Текст книги "Три эссе на одну тему"

– Да на самом острове.

– Помню-помню, мы там в прошлый год твой день рождения справляли. Этот?!

– Он самый. Какие вина там!.. Стиль средневековый. Идиотов, Коль, меньше!

– На счёт идиотов – их и там предостаточно. А на счет нашего отечества, так возить чугунные батареи самолётом – это специфически российское занятие. Сам Шойгу сказал.

– Коля, вот когда проходишь мимо сталинских домов, не замечал труб их собственных котельных? – потихоньку хмелея, спросил шеф.

– Замечал. А что?

– А ведь сейчас элитное жильё строят с автономной системой отопления: одна газовая котельная на пять-десять домов, а иногда – и на один. А тут тебе, лопнула магистраль. Пу-х!.. – Иванычу осталось развести руками, – и заморозило весь район…

– Только давай без этого, Иваныч, я знаю, ты сейчас не все поймут что вспомнишь. Давай лучше про Париж.

– А что, хороший тост, – поддержала дочь, – Чтоб нам в Париже!

Все чокнулись рюмками и выпили.

Вот Николай посерьезнел и полез в карман:

– Простите, жена… звонит.

Все понимающе замолкли, Максим убавил громкость телевизора.

– Да… Я на службе, Света… Завтра… Не знаю… Привет тебе от шефа… Где-где?! …Не надоедай… Завтра… Ну всё, пока…Ага. …Спокойной ночи.

Телик переключили на московскую программу. Молоденький ведущий и, судя по всему, с неглубоким гуманитарным образованием, доставал вопросами всех приглашённых в студию. Один человек был из Министерства по чрезвычайным ситуациям, другой всю жизнь занимался изучением климата. Разговор как-то вывернулся на проблему глобального потепления и на то, как с ним бороться. Профессор-климатолог был корректен, но чувствовалось его недовольство безмозглым собеседником, а тот вставлял такие ляпы, что покраснел бы человек, в былые времена окончивший хотя бы школу. Пульт телевизора попал Гаранину.

– Переключи! – вырвалось у Рогожина.

– Этот гусь тоже хорош, – выдал своё мнение Максим. – Чё предлагает! Послушай!

Профессор говорил о распылении аэрозолей в верхних слоях атмосферы, чтобы на один-два процента снизить её проницаемость для солнечных лучей. Тут и Николай вскипел:

– Максим, сколько мы с тобой по России поездили?! Порой выйдешь до витру, думаешь, ты в лес вошёл! Ан нет! Через пятьдесят метров поле, и одни пеньки торчат! Все леса вырубили! На экваторе тоже невесть что твориться! А он: «аэрозоли», «аэрозоли». Леса восстановите! Аэрозоли…

– Не будем о печальном! – подняв рюмку, уже совсем хмельным тоном хозяин прервал экологический разнос гостей, – Максим, переключи! Ну их! к дьяволу! – этих умников!.. Мы – не президенты и не сильные мира сего. Так выпьем за то, что хотя бы нашим детям удалось пожить! Правильно?! Ко-ля!?.

Застолье кончилось к полуночи. Приехавший вечером сын помог всем гостям расположиться в комнатах. Впереди был всего один выходной. Нужно было расслабиться.

Глава 3

Эксперимент в вакуумной тюрьме продвигался. На «дублирующей станции» шли приготовления к прибытию экипажа.

Но главное дело вершилось в Канаде. Один из пригородов столицы обрёл славу проклятого места для хулиганов, воров, наркоманов, бандитов. Там раскрывались все кражи, все ограбления, все драки. Иначе не могло и быть, так как система распознавала каждую личность, любое новое лицо на территории немедленно бралось под наблюдение и фиксировалось множеством камер. Полицейский участок района тоже был подразделением слишком особого назначения.

Гаранин с своей группой увязли под завязку. Каждый день если не операция по вживлению чипов, то – к ней подготовка. Но здесь был важен творческий подход и к каждой семье, и к каждому ребенку. При этом о хирургическом вмешательстве никто не должен был знать, даже сами «пациенты», не говоря об их родственниках. Так в течение шести месяцев были чипированы все дети членов предстоящего экипажа. Для этого были инсценировки: кого-то «аккуратно» сбила машина, кто-то «упал с лестницы», на кого-то напали хулиганы – мало ли что можно было придумать… Главное – происхождение шрамов на теле не вызвало ненужных подозрений.

– Как успехи Вероники? – спросил Гаранин Джессику – помощницу одной семьи.

Девушка попала под его начало сразу после окончания спецколледжа и надлежащей проработки как агента. Сейчас она играла роль доброй и отзывчивой соседки-физкультурницы, поддерживающей в ребенке полезные начала. Так, на день рождения девочки (чья мать отправлялась в полет) она вдруг подарила роликовые коньки. И Вероника их осваивала.

– Шалит… – поясняла Джессика. – Вчера без налокотников явилась. Пришлось выгнать и ждать, когда принесёт.

– Катается как?

– Не угонишься! Трюкам хочет научиться: съезжать по лестнице…

– Пора!..

Джессика взглянула в глаза своему патрону. Тот продолжил:

– Завтра с двенадцати дня я даю готовность операционной бригаде. Карета будет на соседней улице. Теперь – самое главное, – Гаранин выложил на стол пред Джессикой шариковую ручку, – Желательно, в бедро!..

Тинейджерша кивнула, Макс продолжил:

– Наркоз. Точная доза. Ребёнок должен только упасть, не повредив себе ничего! Всем, кто окажется рядом, говори, что ударился головой и потерял сознание. Поаккуратней! А то уже были проблемы.

Лучше бы не говорил, – думала про себя Джессика. Ладно, у меня всё получится. Хотя лучше с негром жирным подраться, чем кого-то ловить в сантиметре от асфальта…

Вероника после школы прибежала домой. Едва перекусив, достала из шкафа свои коньки, быстро переоделась и покатила по улице на площадку, где договорились встретиться с Джес. Её там не было. Девица, нарезая круги, каталась всё ближе и ближе к широкой гранитной лестнице, идущей вниз к фонтану. На этом пятачке одновременно с ней каталась еще пара подростков. Один из них, подпрыгнув, вскочил коньками на перила и ловко проскользил до низа. Другой какой-то невероятно быстрой пляской ног вихлял меж поставленных в линейку невесть откуда взятых булав от боулинга. Вероника с восторгом смотрела за трюкачами.

Она вздрогнула: это Джессика коснулась до её плеча:

– Привет! Да ты опять шлем забыла?!.

– В нём жарко!.. Привет, Джессика!

– А что я бабушке твоей скажу, если убьёшься?

– Да не убьюсь я, Джес! Покатаемся? Покажи мне лучше, как ты переворачиваешься спиной вперёд.

– Без каски – опасно!

– Ну, покажи!..

Они катились по дорожке, и девушка раз за разом повторяла комбинации двух нехитрых движений.

– Теперь попробуй Ты! Я поддержу! – Они ехали параллельно, и Джессика расставила руки, как бы приготовившись под страховать Веронику.

В момент, когда её туловище повернулось почти на сто восемьдесят градусов, Джессика толкнула её конёк своей ногой и схватила ребёнка за ворот рубашки, дав возможность шевелюре ребёнка коснуться асфальта. Потом она прижала девочку к дороге и… провела укол. Через пару секунд та «отключилась».

В телефонной трубке не успел пройти гудок, как ответили:

– Мы тебя видим. Никого к ней не подпускай.

Джес посмотрела по сторонам и увидела, как на пустую улицу из-за поворота выезжает машина скорой помощи; а с другой стороны на коньках два каких-то подростка во всю прыть приближались просто лишь посмотреть, что случилось:

– Без сознанья? – нависнув, спросили они.

– Сколько раз говорить вам, идиотам, что без шлема нельзя кататься! Вот результат! Может, сломала что-нибудь, может быть – сотрясение мозга! Видели, как она падала?!. Магический вопрос был задан для контроля. Теперь, если что, мальчуганы накрутят и то, чего не было. Они посоревнуются друг с другом, если их спросят, в мрачных подробностях.

– Конечно! Так и без головы можно остаться!

– Ещё бы чуть-чуть, и я бы её схватила… – всхлипнула девица.

«Скорая» остановилась – выскочили двое медиков.

– Что с ней случилось? – спросил один из них.

– Упала… Неудачно… – сказала Джессика, профессионально играя нервный ступор.

– Носилки, Джон! Быстрее-быстрее! Слабый пульс. Готовь вентиляцию лёгких – сделаем дыхание! Вы знаете девочку? – обратился к Джессике врач.

– Мы – соседи, – ответила Джес.

– Поедете с нами!

Здоровяк, которого звали Джоном, поставил носилки возле ребёнка. Вдвоём мужчины аккуратно положили на них его, а через полминуты карета скорой помощи с включённой сиреной помчалась в клинику. Гаранин надевал уже халат и маску. Перчатки ему надеть помогли.

Гаранин наблюдал за всем по мониторам. Вот и готова партия, – думал он, смотря ещё и на картинку, что рисовал ему компьютер. Процессор расшифровывал от вживлённого в тело ребёнка устройства сигналы. Всё это представлялось в виде графиков с разноцветными кривыми, в другом режиме – в виде гистограмм, данные сводились – разводились в таблицы – представлялись в любой из форм, какие только могут быть нужны науке. А операция прошла успешно. Это было видно по тому, как отзывались на происходящее за стенкой цветные гистограммы монитора портативной станции слежения. Вот в разговоре с бабушкой Вероника вспомнила что-то, и пара гистограмм упали до нуля. Вот она задумалась – и картина опять поменялась.

– Данные поступают ото всех контролируемых зон мозга. – Констатировал ассистент, – пришла пора Вам отдохнуть?!.

– Хорошо бы, недельку… Столько операций.

Максим ещё о чём-то говорил с помощником. Затем встал, взял с вешалки пиджак и вышел из комнаты. Он был, как выжитый лимон. Хотелось одного лишь – только спать!

Пройдя возле палаты Павлика, Гаранин свернул в галерею «больницы» и вышел на стоянку. Там, листая местную газету, ждал Николай. Через пятнадцать минут Максим был в резиденции, где, скинув одежду и даже не зашторивая окна, плюхнулся в постель. Недельный перерыв сделать было крайне необходимо, ведь предстояла ещё одна череда операций, на этот раз с теми, кто находился на учебной станции. Там… будет… проще… Сознанье постепенно угасало. И даже не зевая, Макс заснул.

Глава 4

Прошло десять дней. Николай Иванович с Максимом и группой специалистов, работавших над проектом станции, прибыли в пустыню. Следующим утром в центральной диспетчерской базы, как на пункте охраны какого-то важного объекта или за режиссёрским пультом телевизионного шоу, встретились две команды. Хозяевами были Лемешев с ассистентами, гостями – Рогожин со свитой. Пятнадцать человек расположились в комнате напротив стены мониторов и стали наблюдать.

Жизнь на станции текла по тем же часам, что снаружи. Будущие астронавты просыпались. Обычные утренние процедуры. Шеф слегка улыбнулся, когда с одной кровати неожиданно встали голых две фигуры:

– Вполне естественно, – ответил на его немой вопрос Михаил Лемешев, – Браки мы, ещё, не регистрируем. Это – их личное дело.

– А что за мыло они используют? – поинтересовался шеф.

– Николай Иваныч, у них – естественная среда обитания, так что никакой химии с самого начала мы там не допускаем. Они мыло делают сами. Старый добрый рецепт хозяйственного мыла. Легко перерабатывается бактериями…

– Изготовляется тоже достаточно легко, – пояснил Максим.

– Они умеют его делать?

– Приходится…

– Хорошо-хорошо, коллеги!

Рогожин откинулся в удобном вращающемся кресле перед экранами. Справа от него в таком же кресле сидел Лемешев и, угадывая мысли руководителя, включал на своём пульте то один микрофон, то другой, то подключал другие камеры.

– Посмотрим жизнь на ферме!? – Майкл что-то нажал, и Николай Иваныч увидел, как одна из женщин – Ирина, доит руками козу. Затем она закрыла крышкой ведёрко и поставила его на полку. Оттолкнув животное в угол загончика, Ирина выдернула из-под ног ячейку с почвой, поставила её на стеллаж, взяла со стеллажа другую ячейку со свежей травой и поставила её на место прежней. Процесс повторился несколько раз.

– Что она делает? – спросил Рогожин.

Ему ответил один из ассистентов Лемешева:

– У нас это называется «сменить пастбище». Траву, которую она сейчас убрала, сегодня будут щипать утки, а завтра – кролики, потом её на три-четыре дня поставят под лампы и снова сунут под копыта этой же козы.

– Интересно. Главное, чтобы очередь не дошла до насекомых!

Лемешев кивнул.

– Да. Все будут сдавать экзамены по борьбе с насекомыми, имеется в виду, тараканами… Но на станции ещё живут синицы…

– Наработки «Биосферы?!» – спросил Рогожин.

– Естественно, – сказал Гаранин.

– Да-а-а… Не хотелось бы, что бы вся работа наша накрылась просто так из-за букашек… – задумался вслух Николай Иванович.

– Когда вы их будете экзаменовать? – поинтересовался Максим.

– Да хоть сейчас! Вызывайте любого и общайтесь с ним на его здоровье, – Ответил Майкл.

«Э-э, нет!» – подумал про себя Гаранин: «Я-то голову ломаю, как их по одному оттуда вытаскивать». Переглянувшись с шефом, он сказал:

– Нам надо пообщаться с каждым в отдельности. Завтра начнём!?

Рогожин утвердительно кивнул и в дополнение спросил:

– Так что же они едят?

– Животную пищу, мы почти перечислили, – заговорил один из коллег Майкла, – Рыбу: в каждом помещении есть бассейн, он же – пруд. В каждой сфере воспроизводится климат средних широт. Почва. Грибы…

Рогожин кивнул лемешевскому ассистенту:

– Всё это хорошо, но первую «Биосферу» тогда, в восьмидесятых, свернули отчасти по причине мышей и тараканов.

– Кролик тоже может погрызть провода. – возразил один из консультантов.

– Но только муравьи своей кислотой способны растворить лак с печатных плат и микросхем. Потом эта плата сгорит.

– Это всё обсуждалось на стадии технического задания. – Напомнил Рогожин. – Сейчас продумайте экипажу тренировку по использованию гербицидов, если такое возможно. Или ещё что-нибудь.

– С гербицидами проблема: пространство замкнуто. Помочь может только тщательная обработка всех материалов, отправляемых на станцию.

«Балаган!», – думал про себя шеф. Когда на станцию доставят весь биоматериал, неизвестно, что в нём окажется.

Просмотр быта станции продолжился.

На нескольких мониторах разворачивалось действие завтрака. Так, один из жителей сфер расположился с подносом напротив камеры. Конечно, у него было собственное представление о жизни со свойственными ему причудами. Он поставил еду перед собой и, сев на японский манер, достал палочки. После основного блюда он отломил кусочек лепёшки и очистил им внутреннюю поверхность пиалы, в которой только что была съеденная им порция чего-то наподобие супа. Далее, вылив в пиалу часть горячего напитка, он сполоснул её и выпил. Потом доел лепёшку, прихлёбывая из бокала.

– Чистая работа! Прям ниндзя какой-то! – оценил эту трапезу шеф.

– Весьма экономный товарищ! – добавил Лемешев, – Такие успехи поощряются коньяком или шоколадом, или ещё чем. Каждому – своё!

– Зубы чистят?

– Конечно!

– Чем?

Здесь Лемешев потрогал себе лоб:

– Да… – Сказал в сторону он. Сейчас – зубной пастой. Потом будут делать себе порошок. Или, как немцы под Москвой: без порошка, но с мылом. Что делать?! Блендамед – тоже химия!

– Так, ребята! – сказал Рогожин, – Завтра уже начинаем работать! О том, что происходит с этой конструкцией внутри, можно узнать, лишь побывав там. Господин Гаранин будет заниматься своим делом, техническая группа осмотрит каждую из сфер.

Потом до полудня все пятнадцать человек сидели перед экранами и говорили с теми, кто был по ту сторону объективов камер. Затем настал обед, с которого за «режиссёрский» пульт Рогожин не вернулся.

С Максимом в пустыню вместе со своим оборудованием прилетела мобильная операционная бригада и развернулась в помещениях секретной базы. В назначенный день отделение автоматчиков зашло в огромный ангар и встало по периметру вакуумного купола. Открылись краны, и воздух с шумом заполнил внутреннюю полость. Как только давление выровнялось, открылись большие ворота вакуумной тюрьмы, и отделение охраны по команде вбежало под колокол, заняв позиции по периметру сооружения изнутри. В ворота заехала гидравлическая платформа с ложементом. Из её кабины вышли два специалиста, один из которых держал в руке пульт управления. Он нажал на кнопку, и карданов подвес пришёл в движение. Точно и мягко одна из сфер была установлена на ложемент. Другой спец сказал что-то по рации командному пункту. Подвес шелохнулся: сработали замки стыковочных узлов, которыми к остающимся была присоединена увозимая сфера. Конструкцию с кардановым подвесом подняли на прежнюю высоту, а поставленную на ложемент сферу вывезли за ворота.

Экспериментальному экипажу по внутренней связи приказали загерметизироваться. После чего по команде помещение внутри купола покинули специалисты и охранники, ворота купола закрылись, включились насосы, и началась откачка воздуха. Открылись ворота ангара, и гидравлическая платформа со сферой поехала по широкой бетонной дорожке в дальний ещё один секретный ангар. Её поджидали Рогожин с группой экспертов, а также Гаранин со своей бригадой.

Платформа стала посреди ангара. В стоявшей на ложементе сфере, как и было оговорено, оставались её обитатели. Из кабины самоходной платформы опять вышли двое, выдвинули аутригеры ложемента и отрегулировали их по длине. Стальные лапы ложемента плотно встали на бетон. Транспортировочная платформа осела и выехала из-под ставшей диковинно смешной конструкции. Открыв в полу ангара тяжёлую металлическую крышку, кто-то из обслуживающего персонала достал кабель электропитания и подсоединил его к специальному разъёму стоящего на подставке аппарата. К шлюзовой камере сферы подъехал гидравлический лифт-подъёмник, на верхней площадке которого находилась группа людей, одетых в белые робы. Открылся шлюзовой люк, и из него светло-жёлтых комбинезонах появились две фигуры. Это были Игорь и Ирина, которую на станции все на французский манер звали Ирен.

Затворничество их прервалось «в связи с необходимостью профилактического обследования», в том числе и конструкции. Ирен с Игорем некоторое время проговорили с прибывшими специалистами из группы Рогожина, а затем спустились вниз, где их ждал автобус.

Медико-санитарная часть секретной базы была дооборудована двумя операционными и компьютерным томографом. Пока с Ирен велась какая-то беседа, Игорь сдавал какие-то анализы, эхо-энцефалограмму и прочее. Оставалось пройти сканирование. Лёжа на лотке, медленно, по сантиметру он продвигался через медицинский аппарат. Становилось легко и спокойно. Игорь как будто заснул.

Очнулся Юдин на кровати, не понимая, как туда попал. Но ничего не вспоминалось. Он потрогал свой лоб, потом – и затылок, и обнаружил какой-то немного зудящий рубец.

В комнату вошёл здоровенный метис в медицинском халате одежде, встал сбоку над лежащим и пристально всмотрелся Игорю в лицо. Казалось, он старался себя в чём-то убедить.

– Как вы себя чувствуете? – удивительно чисто для афроамериканца по-русски спросил он.

– Холодновато тут у вас. А где я? – опять потрогав еле ощутимый на своей голове аккуратный рубец, спросил Игорь.

– Вы – всё там же. Хотите чаю?

Игорь судорожно соображал. Наконец до него дошло, что этот озноб может быть последствием наркоза.

– Что вы со мной сделали? – в бешенстве сжимая кулаки, но понимая, что схватка всё равно будет проиграна, вскипел прооперированный.

Вошедший изобразил на своём лице недоумение и, как бы обращаясь к кому-то за своей спиной, на секунду повернулся назад. Что-то тут же изменилось в голове у Игоря: странное чувство овладело им: он впал в состояние, очень похожее на то, которое испытывал в детстве, наблюдая за дядей, как тот своим резцом творит очередной графический сюжет на обыкновенной, только хорошо просушенной доске. «Благодать», – подумал Игорь и расслабился.

– Вот так-то лучше! – непонятно кому произнёс здоровяк и, снова посмотрев на Игоря, спросил, – Чаю?

– Если можно… – послышался тихий ответ.

Прошло ещё десять секунд. С подносом вошла медсестра. Она остановилась перед кроватью и подождала, пока здоровяк, нажав кнопку, поднимал спинку ложа у Игоря в нужное положение.

– Не беспокойтесь, я и так попил бы. Не инвалид все-таки!

– Хорошо-хорошо. Теперь вы знаете, как управляться с этим, – верзила кивнул на автоматическую кровать. – Только, умоляю вас, не делайте сегодня резких движений. А завтра… Подождём, что будет завтра.

– Где Ирен? – спохватившись, спросил Игорь.

– Не волнуйтесь! С ней тоже всё будет в порядке…

– Понятно…

Выпив чая, Игорь Юдин отдал стакан медсестре. Потом он откинулся в постели, потупив взор, и уже не хотел видеть ни этого здоровяка, ни эту полноватую негритянку-медсестру. Убедившись, что пациент больше ни в чём не нуждается, те вышли из комнаты. Нажав на кнопку кровати, Игорь принял на ней горизонтальное положение и закрыл глаза.

Всё произошедшее с ним до этого теперь казалось глупым сном. Теперь он совсем четко понял, что не только за него, но и за всех взялись действительно всерьёз.

Проснувшись на следующий день, Игорь обнаружил на стоящей рядом с его кроватью тумбочке новую одежду, включая новый светло-песочный комбинезон и лёгкие туфли, идеально подходящие ему по размеру. Как только он оделся, открылась дверь, и к нему всё та же, что и вчера медсестра ввезла столик, на котором был завтрак.

– После завтрака вас ждут, – сказала она.

– Кто?.. – спросил Игорь.

– Направо, вторая дверь – не ошибётесь!

Медсестра ушла, а Игорь придвинул к себе стол и без аппетита съел бутерброд с сыром и парочку круассанов с кофе.

Он встал, умылся и почистил зубы, вытерся полотенцем. Поправив тапки на ногах, Игорь вышел туда, где его ждали Гаранин и шеф.

– Здравствуйте, – открыв наполовину дверь, неуверенно заявил о себе бывший заключённый российской исправительной системы.

– Заходите, Игорь! – приветствовал Рогожин.

Да, – подумал Юдин, – давно уже можно говорить «садитесь», тем более, что в эту лужу я сел окончательно.

Комната, куда он вошёл, была просторной и фактически пустой: из мебели был только стол, за которым в офисных креслах сидели Максим и Рогожин. Ещё на одно такое кресло с противоположной от себя стороны и показывал рукой Николай Иванович:

– Садитесь!

– Простите, с тех пор, как я попал в тюрьму, я, конечно, понял, что уже не человек, но что вы сделали с моей головой? Объясните…!

– Ну что ж, – Гаранин развернул один из ноутбуков, стоящих на столе, так, чтобы Игорь видел весь экран, – Смотрите!.. Вот сюда! – Максим пальцем обвел нужную область.

– Что это? – спросил Юдин, увидев постоянно меняющиеся на жидкокристаллическом мониторе разноцветные столбцы.

– Это – Вы!..

Картина на дисплее стала быстро меняться: некоторые столбцы гистограмм поползли вверх, другие упали почти до нуля. Игорь хотел замахнуться, но Гаранин нажал на какую-то кнопку, и тот, изменившись в лице, сел снова на место. Он тихо дрожал; в голове неслись мысли, ни за одну из них не удавалось зацепиться.

– Успокойтесь, пожалуйста! – выйдя из-за стола и положив на плечо Игоря руку, сказал Максим, – Никакого вреда вашему здоровью мы не принесли.

Юдин поднял голову и посмотрел Гаранину в глаза. Тот обернулся к своему патрону:

– Николай Иваныч, выключите блокировку! – Рогожин дотянулся со своего места до нужной кнопки, и Игорю стало ровнее дышать, – Ну вот…!

– На счёт вреда, наверно, вы загнули…

– Может быть! Но неужели Вам здесь хуже, чем в тюрьме? – спросил Гаранин, – Мы ведь вовремя оттуда Вас вытащили. Ещё бы чуть, и не было б отца у сына.

– Так всё равно, его, похоже, не будет! – Почти засмеялся Игорь.

– Но будет компенсация, которую бы он не получил никогда от государства. Не застрахован в тюрьме Российской никто от смерти!

– Значит, долг платежом красен! Это вы хотите сказать?!

– Вот именно! Хотите знать, что мы сделали для вашей семьи?

– Что?!.. – Игорь негодовал.

– Смотрите! – Максим открыл ещё один лежащий на столе кейс, достал какую-то папку с бумагами и стал по листку их предъявлять и объяснять их значение. Бумаги были все на фирменных бланках с печатями, – Вот это, – продолжал Гаранин, – экземпляр копии свидетельства о праве собственности на дом общей площадью двести пятьдесят квадратных метров! Это – экземпляр свидетельства о владении земельным участком в четверть гектара в пригороде канадской столицы. Это – договор об обслуживании банковского счёта вашего сына. Всего-то четыре миллиона семьсот тысяч долларов, но американских. Смотрите-смотрите! Узнаёте подпись?.. Так точно! Это ваша мать. Кстати, у неё тоже есть счёт, пожалуйста – один миллион двести тысяч. Немного, но на старость хватит!..

Игорь сидел и молчал, затем он поднял вопросительный взгляд на Максима.

– А-а, думаете, правда ли это? Обманывать здесь никто не станет, а потраченные на Вас деньги, пусть даже десять миллионов, тьфу на них – величина бесконечно малая, по сравнению с тем, во что обойдётся весь проект в целом.

– Сейчас мы вам ещё кое-что покажем, – подключился к разговору Николай Иванович и, закрыв жалюзи, притушил в комнате свет. Он нажал кнопку, включая компьютерный проектор.

На экране Игорь увидел своего сына. То были съемки его семьи в Канаде.

Вот Павлик садится в школьный автобус…

– Вот ваш дом, – комментировал Николай Иванович, – вот ваш дом внутри. Ваша мама и её сестра. Узнаёте?

У Игоря навернулись слёзы.

– Не волнуйтесь. Вы скоро их увидите.

При этом заявлении Рогожина Игорь вновь изобразил немой вопрос:

– А если я сбегу?!

– Этого не произойдёт. – Ослабляя галстук на своей рубахе, само собой разумеющимся тоном произнёс Максим.

– Почему?

– А Вы попробуйте…! Стрелять никто не станет. Здесь – эффективнее средство.

Игорь встал и, оглядываясь, украдкой пошёл к двери, но, не дойдя до неё одного метра, остановился, как будто ему стало страшно сделать ещё шаг. Совершенно не понимая, что с ним происходит, он умоляюще смотрел назад.

– Даже и не пытайтесь! – сказал Гаранин, – Сядьте в кресло!

Игорь молча вернулся на место.

– Ну и о чем же нам с вами теперь говорить? – задал он вопрос, – Главное, как…?

– Как ни в чём не бывало, – ответил ему Максим, – Вы, наверное, думаете, что мы – звери? Уверяю вас, нет! Нам и самим не ахти с Вами делать такое.

– Так почему же вы делаете?!

– В самом деле, почему? – задумчиво произнёс Николай Иванович, – Вот смотрите: перед вами, – он указал на своего коллегу, – очень большой учёный. Вы знаете, что он предложил совершенно новый метод лечения гипертонии?

– Нет… Это какой же? Что-то с этим связанное? – Игорь поднёс к темечку ладонь и поводил там пальцами, глядя на Рогожина.

– Да! Отчасти да! Но нашлись умники, которые раздавили его в России со своей теорией.

– Это было связано с трепанацией?

– Тогда ещё нет, – продолжил отвечать Максим, – Но на определённые участки мозга я уже тогда предложил воздействовать токами разной интенсивности, – Максим оживился, – Понимаешь, Игорь, артериальное давление людей подчас сильно зависит от различных нарушений нервной системы. Я предложил метод блокировки возбуждений некоторых зон мозга, ответственных за повышение давления.

– Что дальше? – оживился пациент.

– Это были старые добрые времена… Я был молод, очень молод. И меня, как ещё слишком молодого ученого, успешно затёрли. Да и сейчас фабрикам надо продавать лекарства. Я плюнул и ушёл из ординатуры. Поступил на факультет психологии МГУ.

– Что там?

– Окончил. Знаешь, Игорь, шизофрения тоже излечима, – Максим говорил, как бы погрузившись в свои мысли.

– Да ну!? – воскликнул Юдин, уверенный совсем в обратном.

– Она, в большинстве своём, – продолжил Гаранин, – происходит от почти таких же нервных расстройств, что и гипертония. На мой взгляд, у них, скажем так, одна и та же природа возникновения (не хочу погружать тебя в медицинские термины). И вот мне предоставляется шанс работать по любимой теме. Прикажешь отказаться?!

– С шизофренией вы загнули!

– Отнюдь, нет! – спокойно сказал Макс. – Беда в том, что человека можно как вылечить от шизофрении, так и навязать ему эту болезнь. Ваш страх три минуты назад – исчерпывающее тому доказательство. Ещё одно подтверждение этому – так это то, что вы (я имею в виду весь экипаж) полетите. Полетите без сожаления. Это – тоже заслуга моего метода. Мы не оставим вам другого пути. Да и с нашей совестью, по отношению к вам, у нас практически нет разногласий.

– И всё же…?

– Практически!.. – закрыл тему Максим.

– А если бы тогда признали ваш метод? – спохватился Игорь.

– Когда? – уточнил Максим.

– Ну, тогда, когда Вы ушли из этой, как её там,… ординатуры?

– О-о, у-у! Тогда бы я уже был доктор наук, светила, профессор, может быть, академик!? А академик в мои годы – несолидно для науки. Но дело в том, что и в ближайшее время официальное признание моей работе не светит. Она теперь засекречена. И более того, из российских архивов – изъята.

– А слава? Известность?! – зачем-то спросил Игорь.

– Слава без денег… – Задумался Максим, – Но это же удел дураков! Над такими смеются.

– Парадокс.

– Это – жизнь. – Продолжил Рогожин. – Всё в этом мире стоит вверх ногами. Действительно гениальные открытия и изобретения – затираются, а какой-нибудь бред – признается серьезной работой. Я это о Вас, Игорь.

– Обо мне?.. – Удивился тот.

– Вы, ведь, писали Диссертацию?

– Да… А Вы её прочли?..

– Да, молодой человек, да. Она написана великолепно с точки зрения выпускника вашего ВУЗа. Но есть одна беда. Такие задачи успешно решают не только в диссертациях, но и в курсовых работах студенты мехмата или Бауманки… – Математики!.. Понимаете?! А Вы или ваш научный руководитель занимались не своим делом. То, что вы делали, нельзя назвать научной работой: в ней нет исследования. Я думаю, что в вашем случае объяснить студенту-математику условие задачи не составило бы особого труда. За неделю он бы скомпоновал и оформил весь алгоритм.

– Дела давно минувших дней, – что-то вспомнив, проговорил Игорь, – В академии наук тогда уже была библиотека программ стандартных математических методов. На фортране.

– Вот!.. Вы и это знаете. Дальше в лес – больше дров! Сейчас в мире наступает великая путаница. Иначе – и быть не может!

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался Игорь.

По-видимому, шеф с Гараниным не раз дискутировали на эту тему. Они переглянулись, пару секунд длилась пауза, и первым заговорил Максим:

– Знаешь, в чём проблема современной науки?.. В её разрозненности по областям. Так человек, который готовится стать врачом, изучает химию, физиологию, анатомию, биологию, думая, что в этом заключена специфика его деятельности! Но физиологию он изучает преимущественно с точки зрения химии. При этом очень многое важное для понимания того, как всё это живёт, – Максим разворотом ладоней представил своё тело, – не рассматривается вообще. Тому примеров масса! Знаете, как один технарь-академик вылечил своё сердце после третьего инфаркта?!. Медицина была бессильна. Чопорная, узконаправленная медицина. А он, применив, скажем, классически немедицинские знания, нашёл более верный метод лечения болезни. Было это, правда, почти сорок лет назад. Но с тех пор картина не стала лучше. Количество знаний, необходимых в работе, постоянно растёт. В одну голову это всё не вмещается. А профиль каждого специалиста становится всё уже…