Текст книги "Жатва жизни"

О коронации Николая Второго

Коронация Николая Второго состоялась 14 мая 1896 года. Наша военная семья жила у Анны Ивановны (фамилией ее тогда я не интересовался, мне было всего десять лет) в частном доме, как квартиранты, в городе Переславль-Залесском по улице Урицкого, дом 1. Она лично присутствовала при коронации и рассказала нам, как это происходило: «Этот день был объявлен праздничным. И всем, кому не лень, предлагали участвовать. Всем выдавали по кульку с колбасой, конфетами, печеньем, пряниками, каждому давали по чашке вина. Вот это был действительно праздник для людей! И колбаса была не такая, как сейчас, а натуральная, с чесночком, по килограмму давали. Ну и народ хлынул на Ходынку (площадь, где все расставлено). Собралось много людей, не только из Москвы и губернии, но и, как Анна Ивановна, пришли за 120 километров от столицы.

А в это время возле Кремля шла стройка, нужно было рыть траншеи (ров до двух метров) для канализационных труб. Строители организовали несколько трапов, чтобы люди переходили через эти рвы. Но кто думал, что будет так много народа? Люди шли толпами, и часть из них попадала в эти траншеи, в основном, кто слабее, и дети. Произошла натуральная давка. Тогда погибло 1339 человек и еще 900 человек получили серьезные увечья. Кто в этом виноват? Просто произошло несчастье. И в народе об этом происшествии никто плохо не говорил, не говорили о царе, как о «кровавом», пострадавшие получали пенсии, лишь после революции ее отменили. Это только коммунисты об этом вспомнили. А Анна Ивановна с благодарностью вспоминала этот праздник и показывала нам красивую большую кружку.

А вот еще один искаженный факт. Штурм Зимнего дворца. Как это произошло по историческим документам? Сигналом к штурму был залп «Авроры». Поле этого красноармейцы и матросы пошли к воротам Зимнего дворца с криками «Ура!».

Как-то в Луге, где я служил в учебке, в клубе выступал участник этого события, старый к этому времени красноармеец. Вот как он описывал это событие. Вначале у них ничего не получилось. Сунулись было к воротам Зимнего дворца, но оттуда шел ураганный пулевой огонь, и дело вдруг остановилось. Что делать? Решили тогда позади восставших пустить заградительный огонь с пулеметами. И только после этого началось наступление: деваться штурмовикам было некуда – так и так смерть. Вот тогда и пошло вот это «Ура!». Сколько при этом погибло людей – об этом история умалчивает. Как говорил об этом мой зять, кандидат исторических наук, Борис Борисович Кросс: «Историю не изменить, но историки могут».

О Ленине

Когда я учился в третьем классе в городе Подольске Московской области, учителя повели нас в музей-квартиру В. И. Ленина. Рассказывали, как он ушел от жандармов, которые хотели его арестовать. На третьем этаже было окно, а рядом с ним росла береза на расстоянии полутора-двух метров. Так он через окно спрыгнул на это дерево и был таков… После этого он уже появился в шалаше на Финском заливе.

Я посмотрел в окно, увидел эту березу, и невольно подумалось, каким ловким был этот человек, что прыгнул на дерево и не свалился. Вот каким отчаянным революционером был Владимир Ленин!

И еще. НЭП – новая экономическая политика – была просто неэффективной. Люди как могли прятали зерно, а в городах был голод. И только после того как в 1938 году в Москве началось строительство метрополитена, рабочие начали получать деньги, а крестьяне стали привозить излишки продукции. И вся жизнь в городе наладилась. А деньги все равно шли в государственную казну. Вот – нужно учиться нашим правителям, а не сидеть и ждать, когда в трубе потечет. Мне об этом рассказала моя мама.

Об отце и его друзьях-товарищах

Мой отец рос без отца. Рассказывал, как однажды дед не стал ждать, пока жена отворит ему ворота. Он развернул лошадь и перемахнул через эти ворота, но конь его зацепился задними копытами за ворота и свалился, подмяв под себя седока. Такой у моего деда был казацкий нрав. После этого дед какое-то время работал, еще сделал себе сапоги, но потом заболел чахоткой и умер.

Рассказывал отец, как в определенные воскресные дни казаки собирались на площади подраться. Дрались они кулаками, по-настоящему. Это у них было так заведено, чтобы уметь обороняться. Но кто струсит, тот приседает и тогда его «не замечают». Но это делать было стыдно. В станице Тенгинской были две команды: одна «на горе», а вторая жила на равнине. Обычно побеждали те, на чьей стороне был богатырь, похожий на Илью Муромца. За кого он встанет, та команда и побеждает.

После революции на Кубани появились «пришлые» – революционные солдаты, и многих они казаков уничтожили, часть сами ушли «за кордон». Ленин и Троцкий решили уничтожить казаков как класс, потому как они шли «за царя». Осталась в станице Тенгинской одна нищета. Однажды отец видел, как к дому атамана пришли вооруженные «красные» и потребовали сдаться. Все равно его бы потом расстреляли, и он начал отстреливаться. И только после того как красногвардейцы начали забрасывать дом гранатами, – а в нем была вся его семья с матерью, – тогда он согласился сдаться, с условием, чтобы не трогали семью. Но семью не трогали. А его, когда он вышел, разрубили шашками на части. За что его уничтожили? Ведь должность атамана была выборной, и атаман ничего плохого для казаков не сделал. И на самом же деле казаки жили по сравнению с крестьянами намного лучше. И многие тогда хотели отделиться от России. Вот это и не нравилось коммунистам. Тогда многих активных казаков просто уничтожили. И отца тоже могли расстрелять, но в то время он болел, простыл или что-то еще. Только это его и спасло.

Отец на коленях у бабушки и деда Акима и вся семья: четыре мужика и еще подросток.

1921 год. Мой отец – комсомолец.

Друзья посоветовали отцу уехать с Кубани. Так он оказался в Москве. Познакомился с моей мамой. Любви у него с ней особенно не было, ему нужно было где-то прописаться. А у мамы тоже нужда была выйти за кого-то замуж. Она работала кассиром в театральной кассе и имела почему-то недостачу. В то время за это не судили, если женщина замужем. Так у них и сложилась судьба. Хотя маме был небезразличен этот красивый молодой мужчина. Когда он помер, она как-то мне рассказывала, что всю жизнь его любила. И от него имела пятеро детей, предпоследним, в 1942 году, родился я.

Из Москвы в Свердловск

Но на этом злоключения отца не кончились. В то время в Москве часто на площадях проходили открытые диспуты, на которых собиралось много народа. Всем хотелось послушать, кто и о чем говорит. Выступали коммунисты, либералы, священники. Мой отец тоже был хорошим оратором, работал тогда преподавателем в торговом институте. В своей речи он как-то заикнулся о казаках, мол, много их истребили на Кавказе напрасно, или что-то в этом роде. А оппонентом была еврейка, она все больше и больше затягивала спор. Народ все плотнее и плотнее становился на сторону моего отца. Еще немного – и милиция забрала бы его. Тут друг его, белорус, рослый и здоровый, говорит: «Пора уходить…», и, работая локтями, освободил ему проход к выходу. После этого друзья посоветовали ему убраться и из Москвы. Так он оказался в Свердловске, где работал до последних дней войны преподавателем в институте.

Как отец попал на Волховский фронт

Отсюда отца призвали в первые же дни в финскую, где он заслужил орден Красной Звезды. Об этом он вспоминал не очень охотно. Потом я узнал в интернете, что он расчищал снег на аэродроме. После того как окончилась война с финнами, началась Отечественная, и он попал рядовым на Волховский фронт, где шли упорные бои с фашистами за город Ленинград. Но воевать ему по-настоящему опять не пришлось. Вот уже на завтра сформирована команда на передовую. Знали солдаты, что мало кто возвратится обратно живыми. Отец сидел призадумавшись. И вдруг кто-то его окликнул: «Казарин, мне-то ты как раз и нужен – как политрук». Это был его бывший руководитель по институту. Так он случайно попал в штаб Волховского фронта, где ему сразу присвоили звание старшего лейтенанта, а затем капитана. Приходилось ему попадать в «кинжалы», где шли ожесточенные бои. Хотя основная его задача была сопровождать артистов, которые часто приезжали с концертами на фронт. Так он познакомился и потом всю жизнь общался с народным артистом СССР Леонидом Осиповичем Утесовым (был у него в гостях после войны), с поэтом Всеволодом Рождественским (работал он в свое время с Максимом Горьким, был у него секретарем в издательстве «Всемирная литература», хотел приехать в гости к отцу в Псков). Так или и иначе, но я много знал о них, и эти вспоминания помогли мне потом в жизни.

Когда я писал книгу «У хозяина Подворья» в соавторстве с А. С. Удовицким (издана в издательстве «Ridero» в 2018 году), мне очень помог рассказ отца. Я вспомнил, как фронтовой поэт Павел Шубин сочинял свои стихи. У него не было стола, так он умудрялся писать на пенечках, раскидывал на них свои рифмы, а затем собирал из них строки своих стихов. И я тоже, как Шубин, писал одну книгу – на листочках темы и заголовки статей.

Мой отец на Волховском фронте

Всеволод Рождественский, друг отца

Целая кровать была из этих подзаголовков. А затем я их сгруппировал. И тогда книга пошла намного быстрее, я написал ее всего за месяц-полтора.

Так Павел Шубин на пенечке написал свое знаменитое стихотворение «Волховская застольная»:

 
Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж как завелось,
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось!
 
 
Выпьем за тех, кто неделями долгими
В мерзлых лежал блиндажах,
Бился на Ладоге, бился на Волхове,
Не отступал ни на шаг.
 
 
Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробивался болотами,
Горло ломая врагу.
 
 
Будут в преданьях навеки прославлены
Под пулеметной пургой
Наши штыки на высотах Синявина,
Наши полки подо Мгой.
 
 
Пусть вместе с нами семья ленинградская
Рядом сидит у стола,
Вспомним, как русская сила солдатская
Немца за Таллин гнала!
 
 
Вспомним и чокнемся кружками стоя мы —
Братство друзей боевых,
Выпьем за мужество павших героями,
Выпьем за встречу живых!
 

Встреча с Евгением Евтушенко. Рядом с ним – руководитель хора Ю. Л. Меркулов. Я – в первом ряду второй справа.

Эти стихи Павла Шубина переложили на музыку, и пела эту песню, помнится, вся страна. Жаль, что он рано умер – в 1951 году, в возрасте 41 года, от сердечного приступа. У меня сохранился целый сборник его стихов.

В последующие годы мне удалось послушать Сергея Яковлевича Лемешева, он приезжал с концертами в Псков. Вот это действительно голос! Он пел без микрофона, и его слышал весь зал. А потом пошли с микрофоном Эдуард Хиль, Драгомир Драгич (Югославия), с концертами выступала Эдита Пьеха.

Однажды, когда мы ездили с концертами в Карелию, у нас состоялась встреча с Евгением Евтушенко.

Он нас попросил спеть ему наши песни и потом сфотографировался. Что ему не жилось в России? Уехал в США и там (недавно я узнал) в 2017 году умер.

Ветераны ли они?

После войны отец стал ветераном войны. Вот мне почему-то подумалось: а заслужил ли он это звание? Я однажды его спросил: «Отец, ты был на войне, а пришлось тебе хоть раз столкнуться с фрицами, убил ли хоть одного?». На этот вопрос он так мне и не ответил. Так он в боевых действиях за все время войны никогда и нигде не участвовал. За что же он получил такие награды? Я понимаю – кто попадал на войне в сражениях, инвалиды войны или просто по счастливой случайности не попал под обстрел, кто действительно «командовал ротами, кто умирал на снегу, горло ломая врагу…». Это – боевые командиры или просто солдаты, попавшие в боевую обстановку. А те, кто не видя в глаза фашистов, получал во всю грудь награды – за что им такая заслуга? Они просто служили «при войне». А ведь миллионы тех, кто погиб или «без вести пропал».

Мой отец после войны

Знаю, к примеру, что у моей тети был один единственный сын. Он был летчиком, его подбили в бою в первые же дни войны, и он погиб. И даже мать его не получала за него пенсии, как будто он пропал без вести. Хорошо, что мой отец написал о нем уже в мирное время статью в газете. Тогда откликнулись свидетели этого сражения где-то в Белоруссии. Вот только тогда о нем заговорили, появилась в станице его фотография в музее и матери его начали давать за него пенсию, только жаль, что недолго – только за год до ее смерти. А сколько таких людей погибло, осталось лежать в земле. И никто о них и не вспоминает. Моя мама помнила, как люди говорили после войны, что «честные, порядочные погибли, а нечисть осталась». Такие, как ужи, отсиживались от боев. Вот они и остались живы. На войне только искали женщин. А мой шурин даже смеялся, что его причислили к участникам войны, хотя всего один последний год служил где-то на продовольственном военном складе в Молдавии. Он говорил: «Я никогда в жизни так не жил, как в то время».

Вспомнился мне фронтовик, в доме которого мы студентами жили. Он – молодой, симпатичный парень и жена ему под стать. Но у него одна нога, отняли ему во время войны. Детей у них не было. Так как хирурги оттяпали ему потомство вместе с ногой. Хорошо он играл на гармони. И вот драма у них. Разбил он ночью свою гармонь самодельную. Что-то не получалась у них жизнь. А утром, смотрю, склеивает ее по частям. И вряд ли у них дальше пойдет нормальная жизнь.

Рассказывали люди что-то вроде курьеза, как одному присвоили Героя с золотой звездой. Он был в стельку пьяным, спал в блиндаже или в окопе. В это время немцы заняли высотку. Его просто не заметили, думали, что он убит. После этого бойцы отбили атаку, а он за это время даже не проснулся. Вот друг его, командир, решил дать ему звание Героя… Знал я одного «ветерана» – сущий ворюга. И еще дачника, который однажды пьяным вез меня в город на своей инвалидной машине, с протезом ноги. Я считал, что он действительно ветеран. А после его смерти оказалось, что он потерял ногу на лесоповале, когда сидел в тюрьме. Других «честных, порядочных» ветеранов я не встречал.

Вот смотрю я по телевизору на ветеранов войны, особенно с погонами высокого ранга, с возрастом по 90 лет и более. И думаю: какой же ты ветеран, извини… У «нормальных» ветеранов давно уже кости сгнили! Конечно, есть среди них и заслужившие такое звание, но, думаю, таких очень мало. Это чиновники из высшей офицерской лиги, нацепившие во всю грудь себе ордена и медали и присвоившие заслуги народа. Стыдно быть такими ветеранами. Может, я в этом ошибаюсь?

Как я искал себе невесту

 
Душа не стареет – не то что тело,
Без седин и морщин,
И то, что в душе моей зрело и пело,
Уцелело среди руин.
 

Б. Б. Кросс

Сидишь один, хоть бы кто заглянул. Дочке всегда некогда, заедет на полчаса-час, тоже семья, мужа надо кормить, сына обстирывать. И кроме того, у нее тоже с матерью дача, которую без внимания не оставишь (оставил ей при разводе). Хоть волком вой! Кстати, они ведь тоже одинокие, потому и им тоже скучно бывает так, что воют.

Как вспомнишь, как я жил… После армии искал девушку, на которой бы хотел жениться. Смотришь то на одну девчонку, то на другую – все не то. Хотелось найти такую, с которой жил бы до своей смерти – то слишком полная, то взгляд какой-то отсутствующий, то сам к ней не подходишь – слишком красивая и для нее я не интересен. С одной на танцах познакомился, провел ее до дома, поговорили о чем-то. На следующий день я решил ее поцеловать. Помню, как ее в щечку поцеловал. И тут в жар меня бросило, я остолбенел: представляю, что это моя сестра, она, думаю никогда бы ни с кем не целовалась. Что со мною тут случилось, сам не знаю! Думаю: на сегодня достаточно… Я тут вдруг повернулся и ушел. Что она обо мне подумала, не знаю… Ей, видимо, хотелось больше ласки, а я вдруг сразу отошел. На следующий вечер на танцах она попросила свою подругу сказать, чтобы я к ней больше не подходил. Помню, когда я уже работал в жилищной конторе и вел собрание жильцов, заметил ее тогда среди собравшихся, и она, чувствую, жалела, что меня в тот вечер отвергла.

Еще я познакомился с одной девушкой в городском автобусе. Народу в автобусе столько – теснота. Я по-джентельменски руками ее отгородил, чтобы не жали. Она мне понравилась, и я ее проводил до дома, поговорили, она даже зашла в дом переодеться, а была уже осень. И она показала меня кому-то из домочадцев, что вот, мол, у нее какой «жених». Долго стояли после и о чем-то говорили. Но главное – я ее даже не поцеловал. На следующий раз договорились о встрече возле Летнего сада. Но она немного раньше пришла, а ее подруги куда-то зазвали. Я встретился с ней по пути к Летнему саду с подружками. Узнал ее только после того, как эта толпа прошла мимо. Повернулся назад и смотрю, она тоже повернулась в мою сторону с удивлением, посмотрела на меня и пошла дальше. Мне бы надо было окликнуть ее, но я постеснялся. Так прошла мимо меня эта жизнь. А она мне, эта девушка, очень нравилась.

Уже в армии, когда я служил, меня познакомила с девушкой, с Тамарой, моя мама. Она работала тогда вахтером в общежитии музыкального училища. Говорит: хорошая, смелая, в классе староста – тебе надо познакомиться! С ней я имел очень милую переписку (у меня все ее письма сохранились).

Тамара родом из Саратова. Она даже приезжала ко мне в Лугу, куда меня в военной части отправили учиться на оператора локационной станции (вот где к солдатам хорошо относились офицеры, видимо, они грамотные, а не солдафоны, где действующая часть только и знала, что приказывать, мы для них были просто роботами).

Тамара в первую очередь повела меня в кафе, накормила, потом мы целый день долго гуляли по парку, посидели на лужайке. А я, лох, даже не мог ее поцеловать, просто постеснялся – она мне сразу очень понравилась.

Письмо Тамары Масловой

Потом уже на прощание «вспомнил» об этом, остановился и тут только мы поцеловались, и уже несколько раз. Говорили, что после армии мы поженимся. Черноглазая, волосы темные. Я потом несколько раз ходил в тех местах, где мы гуляли, вспоминая эти лучшие дни в моей жизни. Договорились, что мы поженимся, как только я приду из армии.

Однако этого не случилось. Мы регулярно переписывались. Но однажды от нее больше месяца не было писем. Это было тягостно для меня. Я написал как-то своему товарищу, и он дал мне адрес другой девушки. Потом моя черноглазая написала, почему она долго не присылала письма, была уважительная причина. Вот я и стал писать теперь двоим. Внезапно я перестал получать от них обеих письма. В чем дело? И только позже, когда я женился и у меня уже была на руках дочка, я узнал из письма Тамары, что произошло. Оказалось, что я в своих письмах перепутал ее имя с именем другой девушки. Тамара потом вышла замуж, но неудачно: муж ее ревновал безумно и на этой почве свихнулся, помешался умом. И жить с ним было уже невозможно. Тамара потом приезжала ко мне в Псков, заходила в дом по адресу, где я жил, и кинула в почтовый ящик записку: «Приди ко мне, я тебя жду в гостинице…». Когда я открыл ящик, у меня на руках была дочка, а рядом шла жена. Я был бы рад пойти на встречу, но нельзя – не позволяла мне этого сделать совесть. А знал бы я, что со мною приключилось позднее, ушел бы к ней без оглядки.

И все-таки я женился

Мужчина в жизни никогда не должен жаловаться на две вещи: на жену и на машину – сам выбирал.

Со своей первой женой я познакомился случайно.

После приезда из армии я первый день у родителей в квартире отсыпался. Пришли к моей сестре подруги, обе где-то в деревне работали учителями первых классах (потом я узнал, что они без должного образования, всего один курс педучилища). Одна из них, помоложе, спросила: «А кто это?». Сестра сказала, что это брат с армии пришел, отдыхает. А я притворился, что сплю. Она посмеялась и говорит: «Пощекотала бы его…». Когда они уже ушли, голос этот мне запомнился: бодрый, веселый, как ветерок пошевелил листьями дерева. В общем, договорилась сестра о встрече в деревне, куда она приезжала к матери на выходные. Моя мама сама справилась посмотреть, какую невесту я выбрал, три километра от поезда шла пешком по грязи, через канаву с водой ее мужик перетаскивал. Я узнал, что эта девушка из многодетной семьи, была замужем один год, но что-то неудачно, разошлись. Вообще, и у нее, и у сестер все как-то неудачно складывалось житье с мужчинами. Старшая неизвестно за кого выходила, у второй – мужик-шахтер, где-то в Перми придавило его глыбой, после чего одна нога его стала холодная, должен скоро приехать. Брат служил в армии. Одна сестра бухгалтером на заводе работает и мужик ее – работяга, выпивать любитель. У самой, заметил, ноги тонкие, чулки длинные со змеями нарисованными. А я как с какой девушкой познакомлюсь, уже жаль человека. Вот, думаю, счастливой сделаю. Решил все равно жениться на ней.

Маме она сразу не понравилась. Видела, как она из окошка разговаривала с соседкой, рядом с домом.

Ей показалась, что она Трындычиха, как в кинокартине. Мама мне и говорила: «Давай, лучше уходить отсюда…». И она, как впоследствии оказалось, была права.

А я молодой был, неопытный. Столько раз ездил к ней после работы в входные дни в деревню… Поезда в то время по вечерам не ходили, так я на товарных поездах до Карамышева ездил, а затем еще три километра добирался до ее деревни по лесной тропинке, что вилась рядом с клюквенным болотом. Обычно товарные поезда останавливались в поселке. А тут все мимо да мимо. Заметил, что он, груженый, в гору перед Карамышевым шел медленнее. Вот и решил спрыгнуть. Перекувыркнулся несколько раз, но все нормально обошлось. А идти пришлось уже ночью, три километра по темноте добирался по лесной тропинке мимо клюквенного болота. Заметил сзади светящиеся глаза волка, он шел по моим следам. Но хорошо, что я уже был близко к деревне… Я старался, как мог, угодить теще. У них был туалет – просто яма, дом был еще новый. Я тогда работал на льносемстанции инженером-механиком, привез на машине трехметровую железную трубу от сортировки, закопал ее вместо ямы, затем съездил в лес и привез полную машину дров. В общем, всем сестрам и матери ее я понравился.

Осенью решили жениться. Встретились в городе на вокзале, а она мне вдруг говорит: «Давай еще год подождем». Что-то я не очень, думаю, ей понравился. Неприятно мне было. Ну, думаю, голубка, ждать еще год я не намерен. Разошлись, я уже успокоился.

Вот мое письмо к ней, чудом сохранилось у меня 55 лет в моем альбоме, спряталось под фотографией и только сейчас появилось:

«Здравствуй, Люся! Спешу дополнить наш разговор при расстоянии на лавочке у железнодорожного вокзала. Тогда я ушел от, тебя почти не простившись. Во мне кипели и варились три чувства: любовь, ненависть и обида. Я не мог говорить, потому сильно переживал, а теперь у меня все переварилось, и я хочу сообщить действительно о том, что думаю о тебе.

Люся, ты знаешь меня, я могу или любить, или ненавидеть. Так я отношусь ко всем, кому я небезразличен. Другого отношения быть у меня не может. С самого начала нашей дружбы у меня были к тебе самые лучшие чувства, я даже любил тебя сильно. Любил слепо, так как тебя не знал по-настоящему, считал твое холодное ко мне отношение просто стеснением, гордостью.

Постепенно, наблюдая за тобой, я стал подозревать самое плохое-то, что ты меня нисколько не любишь. Сомнения подтверждались, но не хотел и не верил им. Я молчал, терпел. И вот твое последнее желание «договориться» открыло мне глаза и в то же время выбило меня из колеи. Сейчас мне впору только спиться. Я понял, чем был для тебя все это время: механиком или инженером – все равно, пропиской в городе, квартирой, беспечной жизнью и, в конце концов, дураком, которого можно водить за нос.

Хватит, Люся! Я не мальчик и отлично все понимаю. Могу любить только в том случае, если и меня любят. Высказав свое желание договориться на отсрочку замужества на год, ты тем самым открыла мне свои тайные мысли, которые так долго хранила при себе. Я понял их. Тебе сейчас придется переживать трудности, какие-то лишения в жизни. Неясен тебе вопрос и с трудоустройством. Раньше ты была всеми уважаемая в Молочищах, зарабатывала прилично. К тому же все эти риски – ради человека, которого ты не любишь. Другое дело, если повременить! Через год, может, дадут ему квартиру, или можно встретить другого. И даже это льстит: глядите, как человек меня любит – каждую неделю ко мне в деревню ездит! И в то же время я свободна. Если найдется другой любимый человек, то этого можно и бросить. А пока нет другого, этот будет в запасе.

Многие мысли твои, Люся, я начал понимать, и постепенно, шаг за шагом, в мои чувства стала вкрадываться обида. Я оправдывал тебя, был тряпкой, и вместе с осознанием, что мне надо с тобой сделать, мне приходило окончательно порвать с тобой. Прости меня, если можешь, но я так жить с тобой не намерен».

Я уже успокоился – что поделаешь. Но тут вмешалась теща, она съездила к дочери в деревню, где та учительствовала. И отговорила, видимо, сказала ей, что Лешка неплохой парень, мол, что ты делаешь. Так она вдруг передумала и вскорости согласилась выйти за меня замуж. А письмо это я так и не отправил по назначению.

На свадьбе, в ЗАГСе

Первый же день после свадьбы мы пошли ночевать на частную квартиру. И после ночи, утром она стала меня упрекать в том, что я полез к ней сразу же, и стала собирать свои вещи в чемодан. Я ее стал уговаривать – что люди о нас скажут, уговорил ее этого не делать. Мне не понравилось сразу же эта ее претензия, видимо, я ей не понравился, а может, ей еще хотелось бы, но я как-то быстро заснул. Она мне тоже не очень понравилась, но я смолчал. Потом все нормализовалось, притерлись что ли…