Текст книги "Черкаши. Повесть"

Секрет Ромео

Этой ночью мне снова снилась Ленка, ее очаровательный голубой беретик из кружева с вышитой сбоку астрой, небывалой расцветки всего спектра и в желтых рюшах по всему периметру. По двору снова лился ее раскатистый смех, как летние грозы, и весь двор снова был похож на заряженную бомба-ракету, которая еще секунды вот-вот и взорвется от небывало счастья, и ее двигатели, ревя, отнесут всех к новым, неизведанным мирам…

В этот день я вышел во двор к Димке в слегка подавленном настроение. Даже играть особо не хотелось. Внутри меня бескрайним океаном разливалась тоска по Ленке…

Димка не выдержал: «Да ты что сегодня сам не свой, как амеба на солнышке!? Что у тебя происходит!?»

Я долго мялся и отнекивался от его вопросов, но потом он все же настоял, и я ему признался: «Понимаешь, Диман! Мне сегодня наша Ленка снилась… Поэтому мое душевное состояние по своей модальности напоминает Марианскую впадину, которая будто квантовым переходом перенеслась мне прямо в сердце и давит на меня всей своей имманентной толщей, лишая привычного сознания и предрасположенности к обычным интересам…»

Диман смотрел на меня точно на инопланетянина: «А ты попроще можешь объяснить!? Что-то я не въехал ни в твою модальность, ни в переходы твои квантовые… Ты где, вообще, слов таких набрался?»

– Да это я новую передачу для себя открыл «Очевидное-невероятное». Там про космос, астрофизику, черные дыры и всякое другое, разное, – поведал я.

– Оно и видно, дружище, что ты не в себе! И модальность твоя скоро приведет тебя к такому переходу, что ты просто исчезнешь, и я потеряю друга. Или ты нас обоих в такую черную дыру затащишь, что нам оттуда не сбежать! – забеспокоился Димка…

– Это называется относительная реверсивная аннигиляция, – со вздохом пояснил ему я.

– Тьфу ты, черт возьми! Ты по-русски, по-пацански можешь объяснить?.. Ты влюбился, что ли!? – взвелся мой друг, заложив передо мной вираж, и кладя свою руку мне на грудь.

Я не решался, а Димка продолжал смотреть мне прямо в глаза, и я не выдержал и молча закивал головой…

– А-а, наш Ромео! – заулыбался мой друг. – Я уж давно подозревал, что ты втюхался…

Настал черед моему удивлению: «А Ромео-то тут при чем!?» Димка разочарованно покачал головой из стороны в сторону и сказал: «Вот ты, Леха, инопланетянина из себя корчишь, а о простых вещах не ведаешь. Похоже, что книжки и художественная литература вовсе не для тебя. Читаешь ты космически мало. Как с тобой разговаривать? „Ты Эл или Сыроега?“3737
  Отрывок, ставший афоризмом, из фильма «Приключения Электроника», 1979 г.в.


[Закрыть] Пи-у, пи-у, пи-у…» И Димка зашагал передо мной как робот…

Пришлось мне удивляться еще больше: «А ты что, книжки любишь читать!?»

– Вот, представь себе! Ни у одного тебя есть секреты. В книжках столько много разных историй и персонажей – это целые миры и времена!.. Одни фантастика и мистика чего стоят! Но если ты кому ляпнешь!!! – и Димка взбросил свой кулак мне под нос.

– А ты про Ленку! – и я показал ему свой…

– Похоже, что у нас общие интересы… – подвел итог нашим кулачным фигурам любитель литературы.

– Похоже, что у нас общие интересы, – согласился я с ним…

После этого мы постепенно оттаяли и побрели по двору в поисках нового занятия или приключения на сегодняшний день.

Разговор с дедом

После снов о Ленке мне были нужны мудрые поддержка и совет.

Я подсел на диван к деду, который смотрел телек. Сегодня у нас дома встали часы, и он пропустил утреннюю электричку, чтобы ехать на дачу. Поэтому сидел перед телевизором и коротал время.

– Дед, привет!

– Привет!

– Дед, скажи, пожалуйста, что такое любовь?

– Никак, мой рыцарь печального образа, ты решил свою Альдонсу Лоренсо в Дульсинею именовать, а?.. Спросил бы ты, внук, что полегче. Тут всю жизнь живешь, живешь и не знаешь ничего, а ты на любовь замахнулся! Дедушкиного вопроса я не понял, поэтому решил оставить его пока без ответа и спросил его о войне.

– Дед, расскажи о войне… Страшно было?

Ты Волгу нашу видел? – спросил мой источник мудрости.

Я немного помедлил с ответом, но решил, что деду можно доверять: «Да бегали как-то с ребятами щиколотки помочить…»

– Ты, внук, смотри! Волга – могучая река, быстрая… Утянет – глазом не успеешь моргнуть. Будите как в сказке: с рыбками золотыми разговаривать и проситься, и молить обратно, да ни одна на моем веку еще не разговорилась что-то – ни золотая, ни серебряные… Либо подрастите немного, чтобы в головах что-нибудь прибавилось, либо со взрослыми ходите купаться!

– Хорошо. А война, дед?

– Война – такая штука, что вода горела, внучек! Живого места не было ни в воде, ни на суше. Землица тогда многих сарафаном укрыла: и своих, и чужих. Успокоились их душеньки… И злата, и серебра, и землицы ноне всем предостаточно. Ровнехонько теперича полеживают, только листиками машут изредка на ветру как когда-то флагами. Пришли, наконец-то, к одному знаменателю.

– Деда, а Бог есть?

– Вы, мальцы, пользуйтесь «жизнию», пока не воскресли. А торопиться не надо. Я и сам пока не проверял, – поведал дед и подмигнул мне с задоринкой.

– Дед, а в чем смысл жизни!?

– Вот вам, пустоголовым, в старших классах Лев Николаевич Толстой присядет на ушки да поплотнее, вы мне тогда на этот вопрос и ответите. А сейчас пока головы свои покрепче к плечам прикрутите, чтобы ими никто в футбол не играл, как вздумается…

В это время между телевизором и нами встала бабушка. Подперев руки в боки, она спросила: «Ну!? Вы чего тут, грешные, расселись без дела? Шарабан этот бесконечный глазками своими протираете? Думаете, в нем небо яснее ясного станет? У меня закрутка вишневая закончилась. Всю на пироги потратила. Поезжайте-ка уже на дачу, и нарвите вишни хоть пару ведер…»

Дед заерзал на диване и сказал: «Сейчас электричка будет через час, я и уеду».

– И помощничка этого с собой забирай, чтоб без толку целыми днями не шатался во дворе. Как во дворе по деревьям лазить, – так он первый. Как вишню рвать на пироги, – то уговаривай его.

Мне, конечно, не очень хотелось уезжать на целый день на дачу, но бабушка добавила: «Иначе ведро, тряпка и швабра вам обеспечены сегодня».

Такой весомый довод сыграл в пользу дачи, и я стал собирать свой рюкзак в поездку… У Деда же рюкзак был уже собран, и он что-то недовольно бурчал себе под нос: «Весь день мотыляешься порой, а толку – на кружку пива. Одному подавай формулу любви, другой – с дачи вишни нарви».

Мы с дедом закинули на плечи свои рюкзаки и пошли на пригородный вокзал, не дожидаясь, пока подойдет время очередной электрички. Дед пообещал мне купить пломбир, если я не буду спрашивать его о всяких глупостях типа, а кого он больше любит: бабулю или пиво!?

Химия и нумизматика идут бок о бок

Мальчишек класса с 5-го всех нумизматика начинала одолевать,.. пфенниги, лиры, но круто у кого были царские серебряники или ранние советские рубли.

Кто их, вообще, просил золото и серебро туда подмешивать!?

Дядька у меня химиком был зачетным, поэтому я и знал такой убойный состав как «Царская водка». Не дай вам ее в себя залить! Билет в один конец к Судье Небесному вам заказан.

Главное на гурте прям написали: «чистого серебра два золотника…»! Но «Царская водка» она и золото окисляет, не то, что серебро, поэтому нужен был какой-то не Царский, а возможно Боярский состав и соотношение. Кислоты я, конечно, с трудом достал. И азотную, и соляную. Даже не помню уже на что и у кого выменял или купил. Но вот советский рубль со звездой у меня был один, а рублей с Лениным – целых три. Про них то же слухи ходили, что в них благородные металлы подмешаны. Раз подмешано, то что нам стоит выяснить?

Взял склянку, положил туда рубль, налил туда азотной кислоты – реакция слабенькая. Это ж сколько ждать пока серебряники наружу полезут. Видать, меня надули, что она концентрированная. Стал по чуть-чуть соляной добавлять. Смотрю: реакция стала бурлить, легкая дымка даже пошла. Ну, я возьми и еще ливани для ускорения процесса… Тут уже дым коричнево-купоросный, как повалил!.. В глаза лезет, ноздри пощипывает. Я быстрей с балкона на кухню. Обе двери закрыл, занавесочкой окошко прикрыл, стою,.. ля-ля тополя себе под нос напеваю. Тут бабушка на кухню заходит, а занавеска-то только половину окна прикрывает, а во второй половине – света божьего не видать. Бабушка замерла и спрашивает: «Леша! А мы горим!?»

Я занавесочку одернул в сторонку. На балконе ничего толком не видать. Только дым, как в фильмах ужасов. «Да нет, бабуль, у меня все под контролем. Ты, бабуль, не беспокойся…» – попробовал я ее успокоить.

После слов «не беспокойся» бабушка решила присесть и поинтересовалась: «Внучек, ты мне точно скажи: мне пожарных нужно вызывать!?»

А что мне ей ответить? Если скажу, что у меня там все в порядке, и это меня дядька научил, как процесс аффинажа благородных металлов из их примесей проводить, то я и дядьку сдам и от слова «аффинаж» бабушка еще в обморок упадет. Я и топчусь на одном месте…

Благо дым на балконе стал постепенно развеиваться. Небо через стекла снова просветлело…

– Вот видишь, бабуль, все нормально! Никакого пожара.

Я открыл дверь и показал бабушке, что никакого огня нет. Наоборот, склянка какая-то с жидкостью… Бабушка немного успокоилась и говорит: «Я уже прям разволновалась. Пойду-ка я корвалольчику себе накапаю… Это хорошо, что пожара нет. А с дымовушками вы мне, мелкие, давайте поаккуратнее». И ушла.

Аккуратнее!? Сделаем… Я надел бабушкины очки, которые она забыла на столе и вернулся в свою химическую лабораторию. Я снова нацепил на себя резиновые перчатки по локоть, ведь я понимал, с чем я имею дело! Ожоги от сильных кислот похлеще, чем от углей будут, и заживают куда дольше и болезненнее. Я даже заранее соду развел и приготовил емкость с чистой водой. Дядька меня хорошо проконсультировал… Я взял емкость с коричнево-бирюзовым раствором и стал высматривать, где ж там мои драгоценные крупинки?! Но сколько я их не выглядывал даже после того, как перелил мутноватую жидкость после реакции в другую стеклянную банку, серебряники не спешили сыпаться мне в карман… Рубль ушел безвозвратно. Повторять эксперимент меня душила жаба, и поэтому рубль со звездой остался целехоньким в моей коллекции.

Альпинисты в космосе

Уже в августе наше лето начинало дышать осенью. Утренние и вечерние ветерки становились прохладнее, плодовые деревья спешили порадовать нас своими щедрыми дарами, которые ещё каким-то чудом свисали с их зелёных ветвей, а мы продолжали носиться по двору как ни в чем ни бывало в поисках приключений и нашей святой и единственно возможной правды – детской правды. Наш беспечный дворовой вигвам и совет племени могло убить только первое сентября. А если и не убить, то серьёзно его подкосить, можно сказать – ранить… С началом осени мамы и бабушки точно вздохнул с облегчением. Наш двор будет отдыхать всю первую половину дня от наших криков, споров, возни и суеты. Будут отдыхать наши мамы, будут отдыхать наши бабушки, будут отдыхать автолюбитель с участковым…

О, Школа! Мы – взрослые молимся на тебя!!!

– Ле-ха!.. Ле-ха!.. Ле-ха!

– Ну, чего тебе? – выглядывая, сонно ответил я.

– Выходи.

То на весь двор ранним утром орал Димка, стоя перед моим балконом с мотком бельевой верёвки на шее.

– А что делать-то?

– Есть идея. Мы сегодня будем альпинистами!

– Альпинистами!? Я мигом! – кинул я на ходу и помчался быстренько умываться.

Через пять минут я, как штык, стоял перед Димкой, и мы чесали репы, куда нам присобачить нашу веревку.

– Слушай, а давай её к моему балкону привяжем, – предложил я.

– Пробуй!

Я по привычке забрался по шесту с концом веревки, обвязанным за мой пояс. Наверху, отвязав конец, я стал думать, куда бы его повязать. Не найдя ничего подходящего, я забрался внутрь, но и там все казалось неудобным и ненадежным. Пришлось привязать конец веревки к кухонной батарее. Тем же макаром спустившись обратно, я спросил Димку: «А она нас хоть выдержит?! Ты проверял?»

– Не боись… Она капроновая. Лезь уже…

Предварительно подергав веревку и повиснув на ней несколько раз, я стал пытаться вскарабкаться по ней, упираясь ногами в стену дома. Верёвка никак не хотела слушаться: скользила, врезалась в руки, вела себя не по-альпинистски.

– Нет, слишком тонкая. Режет руки, и скользит, – сказал я, отступая от нашей первой вершины. Димка повис на веревке и качнулся на ней пару раз, как маятник.

– Да, пожалуй, что-то не так, – буркнул он, закусив нижнюю губу. – Давай, наверно, отвязывай.

Порядком устав, я ещё не успел восстановить все силы, поэтому побежал домой как все люди.

Дверь открыла бабушка: «Ты что это так рано?»

– Да мы тут… В общем… Бабуль, мне некогда. На улице меня Димка ждет, – проговорил я, пробегая на кухню.

Узлы на веревке уже порядком затянулись, и я пытался ослабить их зубами. Бабушка все это видела и решила помочь. Взяв кухонный нож, она обрубила узлы, и завязав на конце веревки небольшой узелок, чтобы та не распускалась, сказала: «Смотрите шеи себе не сверните!»

– Хорошо, бабуль, – пообещал я ей и крикнул: – Диман, тяни… Верёвка ускользающей змеей исчезла за краем балкона, а я помчался обратно.

Когда я выбежал, то Димка все ещё сматывал ее.

– Может, её вдвое надо сложить? – предложил я.

– Не знаю… Может и надо, – не спеша, произнёс мой друг.

Мы в задумчивости побрели на пригорок под деревья. И тут Димка заметил толстую ветку над собой метрах в трех. Он сказал: «Вот к ней привяжемся вдвое».

Тополь, на котором была ветка, был старым и толстым, и залазить на него было занятием нелегким, поэтому я сказал Димке, что теперь его очередь лезть. Димка привязал конец веревки за свой пояс и, пыхтя, стал карабкаться по толстому стволу дерева…

– Стой, Диман! Я кое-что придумал, – вскрикнул я.

– Ну чего? – повернулся он своим покрасневшим лицом в мою сторону с половины пути.

– Нужно к концу веревки камень привязать, и затем перекинуть его через ветку. Потом конец подтянем, и лезть не придется. Димка спрыгнул с дерева и одобрительно произнес: «А это хорошая идея!»

Привязали к концу камень, и стали его перекидывать.

Перекинули его через ветку и конец верёвки благополучно завис на самой верхотуре, так что его было не достать.

– Нужен камень побольше, чтобы он верёвку за собой утянул, – додумался Димка. Привязали почти полкирпича, но как мы не старались: ни у меня, ни у Димки докинуть его до ветки совершенно не получалось. Нашли что-то среднее. Снова кидаем…

Камень то не долетит, то ударится о ветку, вроде вот-вот, и… Получилось раза с пятого или шестого. Конец верёвки опять завис наверху и дразнит нас, покачиваясь взад-вперед. Тогда Димка стал покачивать верёвку волнами, и упрямый конец пошел шаг за шагом спускаться к нам. Все получилось так, как мы хотели. Мы сложили верёвку вдвое и стали пробовать, но она по-прежнему сильно резала руки. Хорошо, что она была длинной, и мы перекинули другой её конец через ветку ещё раз. Теперь все три части верёвки были где-то на уровне колена от земли.

– А давай лучше качели-тарзанку сделаем? – предложил я. Димке уже тоже поднадоела затея с альпинизмом, и мы приладили к нашему снаряжению подходящую палку. Получилось так, что на неё можно было сесть, а другой тебя раскачивал.

Ух, и качели получились! Не то что на детской площадке. На нашей тарзанке мы раскачивались так, что было ощущение, будто ты улетаешь в космос, – дух захватывало! Остальные ребята были нам очень благодарны. Мы усаживали очередного летчика-космонавта и, толкая его в несколько человек, кричали: «Ракета пошла!» А сидящий на качелях рапортовал в ответ: «Первый, Первый или Земля, Земля! Я – второй! Полет нормальный!» А когда во двор вышла Даша, мы мальчишками размотали её так, что с неё сдувало её детское платьице, и ветерок щекотал ей живот, поэтому Дашка то хохотала, то визжала на весь двор.

Мы весело покатались всей ребятней почти до самого вечера и даже не ходили домой, чтобы перекусить. Все просто забыли об этом. Поэтому моя бабушка вынесла всем по пирожку с яблоками.

Но, как известно, по закону подлости – хорошее быстро заканчивается. К вечеру Димкина мама хватилась веревки, и её не оказалось на месте. Димка стянул её без спроса. Его мама недовольная вышла во двор и ругала Димку перед всеми ребятами. Димка стоял понурый и ничего не говорил.

– Ну-ка, сейчас же возвращай верёвку на место! – подытожила она свой монолог в адрес моего друга и затем, развернувшись, пошла домой.

Делать нечего, и нам пришлось стягивать верёвку обратно. Было видно, что Димка расстроился, и ребята вместе с Дашей пытались его поддержать. Поэтому я сам помог другу и смотал веревку, как она была.

Время было уже позднее… Настала пора прощаться и расходиться по домам.

Пасмурно…

Проснувшись сегодня утром, я первым делом выглянул в окно: асфальт был темным от влаги, листва блестела, небо, куда не поведи взор, затянуто, редкие воробьи сидели на ветках, прижавшись и нахохлившись, на стекле прилипли легкие моросинки, которые жались друг к дружке, и срывались, уходя вниз по стеклу, но дождя, вроде, не было, только пасмурно…

Я снова вернулся в постель и задремал. Местами, вновь просыпаясь, я глядел в окно… Небо не менялось и серость, которую окно отбрасывало внутрь, вновь наваливалась на мои веки, и они закрывались сами собой. Иногда я просыпался: лёжа на спине и не открывая глаз, сгибал одну ногу, чтобы подняться с дивана и отправиться умываться, но всесильный Морфей вновь подсыпал мне своего сонного яда, и мы вместе проваливались в его царство. В другой раз вместо ноги, я вскидывал согнутые в локтях руки, чтобы попытаться подняться корпусом, но это было еще сложнее, и мягкое облако подушки притягивало меня своей гравитацией… Со стороны это напоминало полудохлого таракана на спине. Моя бабушка гоняла их десятками, когда запаливала духовку на кухне для своей выпечки. Когда духовка прогревалась, они разбегались из нее в разные стороны как очумелые, а бабушка стояла над плитой с мухобойкой и лишала их шанса на спасение: «Паразиты! Паразиты!.. Опять расплодились… Булочки! Булочки мои хотите изгадить…» Наряду со свистом мухобойки из кухни доносились удары о пол: «Вот вам! Вот вам!» – яростно приговаривала моя любимая кухонная фея, добивая их тапкой на полу… Затем на кухне начинала скрипеть и бухать створка духовки – это бабушка сажала и доставала из нее свою выпечку. Вот и сейчас мой нос стал щекотать сладкий ароматный запах, и в животе что-то заурчало. Кое-как я поднялся и сперва прошел сонный на кухню. «А-а! Проснулся, воробей…» – заулыбалась бабушка. Я молча кивнул, протирая глаза. «Умываться и завтракать!» – скомандовала она чуть построже…

– Хорошо, бабуль… С добрым утром! – ответил я сквозь дремоту и пошел в ванну.

– С добрым, добрым!.. – послышалось мне вслед.

Такие дни бывают у любого лета, когда солнце скрывается за затяжной непроницаемой толщей облаков, и местами начинает моросить дождик. Вставать не хочется… Дождик то надстанет, то вовсе прекратиться, то снова начнет накрапывать. Он, вроде, есть, и его, вроде, нет. Он и сам не знает: идти ему или не идти. Он и не прекращается и со двора нас особо не гонит, как будто общается таким образом. Солнечные идеи в наших головах напрочь отсутствуют: во дворе, помимо нас с Димкой, маячит каких-то полтора человека, поэтому в догонялки толком не поиграешь, на гаражах прыгать – не потренируешься, деревья тоже скользкие и влажные, в лопухах в такой день шалаш не построить, там мокро и мерзко… Сходишь домой, вынесешь тряпку, протрешь ей качели… Ну, катнулся пару раз, а небесный плакса опять чем-то расстроился. Идешь под деревья, а качели опять мокрые… Берешь палку. Начинаешь ей махать по листьям смородинового куста, кроша листву… Муравьев нет. В спичечную коробку их не отловишь, чтоб потом Дашке на руку их высыпать, и та за тобой погонится как угорелая, чтобы треснуть тебя по голове этой же рукой. Птицы – и те не поют! Все сидят по норам и пережидают… Одни мы только с Димкой слоняемся из одного конца двора в другой в поиске идеи и занятия. Можно было бы слазить в подвал, который забыли закрыть слесаря между вторым и третьим подъездом, так у меня, как специально, батарейки разрядились в фонарике, а новые еще не успели купить. Уж лучше бы этот мямля-дождь ливанул как из ведра, тогда по всему двору побежали бы с горы ручьи, и внизу перед подъездами образовалась бы настоящая река. Мы бы тогда с Диманом кораблики попускали. Ну и пусть, что одежда промокла до нитки. Кожа воду не пропускает. И мы с досадой посмотрели с Димкой на гору перед нашим домом, на гаражи, на котельную, на трубу рядом с котельной…

Стоп! И тут нас осенило. Мы с Димкой переглянулись… Вот же мы два лопуха! Ну конечно, труба! Мы помчались на гору к трубе от котельной.

Труба была старой, сложенная из красного кирпича, местами эти кирпичи были выбиты, а раствор вылущен ветром и дождями. Можно было даже пальцы просунуть меж кирпичей. На почтительном расстоянии от земли на трубе начиналась, уходящая вверх, лестница из торчащих металлических скоб. Мы посмотрели с горы на наш дом и на трубу – труба была явно выше за счет своего расположения. Мы совершенно выбросили из головы пасмурный день и подошли к ней вплотную.

Возле стоял какой-то неприятный запах дохлятины… «Фу! Погнали отсюда…» – сказал Диман, зажимая нос. Но труба будто магнитила, завораживала и шептала: «Выше даже самого дома…»

Я осмотрелся: в высокой траве лежал дохлый черный кот. Взяв палку, и зажав свой нос как Димка, я спихнул кота в открытый в любое время года колодец… Неприятный запах почти сразу развеялся на ветру, и мы отпустили свои носы. Дождика пока не было… Я представил, как мы с Диманом оглядываем с трубы наш двор, – красотища – даже крыша дома видна! Вот бы нас еще Дашка увидела или Ленка, или лучше и Дашка, и Ленка… Мы бы им помахали сверху…

– Ну что, полезли? – спросил я друга.

– Давай!.. – махнул он рукой в знак – была не была.

Мы стали пытаться вскарабкаться по вылущенной временем отвесной стене, чтобы зацепиться за нижнюю скобу, а дальше уж дело техники и страха в коленках – докуда залезть позволит. Руки находили ниши между кирпичами, но вот наши сандалии никуда толком не помещались и скользили по стене. Пролезть выше метра никак не получалось, а силы убегали как весенние ручьи. Мы решили сделать передышку.

– Надо по очереди, – предложил я идею, облокотившись на трубу. – Ты залезешь мне на плечи и тогда сможешь дотянуться до скобы, заберешься, спустишься, а потом я на тебя.

– Хорошо, только давай еще отдохнем, – сказал Димка, сидя на корточках.

Мы отдохнули какое-то время, пока наши силы полностью к нам не вернулись, и Димка полез. Я скрестил руки в замок и подсадил его. Он, держась руками за вылущены в кирпичах, постепенно забрался мне на плечи и ухватился за скобу, чуть подтянулся, упираясь ногами уже в стену, и ухватился за вторую. Итак, пока не встал ногами на нижнюю ступеньку. Я его приободрил: «Как ощущение, скалолаз!?»

– Все норм! Настраиваюсь, – ответил он мне и, спустя какое-то время, полез. Медленно, поочередно перебирая руками и ногами, Димка удалялся все выше.

Нижняя скоба лестницы находилась где-то на уровне второго этажа… «Третий», – считал я про себя… «Четвертый!» И тут Димка посмотрел вниз… Уже несколько секунд он не двигался: в нем боролись страх и желание преодолеть еще хоть одну ступеньку…

– Нет, больше не могу!.. – сказал мой друг, исчерпав все лимиты отваги. И стал медленно-медленно перебирать ступеньки в обратном направлении, повиснув на самой нижней, он уперся одной ногой о стену, немного оттолкнулся от нее и спрыгнул…

– Фу-в! Ну и верхотура! Это тебе не на школьном дворе по пожарным лестницам и шесту карабкаться. Только не смотри вниз! – предупредил он меня.

Мы поменялись местами, и теперь уже я стоял у него на плечах и держался за нижнюю скобу лестницы. Пара ловких перехватов, и я на уровне второго этажа. В это время по двору раздался крик какой-то бабульки из окна напротив с 3-го этажа: «Ах, вы сорванцы! Вы что там делаете? Ну-ка, слезайте оттуда немедленно!» И она погрозила нам кулаком.

«Уровень второго этажа… Не густо…» – мелькало у меня в голове. Но бабка не унималась: «Вот я Николай Афанасьевичу на вас пожалуюсь!»

С участковым связываться не хотелось и с детской комнатой милиции тоже, тем более что пару дней назад он отобрал у меня целый корпус от лимонки Ф1, который я каким-то чудом нашел в заброшенном котловане под здание или еще какое сооружение с обратной стороны двора. Вначале меня заметила за находкой моя бабушка и жутко испугалась, когда увидела меня с гранатой, сидящего посреди балкона. Там я ее прятал. Я сидел на балконе и взвешивал лимонку, покачивая ее на руках… «Наверно грамм 400. Потяжелее нашего молотка в инструментах. Такой и гвозди можно забить в хозяйстве!» – рассуждал я. С плавными линиями, с правильной осколочной сеткой на своей рубахе лимонка казалась идеальной…

Когда бабушка увидела нас, она только и смогла вымолвить: «А-лешенька, ты ж гранату домой притащил!!!» И бабушка положила руку себе на сердце…

Я было попытался ее успокоить, что это только корпус, но бабушка была неумолима. Она бы и сама отобрала мою «игрушку», да только куда ее? В мусорку не выкинешь! Тогда она позвала Николай Афанасьевича…

Пока она ходила за ним, я метался по квартире в поиске нового места, куда мне спрятать мою драгоценную… На балконе – бабушка уже знает. Остальные места, куда я прятал ремешки для наказания – знала мама… Какое бы место мне не попадалось, оно казалось мне ненадежным и чересчур явным.

В это время хлопнула входная дверь, и бабушка привела участкового, я мигом запрятал лимонку под подушку, а сам невозмутимо остался сидеть там же – в зале на диване… Начался тяжелый разговор… Участковый мне рассказывал, что даже корпус боевых взрывных устройств может представлять опасность. В разговоре выяснилось, где именно я нашел опасный предмет, и раз так близко от дома, то, скорее всего, это старшие мальчишки выплавили из нее взрывчатое вещество – тротил, однако, при выплавлении он мог не весь выйти… Знаете – такое желтовато кристаллическое вещество с температурой плавления в 80—85 градусов?

Бабушка умоляла меня послушаться Николай Афанасьевича, но я им обоим объяснял, что ни раз заглядывал в отверстие корпуса лимонки и проверял карандашом, и никаких кусочков тротила на стенках не обнаружил… «Ты еще и карандаш в нее засовывал!» – ахнула бабушка… В конце концов доводы участкового, детская комната милиции и бабушкины мольбы положили все мои доводы на обе лопатки. Мне с горечью и чуть ли не со слезами на глазах пришлось откинуть подушку на диване, где царственно покоилась моя небывалая находка. С криками: «Я вас больше не люблю!» – я убежал в соседнюю комнату справляться один на один со своей обидой и потерей, ведь я не успел показать гранату даже своему лучшему другу Димке.

Конечно, разве мог я тогда своим крохотным мальчишеским умом, помешанным на гильзах, гранатах, взрывах и стрельбе осознать всю опасность найденного мной предмета. Однозначно нет. Дело в том, что уже класса с 5-го, может с 6-го, многие из нас увлекались пиротехникой. Почти каждый знал и мог развести селитру, и вымочив в ней газету, и затем высушив на солнце или на батарее, изготовить ракетки из фольги, которые взмывали в небо на десятки метров. Но ракетки из селитры – это ж цветочки. Так же мы знали и умели, как смешать быстровоспламеняющийся состав из химических веществ, которые в прямом доступе продавались в аптеке и хозяйственном магазине, либо некий компонент данного химического состава, который представлял собой уже взрывчатое вещество, можно было отыскать на свалках. Каждый из знатоков химии мог собственноручно изготовить самодельный запал из спичечных головок. Поэтому вопрос, когда бы наши пиротехнические ручонки и мозги дотянулись бы до безобидного на первый взгляд корпуса лимонки, был вопросом времени. Мы бы, наверняка, решили проверить мощность самопального взрывчатого вещества, забив им корпус гранаты. Штатное отверстие под запал залили бы толстым слоем эпоксидки, предварительно установив самодельный поджиг. Ну, или не заморачиваясь с эпоксидкой и самопальным запалом, подобрали бы подходящий болт, и кинули бы все это в костер… Одним словом получилось бы так, как получилось. Но благодаря своевременному изъятию, шансов на подобное развитие событий уже не осталось. И спасибо Небу, Бабушке и нашему Участковому – всем с большой буквы!

Такая вот получилась история, и теперь наш участковый знал меня не только в лицо, но даже по имени отчеству. Поэтому мне и не хотелось за такие короткие два дня уже второй раз с ним сталкиваться. Это могло стать не очень хорошей привычкой. Стоя на металлической лестнице, я еще поколебался какие-то секунды, вдруг бабка просто успокоится и отстанет от нас, но та торчала в окне и не уходила, и мне пришлось спрыгивать…

Мы отправились с Димкой на школьный двор прыгать в длину с разбега…

А потом пришел следующий день… От вчерашней завесы облаков и плаксивого неба не осталось и следа. Снова сияло голубое небо в желто-оранжевом, огненном круге. День светился, будто золотая медаль на груди олимпийца, и мы с Димкой были на старом месте – у трубы. День был создан для рекорда, поэтому я снова стоял с самого утра на старте, на уровне второго этажа. Вредной бабки было не видно, наверное, еще спала. Вот и пусть себе спит, только отвлекает, сбивает настрой, крадет наше драгоценное время…

Я глянул на землю: второй этаж – смешная высота, в руках и коленках твердость. Мы встретились взглядами с Димкой, он молча послал мне свой кивок головой, одновременно моргнув обоими глазами… Первый перехват рукой, второй, третий, пошло… Димка внизу внимательно молчит и мысленно страхует, следит: своевременно ли я перехватываю руками, обхватывают ли большие пальцы моих рук скобы лестницы в закрытый замок, чтоб не соскользнуть…

Ступеньки ползут, вместе с ними ползешь ты, всегда две-три опоры как минимум, никакого геройства. Остается позади окно вредной бабки, мысленно я оцениваю проделанный путь, соизмеряю свои силы на обратную дорогу, подбираюсь к четвертому этажу, вниз уже стараюсь не смотреть, отметками для меня служат окна родного дома и отрезок трубы сверху…

«Есть!» – мысленно радуется Димка, когда я вздымаюсь над четвертым этажом. Руки потеют, начинают скользить, вытираешь их поочередно о стену: пыльная – она работает как тальк, заодно передышка…

Только не смотреть вниз! Страх может вызвать лишнюю дрожь, а каждая лишняя дрожь отбирает драгоценные силы, сжигает уверенность. Двигаем выше… Вот уже и пятый. Димка молчит, спокойно смотрит на меня, в его голове полная тишина, нет даже мыслей: никаких, ну давай, еще чуть-чуть, ты можешь… Друг наверху – сам знает, что делает. Мы как единое целое… Пятый этаж! Еще пару метров, и мои глаза заглянут за уровень крыши нашего дома.