Текст книги "Следуя своему выбору"

У меня нет ощущения, что я бессовестно сдаю Мишу, просто искренно считаю, что с управлением целым предприятием он справится лучше.

– Это тот человек, с которым вы нас встречали? – интересуется Рожнов.

– Тот самый.

– Я тоже считаю, что такое решение будет правильным. Таким образом, мы не потеряем отличного конструктора для наших изделий, – поддерживает он меня.

– Тогда передайте, что я его вызову сюда через две недели. К этому времени вместе продумайте шаги, которые нужно сделать для вытягивания КБ из ямы, куда его затянуло прежнее руководство, – практически даёт распоряжение заместитель директора департамента.

Вот так! Всё просто и ясно.

* * *

Утром прямо с ночного поезда приезжаю на работу и, войдя в ещё не нагревшийся кабинет, с порога сообщаю Михаилу:

– Ты, похоже, скоро будешь нашим директором!

– На разводки не ведусь, – хмыкает он, помешивая ложкой в кружке с горячим чаем, которым мы обычно согреваемся в начале рабочего дня.

Сделав себе такую же кружку с чаем, не раздеваясь, начинаю подробный рассказ про московские события.

– То есть ты без меня меня женил? – усмехается начальник. – А ты спросил, нужно ли мне это?

– Главное, что это нужно всем, кто хочет вытащить предприятие из задницы, – замечаю я. – С отделом у тебя получилось, думаю, с директорством тоже получится.

– В любом случае всё это надо хорошо обдумать, – звучит с тяжёлым вздохом. – Сколько, говоришь, у нас есть времени?

– Две недели. Только я не понял, почему у нас, а не у тебя?

– Ты меня вписал в эту авантюру, значит, выкручиваться будем вместе, – смеётся Миша. – Так что готовь свои предложения, а я буду готовить свои. Потом сядем и обсудим. Ясно?

– Ясно, господин директор, – ехидно отвечаю я.

Я отлично понимаю, что Михаил побаивается такого взлёта, но я также понимаю, что, если на директорскую должность будет назначен кто-то из прежней команды, всё вернётся на круги своя. А в административные таланты своего друга я верю.

Дни текут с прежней интенсивностью. В смысле «левой» нагрузки стало легче, но не из-за уменьшения количества заказов, а прежде всего из-за того, что у нас уже накопился целый архив ранее принятых конструкторских решений и даже копий чертежей, которые мы используем в качестве образцов для новых изделий, только меняя размеры, когда это требуется. Наши сотрудницы, сидя по домам, вовсю вычерчивают детали будущих лестниц, я же довожу до ума конструкцию типового ларька. Это, конечно, в промежутках между посещениями цехов, где в муках рождается плановое изделие нашего КБ. А ведь скоро надо будет опять сдавать этап по заказу покойного Василия Петровича и передавать уже новую документацию в производство! Тоже будет морока.

На сборку готовых лестниц мы теперь посылаем слесарей из цеха, которым тоже хочется получить лишнюю денежку, – при нынешних объёмах можем себе позволить для таких работ кого-то нанимать. Между делом от тех парней, которые ездят на сборку и монтаж мы узнали, что среди цеховой братии тоже произошло расслоение. Тамошние начальники, так же как и мы, берут «левые» работы, давая заработать тем, кто готов работать дальше. Значит, мы с Мишей не одни такие умные. Это радует, но вместе с тем встаёт вопрос, что новая администрация предприятия будет делать со всей этой вольницей, когда жизнь начнёт приходить в норму? Конечно, сейчас это не самое главное, ведь первое, что должно случиться, – назначение Михаила на директорскую должность.

В субботу встретились с Сан Санычем в знакомом кафе. Не знаю почему, но мне интересно с ним общаться.

– Ну, давай за наше успешное сотрудничество, – поднимает он свою рюмку. – Я рад, Пашка, что в тебе не ошибся. Отличный ты мужик!

– Да ладно!.. – смущаюсь я.

– Не ладно! – одёргивает он меня. – Я тебе уже говорил, что сегодня очень трудно кому-то верить. А тебе я верю! Надеюсь, что и сам я у тебя из доверия не вышел.

– Да нет, конечно! Вообще, ты для меня столько сделал…

– Опять за своё! Мы с тобой уже эту тему жевали. Лучше скажи, как у тебя в твоём КБ? Всё так же?

Кратко рассказываю ему про «приватизаторов» и про свою командировку в Москву. Говорю, что Михаил, которого он видел и уже знает, возможно, станет новым директором, только у него есть на этот счёт опасения.

– Так он прав! – неожиданно заявляет Бригадир и, увидев выражение удивления на моём лице, объясняет: – Он чувствует себя не готовым психологически.

– Можно как-нибудь попроще, чтобы я потом донёс твои слова до этого товарища?

– Можно, – снисходительно улыбается он. – Вот смотри: есть так называемая служебная лестница. Сначала инженер, потом начальник чего-то небольшого, потом уже начальник чего-то более серьёзного. Далее, может быть, заместитель директора, ну и наконец директор. Человек, вступая на каждую следующую ступеньку, оказывается чуть повыше. Он видит чуть побольше, получает информации тоже побольше, но при этом растёт его ответственность. Когда существует плавное восхождение, психология индивидуума как бы постепенно привыкает к таким увеличениям. А когда человек сразу прыгает через несколько ступенек, ему очень трудно быстро адаптироваться к своему новому качеству именно из-за резкого увеличения получаемой информации и наступления большой ответственности за большой коллектив или за всё предприятие. Вот твой друг, даже ещё не став директором, понимает, что на него свалится огромная ответственность за всё ваше КБ, за его дальнейшую судьбу. Вот как-то так…

Очередной раз удивляюсь, слушая Сан Саныча. Ой не зря в нашей спортивной компании ему оказывается такое уважение! Казалось бы, простой мужик, почти работяга… Хотя ведь он был начальником строительного управления, значит, он по этой лестнице когда-то шёл и всё то, о чём мне сказал, им пройдено. При советской власти прыжки не то что из начальников отдела в директоры, но даже через ступеньку были очень редкими.

– Да… Расписал ты всё очень подробно.

– Вот и проведи со своим другом воспитательную беседу. Расскажи ему про психологическую основу его сомнений. А вообще, если честно, думаю, ему было бы легче вжиться в свою новую роль, если бы он чувствовал рядом твоё плечо.

– Ты хочешь, чтобы я напросился в его заместители? – с иронией спрашиваю я.

– Там вы сами разберётесь, кем тебе быть после его назначения, но твоя помощь ему будет очень нужна.

* * *

Сидя на работе, я готовлю документацию по изделию покойного Василия Петровича для передачи в цеха, а свои предложения для Михаила пишу вечерами дома. Для того чтобы написать что-то толковое, пытаюсь представить, что бы я делал, будучи директором умирающего предприятия. И вот тут начинаю понимать, насколько был прав Сан Саныч, говоря об уровне видения проблемы. Да, я являюсь специалистом в конструировании специальных изделий по нашей тематике, но мои знания о жизнедеятельности большого предприятия крайне скудны. По сути, я привык, что эксплуатационные службы меня и таких, как я, просто обслуживают, в идеале обеспечивая мне возможность спокойно заниматься конструированием, не заботясь о всяких, как нам тогда казалось, мелочах типа света, тепла, воды и прочего. Наша мысль прежде работала не дальше, чем «придут дежурные электрики или сантехники и всё сделают». Только сейчас, когда все мы остались без тепла и частично без света, становится понятным место этих служб в жизни предприятия. А ведь перечисленное – далеко не всё, что необходимо нашему КБ для его жизни.

На работе решил обсудить с Мишей свои наброски предложений. Прочитав то, что я написал, он вздыхает и грустно смотрит на меня.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– Знаешь, Павлуха, занимайся-ка ты лучше железками. Вот лестницами, например…

– То есть то, что я написал, тебя не устраивает… – констатирую я.

– Прости – да! Ты мыслишь не как директор, а как завхоз. В кризисной ситуации, когда разговор идёт о том, быть нашему КБ живым или нас просто разгонят за ненадобностью, директор должен думать не только о тёплых батареях и освещении. Его главная задача – думать, где взять деньги на развитие предприятия.

– Ну и где их брать?

– Полностью загрузить предприятие различными заказами с большим процентом авансирования. Наше производство придётся временно переориентировать с изготовления собственных конструкций на изготовление чего-то, взятого со стороны, может быть, даже частично и на то же отвёрточное производство, которым грезят наши «приватизаторы». Если будут работать цеха, они вытащат и всё остальное. А это всё остальное надо ставить на другие рельсы, то есть, например, уходить вот от таких кульманов, – Михаил показательно похлопывает по чертёжной доске, – и перевооружаться. Начать покупать компьютеры с соответствующим программным обеспечением и распечатывающую технику, чтобы вести конструирование уже с помощью этих устройств. А людей надо обучать таким приёмам работы. Это позволит серьёзно уменьшить число сотрудников. Ну это так, вчерне… По сути, пока декларации, но я стараюсь их максимально конкретизировать. Считаю, какие средства нам нужны для того, чтобы поднять предприятие. Финансовую дисциплину надо вводить жесточайшую. И вообще нас даже теперь, когда часть сотрудников уволилась, слишком много. Повторяю: штаты надо сокращать! Вот смотри – наши пять женщин-конструкторов и мы с тобой сейчас практически заменяем весь отдел. А почему? Мы работаем по-другому! Я в данный момент не говорю, почему это так, но ведь это действительно так!

– Так, – соглашаюсь я, понимая, что он прав.

Слушая его, я опять вспомнил разговор с Сан Санычем. Мой друг действительно видит все проблемы нашего КБ с гораздо более высокой точки, нежели я. Этот охват многократно шире, чем у меня, а значит, я правильно посоветовал в министерстве его в качестве директора. Уверен, он будет на своём месте.

– То есть я могу в этом направлении дальше не работать? – на всякий случай спрашиваю я.

– Да, Павлуха. Уж лучше я самостоятельно всё изложу, – вздыхает Миша.

Конечно, как говорится, баба с возу… только всё-таки мне становится почему-то за себя немного стыдно. Наверно, мой друг всё же рассчитывал, что я внесу что-то новое в порученную ему подготовительную работу, но его надежды не оправдались.

Понимая, что я не могу помочь Михаилу своими мыслями о нашем будущем, я решил по возможности освободить его от любых мешающих ему думать об этом будущем работ. Пришлось взять на себя и вычерчивание тех деталей, которыми раньше занимался он. Кроме того, я, пока мой начальник занят, взял на себя и заботу о финансах нашей фирмы «Меткон», даже научился выполнять несложные бухгалтерские операции. Правда, Михаил порой говорит, что, чем что-то объяснять, он лучше бы сделал всё сам, но всё равно меня учит. Уверен, такая наука в будущем мне пригодится.

Жизнь как-то течёт. Наши сотрудницы старательно делают своё дело, сидя по домам, и претензий к ним нет никаких. Два раза в неделю мы все встречаемся, толкаясь в нашем небольшом кабинете, теперь кое-как согреваемом двумя масляными радиаторами, смотрим выполненное и раздаём новые задания, а в другие дни просто в случае необходимости созваниваемся по телефону. Зарплату своим сотрудницам мы выплачиваем один раз в месяц. Решили, что так будет удобнее. Как-то пронаблюдав за людьми, которые ещё странными тенями проходят по зданию нашего КБ, отметил разницу между «нашими» и «не нашими». Наши – это нормальные живые люди с блеском в глазах, мужественно преодолевающие сплотившие их трудности, другие – действительно тени с отсутствующим выражением лиц и потухшими взглядами, приходящие в прежде родное место, которое в одночасье стало им чужим. Наверно, такая разница и является показателем нужности и ненужности человека.

* * *

На нашей улице праздник. Михаил съездил в Москву и вернулся оттуда, по всей видимости, с победой. Поскольку мой начальник, в отличие от меня, ездил в столицу официально, то по возвращении он сразу же был вызван к директору. Мы даже не успели перекинуться хотя бы парой слов о его вояже.

Возвращается Миша в явно приподнятом настроении.

– Ставь чай! – командует он. – Не водкой, так чаем будем отмечать успех.

– Это точно? – с некоторым напряжением спрашиваю я, наблюдая его довольную физиономию.

– Абсолютно! Сейчас у директора я получил тому ещё одно подтверждение.

Пока я наливаю в чайник принесённую с собой воду, довольный друг достаёт кружки и плюхается в своё крутящееся кресло. Оба наших обогревателя жарят на полную силу, но температура всё равно бодрая.

– Ты знаешь, Павлуха, такого бешенства у него я и не припомню, – с видимым удовольствием произносит мой друг, грея руки о кружку с горячим чаем. – Я сегодня узнал о себе много нового. Оказывается, я интриган, карьерист, ну и дальше говорилось всё в таком же духе. Мне было обещано, что я ещё пожалею о своём назначении, поскольку вся старая команда уйдёт вместе с ним. Когда он это сказал, я сразу же подумал, что это как раз для меня самое нужное.

– Погоди, – не понимаю я. – Когда его успели проинформировать? Да, ты ведь не рассказал мне, о чём с тобой говорили в министерстве.

– Ну в министерстве твой знакомый по фамилии Прыткий – думаю, он её оправдывает – долго со мной беседовал, обсуждал мои предложения, для этого и ещё каких-то людей приглашал. Весьма предметно говорили. Даже была обещана некоторая помощь в смысле подбора загрузки для нашего производства. Ну а уж остальное мы должны как-то сами. Был там и генерал Рожнов, который тоже сказал своё веское слово…

– А с нынешним директором что? – пока не понимаю я.

– С ним контракт продлён не будет, но своё он доработает. Прыткий сразу ему позвонил и предупредил. Вот поэтому меня с утра и позвали на ковёр. Я же свой контракт поеду подписывать позже по отдельному вызову. Да, кстати, я забыл тебе сказать главное: после назначения меня директором в нашем КБ будет введена новая должность – главный конструктор. Это специально для тебя. Рожнов походатайствовал!

– Этого мне только не хватало для полного счастья! – вскидываюсь я. – Какой из меня главный конструктор? Сам подумай!

– Вот я и подумал, что лучше, чем ты, такую должность никто не осилит.

– Это что, твоя мне ответка? – ехидно интересуюсь я.

– Можешь считать, что так, но вообще это идея генерала, а Прыткий поддержал.

– Ты понимаешь, что это значит, я буду отвечать за все заказы нашего КБ?

– Для этого тебя и ставят главным конструктором. И ещё тренируй печень. Как ты знаешь, заказчики мало не пьют.

– А лечение за чей счёт? – снова ехидничаю я.

– Профсоюз обеспечит, – смеётся Миша. – К Назарову обратись, он по старой дружбе поможет.

– А если серьёзно, что тогда мы будем делать с нашей фирмой на двоих и с выплатами зарплаты по-чёрному?

– На ближайшие года два-три эта тема для нас с тобой будет ещё актуальна, – вздыхает будущий директор. – Мне показали бухгалтерский баланс нашего КБ. Кое-что уже понимая в бухгалтерии, я просто ужаснулся. Готов поверить в услышанную в административных коридорах версию, что предприятие сознательно топили, чтобы после обанкротить. Более того, я уверен в сознательном и старательном обогащении многих из тех, кто нами сейчас руководит, за счёт, по сути, нас с тобой.

– Ты говоришь, два-три года наша тема ещё будет актуальна… – задумчиво говорю я. – Неужели нынешний беспредел будет продолжаться так долго?

– Ты за кого голосовал на президентских выборах?

– За Ельцина, конечно!

– Вот видишь – за Ельцина. Тогда подойди к зеркалу и скажи спасибо тому, кто тебе оттуда покивает. Поскольку я тоже за него голосовал, то своё спасибо уже сказал. Ельцин – сам по себе разрушитель и набрал себе команду единомышленников, а либералы, пришедшие вместе с ним к власти по недомыслию тех, кто выбирал президента, ещё не всё разрушили. Вообще это довольно страшные люди. Это если серьёзно. Сейчас все те, кто в советские времена сидели по кухням и, оглядываясь, полоскали власть, козыряя либеральными идеями, показывают, чего они на самом деле стоят. А стоят они не просто мало, а ничтожно мало, поскольку реально ничего не умеют, кроме разрушения. Плюс ко всему ещё и грызутся между собой. Поэтому то, что творится в стране сейчас, будет продолжаться еще долго. Может быть, пять, может быть, десять лет… Повторяю: к сожалению, это всё надолго, но уверен, не навсегда.

Часть 3
Путь через тернии

– Павел Сергеевич, вот ваш чай, – и моя секретарша, женщина пенсионного возраста, ставит передо мной чашку на блюдце.

Таисию Владимировну можно охарактеризовать так, как характеризовали в двадцатые-тридцатые годы потомков дворянства – из бывших. Действительно, она, несмотря на солидный возраст, сохранила черты, которые не позволяют назвать их обладательницу старушкой. Стройная фигура, не расплывшееся от возраста ухоженное лицо, украшенное изящными очками, и одежда делового стиля, подобранная с исключительным вкусом. Меня она опекает с материнской заботой, что не мешает ей порой отпускать по моему адресу замечания, содержащие долю тонкого изощрённого сарказма. Так, на второй неделе моего пребывания в должности главного конструктора предприятия, с утра окинув взглядом меня в куртке, свитере и джинсах, она буквально промурлыкала, что, поскольку в кабинете перестановка пока не планируется, грузчиков на сегодня не вызывала. Я всё понял и стал на работу ходить в костюме и при галстуке. Таисия Владимировна досталась мне в наследство вместе с кабинетом и маленькой приёмной от одного из ушедших со старым директором заместителей. По должности она не просто секретарь, а секретарь-референт и, надо сказать, своё дело знает отменно.

– Павел Сергеевич, может, вы с утра предпочитаете чай с лимоном? – между делом спрашивает секретарь, зайдя повторно с папкой полной документов.

– Спасибо. Думаю, с меня хватит и этого, – благодарно улыбаюсь я.

– Я давно заметила, что непритязательность вас выгодно отличает от вашего предшественника, – тонко усмехается она и скрывается за дверью.

Начинаю перебирать принесённые документы. Так… Сверху, помеченное красным флажком, лежит письмо от генерала Рожнова с директорской резолюцией: «т. Рябинину. Придётся к ним ехать». Ну вот… Заодно встретимся с Ольгой.

Эта женщина в моей жизни появилась год назад во время одной из московских командировок. Это случилось в метро. Когда мы посмотрели друг на друга, между нами, как говорят, будто искра проскочила. Я хотел подойти к ней ближе, но из-за разделяющей нас толпы это было просто невозможно, и мы всё продолжали смотреть друг на друга. Потом была станция, где я увидел, что она собралась выходить, и тоже стал проталкиваться к выходу. Уже на платформе пошёл к той, которая будто стояла и ждала, когда я это сделаю. Помню, иду к ней и думаю, что это всё похоже на встречу Мастера и Маргариты. В общем, на улицу мы вышли вместе. Дальше наши отношения развивались стремительно: кафе с разговорами почти ни о чём, полными скрытых намёков, и наконец мой номер в гостинице…

Ольга… С ней я снова почувствовал себя молодым, полным сил мужчиной, который нужен женщине. Я понимаю свою роль своеобразной отдушины в её жизни, ведь, уйдя с двумя детьми от мужа, замуж снова она категорически не собирается. По этой причине никаких иллюзий у меня нет, и через некоторое время романтика первых встреч уступила место чему-то более приземлённому, но, как оказалось, такой вариант подходит нам обоим. Не знаю, сколько эти отношения ещё продлятся, но – возможно, это прозвучит цинично – коль скоро меня в них всё устраивает, они пока остаются частью моей жизни.

Мысли нарушает гудок селектора, связывающего меня, как и других замов, с директором.

– Пал Сергеич, ты прочитал письмо Рожнова? – интересуется Михаил.

– Сейчас читаю, – слегка лукавлю я, ведь за своими мыслями пока ещё не удосужился ознакомиться с содержанием документа.

– Как прочтёшь, загляни ко мне, – следует указание и сразу отбой.

За прошедшие два года мой друг уже освоился в директорском кресле. Я не могу сказать, что он зачванился, но, разговаривая с ним, понимаешь, что это действительно директор. Наши отношения, конечно, не изменились, и в них присутствуют та же теплота и взаимная забота, но, как говорится, дружба – дружбой, а служба – службой.

Ознакомившись с содержанием генеральского письма, нажимаю кнопку на своём селекторе, связывающем меня с секретарём, прошу организовать мне билет в Москву и, решив, что директор подождёт, сразу принимаюсь за дальнейший разбор почты. Всё-таки приятно работать с Таисией Владимировной! Она ненавязчиво освобождает моё время от многочисленных мелких, порой ненужных дел. Вся корреспонденция, попадающая ко мне на стол, всегда ею внимательно просмотрена. Отлично понимая, что для меня является важным, а что можно, почти не читая, спустить вниз, моим подчинённым – ведущим конструкторам наших изделий, мой секретарь клеит на такие бумаги ярлычки жёлтого цвета и пишет на них, кому, с её точки зрения, их надо адресовать. А вот особо важные документы помечаются красными ярлычками, чтобы это сразу бросилось мне в глаза. Это существенно меня разгружает.

Ещё раз перечитав письмо Рожнова, задумываюсь. При всех хороших отношениях с генералом приходится помнить, что у них в исполнителях заказов пребывает не только наше КБ. Есть много предприятий, которые трудятся в нашей области, а следовательно, каждый генеральный заказчик просто вынужден в смысле оплаты работ при их скудном финансировании государством лавировать между интересами всех своих подопечных, выкраивая оплату одному и потому неминуемо ущемляя интересы другого. Именно поэтому надо так строить свою политику, чтобы всегда находиться в обойме основных. До сих пор мне это удавалось, но только что прочитанное письмо меня сильно встревожило, ведь там предлагается снести нам сроки исполнения заказа вправо, то есть недвусмысленно намекается на то, что с данным изделием мы можем не особенно торопиться. Это же, в свою очередь, значит, что оплачивать сделанную работу заказчики будут не сразу. Мы же ожидаемые деньги уже распределили на работы по подготовке предприятия к зиме. Ясное дело, при таком обороте событий моя командировка к Рожнову просто необходима.

* * *

Когда Михаил стал директором, благодаря нашим давним дружеским отношениям я получил привилегию заходить к нему в кабинет по служебным делам в любое нужное мне время. Его секретарь Света об этом знает и при моём появлении в директорской приёмной всегда сообщает, кто у него в данный момент находится, а я уже сам решаю, сто́ит мне входить или нет. Сейчас, едва я вошёл, она сказала, что у директора сидит его заместитель по экономике и финансам Полина Дмитриевна Старостина, занимавшая у нас прежде должность главного бухгалтера. Эту даму почти пятидесяти лет от роду все всегда побаивались и недолюбливали за её характер и категоричность оценок, но ушедшие руководители всё же не захотели её отправить за пределы, понимая, что другого такого мощного специалиста найти не сумеют. В результате они ушли, а она осталась на предприятии. Поставив Старостину своим заместителем, Михаил решил первую задачу – взял под жёсткий контроль все финансы предприятия. Мои отношения с новым заместителем трудно назвать безоблачными. Полина Дмитриевна уверена, что по её должности она является правой рукой директора, и позволяет себе порой вести себя слишком резко по отношению к другим заместителям.

Поблагодарив Свету за информацию, открываю дверь в кабинет. Когда я вхожу, разговор не прекращается, но Миша мне кивает. Старостина же, прервавшись, разворачивается ко мне всем корпусом и чеканит требовательные слова:

– Павел Сергеевич, мы заняты. Выйдите!

От сказанного несколько опешиваю.

– Полина Дмитриевна, – со спокойной улыбкой директор смотрит на неё, – здесь пока ещё хозяином являюсь я, поэтому мне решать, кому и что делать, – потом он обращается ко мне: – Заходи, Пал Сергеич. Садись! Ты решил по письму Рожнова?

У т-образного стола занимаю место напротив Старостиной. Ох, каким взглядом она хочет меня уничтожить!

– Да, уже дал команду взять мне билет, – докладываю я. – Попробую что-нибудь изменить в нашу пользу, а то финансовые трудности могут стать фатальными.

– А что случилось? – нервно спрашивает наш заместитель по экономике и финансам.

Поскольку непонятно, кому задан вопрос, и я вижу, что Михаил не спешит отвечать на него, решаю ответить сам.

– Просто у нас есть подозрение, что нам оттянут оплату завершённого изделия.

– Михаил Александрович, почему в этом случае к заказчикам едет Рябинин? – с некоторым напором и даже возмущением интересуется Старостина. – Финансы – это моя прерогатива, и я бы сумела как надо построить генерала Рожнова. Мы ведь можем на них и в суд подать!

Конфликтный потенциал у этой дамы так же велик, как и способность разруливать сложные ситуации в экономике, поэтому пускать её к заказчикам – значит, получить на выходе гарантированную ссору с ними, а это может быть чревато потерей в последующем новых заказов. Люди, к сожалению, злопамятны.

– Поскольку портить отношения не входит в наши планы, – усмехается директор и говорит, будто отрубает: – к нему поедет Пал Сергеич. Считаю, больше вопросов здесь быть не должно.

Получив ещё один уничтожающий взгляд от коллеги, я понимаю, что наша скрытая война вскоре вполне может стать открытой. Мне давно понятна её определённая ревность к нашим с Мишей отношениям, не позволяющая ей порой вести себя так, как она привыкла. Что ж, придётся эту даму потерпеть…

Полину Дмитриевну из-за её характера мы, по негласному уговору, стараемся в Москву не пускать. Её первая же командировка в наше министерство закончилась конфликтом, после которого мне пришлось аж два раз ездить к Прыткому, чтобы как-то сгладить его впечатление от встречи с нашей самолюбивой до резкости дамой, которая в конце концов оказалась в курсе этих моих стараний, что, в свою очередь, не добавило теплоты в наши отношения.

Вообще и директор, и я после наших назначений живём как бы на два города – Питер и Москву, что, конечно, даёт свои плоды. За это время мы сумели оттащить наше КБ от пропасти возможного банкротства, поскольку деньги от заказчиков стали понемногу поступать. Кроме того, первые этажи наших корпусов, выходящих на прилегающие улицы, выведенные путём установки всяких временных перегородок из режимной территории, теперь сдаются многочисленным арендаторам, что тоже приносит пусть небольшой, но всё же доход, находящийся в надёжных руках Старостиной, которой и поручена работа с таким контингентом. «Меткон», в последнее время расцветший от обилия заказов, теперь тоже делает некоторые вливания в общий бюджет. Принятые меры позволили прошлой зимой немного обогреть и осветить наши помещения, а также подключить недостающие городские телефоны. Мы даже стали, хоть пока и нерегулярно, выплачивать какую-то зарплату нашему сильно поредевшему личному составу. Сокращение штатов одновременно с некоторой реорганизацией всё-таки было проведено. Конечно, это привело к ожидаемой войне с профкомом, который теперь возглавил наш бывший сотрудник Назаров, и к инициированной этой структурой серии судов по выплате долгов по зарплате. Вообще позиция профкома меня поражает своей недальновидностью. Выглядит она так: хоть всё продайте и закройте КБ, но деньги извольте отдать. Эти люди, откровенно спекулируя на тяжести положения уволившихся и уволенных, совершенно не хотят думать о том, что будет с оставшимися, если нам не удастся поднять предприятие.

После нашего с Мишей перехода на верхний этаж власти наш отдел мы тоже реорганизовали. К пятерым прежним сотрудницам мы добавили ещё четверых, а начальницей сделали Анну Викторовну, которая в последнее время стала очень активной во всех видах работ – и плановых, и «левых». Эти девять женщин, регулярно получая зарплату через «Меткон», а также порой и в кассе предприятия, работают с полной загрузкой. Они корректируют документацию по двум нашим изделиям, сейчас проходящим испытания, и, конечно, выполняют «левые» заказы. Другие конструкторские подразделения неплановыми работами я не загружаю, считая, что неофициальная информация растекаться не должна.

Небольшая реорганизация произошла и в «Метконе». Поскольку директору крупного государственного КБ негоже исполнять ещё и бухгалтерские функции в какой-то маленькой частной фирме, мы, оба учредителя, посовещались и решили взять себе настоящего бухгалтера. Правда, я до сих пор не уверен, в квалификации рекомендованной нам молодой симпатичной женщины по имени Алла, но всю текущую работу по оформлению приходов и расходов, а также квартальные балансы она делает исправно. Алла не работает на нашем предприятии, поэтому встречаемся мы с ней, как правило, в переговорной комнате за проходной. Туда она привозит мне документы на подпись и, пока я их подписываю, неизменно строит мне глазки. Если же надо снять со счёта какие-то средства, то приходится ехать вместе с ней в банк самому.

* * *

Моя командировка в Москву запланирована только для визита к нашим заказчикам, а это значит, что надо звонить Борисенко и заказывать себе пропуск, иначе к нему я попасть не смогу.

– Павел Сергеевич? – удивлённо звучит в трубке голос полковника. – Чем обязан?

Вопрос меня несколько напрягает. Неужели там, в Москве, считают, что только они могут вот так, запросто и по-начальственному звонить исполнителям своих заказов?

– Здравствуйте, Владимир Евгеньевич! Я хочу к вам приехать и прошу дать команду сделать мне пропуск, – объясняю я, ловя себя на некоторой сухости тона.

– Что-нибудь случилось? – интересуется он тоном, который мне непонятен.

– Ваше письмо случилось, – поясняю я. – Хочу его обсудить с вами и, если получится, с Рожновым.

– Хорошо, приезжайте, – решает Борисенко. – Вам на какое число нужен пропуск?

Называю дату своего приезда в Москву и получаю гарантию заказа пропуска на одно лицо.

Положив трубку телефона в своём кабинете, беру в руки письмо и снова углубляюсь в его содержание. Вот интересно – казалось бы, никакой конкретики, а вместе с тем всё ясно, и при указанном там раскладе от этих заказчиков расчёт после окончания работ мы получим не скоро. Чего же они хотят? А чего все сейчас хотят? Денег все хотят, вот чего! Почему-то приходит на ум моё общение с механическим цехом. Когда я приношу туда очередную серию чертежей от «Меткона» для воплощения их в металл и сразу же отдаю сумму для авансирования, они ведь в таких случаях всегда откатывают мне некоторую её часть! Я уже понял, что при нынешней жизни так принято. А мы? Что мы сделали для тех, кто нам с Михаилом обеспечил такой служебный рост? Всего лишь заказали столик в ресторане в Москве, считая, что тем самым рассчитались. Видно, что такие расчёты сейчас не в чести́, от нас ждали бо́льшего, а мы не оправдали ожиданий… Вот нас сейчас и воспитывают недоплатами по половине стоимости наших договоров, ссылаясь на финансовые трудности и предлагая оставшиеся средства брать в кредит. Хорошо, что мы после объяснений, что к чему, сделанных Старостиной, которой за это надо отдать должное, не стали кредитоваться, испугавшись потом погрязнуть в немалых процентах и вообще разориться. В результате затянули пояса ещё туже и как-то выживаем в ожидании стопроцентных расчётов. И вообще, судя по всему, у всех наших заказчиков одинаковая позиция.