Текст книги "Нефтяная ломка. Что будет с властью и Россией"

* * *

Причина революционной ситуации в евроиллюзиях. Населению Украины так долго зомбировали мозг на тему их европейскости, что они и сами уверовали в свою исключительность. Картина мира у них сложилась довольно простая: они – европейцы, ЕС распахивает им двери, проклятые москали в бессильной злобе не пускают их в Европу, и это единственная причина, по которой они не получают среднюю зарплату в 2300 евро. Янукович продался Кремлю и отказался идти в Европу. Он, сволочь такая, посягнул на их ЗАХВАТЫВАЮЩУЮ МЕЧТУ О БУДУЩЕМ.

Это убеждение было и остается совершенно иррациональным и проистекает из комплекса национальной неполноценности. 23 года независимости показали полную несостоятельность укро-государства. Ну, распродали, все, что можно. Что не смогли продать – украли, что не смогли украсть – просрали. Если в 1991 г., когда Украина отправилась в свободное плавание, относительно России уровень жизни в республике был чуток выше, то сейчас он примерно вдвое ниже, чем в РФ. С Европой можно даже не сравнивать. Кто виноват? Раньше можно было объяснить провал тем, что, дескать, москали грабят. Объективно украинцы, конечно, сами виноваты. Не смогли построить собственное государство. Не они первые облажались, не они последние. Но какой же виноватый признает себя виноватым?

Тем более не способна трезво смотреть на вещи толпа, изрядно прозомбированная пропагандой. Поэтому идея построения национального государства постепенно затухла, уступив место новой идее – податься в Европу хоть на правах холуев второго сорта, лишь бы грошей дали. Поскольку украинская идентичность за истекший период так и не смогла тотально утвердиться в массах, смена идентичности с «мы – украинцы» на «мы – европейцы» была воспринята большинством благожелательно. Тем более что новый императив предполагал гибкую адаптацию: «вышиватники» на ура восприняли тезис «мы – украинцы, а потому европейцы», «ватники», которым украинизироваться западло, согласны были быть европейцами, рассчитывая, что по части европейскости они еще дадут фору пещерным свидомитам, а убогие рагули и прочие агрессивные украинизаторы будут по отношению к ним вторым сортом.

В каком-то смысле евромечта объединила и укромовных, и русскоязычных. Соответственно, и мнение, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, было у них общим. Янукович стал для них общим объектом ненависти. Одни объясняли ненависть к нему тем, что он продал Украину москалям, другие воспользовались универсальной отмазкой, что они, дескать, против коррупции, а потому спасать коррумпированный режим не хотят. Этих было подавляющее большинство, но именно их пассивная ПОДДЕРЖКА фашистов, которых они всерьез не воспринимали и даже не замечали, и привела к краху режима.

Это пассивное большинство всегда успешно придумывало себе отмазки. Разгул уличной нацни? Не, это кучка маргиналов куражится, пена революции, не более того. Репрессии против недовольных? А так им и надо, они же сепары и колорады. Разгул русофобии? Ну, так Путин Крым украл, а нас это не затронет, потому что мы не русские, а русскоязычные украинцы. Война на Донбассе? Пусть лучше война будет на Донбассе, чем в Киеве и Днепропетровске. Порошенко – олигарх, против которых стоял Майдан? Уж лучше мы проголосуем за олигарха, чем за петушка Ляшко. И так далее…

Концепция меньшего зла в очередной раз доказала свой универсализм. Никто открыто не признается, что хотел установления на Украине фашистского режима, нет, он даже противостоял этому самому фашизму, голосуя за меньшее из зол, потому что добро в выборах не участвовало. Теперь это пассивное большинство уже убеждает себя, что год назад оно было против Майдана, хотя большая часть конформистов заводит старую, как мир пластинку: мол, Майдан был нужен, но олигархи опять предали идеалы революции. Дескать, не за то мы скакали. Факт остается фактом: большинство украинцев и через год после революции продолжает поддерживать пришедший к власти в ее результате фашистский режим. Да, поддерживает пассивно, но фашистам и не надо, чтобы население в полном составе выходило на факельные шествия и хором орало «Смерть ворогам!».

Я больше скажу: любой фашистский режим заинтересован именно в пассивной поддержке большинства. Активная поддержка хороша, когда у режима все хорошо, а когда дела идут хреново, активные сторонники мгновенно превращаются в активных противников и вешают бывших кумиров на фонарях за то, что те не оправдали их надежд. А пассивные сторонники самое большее – могут стать пассивными противниками, а самая страшная гадость, которую сделают режиму пассивные противники, – не придут на очередные выборы. Ну, или на внеочередные. Но это, конечно, крайний случай. В большинстве пассивные противники все же приходят на выборы и… Ага, голосуют за меньшее из зол. То есть поддерживают режим в нынешнем состоянии, чтобы он не стал еще хуже. Отсюда делаем вывод, что поддерживают режим не только пассивные сторонники, но даже пассивные противники. В РФ действует тот же механизм: пассивные противники Кремля голосуют на выборах за созданные Кремлем «оппозиционные» партии, единственная цель которых – обслуживать интересы Кремля.

* * *

Выше я привел пример Эстонии: даже разочаровавшись в «европейском выборе», эстонцы продолжают считать, что альтернативы ему нет. Разочарование в существующем политическом режиме рождает не протест, а апатию. Апатия вредит режиму? Нисколько! А вот отдельно взятого индивида апатия приводит к депрессии. Депрессия же преодолевается следующим образом. Индивид признает: да, при нынешнем режиме большинство проиграет, и у меня есть выбор – либо проиграть вместе с большинством, либо любой ценой попасть в то меньшинство, которое выиграет. И пока сохраняется хотя бы слабая надежда попасть в избранные, в элиту, миллионы ротожоп будут яростно бороться друг с другом за место под солнцем, шагая по трупам своих собратьев, оказавшихся «неконкурентоспособными».

Для украинцев ситуация еще более удобна, ведь у них есть железобетонный повод для того, чтобы не считать себя виноватым в том, что они натворили со своей страной. Во всем виноват Путин. И причина пассивной поддержки фашистского режима у них есть очень убедительная: они не борются с укро-фашизмом потому, что это означает подыгрывать «оккупанту» Путину. Собственно, это одна из вариаций меньшего зла: пусть лучше сдохнут миллионы колорадов в Донбассе, чем Киев оккупируют москали. Сдохнут миллионы украинских солдат? Ну, что ж, дело служивое, они подохнут не зря: Европа должна оценить готовность украинцев отстаивать европейские ценности и возьмет в ЕС хотя бы на правах эстонцев.

Встречается порой совсем уж экзотические кадры. Вот, например, весьма популярная у укро-хомячков Татьяна Монтян, которая говорит о себе, что она «не ватница и не вышиватница, а адекватница». Популярность Монтян обусловлена тем, что она формулирует прекрасную отмазку для хомячков, почему они должны быть пассивны: потому что все стороны украинского конфликта – и колорады, и укропы, и бандеровцы, и олигархи – плохие. И Порошенко плохой, и Путин плохой, и Запад плохой… А поскольку все плохие, а хороших нет (кроме самой Монтян, разумеется), то лучшее, что может сделать в текущей ситуации хороший человек – это ничего не делать. Позиция, конечно, удобная, но назвать ее адекватной нельзя.

Вот, например, что она сказала в телемосте с Мозговым: «Я не хочу, чтобы убивали друг друга обе стороны, потому что любая гражданская война все равно заканчивается миром». Ничего более глупого и представить себе невозможно. Как я уже писал, ни одна гражданская война в истории человечества не заканчивалась миром. Либо война переходит в бесконечную фазу (армяне против азербайджанцев, грузины против осетин, корейцы южные против корейцев северных), либо, что гораздо чаще, одна из сторон одерживает полную победу. Проигравший в гражданской войне может смириться со своим поражением, но не примириться с победителем.

Разве белые с красными помирились в 1920 г.? Нет, и даже в 45-м белые не примирились с красными. Советская власть Краснова не простила, а повесила, хотя реально он уже опасности не представлял. Гражданская война в Китае закончилась более 60 лет назад, но разве маоисты и чанкайшисты примирились? Уже давно нет в живых ни Мао, ни Чан Кайши, а между КНР и Китайской Республикой сохраняется состояние войны, хоть и замороженной.

Так что все бла-бла-бла Монтян за мир и дружбу, за единение всех здоровых сил общества против олигархов яйца выеденного не стоят. Тот же Мозговой смотрит на вещи совершенно адекватно. Он открыто говорит: «Пока мы не уничтожим их, они будут уничтожать нас». Он, конечно, не имел в виду физическое уничтожение всех носителей вируса фашизма, но смысл ясен. Во время гражданской войны не может быть позиции «посредине», которую проповедует Монтян. Может быть только две позиции: «Кто не с нами – тот против нас» и «моя хата с краю». Фактически «адекватница» проповедует последнее, хотя и изображает изо всех сил птицу высокого полета, которая парит над схваткой. Но то, что точку зрения Монтян разделяют очень многие, даже те, кто не подозревает о ее существовании, неудивительно. Позиция «моя хата с краю» самая популярная во время любой революции и гражданской войны. Выясняют отношения между собой 5 % идейных граждан, остальные ждут, кто победит.

С точки зрения обывательской логики именно эта позиция единственно адекватная. Однако в случае с украинской революцией это не так. Почему? Да потому что в результате фашистской революции страна превратилась в торпеду или коллективного камикадзе, кому как нравится. И сидеть пассивно на торпеде – выбор не самый разумный. Что делать? Можно сигать с нее в воду и грести в сторону в надежде спастись, хотя утонуть – тоже не лучший выход. А можно вывести торпеду из строя. Но это уже означает стать контрреволюционером.

* * *

Что же у нас с украинской контрреволюцией? Контрреволюция в наличии – в Донбассе война в полный рост. Там ситуация примерно та же – 95 % быдла пассивные сторонники или пассивные противники колорадов, которые считают, что их дело «правильно» проголосовать, и большего с нас не требуйте. Главная проблема колорадов – полное отсутствие позитивной программы. Весь пафос их борьбы – «чтобы фашисты жить не мешали». То есть борьба ведется не ЗА ЧТО-ТО, а исключительно ПРОТИВ КОГО-ТО. Евроукраинцы, напомню, имеют хоть и абсолютно химерическую, но позитивную программу – они типа в Европу хотят, чтобы жить по-новому, по-европейски. Колорады же ничего нового не предлагают в принципе.

Нет, есть, конечно, идейные люди, которые восприняли войну как шанс на создание социального государства Новороссия без олигархов и коррупционеров, но это маргиналы. «Звезда контрреволюции» Гиркин-Стрелков не привнес в движение сопротивления никакой идеи. Более того, сложилось впечатление, что он панически боится касаться этой сферы. Демагогия за святую Русь к делу не относится и никем серьезно не воспринимается. Не зря, ох не зря Гиркин фанатеет по белогвардейщине. Те ребята были лихие – усы вразлет, грудь в крестах, красную голытьбу гоняли нагайками при соотношении сил 1:5. Но поручики Голицыны с корнетами Оболенскими не имели никакой позитивной программы. А что с того, что они против большевиков? Допустим, прогнали большевиков, дальше что? Большевики даже вопреки своей программе, что Ленин неоднократно подчеркивал, дали крестьянам землю. А белые что дали? Они даже ничего приятного не обещали. Поэтому неудивительно, что вскоре на полях сражений соотношение сил уже стало 1:20 в пользу красных, и бравые поручики с лихими корнетами отправились ишачить таксистами и сапожниками в Париж, получив люлей от своих бывших холопов. Гиркин-Стрелков храбрый и профессиональный солдат, но трусливый политик. Настолько трусливый, что даже боится признать себя политиком.

Мне симпатичен Алексей Мозговой, который пытается найти идею, ЗА которую стоит воевать. Он понимает, что воевать ПРОТИВ кого-то и чего-то можно до бесконечности и без результата. «Для нас главная проблема на сегодня – выудить из человека личность и погасить в нем раба», – говорит он. Смысл сказанного прост: раб может воевать за миску похлебки, за хозяина, за деньги, но ЗА ИДЕЮ, за ИНТЕРЕСЫ ОБЩЕСТВА он воевать не может. У раба нет СВОИХ интересов, поэтому он неизбежно воюет за чужие интересы – будь то интересы Путина, Пятницкого или олигарха Коломойского. Мозговой – пожалуй, самый адекватный из лидеров повстанцев, и поэтому враг той шушеры, что лезет в фюреры. Он имеет больше шансов получить пулю в спину от «своих», чем от укропов, потому что не стесняется открыто говорить об ублюдочной сущности всех этих ДНР и ЛНР. Мозговой – сторонник нового государства – Новороссии, и свою бригаду «Призрак» строит на политической платформе. Именно поэтому власти ЛНР ее пытались расформировать, а когда это не вышло, начали ее душить, отключив от всякого снабжения.

Поцреотические дурачки в РФ удивляются: почему Юго-Восток не поднимается против хунты, почему «русские люди» не поддерживают восставший Донбасс? А, собственно, почему они должны его поддерживать? Колорады сегодня не могут претендовать даже на роль меньшего зла. По факту для всякого трусливого обывателя, не желающего, чтобы по его двору проходила линия фронта, они – большее зло. Поддерживать нечего, никакой идеи нового мироустройства повстанцы не несут. Контрреволюция на Украине проигрывает идейно, даже побеждая на полях сражений.

Однако само восстание провоцирует стихийное социальное творчество. И тут мы наглядно видим, чем русские отличаются от украинцев. Украинцы никогда не были носителями государственной идеи, они не несут в себе гена государственности. Воспроизвести Гуляй-Поле, Запорожскую Сечь или дивизию «Галичина» они могут, а государство – нет. Русские являются носителями совершенно иной матрицы – когда наступает полнейшая задница, они тут же становятся государственниками. У них в подкорке засело, что выжить можно только с опорой на государство. Поэтому в течение считанных недель те же колорады создали один из основных государственных институтов – армию. Укропы, которым армия в условиях гражданской войны тоже как бы нужна, свою армию ударными темпам уничтожили, зато в полном соответствии со своим менталитетом наплодили бандформирований в виде добровольческих батальонов, с которыми теперь сами не знают, что делать.

В критической ситуации те русские люди, которые еще вчера были быдлом, хомячками, ротожопами и овощами, проявляют чудеса сознательности и самоорганизации в условиях коллапса административного, финансового и инфраструктурного. Укропы же, столкнувшись с системным кризисом, ведут себя, как образцовые холопы – ищут хозяина, которому можно подороже продаться. Сегодня они неистово камлают про НАТО, дескать НАТО их должна защитить от сепаров, МВФ им должен дать денег, чтоб они ноги не протянули Стокгольмский суд должен отсудить у РФ бесплатный газ, США и ЕС должны надавить на Путина, чтоб он вернул им Крым. Даже Донбасс восстанавливать должна, по их глубокому убеждению, Москва – Верховная Рада даже приняла по этому случаю закон, который разрешает России финансировать восстановление региона. Причем сами укры даже не понимают, какими дебилами они выглядят со стороны.

Есть ли способ эффективно подавить фашистскую революцию на Украине? Есть: клин клином вышибают, а революцию фашистскую можно разгромить с помощью социальной революции. Не контрреволюции, а настоящей народной революции с позитивной программой, а не только с лозунгом «Мочи фашню!». Зачатки социальной революции на Донбассе проявляются. Но тут уж не дремлет Кремль. Зачем ему настоящая революция? Это ж какой дурной и заразительный пример россианскому быдлу будет, если народ на Донбассе раскулачит олигархов, расстреляет коррупционеров и наладит жизнь пусть и небогатую, но свободную? Нет, для Кремля это еще страшнее, чем падение нефтяных цен.

Поэтому Кремль еще больше, чем Киев, заинтересован в том, чтобы задавить малейшие ростки социального творчества на Донбассе. Пока что с этой задачей Путин и K° справляются, новые власти ЛНР и ДНР охотно приняли на себя роль кремлевских шестерок и ведут дело к замораживанию конфликта, что устроит всех – и начальничков сепаратистов, оседлавших финансовые потоки, и киевские власти, которым бесконечная война более приемлема, чем быстрое поражение, и Кремль. В проигрыше будет только народ, но это его проблемы…

* * *

Имел недавно беседу с одним весьма просвещенным молодым человеком. Он поинтересовался моими политическими симпатиями, на что я ответил, что более всего мне симпатичны жулики и воры из «Единой России». Этих я бы просто каждого десятого расстрелял, а каждого третьего сослал на каторгу в северные края. Чем мне нравятся едирасты? Тем, что они вполне искренни по отношению к быдлу: да, они у власти, да будут пилить все, до чего руки дотянутся, к кормушке никого подпускать не намерены, и даже притворяться паиньками нужным не считают. Что касается всяких там коммуниздов-зюганоидов и прочих «оппозиционеров», то эти вызывают у меня чувство глубокого омерзения, поскольку ведут себя точно так же, как и едирасты, но при этом корчат из себя борцов с режимом и защитников бедных. Они обкрадывают обворованных и лохотронят уже не раз обманутых – что может быть хуже? Эта сволота потенциально гораздо более опасна, чем откровенные жулики и воры, ведь случись БП (экономический коллапс, революция, переворот или «сирия»), то к власти пролезут как раз они – те, кто объявил себя борцом за народное счастье лишь на том основании, что им в ПЖиВ места не досталось. Вот это гнилье под шумок БП надо будет выкашивать в первую очередь, желательно подчистую.

Но речь не об этом. Мой собеседник, носитель высоких идеалов православной нравственности, категорически не согласился со мной. По его мнению, массовыми расстрелами ничего хорошего добиться нельзя, справедливое общество, дескать, можно построить только путем воспитания в человеке высокодуховных идеалов. Ведь воспитанный человек ведет себя достойно всегда и везде, а подонки воздерживаются от гадостей, только когда им чекист маузер у затылка держит. А чуть контролер отвернется – они тут же насвинячат. А уж если сам чекист мудаком окажется, так тут такое начнется…

Эта точка зрения довольно распространенная, но глубоко ошибочная. Насилие – тоже метод воспитания, причем потрясающе эффективный, если его правильно применять. Прежде чем внедрять в сознание быдла правильные моральные установки, его надо запугать до состояния полного обнуления сознания, иначе толку будет ноль. Как говорится, добрым словом можно добиться много, но с помощью кольта и доброго слова можно добиться в сто раз большего.

НАСИЛИЕ. Для того чтобы адекватно оценить роль насилия в деле построения общества, основанного на принципах созидания, справедливости и разумности, давайте представим такую гипотетическую ситуацию: большой круизный лайнер потерпел крушение, трем сотням человек удалось доплыть до ближайшего острова. Для того чтобы параллели с Россией были более наглядны, давайте будем считать, что это не тропический остров с бархатным пляжем и пальмами, с которых ананасы сами в рот падают, а скалистый и суровый остров в Северном полушарии, причем дело идет к зиме. Выживут явно не все.

Давайте порассуждаем, у кого больше шансов – у индивидуалистов или коллективистов? Однозначно первые сдохнут, причем все поголовно и очень быстро. Может быть, шансы есть у наиболее агрессивных и сильных особей? Допустим, 10 таких отморозков без комплексов создали банду и стали отжимать у остальных хавчик, одежду и прочие ништяки с затонувшего судна, которые море первое время щедро выбрасывает на берег. Сколько дней продержится банда на вершине пищевой цепочки? Вряд ли больше недели. Сколь бы решительно они не творили насилие ради спасения себя любимых, оно не даст эффекта. Насилие меньшинства по отношению к большинству вызывает ответное насилие. Как только остальные 290 робинзонов организуются, у гопников нет никаких шансов. Да пусть даже 250 островитян – патентованные терпилы, и лишь 40 способны будут соорганизоваться для отпора рэкету – они если не силой и хитростью возьмут, так просто задавят бандосов массой.

Вряд ли они будут брать пленных и утруждать себя перевоспитанием негодяев. Скорее всего головы подонков насадят на колья, а колья те воткнут на самом видном месте, чтоб все оставшиеся хорошо поняли – паразитизм приводит к смерти. Причем, к смерти быстрой и, возможно, мучительной. Обманул ближнего своего – подох. Украл – подох. Проявил агрессию – подох. Ленишься – подох. И без вариантов! Вы можете представить себе более эффективный стимул для того, чтобы утвердить в обществе идеалы справедливости? Ну, попробуйте сформулировать.

Насилие только тогда эффективно и прогрессивно, когда оно творится в интересах большинства над меньшинством. Это закон, который не имеет исключений, о чем мы еще поговорим ниже. Опять же, стоит обратить внимание на слово «интересы». Просто насилие большинства над меньшинством никаким прогрессизмом не обладает. Скажем, что хорошего, если христианское большинство будет геноцидить мусульманское меньшинство в стране, или наоборот, только из чувства религиозной или культурной неприязни? А вот слово «интересы» подразумевает, что имеет место конфликт интересов и есть сознательная часть общества, которая интересы сознает и отстаивает.

Тут, главное соблюдать следующие условия: неотвратимость наказания и равенство ответственности. Как только кто-то получит большие права, нежели остальные, добьется иммунитета, социальная конструкция разрушится: снова появятся гопники, которые получат монополию на свершение насилия, а все остальные станут жертвами. В обществе возникнет антагонизм, и в конечном итоге с возомнившей о себе «элитой» восставшая чернь поступит так же, как с бандосами. Нет подонка – нет проблемы. Есть лишь еще один кол с обклеванным птицами черепом. Делаем важный вывод: насилие, чтобы быть эффективным, должно быть институционализировано. Проще говоря, наказывать провинившихся надо не по личному усмотрению «авторитетов», а только по закону, перед которым все равны, включая самых авторитетных «авторитетов». Не важно, что будет играть роль закона – выбитые на камне 10 заповедей, адаптированный к местным условиям Уголовный Кодекс с тысячью параграфов или неписанные «понятия». Важно лишь четкое понимание каждым, что такое хорошо и что такое плохо.

А теперь скажите, будут ли оставшиеся в живых 290 «робинзонов» на нашем гипотетическом острове воспроизводить матрицу современного капиталистического общества? Нет, это так же принципиально невозможно, как писать против ураганного ветра и при этом штанишки не замочить. Ибо капитализм возвел в высшую добродетель эгоизм, который есть суть паразитизм. После того, как 40 сознательных граждан совершат акт жестокого, но необходимого насилия над 10 паразитами-бандосами, быть сторонником капитализма станет смертельно опасно.

Кстати, технически воспроизвести товарно-денежные отношения и рыночные принципы на острове можно. Делаем эмиссию в 1000 безналичных тугриков, у которых нет физических носителей, а есть лишь номера, после чего все транзакции будут записываться. Запись ведется следующим образом: в землю втыкается 290 прутиков, и если гражданин А что-то купил у гражданина Б, то он снимает со своего именного прутика колечко с порядковым номером и вешает на прутик, принадлежащий гражданину Б. Все «движения денежной массы» должны совершаться публично в присутствии обоих участников сделки. Пусть для пущей надежности право перекидывать колечки будет иметь только уполномоченный «банкир». В этом случае безналичные островные тугрики нельзя будет украсть, нельзя будет сделать «допэмиссию» на свой прутик, поскольку все тугрики номерные. Но зато возможно будет собирать налоги, делать эмиссию на общественные нужды (выпустить еще 1000 нумерованных тугриков для оплаты труда «бюджетников»), применять систему денежных штрафов (не вешать же за любой проступок?) и даже можно будет при желании применить механизм демереджа. Уполномоченный «банкир», кстати, может выполнять свои обязанности на общественных началах. Допустим, все сделки будут публично фиксироваться каждый день в полдень. За час, полагаю, можно будет легко перетасовать «нолики» на импровизированном аналоговом компьютере.

То есть атрибуты современного общества можно при необходимости воссоздать даже в условиях отрыва от цивилизации, но капитализм в современном виде построить будет принципиально невозможно. Ну хотя бы потому, что все транзакции публичны, нет анонимных обезличенных денег, и вообще, рулят не брокеры и спекулянты, а «реальный сектор», деньги выполняют исключительно роль расчетных единиц, и накопление «ноликов» на твоем прутике не дает тебе никаких социальных преимуществ. Наконец, в экстремальных условиях общественные отношения строятся не на принципах эгоизма и конкуренции, а на принципах коллективизма и взаимопомощи.

* * *

Общество в условиях катастрофы может выжить, только объединив свои знания и усилия, причем в социуме возникает совершенно удивительный эффект: чем больше ты отдаешь бескорыстно другим, тем больше благ ты имеешь сам. Ну давайте представим это на утрированном примере. Гражданин А умеет ловить рыбу, и способен за час обеспечить себя едой на сутки. Зачем ему морозить сопли и рисковать жизнью 10 часов в день, чтобы накормить еще 9 «нахлебников», которые даже заплатить ему не в состоянии? Так в том-то и дело, что нахлебников, то есть паразитов, тут не будет, ибо паразиты, и даже просто эгоисты, не желающие отдавать часть своего труда обществу, будут быстро переводиться в разряд трупов. Насилие, насилие, и еще раз насилие! Итак, рыбак, изнуряя себя опасным трудом, кормит еще 9 человек – врача, учителя, охотника, гончара, строителя и «кутюрье». Но «кутюрье» будет шить одежду из шкурок, которые добывает охотник, не только для себя, но и для того же рыбака. А гончар сделает глиняные горшки всем и каждому. Тогда все остальные смогут варить пойманную рыбаком рыбу, а не есть ее сырую, что чревато заболеваниями из-за присутствия в ней паразитов. Если же кто-то все же заболеет, то врач приложит все силы, чтобы спасти бедолагу совершенно бескорыстно, ибо если умрет рыбак или огородник, то кто будет обеспечивать врача пропитанием, пока он бесплатно лечит своих совершенно неплатежеспособных пациентов?

Экономические отношения в таком обществе будут определяться не наличием платежеспособного спроса, а потребностями самого общества. Задача удовлетворения базовых потребностей каждого члена коллектива – есть социальная парадигма, стоящая вне рамок экономической целесообразности. Еще раз акцентирую ваше внимание, что существование на острове денежных отношений, которые мы допускаем, не может быть инструментом эксплуатации и накопления. Деньги могут быть, например, показателем весомости вклада отдельного человека в общее дело, они могут играть своего рода роль «социального капитала». Но в условиях ограниченности ресурсов деньги не могут служить средством концентрации богатства в одних руках. Трудовые отношения в островной экономике строятся на таком принципе: общество удовлетворяет базовые потребности всех своих членов, требуя взамен фиксированного трудового вклада.

Скажем, рыбак обязан ежедневно поймать 50 рыбин, которые идут в общий котел, а если он поймает 55, то 5 уже имеет право реализовать излишек на «свободном рынке». Если есть спрос, конечно. Строитель за право питаться из этого самого общего котла обязан выполнять ежедневно определенный объем работ. Если рыбак хочет себе какое-то излишество, например, не просто очаг в землянке, а гламурный камин, то он, продав сверхнормативных лососей, может договориться со строителем, который в свободное время усовершенствует быт рыбака. В итоге мы имеем свободный труд свободных людей во имя всеобщего блага, нет ни паразитов, ни эксплуатации человека человеком. Это ж, елы-палы, социализм в чистом виде! Примитивный, архаичный, но потрясающе эффективный социализм, который в условиях критического дефицита ресурсов обеспечивает выживание и социальный прогресс для всех, а не только для наиболее эффективных и конкурентоспособных особей. От каждого – по способностям, каждому – по труду.

Но чем это обеспечивается? В основе всего лежит насилие, принуждение. Вроде бы давно уже никто никого не убивает, но что заставляет всех островитян работать не только на себя, но 90 % произведенных ресурсов отдавать в «общий котел»? Всеобщее выполнение навязанных обязанностей перед обществом обеспечивается страхом неотвратимого наказания в случае «невыполнения плана». Между прочим, 10 отполированных дождями и ветрами черепов так и стоят на кольях посреди поляны. Страх – прекрасный заменитель насилия.

Заменять непосредственное насилие страхом выгоднее и с чисто утилитарной точки зрения: зачем уничтожать индивида, который способен приносить обществу пользу? Смерть заменяется публичным унижением, лишением социального статуса, вина искупается страданием, как физическим, так и в большей степени моральным. Страх даже перед такой ритуальной, не физическим, но социальной «казнью» нужно постоянно поддерживать в массах, иначе все быстро развалится и деградирует. Именно страх создает первичное и очень мощное психическое напряжение, становится базой для дальнейшего духовного роста человека.

* * *

ВОСПИТАНИЕ. Так уж устроен человек, что жить в постоянном страхе, что-то делать только по принуждению он не может. Вернее, может, но это приводит к глубокой депрессии. Это все равно, что жить в концлагере, где все регламентировано, а чуть замешкаешься с выполнением команды – огребешь кнутом по хребту. Проблему можно решить двумя путями. Первый путь простой и понятный всякому дебилу: надо устранить источник страха, уничтожить институт принуждения – тогда всем будет «швабода и щастье». Свобода в понимании скотов – отсутствие обязательств перед обществом, возможность «пожить для себя». Но если разрушается система взаимных обязательств членов общества друг перед другом, социум деградирует. Даже если система взаимных обязательств базируется на принуждении и страхе наказания за неисполнения навязанных обязанностей.

Попробуйте отменить «принудиловку» на нашем гипотетическом острове, введите «закон джунглей» – и половина островного населения передушит друг друга. Выиграет ли от этого выжившая половина? Вряд ли. С одной стороны ей достанется вдвое больше ресурсов. Однако основа благосостояния – это труд, а если количество трудовых рук сократилось вдвое, то и полезного продукта производится меньше. Сократится так же совокупный объем знаний, что весьма критично в замкнутом сообществе. Скажем, если община лишилась единственного врачевателя, то освободившиеся ресурсы для потребления никоим образом не компенсируют утрату. Что с того, что вы теперь можете потреблять на 1 % больше рыбы и мяса, если умрете от пустяковой травмы или инфекции?