Текст книги "Триединство. Из цикла «Вспомнить себя»"

Айк. Касательно меня вы можете проявлять себя как захотите. Но это не означает, что я буду реагировать на всё так, как вы того ожидаете или представляете. Ваша сверхзадача за всеми этими представлениями обо мне и проекциями на меня – захотеть разглядеть себя, ну и меня.

Манн. А до этого ты сказал, что для тебя будут перебором любые объятия и искренние прикосновения с нашей стороны…

Айк. Спиши на мою слабость и чрезмерную чувствительность.

Манн. Я не это имел в виду.

Ингрид. Здесь мы и ведомые, и ведущие. Я уже говорила, что для меня означает семья… Не компромиссы, а забота. Не исправить, а раскрыться. Не заслужить, а из своего собственного желания доставить себе удовольствие, проявить себя во внутренней потребности постигнуть их, получать удовольствие от возможности проявлять свою индивидуальность с ними и быть тем, с кем проявляют свою индивидуальность.

Айк. Это идеальный вариант… Люди меня замечают – это факт. Особенно, когда я заговариваю с ними и интересуюсь их жизнями. Часто ещё при первой встрече они могут сказать мне о себе то, чего не ожидали услышать из своих уст, что давно просилось наружу, что-то из глубины, из самой сердцевины. Но у меня всегда ощущение, что они внутри борются с этим. Я вызываю у них дискомфорт. Они хотели бы меня не замечать. И чаще всего я играю в эту игру, словно на мне шапка-невидимка. Вы редкие экземпляры, которые почему-то продолжают хотеть меня замечать и выхватывать из всего этого потока. (Направляется вновь к выходу.)

Манн. Он сделал пару шагов и остановился. Привычнее и безопаснее было бы сейчас выйти из этого диалога. Но параметры этого уравнения изменились и…

Айк. Параметры этого уравнения? Серьёзно?

Манн. Я только начал сочинять эту историю. …Но соблазн был слишком велик…

Айк. А это уже пошло.

Манн. Ну и пусть я коряво сочиняю, но он точно дождался окончания этого диалога. Как всегда, наблюдая за ними и подмечая каждую деталь. А после все трое молчали, думая о чём-то своём и одновременно ощущая присутствие друг друга.

Айк. Уже лучше. То место из моего детства, что тебе приснилось… Несколько лет назад я был там, где стоял дом бабушки и дедушки, что они снимали каждое лето. Его больше нет, он срыт вместе с землёй, на которой стоял, вместе с деревьями, что его укрывали, вместе со строениями, что его окружали, срыт вместе со всем, что ты видел и чувствовал в своём сне. Там будет или уже построен новый посёлок версии 2.0… Сказать, что я был шокирован, мало сказать. Материя перестроилась – образ из воспоминания остался, но и он нестабилен. Ты чувствовал умиротворение от этого момента, как от вакуумной сцены. Я же видел развитие всего образа, и он больше не обладает для меня этим потенциалом, энергия умиротворения израсходована до полного исчезновения.

Манн. Ты поэтому вырезал наше нахождение здесь? Это большая вакуумная сцена?

Айк. Да.

Манн. Но в таком случае её потенциал для тебя тоже должен быть исчерпан, ведь ты знаешь финал.

Айк. Финал придуманной истории. И с этой по-другому, она содержит в себе много других вакуумных сцен и ответвлений – такая небольшая галактика. Важно, что при слиянии нескольких таких сцен, выделяется больше эмоциональной энергии, что влияет на всё последующее развитие. Но сейчас фантазия переплелась с реальностью (не знаю как), но выстроилась устойчивая связь, эмоциональная энергия заструилась по ней и запустила процесс формирования. Пока материя, как пластилин, но скоро она начнёт затвердевать, как лава вулкана, бежать вперёд, пока окончательно не застынет и вместе с ней и эта уже реальная история. Так что это последний раз, когда я могу насладиться ей и её вариативностью.

Ингрид. Если только не появится мощное противоречие.

Айк. Да, но оно может оказаться огромным экскаватором, который сроет этот пласт реальности, а позже перестроит под свои новые задачи и нужды. Материя умеет разрушать и изменять только то, что в ней уже существует. Сама по себе она не может привнести в себя ничего нового. Её основные инструменты для развития – время и разложение. Чтобы перестать существовать по её законам, необходимо отделить себя от неё. Перекалибровка может быть очень мучительным процессом. Даже когда просто учишься потихоньку снижать в своей жизни контроль, уже только это высвобождает уйму эмоциональной энергии. Которая тут же дестабилизирует всю систему тела, выражаясь в панических атаках, хаотичных болевых точках в мышцах, межрёберной невралгии, бесконтрольных слезах, гневе и смехе – перестраивая всё тело…

Манн. Почему я видел эпизод из твоего прошлого, а Ингрид почувствовала, когда тебе стало плохо?

Айк. Майк и Вирджиния очень глубоко переплелись со всей моей нервной системой за эти годы. Вы каким-то образом проросли друг в друга, а значит, прорастаете в меня. Как и они, вы оба сильные, устойчивые, целеустремлённые, настойчивые – с ярко выраженным мужским началом. Такими я их задумывал, и только так вы сможете быть со мной… в безопасности.

Манн. В безопасности?

Айк. Я знаю, что я слаб. Точнее, я не могу быть уверен в своей силе. Слишком часто я сталкивался со своей слабостью. Я из семьи, где мать и отец – военные. Эмоциональность конкретно в моей семье – слабость. И мать, и отец в детстве и даже в юношестве, чтобы «выбить эту дурь» из меня, применяли армейский ремень. Нет, моей жизни ничего не угрожало, и это не были побои, это было почти стандартное воспитание дисциплины паническим страхом наказания. Именно этот страх учит обращать внимание на мелкие детали и мельчайшие изменения настроения каждого конкретного человека, чтобы вовремя разглядеть черту допустимого и избежать наказания. При этом меня любили, но у любви всегда была и обратная сторона. Потом погружение в социум через школу, а точнее, школы, так как мы довольно часто переезжали с места на место. Погружение в социум через эту стайность, альфа– и бета-самцов и самок и всю эту животную природу человека. Пришлось научиться контролировать свои эмоции, не подавать гиенам вида, что тебя чем-то можно задеть. У меня всегда было и есть ощущение, что в самый радостный для меня момент меня могут застать врасплох и сделать мне больно, показать, что я ничего не контролирую и я бессилен, я слаб. Всё, что я могу – это терпеть или игнорировать, понижать свой порог боли, избегать прикосновений к себе, а в момент объятий всегда быть настороже. Для того, чтобы понизить контроль и впервые поцеловаться и заняться сексом, мне пришлось напиться. Поэтому я почти ничего не помню, никаких ощущений, только состоявшийся факт. Так я пытался социализироваться. Всё в изменённом состоянии. Поэтому на утро это мог оказаться кто угодно. После череды подобных пробуждений, я понял, что пора заканчивать с этой социализацией. Что эти установки коверкают меня.

Благо, я всегда записывал свои размышления и соображения, пытаясь понять, кто я, что я, и для чего вообще я здесь и через всю эту срань прохожу. Сочинения, литература, философия, астрономия – у меня всегда были на социумное «отлично», но иногда с припиской «слишком искренне». Ведь я мог с бешенством защищать своё мнение. Это обратная сторона загнанного животного, которым я являюсь, оно становится бешенным, яростным и жестоким. Так как ему уже терять нечего, и оно будет использовать все подручные средства, чтобы попытаться защититься. И мне с периодичностью приходилось подвергать себя этой выжигающей внутренней ярости, чтобы отбиваться от школьных гиен и калечить их конечности. Но всё это тебя деформирует, тратит твой жизненно важный ресурс, отбирает твоё время на необходимость восстанавливаться, на слёзы, с которыми потоками выходит адреналин. Вот они «идеальные» условия для рождения писателя, или единственный способ для такого, как я, проработать себя, вскрыть свои блоки, научиться жить со своими травмами, начать своё исследование, вновь научиться хотя бы немного доверять, позволить себя поцеловать или обнять, найти хоть что-нибудь, за что можно себя поблагодарить, попытаться принять свою уязвимость и искренность и от этого стать сильнее, высвободить энергию и потратить её на свою перекалибровку и пробуждение… но помня про возможность быть вновь загнанным в угол… Поворотной точкой стал момент, когда родители заявили, что мой путь – это идти по их стопам в ряды армии, и что у них на меня большие планы, а точнее, целая стратегия касательно моего карьерного роста. Поэтому после школьных выпускных экзаменов я сбежал и затерялся в Петербурге, где поступил на драматургический факультет. Меня, конечно, разыскали и собирались увезти, но я успел забраться на окно общежития, чтобы выброситься, если они попытаются, и пообещал, что это будет повторяться до тех пор, пока они не перестанут. Им хорошо был знаком лик загнанного врага, готового на всё, поэтому они, шокированные, покинули мою комнату. И я теперь уже среди «творческих» людей оказался чокнутым и сумасшедшим. Даже мастерам я казался странным и наглым из-за моей жажды знаний и практического опыта. За пять лет обучения мне встретились только две сильные искренние личности среди мастеров. Это были такого уровня эмоциональные связи и понимание, что гиены начали считать, а потом и распускать слухи, что я состою с ними в сексуальных отношениях. Даже для одного из мастеров попытались собрать слушанье с комиссией. Но мне удалось их отогнать и отгрызть у них с лиц все их ухмылки, доказав, насколько они ошибались… Поэтому я не могу обещать, что обеспечу вам безопасность или не подведу в момент, когда надо будет быть сильным. Я постараюсь защищаться всеми возможными способами, на которые буду способен… Как-то так. Думаю, теперь честнее. Я заслужил черничные рыжики?

Манн и Ингрид застыли в каком-то смятении. Не дожидаясь ответа, Айк быстро выходит из дома.

Ингрид (приходя в себя). Ты как?

Манн. Я увидел и ощутил уже сам не знаю что…

Ингрид. Да. На мгновение, которое сопровождалось какими-то эмоциональными вспышками внутри, из которых прорывались визуальные разрозненные образы. Их было так много…

Манн. Что происходит? Это он так начинает контактировать с нами и приоткрываться, или мы с тобой учимся у него его восприятию?

Ингрид. Это в любом случае обмен. Возможно, что-то бесконтрольное с его стороны в попытке осознать происходящее. Но какой-то процесс точно запустился.

Восьмая сцена

Айк (себе). Позволь себе быть спокойным. Сейчас у тебя перегружены правая и левая височные части мозга и затылочная часть. Запомни это состояние. Всё как будто чуть вдалеке. Ты в центре, а всё это вокруг звучит, играет огнями, благоухает, эмоционально вибрирует. Позволь себе быть спокойным. Всё это уже было, будет и есть. Всё стремится к балансу, но для нового витка необходимо новое знание, иначе история повторится.

Айк доходит до деревянной скамейки в саду возле отеля и цепляется за неё, чтобы отдышаться и удержаться на ногах.

Эл (голос). Выглядите так себе.

Айк. Да, я знаю. Но такой уж уродился.

Эл, усмехнувшись, направляется к Айку.

Эл. Слабость?

Айк. Что-то другое. Какой-то мощный поток…

Эл. А поподробнее?

Айк. Вы сами спросили… Ощущаю какой-то разный спектр своего сознания или это что-то за сознанием. Прослойка, части которой словно по-разному относительно друг друга развиты. Одна паникует, словно эмоциональный блок вот-вот лопнет, а другая точно знает, что надо делать, и помогает пройти этот блок или взрыв, это преодоление максимально безболезненно: успокаивая, или командуя, или юморя, или подбадривая.

Кит (голос). Ты только что впервые почти осознанно попытался подключить их к своему сигналу. Но частота формирования твоего эмоционального сигнала не совпадает с частотой их восприятия, что приводит к рассогласованию системы передачи и приёма и к возникновению ошибок в принятых ими данных. Для трансляции необходима синхронизация. Вскоре попробуй ещё. Главное, чаще себя отпускай. Уяснил?

Айк. Что вы сказали?

Эл. Спросил. Может, позвать Манна?

Айк. Нет. Ему придётся сейчас приготовить черничные рыжики.

Эл. Не думаю, что он…

Айк. А вам и не надо думать.

Эл. Грубо. У девушки, что с вами, такой же характер?

Айк. Вы именно этот вопрос хотели задать?

Эл. В каких вы трое отношениях?

Айк. Мы ещё не обсуждали… Ни в каких… Мы знакомы один день. Но Манн сам предложил нам сюда приехать.

Эл. Это его дом. Но его здесь не было давно… Эту скамейку, кстати, он сам смастерил…

Айк (продолжая фразу). Да, для вас и вашей жены Мэри на годовщину свадьбы… А по той тропинке он бежал в слезах из школы после второго дня и просил вас…

Эл (продолжая фразу). Сбрить его рыжую копну волос, так как дети над ним стали посмеиваться…

Айк (продолжая фразу). А вы сказали, что тогда и его маме придётся сбрить свои прекрасные рыжие волосы, раз он так их стесняется… А с тех кустов роз он как-то срезал все розы…

Эл (продолжая фразу). Да, чтобы подарить любимой девочке на День рождения…

Айк (продолжая фразу). Той самой, что пряталась на чердаке домика для гостей. Я только не знаю, как её звали.

Эл. Мэгги… Теперь я понимаю, о какой эйфории вы говорите.

Айк. Мне нужны все необходимые ингредиенты.

Эл. Я не знаю всего рецепта.

Айк. Я знаю.

Эл. Сами дойдёте до кухни или помочь?

Айк. Помочь. А ещё придётся захватить дедушкину сковородку.

Эл ухмыляется всему тому, что только что произошло.

Девятая сцена

Поздний вечер. Айк входит в домик для гостей. И видит огромное количество разнообразных красиво поданных блюд. Тарелки стоят на столе в гостиной и на мебели рядом, что-то на стульях…

Айк. Ох, ничего себе! В отеле аврал, или мы ждём гостей?

Манн (голос). Кто так делает, Айк? Кто исчезает, не сказав ни слова?

Айк (Замечает Манна). Ты сбрил копну своих тёмно-рыжих волос.

Манн. Но ты добился своего… Готовка – единственное, что меня успокаивает… Черничные рыжики я тоже приготовил, но так как ты не пришёл к завтраку, а они остыли, то я выбросил их в ведро.

Айк. Правильно сделал. (Возвращаясь к предыдущей теме.) Ты сбрил копну своих тёмно-рыжих волос.

Манн. Да. Давно хотел это сделать.

Айк. Почему сейчас?

Манн. Тебе не нравится?

Айк. Ван Гог отрезал себе ухо, чтобы обрести хоть какой-то контроль над своей жизнью.

Манн. Ты этого не знаешь наверняка.

Айк. Да, ты прав.

Манн. Я прав?

Айк направляется обратно к выходу.

Манн. Куда ты пошёл?

Айк. Куда-нибудь.

Манн. В смысле куда-нибудь?

Айк. То есть тебе можно бессмысленно совершать какие-то поступки, а мне нельзя?

Манн. Почему ты считаешь, что всё крутится вокруг тебя?

Айк. Ты считаешь, что всё крутится вокруг меня?

Манн. Нет.

Айк. Я лишь спросил, почему сейчас?

Манн. И сразу подумал, что это из-за тебя, и начал драматизировать. Ты разочарован? Уже пожалел, что приехал сюда с нами?

Айк. Ок. Я понял.

Манн. Что, больше не соответствую образу Майка?

Айк (внезапно яростно выкрикивая). Ингрид!

Манн. Она погрузилась в работу с момента, как ты ушёл.

Айк (перебивая и крича ещё громче). Ингрид, пожалуйста, иди сюда!

Манн. Зачем ты…

Айк. Ингрид!

Вбегает Ингрид.

Ингрид (взволнованно). Я здесь! Что случилось? (Замечает лысого Манна.) Вот это да. (Внимательно разглядывая Манна.) Тебе идёт этот образ.

Манн (Айку). Вот что ты должен был мне сказать.

Ингрид (Манну). А он что сказал?

Манн. «Почему сейчас?»

Ингрид (Айку). Считаешь, что ему не идёт?

Айк. Да ему пойдёт всё, если он сам при этом чувствует себя комфортно.

Манн. Сейчас мне комфортно.

Ингрид (Манну). Так почему сейчас?

Манн. Я обнаружил, что начал лысеть. И я психанул…

Айк замечает мусорное ведро возле стола и направляется к нему. Ингрид внимательно наблюдает за Айком.

Айк. Да-да, продолжай.

Манн. Что продолжать? Просто почувствовал себя дико неуверенно. Эта копна волос была серьёзной частью моего очарования и образа, даже для вас, особенно для вас. (Срабатывает таймер и Манн поворачивается, чтобы отключить плиту.)

Айк. Ага. (Присаживается к ведру.) Я обожаю, когда меня переводят в разряд знакомого или, скорее, прохожего…

Манн. Почему ты злишься?! Это мы должны злиться! (Поворачивается и замечает Айка, доедающего черничный рыжик из ведра.) Ты что делаешь?

Айк. Хотел попробовать их вживую.

Манн. Ты что делаешь?! (Ударяет по мусорному ведру, откидывая его прочь.)

Айк. Да, самое время. Покажи мне, как ты психанул до этого. (Поднимается с пола.)

Манн обхватывает Айка руками и крепко прижимает к себе.

Манн. Ингрид, если тебе не противно, обними меня, пожалуйста.

Ингрид. Почему мне должно быть противно?

Манн. Потому что я жалок.

Айк, который до этого стоял неподвижно, обнимает Манна. Ингрид обнимает Манна. Все трое стоят безмолвно и не двигаются.

Манн. Кто я для вас? Если не знаю, кто, значит, не знаю, как действовать, как понимать, что чувствовать, как реагировать, каким быть самому… Почему ты отстранилась от меня, когда Айк ушёл, и скрылась в работе? Почему ты ушёл сразу, как поделился с нами?

Айк. Ты спрашивал, какая самая первая сцена, с которой всё началось, в которой появились Майк и Вирджиния… Я вхожу в этот дом, я где-то долгое время отсутствовал, ушёл, никого не предупредив. Майк к этому моменту перемыл всё возможное в доме и, чтобы удержать свои переживания, расстройство и гнев, начал готовить всё подряд, лишь бы отогнать от себя все мысли. Гнев, потому что уже поздний вечер, Вирджиния с самого утра погрузилась в работу, у неё встреча за встречей, и она до сих пор за весь день к тебе не выходила даже на минуту.

Манн. Но ты вернулся?

Айк. Да, буквально ворвался. Потому что где-то ходил, о чём-то думал, потому что до сих пор не спал и уже больше смахиваю на полусумасшедшего на адреналине с шальными глазами. Я забегаю и плюхаюсь на диван. Ты видишь, что я пролетел мимо, ты рад, но не показываешь вида. Я наблюдаю за тобой в деле, за приготовлением пищи, и каким образом это твоё красивое могучее тело, обёрнутое в передник, уверенно и легко передвигается возле плиты. Я задаю риторический вопрос про Вирджинию, как долго уже она работает. Ты отвечаешь, что с самого утра, как поняли, что я не ночевал и куда-то исчез. Я говорю, что тебе нужно было голым зайти к ней в этом переднике и прервать все её онлайн совещания. Ты весело усмехаешься и говоришь, что вряд ли это подействовало бы. Я говорю, что на меня это уже действует. Подскакиваю с дивана и направляюсь в комнату Вирджинии. Распахиваю дверь. У неё вовсю какие-то переговоры. Она мне об этом сообщает и просит закрыть дверь с той стороны. Я закрываю дверь с этой и направляюсь к ней, провоцируя на отключение связи. Начиная с фразы, что такая она возбуждает только сильней.

Ингрид. Не может быть, чтобы она повелась на такую фразу.

Айк. Нет, конечно. Но я же начал играть на зрителя по ту сторону экрана. И она это тоже прекрасно поняла. И даже слегка подыграла, чтобы взбодрить свою команду после изнурительного совещания, которое им устроила. В общем вот такая незамысловатая и забавная сцена или, скорее, набросок. (Смеётся.) Но она мне очень нравится своим импульсом и задором.

Манн. Но её ты тоже исключил и сделал вакуумной.

Айк.…

Манн. Вот оно. Теперь я отчётливо его чувствую.

Айк. Ты о чём?

Манн. Вспомни свою подмену. В какой-то момент ты решил, что, когда в следующий раз тебя будут наказывать, или бить, или унижать, ты будешь убеждать себя, что тебе хорошо, что ты будешь получать наслаждение от этой боли, страха или дискомфорта. Ты увидел в этом силы для себя и уверенность в контроле происходящего с тобой. Но чем дальше ты шёл по этой дорожке в лес, тем более дремучим он становился.

Счастье – это когда тебе действительно хорошо. Радость – это когда ты действительно счастлив. Когда ты улыбаешься, когда ты переполнен добротой, искренностью и нежностью. Когда ты вдохновлён на развитие и созидание. Когда полон сил. Когда можешь ощутить, познать счастье ещё кого-то. Когда ты честно можешь признаться себе, что в какой-то момент несчастен и счастлив, что знаешь это.

Айк.…

Манн. Позволь себе действительно стать счастливым. Позволь себе почувствовать истинную радость. И другим тоже позволь привносить в твою жизнь искреннюю радость и счастье. Позволь себе вновь начать радоваться и получать удовольствие. Ощути вновь вкус, запах, услышь, увидь, тактильно почувствуй созданную тобой реальность. Впусти в себя чувство радости, откройся ему, наполнись им – стань вновь счастливым. Наслаждайся процессом, иди теперь только от радости, позволь ей узнать себя. Доверься радости. Если тебе хорошо, значит, всё правильно, значит, всё в порядке. Всё хорошо. Важно только это. Открой в себе счастье. Счастье быть собой, счастье от наслаждения своей жизнью, счастье любить себя и тех, кто открыт этому счастью, и привносит себя, и множит это счастье друг для друга, и готов в любой момент начать всё сначала с открытым сердцем, доброй улыбкой, головой, сфокусированной на счастье и радости. Вот оно. Это твоё ядро.

Айк.…

Манн. Так куда ты исчез сегодня?

Айк. Узнать, что за сияние мы видели. Здесь есть старая обсерватория.

Манн. Но её давно уже закрыли.

Айк. Её со всеми прилегающими строениями выкупили мои знакомые. Часть строений они переделали в жилой дом, а обсерваторию используют для своих исследований. То, что мы недавно наблюдали, – Стив (STEVE). Считалось, что он по своей природе может быть похож на полярное сияние, однако механизм его появления до сих пор подробно не описан, но при этом он точно сильно отличается от процессов, приводящих к полярному сиянию. Ещё я рассказал моим знакомым про вас. И они завтра ждут нас к себе на обед. Так что часть этой прекрасной еды можно будет взять с собой.

Манн. Да, с едой я слегка переборщил.

Айк. Позвони родителям, пусть приходят на ужин. Они будут рады этой картине.

Манн. Да, так и сделаем.

Айк. Ингрид, ты уже освободилась, или надо ещё время?

Ингрид. Ещё пятнадцать минут.

Айк. Отлично. Я тогда пока начну накрывать на стол. (Манну.) А ты, мой лысый рыжик, пока присядь, отдохни и пригласи родителей.

Манн. Ещё пять минут так постоим…