Текст книги "Шапка Мономаха"

Вообще какие-то непривычные и неудобные мысли в последнее время стали ворочаться в моей голове. М-да… Может, это во мне начинает просыпаться… совесть?

Вспоминаю, как Ника тогда назвала себя старой дурой и отвернулась… Жалею я её! Где-то слышал, что в старину, когда говорили «жалею», это означало «люблю»… Может, действительно люблю? Опять возвращаюсь к Костикову вопросу, знаю ли я, что такое любовь. А что это такое – любовь? Сам-то Костик это знает? Тот его неудачный опыт был ли любовью? Как он сказал про секс? Что-то вроде: койка должна быть продолжением большой любви… Кажется, так. Кто бы мне объяснил, как объединить то, что в голове, в сердце, ну и там… ниже. Люди, живущие вместе десятилетиями, уже далеки от жарких страстей, но по-прежнему не могут друг без друга. Это значит, что их связывает что-то другое. Привычка? Может, и привычка… А у моих родителей тоже привычка? Глядя, как они относятся друг к другу, я бы так не сказал… Живут вместе уже почти тридцать лет, а я иногда случайно обращал внимание, какие взгляды они дарят друг другу. Позавидовать можно! Хотел бы я когда-нибудь поймать такой взгляд в пятьдесят с лишним… Ну это уже в пятьдесят! А мне пока нет и тридцати, и я наслаждаюсь своей молодостью и всеми её преимуществами в виде силы, привлекательной внешности, весёлого нрава… Ведь, если разобраться, молодость даётся человеку для того, чтобы он вкусил всё. И победы, и разочарования, и любовь… Именно из этого складывается жизненный опыт! Хотя в основном жизненный опыт проистекает не из побед, а из разочарований. Именно они нас учат. Это я понял, когда Ольга сравнила меня с Костиком. Да и тот облом с Альбиной… А победы только баюкают.

Вот и меня, как видно, победы на любовном фронте убаюкали.

Как же всё-таки хорошо, что наши курсы послезавтра заканчиваются! Надо скорее домой – и к Нике!

* * *

«Сапсан» подплывает к платформе Московского вокзала. Выхожу из вагона и прямо с перрона звоню Нике. Пока ехал, о многом думал, и мне действительно… стало стыдно за свои московские похождения.

– Привет… Я приехал.

– Ох… Ну слава богу! Здравствуй, Макс! – облегчённо выдыхает она в трубку.

– Скажи, когда мы с тобой увидимся?

– Ты правда этого хочешь?

– Да! Я этого хочу, – делаю паузу и повторяю: – Очень хочу!

Я не вру. Мне очень хочется прижать к себе эту хрупкую невысокую женщину так, чтобы почувствовать её тело своим.

– Как скажешь, милый! – с незнакомой мне покорностью говорит Ника. – Если хочешь, могу приехать к тебе домой.

Ох, ничего себе! Это уже что-то совсем новое. Ника – и ко мне в коммуналку!..

– Если это для тебя возможно, я был бы рад.

И это опять правда! Повторяю: я чувствую свою вину перед ней.

– Говори, куда ехать. Как подъеду, сразу позвоню, и ты меня встретишь.

Издали увидев знакомый Land cruiser, ускоряю шаги. Из-за многочисленных уже припаркованных машин и размеров её собственной Нике, видимо, пришлось долго искать подходящее место.

– Привет! – здороваюсь я и ловлю её взгляд.

Господи, сколько же там нежности! Как она на меня смотрит! И молчит…

Импульсивно обнимаю её.

– Прости… – и смущённо отстраняюсь. – Я соскучился. Честно!

– Правда? – радостно взлетают её ресницы.

В ответ снова обнимаю и снова обострённо чувствую стыд за свои московские приключения.

– Пойдём? – я беру её под руку. – Не испугает тебя моя квартира?

– Обновлю воспоминания тридцатилетней давности, – улыбается она. – В детстве я ведь тоже жила с родителями в коммуналке.

В комнате начинаем отчаянно целоваться.

– Макс, ты удивишься, но я приехала к тебе ночевать, – шёпотом сообщает Ника, и я снова ловлю её взгляд. Теперь там напряжение.

– Я очень, очень рад, но ты меня действительно удивила, – и, наверно неуместно, задаю ехидный вопрос. – Ты что, у Вадима отпросилась?

Она странно усмехается, садится на мой диван и произносит с некоторой грустью:

– Готова тебе всё объяснить. Весь этот месяц мне тебя ужасно не хватало, я буквально считала дни до твоего возвращения. И тут ты сам позвонил… А насчёт Вадима – он знает, что я уехала в область по делам фирмы.

Сажусь рядом и прижимаю Нику за плечи. От этого, похоже, снова её глаза оказываются на мокром месте.

– Макс, я люблю тебя… – шепчут губы мне в самое ухо. – Да, я – старая дура, влюбившаяся в мальчика, но если этот мальчик захочет, то буду с ним столько, сколько он будет этого хотеть.

– Послушай, вспомни, что я сказал тебе перед отъездом в Москву. Я не знаю, как называется то, что я чувствую к тебе, но я не хочу с тобой расставаться. Ты стала мне очень дорога. Может, этот смазливый мальчик пока и не знает, что такое любовь, но он без тебя уже не может. Честно! Ты уже часть меня. Я хочу быть с тобой! Только не командуй мной, пожалуйста.

Сам себя ловлю на неожиданной искренности сказанных слов. Ника сейчас совсем другая даже по сравнению с тем разговором. Будто в ней что-то сломалось.

– Макс… – выдохнув, она проводит рукой по моим волосам. – Спасибо, что ты позвал меня сразу после поезда.

– Я так спешил, что даже ничего не купил в холодильник.

– Ой, значит, ты голодный! Давай выскочим в какое-нибудь кафе?

– Только платить буду я, – и, ухмыляясь, добавляю: – Командировочные у меня ещё остались.

Ника притягивает меня за шею, и я слышу её шёпот:

– Наконец-то за меня заплатит мужчина… Ведь даже когда я бывала в разных заведениях с Вадимом, всегда платила сама.

Хочется ей сказать, что то, в чём она только что призналась, является одним из кирпичиков её разочарований, но удерживаю себя.

…Устраиваемся спать на моём диване.

– Только сейчас я в полной мере поняла значение слов: с милым и в шалаше рай, – тихо смеётся Ника, обнимая меня. – Знаешь, а я счастлива! Поцелуй меня, пожалуйста…

Утром мы вставать не торопимся. Во-первых, очень поздно заснули, а во-вторых, надо переждать очередь в ванную.

– Ну что, при утреннем свете я ужасно выгляжу с размазанным макияжем? – робко спрашивает Ника.

– Не говори глупостей…

В ответ целую её долгим поцелуем и ехидно заявляю:

– Вот из-за тебя я сегодня опоздаю, и хозяйка фирмы меня за это выгонит с работы.

– Хозяйка фирмы готова выгнать тебя на весь сегодняшний день, чтобы ты отдохнул. Согласен?

– С одним условием: если отдыхать мы будем вместе.

– Ты этого хочешь?

Молча киваю. Я действительно хочу провести этот день с ней. Уверен, что ей это будет приятно.

– Тогда я отложу свои сегодняшние дела, – с готовностью соглашается Ника и предлагает: – Съездим куда-нибудь… – и вдруг, наверно, испугавшись, что опять начала командовать, виновато спрашивает: – Может, ты хочешь… как-то по-другому?

Притягиваю её за шею и шепчу на ухо:

– Сначала по-другому, а потом обязательно съездим…

* * *

Ника оставалась у меня две ночи, потому что после первой мы целый день провели вместе, и из Выборга, куда решили всё-таки отправиться погулять, вернулись так поздно, что я предложил ей уже домой не ездить.

Я не переставал удивляться: со мной всё это время была совершенно другая, прежде незнакомая мне женщина. Мягкая и уступчивая… Как её поведение отличалось от того, которое демонстрировалось ею тогда, в пансионате! Отвечая на эти изменения, принимая их, я совершенно искренне был готов и сам вывернуться наизнанку, чтобы она чувствовала себя комфортно в своём новом состоянии. Мне хотелось быть с ней ласковым и предупредительным, и я очень старался быть именно таким. Чего греха таить, ведь раньше, с ней прежней, я был таким же нагловатым ловеласом, как и с другими своими женщинами. Как-то сама собой в голову пришла мысль, что если Ника ради своего чувства нашла в себе силы изменить своё поведение со мной, то просто необходимо то же самое сделать и мне. И необходимо это, потому что я хочу, чтобы она такой была всегда. Я этого очень хочу! Может, начал узнавать, что такое любовь?

Когда уже совсем перед сном я прижал Нику к себе и признался, что провёл самый счастливый день в своей жизни, то в свете ночника увидел на её глазах слёзы. На мой вопрос, почему плачет, она ответила, что тоже в первый раз испытала и поняла, что такое взаимное счастье.

Короче, голова у меня просто едет. Получается, что я… влюбился. Конечно, влюбился, если уже начал чудить! Сегодня на работе, выйдя в коридор, я позвонил Нике и сказал, что скучаю. И это было правдой!

Договорился с Костиком о своём визите. Хочу пообщаться. Ну вот возникла такая потребность… Хотя мы и не обсуждали с ним его отношения с Ольгой, но уверен, что они есть, уже хотя бы потому, что, когда я предложил встретиться, он не сразу назвал день и время. Наверно, соотносил нашу встречу со своими встречами с ней.

– Привет, Максим! – Костик, улыбаясь, пожимает мне руку и пропускает в квартиру. – Я очень рад, что ты наконец появился. А когда позвонил из Москвы, то у меня наступил просто шок.

– Тогда поговорить с тобой захотелось, – признаюсь я. – Там порой бродил по центру и сравнивал два города, вот и решил это обсудить.

– Поверь, я был очень рад, что тебе захотелось обсудить со мной то, что мне самому интересно. Проходи! Сейчас кофе сварю.

На кухне хозяин ставит на стол чашки и сахарницу, а я сразу сажусь на знакомый табурет и уже ощущаю некоторый дискомфорт, предвкушая предстоящий разговор.

– Слушай, Максим, можно попросить тебя об одной услуге? – наливая кофе, спрашивает Костик.

– Конечно! Что ты хотел?

– Понимаешь, дверь на лоджию перестала закрываться. Что-то случилось с защёлкой. От каждого порыва ветра распахивается… Может, посмотришь?

– Давай прямо сейчас?

– Ага! Пошли!

В знакомой комнате обращаю внимание на прикрытую пледом тахту. В изголовье лежат две подушки. Оч-чень интересно…

Прохожу к выходу на лоджию и отдёргиваю шторы. Вот и дверь. Ну – ясно! Защёлку заело, надо вынимать.

– Отвёртка есть?

– Сейчас!

Костик уходит в прихожую за инструментом, а я непроизвольно окидываю взглядом комнату. На маленькой тумбочке, стоящей около тахты, в свете, появившемся после отдёргивания штор, поблёскивает знакомый мне кулончик. Ясно… Значит, Ольга его здесь забыла. Ну что ж! Рад я за них!

– Вот! Такая подойдёт?

– Угу…

Только сейчас обращаю внимание на то, как он изменился. Раньше я порой видел его небритым и лохматым, а теперь всё в нём очень аккуратно и даже ухожено! Неужели это Ольга на него так повлияла? Когда мы говорили по телефону, я специально не спрашивал про их отношения, но теперь мне стало всё ясно и без вопросов.

Дверь я отремонтировал быстро, и теперь мы спокойно пьем слегка остывший кофе. Внимательно смотрю на Костика.

– Ты за прошедший месяц изменился. Не только внешне… – замечаю я как бы вскользь. – Это бросается в глаза.

– Оля меня подстригла…. И ещё сказала, что хочет видеть аккуратным. Она тут часто бывает. Всегда просит, чтобы я ей поиграл. Просит либо Шопена, либо Моцарта. Я играю, а она садится на тахту в уголок и иногда даже… на глазах слёзы. Однажды попросила меня сесть рядом и стала говорить, что ей стыдно, какая она плохая, как у неё было с другими парнями, ну и про тебя тоже… Назвала себя давалкой…

– Ну а ты?

– Ох, Максим… Мне так её стало жалко! Я сказал, что мне наплевать на это всё, потому что она мне очень нравится. Тут она совсем расплакалась. В общем, после этого рассказа я честно ей сказал, что ничего такого у меня в жизни ещё не было. Не знал, как она отреагирует, но решил, чтобы всё было по-честному. Боялся очень, что посмеётся надо мной… А она… обняла меня и поцеловала. Это был наш первый поцелуй.

– Извини, мне показалось, что она теперь тут часто… задерживается.

– Да… – он несколько растерянно смотрит на меня и торопливо сообщает: – У нас уже всё… по-взрослому. Даже ночевали… несколько раз вместе. После первого раза у неё потом дома был скандал, и она жила тут четыре дня.

– Я за тебя рад, – и командую: – Доставай рюмки!

– Знаешь, однажды утром Оля сказала, что хочет всегда просыпаться рядом со мной… – смущённо произносит Костик, лезет за посудой, но оборачивается. – Максим, я её люблю! Мне без неё плохо. А с ней я чувствую себя… мужчиной! Так хочется, чтобы она видела во мне… свою опору, что ли… Она же слабая маленькая девчонка!

Виски разлит по рюмкам. Поднимаю свою и вдруг понимаю, что могу сказать традиционную в таких случаях пошлость. Хорошо, что это до меня дошло! Вовремя!

– Давай выпьем за вас с Ольгой – предлагаю я. – Очень хочу, чтобы у вас всё было здорово, так, как вы хотите.

Конечно, тоже сказано достаточно банально, но всё-таки не так, как я подумал сначала.

– Спасибо, Максим. Вообще мы…

В это время в прихожей раздаётся звонок.

– Я сейчас! – вскакивает Костик и идёт открывать.

Клацают замки…

– А вот и я! – слышу я радостный возглас Ольги. – Возьми, пожалуйста, сумку. Здесь мои шмотки.

– Ты… договорилась со своими родителями!

– Ага! Сказала, что я уже взрослая девочка! – и она смеётся. – Ты рад?

Явно слышны звуки поцелуев.

– Ко-остя… Какие у меня потом будут губы! – и опять смех.

– Пошли! Максим пришёл, – наконец докладывает Костик. – Он только что пожелал нам, чтобы у нас с тобой всё было хорошо.

– Максик, привет! – весело здоровается Ольга, заходя на кухню.

Мой слух неприятно режет это обращение из прошлого: «Максик», но я стараюсь не обращать на это внимание.

– Оля, не называй, пожалуйста, Максима Максиком. Это – мой друг.

Сделанное замечание удивляет меня спокойным тоном и скрытой жёсткостью. Спасибо… Вступился так же, как и тогда Ольга за него.

– Хорошо, любимый! Прости меня… Я больше не буду, – она спокойно обнимает Костика, ласково целует и поворачивается ко мне. – Макс, тоже прости. Как Костиному другу объясню тебе: мы решили жить вместе.

А мне он об этом совместном решении не сказал!.. Наверно, просто не успел, приход Ольги помешал. Понятно, что она сбежала от родителей ради своего парня. Но это же так здорово! Странно, но мне их отношения напоминают моё нынешнее общение с Никой. И мне… хочется такого же! Особенно после наших полутора суток, проведённых вместе.

* * *

Выхожу в коридор офиса и встречаю Георгия Николаевича. Он приехал в город по делам своего пансионата.

– Здравствуйте, Максим! – предварительно оглядевшись, очень тепло приветствует он меня.

Понимаю, что, если бы кто-то был свидетелем нашей встречи, он бы назвал меня по имени и отчеству.

– Здравствуйте, Георгий Николаевич! – и с удовольствием пожимаю протянутую руку. – Могу чем-нибудь помочь?

– Нет, спасибо. Я уже справился сам. Ну, как вы тут воюете? Слышал, что были в Белокаменной?

– Да, учился налоговому законодательству… Только… В общем, Георгий Николаевич, могли бы мы с вами где-нибудь посидеть и поговорить?

Просто, увидев прежнего педагога Костика, я сразу же вспомнил про свои мысли насчёт его ученика и музыки. Мне кажется, что настало время обсудить эту тему.

– Что-нибудь случилось? – осторожно спрашивает он.

– Нет, ничего не случилось. Я хотел поговорить с вами о Константине, – и, видя удивление, поясняю: – Я хорошо знаком с сыном Ники, можно даже сказать, что мы с ним подружились, и поэтому, кажется, понял, чем ему надо заниматься в этой жизни. Скажу честно, мне его будущее не безразлично.

– Гм… Рад, что я в вас не ошибся, – усмехается Георгий, снова оглядевшись. – Готов где-нибудь посидеть и поговорить.

…Уже час сидим в кафе через квартал от офиса. Я рассказал всё, что можно было рассказать про Костика, про его учёбу для получения нелюбимой профессии.

– Да… Ай да Ника… – вздыхает мой собеседник. – И тут парня согнула! Вы не представляете, Максим, как он играл уже тогда, в своей ранней юности. Поверьте профессионалу – это талант! Понимаете, технике перебирания клавиш можно научить практически любого и с любыми руками, а вот проникновению в… душу каждого произведения научить нельзя. Это тончайшее чувство. Для такого проникновения сам исполнитель должен иметь огромную душу. О таких людях говорят, что они поцелованы Богом. Константин из таких.

Он делает паузу, вздыхает и смотрит в пустую кофейную чашку.

– Ладно! – будто решается он. – Есть у меня один старый приятель… Правда, давно мы с ним не пересекались – жизнь как-то развела. Он преподаёт в Консерватории. Я попытаюсь его найти, встретиться и поговорить про Костю. Всяких обсуждений моего варианта пока устраивать не надо, дайте мне время на переговоры, а там всё будет ясно. Давайте обменяемся мобильными, чтобы я мог вам сразу же всё доложить.

Опять наступает пауза, в течение которой Георгий долго смотрит на меня.

– Спасибо вам, Максим, за Константина. Очень я рад, что у него появился такой друг в вашем лице. Костя очень… хрупкий, тонкий человек. Не хотелось бы, чтобы сломался и огрубел. Как друг, берегите его! Вы наверняка ему нужны, если готовы принять участие в его судьбе.

– Стараюсь… – и задумчиво несколько раз киваю. – Знаете, он мне нужен не меньше, чем я ему.

Естественно, Нике, даже при всех её нынешних изменениях, о разговоре с Георгием я говорить не стал. Не уверен, что она правильно поймёт моё участие в Костиковой судьбе. И ещё… Боюсь, что она обидится на меня за такое вмешательство во внутрисемейные дела. Я действительно боюсь её обиды и возможного последующего охлаждения. Я этого не хочу! Не хочу, потому что хочу быть с ней.

Мы общаемся почти каждый день. То она приезжает в наш бухгалтерский офис, то вместе заезжаем в какой-нибудь спа-салон для инспекции, а потом вместе обедаем. При этом платить за себя я мягко не позволяю.

Уехавший наконец на целую неделю в Москву Вадим дал нам с Никой возможность пожить это время вместе. Конечно, приходилось, как обычно, соблюдать правила конспирации, чтобы не давать лишней информации бдительным соседям. И опять я не мог не сравнивать то, как проходили наши встречи раньше, и то, какими они стали сейчас. На смену проявлениям бурной страсти пришли нежность и… бережность. Оказывается, просто сидеть, прижимая к себе женщину за плечо и зарываясь носом в её волосы, обалденное удовольствие.

Ника все эти дни сама готовила нам ужин, обязательно спрашивая, что бы я хотел поесть. Оказывается, они с мужем чаще ужинали не дома. Замечая, что она начинает суетиться на кухне, я всегда приходил к ней туда и с удовольствием помогал, чем могу. Первый раз в ответ на её попытки выгнать пришлось объяснить, что тем самым она лишает меня удовольствия делать с ней что-то вместе. Ответом снова стал взлёт её ресниц и долгие, долгие поцелуи… Жаль только, что через неделю, а вернее, через пять дней всё это счастье кончилось.

Исподволь наблюдаю за Никой в деловой обстановке. Тут изменений никаких не произошло. Всё как и всегда – жёсткость и всевластие хозяйки. Наверно, это так и должно быть, чтобы народ не расслаблялся. Отдаю ей должное – самодурства я у неё пока не замечал, но халдейство принимает благосклонно. Со мной на работе она ведёт себя очень сдержано, даже суховато.

Сегодня получил от хозяйки жёсткую, но справедливую выволочку. Был реальный «косяк» с моей стороны. Алла Ивановна предупреждала, но я настоял на своём и оказался неправ. Вот теперь думаю: а ведь после работы мы должны встретиться у меня дома и не продолжится ли там разбор полётов. Честно говоря, побаиваюсь… В моей коммуналке Ника снова стала бывать регулярно. Что делать, если Вадим в свою Москву опять не торопится!

Едва я закрываю за нами дверь своей комнаты, как она кладёт мне руки на плечи.

– Макс… Дорогой мой… Любимый мой… – на её глазах снова слёзы. – Прости меня… Я не хочу, чтобы ты на меня обижался, но это была только твоя ошибка!

Прижимаю её к себе.

– А кто сказал, что я на тебя обиделся? – шепчу ей на ухо. – Всё было по делу. Работа есть работа, а там – ты мой начальник и хозяйка. И ты была права…

– Ты правда не обиделся? – и шмыгает носом.

– На что же мне обижаться? Ну всё… Хватит плакать… Всё…

Долго её целую…

Когда потом я её провожаю до машины, перед тем как сесть за руль, она порывисто обнимает меня, и я слышу:

– А после работы мой хозяин – ты!

Ох-х… Тяжела же ты, шапка Мономаха! Это я вспомнил свои мысли в Москве, в Александровском саду о семье. Помнится, тогда я сам себе сказал, что и Ника, и Костик теперь становятся моей семьёй, а значит, я должен их защищать.

Вот уж тоже защитник!

* * *

– Максим, здравствуйте! – голос Георгия в трубке звучит с интонациями Юрия Левитана, когда тот во время войны объявлял о взятии нашими войсками очередного города. Я слышал эти старые записи. – Готов сообщить вам хорошие новости. Завтра буду в городе и хочу с вами встретиться.

– Конечно, Георгий Николаевич! Как сможете подойти в то же заведение, готов к вам выскочить.

– Это правильно. В нашем деле секретность на сегодняшний день очень важна, – и смеётся.

Захожу в знакомое кафе и вижу уже ждущего меня за столиком Георгия. Даже кофе он мне заказал!

– Здравствуйте! Спасибо за кофе, – и пожимаю его руку.

– Не за что! Пейте, а я буду рассказывать.

Сажусь. Хорошо, что мой американо уже слегка остыл. Не люблю горячего.

– Нашёл я своего старого приятеля, а вернее, однокашника. Рад этому во всех смыслах и вам тоже благодарен за это. Ведь если бы вы не рассказали мне про Константина, вряд ли бы я стал искать Мишку. А так вот нашёл, и мы с ним встретились. Ну сначала поделились каждый своим… Естественно – не виделись почти десять лет. Конечно, затронули тему доходов. Оказалось, что я на своём месте зарабатываю даже больше, чем он, преподавая в Консерватории, и если бы не частные уроки, то было бы совсем тяжко. Знаете, мне что-то так обидно стало! Получается, что труд людей, воспитывающих будущее нашей духовности, стоит меньше, чем труд человека, по сути являющегося смотрителем дома свиданий… Печально всё это! Ну да ладно! Короче, рассказал я ему про Константина – и по своим ощущениям от занятий с ним, и то, что сейчас он старается как-то сохранять форму. Миша заинтересовался. Я всегда любил и уважал в нём своеобразное подвижничество… Может, если бы не оно, то он тоже нашёл бы себе более хлебное место, а вот всё-таки пытается воспитывать молодёжь…

Георгий вздыхает и на какое-то время задумывается. Я молчу, понимая, что, возможно, сейчас он заглянул в себя.

– Так вот… – он продолжает. – Миша предложил, чтобы Костя вместе со мной как-нибудь подъехал к нему, чтобы его можно было прослушать. Ну а потом уже принимать какие-то решения о дальнейших шагах. Что вы на это скажете?

– А вы не хотите сначала сами встретиться с Костей и его послушать? – осторожно спрашиваю я. – Он живёт отдельно от матери. Правда, не один живёт, с девочкой…

– Гражданским браком?

– Да. По-моему, она в него влюбилась, в том числе и из-за музыки. Всё время просит, чтобы он ей играл Шопена и Моцарта.

– Ух ты! – видно, что мой собеседник с удовольствием воспринял моё сообщение. – Ну, если это будет возможно, я бы с удовольствием встретился с Константином и послушал бы его тоже.

– Отлично! Теперь я смогу всё ему рассказать, и мы наметим время встречи. Он ведь, наверно, захочет подготовиться, чтобы не ударить в грязь лицом.

– Ой… Максим! Я не говорил вам, но этот человек всегда играл по… наличию вдохновения. Ещё тогда мне даже казалось, что ему надо готовиться только чисто технически. Остальное к нему приходит… сверху. Вы посмотрите на его глаза, когда он сидит за роялем! Ну или за пианино… Он весь – там! – и палец Георгия указывает вверх.

Стыдно, но я ещё ни разу не присутствовал при игре Костика. Сказать мне нечего, и я только киваю.

Этим же вечером, прогуливая занятия в автошколе, куда я вернулся для завершения курса, звоню в дверь Костиковой квартиры. Я в этот раз не предупредил, и дверь мне открывает Ольга.

– Привет! Костя дома?

– Он будет через полчаса. Звонил, что заходит в метро.

– Отлично! Тогда у нас есть время.

– Ты что… – у неё расширяются глаза, и она отступает на шаг. – Макс, у меня есть мужчина, которого я люблю. Уходи! Я не собираюсь с тобой…

– Тьфу! Дура! – раздражённо прерываю её, понимая, о чём она подумала. – Поговорить я с тобой хочу, пока Кости нет. Идём, сделай мне кофе, если не трудно.

Подозрительно оглядываясь на меня, она первой входит на кухню. Иду следом и сажусь без приглашения.

– Пока там шуршишь, слушай внимательно, – начинаю я. – Я знаком с Костиным бывшим преподавателем в музыкальной школе. Он говорит, что у него талант, который нельзя зарывать, а мамаша сунула сына в Медицинский. Вот скажи, зачем менять классного пианиста на плохого врача?

Насыпающая в кофеварку кофе Ольга поворачивается, и я вижу её реально отвисшую челюсть.

– Так вот… Есть возможность показать Костю преподавателю Консерватории. Я уже это обсудил. Ну а там – как карта ляжет.

– Макс… – у неё явный столбняк.

– Погоди! Я ещё не всё сказал. Я хочу знать: ты, как девчонка, которая его любит, готова ему помогать?

– А что надо делать?

– Уф… Что, что? Для начала убедить в том, что стоит взбунтоваться против мамашиного выбора своего будущего. Он же будет сомневаться, опасаться родительского гнева… – и улыбаюсь. – А у тебя уже есть опыт. Потом, наверно, надо будет создать ему условия, когда он начнёт всерьёз заниматься музыкой. Сможешь?

Она молчит, но видно, что о чём-то думает.

– От тебя многое зависит, – продолжаю я наступление. – Он тебя любит и верит тебе. Пойми, его надо поддержать.

– Макс… Ты прав… Прости, я, наверно, действительно дура… – вздыхает Ольга и повторяет: – Малолетка и дура… Понимаешь, до того как мы стали жить вместе, я многое представляла себе по-другому. Я люблю Костю и знаю, что он любит меня. Знаешь, как это прекрасно, когда тебя искренне любят! Хотя ты, прости меня, это вряд ли знаешь… Но это действительно прекрасно! Только и от меня это требует многого. Не только приготовить еду и кинуть шмотки в стиралку. Костя, он же такой…

– Витающий в облаках, – подсказываю я.

– За это я его и люблю, – очень серьёзно говорит она. – Ты и такие парни, как ты, твёрдо стоите на земле. У вас нет… полёта! А Костя летает! – при этом на её лице появляется такое же мечтательное выражение, как и у этого ботаника. – Знаешь, мне кажется, что после нашего знакомства я тоже стала немножко летать. Ты прав… Многое теперь зависит от меня. Я буду стараться!

В передней клацают замки. Жаль… Не успели договорить. Хотя, кажется, главное уже прозвучало.

– Макс, ты прости меня. Когда ты пришёл, я подумала… Извини! – и Ольга бежит в прихожую. – Костя! Здравствуй!

Опять слышны звуки поцелуев…

– Костя, у нас Макс, и я его обидела, – слышу я тихое признание.

– Как это?

– Ну он пришёл, а я подумала, что… Ну ты понял… А он пришёл тебе рассказать… В общем, он мне уже рассказал и теперь расскажет тебе!

Слушаю всю эту сказанную полушёпотом сбивчивую ахинею и думаю, что Костику просто повезло. Хотя, может быть, если бы он не сделал себя таким, какой есть, то Ольга скорее всего в него бы не влюбилась.

– Здравствуй, Максим! – появляется на кухне хозяин квартиры. – Ты что-то хотел мне рассказать? Оля всё ещё в прихожей выложила.

– Да. Привет тебе от Георгия Николаевича.

– Ой… Это… Это из музыкальной школы? – округляет он глаза. – Вы где встретились? Он же был таким классным учителем!

Приходится рассказывать всё с самого начала.

– Ну и как ты себе это всё представляешь? – несколько уныло спрашивает Костик, выслушав мой рассказ.

Мы втроём сидим около кухонного столика, и я обращаю внимание, как напряжённо смотрит на своего любимого Ольга. Теперь она смотрит на меня с явным вопросом во взгляде. Ясно. Надо объяснять!

– Послушай… Когда-то я говорил тебе, что у меня есть мысли про твои занятия музыкой, и мы договорились, что я тебе изложу их позже. Помнишь?

Кивает.

– Я уже тогда был знаком с Георгием, но искал возможность поговорить про тебя обстоятельно. Вот теперь все разговоры состоялись и есть какой-то результат. В чём ты сомневаешься?

– Пойми, я даже боюсь сказать матери о том, что мы с Олей живём вместе! Кто знает, как она отреагирует и какие будут её дальнейшие действия…

– Я только не понял: ты что, ей собираешься обо всём докладывать? – пускаю я в ход ехидство.

Вздыхает и смотрит в окно. Это он так сомневается.

– Костя… – Ольга берёт его за руку. – Надо попробовать… – и вдруг, улыбаясь, добавляет: – А я буду за тобой папку с нотами носить…

Может, потому, что любимая девчонка сказала своё слово, Костик, повернувшись к ней, обнимает её, прижимает к себе и целует, совсем не обращая внимания на моё присутствие.

– Ты хочешь, чтобы я попробовал? – тихо спрашивает он.

– Конечно! – она улыбается и несколько раз кивает.

– Слушай, я не пойму, что у тебя за сомнения? – не выдерживаю я. – И вообще… Надо сперва ввязаться в драку, а потом видно будет! Ты же всегда хотел!

– Понимаешь, Максим, с той поры прошло много времени, – Костик вздыхает. – Многое изменилось. Меня ведь содержит мама. Если, рассердившись, она перестанет давать деньги, на что мы будем жить? Раньше я был один и мог рисковать, а теперь у меня есть Оля, и я должен думать о ней!

Господи, как же Ольга на него смотрит! С какой любовью!

– Костя, я найду работу и буду зарабатывать, – тихонько вставляет она своё слово.

– Вот видишь? – он снова вздыхает и тихо ворчит: – Не хватало ещё, чтобы я был у неё на содержании.

– Оля, а ты – парикмахер? – на всякий случай интересуюсь я, поскольку вспомнил её рассказы в автошколе и у меня уже возникла мысль пристроить её в Никину фирму.

– Угу… Училась, только потом там мест не оказалось…

– Может, удастся тебя к его матушке пристроить, – и киваю в сторону Костика. – Пойдёшь?

– Ну конечно! А что будет, если она узнает… про нас?

– Тогда и будем думать, – и опять не выдерживаю. Достали меня эти теперь уже двое ботаников! – Короче! Приглашать Георгия Николаевича?

– Приглашать! – вдруг жёстко произносит Ольга. – Макс, кажется, я поняла, о чём ты говорил.

Она внимательно смотрит на меня, и мне становится ясно, что только сейчас до неё дошёл смысл всего сказанного мной до возвращения Костика домой.

* * *

Организовал визит Георгия к Костику, который явно был рад этой встрече и потом долго ему играл. Я первый раз слушал такую музыку. При этом обратил внимание на то, как слушал своего бывшего ученика бывший преподаватель. Мне показалось, что в восприятии этой музыки им и Ольгой было что-то похожее. Ольга, как и рассказывал Костик, забилась в угол тахты и поджала к подбородку колени. Я видел её остановившийся взгляд в никуда, а скорее – внутрь себя. Георгий сначала, как мне показалось, несколько придирчиво смотрел на легко бегающие по клавиатуре пальцы, а потом встал со стула и подошёл к окну. Так я и видел только его спину до самого конца этого действа. Что касается меня, то, может, я ещё не дозрел до понимания такой музыки. Изысканные переливы звуков мне, конечно, нравились, но не могу сказать, чтобы я был ими поглощён хотя бы так, как Ольга. Приятно послушать, но не более того.