламента трепетали и хлопали, как на корме корабля. Корма смотрела прямо на меня. Кое-где в кабинетах начали зажигать свет.

Поднявшись на этаж, я не поверил своим глазам. Гранитного павлина не было. На привычном месте виднелся лишь пыльный круг из-под основания скульптуры. Чуть поодаль двое рабочих, пыхтя, сматывали ковровую дорожку.

– Это зачем? – задал я вопрос Семёну Марковичу, вышедшему из лифта.

– Ты про что?

– Павлина куда дели, не знаете? – уточнил я.

– А, павлина… Увезли. Наверное, на дачу к кому-то. На этаже ремонт собираются делать. Власьев так сказал.

– Жалко, – рассеянно сказал я.

Семён Маркович пристально поглядел на меня.

– Чего жалко?

– Павлина жалко. Что-то в этом есть глубоко символическое.

– Ты у Хрюшникова был? – поинтересовался Домашевский.

– Был. Получил предложение уволиться, – сообщил я.

Семён Маркович сдёрнул очки с носа.

– Как уволиться?

– По собственному желанию.

– Чёрт знает что творится! – только и вырвалось у него.

Не снимая куртки, я сел в кресло в кабинете, запустил компьютер и машинально открыл сводку новостей «Интерксерокса». Мое внимание сразу же привлек заголовок: «Прокуратура завершила проверку в областном заксобрании». Из неё я узнал, что фактов противозаконной деятельности, связанной с личностями Валентина Юрьевича и Юрия Валентиновича Забегаловых, не выявлено.

Другая информация, стоявшая в сводке чуть ниже, гласила: политсовет партии «Ядрёная Россия» сегодня принял решение поддержать на выборах мэра в будущем году председателя городского Совета Николая Ухова. Это решение, правда, ещё подлежало утверждению на партийной конференции.

Я набрал номер Онищенко.

– Вася, ты случайно не знаешь, прокуратура чем руководствовалась? Какими материалами?

– По-моему, они и материалов никаких не затребовали. Только это между нами, – сказал Онищенко. – А правда, что…

– Перезвони через полчаса, – не дал я ему задать встречный вопрос.

Заглянула Наталья.

– Алексей Николаевич, вы сегодня кофе ни разу не пили.

– Наливай. Сейчас буду, – сказал я и позвонил Яне.

Судя по голосу, Яна опять была бодра и весела. Её, кажется, не заботили ничьи интриги, подсиживания и нашёптывания.

– Увидимся вечером? – без церемоний спросил я.

– Всё может быть, – кокетливо ответила она. – А когда интервью будем делать с вашим спикером?

– Боюсь, что никогда, – честно сказал я.

– Почему?

– Он в моих услугах больше не нуждается. Считай, что ты сейчас говоришь с бывшим начальником пресс-службы.

– А как же наш уговор?

– Здесь я бессилен. Барин захотел сменить обстановку в прихожей.

Яна молчала в трубку. Пауза затягивалась.

– Ну что, встречаемся? – нарушил я неприятную тишину.

Яна помолчала еще.

– Работы много? – полувопросительно произнес я.

– Да, дела срочные есть, – наконец отреагировала она изменившимся голосом.

– Звони, когда время появится, – посоветовал я и дал отбой.

Снова противно заболела спина.

– Всё готово, Алексей Николаевич, – как будто откуда-то издалека доложила Наталья, переступив порог.

– Через пару минут приду, – кивнул я.

Дождался, пока она плотно прикроет за собой дверь, и подвинул к себе стационарный телефон. «Пускай послушают», – мелькнуло в голове.

– Алло, Андрей?

– Да. Это кто? – корреспондент «Негоцианта» не сразу меня узнал.

– Богатым буду. Сенсацию хочешь?

– Что, уходишь всё-таки? – теперь он точно понял, с кем разговаривает.

– Пиши. Первое. Сегодня спикер областного парламента Хрюшников предложил мне подать в отставку. Успеваешь?

– Да, я диктофон включил.

– Второе. На ближайшую сессию законодательного собрания будет внесено предложение об очередном реформировании пресс-службы. Подробности пока неизвестны.

Я без лишних слов чувствовал, как Андрей уже сделал охотничью стойку.

– Третье. Заявляю специально для вашей газеты, что в отставку я не подам. То, что произошло, оцениваю как попытку давления с целью посадить на это место некомпетентного человека, избранного только по принципу личной преданности.

– Кто этот человек? Фамилия? – тут же спросил Челноков.

– Об этом лучше спросите у Хрюшникова. Номер мобильного телефона могу дать. И… четвертое, – я помедлил.

– Будет и четвертое? – уточнил корреспондент.

– Будет. Можете написать, что я намерен вернуться к журналистской деятельности, а кроме того, приступаю к работе над документальной повестью.

– Только один вопрос, и я побежал. Думаю, успеем дать в завтрашний номер, – выпалил Андрей. – Как будет называться повесть?

– Как называться? «Козлы», – ответил я.

Часть II

                         Шпион

Глава первая

– В общем, сливает кто-то информацию, – сказал мой клиент.

– Кого-то конкретно подозреваете? – спросил я.

– Ты здесь начальник штаба, вот и разбирайся, – ответил Георгий Александрович и махнул рукой.

Он опять куда-то мчался, и в карманах его пальто по очереди надрывались два мобильных телефона. Было понятно, что поговорить с ним обстоятельно не удастся. Во всяком случае, сейчас.

– Давай, звони, если что, – бросил он уже на ходу, тряся рукавами.

Я кивнул вслед закрывшейся двери и остался наедине с проблемой. А также с письменным столом однотумбовым, бывшим в употреблении, тремя стульями офисными новыми, вешалкой для одежды, электрическим чайником, банкой растворимого кофе, набором пластмассовых ложек, дыроколом, стопкой папок-скоросшивателей и парой зарядных устройств. Наверху, где торговали живым пивом на розлив и на вынос, кто-то ходил на каблуках. За маленьким окошком под потолком сгущались сумерки. Отдельную комнатку цокольного этажа, где я сейчас сидел, мы иронически называли процедурной.

«Ты сам себе враг», – мысленно процитировал я Кота Базилио и Лису Алису. Чего-то подобного следовало мне ожидать значительно раньше: при получении предложения поработать на выборах. Георгия Александровича я лично знал уже лет десять, но прежде наше с ним взаимодействие было сугубо точечным и эпизодическим. Познакомились мы, когда я еще был страшным тележурналистом, вел программу на местном канале и громил всех и вся до известных пределов. Тогда звезда депутата Макеева только-только начинала восходить. Лихим наскоком он ворвался в областной парламент и тотчас же шокировал его старожилов своими речами и манерами. В малом и среднем бизнесе, где нажил свой капитал новый избранник, выражений в те времена особо не подбирали. Да и право на место под солнцем отстаивали не одними уговорами. А Георгий Александрович, кроме того, смотреть кому-либо в рот и поддакивать был не способен в принципе.

Телевидение, да и прессу тоже депутат сразу полюбил, ибо осознавал всю их значимость. Прекрасно понимая, что экономические рычаги эффективнее административных, он легко находил подходы не только к медиа-менеджерам, но и к рядовым исполнителям. И те, и другие платили ему взаимностью, благо недостатка в информационных поводах и ярких фразах с его стороны не было. Я больше общался с ним просто так – из профессиональных побуждений. Но некий общечеловеческий интерес у меня тоже присутствовал, и сам Георгий Александрович, по-моему, тоже испытывал ко мне что-то вроде симпатии. Пару раз в особенно острые моменты я давал ему советы, как лучше повернуть ситуацию в свою пользу. Не потому даже, что рассчитывал на вознаграждение, а скорее из любви к искусству. Любопытно было посмотреть, что же за этим последует. Выкрутился из тех ситуаций он довольно удачно, а потом сменил мандат на кресло главы своего родного района. Затем наши пути на несколько лет разошлись…

– Можно к тебе уже?

Я поднял голову на звук приоткрывшейся двери.

– Не спрашивай. Даже нужно.

Андрей Шубин, моя правая рука по юридической части, был невесел. Еще на его лице читались признаки недосыпания и крайней усталости. Ему в эти дни выпала такая работа, какой и врагу не пожелаешь. А если точнее, принимал он и проверял подписные листы в пользу нашего кандидата. Вообще, Андрея подтянул в команду я. Мы с ним давным-давно учились на одном факультете, таскали рояль на студенческом концерте и вместе ездили на археологические раскопки. Потом меня занесло в журналистику, а он получил второе высшее и сменил великое множество мест, включая территориальную избирательную комиссию. Оттуда Андрей ушел после прошлогодних президентских выборов, по его собственному выражению, наглотавшись дерьма до отвала. Заодно от него ушла жена, забрав дочку и буквально всё движимое имущество. С тех пор мой однокурсник много курил и еще больше кашлял.

– Что, полная ж..? – спросил я, практически не сомневаясь в ответе.

– Хуже, – хмуро ответил Андрей. – Не знаю, как ещё надо этому спецконтингенту объяснять, чтобы поняли. Есть чёткий образец заполнения, я его делал сам, заранее. Копировали и каждому лично раздали. И бес-по-лез-но! Дорогие избиратели рисуют, кто во что горазд, а наши молодцы стоят рядом и смотрят. Сейчас доказывали мне, что они трудились и надо бы оплатить. А что мы будем оплачивать? Туфту полную?!

– Сколько нормальных подписей?

– Четыреста две. За эти могу ручаться, – сообщил Андрей и резко закашлялся в платок. – Черт, как бы не свалиться совсем…

– При такой динамике на что можем рассчитывать? – поинтересовался я.

– На чудо разве что. На всё, включая проверку и подшивку листов, у нас меньше двух суток. Сдать надо, с учетом допустимого брака, пятьсот девяносто. Те, которые уже есть, мы собирали и проверяли пять дней.

– А если поднажать?

– Кому и на что? Вернулось обратно почти восемьдесят процентов розданных листов, и наши сборщики больше не берут. Каждая вторая подпись – коту под хвост. Да, я знаю, они все живые, но ты пойди, докажи это избиркому! Посудись, ага, – и Андрея буквально скрутило от кашля.

– Ты, может, ехал бы домой, а? Отдохнул бы?

– Пока побуду. Иначе не успеем точно.

Я плавно сменил тему.

– Слушай, кандидат уверен, что у нас нехороший человек завёлся.

– Тайнус агентус?

– Он.

– При нашем бардаке и агентов не надо, и резидентов – усмехнулся Андрей. – О наших делах все, кому надо, давно знают. Один этот полевой штаб чего стоит…

Я скривился. Коллега попал в больное место. Наш полевой штаб состоял из двух его теневых начальников – Игоря и Татьяны – и сети агитаторов. Агитировать им только предстояло, а пока занимались они сбором подписей за Макеева. Начальники были теневыми, потому что официально состояли в областном штабе «Ядрёной России» в роли консультантов. Ситуация на первый взгляд (и на второй тоже) выглядела диковатой, ибо нашим главным соперником в округе был как раз член правящей партии. Но Георгий Александрович с его живым и парадоксальным умом прислушался в данном случае к совету своего младшего брата – Василия Александровича. Тот по темпераменту был его полной противоположностью, тоже занимался бизнесом и норовил всегда со всеми договориться, не вступая в перепалку и тем более в настоящий конфликт. Фирма его (впрочем, не единственная) специализировалась на краткосрочных инвестициях и оптимизации налогообложения. Так вот, ему кто-то из его друзей-приятелей и подогнал эту ушлую парочку.

Оба кормились с предвыборных кампаний чёрт знает с каких пор. Игорь ещё преподавал в паре вузов, и в связи с этим его образу вполне шли бородка клинышком и очки в тонкой оправе. Что поделывала Татьяна в периоды между выборами, я точно не знал. Возможно, продолжала ездить по ушам каким-нибудь избранным депутатам или жаждавшим власти маньякам. Когда нас впервые свели в присутствии Макеева-старшего, она долго и пристально смотрела на меня, чего я откровенно не выношу, а потом сказала прокуренным голосом: «А мне ваше лицо знакомо». Я захотел ответить, что моё лицо было неплохо знакомо всему городу и доброй половине области, но вместо этого лаконично заметил: «Всё возможно». Обсуждение довольно скользкой темы на этом прекратилось.

Парочка сходу взяла дорогого Георгия Александровича в оборот. Игорь не расставался с ноутбуком, Татьяна обходилась без технических средств, уповая на свой ораторский дар. Непременным условием, которое поставили перед нами полевые начальники, была строжайшая конспирация. Нам давалось понять, что трудятся оба в первую очередь потому, что испытывают глубочайшее уважение к Василию Александровичу и, само собой, Георгию Александровичу лично. Тем не менее, гонорар каждого из них, как я случайно узнал, заметно превышал мой. При этом кандидат не уставал повторять, что всей кампанией руковожу я.

В агитаторах и сборщиках у Игоря и Татьяны состояли в основном средних лет тётки. Многие из них, по-моему, вышли из розничной торговли. А некоторые до конца и не выходили. Начальники-конспираторы напирали на то, что доверие населения к таким кадрам будет выше. Как выяснялось теперь, с доверием дело обстояло не столь однозначно. Кадры по своим квадратам вроде разбежались бойко, бригадиры поначалу докладывали уверенно. Однако на проверку нам, как уже было сказано, волокли массу брака, а потом забуксовали. Пошли разговоры, что нашего кандидата, мол, народ не знает. Или знает, но недостаточно. А вот если бы речь шла об агитации, тогда точно горы бы свернули. Я выслушивал эти откровения молча, Игорь и Татьяна по ходу бригадирских докладов маялись и мялись. Было это не далее как сегодня с утра, после чего все убыли по боевым постам.

– Насчет агента все-таки стоит подумать, – сказал я.

– Как минимум двоих я уже знаю, – тут же отреагировал Андрей. – Утром сидели у нас на планерке.

– Слишком простое объяснение.

– Простые решения обычно самые верные, – парировал наш юрист.

– Андрей Владимирович, вы заняты сейчас? – раздалось из-за вновь приоткрывшейся двери. – Ой, Алексей Николаевич, простите. Не знала, что вы тут, я перекусить ходила, – секретарь полевого штаба Ирина, тоже входившая в команду Игоря и Татьяны, попятилась обратно в общую залу.

– Срочное что-нибудь? – спросил я.

– Там ещё листы принесли, – ответила она.

– Ладно, поговорим потом, – сказал Андрей и поднялся, пряча платок в карман. – Урфин Джюс и его деревянные солдаты, – усмехнулся он, кивая в ту сторону, где слышались возбуждённые голоса.

– Наталия, вот ответь мне: ты всё-таки Наталия или Наталья? Как правильно?

– Валерий Сергеевич, вы вроде взрослый мужчина, а ведёте себя как ребенок.

– Нет, ну ответь: Наталья и Наталия – одно и то же или нет?

Этот диалог я слышал уже раз пятьдесят. Или семьдесят. Мой помощник по вопросам безопасности Валерий Фурсов покачивался на стуле и улыбался буквально до ушей. Глаза его были как щелочки. Человек снова получал мелкое удовольствие. Офис-менеджер Наталия капризно оттопырила губу. С Фурсовым они были не то чтобы как кошка с собакой, но как-то не очень ладили. Он, не скрываясь, смотрел на неё как на маленькую девочку с соответствующим уровнем развития. Она же была твёрдо уверена, что ему элементарно не хватает воспитания.

– Алексей Николаевич, меня опять обижают.

– Эх, Наталия, никто тебя не обижает. Просто в тебе пока юношеского максимализма очень много, – вынес оценку Фурсов, перестав покачиваться.

Наталия фыркнула, как кошка.

– Алексей Николаевич, пусть Валерий Сергеевич прекратит безобразие.

Фурсов прямо таял от счастья.

– Ладно, братцы-кролики, не ругайтесь, – миролюбиво сказал я, бросая пиджак на диван.

Как обычно, взгляд мой невольно упал на картину. Висела она как раз над диванной спинкой. На полотне была изображена пышнотелая блондинка в позе лежа, из одежды на ней имелись только бусы. Произведение искусства было неотъемлемой частью офиса, под который Георгий Александрович щедро выделил одну из своих квартир в тихом центре. Судя по первоначальному её состоянию, жить в ней никто не жил, а лишь от случая к случаю культурно проводили досуг. Наводя порядок в ящиках стола, Наталия выгребла оттуда кучу презервативов и несколько упаковок чудодейственного африканского средства для повышения потенции. В холодильнике кто-то оставил початые бутылки виски, настойки с перцем и красного вина.

В такой волнующей обстановке и базировалось ключевое звено штаба. Кроме нас троих, постоянное рабочее место здесь было у Андрея, временно перебравшегося в «поле», а также у Володи Паньшина, журналиста на все руки. Когда-то он прославился тем, что сумел полностью записать на диктофон закрытое заседание областного парламента. Всю прессу выставили из зала вон, один Паньшин не растерялся и пролез в бывшую кинобудку. Благодаря ему читатели узнали, как господа депутаты проиндексировали свои оклады и пенсии… Володю кандидат услал сегодня в пригородный район, дав ему машину с водителем. Задачу поставил предельно конкретную – собрав кое-какой недостающий материал, обосрать нынешнего главу муниципалитета. Под обличительную статью уже была ангажирована полоса в массовой газете «Факты и комментарии». Кстати, моим персональным водителем числился Фурсов, об истинных обязанностях которого никто из штабистов не должен был знать.

– Валерий Сергеевич, пошли на кухне посидим, – предложил я.

На кухне, подождав, пока он закроет за собой дверь и врубит магнитолу на подоконнике, я продолжил.

– Новости неважные.

– С полей? – мотнул головой Фурсов.

– С них тоже. Но я не об этом сейчас хотел. Шеф говорит, что у нас шпион работает.

Валерий Сергеевич внимательно, без улыбки, посмотрел на меня.

– А что ещё говорит?

– В смысле подробностей? Нет их.

– Георгий Александрович вообще много чего говорит, – невозмутимо прокомментировал мой собеседник.

– Думаешь, он сам где-то проболтался, а теперь грешит на утечку из штаба? – предположил я.

– И такое может быть.

– Проверить бы.

– Попробуем, – отозвался Фурсов.

– С кого начнешь? – спросил я.

– Подумать надо. А что вообще утекло?

– Да фигня. Якобы тусил он где-то с депутатами, и сказали ему, что я у него штабом рулю. Мы этот факт пока прячем, ты знаешь. По официальной версии, начальник штаба – Василий Александрович.

– Уже теплее, – заметил мой специалист по безопасности.

– Есть предположение? Готов поделиться?

Фурсов впервые за время секретного разговора улыбнулся краешками губ.

– Не готов ещё. Доверься профессионалу.

По-моему, Георгий Александрович в действительности занимался фигнёй, устроив игру в казаки-разбойники. Свои соображения по этому поводу он мне так и не открыл. Конечно, для группы влиятельных товарищей я был как красная тряпка для быка. Моя прошлая деятельность в качестве шефа пресс-службы дивного нашего областного парламента закончилась беспрецедентным скандалом. Отказавшись уволиться по прихоти спикера Хрюшникова, я сделал громкое заявление для прессы. Чтобы закрыть вопрос, мою службу попросту расформировали. Удалившись-таки из казённого дома, я послал Хрюшникову дополнительный привет. Главный редактор оппозиционной «Современной газеты», с которым мы вместе играли в футбол, согласился тиснуть отрывок из моей повести «Козлы», которую я анонсировал прежде. В том коротком отрывке я хорошенечко насадил на пику и преподобного спикера, и заодно с ним кое-кого из наиболее достойных. Самое пикантное заключалось в том, что полного варианта якобы разоблачительной повести не существовало и поныне. Однако возможность продолжения публикации напрягла её героев сама по себе.