Текст книги "В заколдованном Тринидаде"

* * *

Я всегда относился к обещаниям поляков с осторожностью, с недоверием, что ли: были времена, когда имел с ними коммерческие дела… Но Арек заслуживал доверия. Накануне выходных он объявил, что в субботу работает с туристами, а в воскресенье отвезет нас на предварительный осмотр прибрежной акватории под скалами.

В воскресенье с раннего утра мы ожидали Арека на центральной набережной, куда он должен был подплыть на катере. Однако к назначенному времени он не явился, и не было от него ни звонка, ни весточки. Прапорщик с Андреем стали нервничать, обзывать Арека всякими нехорошими словами, но в последний момент, когда мы уже собрались уходить, Андрей вдруг заприметил входящий в створ дальних каменных молов катер. Зайдя в порт, он круто заложил вираж и направился в нашу сторону. Вскоре мы разглядели смуглое скуластое лицо с короткой чернявой бородкой. Это был Арек.

– Ты где пропадал? – возмущенно спросил Андрей.

– Бензина не было, ездил заправляться.

– Мы тут уж все издергались, стоим как три тополя на Плющихе.

– А что тут дергаться, я если обещал, то приеду.

– Слушай, Прапорщик, мы взяли два пузыря мартини, этого будет мало. Возьми вот деньги, сгоняй еще в магаз за водкой. Думаю, надо будет две взять. – Андрей протянул купюры.

– Да с таким запасом бухла мы, конечно, поныряем… – хмыкнул я скептически.

– Не боись, – сказал Арек, – я ныряю в любом состоянии на десять метров в глубину, а без бухла могу и глубже.

– Вот именно, – снова проворчал я недовольно.

Вскоре погрузка кое-какого снаряжения, еды и алкоголя была закончена, и мы, обдуваемые ветром и сопровождаемые криком чаек, помчались к заветному месту.

По моему воображению, если смотреть на Карту Капри, то правая часть этого острова напоминает собаку, что-то вроде скотч-терьера. Арек довольно быстро сориентировался по карте и, обогнув большой отрог острова – голову «собаки», оказался возле ее носа.

– Это где-то здесь, – проговорил он, внимательно разглядывая скалы над головой и сравнивая местность с обозначениями карты.

Затем Арек бросил якорь.

– Уже пора промочить горло – жажда мучит, – сказал Прапорщик, подползая к лючку трюма и вытягивая оттуда запотевшую бутылку мартини.

Андрей проворно распаковал завернутые в целлофан стопкой пластиковые стаканчики, при этом он не преминул сказать свой любимый стишок из Омара Хайяма:

– Вино не утоляет жажды, я пробовал его однажды.

– А я не буду пить, – сказал я твердо. – Сначала дело.

– Значит, к тебе доверия нет, – скривил рот и посмотрел на меня как-то значительно Арек.

– Да нет, к писателю доверие есть, – заступился за меня Андрей, – но выпить тебе, Лехандро, все равно придется.

Он протянул мне стакан с мартини, и я выпил.

– Вот, это же легкий напиток! Только ты поторопился. Нужно чокнуться, чтобы дело правильно пошло. – И он стал наливать мне второй стакан.

Все соединили стаканы и выпили.

– Ну, теперь за дело, – сказал Арек. – Сейчас я отпущу основной якорь, а потом подгребу ближе к скалам и опущу в воду второй. На растяжках якорей катер будет стоять прочно, и волны нам не страшны.

Пока мы шебаршились, боясь, чтобы закуска и пластиковые стаканы не улетели в воду (бутылку Андрей держал крепко в обнимку), Арек все сделал как надо, потом снял брюки, оставшись в одних плавках, надел маску и ласты и лихо нырнул в воду с борта. Мы наблюдали, как его мускулистое тело, обвиваемое многочисленными пузырьками воздуха, постепенно уходит на глубину – в прозрачной воде это было видно хорошо. Но когда он ушел еще глубже, мы его потеряли из виду. Поверхность воды, бликующая облаками и солнечным светом, скрывала придонную картину.

Арека долго не было – наверное, минуты две. Мы начали уже волноваться, когда Прапорщик воскликнул:

– Вон он, я его вижу, поднимается!

Я присмотрелся к воде и увидел, как Арек довольно медленно всплывает в стороне от лодки. Вынырнув из воды, поляк резко стянул маску и долго не мог надышаться воздухом. Наконец он произнес:

– Глубина под лодкой метров двенадцать, ближе к скалам идет резкое уменьшение глубины. Я еще поныряю, под самым берегом большие навалы глыб, возможно, здесь и был обвал. Никаких деревьев я там, естественно, не увидел.

– Как же ты их увидишь, триста лет прошло.

– Да в морской воде и дерево хорошо сохраняется, – сказал Андрей, не торопясь убирать бутылку. – Ладно, еще по стаканчику и в воду?

– Да ты, Андрюха, оставайся, кто-то должен сторожить катер, а мы поныряем, – сказал Янош, который едва пригублял мартини и оставался совершенно трезвый.

Он прыгнул в воду вторым после Арека, надев второй комплект имеющегося у нас подводного снаряжения. Хотя без маски под водой делать было нечего, мы с Прапорщиком решили тоже понырять. Потом вдруг Андрей спохватился и сказал, что в сумке у него лежат очки для плавания:

– Я их на пляже нашел, вот и пригодились.

– Давай их сюда, – сказал я и, взяв очки, нырнул в воду.

Я видел, что подо мной очень большая глубина, а мой рекорд ныряния был всего восемь метров, и то это было в далекой молодости в Крыму. Поэтому я поплыл под самые скалы, ушел немного западнее и там, почти не видимый за утесом, стал нырять. На дне под скалами на глубине метра три с половиной – четыре, уходя под откос, лежала огромная груда камней разного размера и формы. Они были бело-серого и черного с зеленым цвета, и местами их покрывали водоросли. Стайки мелких рыбок иногда проплывали мимо, а в одном месте я увидел, как из-под камня выглядывает змееподобная зубастая голова мурены. Однако мое обследование дна у берега ничего не дало – не видно было ни каких признаков клада.

Устав от ныряний, я вернулся к Андрею. Прапорщик уже был на борту катера. Растянувшись на скамье, он загорал.

– На вот, – Андрей протянул мне стакан с мартини. – Ну что там, что там на дне?

– Камни сплошные.

– А где Арек с Яношем?

– Ныряют, сейчас вон туда за скалу поплыли.

– Молодцы ребята, здоровья много, не все пропили!

– Да Ареку вообще все нипочем, у него здоровье лошадиное! – услышав наш разговор, отозвался Прапорщик.

Вскоре подплыл Арек. Не забираясь на борт, он рассказал, что ни хрена на дне под скалами нет – камни и кое-какой строительный мусор.

– Я все пронырял вдоль скал, где глубина не такая уж большая. Ладно, открывай водяру, скучно.

– Прапорщик, а ты что там, отказываешься от выпивки? – повернулся к нему Андрей.

– Неохота.

– Заболел, что ль?

– Нет, я думаю еще понырять. Арек, дай маску и ласты.

– На, возьми.

Прапорщик надел снаряжение и прыгнул с борта, создав на несколько секунд красивый лазурный столб из мелких пузырьков воздуха.

Андрей помыл в морской воде помидоры, нарезал сыр, хлеб, разлил по стаканам.

– Да, тут без аквалангов не обойтись, – сказал он.

– А с аквалангами привлечем внимание, если слишком часто будем здесь нырять, – выразил свое мнение и я.

– Ни хрена из этой затеи не выйдет, надо кого-то из крупных спонсоров привлекать, – заикнулся Янош.

– А на кой мы им нужны, если узнают о кладе, сами будут искать, наймут профессиональных аквалангистов, – сказал Арек.

– Тут надо с кем-то из местных высокопоставленных осторожно перетереть, – заключил Андрей. – Может, с мэром Капри, я его портрет рисовал. Потом есть еще Лучано, полицейский, который мне в том году разрешение на работу делал. Хороший, кстати, человек и тоже любит понырять.

– Вот копу точно не говори. – Арек поставил стакан и растянулся на палубе.

В это время что-то всплеснулось в стороне. Я повернул голову на звук.

– Эге, хлопцы, смотрите, что я нашел, – послышался голос Прапорщика.

Он что-то показывал нам издалека, плавая на воде. Я не сразу понял, что у него в руке был выточенный, из мрамора факел, а точнее, рука, держащая факел, почти как у статуи Свободы. Ребята повскакивали, пытаясь разглядеть, с чем это к нам плывет Прапорщик.

Когда он подплыл и положил на борт находку, мы почти в один голос спросили:

– Ого, что это?

– Обломок руки какой-то статуи.

– Статуи Свободы? – удивился Арек.

– Ага, только в миниатюре, – отдувался у борта уставший Прапорщик. – Похоже, это часть какой-то скульптуры со старого кладбища.

– Значит, правильно ищем.

– Возможно. Факел нашел ближе к тому краю. – И Прапорщик показал вправо, туда, где вырисовалась в отвесных скалах небольшая бухта.

– А может, эта рука с могилы самого полковника? – выразил свое мнение Андрей. – Ведь он как бы, образно говоря, нес свет из Европы в африканские племена…

– Да, нес, он их там мочил по-черному со своими солдатами и от того богатства нажил, а потом за свои грехи расплатился, когда повесился, – сказал Янош.

– А отчего он повесился?

– А кто ж его знает, не от хорошей жизни.

– В общем, так, – подвел итоги беседы Андрей, – на сегодня хватит нырять, поехали отдыхать, Леха вон удочки прихватил… Арек, ты знаешь, где здесь находятся клевые места?

– Насчет рыбы я тебе точно не скажу, а вот к красивым скалам отвезу вас. – Повеселев, Арек включил мотор. – Поехали к Фаральони!

Рыбалка у Фаральони

Катер шел на большой скорости. Ветер снова трепал наши волосы и одежду. Мы были счастливы оттого, что поиски не совсем закончились безрезультатно. Мы вообще были счастливы морем, движением, целью и тем, что у нас дружная, сплоченная компания. Теперь Андрей передаст руку с Факелом Симону, и тот через знакомого долгожителя попробует получше восстановить картину обрушившегося в море кладбища. Море спрятало все следы, но что-то осталось, и нужно продолжать поиски, нужно только почетче определиться с акваторией и глубиной.

Вот и скалы Фаральони. Эти три скалы торчат из моря на некотором расстоянии от высоких скалистых берегов Капри. В одной скале были ворота, проход для небольших катеров, и мы поначалу пару раз прошли через него. Наконец, находившись вокруг скал, Арек бросил якорь. Я достал спиннинг, наживил на крючок поводка кусочек свежей кильки (несколько рыбок я купил еще накануне в продуктовом магазине) и посредством грузила опустил наживку на дно. Ребята продолжали поглощать с большим аппетитом водку и мартини, а мне оставалось только удивляться сколько в них может влезть. Мне уже стало нехорошо и от того небольшого количества мартини. К тому же катер возле Фаральони сильно раскачивало на волнах. Ребята меня все уговаривали выпить, бухло якобы убирает тошноту при качке, но я на их тему не повелся, тоже ведь бывал в разных переделках. Приходилось и через девятибалльные шторма проходить…

Но рыба клевать не хотела, и как-то становилось немного томительно, несмотря на всю эту красоту. Фаральони довольно популярны у водных туристов. Иногда мимо нас проплывали небольшие корабли с высыпавшими на борт пассажирами и проносились быстроходные яхты. Алкоголь и жаркое солнце разгорячили наши тела, и все, кроме Андрея, снова стали купаться. Вода была ласковая, зеленовато-голубая, и солнечные лучи глубоко пронизывали ее, дробились, растекались и искрились по волнам.

Вдруг катушка закрепленного на борту спиннинга затрещала. Я дернулся к снасти, поскользнулся на мокрой палубе и, упав, больно ударился коленкой, но спиннинг схватил вовремя. На конце снасти что-то сидело и упорно не хотело идти вверх. Я держал леску в натяжении, надеясь, что рыба скоро устанет. Пару раз приходилось, треща катушкой, стравливать леску – не хотелось бы, чтобы от вдруг возникшего резкого сопротивления порвался поводок или разогнулся крючок. Но вот рыба стала понемногу сдаваться. Опытный рыбак может почувствовать этот момент, когда она начинает уступать, рыба вроде бы еще сильна, но продолжительность этих сопротивлений уже не та. С большим трудом я поднял добычу от дна метров на пять, а оставшиеся метров двадцать вываживал ее достаточно быстро. И вот в верхних слоях воды показалось белое брюхо ската. Эту рыбу нетрудно определить по манере сопротивления. Мне приходилось ловить разных скатов – и рыбу-лису, и хвостоколов – на Черном море. Бывало, брал и Андрея на рыбалку во времена, когда работал у него зазывалой на уличные портреты – в Крыму и в городах Черноморского побережья Кавказа.

– Ого, вот это улов! – Дремавший Андрей привстал на локте, когда я перевалил хвостокола в катер через борт кормы. – Килограммов на пять потянет.

– Бери больше – все шесть!

Ребята подплыли, ухватились за борт, держась подальше, стали рассматривать ската. Арек уже мечтал, как сделает из него вечером на вилле аппетитные стейки, а потом поджарит на решетке – у нас был в хозяйстве мангал.

В это время очередной белый катер прошел в скальные ворота, и когда приблизился к нам, мы увидели на борту двух роскошных блондинок. Одна, та, что была повыше, с длинным и пышным хвостом волос, сидела за рулем; другая, коротко подстриженная, красиво расположилась рядом в обтянутом шкурой тигра кресле пассажира.

У парней буквально отвисла челюсть, когда эти красотки на малом ходу демонстративно проплыли мимо, на нас никакого внимания, казалось, не обращая.

Первым пришел в себя Арек. Он стал махать подругам руками и что-то бормотал сначала по-польски, а потом по-английски. Девушки едва повели взглядом и, даже не улыбнувшись, продолжали свое созерцание природы. Тогда Арек поднял бутылку мартини. Я видел, как рулевая при этом даже презрительно улыбнулась, но когда Арек схватил огромного ската и поднял его над головой двумя руками, их катер вдруг затормозил, пустив крутую волну. Затем он развернулся, и девушки – о чудо! – вскоре оказались вблизи нас.

– Вы рыбаки? – спросила высокая красавица по-итальянски. И потом за обеих она вела разговор, а другая только мило улыбалась своими голубыми, как небо, глазами.

– Нет, – отвечал ей на том же языке Румянцев. – Мы ищем клад.

Я обомлел: «Что он спятил, язык как помело!» Но Андрей не собирался открывать девахам истину нашего водного путешествия. Он сказал, что есть легенда о том, что в районе Фаральони пираты спрятали клад еще во времена Гая Юлия Цезаря. У девушек разгорелись глаза, но они все еще держались с нами довольно строго, хотя и улыбались.

– А мы хотели у вас рыбу купить…

– Покупайте. – Прапорщик снова поднял с палубы ската, чтобы показать гостьям жирное белое брюхо рыбы. По-итальянски он знал несколько слов.

– Нет, эта рыба очень неприятная на вид. А другой у вас нет?

– Она неприятная с этой стороны, а с этой… – Прапорщик повернул ската внешней стороной к покупательницам, – она вполне приличная.

– Ой, у нее такие страшные глаза и хвост!

– Глаза как глаза, и хвост не страшный. Ядовитый шип мы ему удалили.

– Извините, – вставил свое слово вдруг взбодрившийся Андрей, – другая не попалась. – Он пригладил бородку. – Да вы не слушайте этого барыгу. Если нужно, берите рыбу даром, а еще лучше, если вы с нами поедите на пикник. У моего друга, – он показал на Арека, – есть заветная точка недалеко от гротта Адзурра, с дровами и мангалом. Там мы можем пожарить ската и угостить вас.

Высокая шепнула что-то подруге, но та улыбнулась, наморщив нос, мол, нашел чем удивить.

– А еще, – не унимался бывалый ловелас, – Арек сделает вам экскурсию в гротта Адзурра. Он хорошо знает его историю и историю острова Капри, это – профессиональный гид.

Услышав свое имя, Арек расправил грудь, и его симпатичная мордашка с татарской бородкой расплылась в улыбке.

Девушки о чем-то перетерли на неизвестном нам языке, а потом высокая кивнула:

– О’́кей, поедем!

– Вот это да, ребята, такие красотки с нами на пикнике! – возбужденно залепетал Прапорщик и толкнул Арека в бок: – Не подкачай!

Мы снялись с якоря, и девушки задали темп. Их катер был более скоростной, чем наш, но и мужества у них хватало на такой скорости прыгать по волнам… В тот момент, когда красотки сбавили скорость, остерегаясь крутой волны от перерезавшего им путь катера, Арек, не сбавляя хода, легко перевалил судно через страшные гребни и обошел их. В этой болтанке мы держались, кто как мог. Я прижался к рубке катера, ухватившись за поручень, и меня несколько раз неслабо шмякнуло боком о железо. Перед красотками не хотелось показывать слабость, нужно было бодриться и улыбаться.

Заложив длинную дугу, наш катер стал огибать очередной скальный выступ острова. Спутницы быстро его догоняли. Арек увидел каменистую площадку у кромки воды в маленькой тихой бухте и направил нас туда, показывая иностранкам курс вытянутой рукой. Место для отдыха было идеальное. К площадке можно было подойти только с воды, но, несмотря на это, у Арека здесь были припасены дрова в виде высушенного плывуна – различные, отшлифованные прибоем сучья и доски.

Арек, спрыгнув на берег, быстро пришвартовал катер и помог пришвартоваться девушкам, потом достал из трюма два раскладных кресла и, установив их рядом, усадил в них блондинок, как галантный кавалер. Наконец мы узнали имена, как сказал бы Прапорщик, дивчин – Лучия и Линн. Андрей тут же нарисовался перед ними с двумя бокалами мартини. Тем временем мы выносили на берег все необходимое для отдыха. Я колол топориком плавник, Прапорщик расчищал площадку от травы и кустарника, делая ее шире, Янош помогал Ареку готовить на мангале ската. Мы так были заняты делом, что почти забыли про наших прелестниц, или нет, скорее каждый из нас был вполне самодостаточным и с уважением относился к другому, как бы уступая ему приоритет в охмурении девиц. Но когда я отвлекся от дела и посмотрел на сногсшибательных иностранок, в тонких коротких платьицах, в их гламурной бижутерии, то увидел, что кресла их уже стоят рядом, сами они сидят в обнимку и наманикюренными изящными пальчиками осторожно ласкают друг друга. «Но мало ли что бывает между чувствительными подругами!» – подумал я. Однако, еще раз взглянув на них, я увидел, что они уже целуются. И поцелуи их были сначала невинны и осторожны, а потом все более откровенны и страстны. Заметил это и Прапорщик. Он глянул на меня и состроил многозначительную мину. Арек же, Янош и Андрей о чем-то увлеченно говорили, стоя у мангала, и ничего не замечали.

Прапорщик подошел к мангалу.

– Хлопцы, да они ж лесбиянки! – выпалил он. – Вот тебе и гарны дивчины…

– Ну и что, пусть сосутся, – сказал Андрей, пристально посмотрев на девиц, – мне, например, по кайфу, я, как человек мира, уважаю разные интересы, только пидоров не люблю. А девахи, когда лижутся, мне нравится.

Все как-то сразу успокоились, занялись делом, не обращая внимания на женский пол.

И девицам, похоже, такое отношение мужчин к ним понравилось, насладившись друг другом, они наконец встали и подошли к мангалу.

– Рыбка готова, – сказал Арек, открывая решетку с поджаренным скатом и раскладывая аппетитно пахнувшие кусочки рыбы на пластиковые тарелки на походном столе.

Девушки распробовали незатейливое блюдо, стали покачивать от наслаждения головой. Они уже совсем не отказывались от выпивки, которую Андрей им постоянно подливал.

– А вы это… того… лесбиянки, что ли? – Наконец Андрон выдавил из себя мучивший его вопрос.

– Да, – сказала та, что была выше.

– У нас любовь, – подтвердила другая.

– У меня тут вилла на Капри, малышка Линн прилетела ко мне из Стокгольма.

– А-а… так она шведка?! – заулыбался Андрей. – В Швеции я не был.

Лучия светилась счастьем, обнимая подругу за талию.

– И что ж вы с мужиками вообще ни-ни? – выпытывал художник.

– О-о-у… – как-то по кошачьи, то ли вопросительно, то ли утвердительно, замяукала Линн.

И Лучия любовно посмотрела на свою малышку:

– Вы знаете, в плане секса нам больше никто не нужен…

– Не понимаю, – печально замотал головой Прапорщик, – у нас в Украине это не принято.

– Пока не принято, – пророчески произнес художник, – погоди, и на улицах ваших хохляцких городов будут проходить парады сексуальных меньшинств.

– А вы чем занимаетесь на острове? – спросила Лучия и повернулась к Андрею. – Мне, кажется, я вас уже где-то видела…

– Могли видеть, в прошлом году на Пиаццо Фуникулера я портреты прохожих рисовал.

– Ах, так вы худо-о-ожник! Точно-точно, там я вас, кажется, и видела, у вас еще много-много портретов голливудских звезд, вы их используете в качестве рекламы.

– Да. Я недавно Наоми Кэмпбелл тут рисовал. Знаете такую фотомодель?

– Спрашиваете! Конечно знаем!

В их глазах появилось восхищение.

– Правда-правда, – добавил я, – он меня даже с ней познакомил. Мы встретили ее во время награждения участников международной регаты.

– А это мой друг, писатель, Леха, – сказал Андрей и похлопал меня по спине своей крупной ручищей, – приехал недавно из Москвы.

– О чем пишите? – Лучия перешла на английский.

– Думаю написать роман о поиске сокровищ.

Все сразу посмотрели на меня, не проболтаюсь ли, но я завернул сюжет о своей жизни робинзоном на необитаемом острове в Андаманском море и об интригах вокруг спрятанного уже современными пиратами клада. Девицам, по всей видимости, нравилось с нами общаться, похоже, они были такими же романтиками, как и мы.

Я вот сейчас пишу эти строки, смотрю на прошлое и вижу, что нам и без всяких любовных утех было так хорошо с этими девушками, они были такие милые, открытые и, я бы сказал, душевные. Ну и что, что они лесбиянки?! У каждого свои чудачества, а в тот момент было даже очень хорошо, что без всяких ухаживаний с нашей стороны… И даже самый большой из нас ловелас, Арек, поначалу расправивший было крылья, постепенно как-то нейтрализовался, ведь у него на Капри была девушка. Она была полькой и работала служанкой у одной богачки на вилле.

По окончании пикника Арек повез необычных девиц на экскурсию в гротта Адзурра. За ними увязался Прапорщик. Остальные остались в бухте наслаждаться спокойным отдыхом и купанием в море. Я много нырял, исследовал дно в маске и ластах под скалами. Видел забившегося между камнями небольшого осьминога, но трогать его не стал. В другом месте обнаружил выплывшую из-за маленькой подводной скалы стайку мерных морских карасей. Казалось, они были не пуганными, спокойно плавали возле скалы и склевывали что-то со дна, но в этой поездке я не позаботился о подводном ружье, которое уже пару раз для меня брал в аренду Арек. Да, собственно, и хорошо, что его не было: подводный мир существовал своей гармоничной жизнью, и мне совершенно не хотелось причинять ему вред.

Вскоре вернулись экскурсанты. Девушки пересели в свой катер, сказали, что им пора на какую-то встречу, и, поблагодарив нас за прекрасно проведенное время, укатили по волнам, оставив Андрею номер телефона Лучии. Художник обещал написать их портреты. Когда Андрей клал записную книжку в карман безрукавки, глаза у него светились, мне показалось, у него были не только художественные планы на этих красоток. Потирал руки и Прапорщик:

– Вы знаете, как я девиц разыграл?

– Как?

– Я прихватил с собой руку с факелом и в гротта Адзурра бросил ее на дно, а с Ареком договорился, будто он случайно обнаружил находку. Хорошо, что мы приехали поздно, и туристов уже в гроте не было.

– А руку-то поднял обратно? – забеспокоился Янош.

– Поднял, вот она, – Прапорщик достал из рюкзака артефакт. – Пришлось нырять. Я не думал, что там так глубоко, а вода прозрачная и действительно бирюзовая…Ну, тут у нас снова пошли разговоры о кладе, о том, что приливом вымыло руку со дна и что это может быть началом поиска клада в данном месте.

– А девицы завелись, возможно, еще Андрею позвонят по этой теме, – добавил хмурый Арек.

Сорренто

И хотя мне очень хотелось продолжить искать клад, но реально приступить к его поискам мы не могли. Потому что на аренду аквалангов и прочего оборудования для подводных поисков нужны были деньги. Я было предложил нашей команде скинуться по двести евро с аванса на поисковые нужды, но тут начался разброд и шатание: Прапорщик сказал, что он должен отослать деньги жене, которая в них очень нуждается там, на родине, в Житомире, Янош тоже должен был жене, Арек сказал, что может скинуться со следующей получки, а в этот раз он должен закрыть долг. Остались мы с Андреем, но четырехсот евро явно было недостаточно для поисковых работ.

С выдачей аванса за работу начальство все затягивало, обстановка была нервной, нелегалы поговаривали, что бесправному человеку вообще зарплату хотят – дадут, а захотят – и кинут. Меж тем подходило воскресение. Арек с Яношем в последние дни на работу не выходили: у них были какие-то дела в Анакапри. Как-то они смогли договориться с начальством об отгулах. Чтобы снять напряжение от рабского труда, я предложил Прапорщику и Андрею пройтись на пароме до Сорренто. Оказалось, что у них нет ни цента в кармане, тогда я сделал широкий жест и вынул из заначки двести евро, которые хранил, как энзэ. На эти деньги мы взяли билеты и отправились на пароме в Сорренто. Сорренто – это город на скалах. От причала, куда пришел паром, мы долго поднимались по крутой лестнице вверх и в конце концов оказались в городе. Бродили по улицам достаточно долго, мне нравилось любоваться жизнью старинных кварталов, ребята несколько раз заходили в магазины мобильной связи и видеоаудиотехники, приценивались. На небольшой площади нашли местных художников, которые писали портреты прохожих. Андрей с ними пообщался, узнал о ценах на портреты, как сделать разрешение – он всегда подбирал запасные места для работы. Потом мы зашли в продуктовый магазин, набрали кое-каких продуктов и выпивки. Помню, из-за экономии денег мои друзья решили брать водку, а я всеми силами упирался. Но какой кайф от двух бутылок сухого! Пришлось брать ее, родимую.

Бухать пошли вниз, ближе к парому. Тут я вспомнил, что мы не узнали расписание отправления парома на Капри. Еле уговорил ребят пойти посмотреть вначале расписание, прежде чем искать поляну для пиршества. Оказалось, что последний паром отправился назад в восемнадцать пятнадцать, а на часах уже было почти девятнадцать. Следующий паром теперь пойдет только утром. Я стал переживать, что ночью у моря спать будет довольно холодно, а из одежды у меня была только рубашка да тонкая кофта. Но у нас было две бутылки «Столичной», несколько упаковок сырной и колбасной нарезки, а также кое-какие овощи. Ребята бодрились: до утра продержимся, если будем пить небольшими дозами. Я себя утешал: когда еще представится случай так конкретно прочувствовать природу Италии?

Место выбрали под скалами. Тут лежали горизонтально природные плиты с выглаженными морем краями. На этих облизанных морем камнях мы и заночевали. Вначале, пока еще не наступила холодная ночь, было романтично сидеть, беседовать, смотреть на дальние береговые огоньки и на огоньки плывущих далеко от берега кораблей; мне даже мерещилось, что это проплывают галеоны, каравеллы или какие-то еще старинные парусники, я представлял, как недалеко от нас разгружаются рыбацкие баркасы, словно на картинах Щедрина, но затем, когда еда всухомятку и тяжелый напиток стали угнетать организм, наступила затяжная грусть-тоска… В полночь стало очень холодно, с ущелья потянул противный холодный ветер, выпивка уже не согревала, под утро меня уже конкретно трясло от холода. Сидя на корточках, спать не получалось, хотя и так дремать приходилось, я ложился на камень, на мгновение проваливался в сон, но тут же от пронизывающего холода просыпался, переворачивался на бок, потом на спину, и так постоянно. Потом ходил и прыгал долго-долго, чтобы согреться. Измученные бессонницей, мы едва дождались рассвета. Но с рассветом не стало теплее; солнце было где-то там, за скалами, и длинные синие тени делали живописный берег и причаленные рыбацкие баркасы какими-то блеклыми.

– Вон у пристани уже нет теней, там солнце, пойдем туда, там должно быть теплее, – потащил я друзей вперед.

Они уже не сопротивлялись, и в ласкающем свете ранних солнечных лучей стало действительно тепло. Первым восьмичасовым паромом мы уплыли на Капри.

Мы отправляемся в Барселону

И во время работы, и на отдыхе, когда, придя домой после трудового дня, мы с друзьями, по обыкновению, сидели на терраске виллы, я постоянно загружал себя тягостными мыслями: что делать дальше? Так же продолжать вести жизнь раба, с утра до вечера таская тяжелые камни или вручную непрерывно замешивая бетон для каменщиков? Ради чего? Ради небольшого заработка? За двадцать шесть рабочих дней (у нас был всего один выходной – воскресенье), я подсчитал, заработаю тысяча сорок евро. Да, это были неплохие деньги по московским меркам тех лет, но, по большому счету, на что их хватит? На еду и на коммунальные расходы месяца на три хватит, да еще, может быть, Марианну удастся пару раз сводить попить пиво в «Айриш-хаус». Но разве таким титаническим трудом нужно зарабатывать себе на жизнь? И что за жизнь без приключений, без творчества и постоянной смены интересных событий? Так размышлял я тогда. Правда, жизнь на острове мы вели довольно скромную, расходов у нас было немного. С такими деньгами и с такой жизнью на острове можно было бы просуществовать довольно долго. Да и Андрон напоминал иногда: «Не боись, когда я получу разрешение на работу уличным портретистом, денег у нас будет до фига! Да и сейчас что тебе тут не живется, вилла мною на полгода вперед оплачена, еда есть, у нас собственный оливковый сад и шикарный вид на Неаполитанский залив…» Но почему-то меня уже не радовал райский остров, и я никак не мог в себе разобраться. Скучно вдруг стало…

Выдачу аванса все откладывали, на работу вставали и ходили с Андреем автоматически. Наконец, примерно на двадцать пятый трудовой день, нам сообщили, что вечером будут выдавать зарплату. На стройдворе перед одноэтажным домом на высоком фундаменте выстроилась очередь из нелегалов. Каждый по вызову поднимался по каменным ступенькам, открывал дверь и оказывался в комнате перед сидящим за столом прорабом, перед которым лежали пачки денег. Когда я вошел, он отсчитал мне несколько банкнот из огромной денежной «котлеты» сотенных купюр и другой – с мелочью, форматом поменьше, дал мне расписаться в ведомости, и я ушел, потому что прораб тут же вызвал другого. Полученных денег оказалось не столько, на сколько я рассчитывал. Потом ребята сказали, что у всех удержали по сотке за поломку оборудования. Какое оборудование? Мы с Андреем, например, не ломали. Наше оборудование – кирка да лопата, да еще носилки, когда вынимали грунт под строительство бассейна. Но нас уверяли, что доказывать что-то кому-то бесполезно.

Андрей, получив деньги, увязался обмывать зарплату с какими-то друзьями, может быть, тоже строителями, только с другого объекта, точно не знаю, хотя он меня звал, но я, понимая, чем все кончится, не пошел. Андрей вернулся на виллу под утро. Я обычно чутко спал и от малейшего скрипа просыпался, проснулся и на этот раз. Увидев пьяненькую физиономию художника, даже спрашивать не стал, что сталось с его деньгами, махнул рукой и, перевернувшись на скрипучей раскладушке, пытался уснуть. Наутро оказалось, что Андрей пропил в кабаке не так много, всего триста евро, а семьсот у него осталось. Я выложил эту информацию Прапорщику на следующий день на работе. Он категорически заявил, что Андрея нужно увозить с острова, потому что у него здесь слишком много друзей и в таком окружении деньги у него никогда не будут держаться.